…Невыносимый удушливый жар, идущий откуда-то изнутри, жадно пожирал и мое тело, и заодно мою душу, словно меня заживо поджаривали на медленном огне. Видимо, где-то на полпути наверх я все же успела благополучно умереть и попала в то самое место, откуда недавно извлекала чертей, так что теперь расплачиваюсь за свои многочисленные грехи, страдая на пресловутой адской сковородке. А что душа может испытывать реальную боль, я уже успела испытать на собственной многострадальной шкурке.

Тяжело сглотнув, я провела языком по потрескавшимся губам. Черт, как пить-то хочется… В горле пересохло, словно накануне я выпила как минимум три литра пива и теперь мучилась от так называемого сушняка. Так тебе и надо, Касси, не будешь в следующий раз совать свой любопытный нос куда не следует. Издав невнятный стон, я не без труда перевернулась на спину, попытавшись сесть и осмотреться. Попытка позорно провалилась. Тело упорно не желало мне повиноваться, а глаза – видеть хоть что-нибудь, кроме расплывчатого пятна красноватого тумана и многочисленных искр. Н-да, «приплыли»…

– Очнулас-сь вроде… Касс-си, ты меня видишь?

Знакомое шипение, где-то я его уже слышала в какой-то из своих многочисленных жизней… Я открыла рот, чтобы ответить, но кроме противных хрипов ничего членораздельного издать не смогла. Впрочем, моему невидимому собеседнику и этого хватило.

– Как с-самочувствие?

Издевается, зараза, не иначе. Как будто непонятно…

– Лечение вытерпишь или подождем нес-сколько дней, пока ты с-сама поправишьс-ся и придешь в с-себя?

Хрен редьки не слаще. Собственно, мне по барабану, делайте что хотите…

Крошечные лапки невидимого существа, имени которого я никак не могла вспомнить, прошуршали по моей рубахе, подобравшись к шее. Легкий комариный укус – и невидимые путы заклятия основательно спеленали меня по рукам и ногам. И вот тогда-то я и поверила в существование преисподней. Огненный вихрь, сметая и сжигая все на своем пути, зародившись где-то в глубине моей души, вырвался на свободу и, вытягиваясь в струнку, послушно устремился прочь. От боли у меня даже голос прорезался. Правда, ненадолго. Издав оглушительный дикий вопль, я страшно его испугалась и закусила губу, твердо решив дальше терпеть и молчать, как партизан на допросе. Тяжко, граждане, жить на этом свете! Да и на том тоже…

Боль прошла так же внезапно, как и началась. Словно на огненный вихрь вылили солидное ведерко воды, потушив всепожирающее пламя. Остались лишь липкие испарения да горячие хлопья пепла, оседающие, на лице, слабость во всем теле да горький привкус крови во рту. А в целом – ничего, жить можно, бывало и хуже. Я приподняла голову, рискнула посмотреть по сторонам и быстро зажмурилась, встретив осуждающий взор мудрых янтарных глаз. Яти – я вспомнила имя своего шипящего собеседника и мысленно застонала – только бы она не начала меня сейчас пилить, я пока еще не в состоянии защищаться.

– Не притворяйс-ся, Касс-си, тебе это не идет.

– Отстань, – проворчала я. – Не видишь, человеку плохо… Дай хоть умереть спокойно…

– Ну ес-сли ты нас-стаиваешь… – И лапки устремились прочь с моего плеча, явно намереваясь оставить меня наедине со страданиями.

А поскольку боль, как и радость, лучше всего переносить рядом с кем-нибудь живым…

– Яти-и-и!.. – жалобно заныла я. – Не смей уходить, слышишь?.. Я тебе этого никогда не прощу-у-у!..

Лапки продолжали настойчиво удаляться. Ах так, значит? Ну ладно!

– Вот возьму сейчас и вернусь назад! – пригрозила я. – И пусть меня там порешат, а вы ищите себе других спасителей, где хотите!

Ящерка притормозила и, поразмыслив, вернулась на прежнее место. И вздохнула:

– Чего тебе надо, чудовище?

– Пить, – хрипло выдохнула я. – И знать, что со мной стряслось, как меня занесло в сердце мира и каким образом я потом оттуда выбралась…

– Пить – подожди, когда твой с-спутник вернетс-ся. А что произошло? Из чего с-сос-стоит с-сердце мира, знаешь?

– Очень смутно, – я подложила под голову руку.

– Из магии. Из магии нес-скольких с-стихий. С-стихий внешних: огня, воды, земли, воздуха и тела, а также с-стихий внутренних: души, подс-сознания, мыс-сли, с-слова.

– Это понятно по запаху…

– Не перебивай. С-стражи с-сердца тоже с-сос-сто-ш из переплетения нес-скольких ветвей магии, и пройти мимо них никому не удаетс-ся, потому как они рас-счленяют с-силу души и впитывают ее в с-себя. Но… Это лишь в том с-случае, ес-сли душа владеет одной магией – огня или с-слова. А ес-сли двумя с-сразу… Пока с-стражи рас-счленяют одну с-силу, душа ус-спевает вос-спользоватьс-ся второй и просрочить. А тебе каким-то образом удалос-сь впитать рас-створенную в прос-странс-стве магию огня. И вер-нутьс-ся в тело, хотя о с-слабос-сти с-стражей ты не знала. Верно, Касс-си?

Я многозначительно промолчала. Я действительно не знала. А вот то самое таинственное нечто, оно же – моя память, древняя часть моей сущности павшего воина, внутренний голос, шестое чувство и иже с ними – явно знало. Потому что раньше бывало в сердце мира и благополучно оттуда возвращалось. Но почему меня вдруг стало две? Тот еще вопрос. А вот ящерке я, пожалуй, об этом ничего не расскажу. Вряд ли она разбирается в таких тонкостях, как душа павшего воина. Я и сама-то не могу разобраться…

– Лишнюю с-силу я из тебя убрала, – не дождавшись моего ответа, добавила Яти. – Человек может владеть только одной магией, две – обязательно «пе-редерутс-ся» между с-собой, перепутаютс-ся и заблокируют в итоге с-спос-собнос-сть к волшебс-ству. Но на нес-сколько дней тебе придетс-ся забыть о том, что ты маг. Нельзя рис-сковать, иначе вмес-сто проклятия ты вполне можешь что-нибудь ненароком с-сжечь.

Я приуныла. Это нечестно! А если на меня гуи тот же нападет, что я делать буду? Сидеть и вязать шапочки? Убегать – так далеко от него не убежишь. За Райта только если прятаться, а кстати, где он? Приподняв голову, я внимательно осмотрелась: нету. Куда, спрашивается, подевался? Мужик-привидение – на месте, а мой случайный попутчик пропал в неизвестном направлении. Нормально! Я вновь улеглась на землю. Полежим, подождем, отдых лишним не бывает…

– А привидение, – вещала меж тем Яти, с важным видом расхаживая по моему животу, – это портал, ведущий в с-сердце мира. Ведь что такое душа, Касс-си?

– М-м-м?.. – лениво пробурчала я, сосредоточенно жуя сорванную травинку в попытках смягчить жажду.

– Душа – это мир. Необычный, яркий, с-сложный, полный неожиданных, с-странных чудес-с. Тело взаи-модейс-ствует с-с окружающим миром, так с-сказать, вовне, а душа – изнутри. И именно в точках с-со-прикос-сновения мира окружающего и мира с-сво-бодной от тела души зарождаетс-ся внешняя магия. Это и гуи, и духи природы, и магичес-ские с-создания, и – портал…

– И ты, – поддакнула я.

– И я, – не стала отпираться она. – И много кто еще… Кс-стати, зачем ты полезла в с-сердце мира, а, Касс-си?

– Потому что балда, – честно призналась я. – И потому что…

Запнувшись, я прикусила язык. Не скажу. Сначала сама с этим разберусь, а там – посмотрим. Яти смерила меня подозрительным взглядом, покачала головой, но поняла. Все честно. Жители мира мне свои карты до конца раскрывать не хотят, а я – тем более. И о том, о чем пока не знаю даже я, больше никому знать не следует…

Пока мы мирно беседовали, вернулся Райт. Оказывается, когда я путешествовала по сердцу мира и приходила в себя, он по наводке ящерки сгонял до ближайшего ручья и пополнил запасы воды. Впрочем, я их очень быстро опустошила, за один присест выпив полфляги, и почувствовала себя значительно лучше.

Слабость, правда, никуда не исчезла, зато за время отсутствия души в теле куда-то таинственным образом подевались мои болячки, включая надоевшие мозоли.

Позже, по дороге к очередной деревне, Райт признался, что это – его рук дело, потому как мир даровал ему власть над… м-м-м… плотью. Одним словом, он мог лечить как себя, так и других людей. Единственное, над чем я потом ломала голову – почему запах его магии не имеет совершенно ничего общего с почти аналогичным по признакам волшебством Марфы. Оба – своего рода целители, но «пахнут» по-разному…

Н-да. Зря я вам недавно жаловалась на скуку. Пищи для размышлений у меня появилось предостаточно, а ведь всего-то пришлось два часа побродить по переулкам чужой памяти. Мне, конечно, показалось, что времени прошло куда больше, но Яти быстро убедила меня в своей правоте. И, удостоверившись в моем относительном благополучии, ящерка опять залегла в спячку, а мы с Райтом продолжили путь.

Но если бы я знала, куда приведет нас узкая извилистая дорожка, могла бы только предположить, каким неприятности поджидают за очередным ее поворотом, – я бы опять рискнула заночевать в поле. А что до полного отсутствия еды, так мне оно в некотором смысле не повредит, а Райт – от голода не умрет. Но ведь я же не знала. И совсем забыла и о пресловутом законе подлости, и о своем умении «каркать». Ведь так мечтала с утра пораньше вляпаться для разнообразия в неприятности! И вот, пожалуйста, – получите, распишитесь. Мое имя в который раз говорит само за себя…

До следующего населенного пункта мы шли практически без остановок. Вернее сказать, крайне медленно плелись и потому – практически без остановок. Я едва переставляла ноги, фактически повиснув на своем спутнике, а тот – молчал и все терпел, почему-то не протестуя. То ли ему все равно было, то ли соскучился по подобному вниманию со стороны женского пола, – не знаю. И это при том, что до вечера он и двух слов лишних не сказал. Коротко и сухо объяснил суть своей магии и замолчал, а я поленилась раскручивать его на дальнейший разговор. В конце концов, захочет – сам однажды все расскажет.

Стремительно темнело. Поминутно зевая и засыпая на ходу, я беспокойно поглядывала то по сторонам, то на ночное небо, то вперед. Интуиция подсказывала, что деревня вот-вот покажется, но время проходило, а ни населенного пункта, ни сопровождающих его привычных запахов и звуков все не было. Только осточертевшая пустынная равнина и бесконечная дорога, убегающая вдаль. Застрелюсь, ей-богу! Но в поле ночевать больше не стану ни за какие коврижки! Я человек цивилизованный и перед сном да после долгого пути хочу помыться и поесть. Да и поспать потом в нормальной постели, а не на травке в сомнительном соседстве с гуи и прочими… излишками нехорошими. И посему… Терпим, Касси, терпим, от этого еще никто не умирал… пока.

И я упорно перла вперед как танк, пока Райт не остановился и не прислушался. Я по инерции тоже затормозила рядом и выжидательно всмотрелась в его непроницаемое лицо:

– Что?..

– А ты не слышишь?

Я старательно прислушалась и пожала плечами:

– Да нет вроде…

– Шум, – кратко пояснил он. – Похоже на праздник.

Я воспрянула духом.

– Праздник?! Пошли быстрее! – и, забыв об усталости, азартно устремилась вперед, быстро обогнав своего спутника.

Праздник! Деревня!! Еда!!! Баня!!!! Постель… Вожделенные образы замельтешили перед моими глазами! пихаясь и отталкивая друг друга. Хотя, черт с ним, с этим праздником, поспать бы лучше… На местные традиционные празднества, конечно, посмотреть любопытно, но собственное благополучие – куда важнее. Впрочем, разумные мысли о здоровом образе жизни моментально улетучились в неизвестном направлении, стоило мне увидеть, какой именно праздник справлялся жителями. Свадьба! Всю жизнь мечтала погулять на свадьбе! Не на собственной, боже упаси, а на чужой. Пусть и не совсем чужой, хотя эту таковой не назовешь. И жениха, и невесту я смутно помнила, не говоря уже о прочем народе, и посему… Почему бы и не напроситься? Странно, конечно, что народ решился отмечать столь важное событие в такое опасное время, да еще и на ночь глядя, когда обычно ни один приличный житель не рискует и носа из дому высунуть лишним раз…

Но – факт оставался фактом – грандиозное празднество, устроенное неподалеку от деревни, было в самом разгаре. Ломились от угощения накрытые столы, оркестр балалаечников из кружка местной самодеятельности играл что-то веселое и жизнерадостное, местные жители, разряженные в пух и прах, пили, ели, галдели и развлекались, как умели. Подойдя поближе я догадалась, почему люди позволили себе расслабиться. Бирих – вот причина: столы располагались как раз вокруг знакомого холма, под которым, по словам Яти, пряталось невиданное страшное чудовище, ну а раз защитник неподалеку, почему бы и не повеселиться. Не все ж по лавкам прятаться да нашествия зомби поджидать. Значит, сегодня отдохнем…

– Стой! – Райт, нагнав меня, покосился на шумную толпу. – Ты уверена, что туда можно идти?..

– А почему нет? – искренне удивилась я, от нетерпения переминаясь с ноги на ногу. – Самое страшное, что здесь может произойти, – это пьяная драка, и только! Или опять боишься, что тебя повесят?

Мой собеседник помолчал, внимательно поглазел на свадьбу и пожал плечами: мол, делай как хочешь. И я, разумеется, так и поступила, активно устремившись знакомиться с народом. Благо, здесь не пришлось доказывать свою принадлежность к спасителям, уворачиваясь от молний и прыгая по лужам. Староста, хоть и едва держался на ногах, мигом узрел обвивающую мое запястье посланницу Хранителей и сообразил, кто почтил своим присутствием деревню, а потому без разговоров потащил меня за накрытый стол. Я только и успела кивнуть на Райта и объяснить, что он – со мной.

Куда потом подевался мой случайный попутчик – история знает, но молчит. Ни за одним из столов я его не обнаружила, поскольку, пока поглощала салаты и жаркое, у меня ненадолго появилась возможность осмотреться. Почему ненадолго? Вы будете смеяться, граждане, но, как оказалось, именно моя скромная персона и должна была провести священный обряд бракосочетания, – забавно, правда. Причем – именно должна, в обязательном и добровольно-принудительном порядке. И потому на мои отчаянные протесты никто не обратил должного внимания, хотя я и сопротивлялась изо всех сил, но – численный перевес оказался не на моей стороне, увы и ах…

Тут вот в чем все дело, товарищи: как я поняла из путаных речей поддатого старосты, связывать счастливых влюбленных узами брака имели право лишь Магистр, поскольку он тут главный, маг земли, так как земля – основа всего и всему, ну и третий – спаситель – избранник Хранителей, как и Магистр. Ho – Магистр сидел в своей башне и ждал меня, а ни одного приличного мага земли в деревне не водилось (неприличного тоже), так что попала я с корабля на бал. И ой как попала…

Услышав о своем очередном долге перед народом, я подавилась салатом, долго кашляла и материлась про себя, прощаясь с баней и приличным отдыхом, a потом в отчаянии взялась будить Яти. Я ж понятия не имею, какие слова произносить придется… Староста или кто из гостей, может, и знает, но внятно мне все равно не объяснит, это как пить дать… А кое-кому пить вообще больше не давать, а то до утра еще долго, а сама свадьба только-только начинается… Ой-ей!

Ящерка, проснувшись на удивление быстро, терпеливо выслушала мой красочный монолог по поводу того, что я думаю о местных нравах и традициях вообще, равно как и о людях, их придумавших, в частности, но любезно согласилась помочь и поработать суфлером, правда, мне от этого легче не стало. Закурив, я мрачно посмотрела на собравшийся народ. Жених с невестой мирно стояли в сторонке и о чем-то перешептывались, а гости развили бурную деятельности по подготовке к ритуалу.

Насмешливо фыркнув, я тяпнула для бодрости рюмку настойки, почувствовала себя немного лучше и, пошатываясь, побрела к брачующимся, на ходу докуривая сигарету. На кой им этот ритуал сдался, спрашивается? Хорошее же дело «браком» не назовут. Жили бы себе вместе – и ладно, тем более, оба – таков «красоты» неописуемой, что никому и в голову не придет отбивать их друг у друга… Нет, им подавай подвенечное платье, тьму гостей, пышный банкет и кучу выброшенных на ветер денег. Один мой приятель, женившись по глупости сразу после окончания института, до сих пор при каждой встрече жалуется мне на свою жизнь-жестянку. Короче, любят люди сами себе сложности создавать… да и другим тоже.

А дальше – больше. Подойдя к новобрачным познакомиться, я красноречиво вздохнула и закатила глаза. Этим, с позволения сказать, молодым лет, вернее веков, стукнуло не меньше, чем Марфе. Не жених и невеста, а ископаемые ходячие – и бог знает, почему вообще на этом свете живущие. Ну оное хотя бы объясняет происходящее безобразие: старческий маразм и в другом мире – старческий маразм. Я почувствовала непреодолимое желание вернуться за стол и напиться. Ведь не сдержусь же, ляпну что-нибудь и опозорюсь, а так хоть на меня не обидятся – чего с пьяного взять.

Я резко свернула с намеченного маршрута, поискала взглядом старосту, а найдя, вытащила его из толпы и быстро совратила с пути истинного, предложив переждать суматоху поодаль. Под шумок умыкнув со стола стаканы и пол-литровую бутыль настойки, мы уселись на травку и очень мило пообщались, хотя дражайшая супруга моего собеседника то и дело бросала на меня ревнивые взгляды. Староста же, ни мало не смущаясь, выпил со мной и за знакомство, и за новобрачных, и за грядущее спасение мира, и – когда мы оба изрядно окосели – на брудершафт за любовь. Целоваться при живой и настроенной на разборки жене он, правда, не рискнул, зато пообещал после церемонии продолжить банкет. И, приговорив бутылку, каждый из нас, пошатываясь, отправился приступать к положенным обязанностям.

Меж тем на сцене, где должно разыграться столь ожидаемое представление, уже изменились декорации и все было готово для акта второго. Первый, то бишь проводы холостяцкой жизни, я проворонила, зато в следующем собиралась принять самое непосредственное участие… Н-да. Ну сама ведь хотела побывать на свадьбе.

А что до декораций, так народ успел в рекордно короткие сроки прибрать на столах, поменяв и скатерти, и закусь, и столовые приборы. Все вышеперечисленное, кроме еды, мягко светилось в темноте, разгоняя сумрак подступающей ночи и создавая уютную и теплую атмосферу нереальности. Одежда на людях, кстати, тоже светилась подобно скатертям, видимо, чтобы легче было впотьмах найти друг дружку… Я одна только сохраняла прежний потрепанный вид, как и невесть куда запропастившийся Райт.

Впрочем, «не светилась» я недолго. Стоило мне подойти к небольшому возвышению, сооруженному специально для предполагаемого работника «загса», как жена старосты без разговоров напялила на меня белый балахон, больше похожий на ночнушку, чем на праздничный наряд. А поскольку сия почтенная дама вблизи оказалась больше меня раза так в два, никакого сопротивления оказывать я не стала. Лишь сухо поджала губы, фыркнула про себя и не без труда взобралась на возвышение, в котором на ощупь опознала камень, испещренный древними рунами. А зачем они и почему…

– Руны указывают на чес-стнос-сть молодоженов, – шепотом объяснила Яти, пока я расправляла балахон и честно пыталась не навернуться вниз с узкого камня. – Ес-сли к концу ритуала они начинают ярко с-светитьс-ся – значит, люди дейс-ствительно нуждаютс-ся друг в друге. Ес-сли нет – то и завершать ритуал не с-стоит. Готовьс-ся, Касс-си, с-сейчас-с нач-иетс-ся с-самое интерес-сное.

– Ась? – Слушая вполуха, я закатала чересчур длинные рукава, которые свисали едва ли не до земли.

– Доказательс-ство ис-скреннос-сти и взаимнос-сти чувс-ств, – охотно пояснила ящерка.

– Гм… – я старательно сфокусировала взгляд на стоявшей передо мной паре.

Нет, камень в любом случае вещь полезная. По крайней мере я перестала ощущать себя карликом и нужды задирать голову, дабы посмотреть человеку в лицо не испытывала. Главное – не упасть с него, а уж сколько смогу продержаться – дело десятое. Я мельком глянула на накрытые столы, облизнулась и решительно приготовилась терпеть, раз и на небесах, и на земле мне это зачтется. Затем я слегка заплетающимся языком объявила церемонию бракосочетания открытой.

Мать моя женщина, что тут началось! Вы себе просто не представляете! Доказательства искренности, мало же… Никогда бы не подумала, что ради сомнительной радости брака здесь нужно выставлять себя на посмешище. Или эти двое свихнулись от любви друг к другу? Но искренность они доказывали весьма своеобразно: наперебой голосили о своих возвышенных чувствах, по очереди валились на колени и клялись бог знает в чем… «Мыльная опера» отдыхает. Лично меня за двадцать минут представления старички убедили лишь в одном: театр в их лицах потерял высококлассных актеров. Камень, кстати, с моим мнением был согласен и даже не думал светиться. Заметив это, я тяжко вздохнула и с унынием уставилась на брачующихся, которые упрямо не желали признавать собственное поражение и разошлись не на шутку. Даже жалко их, ей-богу… Не должны же такое усердие и талант пропасть даром…

– Касс-си, не с-стой с-столбом, – едва слышно посоветовала мне Яти, внимательно и с удовольствием наблюдавшая за процессом. – Завершай ритуал, уж пора.

– Да? – Я поглядела на камень, и, заподозрив неладное, высоко задрала подол балахона.

Ах, вот оно, в чем дело… Сообразив что к чему, я невольно ухмыльнулась. Оказывается, светящиеся шмотки, прикрывающие камень, перекрывали и мерцание рун. И как давно они начали светиться? М подумаешь, старички пару лишних минут понапрягались, зато и вознаграждение за свои труды получили соответствующее. Как и собравшиеся – свое удовольствие. Только я одна осталась в пролете, как обычно…

Осторожно потоптавшись на месте, я подергала ящерку за хвост:

– А что мне говорить-то?

– Прочитай то, что на камне напис-сано, – подсказала моя собеседница. – Начиная с-с крас-сной руны.

При первой же попытке последовать совету Яти я едва не свалилась вниз. За время ритуала настойка ударила мне в голову окончательно и бесповоротной добавив моему телу известной неповоротливости, а душе – легкости. И полетела бы я с камня, как птичка, если бы вездесущий староста не подставил мне свое плечо. Кивнув ему, я откашлялась, согнулась пополам и принялась старательно читать:

– Каасе-ли-ма-тай…

Народ удивленно выпучил глаза, а Яти сдавленно захихикала. Выпрямившись, я свирепо уставилась на свою советчицу, но та лишь нагло прикрыла ухмылку хвостом и глазами показала: мол, продолжай.

– Стаали-ди-вер…

Теперь неприлично захихикали уже староста и его дражайшая супруга, а невеста от избытка непонятных не чувств почему-то грохнулась в обморок прямо на руки своего возлюбленного. Обиженно засопев, я выпрямилась, прервавшись на полуслове, и с подозрением посмотрела на собравшихся гостей. Я определенно что-то делаю не так, но что именно?.. Встретив спутанный и недоуменный взгляд жениха, я озадаченно нахмурилась. И что же не так? Ни черта не понимаю…

– Дело в том, Касс-си, – сжалившись надо мной, с усмешкой пояснила ящерка, – что наши руны имеют одно с-свойс-ство: в прямом положении нес-сут одно значение, а в перевернутом – абс-солютно противоположное. А пос-скольку ты читаешь их наоборот, то мес-сто с-свадьбы получаетс-ся процесс-с рас-стор-жения брака.

У меня от досады покраснели кончики ушей. Это же надо так опозориться! Тьфу, пропасть… От унижения я готова была провалиться сквозь землю или прикончить Яти, причем немедленно. Ничего ведь мне не сказала, сволочь хвостатая, ни о чем ведь не предупредила, а мне откуда же знать? Я бросила на нее убийственный взгляд, но в ответ получила лишь очередную веселую ухмылку. Я сухо поджала губы. Нет, я этого просто так не оставлю! И буду мстить, и месть моя будет страшна, а если кто-то в это не верит – «ему же хуже.

Староста, сжалившись надо мной, примирительно коснулся рукой моего локтя и жизнерадостно подмигнул:

– Не переживай, спасительница, не ты первая так ошибаешься.

Я раздраженно фыркнула, не думая успокаиваться. Может, обычным пришельцам и свойственно так глупо выглядеть, но я-то – не обычный! Я фактически местный житель, некоторое время назад сменивший прописку и территорию обитания! И… я ненавижу, когда надо мной смеются и нарочно ставят в смешное, нелепое положение! Тихая досада сменилась откровенной злостью. И древнее темное нечто, до сих пор мирно спящее в моей душе, пробудилось, встрепенулось, готовое вот-вот вырваться наружу и мстить за меня, сметая все на своем пути и стирая обидчиков в пыль.

– Касс-си!.. Касс-си, да что с-с тобой творитс-ся?!

Не знаю. Я… я действительно не знаю. Дикая неконтролируемая ярость, подобная цунами, лишь показавшись на горизонте, испугала до икоты. Меня и раньше обижали, да и, прямо скажем, я всегда относилась к категории таких людей, над которыми просто грех не подшутить. Потом я, конечно, дулась, расстраивалась, тихо злилась про себя, но достаточно быстро остывала и успокаивалась, под конец совершенно забывая даже об обещанной мести, не то что о самой обиде… Но это… Это – не мои чувства. Не мои знакомые и привычные переживания по схожему поводу. Разозлившись, я полностью теряла контроль как над собой, так и над происходящим, ничего не видела и не слышала и потому, никогда никому навредить не могла, – поорать и только. А сейчас – я все видела и все слышала и, испытывая сильнейшую на моей памяти ярость, оставалась одновременно холодной, равнодушной и способной на все. Решительно на все. Вплоть до…

Безотчетный ужас и обреченность, отразившиеся на лицах попятившихся в панике людей, подействовали как ушат ледяной воды, благоразумно опрокинутый на мою голову. Усилием воли стряхнув странное оцепенение, я провела рукой по лицу, закрыла глаза, успокаивая бешеное сердцебиение, и хрипло пробормотала:

– Дайте мне выпить. Живо!

Это была не просьба, а приказ. А я ведь никогда не умела приказывать людям. И сейчас не узнавала собственного голоса, прозвучавшего неестественно спокойно, властно и требовательно. Проклятье! Да откуда же оно взялось? В мои руки услужливо сунули бутылку, которую я успешно ополовинила, практически не чувствуя горьковатого привкуса настойки. Успокоиться, Касси, только успокоиться… Немедленно. Я несколько раз глубоко вздохнула, чувствуя, как нечто, недовольное моим вмешательством, разочарованно утихает и сворачивается темным клубком в далеком уголке моей души. Утихает, но обещает вернуться, если я однажды передумаю…

Мне потребовалось несколько томительных минут, чтобы окончательно прийти в себя и решиться посмотреть людям в глаза. Я мучительно переживала из-за своей внезапной вспышки, хотя вроде ничего особенного не произошло, да и не я ее спровоцировала. Но все равно. Странно и страшно видеть, как безумно тебя боятся, словно ты – не безобидное и нелепое создание по имени Касси, а… жестокий и беспощадный павший воин по имени Райлит. Но ведь я же не могу быть одновременно и той и другой? Нет, не могу. Мне на таракана-то тапкой замахнуться страшно (а вдруг прибью), а тем более на людей? На живых людей? О господя-а-а… Да я, похоже, спятила. Окончательно и бесповоротно. Раздвоение личности – это очень серьезно и чревато неприятными последствиями.

Тяжко вздохнув, я пошевелилась. Народ коллективно попятился. Я скорчила скорбную рожицу, посмотрела на Яти и безмерно удивилась, заметив в ее янтарных глазах отблески страха. Так боятся разрушительной стихии, сила которой не поддается ни контролю, ни пониманию, – от нее, как ни старайся, не убежишь и не спрячешься.

– Теперь понимаешь, почему вас-с вс-сегда ненавидели и боялис-сь? – мягко прошелестел ее голос.

Я кисло улыбнулась и пожала плечами:

– Если честно, не совсем…

Ящерка задумчиво прищурилась, внимательно посмотрела в мои глаза и пробормотала:

– Может, и хорошо, что не понимаешь.

Фыркнув, я вяло огрызнулась:

– Сами виноваты… Я разве никогда не говорила, что страшна в гневе?

– Можно подумать, с-сами мы об этом не догадывалис-сь. Ничего нового и удивительного я о тебе не узнала… павший.

– А в глаз? – угрожающе нахмурилась я.

По непонятным причинам подобное обращение меня дико нервировало и раздражало. Но на сей раз я решительно оставила ее выпад без внимания, побоявшись опять разбудить спящего в своей душе зверя. Нет уж, хватит с меня потрясений на сегодня. Пора заканчивать дела, подводить итоги и отправляться на боковую. Запоздало вспомнив о прерванной свадебной церемонии, я поманила к себе жениха и невесту. Те, с опаской покосившись сначала на старосту, а потом на меня, и не подумали приближаться. Я выразительно закатила глаза. Можно подумать, несчастные десять метров, разделяющие нас, смогут в случае чего их спасти… Ну-ну. А вообще – как хотите. Ритуал все равно прерван и испорчен, и посему… Я спрыгнула вниз, запуталась с непривычки в длинном одеянии, чуть не растянулась на траве и хмыкнула про себя. Вот теперь я – это снова я, и никто другой…

Народ, видимо, пришел к похожему выводу и боязливо приблизился. А я, присев на корточки, быстро огласила весь список клятв, выгравированных на камне. Руны в последний раз ярко вспыхнули и потухли, оставив после себя мерцающую дымку, похожую… на туман, устилающий «пол» в сердце мира. Магия благословила новобрачных (н-да, страшно подумать, какая их ждет предполагаемая ночь), сняв с меня тяжкие обязанности «работника загса». Кто бы предполагал, что им так здорово достается…

Выпрямившись, я ощутила страшную усталость и опустошенность. Мне срочно требовался хороший отдых. В одиночестве. Побродить. Подумать. Расслабиться. Послушать тишину… Природа – самое лучшее лекарство. Заодно приличных людей своим опасным присутствием смущать не буду. А то от их беспокойного страха мне становится как-то не по себе, да и Райта бы отыскать надо, куда он только запропаститься успел. Тоже захотел посидеть в одиночестве на травке, глазея в темное небо? Вполне возможно.

Правда, сразу удрать с места происшествия мне не дали. Пока я, чертыхаясь, избавлялась от надоевшего балахона, откуда-то сбоку вынырнул староста с напоминанием о продолжении банкета. Здраво рассудив, что глупо отказываться от удачного предлога вновь наладить отношения, я согласилась, и мы очень душевно пообщались, быстро приговорив очередную бутылку настойки.

По ходу беседы староста с содроганием попросил никого больше так не пугать, а на мой невинный вопрос, как именно «так», ответил, что уж больно выражение лица у меня страшное сделалось. Я, разумеется, пообещала в дальнейшем держать себя в руках и отправила своего собутыльника назад, к жене, a сама – тихонько отошла к дороге. Проветрить голову не помешает, тем более после недавней встряски всю мою сонливость как рукой сняло. Прогуляюсь немного, а потом завалюсь спать. И пусть ревнивая супруга старосты только посмеет не пустить меня на порог. Что за ночка…