Я сидела в местной забегаловке и, отчаянно скучая, с грохотом катала по неровной поверхности грубо сколоченного стола глиняный стакан. Тоска-а-а-а… Вот уже пятый день мы шляемся по деревням и весям, и все проходит по одному и тому же сценарию. Свят запихивает меня в самый дальний и темный угол харчевни, наказывая сидеть тихо и не высовываться, а сам убегает на разведку боем. Нет, я, конечно, сначала его не послушалась и возмущенно сунулась следом. И получила… Низкорослый народец сбежался поглазеть на мою выдающуюся персону и узнать, из какого приграничного мира и зачем я прибыла. И не будь у меня амулета Ядвиги скрывающего, мою истинную сущность, да небольших знаний об Альвионе — выгнали бы нас взашей. Порешить меня, естественно, нельзя — давным-давно Хранители запретили местным жителям убивать пришельцев и потому нас оберегает магия: даже сам мир с нами сделать ничего не сможет. Не утопит вода, не сожжет огонь и так далее (обжечь, правда, последний может — от травм тут никто не застрахован). Здесь меня убить сможет лишь такой же пришелец, как и я. Но вот помогать нам — никто не обязан. Сами сюда свалились — сами и выкручивайтесь. И с тех пор я мирно скучала в харчевнях, не зная, куда себя девать.

А харчевни здесь… нда… Наше самое захудалое кафе — лучше раз в десять. Хотя, сервиса на уровне — ни здесь, ни там… Но зато у нас не рискуешь свалиться со стула, который при каждом твоем неловком движении надрывно трещит и готовится развалиться на части, отойдя в мир иной. К столу это, кстати, тоже относится. Да и вообще… Никак не могу привыкнуть к растущим из земли избам. Мне Свят однажды рассказал о том, как они в домики превращаются — я долго не верила.

На самом деле, это вовсе не домики, а деревья. Корни у них — у каждого свои, а вот крона — общая. А то, что изба получается — так это местные маги тысячелетия назад намудрили. Понимаете, они безвылазно жили в лесу, дружили с птичками и растениями, и срубать деревья им не позволяла совесть, а жить где-то надо. А поскольку в этом мире, куда ни плюнь, исключительно леса (чаще всего — хвойные), то альтернативы у них иной, кроме как не в избушках жить — нету. Вот они и придумали — «срастить» деревья. Ветви, переплетаясь, «срастались» в прямоугольный ствол, в котором потом продалбливалось помещение. Удобно, в общем. Лес — рядом, дичь с травками — тоже, за едой и чаем далеко ходить не надо… Но обслуживать посетителей могли бы и получше. Да что с них взять — готовить каждому для себя лень, поэтому харчевня здесь — как у нас столовка при университете. Только нас там — пять тысяч голодных студентов, а тут — человек двадцать с копейками. Охотники каждый вечер доставляют сюда дичь, парочка поваров трудится (но питается — за счет заведения), и завтраки-обеды-ужины люди отводят коллективно и в определенное время.

Скучно-о-о-о…

Куда Свят запропастился, ась?.. Вон уже и темнеть начало, а приехали мы сюда — в обед… Я в очередной раз обозрела выученную наизусть обстановку харчевни. С десяток грубо сколоченных столов и скамеек, что-то вроде нашей стойки возле перегородки, откуда тянулись заманчивые запахи, узенькие окошки. И все. Нет, не все — еще свечки на столе. И ни занавесок, ни скатертей, ни какого-нибудь барахла на стенах. Сразу видно, кто в доме хозяин… И ему не помешало бы срочно жениться. Для придания обстановке должного уюту.

Хозяин же заведения, кстати, вот уже с полчаса сверлит меня подозрительным взглядом. И не надейся, за тебя я точно замуж не пойду, сколько не таращись. Не дорос. И не дорастешь. Как и все остальные. Самый высокий местный мужчина если и был выше меня на полголовы — и то, редко. А девушки… Вообще мелочь. Даже до ста пятидесяти сантиметров не каждая дорастала. Я же никак не могла к этому привыкнуть и чувствовала себя не в своей тарелке. В Альвионе люди — намного выше меня, здесь — наоборот… Одно у жителей семи миров только общее нашлось — все поголовно маги. По мелочи, правда. Кто-то на дождике специализировался, кто-то — на растениях, кто-то — на зверье, кто-то — на врачевании, а кто-то — огоньком баловался. На серьезное же колдовство способны лишь маги Мысли, а их — раз-два и обчелся, или маги Слова — но нас изгнали две тысячи лет назад за попытку захватить миры. Правда, еще Магистры есть — местные правители, но они — лишь немногим сильнее обычного народа. Но верили здесь, что характерно, в нашего Господа-Бога, который, по легенде, стал первым спасителем, причем, во всех семи мирах сразу.

Побренчав стаканом, я, вздохнув, отложила его в сторону. И так уже на меня пялятся все, кому не лень. Опершись подбородком о согнутую в локте руку, я тоже уставилась на хозяина харчевни. Тот, не выдержав моего пытливого взгляда, почему-то смутился, покраснел и закусил пышный рыжий ус. Ой, батенька, да вы никак точно задумали предложить незнакомой чужеземке руку, сердце и сию развалюху? Честное слово, я бы подумала, да я рыжих не люблю. И усатых. И невысоких. Все-таки мужчина должен быть выше женщины. А вы — увы и ах! Мне даже Свят маленьким кажется, а вы, гражданин, — и того ниже. И потому — сидите за стойкой и вяжите шапочки.

Хозяин харчевни, словно прочитав мои мысли, уныло вздохнул и с достоинством удалился за перегородку. А ему на смену пришел очередной потенциальный хахаль, нагло изучающий меня из-за соседнего столика. Я посмотрела на него и скорчила рожицу. Что-то я здесь чересчур популярна, и мне это не нравится. Никогда не любила чрезмерное внимание… И посему…

— Слышь, приятель, — окликнула я нахала.

— Да? — оживился он, приподнимаясь.

— У тебя деньги есть?

Тот заметено смутился, оглядел свои потрепанные жизнью шмотки и красноречиво вздохнул.

— А раз тебе ничего предложить приличной девушке — так и нечего на нее некультурно пялиться, — наставительно изрекла я.

— А вам только этого и надо, — хмуро проворчал он.

— А вам — нет?

Парень не нашелся, что сказать, и потому перевел разговор на более приятную тему:

— А ты откуда родом?

— Из Альвиона, — привычно соврала я.

— Да ну, — не поверил мой собеседник. — Там все выше ростом!

На себя давно смотрел?

— А я полукровка, — изобразив бедую сиротинушку, изложила свою легенду я. — Папа — отсюда, мама — оттуда.

— А из какой местности? — заинтересовался парень.

Тебе-то что за дело?..

— Вот и пытаюсь узнать, — сокрушенно вздохнула я. — Отца не помню, всю жизнь прожила в Альвионе… А здесь, мама говорила, еще родственники разные остались…

— Какие? — для поддержания беседы, он пересел за мой столик.

Вот прицепился, зараза!

— Бабушка, дедушка, тетя, дядя, сестры, братья, — загибая пальцы, вдохновенно плела я. — Еще племянник маленький. Только он, говорят, из дому удрал, а его в другой деревне за пришельца приняли…

Парень сосредоточенно нахмурился. Симпатичный он, кстати. Невысокий, но плотный, сероглазый и русоволосый. Только физиономия какая-то шибко смазливая, а таких я тоже не люблю.

— Знаешь, а бродил у нас тут пару дней назад один пророк, — вспомнил он. — Говорил, что в их деревне спаситель объявился, который и избавит нас всех от напасти и отыщет Магистра. А спаситель-то — мальчишка. Лет тридцать, не больше.

Я просияла. Точно, Темка! Народ здесь живет лет шестьсот минимум, и взрослеет соответственно. Двадцать-тридцать лет — наши восемь-десять, шестьдесят — около восемнадцати, сто — соответствует двадцати пяти. А после ста — наши десять лет идут за здешние сто. Вот такая у местного населения особенность организма. Причем, как я слышала, не только у людей — у животных тоже. Про растения и магических существ я вообще молчу — те и вовсе обладали бессмертием.

— А внешность спасителя описывал?.. — аж наклонилась к своему собеседнику я.

— Светлые волосы, голубые глаза, говорит чудно, — послушно перечислил парень.

Вот удача — так удача! Пять дней без толку — и такие новости! Я на радостях готова была расцеловать своего случайного собеседника, а он, похоже, только того ждал, но всю малину испортил наконец-то появившийся в дверях харчевни Свят.

Выглядел харт, надо сказать, зверски уставшим. Видимо, ему не из одного упертого товарища сведения вытягивать пришлось, но, судя по угрюмому взгляду, никто так и не раскололся. И с гражданином, занявшим его законное место за столиком, мой спутник церемониться не стал. Просто смерил того с ног до головы потемневшим от магии Мысли тяжелым взглядом, и незнакомый парень счел за лучшее немедленно ретироваться. А Свят устало плюхнулся на освобожденную скамью и мрачно уставился в окно.

Наблюдая за ним исподтишка, я некоторое время благоразумно помалкивала, ожидая, когда харта прорвет. И ждать пришлось недолго — всего лишь до тех пор, когда хозяин принесет наш ужин и уберется восвояси.

— Ни-че-го, — медленно процедил мой собеседник. — Совершенно. Никто ничего не знает и знать не хочет. Даже тот, кто действительно знает…

Я лукаво приподняла бровь, и Свят поперхнулся чаем:

— Я что-то пропустил?..

— Угадал, — ухмыльнулась я. — У меня есть для тебя две новости — хорошая и плохая. С какой начать?

— С хорошей, — решил он.

— Ну, хорошая состоит в том, что я не скажу тебе плохую.

— А плохая?

— В том, что не скажу хорошую.

— Тьфу, Касси, — разочарованно сплюнул харт. — Любишь же ты людям мозги запудривать…

— А то, — хмыкнула я. — А ты кому веришь?

— Ладно, проехали. Так что за новости?

Я вкратце пересказала ему разговор с несостоявшемся хахалем. Свят заметно оживился.

— А из какой деревни этот пророк и куда дальше идет — не знаешь?

— Понятия не имею, — призналась я. — Не успела спросить — вломился ты и все испортил.

— К черту, — он залпом выпил чай, поморщился и оглядел зал. — Пошли искать этого… как ты его назвала?

— Информатор, — подсказала я.

— Ага, его вот.

Мы встали из-за стола. Харт расплатился с хозяином харчевни, и вслед за мной вышел на улицу. Поиски нужного парня заняли примерно с полчаса, и еще с час Свят выпытывал у него все подробности, вплоть до мелочей, но потом — снова приуныл, а я — с ним за компанию. Потому как, на сей раз, никаких новых подробностей мы не разузнали. Больше того, что парень уже успел мне выболтать, он ничего не знал. Правда, под моим многообещающим взглядом вспомнил две вещи — во-первых, «пророк» путешествовал верхом на ослике, а, во-вторых, уехал он вниз по течению ручья.

Свят, приободрившись, сразу потащил меня к ручью, где паслись в ожидании нас виалы.

— Он опережает нас на два дня, — размышлял вслух мой спутник. — Но мы — на виалах, а он — на осле. Если поспешим — послезавтра утром нагоним.

И намек означал — долгую и непрерывную скачку. Я вздохнула, но согласилась. Время для спокойной и неторопливой прогулки еще не пришло. Чем быстрее я разыщу Артема — тем меньше неприятностей успею собрать. Кстати, последнее меня весьма беспокоило — но именно потому, что не случалось. В Альвионе неприятности сыпались на мою многострадальную голову подобно граду, а здесь… Пока миловали и это — казалось странным. И потому я на всякий случай не расслаблялась и бдительности не теряла. А вдруг?.. Ну, просто не может у меня быть спокойного путешествия! Проверено двадцатью двумя годами жизни. Но, когда я поделилась своими опасениями с хартом, тот, с опаской оглядевшись по сторонам, посоветовал мне "не каркать". А поскольку только это-то я и умела нормально делать, долго неприятных сюрпризов ждать не пришлось.

А ведь как хорошо все начиналось!.. Травка зеленела, солнышко светило, птички пели, воздух — обалденной чистоты, у меня до сих пор с непривычки немного кружилась голова… Но все хорошее имеет вредное свойство однажды, в самый неподходящий момент, заканчиваться. И наступил «долгожданный» момент тихим, спокойным вечером, когда мы устраивали привал.

Готовил, как обычно, Свят. Я, хоть и прожила в гордом одиночестве пять лет, а готовить так и не научилась. Ну, если не считать варки пельменей и делания бутербродов. А если однообразная пища приедалась и от одного вида пельменей в неизвестном направлении пропадал аппетит — напрашивалась в гости к родителям или многочисленной родне, у которых всегда наготове борщи, бигусы, котлетки и прочее. Артем, пока у меня жил, на третий день полез на стенку от моей стряпни, и я его понимаю… Свят же и рисковать не стал — и правильно поступил.

Пока мой спутник разжигал костер да бренчал котелками-поварешками, я скинула с плеч рюкзак и привычно побрела вдоль ручья. От непрерывной скачки страшно затекали ноги, да и прогулка перед сном еще никогда никому не вредила. Итак, плелась я по берегу, вслушивалась в неспешное музыкальное журчание воды и в который раз обдумывала свой странный сон с посещением леса, когда передо мной, словно из-под земли, возник некий гражданин. Прямо как у Булгакова — соткался из воздуха. Правда, в отличие от Коровьева, тот роста был невысокого, но худ — также неимоверно. И рожица — какая-то бледная, болезненная, несчастная, в глазах — странный лихорадочный блеск, одет — в грязные лохмотья и стоптанные, разваливающиеся на ходу лапти, седая борода и усы — спускаются до пояса, давно не мытые волосы заплетены в тугую косу. И запашок от него шел — соответствующий…. У нас таких бомжами обзывают и гоняют отовсюду. А как здесь поступают с подобными личностями — я не знала, и потому проявила любезность.

— Добрый вечер, — я приветливо улыбнулась. — Вы, дедушка, заблудились?

Странный дедок выпучил глаза и недоуменно уставился на меня. Да, совсем забыла сказать, что годился мне встреченный товарищ где-то в праотцы — не просто старенький, а — дряхленький, того и гляди, сильный ветер подует — рассыплется…

— Д-добрый, — с запинкой поприветствовал меня он, и голос у него оказался подстать внешности — дребезжащий, унылый.

Поприветствовал — и замолчал, продолжая недоверчиво изучать мою скромную персону. Я вновь проявила инициативу.

— Так вы заблудились?

— Я?..

— Ну, не я же!

— Да… Наверно… — дедок как-то жалко и натянуто улыбнулся. — Мне бы… к костру…

Я внимательнее вгляделась в его лицо и ахнула: да ведь он болен! Вон и дрожит весь, как в лихорадке! Потому и глаза нехорошо блестят, и бледность эта… И соображает туго. Тут костер не поможет — тут лекарства нужны.

— Пойдемте, — я аккуратно подхватила его под локоть. — Я вам чаю приготовлю…

Передвигался мой спутник с трудом, еле-еле переставляя ноги, и каждый шаг давался ему с трудом. Поддерживая его под руку, я осторожно обняла старичка за пояс. Он казался странно легким — еще легче Артемыча, словно и не весил ничего. Когда же дедок кушал-то в последний раз, интересно?.. Глаза вроде не голодные, но весить столько, даже в его более чем преклонном возрасте — ненормально.

Хорошо хоть, я не успела далеко отойти от костра. Незнакомцу каждый шаг давался с трудом, он в буквальном смысле слова на ходу терял силы, и к стоянке я его чуть ли не руках несла, по пути пытаясь разговорить.

— Вы здешний?

— Я… не помню я, деточка… — неуверенно промямлил старичок. — И местный, может… Давно ведь тут не был, почитай как лет сто уже…

— О, — уважительно покивала я. — За такое время и имя свое забыть можно… А вернулись семью проведать?

— Да нету ведь у меня ее, семьи-то, — искренне опечалился дедок, опустив седую голову.

Я немедленно отругала себя за глупые вопросы. Придумала тоже, больного человека расспрашивать… Он и ноги-то с трудом передвигает, а на разговоры — столько сил уходит…

Дальше мы добирались до маячившего из-за поворота тропы костра в полном молчании. Добрались — и я удивилась резко изменившемуся поведению виалов. Животные, до недавнего времени мирно щиплющие травку, дружно повернули головы в нашу сторону, громко заржали и, встав на дыбы, умчались в неизвестном направлении.

— Что это с ними? — окликнула я сидевшего ко мне спиной Свята.

— Гм? — тот обернулся, и при одном взгляде на моего спутника его лицо стремительно побледнело.

— Касси!.. — грозно нахмурившись, зашипел харт.

— Ась? — я осторожно опустила дедка на траву. — Чего ты завелся? Лучше чаю человеку завари, видишь, он болен!

— Болен? — Свят издал странный смешок. — Он не болен, Касси. Он мертв. Давно мертв от той заразы, что его убила тысячелетия назад. Ты хоть знаешь, кого к нам привела?!

— Нет, он не представился, — наивно ответила я и перевела взгляд на старичка.

И вздрогнула. Всю его немощность как рукой сняло. Нет, дрожь не прошла, скорее, наоборот, усилилась, но на бледном до зелени лице появилось выражение уверенности, а тонких, бескровных губах — пугающая насмешливая улыбка.

Я невольно отшатнулась, спряталась за спину харта и громким шепотом поинтересовалась:

— Кто это?..

— Моровое поветрие, — процедил сквозь зубы он. — Одно из четырех наших наказаний.

— Моровое что?..

— Потом объясню.

В глазах Свята вспыхнул и рассыпался фейерверк золотистых искорок. Колдует… Вот как работают настоящие маги-профессионалы — без всяких голливудских спецэффектов, патетических жестов или пафосных воплей. Лишь проскользнувший в глазах приказ. И дедок, продолжая нехорошо улыбаться, вспыхнул, аки факел, и испарился, оставив после себя едкий запах горелого. А харт повернулся ко мне и озабоченно пощупал мой лоб.

— Вроде, пронесло, — и нахмурился.

Я попятилась, почуяв взбучку, и, не дожидаясь заслуженной головомойки, первой пошла в атаку:

— Не смей на меня так смотреть! Я ничего не знаю ни о каких ваших поветриях! Да и откуда — если я из другого мира?! Ты должен был меня предупредить!

— Верно, — вздохнул он. — Садись.

Я, помыв в ручье руки, по-турецки уселась на расстеленный спальник, а Свят, помешивая в котелке похлебку, рассказал:

— Моровые поветрия — это носители страшных болезней. Всего их четверо, как сторон света, откуда они и приходят, и их называют — Лихорадка, Проказа, Холера и Чума. Поветрия активны два раза в год — в период летнего и зимнего солнцестояния. Их нельзя уничтожить, но они — уничтожают все живое. Им достаточно пройтись по деревне — и жители обречены. Поветрия прикрывают свою сущность мороком и их легко принять за обычных людей. Единственное, что мог сделать Магистр — это предсказать, где именно они появятся и в какую сторону отправятся, и — народ успевал перебраться в ближайший приграничный мир и переждать там день. Но сейчас Магистра нет… Одна надежда на животных — они чувствуют приближение поветрий.

— И потому виалы удрали? — сообразила я.

— Угу… Черт возьми, у меня же совсем вылетело из головы, какой сегодня день… Если бы я тебя предупредил, возможно, поветрие прошло бы мимо нас… Они редко обращают внимание на одиноких путников. Чем больше жертв — тем сильнее поветрия становятся. Видимо, ты наткнулась на него совершенно случайно, в тот момент, когда оно перемещалось…

Я помолчала, задумчиво покусывая нижнюю губу.

— Их можно прогнать, — подвел итог своей лекции харт. — Но это не значит, что они не вернутся.

Я встрепенулась:

— Так он может запросто явиться ночью и заразить нас на фиг какой-нибудь чумой?..

— Не чумой, а лихорадкой, — поправил Свят. — И — да — может. И никакое колдовство не поможет.

— Тогда я не буду спать и покараулю, — испуганно объявила я.

— Как хочешь, — мой собеседник пожал плечами и передал мне плошку с похлебкой.

Вкуса еды я практически не почувствовала. Механически пережевала отдающую горелым похлебку (из харта тоже кулинар оказался неважный) и перебралась на свой спальник с твердым намерением не смыкать глаз. А вдруг — вернется?.. Ну, прогнать я поветрие не прогоню, так хоть Свята растолкаю, чтобы он поколдовал.

Время моей добровольной вахты тянулось бесконечно. Пару раз я начинала клевать носом, но в самый ответственный момент вспоминала о нависшей над нами опасности и сразу просыпалась, с завистью поглядывая на своего спутника. Тот, с головой завернувшись в одеяло, мирно сопел носом и плевать хотел на всяких поветрий с высокой колокольни. Вот железные у человека нервы!.. Или твердая уверенность в своих силах. Или и то, и другое.

Вздохнув, я перевела взгляд на лес. Поломав голову несколько дней, я пришла к выводу, что вайхас мне не приснился. Каким-то образом я действительно провела ночь в лесу. Чего только стоят гудящие, как после долгой прогулки ноги, на которых я по утру еле передвигалась. Не-е, ничего мне не приснилось. И мой преследователь — тоже. Может, стоило все Святу рассказать?.. Он в магии больше меня разбирается… Ладно, пока не горит. Потом расскажу… Если не забуду.

Потаращившись на теперь уже абсолютно нестрашный лес, я тупо уставилась на костер. Покивала духу огня, попыталась подумать о сбежавших виалах, сердито потерла слипающиеся глаза и устало их прикрыла. На минутку, всего лишь на минутку…

Я проснулась резко, как от болезненного пинка по ребрам. Подскочила на спальнике, ошалело огляделась по сторонам, укоряя себя за слабость, и испуганно съежилась при виде сидящего у огня морового поветрия. Как ждал, зараза!.. И ведь проспала-то я — всего ничего, даже костер толком догореть не успел!.. А он уже нарисовался, сволочь позорная! Здрассьте, называется, я ваша тетя, получите и распишитесь…

Ой-ей…

— Не надо, не буди своего спутника, — с явным удовольствием грея у огня дрожащие руки, негромко посоветовал знакомый дедок, когда я вознамерилась заорать благим матом.

— Почему это? — удивилась я, поперхнувшись.

Старичок непонятно улыбнулся:

— Он все равно не проснется.

— Вы что, убили его?.. — ужаснулась я.

— Ну, почему же сразу — убил? — в свою очередь изумилось поветрие. — Даже и не думал. Он просто спит. Очень крепко спит.

— А-а-а… — я немного расслабилась и перевела дух. — Ладно, пусть спит. Но вы-то зачем явились? Заражать нас? Имейте в виду, я лихорадкой переболела, она мне не страшна!

Врала, конечно, безбожно. Ничем, страшнее легкого насморка и похмелья, я сроду не болела, но решила подстраховаться… Кто их, поветрий этих, знает… Нахимичит чего-нибудь исподтишка и все, моменто море… А у меня еще дел столько незаконченных…

— Переболела? — снова невнятная улыбка. — Тем лучше для тебя. Но я не вредить тебе пришел…

— Эм-м-м? — недоверчиво прищурилась я.

— …а просто поговорить.

— М-м-м?..

— А что в этом такого? — почему-то обиделся дедок. — Я, может, за столько лет соскучился по обычному человеческому общению!

— А погубленных людей вам мало? — не удержавшись, съязвила я. — С ними душу отвести не успели?..

Поветрие несколько мгновений, не мигая, смотрело на меня, и от его взгляда мне стало как-то не по себе. Словно оно стремилось заглянуть в мою душу и прочитать мои мысли… И я поймала себя на том, что меня начинает лихорадить.

Я зябко потерла плечи:

— Слушайте, если вы разговаривать пришли — так давайте, болтайте, а не наводите порчу на приличный народ! Я ведь вам не бедная овечка, я и прогнать могу!

Ну, по крайней мере, я пыталась себя в этом убедить. Не Мыслью — так Словом…

— Я вижу, павший, — кивнул старичок. — А что до людей — так они сами виноваты.

— Не поняла! — аж привстала я.

— Люди… — дедок посуровел и мрачно посмотрел на меня из-под густых, седых бровей. — Знаешь, как они лечат своих больных?

— Лекарствами. Или исцелением, — предположила я. — В зависимости от болезни.

— Это простые заболевания, — согласился он. — А страшные, передающиеся — огнем.

— В смысле? — похолодела я.

— В прямом, — поветрие вновь протянуло ладони к костру. — Сжигают ночью вместе с домом.

— И вас тоже… сожгли?.. — с запинкой спросила я.

Мать моя женщина, как же мне на ходячих мертвецов везет!.. Это судьба, не иначе…

— Попытались, — угрюмо ответил старичок. — Я успел убежать из деревни, пока до меня очередь не дошла. И скрывался в лесу, пока не перешагнул за Черту и не обрел новую жизнь. Чтобы мстить, — и он холодно поджал бескровные губы.

Я ошарашено молчала, пытаясь подобрать нужные слова — и не находила. Сжигать своих, вместо того, чтобы исцелить или попытаться вылечить природными способами… Это, граждане, зверство. Хотя, с одной стороны, я понимаю людей — дремучий восемнадцатый век, полное отсутствие современных знаний… Но — наличие магии. Я однажды видела работу целителей — им и касаться-то больного необязательно. Провел рукой по воздуху в трех метрах от страдальца — и все, он как новенький. Почему же тогда и страшные заразы подобным методом не лечить? Непонятно…

— И я не понимаю, — прочитало мои мысли поветрие. — И буду мстить, пока до людей не дойдет.

— Но ведь… — я осеклась и с ужасом воззрилась на своего собеседника. — И маленьких детей?..

— и нечего из меня чудовище делать, — обижено засопел дедок. — Я только взрослых… Это по легенде мы сами собой заразу распространяем. На самом-то деле, мы лишь на тех насылаем, кто виноват. Мы давно научились повелевать данной нам силой.

— Так почему бы вам самому с ними и не поговорить? — резонно предложила я.

— Какая дельная мысль! — теперь язвил уже он. — И как ты себе это представляешь, а, павший? Народ пригласит поветрие на кружечку настойки и выслушает его жалобы?.. И по плечу дружески похлопает, и мира пожелает?.. И на порог своего дома пустит?..

— Да, неувязочка вышла, — призналась я. — Но ведь должен же быть хоть какой-нибудь выход! Не все же вам по свету скитаться да душегубством промышлять!

— Вот ты и расскажи, — с надеждой посмотрел на меня старичок. — И мы обретем покой…

— А мне кто поверит? — возразила я. — Чужеземке-полукровке, предположительно, пришельцу, а на самом деле — проклятому павшему? Да от меня тут шарахаются, почти как от поветрия! Только что сжечь еще никто не попытался…

— А твой друг?

— Да и он-то не поверит, — тяжко вздохнула я, взглянув на безмятежно спящего Свята. — Он мне и не друг, в общем-то. Так, попутчик, проводник, собеседник…

— Жаль, — искренне опечалилось поветрие. — А я так надеялся на твою помощь…

— А вы… и правда мертвый? — не удержалась от вопроса я.

— И уже давно, — подтвердил он. — Второе тысячелетие скоро разменяю… Но тебя это не удивляет, верно?

Я вспомнила Райта. Моего давно и всерьез умершего друга, которого оживила древняя магия мира. Друга, умеющего чувствовать и улыбаться, но сердце которого не билось…

— У меня друг — мертвяк, — пояснила я.

Дедок понимающе покивал, и мы замолчали. Каждый думал о своем, о наболевшем. Я опять вспоминала Альвион и Райта, а мой собеседник, очевидно, своих близких. Нет, жестоко с ним поступили… Держу пари, это очередное испытание Хранителей, которое они послали людям, а те его с блеском провалили. И остались им четыре поветрия — как наказание. Вот если бы мне поверил кто… А, может, до людей действительно все само дойти должно? Как обычно. Пока сам на грабли не наступишь и шишку не заработаешь — ни за что не поумнеешь. И то — не факт… Иногда и болезненные ушибы не помогают. Если уж не дано — так не дано.

А дедок, потянувшись, полюбовался огнем и встал.

— Пойду я, пожалуй, а то засиделся с тобой… Ты, павший, не бойся, не заболеешь. И благодарность от меня прими.

Поветрие, прощаясь, протянуло мне руку. Поколебавшись, я посмотрела в мудрые, пытливые, лихорадочно горящие глаза. И решительно пожала дружески протянутую ладонь.

Старичок одобрительно кивнул и всучил мне некий мешочек, поясняя на ходу:

— Окажешься в окружении врагов — смело пользуйся моим порошком. Врагов — как ветром сдует, — и он нехорошо улыбнулся, — а ты и твои близкие — не пострадают. Благодарю за тепло. Мир тебе.

И мой ночной гость исчез. Безо всяких голливудских спецэффектов: просто тихо растворился в воздухе, словно и не было его здесь никогда. Я задумчиво подбросила на ладони подаренный мешочек и, пожав плечами, сунула его в карман куртки. Всякое в пути приключиться может, а в хозяйстве — все сгодится.

Посмотрев на темное небо, я прикинула, сколько у меня еще времени до рассвета осталось, и решила немного покемарить. Пару часов подремать — лучше, чем совсем не спать. Свят меня, естественно, спозаранку на ноги поднимет и погонит за пророком…

Стоп!

Я подскочила, как ошпаренная. "Ты не заболеешь — пострадают лишь виновные…". Так ведь мне сказало поветрие?.. Я пулей подлетела к харту и рывком стащила с него одеяло, молясь, чтобы я ошиблась. Чтобы ошиблась, чтобы не так поняла многозначительные слова старичка…

Но в таких вещах я никогда не ошибаюсь.