Разговоры сорок пятого года:

— Привет! Как? Откуда?

— Откуда все! Из армии… Вот демобилизовался. Теперь на гражданку.

Через пять лет:

— Здорово! Кажется, вместе служили?

— Было такое… Ну, что, как?

— Да так все… Дела житейские, заботы…

— Это точно. Ну, бывай!..

В те годы понятая «участник войны» в современном смысле не существовало — все воевали. Это было обыденно.

А сейчас, тридцать восемь лет спустя? Встретить однополчанина — событие, которого ждешь… Если еще осталось кого ждать.

Пройден круг. Редеют наши ряды. И скромный значок участника Великой Отечественной войны куда как поднялся в значении своем. Его носят, потому что все меньше в меньше тех, кто вправе носить его.

Законом определены льготы ветеранам. И хотя в иной очереди в магазине или парикмахерской непременно найдется зануда, который при виде предъявившего удостоверение инвалида войны проворчит: «Ходют тут…» — поддержки он не найдет. Отношение нового, современного общества (про общество восьмидесятых годов можно сказать, что оно новое по сравнению с обществом сороковых годов) к участникам войны устойчиво, неизменно. И в чувствах, и в тысячах и тысячах обелисков на полях и дорогах страны.

Строг и печален облик Матери-Родины на Пискаревском кладбище в Ленинграде. В тихой скорби простерла она руки над бесконечными гробницами своих сыновей и дочерей…

Трудней всего было им, матерям погибших. И поныне живы матери, которым судьба уготовила тяжкую участь — на десятилетия пережить гибель, быть может, единственного сына или дочери.

В Москве на Ново-Басманной улице живет Екатерина Уваровна Давидюк. Ей под восемьдесят. У нее ясный ум и добрый, отзывчивый характер…

В мартовских номерах «Известий» за 1969 год была опубликована документальная повесть «За три часа до рассвета», написанная по архивным документам и донесениям командира разведцентра в тылу врага, Героя Советского Союза майора Кузьмы Гнедаша. Донесения эти шифровала и передавала оттуда радистка Клара Давидюк, московская комсомолка, ушедшая добровольцем в армию в семнадцать лет. Все годы в тылу врага она была рядом со своим командиром и вместе с ним приняла смерть, чтоб не попасть в плен к фашистам, окружившим их в Западной Белоруссии в 1944 г.

В газетной спешке, увлеченный материалами, открывавшими новую героическую страницу войны, я как-то упустил этот адрес: Ново-Басманная, 12, квартира 5… Но после того, как материал и портреты героев появились в газете, мать Клары, Екатерина Уваровна, сама отыскала меня по телефону.

Мы встретились, она рассказала мне о детстве Клары, и с тех пор я стал бывать на Ново-Басманной. То была большая московская коммунальная квартира, где Екатерина Уваровна вместе с мужем поселилась еще в 1923 году. Здесь и родилась у них дочь Клара И теперь в этой комнате все так, как было при Кларе. Только на стене появился большой ее портрет и под ним на подушечке награда дочери — орден Отечественной войны I степени. А еще она была награждена орденом Красной Звезды. В восемнадцать лет, в то время… Конечно, никакая награда не заменит дочь, но для матери важно, что Родина оценила заслуги Клары, так же, как и то, что смерть дочери была осмысленна…

Здесь же, в этой комнате, в 1960 году скончался Трофим Степанович, отец Клары. В войну его, инженера-путейца, не отпустили на фронт, несмотря на просьбы, — это был крупный специалист, одним из первых в стране получивший звание «Почетный железнодорожник». Перед ноябрьскими праздниками 1944 года на Ново-Басманную пришла «похоронка», а вслед ей большое письмо от командования. В нем выражалась благодарность родителям за то, что они воспитали такую дочь. Указывалось и место гибели Клары…

Тогда же Трофим Степанович и Екатерина Уваровна поехали в Западную Белоруссию, которая была уже освобождена от захватчиков. Могила Клары и Гнедаша находилась в лесу, близ города Слонима. По разрешению городских властей родители произвели перезахоронение тела дочери и того, с кем погибла она. Им предложили и место для захоронения героев — на центральной площади Слонима. Ныне у могилы — Вечный огонь. Каждый год в День Победы Екатерина Уваровна устраивает скромный прием — в память о Кларе. Приходят немногие друзья молодости Екатерины Уваровны, соседи, помнившие Клару еще маленькой девочкой…

В конце шестидесятых — начале семидесятых годов в квартире на Ново-Басманной еще жили люди, знавшие Клару. Они с особым участием относились к ее матери. Но к началу восьмидесятых годов состав жильцов коммунальной квартиры сменился: кто-то умер, кто-то получил отдельное жилье и выехал. Появился народ самый разный, в том числе прописанные по лимиту. Один из жильцов завел у себя в комнате нечто вроде притона. Начались пьянки. В квартире появилась двадцатилетняя гражданка Чудаева, хамившая всем напропалую. Прежняя атмосфера квартиры с добрыми традициями взаимной помощи и уважения рушилась. Из передней неслась брань. «Хоть из комнаты не выходи… — говорила Екатерина Уваровна, — никогда не думала, что доживу до такого…»

Дожила… Однажды я застал ее в слезах: девица очередной раз нахамила Екатерине Уваровне и пригрозила: «Ты меня еще попомнишь!»

Отчего же исполком Бауманского районного Совета народных депутатов г. Москвы, точнее, его управление по учету и распределению жилья так формально заселяет эту квартиру, не думая о матери погибшей героини?

«Никто не забыт, и ничто не забыто» — это ведь не только слова. Но и дела. И участие…

Больше десятка лет прошло после публикации в «Известиях», а Екатерине Уваровне до сих пор идут письма со всей страны, особенно с Украины и Белоруссии. В зимние каникулы и летом к ней приезжают пионеры из Киева и Чернигова, Слонима и Остера, из села Салогубовки Сумской области, где родился Герой Советского Союза К. Гнедаш и где сейчас находятся школа и музей его имени. Екатерине Уваровне не всегда даже ловко принимать гостей в чересчур уж «шумной» квартире.

Могла ли помыслить семнадцатилетняя Клара, надевая военную шинель, что фотография ее в этой самой шинели будет висеть в музеях Чернигова, Остра и Слонима, что именем ее, Клары Давидюк, и ее командира Гнедаша будут названы улицы в этих городах и сотни пионерских дружин в школах страны, что спустя много-много лет в дом, где она жила, придут люди с кинокамерами и будут снимать двор и коридоры ее квартиры только потому, что здесь жила она, Клара, что выйдет документальный фильм о ней и будет написана книга, что комсомольцы Московского комбината имени Щербакова примут решение отработать сверхурочно 10 тысяч часов, чтобы собрать средства на увековечение ее, Клары, памяти.

Не могла она представить себе этого, как наверняка и того, что мама ее будет страдать от обид грубых людей, вопрошая: «За таких ли погибла моя Кларочка?»

Не за таких, это ясно. Меня другое беспокоит. Возьмем тот же благородный порыв комсомольцев Щербаковского комбината. Хорошее задумали дело, отработали сверхурочно, и что же в конце концов вышло? Я, признаться, долгое время думал, что деньги израсходованы на какое-то доброе дело… Но время шло, Екатерина Уваровна молчала. И тогда я решил позвонить в комитет комсомола комбината. Нынешний секретарь Ольга Тарасова ничего о том почине не знает.

— У вас есть желание разобраться? — спрашиваю.

— Я могу узнать у нашей бухгалтерии.

Звоню через несколько дней.

— Я интересовалась. В бухгалтерии ничего не отражено и денег никаких нет.

— Кто до вас был в комитете?

— Королева здесь долго работала… Она сейчас в райкоме.

Звоню в Куйбышевский райком партии, Королевой. Напоминаю о читательской конференции, прошедшей на комбинате в 1971 году, о решении комсомольцев.

— Как же! Я все помню. Что вы?! Мы выполнили свое слово, отработали тогда же на Куйбышевской овощной базе субботники, воскресники… Много работали.

— А что с заработанными вами деньгами?..

— Видите ли, директор овощной базы Воробьев тогда сказал нам: «Дайте номер вашего счета, и я переведу вам столько, сколько нужно». Но тогда у комитета комсомола не было своего счета…

— Что ж, деньги так и остались на базе?

— Наверное… Мы не получали ничего. Это точно.

Грустно все это слышать. Есть ведь дела, которые просто невозможно не доводить до конца.

…Горит свет «в окне на Малой Бронной, в окне на Моховой». И на Ново-Басманной — в одной из комнат пятой квартиры двенадцатого дома. Таких людей, как ее хозяйка, осталось немного. Они, как правило, никого и ничего уже не ждут. Но это наш долг, наша обязанность — окружить их заботой, причем навсегда, а не от случая к случаю. Не только ради них, но и ради того, чтобы принцип «никто не забыт, и ничто не забыто» действительно оставался частью нашего сознания, чтобы новые поколения — соучаствуя — воочию убеждались, что принесенные во имя великого дела жертвы не забываются.

Это касается вообще любого благородного поступка, будь то на ратном поле или в труде. Между тем порой срабатывает принцип некоего «усреднения» в оценке того, что совершают люди: мол, не надо выделяться и выделять — все равны. Не все равны! Точнее, все равны в правах, ко обязанности выполняют по-разному. Вот почему, мне кажется, и те девушки Щербаковского комбината, которые несколько месяцев безвозмездно работали субботы и воскресенья для увековечения памяти Клары, чувствуют себя обманутыми. Но бывает и хуже: на подвиг пытаются бросить тень.

В июле 1941 года ровесница Клары Давидюк Валя Олешко уехала из алтайского города Алейска добровольцем на фронт. В 1943 году ее мать, Галина Семеновна, получила извещение о том, что дочь пропала без вести…

Кончилась война. Оставшиеся в живых фронтовики из Алейска вернулись домой. Валя не вернулась. И вот вскоре о ней пошли странные слухи, будто она перешла на сторону немцев и бежала за границу.

Тридцать с лишним лет терзалась мать, писала запросы в архивы, но ответ был один: пропала без вести. Тем временем в городке муссировалась уже новая версия, будто Валя жива-здорова и где-то скрывается под чужим именем.

Тем временем упорный поиск следов Вали вели чекисты. Они-то и установили: не пропала Валя без вести, не сбежала за границу, а была расстреляна фашистами 5 марта 1943 года под Ленинградом за отчаянно дерзкую попытку захватить в плен начальника армейского отделения абвера (об этом подробно писали «Известия» в августе 1974 года).

Девять лет спустя, 10 мая 1983 года, в газете «Правда» было опубликовано сообщение:

«Международный планетный центр зарегистрировал звезду, названную советскими астрономами именем разведчицы Вали Олешко из алтайского города Алейска».

Галина Семеновна не дожила до этого дня. Жаль. Смотрела б она в ночное небо и знала, что там горит звезда ее дочери.

Звезды для матерей…

Наверное, невозможно именами всех погибших сыновей и дочерей назвать звезды на небе. Но нельзя не воздавать должное их памяти на земле.

Вскоре после статьи «Звезды для матерей» исполком Бауманского районного Совета народных депутатов принял решение: вне очереди предоставить отдельную однокомнатную квартиру Е. У. Давидюк. Бауманский райком ВЛКСМ решил организовать музей Клары Давидюк.

Екатерина Уваровна все беспокоилась, что квартиру ей предоставят где-нибудь на окраине, вдали от Ново-Басманной, на которой прожила шестьдесят лет. Но все вышло как нельзя лучше: ей предоставили отличную однокомнатную квартиру в трехстах шагах от прежнего дома — на Садово-Черногрязской, а распоряжением начальника телефонной сети г. Москвы на квартире был вне очереди установлен телефон по льготным расценкам. Близкие друзья Екатерины Уваровны — Седовы (старший из них, Борис, — ровесник и друг детства Клары) сложились и подарили ей новый кухонный гарнитур. Новоселье прошло весело.

С большого портрета на стене Клара смотрела на нас своими большими, красивыми, слегка печальными глазами.