После разгрома интервентов и белогвардейцев руководители эсеров решили, что теперь уже никакие тактические соображения не мешают им вести ничем не ограниченную борьбу против Советской власти. В обращении ко всем организациям партии в феврале 1920 г. ЦК социалистов-революционеров прямо заявил, что период действия решений IX Совета партии подходит к концу. Интересно, что в этом же документе для оправдания перемены своей ориентации лидеры эсеров выдвинули два тезиса. Во-первых, что опасность контрреволюции перестает быть угрожающей, а во-вторых, что большевизм вступил «в фазу окончательного оформления советской аристократии и советской буржуазии»825 . Это обвинение советского общества и большевистской партии в перерождении и обуржуазивании, как известно, было впоследствии подхвачено всеми «левыми» противниками Коммунистической партии и Советского государства, начиная с Троцкого.

В сентябре 1920 г. конференция партии социалистов-революционеров уже прямо записала в своей резолюции, что она «предвидит неизбежность в будущем возобновления вооруженной борьбы с большевистской властью»826 . И наконец, X Совет партии принял постановление, в котором говорилось, что «вопрос о низвержении диктатуры коммунистической партии со всей силой железной необходимости ставится в порядок дня»827 .

Подготовка к возобновлению войны с Советской властью началась задолго до X Совета партии. В июле 1920 г. на съезде заграничных представителей меньшевиков и эсеров в Париже на средства иностранных империалистов и белогвардейских эмигрантских организаций было создано так называемое Внепартийное демократическое объединение во главе с «Административным центром». На него возлагались руководство антисоветскими заговорами и мятежами и подготовка диверсионных групп для вторжения на советскую территорию.

Отрабатывая полученные франки и кроны, агенты «Центра» по совместительству занимались также шпионажем в пользу иностранных разведок. В январе 1921 г., забыв все свои прежние клятвы, эсеры вновь восстановили коалицию с кадетами, образовав в Париже совместную «Исполнительную комиссию совещания членов Учредительного собрания».

Еще летом 1920 г. ЦК эсеров предложил приступить к созданию на местах якобы беспартийных, а фактически эсеро-кулацких «союзов трудового крестьянства», главная цель которых состояла в подготовке и разжигании кулацких мятежей. По мнению ЦК, «союзы» должны были на общей почве борьбы с Советской властью «сблизить между собой элементы, распавшиеся после ликвидации Всероссийского Совета крестьянских депутатов и либо разошедшиеся по разным партийным группировкам (партийные эсеры, народники-коммунисты, боротьбисты и т.п.), либо отошедшие от всяких партий, или даже ушедшие от политики в «толстовство», в сектантство, анархизм и т.п.»828 .

Местным организациям партии вменялось в обязанность «указывать этому движению здоровые пути и лозунги, содействуя организации на освобожденной территории местных органов демократической государственности»829 , иными словами, органов буржуазной власти. «Буржуазная республика в России неминуема», — недвусмысленно заявил созданный эсерами в Поволжье «Комитет по ликвидации коммунизма»830 .

Делая ставку на продовольственные затруднения и недовольство части крестьян политикой «военного коммунизма», ЦК эсеров стремился централизовать отдельные проявления этого недовольства в кулацкие мятежи. В директиве о тактике партии он рекомендовал местным организациям, «выдвигая лозунг решительного искоренения большевистской диктатуры… всеми силами предостерегать крестьянство от разрозненных стихийных выступлений, разъясняя всю их практическую нецелесообразность». Вожди эсеров мечтали о большем. Суммируя различные материалы об их деятельности, ВЧК в докладе от 24 июля 1921 г. пришла к совершенно определенному выводу, что партия социалистов-революционеров «явилась организатором и вдохновителем кулацких бунтов и вела энергичную работу по подготовке всеобщего восстания против власти Советов»831 .

Оживилась и антисоветская деятельность левоэсеровского подполья, так называемых спиридоновцев832 , которые до середины лета 1920 г. особой активности не проявляли. Для борьбы с большевиками они блокировались с правыми эсерами. В частности, осенью 1920 г. левые эсеры заключили соглашение с правыми в Тамбовской губернии и на паритетных началах возглавили местный «союз трудового крестьянства».

В начале сентября 1920 г. резолюцию о подготовке вооруженного восстания против Советской власти и о развертывании антисоветской пропаганды в Красной Армии принял съезд украинских левых эсеров. В ночь с 8 на 9 сентября украинская ЧК арестовала его участников.

Эсеры старались использовать для контрреволюционной агитации резкое сокращение потребления в результате упадка народного хозяйства, вызванного империалистической и гражданской войнами, трудности перехода к мирному строительству. Как правые, так и левые хотели повернуть в антисоветское русло крестьян, недовольных политикой «военного коммунизма», и рабочих, страдавших от разрухи и голода.

На почве продовольственных трудностей удавалось кое-где вызвать колебания некоторых групп пролетариата. «Рабочий класс, — писал Ем. Ярославский о положении в стране в 1921 г., — был обессилен, распылен, в значительной степени разбросан по деревням, окруженный мелкобуржуазной стихией, подверженный частично влиянию кулацких настроений. Немудрено, что при таких условиях в городах кое-где появилось недовольство среди отсталых слоев рабочего класса»833 .

Однако главная ставка в борьбе против Советской власти делалась на кулацкие мятежи. Используя голод, разруху, недовольство продразверсткой, эсеры организовали в 1920—1922 гг. «малую гражданскую войну» — серию антисоветских выступлений, получивших общее название эсеро-кулацкого политического бандитизма. Одним из самых крупных среди них было кулацкое восстание в Тамбовской губернии в 1920—1921 гг.

Подготовка этого мятежа, получившего по имени своего руководителя название «антоновщины», началась еще в 1918 г. Ее возглавил Антонов — член партии социалистов-революционеров с 1906 г., работник Тамбовской эсеровской организации. С октября 1917 по август 1918 г. он занимал должность начальника милиции Кирсановского уезда и использовал свой пост для собирания бывших царских офицеров, установления связи с кулаками, создания с их помощью в отдаленных селах своих опорных пунктов и снабженческих баз.

В конце 1918 г., спасаясь от ареста, так как ЧК стала известна его причастность к контрреволюционному заговору, Антонов скрылся и собрал банду из уголовников, дезертиров, кулаков, ставшую вооруженной силой Тамбовского губкома эсеров. Банда совершала налеты на продовольственные склады и железнодорожные составы, создавала подпольные комитеты «союза трудового крестьянства», распространяла эсеровскую литературу и прокламации, накапливала оружие.

Вся деятельность «антоновцев» направлялась ЦК эсеров через Тамбовский губком и специального уполномоченного ЦК. Именно после его прибытия к Антонову произошло объединение правых и левых эсеров на платформе «союза трудового крестьянства», который фактически являлся политическим штабом мятежников. Впоследствии арестованный участник мятежа левый эсер Ган-Погодин показывал, что среди «антоновцев» было много левых эсеров. Они полностью солидаризировались с правоэсеровской программой мятежа и подписывали совместные воззвания, призывавшие к свержению Советской власти и созыву Учредительного собрания.

В 1920 г., во время ожесточенных боев с белополяками и Врангелем, начался мятеж, охвативший Тамбовскую и ряд уездов Воронежской губернии. Его возглавили Тамбовский губком эсеров и губернский «союз трудового крестьянства». Непосредственное руководство военными операциями осуществлял штаб, в который входили Антонов, Богуславский, Токмаков, Гусаров и Митрофанов. С помощью демагогии, обмана и запугивания организаторам мятежа удалось сколотить довольно значительную армию, в которой к началу 1921 г. имелись 21 полк и одна бригада, насчитывавшие около 50 тыс. человек. Значительную роль в ней играли дезертиры, белогвардейцы из разгромленных армий Колчака и Деникина, уголовные элементы.

Устанавливая свою кулацко-террористическую диктатуру в соответствии с программой и целями эсеровского «союза трудового крестьянства», «антоновцы» дезорганизовывали деятельность государственного аппарата, сжигали помещения Советов, уничтожали коммунистов и служащих советских учреждений. Весной 1921 г. они только в Тамбовском уезде ликвидировали 54 волостных Совета.

От руки бандитов в Тамбовской губернии погибли около 2 тыс. коммунистов и советских работников, а в Воронежской — 272 коммуниста, 326 советских служащих, 315 комсомольцев. То же самое происходило во время эсеро-кулацкого мятежа в Западной Сибири, который был организован в 1921 г. Сибирским областным комитетом эсеров и «Сибирским крестьянским союзом». Они в свою очередь получали директивы непосредственно от ЦК социалистов-революционеров.

Действия кулацких банд отличались неслыханными зверствами. В Новоузенском, Пугачевском, Хвалынском, Камышинском и Петровском уездах Поволжья в течение 1921—1922 гг. ими было убито несколько тысяч рабочих и крестьян. В Ишимском округе во время западносибирского мятежа было искалечено и убито до 7 тыс. человек. С особым остервенением бандиты грабили и уничтожали кооперативы, совхозы, коммуны, сельхозартели. Так, «антоновцы» вырезали все население коммуны «Пчелка», включая стариков и детей834 . Этот страшный перечень можно было бы продолжить.

Эсеро-кулацкий бандитизм нанес огромный ущерб народному хозяйству страны. Только за первую половину 1921 г. банды разграбили на железных дорогах и ссыпных пунктах около 21 млн. пудов хлеба. Они разрушали железные дороги, пускали под откос эшелоны с зерном. В феврале — марте 1921 г. в результате их действий на три недели была задержана поставка хлеба в Москву, Петроград, рабочим Центрального промышленного района. В 10 уездах Саратовской губернии бандиты в течение 1921 г. уничтожили более 1 тыс. лошадей, около 2,5 тыс. голов крупного рогатого скота, на 19 млн. рублей сельскохозяйственного инвентаря, разграбили 47 тыс. пудов семян. В Тамбовской губернии они уничтожили 58 колхозов в Борисоглебском уезде, разграбили 24 кооператива в Козловском, забрали из 60 совхозов 1,5 тыс. лошадей, 700 коров, 10 тыс. пудов хлеба.

В результате погромной деятельности эсеро-кулацких банд в ряде губерний создалось буквально катастрофическое положение. В Саратовской губернии в 1921 г. остались незасеянными 40% посевных площадей, в Тюменской они сократились на одну четверть. «Громадный недосев и уничтожение бандитскими полчищами посеянного, — вспоминал очевидец событий, — создали подлинный голод. В том районе, где разгуливал Антонов со своей бандитской ордой, весной 1922 г. люди мерли от голода, ели павшую скотину, собак, траву»835 . В. И. Ленин прямо указывал на эсеров как на виновников углубления продовольственного кризиса836 .

Кулацко-эсеровский бандитизм носил политический характер. Банды выступали со своими платформами, которые были сформулированы партией эсеров и выражали их социально-политические цели. В программу, принятую по предложению губкома эсеров «тамбовским губернским съездом трудового крестьянства», а также в программу, подготовленную эсерами для кулацких банд Поволжья, и в программу эсеровского «Сибирского крестьянского союза» были включены пункты, предусматривавшие ликвидацию диктатуры пролетариата и Коммунистической партии; установление впредь до созыва Учредительного собрания временной власти из представителей партий и союзов, участвующих в борьбе с большевиками; политическое равенство всех граждан независимо от классовой принадлежности; неприкосновенность частной собственности на средства производства и денационализацию промышленных предприятий; отмену продразверстки и свободу торговли; ликвидацию колхозов и совхозов и передачу земли тем, кто ее обрабатывает, на основе уравнительного землепользования837 . В целом программа кулацких мятежей и «союза трудового крестьянства» была направлена на замену Советской власти и диктатуры пролетариата буржуазной республикой и эсеро-кулацкой диктатурой.

Таким образом, мелкобуржуазные партии, и в первую очередь эсеры, вновь встали во главе контрреволюции. После провала планов свержения диктатуры пролетариата силами интервентов и белых армий международный империализм и внутренняя контрреволюция все свои надежды опять возложили на них. Это обстоятельство неоднократно подчеркивал В. И. Ленин. «Вся буржуазия помогает теперь меньшевикам и социалистам-революционерам, — говорил он на III конгрессе Коминтерна. — Эсеры и меньшевики являются сейчас авангардом всей реакции. Нынешней весной мы имели случай ознакомиться с плодами этого контрреволюционного содружества»838 .

Дело заключалось в том, что контрреволюции для осуществления своей реставраторской программы было необходимо заручиться поддержкой какой-либо части масс, а для этого — выдвинуть определенные лозунги и выработать тактические приемы. В годы интервенции и гражданской войны враги Советской власти выступали либо под белогвардейско-монархическим флагом «единой и неделимой России», либо под прикрытием буржуазных лозунгов типа «Вся власть Учредительному собранию!». Теперь положение изменилось. Открыто выступать против Советской власти стало невозможно, а выставлять вслед за Деникиным и Колчаком контрреволюционно-монархические лозунги бессмысленно. Утратил доверие масс, в том числе крестьянства, и лозунг Учредительного собрания. «Учредилка у них ругательное слово, — говорил В. И. Ленин. — Не только у развитых коммунистов, но и у крестьян. Они знают из практической жизни, что Учредительное собрание и белая гвардия означают одно и то же, что вслед за первым неминуемо приходит вторая»839 .

Поскольку лозунги, под которыми шло «белое движение», безнадежно утратили популярность, их приверженцам не приходилось рассчитывать на поддержку сколько-нибудь значительных групп населения. Оставались лозунги «чистой демократии», идеологами которой в России были меньшевики и эсеры. Поэтому и лозунг «Вся власть Учредительному собранию!» быстро исчезает из призывов контрреволюционных партий и платформ антисоветских мятежей.

Штаб, возглавлявший западносибирский кулацкий мятеж, на первый план выдвигал не созыв Учредительного собрания, а лозунг «Да здравствует народная Советская власть! Долой коммунистов!». Призыв «Долой коммунистов, да здравствуют Советы!» приняли даже остатки белогвардейских банд в Алтайском крае, вначале требовавшие созыва Учредительного собрания. Однако это не мешало ни тем ни другим разгонять Советы, отменять советские законы, заявлять, что «в организации власти должно быть восстановлено все, что действовало при Временном правительстве Керенского»840 .

Наиболее наглядно проявилась «новая ориентировка» эсеров во время кронштадтского мятежа, который наряду с «антоновщиной» был наиболее крупной из контрреволюционных авантюр, организованных главной партией «демократической контрреволюции». Используя недовольство крестьян и части рабочих политикой «военного коммунизма», а также то обстоятельство, что состав Кронштадтского гарнизона и Балтийского флота значительно обновился за счет пополнения крестьянами и даже деклассированными элементами, заговорщики из числа эсеров, анархистов, меньшевиков и белогвардейцев подняли в городе-крепости мятеж.

Мятежники требовали разрешения деятельности «левых социалистических партий», свободы торговли, перевыборов Советов, упразднения института комиссаров. Однако, когда в Кронштадт прибыл представитель Чернова, его предложение о созыве Учредительного собрания было отвергнуто. Руководители мятежа в статье «За что мы боремся» повторяли старые контрреволюционные сентенции о неизбежности «третьей революции» в России, о борьбе на два фронта и необходимости свержения «диктатуры большевистской партии». Они заявляли, что «рабочие и крестьяне неудержимо идут вперед, оставляя за собой и Учредилку с ее буржуазным строем»841 .

Общими для всех антисоветских и антисоциалистических сил стали лозунги «Свободные Советы», «Вся власть Советам, а не партиям», «Советы без коммунистов», требования децентрализации управления промышленностью, свободы торговли. Даже такие махровые националисты, как петлюровцы, после изгнания с Украины ратовали за «чистую демократию», «народовластие», «революционный социализм»842 . Эти лозунги поддерживали и кадеты, так как они были формой обмана трудящихся с целью свержения диктатуры пролетариата и реставрации капитализма. «…Буржуазная контрреволюция и белогвардейцы во всех странах мира сразу выявили свою готовность принять лозунги даже советского строя, лишь бы свергнуть диктатуру пролетариата в России…»843 — подчеркивалось в резолюции X съезда РКП(б).

Лидеры буржуазии понимали, что «теперь в России на политической арене борьбы есть место только для социалистической партии» и, поскольку «эсеры и меньшевики… желают взять на себя труд борьбы с большевиками», постольку им — эсерам и меньшевикам — «честь и место»844 . Опыт истории показал, что все выступления мелкобуржуазных партий начинались под лозунгами равенства, свободы, Учредительного собрания и каждый раз оказывались «мостиком для перехода к белогвардейской власти»845 .

Милюков и другие политические руководители буржуазной реакции видели, что мелкобуржуазная демократия не способна удержать власть и явится лишь ступенькой к полновластию буржуазии. Поэтому они охотно уступали первенство меньшевикам и эсерам, были готовы поддержать их, лишь бы свергнуть большевиков, «лишь бы передвижка власти от большевиков, все равно, немного вправо или немного влево, а остальное приложится»846 .

Характеризуя роль мелкобуржуазных партий в этот период, В. И. Ленин прежде всего обратил внимание на отношение к ним буржуазии. «Совершенно ясно, — говорил он по поводу кронштадтского мятежа, — что тут работа эсеров и заграничных белогвардейцев, и вместе с тем движение это свелось к мелкобуржуазной контрреволюции, к мелкобуржуазной анархической стихии»847 . Выполняя социальный заказ буржуазии, мелкобуржуазные партии должны были побудить колеблющуюся мелкобуржуазную массу отшатнуться от большевиков и осуществить «первую передвижку» власти от них, за которой последовала бы реставрация капитализма. «Передвижка» должна была произойти под лозунгом «Советы без коммунистов», с помощью которого буржуазные политики пытались, используя популярность Советов, поймать на удочку часть населения.

Этот лозунг, практически означавший борьбу против большевиков любой ценой, стал одним из важнейших атрибутов контрреволюции. ««Вся власть Советам, а не партиям» — такой ярлык нацепила на себя контрреволюция, — писал Е. М. Ярославский. — Милюков — сподвижник всех белых правительств и белых генералов; капиталисты и помещики — русские и иных наций… левые и правые эсеры, меньшевики и анархисты, домовладельцы и лавочники, спекулянты и махновцы — все объединились сейчас под этим лозунгом»848 .

«Демократическая контрреволюция» в это время далеко не всегда и не везде выступала от имени своих партий. Стараясь оттолкнуть от большевиков мелкобуржуазную массу, меньшевики и эсеры, по выражению В. И. Ленина, научились перекрашиваться в «беспартийных»849 . «В выборах участие принимать, — гласило решение ЦК правых эсеров от 15 февраля 1920 г. по поводу выборов в Моссовет. — Там, где возможно выставление партийного списка, выставлять демонстративно список находящихся в тюрьме. В остальных местах проводить своих кандидатов как беспартийных»850 .

На конференции правых эсеров в сентябре 1920 г. делегаты сообщали, что они ведут работу среди трудящихся как беспартийные, создавая разного рода нелегальные организации. Левые эсеры также старались выступать как беспартийные, чтобы сохранить средства и организации «до лучших дней». В августе 1921 г. в Москве была арестована группа левых эсеров подполья, имевшая конспиративную квартиру с типографией, запасами оружия и антибольшевистской литературы851 . В обзоре политического положения по сведениям, поступившим 5 октября 1921 г. из 51 губернии, ЦК РКП(б) отмечал, что «работа эсеров и меньшевиков везде ведется подпольно, открыто же те и другие работают под видом беспартийных как в городах, так и в деревнях юга, Украины и Сибири. Первые — преимущественно в деревенской кооперации, вторые — в городе, в кооперациях и отчасти в профсоюзах»852 .

Мелкобуржуазные партии пытались вести борьбу с Советской властью и легальными средствами: проникать в Советы, превратить в базу антисоветской деятельности кооперацию, использовать для контрреволюционных целей Всероссийский съезд врачей, агрономический съезд, съезд сельскохозяйственной кооперации. «Легальные съезды и «общественные» организации вышеуказанного характера, — отмечалось в резолюции XII Всероссийской конференции РКП(б), — служат для эсеров и меньшевиков, а также для других контрреволюционных групп и течений, вплоть до конституционно-монархических, ареной для проведения этой последней тактики «использования легальных советских возможностей»»853 .

Попытки эсеров пробраться в Советы в большинстве случаев оказывались безуспешными. Подводя итоги выборов 1922 г., ЦК РКП(б) сообщал, что в их ходе развернулась «длительная кампания борьбы с антисоветскими партиями», в результате которой «победа нашей партии была полнее, чем в предыдущие годы»854 . В Московском Совете из 1,5 тыс. депутатов было лишь 2 эсера, а в Петроградском — 1855 .

Левые эсеры вели избирательную кампанию под лозунгами «свободных Советов», «гражданских свобод для всех социалистов» и «независимых профсоюзов и кооперации». Подлаживаясь к отсталой части рабочих, они требовали повышения заработной платы, сокращения штатов и создания в профсоюзных организациях стачечных фондов. Однако их выступления на «Гужоне», «АМО», в Сокольнических вагоноремонтных мастерских и на других предприятиях Москвы закончились провалом. В декабре 1922 г. на очередных выборах они полностью лишились представительства в Моссовете, потеряв имевшиеся у них ранее три депутатских мандата. В составе губернских исполкомов представителей мелкобуржуазных партий в 1921 г. было 0,4, а в 1922 г. — 0,2%. В сельских и волостных Советах их не имелось вообще856 .

Иначе обстояло дело с кооперацией, в которой эсеры играли видную роль. Сразу после Октябрьской революции многие руководящие кооперативные органы выступили с осуждением «большевистского мятежа» и призвали население к бойкоту Советской власти. Однако в апреле 1918 г. эсеровская «Земля и воля» писала, что «кооператорам нельзя совсем устраняться от сотрудничества с большевистскими «организациями», которые надо использовать «в смысле нормального развития кооперативных организаций»857 . В то же время руководящие органы эсеров давали указания своим местным организациям принять участие в борьбе кооперации за «независимость»858 .

В период гражданской войны эсеры в связи с политикой «военного коммунизма» вынуждены были держаться в тени, но с переходом к нэпу усилили свою деятельность в кооперации. Ее освобождение от непосредственного государственного контроля они рассматривали как благоприятное условие для превращения кооперативных организаций в свою опору. Особенно большие надежды эсеры возлагали на деревенскую кооперацию. Эсеровские кооператоры усиленно пропагандировали независимость и «беспартийность» кооперации. Они ставили задачу «образования и воспитания масс в кооперативном духе, свободном от партийной политики»859 , подчеркивая при этом, что «право на самостоятельность, творчество, на организацию вольных союзов» придется завоевывать «новой революцией»860 . Это были те же лозунги «чистой демократии», но перекроенные на кооперативный лад. На широкое кооперирование крестьян и превращение сельской кооперации в свою опору рассчитывали и левые эсеры.

К началу нэпа эсеры сумели сохранить в руководстве кооперацией довольно сильные позиции. На I Всероссийском съезде сельскохозяйственной кооперации, который проходил летом 1921 г., из 84 делегатов с решающим голосом было 32 эсера, 21 беспартийный и всего 2 коммуниста861 . Пользуясь отсутствием у большевиков достаточного количества специалистов-кооператоров и невозможностью в условиях гражданской войны направить значительное число коммунистов для работы в кооперативных органах, а также опираясь на буржуазный характер старой кооперации и свое большинство в ее руководящих органах, эсеры стремились превратить ее в организационную базу контрреволюции.

В циркуляре Юго-восточного бюро ЦК РКП(б) «О работе партии в сельскохозяйственной кооперации» отмечалось стремление эсеров включать одного или двух коммунистов в состав руководящих органов сельскохозяйственной кооперации, «упорно отстаивая свое большинство и безусловное политическое господство над кооперированным населением, используя введенных в правление коммунистов в качестве ходатаев перед властью и в знак лояльности»862 . Это было вполне в духе тактики использования легальных возможностей.

Аналогичное положение сложилось и в промысловой кооперации. Это достаточно ясно продемонстрировал ее съезд, состоявшийся в Москве в ноябре 1921 г. Ведущее место на нем принадлежало эсеро-кадетским группировкам, которые «определенно подчеркнули в своих решениях при организации органов управления нежелание совместной работы с хозяйственными, советскими органами и коммунистическими элементами съезда»863 . XII конференция РКП(б) предложила обратить серьезное внимание на те формы общественной жизни, которые являются наиболее доступной ареной влияния для антисоветских партий, в первую очередь на кооперацию, особенно сельскохозяйственную, и помочь ее возрождению и укреплению864 .

Местные партийные органы развернули работу по вытеснению эсеров из руководства кооперацией и обеспечению в ней большевистского влияния. Эту линию пришлось проводить в упорной борьбе, развернувшейся на кооперативных съездах 1921—1923 гг. Так, например, на губернском съезде кооперативов в Пензе (декабрь 1921 г.) эсерам сначала удалось сплотить вокруг себя беспартийных делегатов, которые под их влиянием пытались не допустить избрания коммунистов в правление кооперации. Однако открытый призыв одного из выступавших к соглашению с эсерами и меньшевиками был встречен неодобрительно. Разъяснительная работа большевиков привела к расколу группы беспартийных, большинство которых перешло на их сторону, и в правление были избраны 4 коммуниста и 3 беспартийных865 . Эсеры были разбиты и в ходе перевыборов правления кооперации Нижегородской губернии, в котором до этого составляли вместе с меньшевиками 75%.

В апреле 1922 г. в правление Вологодского губернского кооперативного союза не входило ни одного коммуниста, тем не менее среди делегатов губернского кооперативного съезда они составляли 40%. В июне в правление, ранее состоявшее из одних эсеров, было избрано 4 коммуниста и 1 беспартийный866 . Аналогичным образом развивались события и в кооперативных объединениях других губерний. Развернутая эсерами в различных районах страны кампания за укрепление своих позиций в кооперации потерпела полный провал. В течение 1921—1923 гг. эсеры почти повсеместно были вытеснены из руководящих органов сначала рабочей, кустарно-промысловой, а затем и сельскохозяйственной кооперации и, таким образом, лишились последней опоры в массовых организациях трудящихся.

Если правые эсеры видели в новой экономической политике возможность реставрации капитализма, то левые попытались поднять свои акции выступлениями против нее с позиций мелкобуржуазного революционаризма. Характерным выражением их платформы были декларации, оглашенные на VIII Всероссийском съезде Советов и IV Всероссийском съезде профессиональных союзов. В области экономической они ратовали за «социализацию народного хозяйства» и передачу управления производством «свободным производственным союзам». По их мнению, такая «разгрузка» государства от хозяйственных функций должна была привести к его «реальному отмиранию»867 . На самом же деле подобное положение вело лишь к разгулу мелкобуржуазной стихии и ослаблению диктатуры пролетариата. В области политической левоэсеровскими лозунгами были «отказ от диктатуры группы лиц и партий» и «восстановление действительного народовластия через свободно избранные Советы»868 , т.е. та же «чистая демократия».

Встретив в штыки новую экономическую политику, левые эсеры изображали ее только как отступление, как «экономическое соглашательство с буржуазией», которое «переворачивает Октябрьскую революцию вверх ногами, вкладывая в нее чисто буржуазное содержание». Концессии они расценивали как «вспрыскивание буржуазного яда», заявляя, что нэп превратит страну в «буржуазно-капиталистическую по существу, рабоче-крестьянскую по названию». Пытаясь нажить политический капитал на своей «революционности», левые эсеры выдвинули демагогический лозунг: «Долой нэп, да здравствует политическая свобода»869 . Но их попытка с помощью «ультрареволюционных» лозунгов найти опору в массах потерпела крах.

Разоблачая позицию мелкобуржуазных партий, В. И. Ленин вместе с тем отмечал, что не все их представители осознанно выступают с контрреволюционными лозунгами. «Только среди этих течений, — писал он, — осталось сколько-нибудь заметное число лиц, которые защищают капитализм не из корыстно-классовых мотивов, а идейно, продолжая веровать в неклассовое значение проповедуемых ими «демократии», «равенства», «свободы» вообще»870 . В элементах защиты капитализма из идейных побуждений Ленин видел одну из причин сохранения эсерами и меньшевиками некоторого политического влияния среди отдельных групп населения.

Называя меньшевиков и эсеров русскими представителями международного социального типа мелкобуржуазных демократов, В. И. Ленин предлагал «особенно подробно разъяснять… фактическую связь наших меньшевиков и эсеров с общим фронтом помещиков и буржуазии против Советской власти… обратить особое внимание на разъяснение тождества наших меньшевиков и эсеров с вождями II и II½ Интернационалов…»871 .

Он показывал общность исторического пути, пройденного и мелкобуржуазными партиями в России, и социал-реформистскими партиями II Интернационала, подчеркивал, что все они начали с предательства, скатившись на позиции социал-шовинизма. Блок меньшевиков и эсеров с Керенским и кадетами, а потом с Колчаком и Деникиным в России, так же как и блок их заграничных единомышленников с буржуазией своих стран, делал их «соучастниками империалистского бандитизма»872 .

Отмечая единство идеологической и политической платформы всех мелкобуржуазных течений, В. И. Ленин указывал, что и «мелкобуржуазный реформизм, т.е. прикрытое добренькими демократическими и «социал»-демократическими фразами и бессильными пожеланиями лакейство перед буржуазией, и мелкобуржуазный революционаризм, грозный, надутый, чванный на словах, пустышка раздробленности, распыленности, безголовости на деле»873 суть лишь разные формы проявления мелкобуржуазной идеологии.

Уроки кронштадтского мятежа еще раз показали, что необходима непримиримая борьба против меньшевиков, социалистов-революционеров, анархистов. Представителей мелкобуржуазной демократии, которые на деле являлись прислужниками русской и иностранной буржуазии, осуществляли идейное и организационное руководство бандитизмом и кулацкими мятежами, нужно было изолировать от масс, применяя для этой цели различные формы и методы.

Огромную роль в ликвидации бандитизма и мятежей сыграла разъяснительная работа Коммунистической партии в массах. Руководитель операций по ликвидации «антоновщины» М. Н. Тухачевский особо подчеркивал, что военные мероприятия «должны закрепляться правильно поставленной советской работой… По мере того как будет совершенствоваться и углубляться советская работа — бандитизм или кулацкое повстанчество будет ликвидироваться»874 . Ликвидации мятежа, отрыву от мятежников обманутых ими крестьян-середняков способствовала встреча В. И. Ленина с делегацией крестьян Тамбовской губернии 14 февраля 1921 г., а также проведенное по его предложению досрочное освобождение губернии от продразверстки.

Решающую предпосылку для искоренения политического бандитизма создал переход к новой экономической политике. Отмена продразверстки выбила почву из-под ног эсеро-кулацкой контрреволюции. Случайно втянутая кулаками в борьбу против Советской власти часть трудящегося крестьянства увидела в этом переходе стремление Советского правительства и Коммунистической партии покончить с разрухой и обнищанием, поднять крестьянское хозяйство.

Все губкомы РКП(б), на территории которых действовали эсеро-кулацкие банды, направляли в деревни и на заводы пропагандистов, рассказывавших об истинном лице эсеров и политике большевистской партии по отношению к крестьянству. Они выпускали специальные тезисы, печатали листовки и обращения, в которых призывали трудящихся дать решительный отпор эсеро-кулацкому бандитизму, не поддаваться провокациям и обману.

Местные организации Коммунистической партии сообщали, что Советская власть не собирается мстить тем, кто попал в банды, поддавшись вражеской агитации, теперь раскаивается в совершенной ошибке и добровольно сдается советским властям. Комитеты РКП(б) мобилизовывали коммунистов на борьбу с бандитизмом, направляли и контролировали применение репрессивных мер по отношению к участникам мятежей и деятелям антисоветских партий. Все это привело к постепенной изоляции эсеро-кулацких банд, а затем и к ликвидации политического бандитизма.

В отношении обманутых эсеровской демагогией крестьян и рядовых членов партии социалистов-революционеров партийные и советские органы применяли прежде всего методы убеждения. Большевики стремились привлечь к сотрудничеству тех членов мелкобуржуазных партий, которые отказались от антисоветской политики. Партия считала при этом, что применение репрессий к группам, пытавшимся вернуть отвоеванные у них пролетариатом позиции, диктуется революционной целесообразностью. Однако, прибегая к репрессивным мерам, партийные органы должны были твердо помнить, что только в сочетании с рядом других мер репрессии могут привести к ликвидации мелкобуржуазных партий как антисоветских политических факторов.

Линия Коммунистической партии нашла выражение в резолюции XII Всероссийской конференции РКП(б) «Об антисоветских партиях и течениях» (август 1922 г.). В ней указывалось на необходимость «применения репрессий не только по отношению к эсерам и меньшевикам, но и по отношению к политиканствующим верхушкам мнимо-беспартийной, буржуазно-демократической интеллигенции, которая в своих контрреволюционных целях злоупотребляет коренными интересами целых корпораций…»875 . Вместе с тем конференция призвала коммунистов делать все необходимое, чтобы способствовать выделению тех течений и групп, которые «обнаруживают действительное желание помочь рабоче-крестьянскому государству» и «облегчить указанным элементам переход к сотрудничеству с Советской властью»876 .

Самую трудную часть задачи в борьбе с мелкобуржуазной идеологией взял на себя и блестяще выполнил В. И. Ленин. В его более чем семидесяти речах и статьях этого периода были раскрыты причины сохранения и оживления мелкобуржуазной идеологии в конце гражданской войны и при переходе к нэпу. Ленин показал, что мелкобуржуазная идеология неизбежно определяется экономическими отношениями, развитие которых порождает «соответствующие политические партии»877 . В условиях нэпа меньшевизм, эсеровщина и анархизм являлись «надстройкой над остатками капитализма и над мелким производством»878 . Уже в силу этого обстоятельства их ждал неминуемый идейно-политический крах.

Когда революция стала бесспорной силой и правящие классы не только видят, но и чувствуют непобедимую мощь угнетенных масс, весь вопрос для теоретиков и практических руководителей политики сводится к точному классовому определению революции, которое невозможно без понятия «диктатура». «Либо под руководством пролетариата, либо под руководством капиталистов — середины нет»879 . Нельзя «признавать» революцию и одновременно отказываться от признания диктатуры определенного класса. Это несовместимые позиции, и те, кто их придерживается, «как раз и обнаруживают этим свой реформизм, свою полную негодность в качестве революционеров»880 .

Отвергая диктатуру пролетариата, мелкобуржуазные партии и в годы нэпа пытались противопоставить ей идею «демократии для всех». Продолжая и развивая критику лозунгов «третьей силы» и «чистой демократии», В. И. Ленин показал, что объективная действительность превращает их в орудие господства буржуазии, что под этими лозунгами сплачиваются и объединяются все контрреволюционные силы. Он опроверг доводы эсеров и меньшевиков о том, что в России нельзя осуществить диктатуру рабочего класса, так как пролетариат якобы деклассирован, и убедительно доказал, что, несмотря на большие потери, понесенные рабочим классом в годы империалистической и гражданской войн, он вполне может осуществить задачу завоевания и удержания власти881 .

Эсеро-меньшевистские идеологи продолжали утверждать, что социалистическая революция в такой крестьянской стране, как Россия, невозможна. Извращая сущность и характер нэпа, они пытались представить его как поворот назад, к капитализму, как доказательство провала политики большевистской партии. Основной мотив у меньшевиствующих, так же как у эсеров и лидеров II и II½ Интернационалов, писал В. И. Ленин, таков: «Большевики повернули назад, к капитализму, тут им и смерть. Революция все же оказывается буржуазной, и Октябрьская в том числе!»882 . Ленин вскрыл роль лидеров мелкобуржуазных партий как проводников идей буржуазии и показал огромный вред капитулянтских рассуждений о буржуазном характере Октябрьской революции и неизбежности капиталистической реставрации.

За четыре года Советская власть завоевала прочные позиции и необходимое пространство для маневра, и в этих условиях новая экономическая политика — это временное отступление во имя сохранения власти рабочего класса в союзе с крестьянством. Этот союз был важнейшим условием победы над эксплуататорами, высшим принципом диктатуры пролетариата.

Советская страна укрепилась в этот период именно как государство диктатуры пролетариата, в котором «трудящиеся крестьяне под руководством рабочих строят социализм, решительно отказываясь от руководства капиталистов, которые, прикрываясь всякими пышными словами о демократии, свободе и т.п., на деле укрепляют частную собственность капиталистов и помещиков…»883 .

Контрреволюция, несмотря на все ухищрения, потерпела сокрушительное поражение. Олицетворявшие «чистую демократию» партии социалистов-революционеров потеряли последние остатки своего влияния в массах, потерпели окончательный политический и идеологический крах, который неизбежно вел за собой и крах организационный. Партийный организм социалистов-революционеров переживал предсмертную агонию.