Замок Дю-Руэн, герцогство Данэйское

Отчет о хронозаписи.

Версия реальности: 4B

Прим: найдено в сирианских архивах.

Ночной свет Кирикана мягко струился сквозь узкие бойницы окна кабинета Мэйрена, герцога Данэйского. В большом покрытом серо-красным мрамором камине разгорались, дрова, играя бликами искр в стеклянной решетке каминной мозаики. У окошек на противоположной от камина стороне величавой стеной возвышался большой, украшенный изящной резьбой и золотой инкрустацией стол, укрытый красным сукном. Угрюмая тень бронзового канделябра, изображавшего воина в старинных доспехах, отбрасывала на стену черную тень – агрессивную, приготовившуюся к удару.

В центре освещенного круга лежал лист толстой бумаги, с крупной сургучовой печатью внизу и огромным, занимающим почти треть страницы гербом Императорского Дома. Две крупные подписи стояли внизу. Одна – большая и размашистая – подпись Регента Императора Ксиния Леона. Вторая, широкая – начальника Генерального адмирала Сонтеры. Место для третьей подписи было свободно.

Герцог Данэйский стоял у одной из бойниц, обратив взор во дворец замка. Внизу, на небольшой замковой площади, начиналась церемония ночной смены караула. Двенадцать гвардейцев в зеленых кителях и белых медвежьих шапках вместе со старшим офицером, чеканя шаг, маршировали от арсенала к центральной площади замка, где их уже ждала построенная в двойную шеренгу старая смена. Офицеры охраны салютовали друг другу саблями, выполняя сложный церемониал приветствия. Затем покидающие пост гвардейцы, соблюдая древний ритуал вручения холодного оружия, передали штыки своим заступающим на вахту товарищам. Четко отработанными движениями те примкнули штыки к штурмовым винтовкам. Наконец, шеренги поменялись местами. Офицер стал разводить солдат по постам в замке, а старая смена караула, маршируя по брусчатой мостовой, двинулась к замковой казарме.

Старинные часы в углу кабинета начали отбивать полночь. Будто услышав невидимый сигнал, вторя им, ударил колокол на башне замка.

Герцог вернулся к столу, сел в кресло и позвонил в колокольчик, вызывая слугу. Заспанный, но от этого не ставший менее услужливым лакей с редким именем Принк по обыкновению тихо вошел в кабинет, и остановился с легким поклоном головы.

– Вот что, любезнейший, изволь принести мне карту побережья. И еще… разбуди секретаря Кэшану и попроси его подняться сюда.

– Слушаюсь, Ваша Светлость, – казалось, ничто не шевельнулось на лице слуги, только белые бакенбарды его слегка сдвинулись от удивления, – Сию же минуту.

Он исчез, мягко прикрыв дверь за собой. Герцог поднял со стола бумагу. Он прочел ее уже несколько раз и уже, казалось, помнил почти наизусть.

Его Светлости Герцогу Данэйскому,

Высокоуважаемый Герцог,

Как Вам должно быть известно, императорская династия и наш верноподданный народ были оскорблены чудовищным преступлением, совершенным подлыми предателями по гнусному замыслу и подкупу утликанцев. Только кровь врагов наших может искупить злодеяния их и вернуть мир и благоденствие народам, населяющим земли эти. Потому, не по своей воле, но во имя восстановления справедливости принуждены Мы немедленно выступить против бесчестного врага рода человеческого – Торговой Республики. Ибо честь Империи должна быть защищена нашими общими усилиями.

Как известно всемилостивейшему Герцогу, род его связан клятвой верности, данной предками Вашими Великому Трону. Посему призываем Мы Вас исполнить священную присягу в предстоящем великом сражении с врагами, как уже бывало в прошлом. Искренне уверенные в том, что Вы, подобно Вашему прославленному отцу, готовы блюсти незапятнанной репутацию Вашего рода, ждем согласия не позднее утра 24 Алия года сего.

Всевышнее Небо да не оставит Вас, высокоуважаемый и славный Герцог.

Искренне Ваш,

Регент Его Императорского Величества

Ксиний Леон

Дверь в кабинет отворилась, секретарь принес требуемые документы. Уютно брякнула серебряная чайная ложка, запахло крепким ароматом чая.

Герцог, вновь подошел к темному проему окна. Штандарт герцогства, развевавшийся на флагштоке в ночной темноте, казался совсем черным, словно флаг пиратского корабля в стародавние времена. Отхлебнув чаю, он принялся читать документы и сводку по дислокации частей первого удара, принесенные для него Кэшану. Но в голове ничего не оставалось – бесконечный список, ряд цифр, таблицы, схемы, опять таблицы. Бросив бумаги на подоконник, он достал коробок спичек, зачем-то зажег свечу и долго стоял, всматриваясь в неровный язычок пламени.

Неизвестно, сколько прошло времени, пока, наконец, он не решил окликнуть Кэшану вновь:

– Велите дежурному офицеру вызвать фельдъегеря, я собираюсь отправить важное письмо в имперскую столицу, – сказал герцог.

– Слушаюсь, Ваша Светлость,- склонив голову, ответил секретарь.

– Герцог слышал, как тот звонил по телефону офицерам связи, слышал, как через несколько минут шпоры офицера зазвенели на лестнице.

– Что за пережиток, носить эти побрякушки, когда все гонцы ездят на машинах, – пробормотал про себя он.

Наконец, фельдъегерский офицер вошел в кабинет.

– Лейтенант фельдъегерской службы…!

– Тише, лейтенант, не надо так кричать, тут не плац, да и ночь на дворе.

Офицер понимающе кивнул.

– Мне потребуется доставить до утра в Холленверд вот эту бумагу. Документ должен быть доставлен в Императорский дворец, лично в руки Ксинию Леону. Вас там будут ждать.

– Все будет сделано в наилучшем виде, Ваша Светлость. Утром будет на месте, – оправдываясь за конфуз, ответил офицер.

Герцог вернулся за стол, быстрым движением поставил свою роспись на письме Регента. Теперь все три подписи были на месте.

Настольная лампа загорелась сочным оранжевым светом, потом на несколько секунд погасла и забелела в полный накал вновь.

– Что за демоны там шалят с электричеством на станции, – проворчал герцог, сворачивая письмо и укладывая его в тубус для свитков, – Совсем совесть потеряли. Эй, Кэшану, велите ко мне с утра сюда начальника инженерной службы.

– Принк, принесите сургуча, мне нужно отправить депешу, – прокричал герцог слуге.

– Слушаю мой господин. Слуги засуетились, перекликиваясь, как мыши в подполье. Через пару минут Принк принес баночку с разогретым составом, тубус запечатали личной герцогской печатью и незамедлительно передали офицеру. Козырнув, и щелкнув шпорами, тот загрохотал сапогами вниз по лестнице.

– Ступайте, милейший Принк, и Вы, Кэшану. На сегодня это мое последнее распоряжение…

Он проводил взглядом уходящих слуг, сел в кресло, подвинул ближе свечу, отогревая холодные пальцы в зыбком тепле догорающего огонька, и незаметно для себя уснул.

* * *

Цюрих, Швейцария

Макс проснулся, от стука сердца, оно шло неровно, сбиваясь с ритма, срывая дыхание. Осознание места и времени никак не возвращалось к нему. Во рту стоял горький металлический привкус.

В ушах рокотали звуки моторов, тени без лиц метались в пятнах прожекторов. Фиолетовая трава, сгибаемая ветром, плыла нескончаемой волной, горбатые машины с вытянутыми башнями и длинными похожим на оружейные стволы трубами ползли мимо него. Пулеметные трассы подсвечивали ночной пейзаж острыми линиями. Яркие вспышки оружейных залпов пылали у горизонта.

Он судорожно втянул ртом воздух и заставил себя отрыть глаза. За окном, громко урча в тишине ночи, стоял грузовик. Свет его фар, ярко пробивая занавески, освещал комнату. Воняло горелой соляркой и маслом. Он протер затекшую руку, по которой больно побежали кровяные мурашки. Двигатель машины взревел, свет заметался по стенам, прячась в углах, перебежал с одной стороны комнаты на другую и спрятался за рамой. В наступившей тьме предметы проступали медленно, как изображение на позитивной пленке при печати фотографий… Кактус на окне, шкаф, книжная полка. Стоп, это еще что? Он приподнялся на локтях… странное зеленоватое свечение мерцало среди книг.

"Интересно, я что-то забыл выключить?". Свет был неярким, но достаточным для того, чтобы он мог прочесть золоченые готические буквы на корешке кожаной обложки: "Goethe. Faust. Tragoedie".

Яркость непонятного свечения чуть менялась, и старинное название то тускнело до едва видного поблескивания, то опять становилось четким.

Не найдя никакого логического объяснения непонятному явлению, Макс решился, наконец, выбраться из кровати и, не зажигая света, подошел к полке. Там, в темноте, озаряя крошечными искорками пространство, переливаясь зеленью, светилась нефритовая пирамидка – та самая, которую он вместе с десятком других дешевых сувениров купил перед отлетом из Пекина.

Излучение шло из самой ее глубины, иногда в нем проскакивали маленькие молнии, разбивавшиеся о внутреннюю поверхность кристалла. Зрелище было необычным и завораживающим.

Он простоял около минуты, наблюдая за игрой света, а затем решился осторожно протянуть к пирамидке руку. От его прикосновения искорки прекратили свое беспорядочное биение, собрались в вихрь, который сделал несколько оборотов и растворился в глубине кристалла. Поверхность камня стала необычно холодной, она быстро покрывалась инеем, и пальцы начали примерзать к ней.

Макс поспешно поставил фигурку на полку и включил торшер. Щурясь от непривычно яркого света, он некоторое время рассматривал ее. Обычный кусок отполированного зеленоватого камня. Иней на гранях растаял, оставив на поверхности мелкие капельки влаги, которые исчезли через пару минут. Макс еще раз потрогал кристалл. Ничего необычного не происходило. После всего произошедшего оставлять странный предмет в комнате было боязно. Поразмыслив, куда его можно запрятать, он побрел на кухню. Немного подумал, снял с верхней полки кастрюлю и положил пирамидку на дно, закрыв крышкой.

* * *

Два дня спустя

Было еще совсем рано, яркие солнечные лучи пробивались сквозь листву, и трава, вся мокрая от ночной росы, сверкала тысячами маленьких искр, каждая из которых весело смеялась навстречу человеку, бегущему по дорожке мимо поля. Воздух был чист и свеж, как бывает лишь ранним ясным утром, когда хочется смеяться по-детски легко и беспричинно, когда верится, что и правда можно взлететь, хорошенько разбежавшись и широко взмахнув руками.

Над соседним полем, чуть подрагивая раскинутыми крыльями, в синеве неба парил орел, из-под ног бегуна вспархивали время от времени с щебетанием мелкие птахи. Лес и поле были полны жизни и движения. Свернув, наконец, с узкой тропинки, огибавшей опушку, на асфальт неширокой улицы, Макс обогнул угол крайнего дома и перешел на шаг. На сегодня его пробежка была закончена.

По-воскресному тихая улица уже начала оживать после ночного сна. Распахивались окна домов, из-за поворота вырулила пара на велосипедах, впереди на перекрестке прозвенел трамвай. Часы на колокольне пробили восемь. Нужно поторапливаться, несмотря на выходной – сегодня он был приглашен на день рожденья Пауля вместе с Даниэлой и его коллегами по работе. А это значит, что придется заскочить в город купить какую-нибудь безделицу для них.

Дома, выбравшись из душа, он, прежде всего, отправился сварить себе кофе. Вспомнились наставления Эммы: "Как только закипит, сразу-сразу снимайте!". Макс улыбнулся, вспоминая, как серьезно она рассказывала ему свой семейный рецепт. Решив последовать ее совету и сварить, наконец, настоящий кофе в турке, он распахнул верхнюю дверцу шкафа в поисках подходящей посуды. И тут же забыл про все рецепты на свете.

Внутренность шкафа имела весьма печальный вид. Все стенки были заляпаны крохотными черными кляксочками. Но самое странное зрелище представляла собой кастрюлька – вместо ровной стальной поверхности взору Макса предстало форменное решето – множество мелких дырочек с вывернутыми наружу оплавленными краями.

Сняв кастрюлю с полки, Макс осторожно снял крышку и заглянул внутрь. Он забыл и думать о странном сувенире, который упрятал сюда пару дней назад. Молодой человек достал пирамидку и внимательно рассмотрел ее, однако ничего необычного не обнаружил. Ограненный кусок зеленоватого похожего на нефрит камня, полировка давно уже потеряла свой блеск, на одной из граней – заметная волнообразная линия.

Взвешивая пирамидку в руке, Макс задумался о ее странных свойствах. Сначала свечение ночью, теперь это… Может быть, она радиоактивна? Он ни разу не слышал, чтобы радиация сама прожигала дырки в металле. Нет, в ядерном реакторе, где есть критическая масса топлива, это возможно, но в крошечной пирамидке? Однако опасения не оставляли его.

Что если отдать камень в полицию? У них есть лаборатории, связи с учеными… Так, наверное, было бы поступить разумнее всего. И потом прочитать о разгадке в газете. Или не прочитать…

Осторожно положив пирамидку на стол, Макс уселся напротив нее. Отдать полиции? Ну, уж нет! По крайней мере, не так вот сразу. Есть, в конце концов, Кристоф, его друзья и знакомые в Университете. Да, кроме того, есть же Пауль, у него отец – геолог. Интересно, он приглашен на день рожденья?

Еще повертев камень в руках, Макс решительно засунул его в рюкзак.

* * *

В небольшом садике Пауля и Кристины Рюэгг царила праздничная суета. На улицу были выставлены все найденные в доме стулья, пара садовых скамеек и даже кресло-качалка. На террасе гостеприимный хозяин суетился у открытой жаровни, переворачивая сосиски и загодя маринованную свинину. Его рослая супруга громко обсуждала с пожилой дамой в очках – теткой Пауля – ее последнюю поездку в Венецию. Две восьмилетние дочки-близняшки наперебой показывали добродушной Даниэле свои альбомы с рисунками.

У калитки прошуршали шины, звякнул висящий у входа колокольчик. Девчонки-близнецы, спрыгнув с колен Даниэлы, с радостными криками кинулись навстречу вошедшей пожилой паре:

– Бабушка, дедушка! – их звонкое щебетание заглушило на несколько секунд все разговоры. Через несколько минут родители Пауля, поздравив сына, присоединились к остальным гостям.

Кристина водила тетку Пауля и свекровь по саду, обсуждая с ними интересные растения, девочки, наскучив крутиться среди взрослых, убежали играть за дом, оставшиеся гости остались за столом. Отец Пауля, высокий крепкий полностью седой старик с удивительно ясными серыми глазами рассказывал о своей службе в армии во время второй мировой войны.

– К счастью, мы только несли сторожевую службу. Но никто не мог быть уверен, что Гитлер не нападет на Швейцарию. Или Муссолини. Была проведена мобилизация, я тогда был еще совсем молод. Конечно это не то, что сейчас, было гораздо труднее, но мы не унывали. А потом нас перевели из Шафхаузена в Гурин. Это в Тессине.

– О, Вам можно позавидовать! – воскликнула Даниэла. – Поехать служить на самый юг, тепло, курортные места, итальянки! После Шафхаузена…

– Нет, милая Даниэла, – с добродушной важностью возразил рассказчик, – Гурин это во-первых, высоко в горах, а во-вторых, это была дыра, каких мало. Туда практически не было проезжей дороги, мы шли пешком по широкой тропе, тащили оборудование и снаряжение. Провиант нам регулярно сбрасывали с самолета. Полторы тысячи метров над уровнем моря, зимой непроходимые снега и холод!

Я помню, в конце 1944 года туда упал подбитый американский бомбардировщик Б-17. Командир нашей заставы отправил меня и еще троих найти место падения. Мы шли почти весь день на другую сторону долины, и только на следующее утро нашли место падения. Самолет нам тогда показался огромной обожженной громадой. Мы облазили его весь, ища оставшихся в живых, но все десять человек экипажа погибли. Похоронили их там же неподалеку. Уже после войны самолет разобрали и увезли, а что стало их могилами, я и не знаю.

– Да, очень грустная история, – внимательно выслушав его, сказала Даниэла, – А что это за долина? Расскажите, это очень интересно.

– О, это совершенно изолированная долина, там лишь одна единственная крохотная деревенька, и живет там всего человек семьдесят. Они не итальянцы вовсе, хотя и живут в Тессине. Говорят они на своем диалекте, из немецких, которого никто кроме них не понимает. Я его, правда, немножко за эти годы стал разбирать.

– А кто же они? Откуда? Как там оказались?

– Говорят, пришли из Валлиса больше семисот лет назад. Перешли перевал и остались в этой долине, не решились спуститься вниз.

– Что же заставило их пуститься в такой переход? Через перевал, пешком, со скарбом, с животными, женщинами, детьми?

– От одного человека там я слышал интересную легенду об этом исходе, от старого крестьянина.

"Когда-то, когда в Валлисе началась чума. И люди боялись друг к другу даже в дома заходить, чтобы не подхватить заразу, и только молились о спасении от этого бедствия. Но в одном селении был пастух, и был у него сын Якоб. Парень был сильный, ловкий и умный, и отец часто посылал его в другие селения на заработки. Тот много ходил по соседним селениям, многое видел.

И вот, когда начался мор, Якоб сказал, что знает мудрого человека в соседней долине, и хочет спросить его, как избавиться от страшной беды. Отец боялся отпускать Якоба, и тот долго его упрашивал. И не упросил, а убежал самовольно. Этого мудрого человека звали Христофором и служил он в церкви в одном из селений. И когда пришел к нему Якоб, то сказал ему Христофор, что нужно и Якобу, и отцу его, и другим жителям уйти на восток и перевалить за горы, чтобы смерть за ними не угналась.

Когда вернулся Якоб к отцу с Христофором, тот сердился на сына за ослушание и отказался идти за горы. Тогда дал Христофор Якобу сонное зелье, чтобы усыпить отца, и Якоб унес его на закорках. В селении, где жил Христофор, тоже свирепствовал мор, потому он взял священные реликвии и свой посох и тоже ушел вместе с Якобом. И несколько семей ушли с ним.

Они шли по горам, была осень, на перевале бушевала снежная метель, и им казалось, что смерть идет за ними, что они видят ее за своей спиной. И они шли так быстро, как могли, а она отставала и отставала, пока совсем не пропала вдали.

Наконец, спустились они в долину, а дальше идти сил у них не было. Там они и поселились. И действительно они убежали от смерти, мор прекратился. А селение назвали "Гукс Ринне" – "убежавшие за метель", потому что метель-то и напугала идущую за ними смерть. Построили там церковь, и Христофор стал в ней службы служить.

А реликвии, которые он принес из Валлиса, он никому кроме Якоба не показывал. Однако потом между ними вышла какая-то ссора, и Якоб шкатулку, где они хранились, из церкви взял и ушел с ними на север. Так что его никто больше не видел, а Христофор умер вскоре. После его смерти церковь так и назвали – церковь Якоба и Христофора. Название же селения превратилось из Гукс Ринне в Гурин."

– Вообще, про те места болтают много всяких небылиц. Болтали, что церковь эту не спроста построили. Что по ночам из-за скалы там оборотни появлялись, которые могут то человеком, то драконом обернуться. Правда, местные говорили, что церковь от этих оборотней помогала мало. Сказки конечно, но кто знает, давно это было. Впрочем, я сколько там ни бывал, никаких драконов и оборотней не замечал. Он обвел серьезным взглядом примолкших слушателей.

– А что это были за реликвии, что Якоб унес? – в голос спросили Даниэла и Макс.

– Никто не знает, он их в небольшой деревянной шкатулке носил. Но это все легенда.

Слушатели молчали, изумленные рассказом, каждый размышлял о своем. Потихоньку разговоры возобновились, гости разбрелись по саду, а старый герр Рюэгг сидел в кресле, задумчиво потягивая вино. Макс подсел к нему.

– Герр Рюэгг, Вы ведь геолог, я правильно понял Пауля?

– Был когда-то, это верно, – кивнул старик.

– Приходилось ли Вам встречать камни, которые светятся в темноте?

– Ну, в ультрафиолетовых лучах светят многие минералы. Уран, например, светится зеленоватым светом, флюорит – фиолетово-синим. Да мало ли…

– Хотел спросить у Вас об одном камне с интересными свойствами. Возможно, Вам приходилось встречать.

И Макс протянул ему пирамидку.

Старый геолог неторопливо взял ее. Повертел, посмотрел с разных сторон на просвет, пощупал обшарпанные ребра.

– Вам, молодой человек, наверное, продали это как нефрит? На первый взгляд похож, но только на первый взгляд. А почему Вы упомянули об интересных свойствах?

И тут Макс рассказал о фейерверке, который устроила пирамидка у него на полке и о проплавленной кастрюле.

– Странно, странно… – пробормотал герр Рюэгг. – А на книжной полке от искр следов не осталось?

– Нет… я проверил.

– Похоже, ее нельзя держать, в металлическом контейнере. Это вызывает концентрацию энергии и может привести к непредсказуемым последствиям. Радиация? Нет, не похоже. Хотя я бы на Вашем месте проверил. Я Вам дам телефон и адрес одной лаборатории, там еще работают мои старые знакомые. И все же, что это за минерал?

Он еще раз внимательно осмотрел камень, постучал по нему ножом, внимательно прислушиваясь к звуку, взвесил его на руке и задумался.

– Чрезвычайно странные свойства, – наконец поговорил он. – Не нефрит, конечно, никак не нефрит. Да и не бывает у нефрита люминесценции. К тому же охлаждение… и в то же время наоборот, явное излучение энергии… Все это выглядит парадоксально. Где Вы его взяли?

– Просто купил в сувенирной лавке, когда ездил в Пекин, – развел руками Макс. – Накупил сувениров для друзей, а этот как-то у меня остался. Там таких было много разных, я просто выбрал самую маленькую.

Старик решительно поставил пирамидку на стол и достал записную книжку.

– Я заинтригован, – объявил он. – Я в свое время отлично знал минералогию, и такие вещи не перестали меня интересовать. Я Вам дам адрес Йохана из лаборатории и сейчас же сам ему позвоню. Надо будет отдать этот камень для анализа. Не беспокойтесь, мы его не повредим – понадобится лишь самый небольшой кусочек, царапина. Заезжайте к нему сегодня, и он завтра же этим займется. Расскажите ему все. И держите меня в курсе!

Макс осторожно положил пирамидку обратно в рюкзак и огляделся. На сад уже начала наползать прохладная тень, день клонился к закату и гости, оставив лужайку, возвращались в дом.

* * *

Холленверд, столица Империи

Пушистый снег медленно ложился на мостовые имперской столицы. Дым каминов, клубясь, поднимался белыми столбами над городом. Пробивающиеся сквозь разрывы в тучах лучи Кирикана тускло освещали черепичные и листовые крыши домов.

Под крышами, на освещенных желтым светом электрических фонарей улицах, кипела ночная жизнь. Шумная толпа горожан двигалась человеческой рекой по широким торговым улицам. Проносились дорогие экипажи, люди что-то праздновали в кафе и ресторанах. В городских скверах, где по обыкновению заливались катки для катания горожан, играли духовые оркестры. По случаю грядущего четырёхсотлетнего юбилея династии Холленов весь центр города украсили флагами и яркими огнями. Утренние газеты переполнились красочными рассказами о салюте, который боевые корабли флота устроят на городском рейде в честь Его Императорского Величества. Город ожидал праздника.

Старинный зал приемов императорского дворца был декорирован в стиле эпохи Второй Империи, с многочисленными украшениями богатой золотой лепниной и мозаиками со сценами из древних мифов. Многоуровневые, ажурные люстры ярко освещали помещение. Сквозь большие окна была видна темная, почти черная река. На рейде, утопая в огнях праздничной иллюминации, расцвеченный приветственными флажками, стоял на якоре ударный фрегат Императорского Флота, приглашенный по случаю наступающих празднеств в город.

Шумное разноцветье гостей заполняло большой тронный зал. Гости все прибывали и прибывали, официанты, сбиваясь с ног, разносили пенистый грог. Толпа шумела, все ждали официального начала церемонии.

– Рад, очень рад Вас видеть господин Кауфан! Как здоровье Вашей матушки? – обратился один из гостей в черном фраке, к стоящему неподалеку, вместе с высокой стройной спутницей, весьма упитанному господину в темно-синем официальном костюме.

– О, как я рад, господин Люман! – широко улыбнувшись, ответил ему другой. – Позвольте, Месеми, мне надо побеседовать с моим давним партнером. Я скоро вернусь к Вам, не пройдет и нескольких минут.

Он ловко высвободил свой локоть из цепких пальчиков своей спутницы, и засеменил в сторону господина Люмана.

– Я слышал, Ваш бизнес растет. Правительство заказало Вам полтора миллиона снарядов. Вы ловки, господин Кауфан, у Вас, похоже, прекрасные связи в военном ведомстве!

– Ну что Вы, что Вы, я работаю исключительно честно. Мы просто выиграли правительственный заказ. Наши конкуренты, корпорация Мердисдока, предложили цены на два империала больше за заряд, и, естественно, военное ведомство выбрало нашу продукцию.

– Хм, однако, я слыхал, что они не всегда детонируют вовремя. Болтают даже, что не взрывается каждый пятый снаряд. Хотя, наверное, это лишь слухи?

– Ну, только между нами говоря, дорогой Люман, у нас были подобные проблемы, но мы переманили нескольких ведущих инженеров у Мердисдока, вместе с чертежами их взрывателей, – в этот момент Кауфан хитро улыбнулся, – Это обошлось нам весьма, весьма дорого. Но все в этом мире стоит денег и порой немалых. Сейчас положение значительно улучшилось. Но это техника, она имеет особенности и свой характер, Вы же понимаете.

– Понимаю, понимаю, мой друг.

– Поставки для его Императорского Величества для нас – задача наивысшего приоритета. Мы делаем все, чтобы остаться на поле и не допустить лишних игроков, – заморгал толстый господин.

– И все же, я бы многое отдал, за Ваши связи в министерстве. Возможно, мы могли бы договориться, господин Кауфан. Мои сталелитейные заводы делают превосходную сталь как для бронелистов, так и для снарядов. Я готов обсуждать любые условия с Вами лично и с Вашими партнерами в министерстве.

– Пожалуй, я возьму паузу,- упитанный господин задумчиво огляделся. – Мне потребуется кое-что обсудить с моим советом директоров, и дело весьма сложное. Но я попробую что-нибудь придумать. Ведь мы же давние друзья и всегда помогали друг другу, разве не так господин Люман? – он положил руку на плечо собеседника.

– Ну, вот и замечательно, – торопливо заговорил Люман, – Тогда я буду ждать от Вас вестей, скажем, в четверг на следующей неделе.

– А теперь, с Вашего позволения, я откланяюсь. Месеми уже заждалась. Нехорошо оставлять женщину так надолго, тем более в обществе столь опасных мужчин как здесь.

* * *

Мэйрен, Герцог Данэйский стоял у большого застекленного витража, наблюдая за плавно кружащимися снежинками. Под окнами на заметаемой поземкой набережной замерзала охрана. Снег запорашивал оседланных ящеров с отливающей изумрудом, начищенной до блеска чешуей. Щеголеватый капитан украдкой грел руки в тонких перчатках, растирая ладони. Зима медленно брала свое. Еще не замерзшая, черная с золотыми бликами от праздничных фонарей, река за окном напоминала Реку Смерти из мифов о сотворении мира. Герцог вспоминал ушедших за Реку – друзей, родителей. Перед глазами стоял отец, незадолго до его смерти:

– Всю свою жизнь я был верен присяге Их Величеству и, надеюсь, был достоин моих славных предков, всегда почитавших честь свою превыше сиюминутных выгод и положения. Не посрамите же ее и Вы, сын мой. Помните, что лишь честный бой дает истинную славу воину, а ложь и трусость, как бы тщательно они ни были скрыты от окружающих людей, пятнают весь род, и весь род будет требовать искупления.

Старый герцог замолчал, задумчиво глядя в окно поверх головы юного Мэйрена. Длинные седые пряди волос старика, казались почти прозрачными в утреннем свете, борода закрывала устало, с хрипом вздымающуюся грудь. Зеленые глаза еще раз поймали взгляд подростка.

– Я не буду повторять Вам весь Кодекс, Вас достаточно ему учили, хоть Вы еще и очень молоды. Запомните хорошенько то, что я Вам сказал в этот день. А теперь идите, мне еще обо многом надо подумать…

Кто-то увесисто хлопнул герцога по плечу, вырвав из оцепенения воспоминаний.

– Ха, это ты! Мой старый друг Мэйрен, ты тоже здесь! Ты не поверишь, тут такая нудная скукотища!

Огромная туша барона Бомы раскачивалась, судя по его виду он был весьма рад нежданной встрече с давним товарищем. Они были знакомы уже два десятка лет, выпили вместе не одну бочку грога и эля в молодости, вместе воевали во время последней войны, когда объединенные войска герцогов схлестнулись в смертельной схватке за три прибрежных города. Тогда барон высадил батальон морской пехоты на помощь его роте личной охраны попавшей в окружение в порту Ля-Труро. Если бы не огнеметы Бомы, он бы наверное не стоял бы здесь живой.

– Отчего ты один, у окна, на этом жутком сквозняке? – и, не ожидая ответа, он повернулся всем своим огромным туловищем. За ним стояла девушка, и не просто девушка.

Она была потрясающе красива: тонкие черты лица, аметистовые глаза, черные волосы и чуть влажные губы. Пламенно-алое бальное платье эффектно подчеркивало стройность ее фигуры, изящество ее рук и зовущий изгиб плеч.

– О, я совсем забыл! Разрешите вас представить, это Аррила Тоя, супруга посла Торговой Республики, – произнес барон и плотоядно уставился на Аррилу.

Девушка присела в церемонном реверансе и, выпрямившись, подала герцогу руку. Смущенно замешкавшись, он галантно дотронулся губами ее пальцев, задержав дыхание. Рука была удивительно легкой, почти невесомой, с легким запахом духов и двумя кольцами изящной работы на длинных пальцах.

– Я польщен вниманием, столь поразительно красивой девушки, – сказал герцог и слегка улыбнулся.

– Я многое слышала о Вас, герцог, и многое читала о Данэйском Герцогстве и его истории, еще, когда училась в колледже, – не торопясь, проговорила Арилла.

– Пожалуй, я вас оставлю ненадолго, – пророкотал барон, – Пойду подзаправлюсь чем-нибудь более весомым, чем эта пузыристая муть. От нее только живот пучит.

Герцог кивнул уходящему вслед барону и, обращаясь к Арилле, сказал:

– В Республике школьницы читают об истории Независимых Герцогов? Для меня это сюрприз. Я полагал, что у вас больше интересуются собственной историей – Уния Островов, Договор с Канейцами, война на Утских равнинах… Ну, в крайнем случае, общий очерк истории Холленской империи, вашего традиционного соперника. Но Данэя, маленькое пограничное герцогство…

– О, мой интерес действительно был немного необычен, – рассмеявшись, подтвердила девушка. – Может быть, мне нравилось, что Империя не все на свете сумела подмять под себя, что остались пусть маленькие, но независимые государства на нашей планете.

– Наша независимость ограничена нашими обязательствами, уважаемая госпожа, – усмехнулся герцог. – Мы в давнем союзе с Империей, как Вы знаете.

– Однако, республика всегда считала вас в значительной степени самостоятельными.

– Да, до некоторой степени, – сдержанно улыбнулся герцог. – Ваш муж, как профессионал в политических делах, наверное, знает все тонкости наших отношений.

– О, Вы правы! – воскликнула Арилла. – Он действительно профессионал. Порой это бывает совершенно невыносимым. Например, на этой неделе муж должен ехать в какую-то поездку по побережью, и я вынуждена была отправиться вместе с ним. Такая скукотища! Я бы охотнее осталась здесь!

– Честно признаться, я не очень люблю все эти торжественные столичные приемы. Мне больше нравится жизнь у нас, в Данэе. Прибрежные степи, катание на яхтах, охота. По-моему, нет ничего прекраснее скачки на лошади по поросшей травами бесконечной равнине вдоль берега бушующего океана.

– Еще бы, имея таких коней, как у Вас! Мой отец был большой любитель лошадей, у него была прекрасная конюшня. Он отдал целое состояние за данэйских вороных! Даже Высший Магистрат покупает скакунов в Вашем герцогстве. Право, нет во всем мире коней лучше данэйских, – с энтузиазмом откликнулась молодая женщина.

– Да, лошади всегда были нашим достоянием, – гордо ответил герцог. – Мы всегда предпочитали их боевым ящерам, не то что наши утские соседи. Но, похоже, скоро автоматические экипажи сделают и тех, и других совсем ненужными. Недавно я прочитал, что ваши ученые испытывали даже повозку, движущуюся по воздуху, только она не смогла оторваться от земли. Вот чудаки!

– Да, я тоже слышала об этом.

– По-моему, у утликанских ученых просто слишком много денег, – покачал головой герцог,- Они не знают, куда их потратить. Кстати, Вы говорили о поездке на побережье. Не будет ли дерзостью спросить Вас, куда Вы направляетесь?

– В Луэн прежде всего. У мужа много дел с торгово-промышленной палатой. Там всегда так скучно! – поморщилась девушка. – А я так хотела увидеть что-нибудь красивое, например, знаменитые лиловые скалы!

– Вы правы, Арилла, данэйские лиловые скалы стоят того, чтобы их посетить. Я буду очень рад показать Вам их, когда Вам это будет удобно, – поклонился герцог.

– Я очень польщена, Ваша Светлость – ответила ему реверансом Арилла.

Окрестности Лиловых скал, герцогство Данэя

Машина, похожая на темно-синюю каплю воды, рассекая плотные потоки дождя, катилась через вересковые пустоши в сторону океана. Где-то там, позади, остались холодные заснеженные горные отроги и длинный извилистый перевал. Стеклянная дорога прозрачной лентой изгибалась между холмами, приближая далекую полосу океана, утопающего в серой шапке низких туч.

Вересковые пустоши сменились на бескрайние степи, поросшие фиолетовой ковыльной травой. Затем трава поредела, исчезая в камнях. Из-за изгиба крутого поворота показалась высокая белая башня маяка и небольшой домик смотрителя. Стекло дороги оборвалось, под колесами зашуршал гравий, и проехав еще с полмили, колея закончилась, упершись в пару валунов, брошенных неведомо кем у самого подножия длинной каменной косы, ведущей на пустынный маяк.

– Вот мы и приехали, Аррила, – сказал Мэйрен, нажимая рычажок автоматического открывания дверей, механизм щелкнул, накачивая сжатый воздух, пневмозатворы двери поползли вверх. Упругий океанский ветер ворвался в салон резким запахом йода и влаги. Серый шарф Аррилы развернулся в воздухе, словно хвост доисторического змея.

– Ну же, Ваша Светлость, – искорка пробежала в ее глазах, – Пойдемте скорее в дом, пока нас тут окончательно не затопила эта буря, я уже почти вся промокла.

Они быстро выбрались из машины, прикрылись тонким плащом, раздуваемым ветром, и побежали к дому.

Когда-то давно в нем постоянно жил смотритель, но с тех пор, как на маяке поставили автомат, управляющий его работой, дом пустовал. Старый герцог купил его Мэйрену в подарок, когда тот был еще совсем мальчишкой. Тогда для юного наследника это было настоящее потрясение. Он много читал в юности, и это место было окружено особой романтикой.

Больше двух сотен лет тому назад у этого мыса произошло знаменитое морское сражение, именуемое ныне Битвой у Лиловых скал. Тогда Уния Островов, еще не ставшая Торговой Республикой, вела кровопролитную войну за присоединение острова Канеи. Два флота сошлись неподалеку, битва была тяжелой и только взрыв пороха от случайного ядра, на флагмане канейской эскадры принес победу униатам.

Входной замок чуть приржавел, и Мэйрен провозился две минуты, пока наконец дверь не отворилась с недовольным скрипом.

– Входите же смелее, не бойтесь, – сказал он, включая свет.

Обстановка внутри домика было по-спартански проста: камин, сложенный из необработанного камня, плетенная из ивовых прутьев мебель да дубовый овальный стол с шестью стульями вокруг него.

– Хотите согреться, Арилла? Тут есть восхитительное луэнское вино тридцатилетней выдержки, – предложил он.

– Конечно, с удовольствием, – с благодарностью согласилась гостья.

Достав из серванта два хрустальных фужера тонкой работы, Мэйрен разлил рубиновую жидкость с терпким ароматом и подал один из бокалов Арилле. В несколько глотков они пригубили вино, глядя друг другу в глаза.

– Арилла, Вы когда-нибудь видели бушующее море с высоты маяка, когда волны почти захлестывают его? – внезапно спросил Мэйрен.

– В детстве я мечтала об этом, – улыбнулась девушка. – Это возможно?

– Тогда идемте со мной, – решительно сказал герцог, – Только возьмите этот плащ.

Он нащупал потаенную панель, замаскированную между камнями камина, потом потянул на себя ручку одного из шкафов. Давно не использовавшийся механизм заскрежетал, открывая замаскированный лаз в стене. Из чрева подземелья пахнуло морем и высохшими водорослями. Взяв с каминной полки масляную лампу, герцог зажег фитиль и первым шагнул в темноту. Держась за скользкий поручень, Арилла последовала за ним.

Через туннель они дошли до мрачного подвального этажа под маяком и затем поднялись по узкой винтовой лестнице на круглый балкончик под прожектором. Еще не стемнело, но день уже клонился к концу. Серые тучи неслись над морем, дождь то усиливался, то стихал.

Ветер бушевал в нескончаемых попытках свалить непокорную башню маяка, возведенную человеком против воли природы на этом бесплодном мысу. Серые громады волн, увенчанные белыми барашками, разбивались о подножье скал, поднимая фонтаны водяной пыли и солено-горьких брызг, щедро осыпая ими подножье башни. Даже сам герцог, не раз с детства видевший это зрелище, был заворожен мощью морской стихии. Арилла же не могла вымолвить ни слова, потрясенная силой воды разверзнувшейся у ее ног.

За те минуты, пока они стояли на маяке, вечерняя темнота сгустилась, и они собрались уже было спускаться вниз, когда ее внимание привлекла странная световая дорожка из двух параллельных лучей, едва видных под поверхностью воды. Лучи зажигались по очереди с интервалом в несколько секунд, после чего исчезли так же внезапно, как и появились. Ее наблюдения прервал голос герцога:

– Идемте же скорее в дом, иначе Вы совсем промокнете!

Ничего не сказав, Арилла быстрым шагом последовала за ним. Они вернулись в комнату, через тот же мрачный туннель, которым прошли на маяк. Мэйрен помог ей снять плащ, подошел к старинному музыкальному аппарату, вложил пластинку с фортепианными вальсами в боковой проем устройства. Механизм зашуршал, заскрипела иголка звукоприемника и помещение наполнилось чудесной переливающейся музыкой.

– Хотите еще немного вина? – предложил Мэйрен.

– С удовольствием, после такой прогулки это было бы блаженство, – согласилась она.

Герцог наполнил бокалы и подал один из них девушке.

– Ваше здоровье! – он поднял бокал и, боясь посмотреть в ее глаза, сделал несколько глотков.

– И Ваше, герцог, – она улыбнулась уголками губ.

– Пожалуй, я зажгу огонь, уже вечер, а ночи в этих местах холодны.

Он оставил бокал на столе и присев у камина, попытался запалить дрова, сложенные слугой в дровницу еще до их приезда. Ветер гудел в дымоходе, поленья дымили, не желая заниматься, и Мэйрен провозился несколько минут, пока наконец оранжевые языки пламени не запылали. В комнате повеяло запахом дыма и теплом разгоревшегося пламени.

Пока он занимался огнем, Арилла рассматривала развешенные вдоль стены картины.

– Ой, – воскликнула она, – Это же, похоже, настоящий Лериан. Обожаю его пейзажи, особенно сельские. И, конечно, морские тоже. У него такая интересная гамма цвета! А Вы любите живопись, Мэйрен?

Он замялся:

– Пожалуй, да. Хотя я, конечно, не могу назвать себя специалистом в искусстве. В Холленверде или Троттердакке бывают интересные художественные выставки. Порой, когда бывает скучно, я их посещаю.

Положив еще дров из дровницы в огонь, герцог посмотрел на молодую женщину через плечо. Серое платье подчеркивало изящную стройность фигуры, гладкие черные волосы блестели на плечах. Она внимательно смотрела на картины. "Похоже, она и в правду интересуется искусством", – подумал он.

– На нашей вилле в Троттердакке очень много пейзажей. Я иногда сама езжу по галереям и покупаю картины, – продолжила Арилла.

Наконец, осмотрев все работы, она грациозно села в кресло, медленно положила ногу на ногу, поправила юбку, как будто случайно обнажив точеные ножки, и мечтательно посмотрела на огонь. Отблески пламени блестели в ее расширенных черных зрачках, словно оно горело не вовне, а внутри ее глаз. Взяв бокал двумя пальчиками, девушка слегка пригубила вино. Ее взгляд незаметно пробежал по Мэйрену, словно она оценивала действие своих чар.

Поймав ее изучающий взгляд, герцог скользнул по юной женщине глазами снизу вверх, на секунду его взгляд остановился на ее обнаженных коленях. Она отвела взор, сделав вид, что не заметила его интереса.

– Вы не только очень красивы, но еще и очень умны, Арилла, – медленно проговорил он.

– Спасибо, Герцог, – улыбнулась гостья и игриво покачала ножкой. – Пожалуй, мне надо переодеться, моя одежда совсем отсырела от наших прогулок, а тут еще прохладно, – продолжила она, томно поведя плечами, будто ежась от холода.

– Конечно, конечно – поспешил ответить Мэйрен. Пластинка доиграла последнюю мелодию и в наставшей тишине он услышал рокот накатывающихся волн, гул ветра за окном, перестук капель дождя по оконному стеклу. Он попытался сосредоточиться на своих мыслях, задать себе вопрос – зачем он здесь, и почему он привез ее сюда. Кинул пару поленьев в камин, наблюдая как огонь облизывает древесину, пробуя ее на вкус.

Она неслышно подошла со спины и кончиком пальчика дотронулась до его шеи. Мэйрен обернулся, она стояла перед ним в голубоватой полупрозрачной, наброшенной на обнаженное тело рубашке. Ее бедра были широки, а талия так узка, словно сжата невидимым корсетом, высокая грудь с большими сосками выдавала ее желание. Вся она была словно бы выточена из камня, похожа на амфоры, в которых на побережье в стародавние времена привозили вино.

– Разве я Вам не нравлюсь? – медленно проговорила она, ее голос был немного хрипл от волнения. Полные губы тронула улыбка. Ресницы порхнули вверх, словно крылья бабочки.

– Нравитесь… Я просто засмотрелся на Вас, Аррила. Невозможно оторвать взгляд,… взгляд от Вас, – подбирая слова, ответил он.

Она звонко засмеялась, закинув голову назад, открывая его взгляду линию шеи.

– Однако, какой Вы странный, – игриво сказала она.

Мэйрен потерял дар речи, потом кашлянул и произнес:

– Да, клянусь Небом! Никогда не видел ничего более красивого, чем Вы.

Она опять засмеялась своим переливающимся голосом. Поднесла бокал вина к влажным губам. Мэйрен чувствовал, как бешено забилось его сердце. Она взяла его за руку и увлекла вниз к камину, где была раскинута большая белая шкура южного медведя. Сил сопротивляться у него уже не было…

* * *

Эмма, похоже, опаздывала. Прошло уже пятнадцать минут с назначенного времени встречи, а ее все еще не было. Макс прогуливался перед входом в Национальный Музей, вглядываясь в поток прохожих, спешащих мимо него по улице. С одной стороны, нетерпение подталкивало его достать телефон и набрать ее номер. С другой стороны, для молодой девушки пятнадцатиминутное опоздание не было чем-то необычным, так что он решил еще немного подождать.

Прошло еще минут десять, когда он разглядел в толпе знакомый силуэт. Заметив его у входа, Эмма приветливо помахала рукой и ускорила шаг. В парусиновых брюках и белой шелковой тунике с нежным рисунком, изображавшим цветущую сакуру, она казалась светлым пятнышком на фоне серого асфальта.

– Ты давно меня ждешь? Пойдем скорее! – Эмма вся искрилась молодым задором. – Говорят, это изумительная выставка. Ее привезли сюда из Америки только на неделю. Там были мои знакомые, они в полном восторге! Фотографии совершенно уникальные! Они почти все сделаны прямо в космосе. Это настолько необычно, на Земле не снимешь ничего подобного! Пойдем же скорее! – и, взяв Макса за руку, девушка повела его в тенистую глубь внутреннего дворика.

Они вошли в старое здание музея. Пока Макс покупал у стойки билеты, Эмма, достав расческу, поправляла волосы, стоя перед старинным, многометровым зеркалом в холле. Она была очень мила и чем-то напоминала маленького играющего с самим собой котенка, которому сам факт его существования доставляет безудержную радость, а все что окружает его, только усиливает ощущения счастья.

Насладившись этим зрелищем, он окликнул ее и, взяв под руку, повел по парадной лестнице во внутренние залы музея. Там царил полумрак, лишь сами фотографии были подсвечены небольшими светильниками. Эмма, словно маленькая девочка, вложила в его ладонь свой указательный пальчик и, будто испугавшись темноты, замолчала и даже прижалась к нему ближе.

В первой части выставки были размещены фотографии дальних галактик и туманностей, сделанных орбитальными телескопами. Максу особенно запомнилось изображение туманности Ориона, его очертания были похожи на розовую вуаль, словно летящую в черной бесконечности пространства. Эмма тоже завороженно любовалась фотографиями, лишь иногда то с удивлением, то с восторгом восклицая: "Иди же сюда, смотри какой необычный кадр, какие краски!". Спустя примерно минут пятнадцать она уже убежала вперед, словно спеша как можно быстрее увидеть всё. Макс, немного отстал, он внимательно читал поясняющие таблички к каждой фотографии, стараясь запомнить названия изображений.

Одна из фотографий бросилась Максу в глаза. На снимке была виден большой скалистый обрыв на переднем плане и солнце, заходящее за горную гряду вдали. Остановившись, чтобы получше рассмотреть детали кадра, он внезапно осознал перед глазами совсем иную картину.

О скалистый обрыв, вспениваясь, били широкие морские волны. Лиловые скалы были покрыты зелено-синим мхом, а равнина вдали была совсем не серой безжизненной плоскостью – она была степью, покрытой травой, и трава эта колебалась от легкого морского бриза. Заходящий голубой диск солнца окрашивал ее сиреневыми предзакатными лучами в пурпурный оттенок.

– Нравится? – Макса вывел из оцепенения голос Эммы.

– Ты знаешь, – задумчиво произнес он, – Мне кажется, что я это где-то уже видел.

– Да, такая красивая, – согласилась Эмма. – Наверное, их где-нибудь публиковали. Может быть, в Интернете? Или в каком-нибудь журнале?

– Возможно, – задумчиво проговорил Макс. Ему вдруг захотелось рассказать девушке о странном и удивительном пейзаже, который предстал перед ним. Однако, взглянув на нее, подумал, что делать этого не стоит, по крайней мере, сейчас.

Они бродили по полутемным залам с ярко освещенными фотографиями, обменивались короткими репликами, но Макс впоследствии не мог вспомнить, ни что они смотрели, ни о чем говорили. Из головы у него не выходило видение долгогривой травы, колеблющейся под сиреневыми лучами, и сердце его сладко щемило. Только когда они вынырнули из полутьмы музея в освещенный солнцем парк, яркие краски лета и щебет птиц наконец вернули его к действительности.

Вернувшись к реальности, Макс повернулся к Эмме:

– Пройдемся по скверу?

– Да, так хорошо на солнышке, – улыбнулась она.

Вдвоем они шли по освещенной косыми лучами дубовой аллее, мимо полян, засаженных цветами, над которыми с деловитым жужжанием трудились пушистые шмели, и порхали разноцветные бабочки. Воздух был напоен запахом травы, шелестом листьев и шуршанием гравия под их ногами. Болтали о всяких пустяках, обсуждали фотографии Эммы, она расспрашивала Макса о его работе, о поездках в Китай.

Макс рассказывал о необычности этой страны, об одной из своих поездок в дальний горный район, где местные жители на улицах смотрели на него, как на странного инопланетного пришельца, подходили и спрашивали, как дела, нужна ли их помощь, а некоторые даже хотели сфотографироваться с ним.

Эмма интересовалась китайской кухней и с недоверием покачивала головой, когда услышала, что китайцы едят все от насекомых до американских гамбургеров. Макс поспешил ее успокоить, что основой диеты все-таки является самый обыкновенный рис.

Парк остался позади. Разговор то оживлялся, то иссякал, и тогда они молча шли по тихой каменной набережной вдоль неширокой быстрой реки. Веселые солнечные зайчики, играющие в ее звонких струях, бросали им на лица яркие блики. Неожиданно Макс спросил:

– Скажи, Эмма, что ты думаешь о параллельных мирах и путешествиях во времени?

– О, я думаю, это очень интересно! Когда я читала о таком в романах, мне всегда было жалко, что со мной ничего подобного не происходило, – отозвалась она.

– В последнее время я все больше верю в то, что такие вещи могут происходить и в реальности.

– Конечно! Может быть даже, писателям кто-то подсказал. Кто-то, кто побывал в таких путешествиях.

– Значит, ты не считаешь это беспочвенным фантазерством? А как ты думаешь, если человек иногда видит картины незнакомого ему мира, видит отчетливо, как будто на самом деле… всегда ли это означает, что человек сумасшедший? – наконец решился Макс.

– Когда читаешь о таком в газете, трудно отличить правду от вымысла, – задумчиво ответила Эмма. – Репортеры используют эту тему для привлечения внимания читателей. А люди любят прихвастнуть, чтобы получить известность. Но я не думаю, что это обязательно сумасшествие или ложь. Сумасшедшие, их же видно. Я думаю, что это и на самом деле бывает.

Макс стоял рядом с ней, глядя на зеленую стрекозу, зависшую, словно грузовой вертолет, над прибрежной заводью:

– Знаешь, иногда мне снятся странные сны про неведомый мир. Там фиолетовый закат, синеватая трава, незнакомые машины. И я там, будто наяву.

– О-о-о!… – широко раскрытые глаза Эммы были устремлены на него, как у ребенка, которому рассказывают сказку. – А что там еще было? Расскажи что-нибудь!

– Еще мне снилось поле и странные военные машины, которые ехали вокруг меня, – он осекся прокручивая в памяти последние видения.

– Какие удивительные сны, – проговорила девушка. – Если тебе еще что-нибудь приснится, ты мне расскажешь?

Эмма подошла к Максу, пристально заглянула в его глаза, словно стараясь прочесть недосказанное им, потом взяла его за руку и тихонько потянула за собой по небольшому каменному мостику, перекинутому через реку. Они почти дошли до середины реки, крупная рыба выпрыгнула из воды, будто стремясь показать себя, блеснула чешуей на ярком солнце и, ударив хвостом по воде, скрылась в глубине, оставив разбегающиеся круги на прозрачной речной глади.