– Оторвались, – она вздохнула с облегчением. – Уже два часа как никого нет.

– Да, мне кажется, получилось, – задумчиво ответил молодой человек, провернув ручку нагревателя. – Часа через три, если погода будет не сильно плохой, будем в Италии.

Капли дождя за окном начинали превращаться в комочки липкого снега. Поземка, похожая на россыпи белой пыли, неслась по дороге. Чем выше они взбирались к вершине перевала, тем злее становился ветер, машину немного бросало порывами, поземка скаталась в непроглядное одеяло пурги, а низкие облака, казалось, задевают за крышу автомобиля. Редкие встречные машины пролетали мимо, отбрасывая потоки ветра и снега, и Каравелла надрывно гудела, переползая очередное невидимое препятствие. Миновали перевал, дорога пошла вниз. Ветер немного поутих, напоминая о том, что он был тут совсем недавно, редкими деревьями, укутанными в белоснежные покрывала снега.

– Машину, похоже, придется теперь сдать на запчасти, – прервал длинную паузу неожиданной репликой Макс. – Страховой без полиции не докажешь все эти повреждения, не заплатят.

– Да уж, попали мы с тобой в историю, милый, – ответила она. – Куда нам теперь бежать и как возвращаться домой?

– Не знаю, Эмма, – вздохнул молодой человек, – но, похоже, пока они не вернут свою игрушку, они от нас не отвяжутся. Если только нам не удастся уйти туда, где нас не найдут. Вообще, удивительно, – продолжал он, – что нам удалось оторваться. Эта мотоциклистка нас, наверное, искала на шоссе за развилкой, а мы из этих кустов успели проскочить на дорогу к перевалу, пока она там разворачивалась. Хорошая новость – значит, они не всесильны, и, вероятно, не могут видеть, где мы сейчас. Иначе, нас бы давно уже сцапали.

– Да, твои прогнозы меня радуют в последнее время, – девушка покачала головой. – Может быть, мы остановимся? Перекусим, разомнем ноги, а то я немного устала, уже три часа за рулем. Вон, смотри, указатель – "Гурин", – почти по буквам прочла она, – Может быть, туда? Там наверняка есть какой-нибудь ресторанчик, или магазин на крайний случай.

– В такой дыре – и ресторан? Да в этой глуши вообще почти никто не живет. Хорошо бы там была хоть какая-нибудь лавочка. И хорошо бы она работала. Но, если хочешь, давай проверим.

Машина, устало взвизгнув тормозами, вписалась в крутой поворот. Узкая дорога была прорублена меж однообразными серыми скалами и рыжеватыми осыпями, перемежающимися кое-где с темно-зелеными щетками елей.

– А ты тут был когда-нибудь раньше? – спросила Эмма, разглядывая неприветливый пейзаж.

– Нет, просто я слышал об этом месте. Мне про него рассказывал один мой знакомый. Заброшенная деревушка, какие еще встречаются в дальних ущельях. Ни лыжных трасс, ни других развлечений, которые могли бы привлечь туристов. Только старая церковь Якоба и Христофора. Про нее там целая легенда существует. Так говорят. Правда, сам я там не бывал, не пришлось.

– Ну вот, тем более, будет повод посмотреть. Чем мы не туристы? – она улыбнулась. – А ты мне расскажешь эту легенду?

– Ну, да, самые что ни на есть туристы, только поневоле, – хмуро добавил он.- Легенду расскажу, ты только смотри за дорогой, она тут узкая и часто петляет.

– Не переживай, тут осталось всего несколько километров. Давай, скорей начинай свою сказку, пока я не заснула.

Макс улыбнулся и начал пересказывать легенду, которую, как теперь ему казалось, так давно, он слышал от отца Пауля. Эмма внимательно слушала, иногда задавая какой-нибудь уточняющий вопрос.

– Да, интересная история и красивая. Может быть, мы сходим посмотреть эту церковь? Мне кажется, это будет интересно.

– Что же, давай. Вон, смотри, там, в конце улицы какой-то магазин, давай купим кофе и бутербродов. Навряд ли мы найдем что-нибудь еще в этом захолустье.

Бутерброды аппетитно лежали на передней панели машины распространяя запах съестного, легкий аромат капуччино щедро наполнял запахами кофе и сливок пространство кабины.

– Интересно, что они туда добавляют, чтобы все было такое вкусное?

– Ну, как что, – девушка с голодным видом надкусила кусок сандвича, – химия – великая наука. Без нее мы бы умерли от голоду, наверное, даже сегодня.

– Ага, а с ней мы вымрем от того, что у нас вырастут рога и хвосты, – и они засмеялись.

Импровизированный обед подходил к концу, Эмма взяла купленный круассан с шоколадом и долго приноравливалась, с какой стороны его начать есть. Наконец, определив наиболее слабое место у булки и откусив кусочек, она задумчиво проговорила:

– Давай все-таки сходим посмотрим эту церковь. Ты меня заинтриговал своим рассказом.

* * *

Деревня оказалась совсем маленькой – всего пара улиц. Старые дома, грубого камня со вторым этажом из почерневшего от времени дерева только оставляли ощущение остановившегося времени. Они шли по пустынной мощенной булыжником улице, и лишь однажды им встретился прохожий – старуха с сумкой, бредущая по своим известным только ей делам по другой стороне дороги. Из-за безлюдья селение чем-то было схоже со сказочными заколдованными поселениями, брошенными жителями под натиском неведомой силы…

– Нам вон в тот поворот, за ним, судя по указателю, будет церковь, – сказал молодой человек указывая дорогу рукой.

За поворотом показалось серое здание церкви с высокой колокольней и солнечными часами на стене. Низкие тучи, спускавшиеся с гор, почти затягивали шпиль, грозясь разразиться то ли ливнем, то ли снегом.

– Вот она, стало быть, какая, – Макс остановился, закинув голову, рассматривая церковь.

Они подошли ближе к зданию, Макс взбежал по ступенькам, дернул массивное чугунное кольцо. Тяжелая дубовая дверь нехотя приоткрылась. Внутри было тихо и пустынно, тусклые лучи едва пробивались через маленькие витражные окошечки. Лишь у самого алтаря горело несколько электрических лампочек, слабо освещая деревянное изображение девы Марии с младенцем на руках. Молодой человек прошел вдоль ряда деревянных скамеек, Эмма молча проследовала за ним, рассматривая витражи и резные скульптуры у стен.

– Здравствуйте, дети мои, – доброжелательно сказал голос за спиной.

Молодые люди вздрогнули и разом обернулись.

– Я рад вас видеть в нашем храме, – священник, одетый в куртку поверх черной сутаны, сдержанно улыбался. – Чем я могу служить вам?

– Спасибо, святой отец, мы просто туристы, осматриваем достопримечательности. Вот зашли посмотреть.

– Что заезжие, я сразу уразумел. Местных-то я всех знаю, – настоятель подошел к ним, его лицо выражало спокойное умиротворение, – Незнакомцы в наших местах – редкость. А зря. Взять, к примеру, этот храм – у него долгая история. Знаете, что рассказывают, как появились люди в этом селении?

– Да, святой отец. Это о Якобе и об убежавших за метель?

– О, я вижу, вы все знаете и без меня, дети мои. А то я собрался вам рассказать эту старую легенду. Занятно, занятно, я думал, она мало известна за пределами Гурина. Вы не историки, нет? Ну, раз так, тогда могу предложить вам осмотреть округу с колокольни – оттуда неплохой вид. Хотя, погода сегодня не способствует, но все-таки. Пойдемте, я открою вам дверь наверх.

Священник засеменил в боковой проход, ведущий в узкий коридор со слуховым окошечком в конце.

– Сюда, сюда, тут немного тесно, будьте аккуратны, – впереди зазвенел старый запор и, заскрипев, отворилась дубовая дверка.

– Вот, девяносто шесть ступенек – и вы наверху, а я, пожалуй, останусь. У меня еще есть тут дела. Ступайте смелее.

Бесконечные кирпичные ступеньки, выложенные по стенам колокольни, уходили выше и выше, лишь неяркий свет, просачивающийся с вершины башни, освещал дорогу.

– Макс, я устала и запыхалась, давай постоим чуть-чуть. Я хочу отдышаться, – Эмма умоляла уставшим и жалобным голосом. Они остановились, переводя дыхание и осматриваясь. До верхней площадки оставалось не меньше четырех пролетов.

В стене прямо рядом с ними едва виднелась в темноте маленькая дубовая дверца, покрытая темным лаком.

– Интересные люди, зачем они на такой высоте сделали дверь? – удивился Макс. – Может, это выход на крышу? – его рука потянулась к ржавому дверному кольцу.

– Макс, зачем на крышу? Не надо…, – успела крикнуть Эмма.

И в тоже мгновение дверь и стена перед ним свернулась в тугой водоворот яркой вспышки. Он увидел себя самого со стороны согнувшимся перед дверкой…

* * *

Перед ним была траншея с наполовину осыпавшимися стенами. Позади лежал бетонный туннель, уходящий изломанным углом вниз. Обожженная покрытая ржавчиной крышка люка с гермоклапаном, закрывающая вход, была открыта. Впереди под ногами лежала кусками заледеневшая грязь красно-коричневого цвета. Кружились крупные снежинки серого снега, и стояла удивительная тишина, только ветер свистел, задувая злую поземку через бруствер. Он поймал ртом снежинку, она растаяла, оставив во рту горький металлический выгоревший вкус. На изгибе траншеи были раскиданы в стороны потрескавшиеся бетонные блоки с вывороченными заржавевшими железными прутьями. Он вскарабкался по блокам к вершине насыпи.

Наверху за бруствером, в десятке шагов от окопа, уткнувшись двумя орудийными стволами в землю, стоял брошенной грудой металла исполинский танк. В его борту, на обожженных бронелистах чуть выше гусениц зияла оплавленная проталина, а сверху на антенне болталась разорванная до нитей и оттого совершенно неразличимая тряпка вымпела. Насыпь бруствера была залита слоем остекленевшей спекшейся земли, а дальше, впереди, сколько хватало глаз, лежала мертвая снежная пустыня, лишенная растительности и следов пребывания человека. Только кое-где холмиками-могилами торчали засыпанные снегом, брошенные остовы сгоревших танков.

Он спрыгнул вниз на замерзшее дно окопа. Завернул за очередной изгиб, где траншея зигзагом уходила на несколько сотен метров вперед, а с другой стороны примыкал лаз, прикрытый железными рельсами сверху. Пришлось встать на карачки и ползти, чтобы протиснуться вперед. С потолка сыпался песок и куски промерзшей глины, где-то под ногами зазвенела проржавевшая консервная банка с забытой ложкой. Над головой замаячило низкое серо-красное небо. Он почувствовал облегчение.

Выпрямился, отряхивая колени от грязи и снега, и тогда его взгляд уткнулся в прорезиненные краги на рыжих от ржавчины застежках, торчавшие прямо перед ним. Это был пулеметчик. Мертвец в серо-белом защитном комбинезоне, наморднике противогаза с гофрой трубы уходящей куда-то в заплечный мешок, сидел лицом к лазу. Вокруг покойника на полштыка в глубину окоп был завален слоями желтых гильз. Желтые цилиндрики, еще не тронутые тлением, смотрелись так неестественно красочно в этом мертвом, покрытом снегом и ржавчиной мире. Он пригнулся, силясь разглядеть лицо, но стекла газозащитной маски были подернуты инеем. Подходить ближе не хотелось. Его замутило, к горлу подкатил приступ тошноты.

Перед глазами проступила старая кирпичная кладка старой церкви. Рядом сидела заплаканная Эмма и платком вытирала капельки пота с его лица.

– Господи, как я перепугалась! – она вытирала ладонью слезы. – Ты жив, ох, слава богу, что ты жив! Я не знала, что делать… Как ты? Погоди, не вставай сразу, осторожнее…

– Я опять был там, Эмма, – смог выдавить из себя он.

– Что же ты видел, скажи? – ее глаза с тревогой ловили его взгляд.

– Поле, большое заснеженное поле, и никого в живых…

* * *

Человеческая волна разбивалась о струи полицейских водометов, откатывалась назад и потом, словно прилив, возвращалась, не в силах устоять против прибывающего потока протестующих. Несколько человек во главе колонн упало, и людская масса, не остановившись, поглотила их, растоптав. Застучали залпы газовых гранатометов, загудели пушки водометов, отбрасывая упругие струи холодной воды на передние ряды.

Несколько отрядов полицейских, воспользовались нерешительностью манифестантов, выстроившись свиньей и, выставив вперед алюминиевые щиты, начали наступать, пытаясь рассечь толпу на части и выдавить с площади. Толпа растревожено загудела, кто-то закричал, другие подхватили::

– ДОЛОЙ!, – многократное эхо взлетело над правительственным кварталом, отражаясь от стен высоких домов. Толпа, казалось, сошла с ума, – МЫ ХОТИМ ХЛЕБА! МЫ ХОТИМ СВОБОДЫ! ДОЛОЙ!

Люди бежали вперед, позабыв страх, кидаясь, словно лемминги в предсмертном помутнении рассудка, на железные скалы полицейских щитов, рассыпаясь под ударами дубинок. Строй металла дрогнул, прогнулся, не выдерживая напора толпы. Несколько десятков вырванных из оцепления полицейских взмыли, подхваченные бесчисленными руками, и тут же исчезли, разорванные обезумевшими людьми.

Линия обороняющихся покачнулась вновь, рассыпаясь, охваченная с флангов потоком демонстрантов, и уже через несколько минут черно-белые шлемы полицейских исчезли, сметенные человеческим водоворотом.

Со стороны площади выехали две полицейские машины с пулеметными башенками на крышах, остановились, разворачивая короткие стволы пулеметов в сторону толпы. Вздрогнули, осыпая светящимися насекомыми пуль наседающее скопище человеческих тел.

Первые ряды демонстрантов сложились, будто костяшки домино, падая друг на друга. Людская масса остановилась, задрожала, вой ужаса, усиленный десятками тысяч голосовых связок, взлетел над толпой. Человеческая волна откатилась прочь, на проспекты, оставляя на площади раздавленных, затоптанных, убитых, истекающих кровью в предсмертной агонии…

Широкий визор трехмерной трансляции погас. На секунду в зале стало темно. Щелкнули детекторы освещения, зажигая мягкий свет в стенных панелях. Человек, сидевший в глубоком, кожаном кресле, повернув голову, спросил:

– Сколько удалось с этого собрать?

– Двенадцать тысяч, господин Магистр.

– Неплохо, весьма неплохо. Хорошо поработали…

– Мы рады стараться во имя Ордена, господин Магистр.

– Оставьте вашу патетику, она не производит на меня никакого впечатления. Что еще сегодня?

– Как скажете, господин Магистр. Изволите кофе?

– Да, принесите.

– Прошу прощения, господин Магистр, но я хотел напомнить: встречи с Вами дожидаются два посетителя. Мужчина и женщина, они ждут уже сорок пять минут. Освальд Эйрик и Анджела Джонс инициаты боевого крыла Ордена. Вы велели призвать их к себе.

– Ждут, хм…Тогда зовите. И не забудьте про кофе для меня.

* * *

– Великий Магистр, мы понимаем свою вину и готовы понести наказание согласно Кодексу Воинов. Мы знаем меру ответственности и доверие, которое оказал нам Орден. Но нас как будто бы преследовало проклятие, они словно заговоренные уходили из наших рук в последний момент.

– Послушайте, Освальд, что вы мне такое говорите? Чтобы два специальных посланника Ордена не могли справиться с обычным инженером и какой-то девчонкой-журналисткой? И вы думаете, что я поверю в такую чепуху? – он приподнялся с высокого кресла, опираясь на костяшки пальцев. – Имейте ввиду, я не допущу, чтобы за моей спиной игрались какие-то игры. Тот, кто играет против Великого Магистра, редко проживает долгую жизнь. Задача должна быть решена, меня не волнует цена. – усилием воли он успокоил себя – показывать эмоции перед нижними кастами было недостойно.

– У вас были все средства и все ресурсы, чтобы вернуть Ключ в распоряжение Хранителей. Мне доложили, что они пытались бежать из города. Наверняка они взяли его с собой. Вы легко могли убрать в этот момент обоих и забрать Ключ, и я не понимаю, почему вы этого не сделали. Что за сантименты? Или эта мягкотелость объясняется тем, что вы и не хотели выполнить задание?

Его глаза, словно колючие буравчики, ввинчивались, казалось, прямо в мозг.

– О, нет, господин Великий Магистр! Клянусь Вам, у нас никогда и в мыслях не было… Мы готовы были это сделать, господин Великий Магистр. Но открылись некоторые обстоятельства,… – он кашлянул и запнулся, не поднимая глаз от стола, за которым сидел Баллистер.

– Какие еще обстоятельства, агент Освальд? Раньше я не замечал, чтобы какие-то обстоятельства мешали Вам выполнять приказы.

– Он упомянул… И согласно Кодексу инициата второй ступени, я не должен был его убивать, пока не… Боюсь, господин Великий Магистр, что у этого человека есть Память. – наконец, выдохнул тот.

– Память? – брови Баллистера сомкнулись, тон сменился на вкрадчивый, – Да, у некоторых людей есть Память, но это не делает их бессмертными. Вы создаете мне проблему. Вы это понимаете?

Освальд побледнел, уголок рта у него нервно подрагивал.

– Откуда Вы узнали про Память, что он вам там наплел?

– Великий Магистр, этот человек описал маяк у Лиловых скал. Он, очевидно, видел его в своих воспоминаниях. Я подумал, что убрать такого свидетеля будет преступлением перед Орденом, – сбивчиво от волнения сказал он.

– Насколько детальным было увиденное? – магистр взял в карандаш и начал что-то писать в блокноте с золотым тиснением по краям.

– Д…,д,… достаточно детальным, господин Магистр, – с трудом смог закончить фразу белобрысый.

– Ну, что Вы так перепугались, Освальд, я разве так страшен?

– Никак нет, господин Магистр…

– Что конкретно сказал этот человек про Лиловые скалы?

– Он…, – сбивчиво от волнения начал белобрысый, – Ну… он сказал, что видел высокие лиловые скалы, покрытые серебристым и пурпурным мхом, голубое закатное солнце, сам маяк и маленький белый домик смотрителя рядом с ним. И еще, еще он говорил, что видел дорогу, ведущую к маяку, она была покрыта стеклянным составом и блестела как фаянсовое темное стекло.

– Продолжайте…

– Да, господин Магистр. Он описал степь, покрытую кустарниками, вересковые пустоши с горами на горизонте.

– Хмм…, – Баллистер бросил карандаш и перевел взгляд на девушку. – Скажите, агент Анджела, а Вы присутствовали при беседе Вашего друга Освальда с этим… как его там…?

– Максом, его зовут Макс, господин Великий Магистр.

– Да, с Максом.

– Нет, господин Магистр, старший группы Освальд взял на себя ответственность и сам провел описанную беседу. К сожалению, я не могу подтвердить подлинность его слов, – девушка умолкла, отступив за плечо напарника.

– Не уворачивайтесь, Освальд, у Вас даже нет свидетелей. А если Вы договорились с этим самым Максом? Или, может быть, кое-кто из Хранителей купил Вас? Вы мне скажите, сколько и чего Вам пообещали.

Агент окончательно потерял способность к сопротивлению и жадно глотал воздух, словно рыба, выброшенная на берег. Магистр замолк, продолжая что-то писать на бумаге.

– Ладно, я дам Вам последний шанс, но это будет Ваша единственная возможно загладить свои ошибки и остаться тем, кем Вы являетесь, – по его лицу пробежала злобная ухмылка. – Можете быть свободны. Инструкции получите в течение сорока восьми часов.

* * *

Резиденция Архивариуса Ордена

– Да продлит Великое Небо Ваши дни в этом мире, господин Архивариус, – голова Великого Магистра склонилась в почтительном поклоне.

– Рад видеть! Проходите же, господин Баллистер, – старичок с аккуратной бородкой в роговых очках и дорогом, но затертом временем халате засеменил навстречу гостю. – Давненько Вас не видно было в наших краях.

– Да все дела, работа, господин Архивариус. Служение требует полной отдачи.

– Знаю, знаю, господин Баллистер. С чем пожаловали к старику? Наверно, опять замышляете какое-то коварство? Помню, помню Ваши проделки тогда, в Берлине. Вы еще были так молоды, так горячи.

Старичок одобрительно закачал головой, поглаживая руками седую бородку.

– Мне, знаете ли, недавно привезли отменные финики из Северной Африки, Ваша резидентура снабжает, так сказать. Не желаете отведать? Потрясающий медовый вкус, с кофе – просто небесная трапеза. Великие Боги могут позавидовать нам, смертным.

– Нет, спасибо, господин Архивариус, – Баллистер сел на вышитые причудливым восточным узором подушки ручной работы. Старик любил Восток, никогда не признавал кресел и диванов, поэтому гости всегда располагались на подушках, брошенных на ковры у чайного стола.

– Я пришел по делу, господин Архивариус.

– Вижу, вижу, господин Баллистер, излагайте. Вы очень занятый человек, мне это известно. Поэтому я одно сплошное ухо с этой же минуты.

– Итак, один из инициатов боевого крыла Ордена принес странную весть. Случайно он нашел человека, который видел Лиловые скалы и рядом маяк с домиком на самом берегу океана. Его описание в деталях повторяет апокрифические тексты до начала Большого Столкновения. Насколько я помню историю, это место рядом с той самой секретной базой имперского подводного флота. Кроме того, в силу определенных обстоятельств, человек, видевший эти сцены, подвергся воздействию излучения, очищающего разум, – Магистр взял золоченный мундштук кальяна со стола, покрутил его в руках и вернул назад.

– Хм, любопытно, весьма любопытно, господин Магистр, – Архивариус впервые, за весь разговор, назвал гостя Магистром, и тот отметил это про себя. – Что еще известно об этом человеке?

– Вообще-то, ничего более не известно, – Баллистер замялся, – поэтому я здесь у Вас. Мне бы хотелось получить всю информацию об этом месте до момента Большого Столкновения. Все, что Вам известно. И еще, если Вам удастся сказать хотя бы, кем именно мог быть этот человек с Памятью, я буду перед Вами в неоплатном долгу, господин ученый.

– Мальчик мой, этой информации совсем мало. Я бы сказал, ее ничтожно мало. Если бы удалось поговорить с этим вашим носителем, я бы мог сказать Вам гораздо, гораздо больше, – старик закивал головой, прикрыв глаза,

– Это категорически невозможно, господин Архивариус, любые разговоры с непосвященными строжайше запрещены. Вы же знаете о Запрете и без меня. Хотя, конечно, мы можем пойти на риск, но тогда нам придется его уничтожить после того, как Вы зададите все свои вопросы, – в голосе Магистра почувствовались холодные официальные нотки.

– О да, клянусь небом, Вы, Магистры всегда были практиками. Куда нам простым ученым-историкам с нашей наукой до великих целей Ордена, – он зашамкал, коверкая гласные. – Боюсь, я не смогу помочь тебе, сын мой. Информации слишком мало, да и она не так существенна. Мало ли людей живут с Памятью, ничего об этом не зная.

– А если это один из правителей или военных! – Баллистер привстал и повысил голос, – Вы хотя бы понимаете, что это может значить для нас?

– Ммм, понимаю, конечно, понимаю. Но я ученый и не лезу в ваши грязные делишки, господин Магистр.

– Хочу напомнить Вам, господин Архивариус, что Вы равноправный член Совета Семнадцати, – Баллистер встал, нависнув на сгорбившейся фигурой.

– Ну, зачем же так сразу, мальчик мой. Я знаю, кто я, и что я. Может быть, конечно, я могу помочь тебе, но…, – голос ученого стал мягким как шелк, – но, я хочу маленького одолжения для меня лично. И так, чтобы это осталось между нами.

– Все, что Вам угодно, господин Архивариус, – Баллистер прищурился, ожидая просьбы.

– Ммм, – старик замялся, – я… я хочу, чтобы в следующую поездку на Восток ваши люди привезли мне арабскую девочку лет четырнадцати. Я очень стар, мне нужна рабыня. Чтобы мне приносили кофе, наливали вечерами горячую ванну и делали массаж этой чертовой спины, – глаза старика мечтательно закатились, покрытые серой поволокой.

– Архивариус, в Ваши годы – и девочка! Вам не жалко здоровья? Зачем Вам это? – Баллистер широко заулыбался, обнажая зубы.

– Не Ваше дело, Баллистер, – огрызнулся тот, – Вам нужны ваши Лиловые скалы, власть, энергия, а мне… Мои условия я Вам уже сказал – и хватит рассуждать об этом.

– Только и всего, господин Архивариус? – Баллистер был готов засмеяться.

– Ну да, пожалуй, будет достаточно, для этого раза.

– Хорошо, я согласен. Когда я могу вернуться?

– Если Вы дадите мне некоторое время, скажем, сутки… Да, я думаю, этого будет достаточно. Тогда я смогу сказать Вам больше, чем знаю сейчас, господин Магистр.

* * *

Резиденция Архивариуса Ордена

День спустя

В дверь настойчиво постучали.

– Входите, Магистр, – раздался хриплый стариковский голос. – Знаю, знаю это вы. Смелее, отворяйте.

Баллистер вошел в жарко натопленную комнату.

– Присаживайтесь, дорогой мой, у меня есть хорошие новости для Вас, – старик выглядел усталым, но довольным.

– Что Вам удалось узнать, господин Архивариус?

– Ваш контактер, возможно, интересный человек, – старик зашамкал. – Это место, несомненно, Лиловые скалы – принадлежало лично герцогу Данэйского. Точнее его отца, он подарил маяк и дом сыну, последнему герцогу.

– Так, – голос Баллистера дрогнул, – что еще известно?

– Еще, мальчик мой, там, под скалами была действительно секретная имперская база подводных лодок. В окрестности не допускали посторонних, так что, сами понимаете… Но это еще не все. На этой базе держали в заложниках республиканское посольство перед самым началом Большого Столкновения. Несколько раз республиканцы пытались освободить своих людей, но безуспешно. В моих записях, к сожалению, имеются пробелы, и не совсем ясно, что произошло потом. Известно только, что спустя какое-то время, База выбросила белый флаг. Имперское адмиралтейство послало туда крейсер Единорог. С этого вообще-то все и началось. Там сейчас большой кратер, знаете ли, несколько километров в диаметре. Я видел, – ученый заулыбался.

– Какая могла быть связь у этого человека с подводной базой? – голос Магистра был сух и требователен.

– Я расстрою тебя, мальчик мой, записи не дают однозначного ответа, – архивариус сел, устало прислонившись к стене, и потер виски. – Возможно, он из имперского адмиралтейства, возможно, из прислуги герцога, а может быть и кто-то из Данэйского Дома. Об этом знает только он сам и Великое Небо.

– Это все, Архивариус?

– Да, сынок, это все, чем я могу Вам помочь в данный момент.

Баллистер встал, споткнулся о подушку, валяющуюся на полу, и бросил на ходу:

– Прощайте, Архивариус, спасибо Вам за помощь. Она стоит больше, чем Вы предполагаете.

– Девочку, девочку мне не забудьте, – успел крикнуть ему вслед старик.

* * *

– Объявляется посадка на Рейс Рим-Ванкувер авиакомпании АлИталия, номер выхода восемнадцать. Повторяю…, – объявлял в громкоговоритель приятный девичий голос.

– Эмма, там только что сдали два билета на рейс до Ванкувера, и я их купил. Мы улетаем через два часа. В Канаду, – Макс был немного взволнован.

– Ух ты, в Канаду! Я там никогда не была! – она была удивленна и одновременно обрадована. – Но почему именно туда? Это же страшно далеко, конец мира!

– Так получилось, просто оказались билеты именно туда. Наверное, это перст судьбы, Эмма, – Макс был доволен хорошо сделанной работой.

– Давай я возьму рюкзак и сумку, а ты бери вон ту, новую, с колесиками. Тебе будет легче ее нести. И давай выдвигаться к регистрации.

* * *

Элегантный телефон, украшенный золочеными изображениями нимф и сатиров, зазвонил трескучим старомодным звонком.

– Слушаю, – поднял трубку Великий Магистр.

– Господин Баллистер, говорит Освальд, Освальд Эйрик.

– Слушаю Вас, – голос магистра сменился на покровительсвенно-внимательный.

– Сработало, они летят в Ванкувер. Все прошло, как мы планировали. Они купили эти два билета, – выпалил в трубку Освальд.

– Хмм, даже Вы, Освальд, иногда приносите хорошие новости. Вы уверены, что это не подлог, и они действительно улетят?

– Я лично все проверю, сэр.