Осеннее солнце лениво закатилось за неровную кромку елового леса. Желто-оранжевые краски, щедро разбросанные его холодными лучами, сразу потускнели и постепенно уступили свое место серому савану сумерек. Холодный ветер, унявшийся было к вечеру, задул с удвоенной силой, словно чуя скорое приближение ночи. К тому же ощутимо потянуло сыростью от раскинувшихся невдалеке больших, давно обмелевших озер.

Ильм покосился на сгущающийся по низинам, издали похожий на молоко, туман, прислушался к вою ветра в раскидистых кронах и решительно отряхнул землю с рук. Все, на сегодня, пожалуй, достаточно. Нечего здесь засиживаться до самой темноты. Дело-то по большому счету сделано.

Он не без удовольствия осмотрел разложенную на грубой, залатанной большой пестрой заплаткой, холстине добычу. Целых десять корней мшистой дубравки. Да, количество невелико, зато качество отменное. Настоящие, полновесные, сочные корни. Такие экземпляры в аптекарских лавках редко можно встретить. Там все больше попадаются тщедушные с крысиный хвостик корешки. И откуда их лавочники только берут? Хотя… Чего душой кривить? Именно такую дохлятину таскают любители легкой наживы с обочин торговых трактов. Однако, толку от такой дубравки мало. Если хочешь настоящее качество, то следует обшаривать глухие заросли. Такая странная причуда у природы.

Вот и сегодня пришлось изрядно потрудится, ползая на коленях среди колючих еловых ветвей и клочков паутины, в поисках мелких желтых соцветий, спрятавшихся среди мертвой листвы и сухой хвои. Весь день на четвереньках. Лучший способ провести редкий выходной трудно придумать. Зато, какой результат! Теперь хочешь яды делай, хочешь целебные отвары, все будет отменного качества. Десять корешков это о-го-го! На всю зиму хватит и даже еще останется. Разумеется, человек, обученный и набивший руку на сборе трав, был бы более успешен. Но где уж недавнему выпускнику высшей магической школы, да еще с факультета практической некромантии, соревноваться с матерыми травниками. Чем богаты, как говорится тому и рады.

Ильм аккуратно завернул заветные коренья в тряпицу и поднялся с колен. В правой ноге что-то подозрительно хрустнуло. Ильм старательно помассировал колено и прошелся по поляне, разминая затекшие конечности. Интересно, как послушники Ордена умудряются находиться в такой неудобной позе от рассвета до заката, славя Единого? Без ног можно остаться. Впрочем, это их забота…

Лошадь, арендованная на день в гарнизонной конюшне, сразу же уловила чуткий ухом едва слышные шаги, повернула голову в сторону некроманта и недовольно фыркнула.

— Все, все, — Ильм подошел и ласково похлопал животину по мохнатому боку, — возвращаемся в город. И куда ты торопишься? Что за радость стоять в гарнизонной конюшне? Справа стенка, слева стенка, тесно, душно, влажно…А здесь свежий воздух и кое-что съедобное отыскать можно.

Лошадь фыркнула еще раз, более миролюбиво, словно соглашаясь с приведенными доводами.

— И то верно, — Ильм поправил притороченный у задней луки седла полуторный меч, и свободной рукой отмахнулся от лошадиной морды, — ну все, все, все, ну покусайся еще мне тут…

Ильм закинул лямку своей походной сумки на плечо и ловко запрыгнул в седло. Лошадь не дожидаясь команды, сразу же неторопливо затрусила в сторону видневшихся вдали городских стен. Некромант поерзал на жестком армейском седле, но удобное положение принять так и не смог. Пришлось покориться обстоятельствам, благо дорога предстояла не долгая.

Лес медленно проплывал мимо и мысли в такт движению тоже текли неспешные и по большей части приятные.

По всему выходило, что жизнь его складывалась пока не так чтобы совсем плохо. В конце весны он, удачно сдав выпускные экзамены, оказался счастливым обладателем звания действительного мага четвертого класса по специальности костяной мастер. Несомненно, четвертый класс это определенное признание навыков, но все еще, если быть честным перед самим собой, большой повод сомневаться в собственных силах. Если разобраться, то это всего лишь первая ступенька на долгом и трудном пути к настоящему мастерству, со всеми сопутствующими ей плюсами и минусами. Да, простолюдины будут готовы угодить любым его желаниям. Это так. Однако, человек искушенный, заметив на пальце молодого мага простой стальной перстень с черным камнем, снисходительно улыбнется и очень возможно, что сочтет разумным отказаться от его услуг. Сложные заклинания будут даваться с трудом, и результаты их порой будут удивлять даже видавших виды ветеранов. Мертвая плоть окажется послушна, но все еще будет таить в себе немало вредных для здоровья и рассудка тайн. Мелкая нежить станет послушно разбегаться и отчетливо дрожать, а вот твари более солидные, при виде новоиспеченного адепта, скорее всего, презрительно сплюнут ядовитую слюну сквозь острые зубы и попытаются попробовать его на вкус…

Короче, поводов для работы над собой более чем достаточно. Тем более, что через четыре года, поднабравшись опыта, есть хороший шанс замахнуться на третью степень. Всего-то и надо сотворить письменную работу на заданную тему и сдать практический и теоретический зачеты. Третья степень посвящения — это не только стальная цепь на шею, но и возможность более гибко использовать свой магический арсенал…

Далее, если повезет остаться в живых, через восемь зим обязательно стоит побороться за вторую степень. Тогда к стальному перстню и цепи прибавится еще татуировка на плече и, в результате особого ритуала посвящения, значительно возрастет мощь заклинаний. Еще через восемь зим, при благоприятном стечении обстоятельств, останется взять предпоследний рубеж. Первая степень ранг очень заманчивый, ведь он открывает прямую дорогу к званию магистра. Эх, мечты…

Ильм покачнулся в седле и усмехнулся.

Манят, очень манят дальние дороги и высокие гонорары, но в карманах гуляет ветер. С таким приятелем без хорошего коня, клинка и доспеха путь один — до первой глубокой канавы на каком-нибудь безымянном тракте. Таким образом, все, что он пока может себе позволить, это сжать зубы и засунуть нереализованные амбиции куда подальше.

Совершенно неожиданно вспомнилось самое начало лета.

После заключительного экзамена успела пройти пара недель. Хмель от последней прощальной попойки давно выветрился из головы, друзья разъехались кто куда, от выданных напоследок в качестве подъемных двух золотых центурий осталась жалкая россыпь меди. Ильм хмуро бродил по кривым, узким улочкам не зная, куда приложить свои силы. Подходящая работа, как назло не хотела подворачиваться. Неизвестно сколько продолжалось бы вынужденное безделье, не попадись ему однажды на глаза наполовину ободранное объявление. На обветренном клочке бумаги черным по белому предлагалось любому магу, имеющему при себе все необходимые бумаги, место в славных рядах городской стражи.

Ильм тогда засунул пальцы рук за пояс, задумчиво пробежал глазами по немного выцветшей вязи рун и крепко призадумался. А чем, собственно говоря, не занятие? Конечно, все стражников недолюбливают. Кого не спроси. Кто-то за дело, кто-то за компанию с дружками, кто-то просто так из вредности. Место, конечно, для мага не самое перспективное, но был ли выбор? Выбора нет было. Ильм постоял еще немного и окончательно утвердился во мнении, что для начала и эта работа сойдет. Он решительно повернулся, задел плечом незадачливого прохожего и, не обращая внимания на крепкое словцо, пущенное ему в след, зашагал в сторону казарм.

Его приняли совершенно равнодушно, но и без лишней волокиты. Лейтенант, оказавший ему честь, похоже, страдал от жестокого похмелья и поэтому был предельно краток в формулировках. Да, нужен маг. Да, готовы принять. Да, готовы обеспечить казенной комнатой за счет городского магистрата, одеждой и оружием за счет арсенала. О работе потом. Ах да, как же про оклад забыли! Пять золотых центуриев в месяц, плюс премиальные и незапланированные. Лейтенант хитро подмигнул. В общем, если уважаемый мастер согласен, то вот контракты на выбор. На год, на два, на пять лет.

Ильм поколебался несколько мгновений и выбрал пергамент, обрекающий его на два года служения славному городу Туров. Две зимы это не очень много. За это время он успеет понять, что к чему и определится с дальнейшими планами.

Уже собираясь уходить, Ильм ненавязчиво поинтересоваться судьбой своего предшественника. Лейтенант криво усмехнулся в ответ на его вопрос, и, поднявшись из-за стола, вразвалочку подошел к окну. По-хозяйски распахнул его и смачно плюнул куда-то в шумную сутолоку лежавшего внизу переулка. Потом обернулся к Ильму и с выражением провел себе ребром ладони по шее, словно демонстративно перерезая ножом горло…

На следующий день началась совершенно иная жизнь. Жизнь полная новых забот, тревог и совсем редких радостей.

***

Лошадь вошла под низкие, закопченные своды надвратной башни. Подковы ее звонко застучали по каменному полу. Солдат, стоявший у стены, качнул алебардой, приветствуя Ильма, поправил погнутый металлический шапель на голове и заливисто свистнул в два пальца. Кобыла вздрогнула от неожиданности и нервно закрутилась на месте.

— Ась? — из одной из бойниц, обращенных во внутренний проход, высунулась бородатая физиономия в кольчужном колпаке.

— Опускай решетку, магик наш вернулся, — владелец погнутого шлема, в подтверждение своих слов ткнул алебардой в сторону некроманта. На остро отточенном лезвии отразились огненные языки факелов. Лошадь под Ильмом испуганно всхрапнула и сделала попытку ретироваться обратно в лоно природы. Ильм покачнулся в седле, но попытку к бегству решительно пресек.

— Ась? — бородач приложил к уху ладонь.

— Решетку опускай, пенек безухий, — раздраженно гаркнул стражник.

— Это мы завсегда могем, — донеслось сверху, — а, ну, родимая…

Над головой Ильма в толще каменных недр башни, что-то громко звякнуло, словно меч о меч ударился, потом глухо зазвенели цепи, защелкали зубья подъемного механизма и огромная кованая решетка скрипя и высекая искры медленно опустилась, надежно оградив город от окружающего мира. Ильм спешился и, взял лошадь под уздцы и ленивым шагом подошел к зданию караулки. Стоявший у двери совсем еще молодой паренек бросился к нему навстречу. И откуда такой ретивый взяться только успел? С утра вроде не было. Некромант пытливо вгляделся в его лицо. Совсем еще мальчишка. Похоже из последнего осеннего набора. Точнее добора. В этот раз набирали только деревенских. Для всяких мелких поручений, чтобы строевых людей зря не гонять по разным пустякам. Платили им сущие гроши и то серебром, экипировали не лучше, но для сельского люда это был предел мечтаний. Город манил. Манил крепкими стенами, за которыми гораздо спокойнее сидеть, чем по родным селам, да лесным заимкам. Манил настоящей службой. Манил сомнительными развлечениями и удовольствиями. Да и повод появлялся вполне обоснованный по возвращении в родные края пройти гоголем перед раззявившими рты, увязшими по уши в навозе и земле родственниками. Смотрите, мол, какие мы теперь горожане… Вам не чета.

Этот туда же, похоже. И пусть на нем одет стеганный поддоспешник на два размера больше, чем надо, пусть меч ржавый на боку, нелепо бьет по ногам, обутым вместо сапог в обмотки, но на курносом лице желание выслужится. Кстати, из таких пареньков, по словам многих бывалых служак, частенько выходил толк. Потом. С годами. Если хватало ума выжить на ночных улицах.

— Мастер? — в серых глазах мелькнула готовность выполнить любой приказ.

Ильм нахмурился. Не был он одет в форменную одежду. Мало ли просто прохожих по вечерам в город въезжает. И что этот дурачок каждому будет поклоны отбивать? Стражнику, пусть и молодому, негоже так себя вести с первым встречным.

— С чего ты решил?

— А вот, — измазанный в саже палец, робко указал на перстень с черным самоцветом.

— Что вот?

— Ну, камушек… вот… у колдунов такие, у тех у которых…

— Ну?

— Ну, которых, мертвяки…,- голос молодого бойца сорвался на испуганный шепот.

Причем, похоже, его пугало не само присутствием живого костяного мастера, а собственная наглость.

— Верно, — усмехнулся Ильм, — откуда про перстни знаешь?

— Тятька сказывал.

— Ишь ты… Тебя у двери в наряд поставили?

— Не-а, — несколько разочарованно протянул знаток драгоценностей, — дядька сержант выставил. Воздухом воздышать, значит. Свежим.

— А сам что?

— Кто?

— Сержант.

— С девкой закрылся.

— Что ж ты каждому встречному об этом докладывать станешь?

— Я…

— Что б больше никому ни слова, понял?

Парнишка смущенно покраснел.

— Не слышу ответа.

— Да, мастер. Никому ни слова, мастер.

— То-то же.

Ильм немного скабрезно ухмыльнулся. Что-что, а маленькие вольности сержантского состава он успел узнать досконально. Как впрочем, и лейтенантского и капитанского. Все везде было одно и то же. Единственная разница в цене.

Он отцепил меч от седла, закинул его за спину, повесил сумку через плечо и указал на лошадь.

— Отведи животное в конюшню. Да и еще…,- в свете фонаря пока еще успешно разгонявшего вокруг себя негустые сумерки блеснули две монеты, — железо тебе за работу. Серебро отдашь конюху. Он там один. Со шрамом на лице. Скажешь от Ильма за лошадку. Все понял?

Паренек облизнул пересохшие губы и часто закивал головой.

Некромант кинул ему поводья.

— И не вздумай чего перепутать. Понял?

Солдатик испуганно выпучил глаза и потянул упирающуюся лошадь за собой.

Ильм немного потоптался на месте, провожая их взглядом до ближайшего угла. Очень не хотелось нарушать любовную идиллию, но что поделать… Раз Санти просил заглянуть на обратном пути, значит придется ему личную жизнь немного подпортить. Ильм зачем-то поправил перевязь меча и решительно направился к двери. Постучал на всякий случай, чтоб не стать свидетелем слишком откровенных сцен и взялся за кованную, отполированную до блеска ручку.

Караульное помещение при северной надвратной башне встретило его терпким запахом оружейной смазки и легким ароматом дешевых духов. Мимо проходили века, а заведения подобного рода были похожи друг на друга как братья — близнецы: не мытый с момента постройки пол, обязательный большой камин у стены, для обогрева личного состава в холодное время года, да узкие как козьи зрачки окна. Вся остальная обстановка никак не выбивалась за рамки сурового армейского быта. Крупных вещей было всего пять: ковер, превратившийся в жирный блин с неряшливыми кистями по краям, коренастый стол, попирающий его четырьмя массивными ногами, и три длинные засаленные до темных пятен лавки. На стенах красовались драные гобелены, а так же щиты, боевые топоры, и арбалеты, матово блестящие любовно натертыми металлическими частями.

Посреди всего этого великолепия на стуле, в одних шерстяных штанах восседал сержант Санти, человек, без всякого сомнения, во всех отношениях бывалый. На его мужественных коленях вольготно устроилась молодая девица весьма потасканной наружности. Ильм без особого интереса понаблюдал некоторое время, как нежные пальчики поглаживают мускулистые, покрытые шрамами и неприличными татуировками плечи. Все однозначно указывало на то, что до отдельно взятого некроманта сладкой парочке совершенно нет никакого дела. Его просто не заметили.

Ильм демонстративно кашлянул и еще раз громко постучал костяшками пальцев по деревянному косяку. На этот раз результат не заставил себя долго ждать.

Сержант недовольно рыкнул и прервал затянувшийся поцелуй. Однако, свирепое выражение на его лице сразу сменилось на приветливое, едва он разглядел вошедшего.

— А, ну-ка, — Санти поцеловал баловницу в щечку, ссаживая с колен, — иди-ка пока посиди в соседней комнате. Видишь, господам офицерам поговорить надобно.

Девица недовольно сморщила носик, с урчанием провела острым ноготком по небритой щеке своего клиента, потом изящно изогнувшись, подхватила брошенные на пол предметы своего туалета, ловко ухватила со стола кубок с вином и, окинув с головы до ног Ильма томным, влажным взглядом, покачивая бедрами, соизволила удалиться.

Санти посмотрел на сослуживца совершенно невинными глазами и развел руки в стороны, одновременно пожимая плечами. Мол, так и живем.

Некромант равнодушно усмехнулся. Ему вся эта суета была до лесного пня. Женщин он любил, но, несмотря на почти полгода, проведенные в гарнизоне, по прежнему считал, что всему свое время.

— Выпьешь? — сержант потянулся за кувшином.

— Не откажусь.

— Тогда проходи, неча стену подпирать.

— Ты, это… извини, — Ильм с немного виноватым видом отлепился от косяка и подошел к столу, скидывая по пути сумку и меч и расстегивая фибулу плаща — ты просил и вот я здесь… Ты, кажется про Кейта что-то говорил…

— За девку не переживай, она задаток уже получила. За меня тоже. Передохну немного и снова… В бой. На вот, лучше, держи.

Некромант принял полный кубок.

— Твое здоровье…

— И твое тоже…,- сержант со шкворчанием засосал в себя рубиновый напиток, — ох, знатное винцо. Это тебе не бурда, которую в тавернах разливают.

Ильм сделал еще один небольшой глоток, смакуя богатый букет.

— Действительно, прекрасное.

— Ну а я тебе о чем.

— Откуда такой нектар?

— А…, - Санти небрежно махнул рукой, — торговец тут один сегодня в город въезжал… Так вишь пошлина въездная ему велика показалась… Баран бородатый. По правде говоря, я грешным делом накинул пару монет сверху, ну, думал, как обычно все будет. Не вышло. Купчишка в крик. На воз свой сраный вскочил. Ручками, ножками сучить начал. Тут натурально народишко стал собираться…это со стороны города, а со стороны тракта, как на зло, куча каких-то не то юродивых, не то блаженных подтянулась… И откуда только взялись? То же блеять стали, да посохами трясти, черти блохастые. Мол, им к мощам надо скорее, а тут, понимаешь ли, мы в воротах мешаем. Пришлось купчишку этого наскоро успокоить. И ничего, ты знаешь, Ильм, весь задор его как рукой сняло, как только он не без нашей помощи оступился и с верхотуры своей на землю загремел. Ну, пара наших при этом тоже оступилась, темно под сводами-то как-никак. По рукам, по ногам ему нечаянно прошлись… Все. Как подменили сразу человека. Ласковый стал, вежливый, полный почтения к нашей нелегкой службе. Напоследок даже винцом расщедрился. Ну, это когда у нашего арбалетчика, тоже совершенно случайно, осечка вышла, и болт бронебойный аккурат в двух ладонях от этого нами уважаемого торгового человека борт повозки пробил…

Ильм молча отставил пустой кубок. Что ж, обычная история. Одна их многих. Нет здесь ни хороших, ни плохих. Этот же самый сержант и еще несколько отчаянных смельчаков вместе с ним, как ветераны сказывают, десять лет назад во времена крестьянских бунтов вот эту самую башню обороняли от толпы обезумевших от вседозволенности смердов. И выстояли до прихода подкрепления. Страшно подумать, что бы было с жителями, прорвись смутьяны за городские стены…

— Так что там Кейт?

— Тьфу ты, — поморщился Санти, — дался тебе этот лейтенантишко. Заходил он, когда я с парнями отобедать собрался. Велел, чтобы я тебе передал, что в эту ночь разбираться тебе в главной сторожевой башне с партией какой-то целебной дряни. Они, видишь ли, так о нас заботятся. Зелья для стражи закупают. Ага. Знаем. Не дураки. Товарец, небось, лежалый, а по описи проходит как первый сорт. И денежки под это дело в чей-то карман уплывут. Я даже знаю в чей. Точнее в чьи. И тебе дюжину центуриев кинут за лояльность. Да ладно, не криви брови. Все мы тут одним миром помазаны. Пропади он пропадом…

— Пойду я, пожалуй, — Ильм поднялся из-за стола, — надо переодеться, еще кое-какие дела доделать. И тебя, наверное, заждались…

Он кивнул в сторону каморки.

— Подождет, — рука сержанта вновь потянулась к кувшину с вином, — у нее оплата сдельная. Не спеши, мастер. Давай еще по одной. Тем более, что я еще не все тебе сказал.

— Ладно, уговорил. Наливай.

В караулке на некоторое время установилась торжественная тишина, пока вино небольшими порциями перетекало в желудки.

Ильм поставил на стол пустой кубок и задумчиво уставился на языки пламени, пляшущие в камине. В голове слегка зашумело. На душе неожиданно стало грустно и одиноко.

— Слушай дальше, — голос Санти вырвал его из созерцательного состояния, — короче, ушел наш лейтенант, я разными делами позанимался и уже думал вздремнуть прилечь, как вдруг прибегает капрал и докладывает, что начальство возвратиться изволит. Ну, я шлем на башку, и на улицу. Встретить, значит. С караваем. Ага. Смотрю, идет Кайт, весь озабоченный, словно у него десять чирьев на заду вскочило, и сопля с ним какая-то болтается, наряженная как пугало. Ну, я, как полагается, второй раз докладываю, так, мол и так на охраняемой территории все спокойно и тому подобное. Только вижу, что слова мои ему до большой храмовой лампады. Он меня не слушает, он мне мальца этого сует и говорит, что тот ко мне в распоряжение поступает. Я по уставу зенки вылупил и спрашиваю, на кой ляд мне этот гоблин сдался. А Кейт мне в ответ сурово так, мол, на посылках мальчишка будет и заодно поучится у бывалых. Куда тут денешься… Но скажи мне некро… Ильм, зачем мне лишняя морока? Чему хорошему эта зелень здесь научится? Только под ногами мешаться будет… Да ты ж видел его, небось. Худой такой в гнилом гамбезоне. И откуда такое обмундирование берут? От одного запаха блевать тянет. Такое ощущение, что наши бравые интенданты братские могилы взялись копать.

— Видел, видел, — вяло скривился Ильм, — ко мне метнулся, как упырь на свежее мясо. Чуть с ног не сбил, желая угодить. Я его с лошадью в конюшню отослал.

— Правильно сделал. Может, там какой-нибудь добрый человек запряжет его стойла чистить. Ему там самое место. Да… Так вот. Кейт походил, посмотрел еще раз как у нас с порядком, словно в первый раз не насмотрелся, а потом подходит ко мне и говорит, что планы поменялись и тебе следует отправляться на ночь старшим на восточные ворота. Там, мол, сержант приболел.

— А откуда он узнал… Впрочем, я ж как раз в обед через башню прошел.

— Само собой. Ты прошел, а я доложил, что ты прошел. Кто ж знал… Ильм, все равно тебя бы осчастливили восточной башней. Не я, так другие…

— Дела, — Ильм задумчиво побарабанил пальцами по столу, — у меня такое ощущение, что за всю мою службу начальство только тем и занимается, что всякие разные прорехи мной затыкает. Мастер, а не пойдете ли вы сюда, мастер, а пойдете ли вы туда… Знаешь, Сан, коли такое дело, мне и правда надо идти. Подготовится, собраться.

— Да сядь ты, не мельтеши. Не торопись, без тебя не начнут. Такое, значит, дело. Либо я перебрал лишнего, либо чересчур сомнительный стал, либо не знаю…

— Не понял.

— Здесь и понимать нечего. Если бы я сам понимал…, - Санти задумчиво почесал коленку, — понимаешь, у нас конечно местами служба похожа на бродячий цирк, но всему есть пределы. Не принято у нас приказ отдавать, а потом почти сразу все переигрывать.

— Ты о Кейте?

— О нем, родимом. Кейт у нас на северном секторе командир. Он мне, Виле Быку, Дану, да и еще многим другим приказывать может. Либо тебе. Ты у нас такой колдун один и к сожалению, хоть и сам на лейтенантской должности, но любой из этих прохиндеев тобой распорядиться может. И прикроется при этом интересами города. При чем здесь восточные ворота? Там Левий Сарх стражникам отец и мать в одном лице. Что он не смог у себя подмену найти? Мог. Причем здесь Кейт? Да пошлют его там подальше и субординацию в одно место засунут. В общем, ничего не понимаю…

— Так ты советуешь мне туда не ходить?

— Как это не ходить? Очень даже ходить. Мы ж в армии, а не в публичном доме. К тому ж он мне штатное расписание постов на сегодня показал. Там все чин по чину. Восточные ворота и ты. В одном порыве. Как храм Единого и небеса. Короче, держи ухо востро. Там многих клинками до смерти защекотали.

— Попробую…

— И еще…,- сержант слегка покачнулся, поднялся из-за стола и взял с оружейной полки средних размеров сверток, — это тебе. От меня. Все таскаю с собой и ни как не отдам.

Ильм протянул руку и от неожиданности подался вперед.

— Ух, ты, тяжелый какой.

— А ты разверни, разверни, не стесняйся.

Не очень крепко завязанная тесьма упала на пол, тряпка раскрылась, обнажив вороненое полотно кольчужного плетения.

— Черепа и кости, — просипел Ильм, — ты, что, Сан? Это же каких денег стоит…

— Ага, — довольно улыбаясь, подтвердил сержант, — полный кольчужный хауберк. Смотри, на торсе двойное плетение, рукава до кистей, подол до колен, боковые разрезы по бедрам. Все края с кожаной окантовкой. Правда, без украшений всяких, но тебе в ней не королю на прием ходить.

— Но…

— Ильм, это за маму… Она, конечно карга старая, и голову мне пропилила насквозь, и мозг сожрала, и кровь отравила своими нравоучениями, но… но она у меня одна… и люблю я ее… Так и думал, что цветы на могилке тыкать буду, если бы не ты. Так, что бери. Это железо твое по праву, а то хлам, который выдали тебе наши скупердяи, больше похож на рыбацкую сеть.

— Но…

— Ильм, вот что я тебе скажу, чтобы ты не мучился угрызениями совести. Мне этот доспех ничего не стоил, и к тому же у меня еще один такой припасен. Слушай, еще вот что попросить тебя хотел по-свойски… Как мужик мужика…,- сержант заметно засмущался и упер свои бесстыжие глаза в пол, — ты это… ну… в общем, нет там у тебя в сумке ничего для поднятия мужеской силы, а? Так, чтоб удивить…

— Нет.

— Как же так? Ты колдун, маг…учился.

— С собой нет. Готовить надо.

— А так чтобы сейчас? — совсем расстроился командир башни.

Ильм не сдержался и расплылся в широкой улыбке. Хоть сержант и был неутомим как бык, но удивить дешевую уличную проститутку чем-то новым было задачей практически невыполнимой. Но товарищ по службе, есть товарищ по службе, и помочь попытаться нужно. Тем более, после такого щедрого подарка.

— Мня вообще — то учили мертвецов поднимать, а не мужское достоинство. Но, пожалуй, я возьмусь… Плесни-ка вина. И дай мне кинжал, — Ильм недвусмысленно покосился на ширинку сержантских штанов.

Санти испуганно прикрыл рукой самое дорогое после мамы.

— Зачем?

Ильм со вздохом достал из сумки корневище, ухватил пальцами за самый хвостик, и демонстративно покачал в воздухе.

— Я его должен своим мечом рубить?

— Так бы и сказал.

Острый стилет покорно перекочевал из ножен в некромантские руки. Ильм повертел его в руке и подозрительно понюхал лезвие.

— Крови на нем нет?

— Чистый он. Дней двадцать, как не в деле. И мыл я его. А вчера резал балык. Свиной.

— Балык — делу не помеха.

Ильм ловко надрезал ценный ингредиент и выдавил несколько капель мутного сока в кубок. Потом провел над ним ладонью, шепча формулу заклинания. Вино зашипело, поднялось, как убегающее молоко, и сразу опало.

— Пей.

— Я?

— Ну не я же. У тебя девка в кладовке томится.

Страждущий принял эликсир с видом мученика, обреченного опробовать новый сорт яда. Осторожно понюхал и залпом осушил.

— Ох, твою за ногу…Гадость-то какая, — лицо Санти страдальчески скривилось, глаза сошлись к переносице… — и что, вот это поможет?

— Поможет. Все, что надо, будет до утра как шпиль кафедрального собора.

— Ой…

— Утром будешь смену сдавать, бери щит, чтобы прикрыться.

— Да я…

— Шутка, — Ильм примиряюще выставил руки ладонями вперед, — шутка. Меня здесь уже нет.

Санти протянул ему ладонь, жесткую от ежедневных тренировок с оружием.

— Бывай, мастер. Приходи завтра ужинать в «Слепую Сову», дельце есть, и без тебя никак.

— Договорились.

***

Над городом незаметно сгустились сумерки. Улицы быстро опустели и затаились до рассвета. С уличным освещением дело как всегда было, мягко говоря, не очень. Если быть совсем откровенным, то немногочисленные фонари, одиноко висящие на тронутых ржавчиной цепях, не горели вообще.

Ильм шел широким шагом, осторожный, подтянутый, как кот на охоте, стараясь не поскользнуться впотьмах на грязной мостовой. Искусство передвижения в таких условиях далось ему далеко не сразу, и было обильно окроплено содержимым не одного ночного горшка. После такого «омовения», возвращение в комнатушку, которую он из экономии делил еще с четырьмя такими же бедолагами студентами, было сродни эпическому подвигу. Запах не мысли. Его скрыть сложно. Да и товарищи-некроманты особым человеколюбием не страдали. В общем, что было, то было… Каждый в Турове, да и в любом другом городе не один раз в жизни испытал на себе неземной восторг от падающих на голову нечистот.

Время шло, копился бесценный опыт, с сожалением выбрасывались на помойку особенно сильно загаженные туники, и постепенно Ильма стало трудно застать врасплох. Любое чуть скрипнувшее окно заставляло его инстинктивно находить самую выгодную для себя позицию и сочувствием наблюдать оттуда, как липкое зловонное содержимое низвергается на невинное чело очередной нерасторопной жертвы, или просто на землю, поднимая целое облако мутных брызг. А если при этом удавалось перекинуться понимающим, мудрым взглядом с таким же удачливым прохожим, как и сам, то некоторый запас здорового оптимизма на ближайшее время был гарантирован. До очередного скрипа сверху…

Под сапогом что-то противно хлюпнуло, и нога предательски ушла в сторону. Ильм, отвлеченный размышлениями, взмахнул руками, как большая птица крыльями, и исполнил сложный танец в надежде сохранить равновесие. Падения на грязные камни он избежал, но подарок Санти при этом отлетел куда-то в темноту. Ильм смачно выругался, помянув крепким словом городские мостовые и тех, кто их когда-то укладывал. Эхо его голоса пугливо отскочило от стен и замерло где-то среди крыш. В этот же самый момент ему показалось, что за его спиной звякнуло оружие.

Ночная жизнь не щадила простачков. Некромант на всякий случай выхватил меч и гибким прыжком отскочил подальше в сторону. Прислонился к стене, выставил перед собой оружие и быстро нашептал заклинание ночного глаза. Очертания мира чуть-чуть расплылись и приобрели неприятные фиолетовые оттенки. Ильм перевел дыхание и с подозрением огляделся.

Никого.

Почудилось что ли? Он крепко сжал рукоять меча и крадучись вернулся на дюжину шагов назад.

Никого.

Ильм постоял еще немного, внимательно оглядывая все сомнительные углубления между домами и прислушиваясь к каждому шороху. Переулок словно вымер, только ржавый флюгер жалобно скрипел под порывами осеннего ветра.

Точно почудилось.

Меч с тихим шелестом лег обратно в ножны. Ильм, оглядываясь, (мало ли что!) подошел к сточной канавке у края мостовой и поднял упавший сверток. Стряхнул с него картофельную кожуру и еще что-то совершенно непонятного происхождения.

Неприятное предчувствие беды появилось вновь. Ильи скрипнул зубами от досады.

Что за морок? Нет же никого. Нет.

Фиолетовые краски стали немного сереть. Некромант еще раз осмотрелся вокруг себя и решил заклинание не обновлять. Пусть сереют. Нет смысла еще раз колдовать, да и для глаз это вредно. И так словно пригоршню песка в очи кинули. Для подобных ситуаций есть один проверенный не одним поколением способ. Тем более, что никто его сейчас не видит.

Ильм подскочил и как ошпаренный бросился прочь от странного места. Он бежал, ловко огибая телеги, неаккуратно сложенные ящики, пустые бочки и стараясь при этом как можно тише стучать сапогами. Мимо мелькали темные и едва подсвеченные огоньками светильников окна, мутные щиты вывесок, пару раз в след гавкнули сонные собаки.

Миновав несколько кривых перекрестков, он, наконец, остановился и дал себе возможность как следует отдышаться. Когда дыхание восстановилось Ильм опять прислушался и, не найдя вокруг ничего подозрительного, пошел дальше ровным, уверенным шагом.

Дома в этой части города не блистали роскошью богатых кварталов, но и не резали глаз вызывающей запущенностью бедняцких районов. Сооруженные согласно строгому регламенту, они органично соответствовали достатку своих владельцев. Кто и когда придумал свод правил, предписывающих стоить так и никак иначе, Ильм не знал. Более того, он был совершенно уверен, что и в городской ратуше за давностью лет имя неизвестного радетеля за облик родного города стерлось со страниц старых рукописей. Имя стерлось, но дело продолжало жить, за многие поколения накрепко отпечатавшись в сознании строительных дел мастеров. И никому в голову не приходило что-то менять. Богачам возводили дома целиком из камня, середнякам первый этаж тоже полагался каменный, а все, что выше из дерева, ну а всякой немытой голытьбе жилье строили только из дерева. Высота зданий особо не регламентировалась, тем более, что все, на что решались местные зодчие, это три или четыре жилых яруса в высоту. Крышам отдавали предпочтение в основном островерхим — в них чердаки получались вместительными и наиболее пригодными для разных хозяйственных нужд.

Строили, тщательно экономя каждый свободный локоть земли внутри городских стен. Вот и лепились покрытые глиняной или деревянной черепицей жилища друг к другу, как нахохленные воробьи в зимний день. Несмотря на хаотичность и густоту застройки, большое внимание уделялось отделке фасадов. Чванливой аристократии в этом виделся элемент престижа, отражающий в некоторой степени древность и знатность рода, ремесленники и купцы старались отразить свою принадлежность к цеховым братствам. Жители трущоб вообще плевать хотели на всю эту мирскую суету…

О чем-то не о том он думает…

Ильм посмотрел на важно перешедшего ему дорогу кота. Вот, к примеру, слова Санти стоило бы как следует осмыслить. Однако, с другой стороны, вроде и нет в этом особой необходимости. Что-то не видно в этой истории второго дна. Он бывал и в западном секторе и южном. И что? Конечно, Сану с точки зрения сержантской иерархии такие вот рокировки кажутся нелогичными и граничащими с нарушением никем не писанного, но существующего неуставного этикета. Только и всего. Да, восточные ворота стоят неудачно. Там и доки близко и край нижнего города. Часто там по ночам беспокойно. Ну и что? С ним десяток бывалых людей, и часть городских укреплений в полном распоряжении. Если что, баронскую дружину можно сдержать. Все бы ничего, только почему Кейт? Всегда некромантской судьбой распоряжался кто-нибудь с более тяжелым шевроном на рукаве. Или Кейта просто использовали как мальчика на побегушках? Вполне возможно… Только прав Санти — в одночасье приказы не меняют. В общем, вопросы, вопросы, вопросы… Ответов пока нет. Значит все, что он может сейчас себе позволить, это не забивать попусту голову и сосредоточится на главном. А главное сейчас что? Правильно — то, что ночь на пятки наступает. А ему надо успеть корешки обработать, иначе завтра их можно будет со спокойной совестью выкинуть, а потом лететь, да-да лететь, а не бежать, на службу. Успеть, во что бы то ни стало успеть, до вечернего обхода важных городских мужей из свиты бургомистра. В противном случае сразу поднимется вой. Да как же так, ворота-то без присмотру! Да как же солдатики бедные без командирского ока! Должностное преступление! Измена короне! И так далее и тому подобное с последующей поркой у своего начальства на утро. Поркой, конечно, в фигуральном значении…

Ильм представил себе разнос у гарнизонного головы и поежился.

Вскоре он благополучно вышел на маленькую площадь, украшенную полуразрушенным фонтаном. Сие сооружение представляло собой кольцо из гранитных камней, призванное ограничивать края небольшого искусственного водоема, давно превратившегося в место упокоения разного мелкого мусора, и статуи посередине без головы, левой руки и левой голени. Частично расчлененный каменный истукан в своей единственной руке держал наклоненный горлышком вниз сосуд, подозрительно напоминающий деревенскую бутыль для самогона. Весь комплекс был с исключительным усердием загажен птицами и вонял на несколько кварталов даже в лютые морозы. Отсюда до места, где квартировал Ильм, было всего ничего. Как говорится десять шагов и один поворот.

Судьба распорядилась так, что казенная комнатка на чердаке, выкупленная городским магистратом, располагалась во владениях пекаря. К чердачному постояльцу местные обитатели отнеслись, в общем-то, неплохо. Сам хлебопекарных дел мастер Ольд, человек строгий, солидный, с Ильмом вел себя уважительно, но без заискивания, и нередко при наличии свободного времени любил посидеть с жильцом за кружкой темного пивка и важно поговорить о государственных делах. Жена, дама средних лет неопределенной наружности с Ильмом была подчеркнуто вежлива и не более того. Некромант на иных отношениях и не настаивал. Сыновья Ольда и многочисленные подмастерья почтительно здоровались, стараясь надолго не задерживаться возле колдуна. Все, кроме одного…

***

…Туров изнывал под беспощадными лучами летнего солнца. Ильм, отдуваясь тащился после ночного патруля и долгой дружеской посиделки в таверне по расплавленной от зноя улице. Есть не хотелось, пить не хотелось категорически. Очень хотелось спать.

Неожиданно громкий, истошный женский крик как нож резанул по слуху.

— Помогите-е-е-е! Помогите, убивают! Люди, помогите!

Ильм чуть замедлил ход и завертел головой. К горлу услужливо подкатилась тошнота. Пришлось даже пару раз глубоко вздохнуть и попутно дать себе зарок не пить столько крепкого пива.

Чья-то рука резко дернула его за край влажной от пота туники.

— Мастер, помоги! — заплаканная молодая женщина, умоляюще сложила руки на груди.

Как на зло, бессонная ночь крутанулась внутри Ильма неожиданным всплеском раздражения. Мало ли, кого здесь убивают… Каждый день одно и то же. Вся жизнь сплошная череда смертей.

— Да отстань ты, дура, — рявкнул он.

Женщина съежилась, словно ожидая удара, и вдруг упала на колени. Из глаз ее потекли слезы.

— Помоги, — почти прошептала она, — убьют же мальчишку не за что…

Ильм скрипнул зубами.

— Вставай. Веди.

Просительница живо вскочила с мостовой и, не отряхнув испачканный в пыли подол платья, ухватила некроманта за рукав.

— Тут… тут недалеко… Только за угол зайти…

— Отцепись, — прошипел Ильм, — иди вперед. Что там за беда?

— Пьяный на парня напал… Ой, ну скорее же…

Ильм почти бегом обогнул дощатый полуоткрытый сарайчик и почти уткнулся в здоровенного мужика, возившего лицом по земле за вывернутую за спину руку худощавого мальчишку. На лице жертвы сквозь грязь отчетливо проступала свежая кровь.

— Отпусти мальца, — в голосе Ильма звякнула сталь.

Мужик оторвался от своего занятия и мутным взглядом смерил наглеца, осмелившегося ему приказывать.

— Да я из тебя, гнида…

Удар сапога под колено не дал ему закончить угрозу.

— Ахх-х-е, — выдохнул винные пары дебошир, оседая как мешок с картошкой. Он с ненавистью снизу вверх посмотрел на Ильма и демонстративно припечатал крупный кулак меж худых лопаток. Изо рта юноши вырвался хрип.

Некромант без всякой жалости ударил сапогом прямо по красной роже. Кровь темно-красными брызгами разлетелась в разные стороны. Мужик, зажимая разбитые нос и губы ладонями, со стоном отполз в сторону.

Видя, что опасность миновала, вокруг стала собираться толпа любопытных. Ильм окинул народец хмурым взглядом и отвернул ворот туники, демонстрируя офицерский значок.

— Живо разбежались. Нечего здесь смотреть. А ты вставай.

Парень, кряхтя, поднялся с земли и пошевелил плечами.

— Цел?

— Вроде цел… Рожа заживет. Спасибо, уж думал все, конец…

— За что он тебя?

— Дорогу перешел и не поклонился. Было бы перед кем спину гнуть…

— Кстати, ты отчего заскромничал? Мог бы его пару раз ногами по ребрам погладить, пока случай подходящий.

— Ты ему и так хорошо врезал, — парень запрокинул голову, стараясь унять капающую из носа кровь, — если бы я его один на один одолел, тогда да… А так выходит ты его с копыт сбил, а я буду потом над ним прыгать и глумиться под твоей защитой? Нет в этом славы.

— Ишь ты какой. Впору образа с тебя писать.

— Чего?

— Ладно, иди к сестре.

— К какой сестре? — искренне удивился парень, утирая лицо рукавом.

— Та, что меня позвала сюда.

— Да то не сестра. Торговка. Я у нее для мастера своего пряности покупаю.

— Ну и дела, — немного опешил Ильм, — вот те раз… Постой-ка. А я, кажется, тебя знаю. Ты у пекаря Ольда в подмастерьях. Верно?

— Точно, Хилькой меня кличут. А ты, мастер, не у нас ли под крышей недавно живешь?

— Живу, живу, — Ильм развернулся на каблуках, собираясь покинуть поле брани, — булка свежего хлеба с тебя. За спасение.

Он отошел уже на приличное расстояние, как вдруг услышал позади себя топот босых ног.

— Постой, мастер, — в глазах Хильки горели любопытные огоньки, — а правда наши шепчутся, что некромансер?

— Правда.

— А можно мне вечером подняться к тебе. Ну, хоть одним глазком посмотреть, а?

— Не боишься?

— Боюсь, но все равно…

— Приходи. А теперь дуй по своим делам…

***

Ильм коротко кивнул, приветствуя старшего сына Ольда, охранявшего с шипастой дубиной входную дверь, и через ступеньку побежал наверх, попутно вдыхая умопомрачительные запахи пекущегося хлеба. Одна лестница, вторая, третья… Он на ощупь нашарил в стене маленькое углубление и вытащил из него ключ.

Комната встретила своего хозяина таинственным полумраком, который словно полупрозрачный плед укрывал кровать, большой стол, заваленный свитками, пробирками и колбами, книжный шкаф у стены и ворох одежды на старом кресле. Ильм щелкнул пальцами и на фитилях свечей вспыхнули тонкие огоньки пламени. Ножны с мечом, как часовой, встали в углу. Плащ жалобно звякнул расстегнутой фибулой и упал на пол. Кольчуга заняла место на столе.

Ильм нырнул под кровать и с дребезжанием извлек небольшой медный таз. Плеснул в него из кувшина воды и вывалил в него корневища. Чихнул, засучил рукава и принялся деловито отмывать с них землю, одновременно размышляя, как как лучше осуществить процесс сушки. Среди светил алхимии в этом вопросе существовали значительные разногласия. Одни предлагали очищать кожуру, нарезать мякоть на дольки и сушить только на том солнце, которое светит через облака, дабы не растерять чудодейственные свойства растения. Другие считали, что корешки и мыть толком не надо. Просто сушить в теплом месте и точка. Третьи однозначно рекомендовали использовать для просушки обнаженную спину девственницы… В общем, простор для пытливого ума и извращенной фантазии…

На лестнице послышались торопливые шаги. Ильм улыбнулся и продолжил бултыхаться в тазике.

В дверь тихонько постучали.

— Заходи, не заперто, — некромант слегка наклонил голову, чтобы краем глаза видеть вошедшего. На всякий случай.

Как он и предполагал, в комнату вступил Хилька, немного настороженный, растрепанный и припорошенный мукой. Подмастерье пекаря тихонько шмыгнул носом, внимательно оглядел сидящего на полу некроманта и с видом матерого заговорщика постучал себя по оттопыренной на груди тунике.

Ильм горестно возвел страдальческий взгляд к потолку.

— Хилька, ну сколько можно! Когда-нибудь Ольд поймает тебя и выпорет. А то и вовсе выгонит с глаз долой.

— Не выгонит, — парень упрямо тряхнул волосами, — все потихоньку таскают. И ничего. А я чем хуже? Тем более новую партию только из печи вынули. Грех не умыкнуть свежатину.

Он ловко распустил шнуровку и извлек большую, ароматную булку.

Ильм втянул в себя запах горячего хлеба и с сожалением оглядел грязные руки. Придется потерпеть, а Хильку подкормить сами боги велели.

— Там в пергаменте мясо копченное, — некромант кивнул на подоконник, — отрезай, сколько хочешь.

Хилька, не ожидая повторного предложения, подхватил хлеб и шагнул к окну. Вскоре в его руках красовался ужасающих размеров бутерброд. Подмастерье откусил кусок и блаженно зажмурился.

— Смотри не подавись, — Ильм сглотнул набежавшую слюну.

— У…угу… А ты что… там делаешь?

— Корешки отмываю.

— Зачем?

— Засушу. Потом тебя заставлю съесть.

— З… зачем?

— Посмотрю, что будет. Говорят, что от них рога вырастают.

— Ой, — Хилька схватился за макушку, словно процесс роста уже начался.

Ильм выдержал паузу, за время которой успел разложить свою добычу на старой разделочной доске и вооружиться ножом.

— Успокойся, ничего расти не будет. Корешки эти нужны мне для добавления в разные лекарства. Понял?

— Ага, — Хилька сразу успокоился, — я чего зашел-то… Завтра по утру я потащу прачке белье всякое. Вот. Могу и твои вещи прихватить.

— Молодец, — обрадовался некромант, сосредоточенно стуча ножом, — у меня как раз куртка форменная стирки давно требует. Возьми сразу. Вон там на крючке. Только знак отцепи.

Хилька озадаченно повертел в руках длиннополую, серо-желтую в цвет городского герба, повседневную офицерскую робу.

— Нет тута никаких знаков, мастер.

— Смотри внимательно. Знаю тебя — вечно ворон считаешь.

— Нету, говорю же…

— Он у ворота должен быть. Справа.

Подмастерье с крайне озадаченным видом протянул одежду Ильму. Мол, если такой умный, сам возьми и посмотри. Ильм внимательнейшим образом изучил предмет своего гардероба и вынужден был признать, что действительно знака нет. На месте, где он крепился, виднелись лишь едва заметные дырочки от заколки. И все.

Ильм сокрушенно вздохнул. Потеря сего предмета в принципе не являлась очень большой трагедией. При поступлении на службу ему дали целых три штуки. Однако успокаиваться на этом не следует. Раз потерял, придется отыскать. Наверное, значок просто отвалился и затерялся в куче хлама под вешалкой. Конечно. Где же ему еще быть? Тем более что в последний раз, когда он снимал куртку, а это было в этой комнате, то поцарапался о его острый угол. В общем, потом, с утра все найдется. Не сейчас… В противном случае придется докладывать о пропаже.

— Забирай все равно. Когда будет готово?

— Дня через три.

— Меня это устроит. И отложи пока свою еду.

Хилька покорно отложил надкусанный бутерброд и с ожиданием уставился на некроманта.

— Ты с оружейной смазкой работать умеешь? — Ильм взялся за предпоследний корешок. Руки уже начало ощутимо пощипывать от едкого сока.

— Смогу.

— Тогда за дело. Кольчуга на столе. Масло на полке. Там же тряпка специальная.

— А где мне…

— Скинь все со стола.

Хилька, сопя от удовольствия, достал стеклянную баночку с тягучей желтоватой жидкостью, с ощутимым трепетом расстелил хауберк на столе и, прикусив от усердия язык, принялся натирать броню.

— Ты особо-то не усердствуй, — Ильм быстро раскидал нарезанные кусочки на чистую ткань, расстеленную на подоконнике, — а то дыры протрешь.

— Не протру. Бронька, она уход любит. И отзывчива она на добрые руки. Как ты к ней, так и она к тебе.

— Эк, ты загнул…

— Точно говорю. У меня дядька бронник.

— Вот не знал, — удивленно оторвался от своего занятия Ильм, — так чего ж ты в муке ковыряешься?

— Призвание чувствую, — важно изрек Хилька. Стальные кольца под его старательной рукой послушно приобретали матовый блеск.

— Ишь ты, — Ильм ополоснул руки, скинул тунику и рубаху, и склонился над тазом, — призвание он чувствует. А ну-ка, оторвись от кольчуги, полей воды на спину…

Хилька оставил броню и осторожно опрокинул на широкую, украшенную шрамом, спину некроманта полный кувшин. Прохладная вода приятно остудила тело, залила бойкими ручейками волосы и лицо, попадая попутно в уши, глаза и нос.

— Давай еще.

— Все, мастер, нечем больше.

Ильм с сожалением заглянул в пустой сосуд, попрыгал на одной ноге, вытрясая воду из уха, и взялся за полотенце. Быстро обтерся и облачился в чистое белье. Прицепил к вороту плотной шерстяной туники следующий по счету офицерский знак и кивнул своему гостю.

Подмастерье протянул ему броню.

Кряхтя, Ильм залез в кольчужную рубашку. Ходить в кольчуге он любил, а вот одевать, снимать не очень. Постоял, привыкая к ее приятной тяжести. Пошевелил плечами, помахал в разные стороны руками. Ничто не сковывало движений и не терло кожу. Доспех оказался впору.

— Ну вот, — некромант перепоясался, и потянулся за мечом, — теперь можно хоть к дракону в задницу. Пошли, Хилька. Ты к своему любимому наставнику, а я в наряд. Извини, что сегодня все на бегу. Кстати, запирать дверь не буду. Захочешь еще мяса заходи, не стесняйся.

***

Оставив за спиной ничем не примечательный, кроме обилия нечистот переулок, Ильм облегченно выдохнул. Путь его, пролегший через добрую половину Турова, подошел к концу. Перед ним увенчанная короной острых каменных зубцов, высилась темная громада восточной надвратной башни. Выстроенная в незапамятные времена, она когда-то была просто сторожевой башней, стоящей на пересечении торговых дорог, идущих из сердца материка к морскому порту, раскинувшемуся на побережье. Потом первым каменным строением в небольшом деревянном поселении. Потом стала частью мощных городских укреплений. Мимо шли века, умирали и восходили на трон короли, пылали пожарища войн, а она гордо высилась над прочими строениями, словно памятник мастерству воздвигнувших ее зодчих, чьи имена давно затерялись на пыльной дороге истории.

Ильм быстро окинул хозяйственным глазом пусть и временно, но со всей ответственностью доверенное место службы. Как и следовало ожидать, та самая служба плавно протекала и без его вмешательства. Пара арбалетчиков лениво прохаживалась по примыкавшим к башне участкам стены. Стрелки изредка поглядывали в сторону городского рва и гораздо чаще обращали свои взоры в сторону кипевшего на огне котла с едой. Остальные, опираясь на алебарды и топоры, скучали на прописанных уставом местах, тоже не забывая следить за плавными движениями ковша в руках кашевара. В общем, в ответ на появление отца — командира никто даже ухом не повел.

Ильм озадаченно нахмурился. И что прикажете делать? Громко гаркнуть, что бы вспомнили кто здесь и зачем, или скушать общественное невнимание и тихо влиться в безмятежные ряды славного воинства? Да и что толку от строгих окриков? Кого он решил напугать? Лучше по-простому подойти, ведь это всего лишь на одну ночь.

Со стены раздался короткий свист. Не успел Ильм рассмотреть свистуна, как дверь из караульного помещения, пристроившегося у основания башни, распахнулась, и из нее бодро выскочил еще один стражник. Стуча по мостовой тяжелыми сапогами, он направился в сторону некроманта. Двигался солдат не слишком быстро, и не слишком медленно. Ровно настолько, чтобы с одной стороны не показаться рвущим мягкое место на хоругви подлизой, а с другой стороны, чтобы было видно, что должное уважение к старшим по званию проявлено. Ильм разглядел на его рукаве потертую капральскую нашивку. Значит все — таки ждали…

Капрал четко щелкнул каблуками и вытянулся перед Ильмом.

— Господин лейтенант, на вверенной территории…

— Вольно, — Ильм махнул рукой, — пойдем, покажешь мне, что да как.

— Это можно, — капрал расправил плечи и зашагал рядом, стараясь не забегать вперед, — всего в башне состоит на сегодняшнюю ночь полный десяток. Это если со мной считать. Четыре арбалетчика, остальные сам, мастер, изволь убедиться с топорами, мечами и алебардами. Все при броне и шлемах. Все дело свое знают. Не новички, в общем. Скоро харчеваться будем.

— А от магистратуры обход был? — осторожно поинтересовался Ильм.

— Рано еще. Они аккурат стараются подгадать, когда мы к каше потянемся. Что бы значит подловить.

— На чем? Никто пищу принимать не может запретить. Даже на посту.

— Так то оно так, — капрал подошел к булькающему котлу и придирчиво поводил носом, — да вот только принято у нас всем за едой собираться. Одной значит семьей. А это запрещено. Вот и играем с этими павлинами в кошки мышки. Хоть плевое, да развлечение.

— Не боишься в карцер загреметь?

— Нет. Я свои боялки потерял, когда с сержантом Санти десять зим назад у северных ворот топором махал. А вообще у нас специальный человек на стреме есть. Предупредит заранее.

— Это тот, что меня увидал?

— Во-во.

Капрал немного помялся, поправил на голове шлем, как будто это была обычная шапка.

— Ну как, мастер, будем людей строить для проверки?

— Есть такая необходимость?

— Вообще-то можно… Так сказать для ознакомления с новым командиром.

— Да какой я командир, — немного смутился Ильм, — до утра и все.

Капрал пожал плечами и дважды коротко свистнул.

Как по мановению волшебной палочки перед ними выросла небольшая шеренга. Стражники стояли ровно, но без уставного напряжения. Ильм не очень представлял, что в таких случаях требуется делать, и что говорить, поэтому просто прошелся перед строем, внимательно разглядывая стоящих перед ним людей. Как и в других регулярных подразделениях Турова юнцов здесь не держали. На Ильма со спокойным любопытством, совершенно без пренебрежения и насмешки, смотрели вполне зрелые люди.

— Это наш новый командир, — пришел на выручку капрал, прерывая затянувшееся молчание, — до утра. Все его приказы исполнять беспрекословно. Даже если заставит вас снять штаны и водить хоровод вокруг храма Единого. Броню к осмотру!

Плащи распахнулись и перед Ильмом предстали самые разные доспехи. Прямо как в лавке оружейника. Были здесь кольчуги разной длины и качества, пластинчатые доспехи, даже одна кавалерийская кираса.

— Оружие к осмотру!

Перед Ильмом хищно блеснули остро отточенные лезвия.

Что здесь проверять?

Некромант вздохнул и решил заканчивать этот импровизированный смотр. В конце концов, все условности соблюдены. Нечего людей отвлекать от дела.

— Разойдись!

— Разойдись, — эхом отозвался капрал, — и сойдись. К каше.

Народ удовлетворенно загудел. В руках замелькали котелки и ложки. Ильм отошел в сторону, стараясь не мешаться. Есть особенно не хотелось. Вообще ничего особенно не хотелось. Пойти, что ли караулку подвергнуть осмотру? Как там насчет кровати и вообще… Он был твердо намерен завалится спать при первом же подходящем случае. Как все. Когда еще выпадет такая прекрасная возможность — отоспаться ночью на службе? В обозримом будущем вряд ли выпадет. Опять придется отчаянно борясь со сном, осматривать изуродованные трупы, или перебирать эликсиры, или что-то еще делать невразумительное и не очень нужное, а то и того хуже, таскаться с патрулем по темным закоулкам… У Ильма не проходило ощущение, что его не знали куда деть. Вроде штатная единица мага в структуре гарнизона города была, и не одна, да толку с того… Никто не знал, куда его специфические знания приложить. Вроде бы с руки свежих покойников оживлять. Всем от этого польза. Для Ильма практика, для его соратников возможность быстро распутать неожиданно свалившееся на головы убийство… Так нет. Церковь в пределах города некромантию запретила под угрозой смерти. Лучше и не пытаться. Обязательно найдется добрая душа, которая тихонечко замолвит словечко за нерадивого костяного мастера. Как говорится — сначала было слово, а потом представление. С большим костром на главной площади. Еще он мог бы лечить раны. Мог бы. Вот только после первого же удачно излеченного стражника гарнизонные лекари-травники собрались узким кругом человек в десять и недвусмысленно намекнули, что если в уважаемом коллеге образуются лишние отверстия, а они обязательно появятся, если он не поумерит свой пыл, то никто из них сильно горевать не будет. Ильм не был трусом, но и не был дураком. С врачеванием пришлось завязать…

Ильм потряс головой, разгоняя внезапно налетевшие упаднические мысли. Эх, жизнь… Все равно повода для плохого настроения нет.

— Эй, мастер! — неожиданно раздалось за спиной.

Ильм обернулся. Перед ним с двумя жестяными тарелками в руках стоял капрал.

— Каша добрая, ложки в наличии. Чего еще служивому для счастья надо? Угощайся, лейтенант.

— Я не очень…

— Давай, давай. Такой каши как у нас в Восточной башне нигде Турове не варят. Лет пять назад, когда сам светлый король город изволил инпе… инсп…

— Инспектировать.

— Вот и я говорю… Так не побрезговал, отведал, и был очень доволен. Даже добавки высочайше потребовал. А кашевару нашему золотой пожаловал.

— Не густо.

— Ага. Наш Килта, это кашевара так зовут, долго голову ломал, чтобы с этой королевской щедростью сделать. На рынке спустить, или скажем в кости проиграть жалко. Все ж королевский подарок. Решил дырку в монете просверлить и на шею повесить. Как знак отличия…

— И что? — Ильм потянулся за своей порцией.

— Поимел парень неприятностей целый воз, — капрал шмыгнул носом от удовольствия и отправил в рот полную ложку, — зн… у… кт… кто-то добрый гарнизонному казначею настучал, что, мол, коронное преступление случилось. Коли монета золотая и лик королевский на ней, то она отражает величие нашего королевства. А он в ней дырку… Спасибо казначей наш с головой дружит. Посмеялся, да и только… Вот… Потом кто-то храмовникам шепнул, что, мол, завелся среди городских стражей еретик, носящий вместе с ладанкой Единого на груди золотой амулет. Не иначе, мол, в старых богов верит… Да…

Отец-наставник Турова улыбается, только когда грешника на небеса отправляет. Короче, чуть не сволокли нашего бедолагу на костер. Спасибо гарнизонный голова словечко замолвил. Килт после этого напился и сгоряча зашвырнул этот золотой в отхожее место. О чем нам всем и рассказал, дурак. Болтаться бы ему точно в петле за такие дела, да только мы к тому времени гниль в наших рядах отыскали…

Ильм не стал расспрашивать, что было дальше. Слыхал он от Санти о таких делах. Мешок на голову, камень к ногам и в последний полет с высокой городской стены в глубокие мутные воды рва. Пять зим назад… Визит короля это не шутка. Помнится, мостовые чуть ли не с мылом драили, дерьмо разное в судорогах по закоулкам собирали, а то вдруг его величество свой любопытный нос не туда сунет. Конфуза не оберешься. В высшей магической школе тогда распоряжением ректора запретили на время все опыты сопровождающиеся выбросом неподобающих ароматов, на факультете некромантии изъяли все сомнительные учебные пособия. Смешно сказать — гранитные анатомические столы, казалось, навсегда впитавшие в себя запахи гнилой плоти духами поливали, отчего запах распространяемый ими становился особенно паскудным… Однако, не смотря ни на что вольное студенчество все равно оставило за собой последнее слово. В день, когда его величество вышел прогуляться по улицам, чтобы стать ближе к простым людям, у высшей магической школы исчезла ее тщательно начищенная медная вывеска, а вместо нее на веревке вниз головой повис изрядно изглоданный временем труп. Ректора тогда чуть удар не хватил. Шутка, несомненно, удалась и возможно имела бы очень далеко идущие последствия, если бы сир не имел чести вляпаться парчовой туфлей в свежую собачью какашку, и, придя в скверное расположение духа, не прекратил свое путешествие по городу. Но это уже было после посещения восточной башни…

Ильм усмехнулся. Выходит, что король провел очень поучительный день — не только с собачьими экскрементами познакомился, но и еще и с солдатской кашей… Даже на золотой не поскупился. Надо же…

— Мастер…

— А? — Ильм отвлекся от воспоминаний.

— Спросить хотел, — капрал смущенно упер взгляд в землю, — ты только того не серчай, ладно?

— Договорились. Чего тебе?

— Ты и вправду некромансер? А то народ много чего про тебя говорит.

— Например?

— Ну… разное. Что кровать у тебя из костей.

Ильм не сдержался и фыркнул. Его собеседник обиженно замолк.

— Кровать у меня самая обычная. А что касается остального — чистая правда. Я костяной мастер.

— Ух ты, — в глазах бывалого стражника зажглось совершенно детское любопытство, — а ты мертвеца поднять можешь?

— Ну да, могу.

— А двух?

— Могу и двух…

— А…

Сверху тихонько свистнули. Затейливо, не очень длинно, словно коротенькую мелодию исполнили.

— О-па, — капрал сразу подобрался, — у нас гости. Ты, мастер, как доклад докладывать обучен?

— Обучен. Что, дождались?

— Вроде того. Лучше добрая драка, чем эти голуби, — он снял с головы шлем и стукнул по нему несколько раз испачканной в каше ложкой. Железная шапка издала противный дребезжащий звук. В ответ на условный сигнал послышался топот сбегающихся стражников.

Через пару мгновений на площади перед башней образовалась идеально ровная и подтянутая шеренга солдат. Капрал крутился вокруг нее, поправляя и одергивая обмундирование своих товарищей. Потом хлопнул себя по лбу и умчался куда-то в сумрак. Ильм не успел даже удивиться, как тот уже стоял перед ним со шлемом в руках. Некромант с ужасом разглядел видавший виды рыцарский топхельм.

— Ты спятил, — процедил он сквозь зубы, — где ты это ведро нашел?

— Какая разница, — капрал цепко посмотрел на темный провал улицы, — главное есть, что на голову надеть. Лейтенант не может быть без головного убора. Вообще надо свой иметь.

— У меня не шлем, а одно название… Дома он.

— Тогда не обессудь.

— Он без подшлемника.

— А ты головой не тряси. Вон идут уже. Давай облачайся. Сейчас представление будет. Я к своим побежал. Потеть.

Из ночного мрака важно материализовались два поджарых пожилых господина, одетые в богатые камзолы. На головах представителей городского магистрата красовались береты, украшенные перьями. Вслед за ними, позвякивая тяжелой амуницией, шагали шестеро латников. На площади перед башней процессия разделилась.

Конвой значительно отстал, явно проявляя цеховую солидарность с гарнизоном. Старцы же вышли на открытое пространство и остановились. На их холеных лицах не читалось ничего кроме плохо скрываемого неудовольствия. Другого никто и не ожидал.

Ильм поймал на себе тоскливый взгляд капрала. Кажется пора…

Некромант, ни разу до этого не принимавший участия в подобной церемонии, тихонько кашлянул, прочищая пересохшую глотку, и нахлобучил на голову шлем. Мир сразу превратился в замкнутое пространство, пахнущее ржавчиной и кислой капустой. Звуки стали глуше, видимость через узкую смотровую щель оставляла желать лучшего.

Ильм недовольно сморщился. С помойки он притащил его что — ли? Ладно, потом разберемся.

Первый шаг навстречу судьбе оказался не очень удачным. Ограниченный обзор не позволил рассмотреть корявую ветку под ногой. Ильм споткнулся и, под тяжестью доспехов чуть совершенно позорно не упал. Пришлось не очень мужественно взмахнуть руками и только таким образом удержать теряемое на глазах равновесие. Далее все пошло более-менее гладко.

Некромант, печатая шаг по каменной мостовой, совершил положенный подход к членам городского совета и, лихо щелкнув каблуками, замер в точно положенном месте. Шлем предательски сполз набок. Ильм в сердцах дернул головой. Проклятая железяка с грехом пополам встала на место.

— Почтенные слуги города, — начал он, стараясь, чтобы голос звучал молодцевато, однако глухая лицевая часть шлема на свой лад преобразовывала звуки, придавая им немного квакающий тембр, — на вверенной мне королем и вольным городом Туров для охраны земле, а также в Восточной крепостной башне и восточных воротах ничего, способного устыдить достоинство нашей славной державы не произошло. Вверенная мне дружина готова отдать жизнь за светлого короля. Доложил суть сего дня маг — лейтенант Ильм, сын Нотара.

В воздухе повисла тишина.

Слуги города окинули докладчика задумчивыми взглядами, сродни тем, какими одаривают невыразительные каменные изваяния, и одновременно обернулись к замершим навытяжку солдатам.

Ильм облегченно выдохнул. Вот ведь как бывает… Кому расскажи, не поверят. Ни слова ни сказали, старые хмыри. Не одернули на полуслове, к шлему на голове не придрались. Добрые городские традиции рушатся прямо на глазах. К чему бы это все? Или он был настолько невнятен, что на него решили не тратить свое драгоценное время? Вроде все как надо сказал. Ну, да боги с ними. Меньше нервотрепки.

Почтенная комиссия тем временем активно обхаживала стражников, словно любящие отцы нерадивых сыновей. Холеные белые руки трогательно оправляли складки на видавших виды плащах, осторожно касались тяжелого боевого оружия, придавая ему идеально правильное положение, поправляли шлемы на головах. На лицах старцев блуждали снисходительно улыбки, как у бывалых воинов при виде новобранцев. Вообще, складывалось впечатление, что уважаемые господа немного выжили из ума и с наслаждением играются в солдатики.

Ильм терпеливо ждал, вытянувшись, как и все, во фрунт. Нюхал ржавчину пополам с капустой и старался не чихнуть.

Наконец смотрины закончились и комиссия, даже не обернувшись в сторону новоиспеченного командира, важно продолжила свой путь. Ильм проводил взглядом стальные спины эскорта и, как только они скрылись в темноте, с удовольствием стянул железо с головы. Вдохнул полной грудью свежий, прохладный воздух и мысленно пожелал честной компании приятного путешествия. В доки. Ибо после Восточной башни следующий большой наряд стоял именно там. Значит впереди у них трущобы, трущобы и еще раз трущобы. С подобающими ароматами, своей ночной жизнью и изобилием темных личностей.

Капрал подождал еще немного и резко взмахнул рукой. Монолитный строй сразу же распался на отдельных живых людей.

Ильм подошел к нему и протянул больше не нужный шлем.

— Видал, как сегодня все благостно прошло? — старший солдат расплылся в широкой улыбке, отчего на щеках его появились маленькие ямочки, не очень вязавшиеся с обликом сурового воина, — не орали, ножками не топали, слюной не брызгали…Похоже, ты своим докладом их очаровал. Растопил, понимаешь, того, суровые сердца.

— Что-то не так? — осторожно поинтересовался Ильм, — вроде все сказал буква к букве.

— Да ты бы себя со стороны послушал! Ты ж из-за забрала так проскрипел, что у них лысины вспотели. Теперь мои сержанты только в этом шлеме представляться будут, зуб даю… Завтра точно выпью после смены. Такое дело обмыть надобно. Эх…

Ильм взмахом ладони прервал монолог.

— Ты где эту помойку взял?

— Не понял.

— Шлем, говорю, из каких закромов выудил?

— А, вон оно что, — капрал с чувством почесал нос, — так он у нас то тут лежит, то там. А что?

— Почему капустой воняет?

— Так кто-то его в бочку закинул. В бочке квашеная капуста была. Дней пять, как ее съели, а бочку интенданты никак не заберут. Не обессудь, мастер, если что не так. Нам в таком ходить не по рангу в мирное время. Такой горшок для благородных. Выкинуть жалко. Вот и кочует он у нас как перелетная птица.

— Ладно, — Ильм стянул себя перевязь с мечом, — гостей больше не ждем, командуй ворота закрывать. Потом и поближе к теплу не грех переместиться. Кстати, звать то тебя как?

— Мартином кличут.

— Кличут?

— Стало быть, зовут, — капрал приосанился, — у нас все по мужской линии Мартины. И отец мой, и дед, и прадед. Эй, там на площадке! Опускай решетку!

Где-то над головой торопливо простучали подкованными подошвами сапоги, скрипнула дверь. Сразу после этого за толстыми каменными стенами заскрипели, застучали огромные зубчатые колеса. Ильму даже на миг показалось, что башня зажила какой — то тайной, недоступной пониманию жизнью.

— Пошла, холера ее раздери, — с чувством произнес Мартин, — сколько служу здесь, все удивляюсь, как можно такую тяжесть поднимать и опускать. Механика, что б ее…

Ильм хотел ответить что-то умное в том смысле, что это наука точная и требует глубокого понимания, как вдруг звуки, ласкающие капральское сердце, смолкли. Сразу, как будто их и не было вовсе. В повисшей над башней тишине стало слышно, как лихо ухнула в лесу за стеной сова, потом, словно в ответ ей, из близлежащих домов донеслась визгливая женская брань.

— Не понял, — капрал со свистом, как дракон, готовящийся к прыжку на врага, выдохнул воздух, — эй, там! Что за дела?

Сверху, через перила деревянной галереи свесился стражник. На лице его была написана вселенская скорбь. Мартин с недобрым видом поманил его пальцем. Непринужденный жест капрала не предвещал ничего хорошего. Ильм поймал себя на мысли, что ожидает как солдат оттуда, с высоты почти сотни локтей, просто прыгнет вниз.

Никто никуда не прыгнул. Стражник ловко сбежал по лестнице и замер перед капралом.

— Ну?

— Э…

— Отчетливей.

— Э… Э

— В нарядах сгною…

— Э… Март… господин капрал…

— Это я про себя знаю, — Мартин побагровел. — а ну вынь свой язык из задницы и толком говори.

— Сломалось, значит…

Ильм с чувством досады вновь закинул ножны с мечом за спину. Вот и отдохнул. Он почему-то представил себя крестьянским конем, с которого после тяжелого трудового дня сняли хомут и подвели к яслям с овсом, а потом вдруг решили вспахать еще десятину и напялили хомут обратно.

Капрал покряхтел немного, то сжимая, то разжимая кулаки, потом старательно выложил изрядный набор бранных слов и только после этого обернулся к некроманту.

— Пойдем, мастер, посмотрим и опечалимся.

Замершая на полпути к земле решетка больше всего напоминала распахнутую клыкастую пасть огромного диковинного зверя. Проклятое железо! Ильм подошел поближе и с плохо скрываемым раздражением стукнул по толстым, ржавым прутьям кулаком. Массивные металлические детали злорадно, как ему показалось, поглотили в себя звук удара.

Теперь придется изыскивать способы устранить неполадку. Восточные ворота это вам не шутка. Восточные ворота — это, как говорится, парадный въезд в город, ибо столичный тракт упирается прямо в них. Всякие там курьеры с королевскими грамотами, особо приближенные к телу графа купцы, прочие официальные лица — все привыкли входить и въезжать в Туров именно этим путем. Сложно будет завтра объяснить какому-нибудь расфуфыренному козлу, желающему быстро попасть в город, о временных, но непременно исправимых технических трудностях. М-да… Сначала створки ворот сняли для ремонта. Теперь вот с решетками проблемы. Если такими темпами и дальше дело пойдет, то придется на ночь ворота телегами перегораживать, как в походном лагере.

Куда катится этот мир…

За Ильмом зло сопел Мартин и сокрушенно вздыхал "механик".

— Докладывай, — некромант обернулся к переминавшемуся рядом с ноги на ногу солдату, — как дошли до жизни такой.

— Известно как, — солдат зло сплюнул на пол, в его глазах стояла обида на все подъемные механизмы в мире, — стали опускать, все гладко сначала шло, ну, как обычно. Потом хрясь и все… Встала вот ни туда, и ни сюда.

Ильм промолчал, хмуро разглядывая подчиненного. Обычный коренастый мужичок. Лицо простоватое, открытое. Шрам на щеке. Таких много. Именно на них все и держится… или ломается. Смотря, как судьба распорядится.

Некромант обошел незадачливого стражника кругом. Тот с покорностью повернулся вслед за ним.

— Причину выяснил?

— А то. Первым делом бросился посмотреть все ли справно…

— И что же?

— А… — солдат обреченно махнул рукой, — шестерня вразнос пошла. Кто б подумать мог. Видать прокована плохо была. Вот и дала трещину.

— Там, — Ильм выразительно ткнул указательным пальцем вверх, все гномьей работы. Ты хочешь сказать, что подгорные мастера схалтурили?

— Да не, — вмешался капрал, — здесь значит, наши местные поработали. Ну, из людей.

— Не понял, — Ильм вопросительно поднял левую бровь, — насколько я знаю, на эти самые шестерни заказ в копях Тора выполняли. При чем тут люди?

— Этот, будь он неладен наши ковали. По образу так сказать и подобию. Мне брат жены сказывал. Он вхож в кузнечную гильдию. В подмастерьях там дурилка бегает… Меха качает. Скоро самого вперед ногами понесут, а он все на побегушках… Тьфу…Так вот…Говорил он, будто у города денег не хватило на все, так решили своими силами обойтись. Кто ж мог подумать, что так выйдет.

Ильм посмотрел на уходящую из города дорогу, прислушался к гулу ветра в ветвях деревьев и неожиданно успокоился. Сидеть сложа руки до утра, значит доказать полную свою несостоятельность. Он представил, как разочарованно сплюнет Санти, узнав, что он даже не попытался ничего предпринять. Вышестоящее начальство будет еще более категорично. Итак, начнем с простого…

— Повозкой дыру загородите. Сейчас же.

— Дык, где ее взять-то? — Мартин небрежно ухмыльнулся.

— Это приказ, — неожиданно жестко отрезал Ильм, — извольте исполнять. Найдите на близлежащих улицах.

— Но…

— Исполнять.

По лицу капрала было видно, что он явно оказался меж двух огней. С одной стороны от старшего по званию поступил ясный и четкий приказ. По всем канонам следовало метнуться исполнять. С другой стороны лейтенант был не совсем "свой" и быть на побегушках по любому капризу у временщика, значит уронить себя в глазах боевых соратников.

Ильм нахмурился еще больше.

Дело неожиданно стало обретать не очень дружеские формы. Он не хотел давить на новых подчиненных, но похоже выбора ему не оставляли. А зря… Некромант быстро перебрал в уме заклинания из разряда страшилок. Такие заставляют учить на первом курсе, чтобы учащиеся почувствовали, что уже отличаются от простых обывателей и получили стимул к изучению более сложных наук. Согласитесь, приятно завалится в таверну, не очень богатую разумеется, в черной студенческой робе и попросить бесплатную кружечку пивка, глядя на испуганного трактирщика невинными глазами, в которых пляшут языки пламени. Или заставить лицо расплыться в бесформенный блин. Или что-нибудь еще в этом роде… Эх, наивные года. Знать бы тогда, что хозяева этих питейных заведений имели сговор с руководителями кафедр и пугались из года в год с тупым постоянством за немалые денежки, которые им отслюнивала Высшая магическая школа… Простые вояки об этом вряд ли знали. Поэтому стоило попробовать упрочить свой и офицерский и магический авторитет.

Ильм выбрал заклинание с нежным названием "подснежник". При его исполнении у всех вокруг создавалась не очень аппетитная иллюзия: у прочитавшего сие произведение магической мысли сначала наливались зеленым цветом глаза, а потом очень натурально прямо на глазах начинало разлагаться лицо. При этом зубы удлинялись и в буквальном смысле раскорячивались в разные стороны, как куча опят, торчащая из трухлявого пня.

Ильм еще раз посмотрел на Мартина. Тот явно демонстративно изображал вялое течение мысли в своей голове. Ладно, сам виноват.

Некромант отвернулся и быстро прочитал про себя нехитрую последовательность слов. Потом стал медленно считать про себя. Обычно зрителей пронимало всерьез где-то на цифре десять. Нынешняя демонстрация не стала исключением. Досчитав до восьми, Ильм резко развернулся. Специалист по башенным механизмам с невнятным бульканьем бросился наутек. Капрал оказался человеком более стойким, но и он отпрянул шагов на пять назад, побледнел как покойник и схватился руками за горло, словно ему нечем было дышать.

— Живо исполнять приказ, — прохрипел Ильм, входя в образ.

Мартин часто-часто затряс головой в знак согласия и, разевая рот, как рыба, выброшенная на сушу, повел дрожащей рукой вокруг своего лица. Мол, хватит, все, вину свою искуплю и отработаю.

Ильм немного сжалился, но решил доиграть партию до конца.

— Бегом, я сказал!

Капрал отлепил от каменного пола подошвы и, немного подволакивая ноги, шмыгнул из башни. До некроманта донесся его громкий голос, разбавленный немного петушиными нотками, отдававший короткие и четкие команды. Ильм удовлетворенно кивнул сам себе, деактивировал иллюзию и последовал за Мартином.

Увидев подходящего некроманта, капрал попытался было бочком улизнуть в сторону, но, разглядев ставшее вполне обычным лицо Ильма, нашел в себе силы вернуться.

— Ну… ты, мастер, это… в общем да…

Ильм белозубо улыбнулся.

— А что такого случилось? Я распорядился. Ты, как и полагается младшему командиру, организовал рядовой состав, согласно поставленной задаче. Что-то не так?

— Нет, спаси меня Единый, все так, — Мартин стянул с головы шлем и вытер мокрый лоб, — будет скоро телега или воз. Ребята рады стараться.

— Отлично, капрал. Мы же с тобой пока поднимемся наверх, посмотрим на механизм. Опечалимся еще раз, как ты верно заметил, и попутно подумаем, что дальше делать…

Поднимаясь по лестнице, Ильм обернулся к сосредоточенно сопящему на пару ступеней ниже спутнику.

— Кстати, а где страж, что от нас с тобой убежал?

— Порты чистит… Толку от него сейчас, одна лишь вонь, — капрал спохватился и всем своим видом изобразил готовность исполнить любой приказ, — если он тебе нужен, то я мигом.

— Без него разберемся.

Ильм толкнул вперед дверь и тихонько присвистнул. Все дело в том, что к механической части башен его пока не допускали. Санти вяло обещал, но регулярно за разными повседневными делами забывал про свое обещание. В другие башни Ильм был не вхож. Так получилось, что мечта своими глазами увидеть и руками пощупать всю эту железно — чугунную начинку сбылась только сегодня, и то в связи с не очень радужными обстоятельствами.

Представший перед ним зал мог бы показаться большим, если бы не был плотно использован для дела. В дрожащем свете факелов на массивных станинах покоились огромные, роста в три человеческих шестерни, хитро зацепленные меж собой; висели на блоках уходящие вниз толстенные цепи. Густо пахло оружейным маслом.

Да, не зря между первым и вторым ярусами сооружены каменные своды. Ох, не зря. Такую тяжесть только они в силах выдержать.

Ильм не удержался и потрогал рукой натертые до блеска зубья.

— А что, Мартин, если рука меж этих колес попадет, когда они крутятся…

— Что там рука, и нога тоже перемелется в труху, — отозвался капрал, — я вообще, если честно, не понимаю, зачем в наших застенках всякие там железные сапоги, дыбы и прочая такая безделица. Я бы собрал с дюжину упорствующих во грехе молчания и привел сюда. Выбрал бы одного и руку его меж шестерен вставил. Они бы у меня соловьями здесь заливались…

Он говорил еще что-то, подтверждая свои слова энергичными взмахами крупного кулака, а перед Ильмом совершенно неожиданно поплыли яркие, исполненные ничем не прикрытого натурализма картинки. Так тщательно, так старательно стертые из памяти картинки. Все лишь иллюзия. Такое не забывается. Не забываются низкие, влажные, покрытые налетом плесни своды казематов. Не забываются крепкие, сосредоточенно-деловитые заплечных дел мастера, облаченные в кожаные штаны и засаленные фартуки.

Не забываются аккуратно разложенные на покрытых бурыми потеками железных подносах топоры и топорики, тесаки и крохотные ножички, кривые пилы, иглы, шипы и клещи. И поверх всего этого истошные крики истязаемых и крепкий запах нечистот и крови…

Кафедра прикладной некромантии славилась тщательным подходом к подготовке специалистов. Для достижения желаемого результата методы использовали самые разные. Будущие некроманты за время обучения пробовали себя в таких неприглядных качествах, что знай, они заранее на какие прелести жизни их обрекут мудрые наставники, многие бы с легким сердцем прошли мимо потемневших от времени входных дверей магической школы. Под тщательным присмотром инспекторов студенты помогали божедомам по утрам освобождать улицы от накопившихся за ночь мертвецов, вместе с каторжанами, барахтаясь в тухлой воде, чистили от скопившейся грязи городские рвы, рыли могилы на кладбищах, прислуживали на городских бойнях, в анатомическом театре… Так же требовалось обязательное присутствие на всех публичных казнях. Однако, самым трудным было другое. Самым тяжелым испытанием для всех было посещение четыре раза в неделю, на долгие четыре часа каждый день пыточного чертога. Сие мрачное заведение без работы не простаивало никогда. Кто сказал, что некромантия черное искусство? Нет, господа, чернее пыток нет ничего… Сокурсники Ильма выживали, как могли. Кто-то с завидно регулярностью падал в обморок, набивая синяки и шишки об нехитрые предметы тюремного обихода, кто-то пристрастился жевать дурную травку, тайком прикупаемую у ночных торговцев, кто-то просто напивался в свободное время. Были и те, кто не выдержав чужой боли и страданий, просто уходили, наплевав на с огромным трудом сданные сложнейшие вступительные экзамены и маячившую в перспективе карьеру костяного мастера. И так все шесть лет. С отработкой всех пропусков в двойном размере.

Нельзя сказать, что преподаватели желали развить в своих учениках садистские наклонности, или довести до сумасшествия. Просто они весьма резонно считали, что человек, решивший повелевать миром мертвых, должен пройти через все. Ильм прошел. Прошел, сжимая зубы, как и многие рядом с ним. Прошел, считая все новые и новые седые волосы и борясь с неотрывно идущими за спиной ночными кошмарами…

— Эй, мастер, ты чего, а? — Мартин осторожно подергал его за край плаща, — чего замер то?

Ильм стряхнул с себя неприятное оцепенение и нахмурился.

— Руку говоришь меж шестерен…

Что-то такое промелькнуло в его голосе, отчего капрал торопливо отступил на шаг в сторону.

— Ты че, лейтенант? Я ж так, просто, — он хлопнул себя латной перчаткой по груди, — видит Единый, что просто так сказал. Ну, просто, правда. Я ж не палач. Я солдат.

— Забыли, — Ильм хлопнул рукой по перилам, ограждающим механизм, — забыли.

— Вот и я про то же… то есть… вон там, — Мартин торопливо пробежал вдоль стены, — вон, смотри, как замяло все…

Некромант вытащил факел из железного гнезда и подошел ближе. Действительно причина аварии была прямо перед ними. Часть шестерни попросту откололась и попала меж зубчатых колес, намертво заклинив последние. Чем дольше Ильи смотрел на покореженный металл, тем тоскливее билось его сердце. Даже его небольших познаний в механике было достаточно, чтобы понять, сколько надо здесь разобрать, что бы все исправить. И как все это разбирать? Да любое из этих колес на десяти волах везти надо. А здесь не везти, здесь поднимать требуется и опускать. Крайне неприятная ситуация…

— Как это все собирали?

— А вон через те люки, — Мартин посмотрел на деревянный потолок, — что делать будем?

— Надо послать людей в кузнечный квартал. Ничего, конечно, они тут ночью не сделают. Да пусть хотя бы оглядятся для начала. Иначе нам с утра несдобровать, — Ильм провел рукой вокруг шеи, изображая веревку.

— Пустое занятие. Кузнецы, оружейники, доспешники по уставу города освобождены от принудительных ночных работ. Сам знаешь. Сейчас не война, чтобы мои парни вытрясали их из постелей.

— Тем не менее.

— Будь по-твоему, мастер. Сам пойду. Кузнецы силу и представительность уважают, — Мартин любовно погладил себя по рукаву.

Он поправил немного отвисший под тяжестью меча пояс и вышел за дверь.

Ильм немного постоял, еще раз рассеяно оглядел помещение, вздохнул, воткнул факел на место и решительно вышел следом. Вниз спускаться не тянуло совершенно. Он миновал дощатые мостки, поднялся на еще один лестничный пролет вверх и перешел на стену. Приветливо кивнул стоящему на посту арбалетчику и огляделся вокруг. Город на фоне темно-синего неба выглядел как беспорядочное нагромождение остроконечных силуэтов. Лес за стеной вообще не просматривался. На его месте разлилась чернота, словно кто-то выплеснул деготь. Ильм немного разочарованно вздохнул. Эх, сейчас бы завалится в кровать и не спеша, со вкусом почитать какой-нибудь пухлый фолиант. "Тварей кладбищенских смрадных описание" Тийома, или "Неупокоенные души" Кватиана. На худой конец подошел бы и "Покойник в опытных руках. Мертвая плоть в движении" мэтра Диорика. И чтоб пивко в кружке рядом пенилось и мясо копченое…

— Мастер лейтенант! — донеслось снизу.

Ильм аккуратно подошел к краю стены. У подножия стены стояли трое стражников. Один из них вежливо смотрел вверх, двое других о чем-то вполголоса оживленно спорили.

— Чего тебе?

Спор меж солдатами вмиг оборвался. Теперь все трое устремили на него свои взоры.

— Мы, это… телегу притащили и воз еще… Чтоб значит наверняка. Вот только…

— Что еще?

— Кричать несподручно…

— Так поднимись и доложи, как положено.

Троица о чем — то оживленно зашепталась. Потом один из солдат ловко взбежал наверх и вытянулся перед Ильмом.

— У нас там бочонок винца. Хорошее винцо. Не побрезгуй вместе с нами. Чего тут на ветру стоять? Капрал велел заботу проявить и все такое… Заодно и про телеги доложим.

— Можно и вина, если хорошее, — Ильм оглянулся, — а как же стрелки?

— Так мы им это… оставим. Всегда так делаем. Они не в обиде. Правда, Жев?

— То верно, — подтвердил арбалетчик.

— Тогда пойдем.

— Вино что надо, — с облегчением выпалил стражник и ловко уступил Ильму дорогу.

Спустившись на землю, Ильм первым делом заглянул в проем башни. Проход аккуратно загораживали две повозки. Все чин по чину с полным знанием дела. Захочешь, не пролезешь.

Он поправил сбившийся на одно плечо плащ и направился к костру.

Встретили его почтительно и вполне дружелюбно. Кто-то сунул в руки железный кубок, кто-то от души плеснул из пузатого бочонка темного, как кровь, вина. Ильм, чтивший негласные законы, громко прокашлялся. Разговоры вокруг сразу стихли. Все посмотрели на него с ожиданием.

— За вас, уважаемые, — некромант поднял изделие неизвестного ремесленника вверх, — за вашу службу верную.

Стражники чинно поклонились в ответ и приложились к вину.

Ильм сделал пробный глоток и прислушался к происходящим во рту процессам. Очень даже неплохо. Не вечером у Санти, но вполне пригодно для пития.

— Хорошо сказал, мастер, — один из солдат, на вид самый старший, утер ладонью пышные усы, — доброе вино и добрые слова.

— Присядем, — некромант опустился на невысокий чурбак, — что там с телегами приключилось? Или я не понял чего?

— Да не, верно подметил мастер, — небритый детина присел на землю по правую руку от некроманта, — не гладко вышло, чего там говорить.

— Да ну тебя, Оле, — перебил его стражник в побитом мехом плаще, — все по праву вышло. Мы ж стража, а не коровья лепешка на дороге.

Оле скептически шмыгнул носом и подкинул в огонь полено.

— Так — то оно так, да…

— Что все — таки случилось? — поднажал Ильм.

Он, наконец, справился с тугой пряжкой на перевязи меча и чуть подтянул ножны вверх, чтобы те не упирались в землю.

— Все как всегда, — владелец мехового плаща потряс в руках бочонок, — что, братья, еще по одной? Мастер, ты с нами?

— Наливай.

Бочонок быстро прошел по кругу. Оле оказался последним, в чьи руки он попал. Стражник тщательно вытряс остатки благородного напитка в свой котелок и разочаровано поскреб шлем на затылке. Остатков оказалось не больше, чем на пару глотков.

— Это что, все?

— Все, щетина, все, — задорно блеснул глазами из смотровых щелей стальной личины сидевший напротив воин, — тебе всегда остатки достаются. Пора привыкнуть.

— Рот закрой, Лосось, — беззлобно огрызнулся Оле, — зато у тебя…

— Будет языками молоть, — пророкотал усатый, — ровно дятлы болотные по весне на токовище. Давай Оле, докладывай лейтенанту, что да как там у вас вышло.

— Ну, в общем, так, — Оле непринужденно закинул ногу на ногу, — как только Мартин нас озадачил… Нас — это значит меня, Лосося и Руга…

Хозяин мехового плаща важно кивнул головой, всем своим видом подтверждая, что он Руг, что был озадачен капралом и что принимал участие в этой в высшей степени опасной вылазке.

— Пошли мы, значит, искать повозки по улицам и переулкам, и, как назло, хоть ты тресни, ну ничего подходящего… Обычно обязательно что-нибудь где-нибудь стоит, а тут такой конфуз… В конце концов, в Рваном переулке натолкнулись на пару телег. Крепкие такие из себя, большие. Аккурат по нашей нужде. Только мы решили поближе посмотреть на них, как выходят к нам пять жмырей и с насмешечкой такой интересуются, какого лешего нам тут надо. Лосось им вежливо, ну то есть по-простому объяснил, кто они такие и куда им надобно пойти и что нам, городской страже, не по чину всякой шалаве отчитываться, почему мы ходим там, а не тут…

— Все по полочкам разложил, — подтвердил внимательно внимавший товарищу Лосось.

— Так вот, — Оле еще раз шмыгнул носом и провел под ним рукой. На коже остался кровавый след, — они нам в ответ, мол, что… В общем, не хорошо сказали. Мол, что телеги есть имущество почтенного негоцианта, а они, мол, его, точнее их… ну то есть телеги охранять приставлены. Тут Руг…

— Я ж его хотел только по плечу похлопать, — встрял Руг, — пыл остудить. Мы ж в плащи закутаны были. Специально. Ни доспеха, ни оружия не видать… А эти уроды, похоже, найки нажрались. Море им по колено. Дурные. В общем, не успел я руку протянуть, как они на нас бросились. Мне по шлему дубиной съездили, Оле в нос кулаком ткнули… Только не рассчитали, что на нас сталь надета и что перчатки у нас не из замши… Короче сами они виноваты…

— Потом на шум из дома этот самый негоциант вывалился, — снова перехватил инициативу Оле, — жирный такой боров, здоро-о-овый. Мы ему, про то, что телеги забираем, а он как резанный орет, что завтра самому бургомистру челом будет бить за такой произвол… Зря орал. Пришлось доходчиво пояснить.

— Как же вы их доперли сюда? — удивился Ильм.

— Знамо как, — с видом знатока пояснил Оле, — все барахло с них стащили. Аккуратно. Почти. Всю эту компанию впрягли, и сами подсобили. Ничего, ходкие тележки оказались. Смазанные. Вот теперь мы и кумекаем, ну а вдруг этот купец и взаправду к бургомистру вхож. Вонь поднимется…

— Мой приказ. Я и отвечу. В уставе четко сказано, что в ночное время безопасность городских ворот обеспечивается любыми доступными средствами. Пусть жалуется.

— Устав Турова мы знаем, — усатый внимательно посмотрел на некроманта, — но скажи, мастер, живет ли этот город по этим самым правилам? Ты завтра уйдешь, а мы тут останемся.

— Я же сказал, отвечу сам, — медленно повторил Ильм, — и скажи-ка мне на милость, когда это стража вольного города боялась угроз какого-то купца?

— Мы не боимся. Однако случалось здесь, что и наших били. Такие дела. Кое — кто и патента офицерского лишался. Были случаи.

— Будет тебе ворчать, Дик, — с недовольным видом обернулся к усачу Оле, — ровно моя баба, та тоже как начнет зудеть, так потом не остановить. Всем понятно, что ничего нам не будет за телеги эти, будь они трижды неладны. Мы обязаны были доложить и доложили. Все. Нечего дерьмо по стенам мазать. А что касаемо того капитана, ну, которого разжаловали, так это, если мне память не изменяет всего один раз и было. Нечего было тому виконту в таверне рожу бить…

— Что за виконт? — поинтересовался Ильм.

— А, — Оле махнул рукой, — виконт как виконт, тем только от остальных и отличался, что в дальних родственниках имел в свите короля. Поэтому вся буча и поднялась…Эх, братья, а не скинуться ли нам на еще один бочоночек красного?

— Выпили и хватит, — рассудительно заметил Дик, — не в таверне.

— Все-таки, ты зануда, усатый, — Оле сосредоточенно порылся в кожаном кошеле, привязанном к широкому поясу, и вложил на пенек горсть монет, — это моя доля. Кто не скидывается, тот не пьет.

Стражники зашевелились, перебирая сокровенные запасы. Замелькали руки. Горстка монет выросла на глазах. Один Дик демонстративно отвернулся.

— Так, посмотрим, — Руг быстро пересчитал деньги, — ровно на бочонок. Кто пойдет? Оле?

— Помоложе есть, — насупился детина, — вон Горбушка пуст сбегает. Давай, Горбушка, чего на меня уставился. Вставай.

Один из солдат, на вид действительно самый моложавый, поднялся с земли и ссыпал в ладонь сбережения.

— Иди в Хромого Мишку, — напутствовал его Лосось, — да смотри, что бы тебе кислятину не подсунули, как в прошлый раз.

Ильм проводил гонца долгим взглядом и решил, наконец, задать вопрос, давно вертевшийся на языке. Аккуратно подойти к теме явно не получится. Сразу раскусят и обидятся еще чего доброго. Придется действовать прямо и без куртуазных колыханий.

— Хотел спросить вот что, — он потер пальцами подбородок, — ваш сержант… что с ним произошло? Что вообще случилось? Неужели замены среди своих не нашлось?

— Так уж вышло, — Руг задумчиво поднес тлеющую веточку к трубке и окутался ароматным облаком табачного дыма, — мы вчерась с ним на озера ходили. За рябиной. Рябинка сейчас самое то. В самогон. После морозца. А там грозди, рукой не охватишь. Все алое. И висят над водой. Марко, как назло, во что-то скользкое наступил ну и рыбкой в воду. Утонуть не утонул, а вымок насквозь. С этого и пошло. Утром пришел пост принимать: морда красная, зубами лязгает от озноба. Мы с Лососем кружку крепчайшей можжевеловки ему организовали. То да се… Потом мастер Кейт пришел. Вроде как мимо проходил и на огонек заглянул. Как узнал про хворь у нашего командира, так весь засуетился, убежал куда-то, потом спустя некоторое время прибежал. Порошок принес аптекарский. Марко сначала ни в какую. Он вообще у нас не любитель порошки всякие жрать. Все лечит выпивкой и женщинами. Вот. Но Кейт его как-то смог убедить. В общем, принял он эту пакость. Мы, значит, столпились кругом. Ждем, когда чудо случится. Случилось. Поначалу легче ему стало. Прямо на глазах ожил. А потом опять плохо стало. Сел на нары, бледный весь, потный. Лейтенант засуетился, начал говорить, что снимать сержанта с наряда надобно. А ежели снять, то кого ставить? Нет свободных людей. Один ногу сломал, у другого белая горячка. Вот и вес резерв. Тут Кейт к нам развернулся и говорит, что так уж и быть, он нас сам лично возглавит. Радость-то, а? Командир нашего Восточного района в столицу умотал, взамен его тоже сержанта оставили… Мужик толковый, с опытом… Только Кейт его рукой обнял, и как с равным, значит, поговорил… Все, спекся человек. И вот уже у нас новый командир. Обошел он все. Осмотрел внимательно. Подъемник долго осматривал… Довольный такой. Даже насвистывал что-то. А через пару часов прилетел вестовой от коменданта и велел Кейту убираться к лешему. Видать комендант самоуправства не стерпел. Потом нам принесли приказ в котором ты, мастер значился…

— А, что Кейт?

— Пожал плечами и ушел. Мне показалось, что он был не очень доволен.

Ильм задумчиво побарабанил пальцами по колену. Что-то во всем услышанном есть такое, что очень важно… Отчего в голове звенит тревожный колокольчик? Что не так? Если по порядку. Порошок? Странно, но все может быть. Мало ли какую дрянь могли в лавке продать… Если Кейт вообще был в лавке. Странно, но не то. Не то. Ну, решил Кейт возглавить чужих людей… Он нахал и карьерист, мог и не такое вылепить. Сколько раз ему и не такое с рук сходило. Почему в этот раз не сошло? Не понятно. Все равно не то. Близко, но не то… Вот Кейт возглавил и… Точно.

— С ним ходил кто-нибудь? — Ильм пронзил цепким взглядом Руга.

Бравый стражник с удивлением воззрился на некроманта.

— Кто ходил?

— С Кейтом, когда он тут все осматривал.

— А, вон ты о чем. Разумеется, Мартин и ходил. Ему положено. И нарвался на отповедь. Видишь ли, на полу рядом с механизмами замусорено было. Вот он и послал нашего капрала за метлой. Мартин то не дурак. Сам убираться не стал. Нашел, кого к работе приставить.

— Помоложе?

— Во-во.

Ильм с нехорошим предчувствием поднялся на ноги и нарочито вразвалочку направился к лестнице, хотя ноги буквально несли его вперед. Но нельзя. Нельзя торопиться. Никто ни о чем не должен подозревать.

Он неспешно поднялся наверх и огляделся по сторонам. Никто не смотрел в его сторону. Сверху со стены слышались неторопливые шаги караульных, внизу, у костра, о чем-то ожесточенно спорили.

Ильм, затаив дыхание, вошел в башню, подошел к сломанной шестерне и одним махом выпалил магическую формулу. Сердце тяжело ухнуло в груди. Как же он сразу не догадался! А вообще-то и к лучшему. Мартин не видел. На вымазанном маслом металле отчетливо проступили оранжевые потеки. Камнеломка. Только от нее остается такой след. Очень неустойчивый, быстро сходящий на нет. Еще час или два и он бы растворился без следа…

Ильм почесал кончик носа. Камнеломка значит. Ловко. Кто-то догадался немного переиначить заклятие с камня на металл… Очень ловко. Вообще камнеломка была широко известна по миру. Ничего особенного. Почти бытовая магия. Использовали ее в основном в шахтах. Там, где надо было колоть камень. Обычно из дешевой муки месилось на воде тесто, и маг накладывал на него заклинание. Тесто прилепляли к нужному месту, и через некоторое время камень рвало буквально изнутри… Силу и отсрочку эффекта регулировали с помощью энергетических векторов. Но это уже тонкости. Факт тот, что можно было прилепить камнеломку с вечера и если надо получить результат только утром. Или сразу не сходя с места. Уважающие себя города и сиятельные владельцы замков не скупились на оплату тем специалистам, что заговаривали стены от этой напасти. Туров не был исключением. Только кто мог подумать, что подъемные механизмы тоже можно легко вывести из строя. Таких провидцев видимо не нашлось.

Значит Кейт…

А почему, собственно, он? В голове всплыл образ румянощекого, белобрысого лейтенанта. А почему не Мартин? Почему не тот солдат, что рычаги здесь нажимает? Леший знает что. Как быть? Доложить завтра коменданту? Только дать повод над собой посмеяться. Чем он докажет свою правоту? Блеклые оранжевые пятна, которые к утру исчезли? Бред. Большие люди не станут его слушать. Не в той он весовой категории. Признать, что против стратегически важной части городских укреплений применена враждебная магия, значит рубить ножки стула, на котором очень неплохо сидишь. Если еще учесть, что башня и днем и ночью охраняется десятком опытных солдат, то и вовсе…

Придется сделать простое лицо и с рвением попытаться начать ремонтные работы. Этот шаг будет точно воспринят благосклонно. Может, еще с Санти поговорить? Впрочем, нет… Интересно, а зачем вообще надо было все ломать? Кейт якобы случайно зашел на огонек. Из дружеских чувств и цеховой солидарности угостил прохворавшего сержанта какой-то отравой. Потом назначил себя вместо него. Кейт и решетка… Решетка и Кейт… Он что, ждал кого-то снаружи? А если бы местный сержант накануне не угодил в ледяную воду и был здоров как бык? Что тогда? А если бы решетка, не смотря на сломанную шестерню, все-таки закрылась бы полностью? Ничего не понимаю…

За спиной деликатно кашлянули. Ильм от неожиданности чуть не подпрыгнул.

— С ума спятил? — рявкнул он на остолбеневшего Лосося, — а если бы я тебя магией приложил? Прятки, понимаешь, устроил тут…

— Прошу прощения, мастер, — стушевался стражник, — капрал вернулся.

— Пошли, коли так. Как ты узнал, что я здесь?

— Так видел, куда ты пошел…

— Что у Мартина?

— Похоже ничего. Злой как лесной кабан.

— Ну-ну.

Ильм и Лосось торопливо спустились вниз и подошли к костру.

Мартин сидел, угрюмо сдвинув брови к переносице. От позы его и движений веяло немым укором и упреком. В чей адрес догадаться было несложно.

— Как дела? — с невинным видом спросил Ильм.

— Никак, — процедил сквозь зубы капрал, — был послан далеко и с указанием многих мест. И чего я повелся? Ясно было как белый день, что пустое это занятие.

— Объясни. По порядку.

— Значит так. Долго объяснять неохота. Кузнецы не придут. Поминки там у них. У гильдмастера жена померла. Завтра похороны. В одной комнате гроб с покойной, а в другой глава цеха, все уважаемые мастера и приближенные подмастерья горе заливают. Все пьяные как сапожники. Как узнали, зачем я пришел, чуть ребра не пересчитали. У них горе, а я такой ерундой лезу…

— Точно-точно, — Оле хлопнул себя ладонью по лбу, — как я забыл! Я ж еще с утра от дружка слышал про это. Говорят, молодая совсем была жена-то…

— У него каждый год жена мрет, — важно заметил Руг, — просто напасть какая-то на мужика. Не везет в семейной жизни. Звереет человек от напасти такой. Говорят, прямо на глазах. Я бы тоже озверел.

— Мне до его семейных неурядиц дела нет, — Ильм почувствовал, что начинает злиться, — что он тебе сказал? Дословно. Чтобы я завтра мог доложить.

— Сказал, что пускай его Единый накажет, если он с места сдвинется, — Мартин зло дернул плечом и приплюсовал все услышанные им словесные обороты из тех, что в приличном обществе не употребляются.

— О как, — уважительно крякнул Оле.

— Да, так и сказал, — подтвердил капрал.

— Вот что, Мартин — некромант поправил кольчугу, — пойдем в сторожку. Я там еще не был. Хочу посмотреть. Вдруг там тоже что-то не так. Лучше сразу знать.

Мартин удивленно посмотрел на него, но перечить не стал.

Внутри караулки было тепло. Уютно потрескивали дрова в печке-камине. На столе одиноко стоял кувшин и пара стеклянных бокалов. Грубая деревянная кровать у стены застелена стеганым одеялом, сверху аккуратно положена подушка. Над кроватью висит гобелен, на котором весьма искусно выткана купающаяся девица. Прямо как номер в заведении с красным фонарем, если не обращать внимание на оружие, расставленное в деревянных козлах.

— Что тут смотреть?

— Ты вот что… Есть у тебя в закромах свечи?

— Зачем тебе?

— Хочу на третий ярус башни слазить. Посмотреть.

— Свечи найдутся, — с подозрением посмотрел на лейтенанта Мартин, — сколько тебе?

— Пять. И еще кусок мела или извести. И тряпку мокрую.

— Час от часу не легче, — капрал щелкнул замком и откинул крышку объемистого сундука, — так… Ага… Вот две…четыре, вот пять свечей. Вот мел. Тряпку сам возьми, вон там в углу. Намочишь в бочке. Ты чего задумал?

— Проучу кое-кого.

— Эй, лейтенант, ты бы оставил это дело, а? Не придут сюда мастеровые до утра. Не береди лихо.

— Это что, угроза? — Ильм нехорошо прищурился, — или мне показалось?

Капрал засопел и опустил взор.

— Не слышу ответа.

— Башню мне не спали, — тихо проговорил Мартин.

— То-то же. И что бы ни гу-гу никому. Понял?

— Слушаюсь.

— Мне не мешать и не тревожить.

— Слушаюсь.

Ильм покинул гостеприимное тепло, решительно борясь с неприятным осадком на душе. Возможно, зря он вступает на столь хрупкий лед? Как бы не заметили храмовники его творчество… Следящие кристаллы ордена не дремлют никогда. Но не факт… Во-первых, стены башни толстые. Такие любые магические поля должны рассеивать без труда. Во-вторых, следует защитные щиты поставить. Полог создавать не обязательно, а щиты будут нужны. Для дополнительной изоляции. Это не сложно. Руны в определенной последовательности написать и все… Почтенный глава кузнечной гильдии сам сюда прибежит. Не в резиденцию ордена, а именно сюда, поскольку к храму Единого относится хоть и уважительно, но с большой долей опаски. А тут такой конфуз…. И тогда из него можно будет веревки вить. Найдутся и люди нужные и инструменты. И ночь для работы помехой не будет. Не мытьем так катанием. Рискнуть стоит. Тем более, что риск минимальный и во многом оправданный.

Некромант прошел мимо подъемного механизма, обогнул шахту, в которой ходил противовес решетки и уткнулся в винтовую лестницу, железной змеей обвившуюся вокруг толстого каменного столба. Ильм поднял над головой плюющийся искрами факел. Похоже, лестница прошивала все оставшиеся ярусы до самого чердака. Некромант попробовал рукой хлипкие перила и ступенька за ступенькой стал подниматься на третий ярус. Зал, в котором он оказался, был братом-близнецом того, что располагался под ним. За одним исключением. Этот был совершенно пуст, если не считать трех бочек одиноко стоящих почти ровно по его центру. Ильм с хозяйским видом прошелся от одного угла к другому, на всякий случай еще раз заглянул в сумрак лестничного пролета, воткнул факел в гнездо и аккуратно выложил на пол свечи, мел и влажную тряпицу. Еще раз окинул критическим взглядом имеющееся в наличии свободное место. Нет, бочки все-таки мешаются. Простор должен быть для творчества.

Некромант поплевал на ладони и ловко растащил пустую тару по сторонам. Вот теперь в самый раз. Как по учебнику. Шесть шагов размер магического построения и по шесть шагов свободного места от него по сторонам света. Он выдохнул, сосредоточился на предстоящей работе, взял в руки мел и опустился на колени. Рисовать он не любил с детства. Всегда, когда его друзья вооружались веточками и начинали, высунув от усердия языки, карябать на песке чудовищные изображения рыцарей и драконов, он оставался в стороне. Лишь годы ученичества смирили его с необходимостью твердо держать перо, грифель или мел в руке. Долгие и упорные тренировки сделали свое дело. Огромный круг, появившийся на полу, приближался по форме к идеальному. Тем лучше. Проще будет колдовать.

Ильм потер испачканные мелом пальцы. Теперь надо вписать в круг пентаграмму. Он аккуратно наметил точки и, прищурив один глаз, стал соединять их в единое целое. Мешалась кольчуга, ножны с мечом норовили съехать на бок, волосы лезли в глаза. Некромант ползал над гигантской геометрической фигурой, стараясь не наступать на тонкие белые линии. Некоторое время тишину над темными сводами нарушали лишь деловитое сопение и хруст мела, ползущего по шершавым доскам.

Наконец изображение на полу обрело законченные формы.

Ильм выпрямился и с удовольствием распрямил затекшую спину. Осталось рассчитать направления векторов силы и коэффициенты поправок. Он быстро прикинул в уме все необходимые значения и вписал в положенные места руны активации, потом аккуратно расставил свечи там, где окружность соприкасалась с лучами пентаграммы.

Все.

Он развел руки в стороны и медленно пошел вдоль окружности.

— Уно.

Свеча, оставшаяся за его спиной, сама собой вспыхнула синеватым пламенем.

— Дуо.

Красным огнем занялась вторая свеча.

— Труа.

Третья свеча занялась серым.

— Кватро.

Над четвертой свечей замерцал белый огонек.

— Пенто

Пятая свеча лениво затеплилась лиловым светом.

Ильм перевел дыхание и остановился. Воздух вокруг него стал заметно холоднее. Он медленно развязал мешочек, висящий на поясе, и извлек небольшой нож с кривым матовым лезвием, покрытым затейливым орнаментом. Собрался с духом и аккуратно надрезал себе правое запястье. Собрал в ладонь левой руки небольшую лужицу крови и резким движением швырнул ее в центр рисунка.

— Атвариа!

Воздух в зале завертелся, как маленький смерч. На стенах, на полу выступил серебристый налет инея. Круг вспыхнул пронзительно зеленым светом, пентаграмма багровым, руны желтым. Из центра фигуры поднялся язык белого пламени и беззвучно рассыпался мелкими искрами.

Воздух стал снова неподвижен, буйство красок исчезло.

Ильм в изнеможении опустился на влажный пол. Дело сделано. О том, что была использована магия крови никто догадаться не должен. Кому в голову придет проверять здесь? А остаточные следы заклинания рассеются к рассвету. Рассеются без следа.

Некромант собрал в горсть свечи и терпеливо затер тряпкой все следы. Усмехнулся сам себе. Осталось лишь доложить Мартину о совершенной влажной уборке и терпеливо ждать развития событий.

***

— Что за шум? — Оле напряженно всмотрелся в темноту.

— Похоже, бьют кого-то, — Лосось с пренебрежением сплюнул, — что ни ночь, то драка.

— Да не… не похоже.

— Точно, драка, я тебе говорю.

— Уши-то протри.

Лосось отодвинул Оле в сторону, прислушался и разочарованно вздохнул. Уступать товарищу в споре не хотелось. Однако, пришлось.

— Верно говоришь. Не драка это. Сюда бегут. Целая орава.

— Во, — Оле горделиво выпятил грудь, — у меня слух как у кошки. Встречать гостей как будем?

— Пошлем подальше, и все дела, — Мартин плотнее закутался в плащ и подвинулся ближе к огню, — у нас служба. Верно говорю, лейтенант?

— Посмотрим, — Ильм подошел к Оле, — посмотрим кто. Узнаем зачем. Если на нас вообще обратят внимание.

Капрал с подозрением посмотрел на некроманта и ничего не ответил.

Шум приближался. Вскоре стали отчетливо слышны невнятные возгласы и топот многочисленных ног.

— Ща увидим, — Оле подмигнул товарищам и добавил, понизив голос, — со стороны Кузнечной улицы бегут.

— Тебе это не по душе? — так же тихо спросил Ильм.

— Странно, — стражник прищурился, — там степенные люди живут. Если морды друг другу бьют, то исключительно с уважением. По улицам ночью не бегают. Обычно такие хороводы из доков налетают. Впрочем, сейчас увидим…

Из темноты материализовалась толпа бегущих мужчин. Было их не менее дюжины. Судя по неряшливому внешнему виду, нужда к быстрому перемещению возникла у них совершенно неожиданно. Впереди махая руками, как мельница лопастями, и сверкая белками вытаращенных глаз, бежал весьма уважаемый в городе человек. Лично глава гильдии кузнецов.

Ильм не без удовольствия рассмотрел расстегнутую почти до пупа рубаху, накинутый поверх нее домашний халат и шагнул навстречу ходоками. То что народ бежал именно к ним у него уже не вызывало ни каких сомнений.

Главу гильдии кузнецов Ильм знал лично. И нельзя сказать, чтобы знакомство это было приятным. Возможно, при иных обстоятельствах все сложилось бы иначе, но того, что сделано, не воротишь.

Виной всему стали самые обычные мыши. Оказалось, что мэтр Ланфер, человек бычьей силы, спокойно гнувший в руках подковы, член городского совета и личный друг бургомистра, панически боится этих грызунов. Боится до онемения в конечностях, побледнения на пышущем здоровьем лице и обморока. Серая братия, к сожалению, не была осведомлена о столь пикантной подробности из жизни цехового старшины и как-то посреди прошедшего лета большой стаей нагрянула в большой трехэтажный дом на Кузнечной улице, где мэтр изволил проживать вместе с многочисленным семейством. Мгновенно размеренная жизнь Ланфера превратилась в ад. Дня не проходило, чтобы уважаемый наставник всех городских кузнецов не завалился пару раз без чувств. Родня, как могла, скрывала от посторонних подобные случаи, проявляя чудеса изобретательности, но все тайное рано или поздно становится явным. Кто-то, скорее всего из числа слуг, распустил язык на стороне. По городу сразу же поползли туманные слухи. Одни шептались про падучую болезнь, другие про происки конкурентов (конкурентов, несомненно, столичных, а как же иначе!). Чей — то изощренный ум не поленился связать происходящее с фазами луны. И вот из уст в уста почти шепотом зашелестело страшное слово — оборотень. Жернова судьбы тем временем набирали обороты. Навострила чуткие уши Церковь Единого. Бургомистр, услышав очередную порцию "новостей" из жизни гильдмастера перестал беспечно махать рукой и все чаще стал хмурить брови. Среди своих же мастеров тихонько и неуверенно начались разговоры о смене предводителя. А мыши хозяйничали, как хотели, и не брали их ни хваленые яды, ни хитроумные ловушки. Кошек же мастер Ланфер не держал по причине искренней ненависти к полосатым хищникам. Отчаявшись справится с напастью, однажды он крепко напился и в состоянии расслабленного ума решил искать утешения у городской стражи. А именно у своего старого дружка — гарнизонного головы. Полковник Ульрих, старый вояка, солдат до мозга костей любил мыслить конкретно и прямолинейно. Выслушав нытье несчастного, он твердо сжал кулак и сказал, что выход есть. Мол, имеется у него пара стихийных магов недоучек, но это все не то: они второй, а то и третий сорт. Они, мол, годны лишь на то, чтобы в отхожих местах запахи развеивать. Но есть у него новичок. Выпускник высшей школы. И это уже совсем другой колер. И тут на сцену, с подачи полковника, вышел Ильм. Лейтенант и костяной мастер.

Как извести проклятых грызунов он не знал. Некромантов бороться с мышами не учили. Предлагаемый к самостоятельному изучению учебник по повседневной и бытовой магии он в свое время так и не удосужился открыть. Других забот был целый воз. Теперь же пыльные полки библиотеки были недоступны. Правило было простое и жесткое. Читай и учи, пока не сдал выпускные экзамены. Получил диплом — все, покупай фолианты на собственные сбережения.

Ильм побродил по дому заказчика, почесал затылок и решил подойти к проблеме радикально. Почему он решил использовать заклятие, которым изгоняют большие количества кладбищенских зомби? Видимо так сошлись звезды. Мыши не зомби, поэтому заклятие пришлось немного пересчитать. В общем, много он на себя взял тогда… Не рассчитал силы и профессиональный опыт. В результате обряда изгнания у дома мастера Ланфера неизвестно куда начисто исчезла крыша, вылетели все витражи из окон, и превратилась в прах серебряная утварь. Начиная самой последней вилкой и заканчивая дорогими вазами.

Мыши ушли. Ушли, заставляя прохожих поспешно прислоняться к стенам домов и затаивать дыхание. Ровной колонной, как королевские гвардейцы, значительно укрупнившись в размерах, со вставшей дыбом шерстью и горящими как угли газами. След их затерялся где — то в лесах под городом.

Дом был свободен.

Нельзя сказать, что мэтр Ланфер остался полностью удовлетворен. Конечно, он вздохнул облегченно. Но утраченное имущество бередило душу. Однако, после долгих терзаний, чувство благодарности все-таки одержало верх. Ильму всего на всего объявили взыскание, лишили месячного оклада и вполне заслуженного гонорара. С тех пор некромант и цеховой старшина при встрече непременно вежливо раскланивались и с видом людей, чрезвычайно спешащих по важным делам, расходились по разные стороны улицы…

Мастер Лонфер завидев Ильма, прямо засветился изнутри от радости. Совершенно не обращая никакого внимания на окружающих, он подбежал к некроманту и упал перед ним на колени.

— Господин лейтенант, о…. господин лейтенант, пом…помогите….помогите, Единым прошу… нет, заклинаю…

Ильм почувствовал себя не очень уютно под удивленными взглядами подчиненных, однако все равно вежливо склонился к дрожащему гильдмастеру и подхватил его под локоток.

— Уважаемый мэтр, — тихонько прошипел он, — вы несказанно порадуете меня, если изволите принять позу, более подобающую вашему положению. Сразу после этого мы с вами прогуляемся в сторонку, туда, где нас никто не услышит, и там обсудим все ваши проблемы. И еще. Убедительно прошу, пусть ваши люди будут молчаливы, как камень…

— Ах, да, конечно же, — Лонфер оперся о руку возникшего рядом крепкого молодого человека и поднялся, — давайте, давайте отойдем…отойдем и все обсудим….конечно же.

Он обернулся к сопровождавшим его лицам и сложил из пальцев правой руки затейливый знак. Спутники его как по мановению волшебной палочки сразу отошли в сторону, и присели на холодные камни мостовой, демонстративно повернувшись к оторопевшим солдатам спинами.

Ильм с уважением посмотрел на цехового старшину. Дисциплина у кузнецов железная. Не хуже чем в армии.

Мэтр тем временем стянул с головы дорогой бархатный берет, украшенный самоцветом и без всякого сожаления обтер им мокрое от пота лицо. Идти рядом с ним было совершенно невозможно, так как от аромата сивухи, источаемого старшиной, слезились глаза. Ильм терпел, стоически переживая ниспосланное ему испытание.

Когда они удалились достаточно далеко, некромант слегка обернулся к своему попутчику и вежливо склонил голову.

— Чем обязан столь неожиданному и позднему визиту?

Мэтр еще раз утер лицо беретом и судорожно вздохнул.

— Беда, мастер, ох беда, — он приложил берет ко рту и страшно выпучил глаза, словно заново пережил нечто ужасное.

— Мыши опять?

— Да первый круг с тобой, мастер. После того разгрома… ну, то есть волшбы твоей, ни одной тварюшки. Ни-ни. И в соседних домах ни-ни. Даже канарейки теперь не живут…

— Тогда что?

— Жена у меня поднялась…

— В смысле с постели?

— Из гроба.

Ильм усилием воли придал лицу подобающее моменту сосредоточено-трагическое выражение и мысленно поздравил себя с успехом. С первой попытки и такой хороший результат. По всему выходит, что не шутил старец Бинир, описывая в своем труде практику поднятия мертвеца по памяти. А ведь последнюю жену Лонфера он видел при жизни всего один раз.

— Сами вопрос решить не смогли? По-моему, крепких рук у вас достаточно.

— Ох, лейтенант, да как-то все неожиданно случилось… Сидели, поминали. Долго сидели. Выпили столько, что, по-моему, некоторые стали забывать, зачем собрались. И тут неожиданно дверь открывается. Не поверите, я сам уже изрядно на бровях был… А как это увидел и все, как стеклышко трезвый стал. Один перегар остался. Нам ведь, чтобы это успокоить потребовалось бы тело на части порубать. Верно?

— Да.

— И я про то. Нынешним утром прощание. Многие солидные люди соберутся, семейства знатные… Я, чай, не последний человек в городе. Соберутся значит, а супруга моя по частям. Так и на костер отправиться можно. А вы бы все честь по чести сделали. Аккуратно. И я не поскуплюсь на благодарность.

Ильм задумчиво поддел сапогом сухую ветку.

— Видите ли, мэтр, я право готов помочь. Но на вверенной мне территории не все так сказать благополучно. Подъемник сломался. Я в такой ситуации покинуть пост не могу. Даже на малый срок. Тем более вы сами отказали мне в помощи.

— Я? — кузнец искренне удивился, — вы что-то путаете.

— Ничего я не путаю. К вам не так давно приходил мой человек и просил оказать помощь. Вы его, мягко говоря, отправили обратно.

— Не было такого, — в голосе гильдмастера неожиданно звякнула сталь, — нуждам Турова готов помогать всегда. Даже ночью. Честью клянусь. Где этот ваш посланец?

Ильм скрипнул зубами. Вот так разворот. Однако, спокойствие. Всему свой черед.

— Не стоит, мэтр. Оставим это в тайне. Я сам разберусь. Я готов вам помочь, а вы помогите мне.

— По рукам, — облегченно выдохнул Лонфер, — мои люди придут незамедлительно. Посмотрят. Объем работ оценят. Завтра, когда ваши командиры здесь соберутся, я лично засвидетельствую ваше усердие. Идет?

— Меня это устраивает, — Ильм потеребил пальцами край плаща, — но услуги мои не бесплатны.

— Сколько?

— Десять золотых и ваша покойная супруга вновь уляжется в гроб.

— Ха! Пятнадцать золотых и не центурием меньше, дорогой мастер! Пятнадцать золотых! Сейчас только распоряжусь о воротах и милости прошу в мой дом.

Старшина натянул на голову берет, и решительной походкой направился к своим людям. Ильм последовал за ним. Мир спасать он не собирался, но желание разобраться в хитрой истории крепло в нем все сильнее.

Мэтр свое дело знал. Приказы оказались короткие и сугубо по делу. Кузнецы дружно почесали затылки и принялись за исполнение воли своего хозяина. Лонфер проводил их удаляющиеся спины придирчивым взглядом и вежливым жестом указал некроманту в сторону своего дома.

Ильм столь же вежливо кивнул в ответ и неожиданно поймал на себе напряженный взгляд капрала. На мгновение их взгляды пересеклись, но лишь на мгновение. Мартин почти сразу же отвернулся, сделав вид, что внимательно изучает пустую бочку, стоящую неподалеку…

***

У дома метра Лонфера, несмотря на поздний час, толпились люди. Одеты зеваки были кто во что горазд и негромко, но азартно обсуждали последние события в резиденции цехового старшины. Немного поодаль, всем своим видом олицетворяя отрешенность от мирской суеты, расположились служители ордена Единого. Трещали на ветру факелы, между людьми крутилась, поджав хвост большая облезлая дворняга. В общем, все было чинно и достойно.

— Вот так раз! — удивленно воскликнул мэтр, издали разглядывая застывших у парадных дверей орденских латников, — похоже, мастер, я напрасно отрывал вас от дел насущных.

— Похоже на то, — мрачно отозвался Ильм, — ретивые у вас слуги. С бойким умом.

— Слишком ретивые. Я распорядился ни звука лишнего не издавать. До кого-то видимо не дошло. Найду ублюдка, выпорю и вышвырну вон. А вы, лейтенант как-то погрустнели, верно?

— Не так, чтобы очень. Род моих занятий не располагает к частому общению с братством. И работа, кажется, уже сделана.

— Да? — кузнец с ехидством посмотрел на некроманта, — а я был уверен, что у вас нечто вроде договора о ненападении.

— Договор есть, однако он не мешает при удобном случае наступать на больные мозоли друг друга. Кстати и вы, дорогой мэтр, тоже свой пыл подрастеряли…

— У меня жена умерла. Я в скорби. К тому же от братьев Единого пятнадцатью золотыми не отделаться. Летом один из моих мастеров по пьяному глазу на рыночной площади публично обложил статую исповедника Марка, как матрос портовую шлюху. Нашлись сразу доброхоты, кто словечко за него замолвил куда надо. Сразу захомутали парня. Что обидно, работник отменный, руки золотые и все такое. Но мы своих людей в беде не бросаем. Пришлось идти лично, спину гнуть. Не поверите, чтобы его вызволить пришлось бесплатно отковать новую ограду для кафедрального собора. Что теперь придется сделать, ума не приложу.

— Возможно, еще ничего и не случилось.

— Хоть и так. Вы же не станете при Ордене заклинания творить.

— Нет. Я здесь сугубо, чтобы препроводить вас до дома.

— Спасибо, что предупредили. Кстати, пока не поздно можете развернуться и возвращаться на пост.

— Ну, что вы, мэтр, мне так приятно ваше общество. К тому же нас давно заметили…

Один из братьев, словно подслушав их разговор, откинул глубокий капюшон и чинно вышел навстречу. Он был седовлас, и широк в плечах. На черном поясе, украшенном металлическими бляхами, висел широкий короткий меч. Лицо его, не лишенное суровой привлекательности, сейчас больше походило на маску.

Ильм стиснул зубы. Брат-куратор Гийом. Второе лицо после предстоятеля Турова. Враг и беспощадный борец с ересью в любых ее проявлениях. Кроме того, ветеран двух последних войн. Опытный боец. Человек изощренного ума. И прочее, прочее, прочее… Мелкую сошку сюда не пошлют. Да и не справится мелкая сошка с ходячим трупом. Что же делать? Гийом тот еще подарочек. Не раскусил бы, ненароком.

Мэтр Лонфер шумно выдохнул и поклонился в пояс.

Офицер при исполнении имел право приветствовать духовное лицо лишь наклонением головы. Ильм так и поступил. Пусть почтенный брат сразу уяснит для себя, кто здесь и по какой надобности.

— Уважаемый старшина, — Гийом едва растянул в улыбке тонкие губы, — рад приветствовать тебя, пусть встреча наша и омрачена надругательством над душой вашей усопшей жены.

— А я ммм… ммм

Слуга Единого скорбно вздохнул и перенес все свое внимание на замершего рядом Ильма.

— Уважаемый мастер-лейтенант, рад приветствовать и тебя, хотя и не очень понимаю причины, приведшие сюда гарнизонного офицера.

— Я сопровождаю главу гильдии по его просьбе. Ничего более.

— Да, да — Лонфер посмотрел на Гийома снизу вверх, — более ничего.

— Занятие истинного мужа достойное, — брат-куратор вновь обратился к Лонферу, — итак, мэтр, я думаю обмен любезностями можно завершить и обсудить дела земные.

— Да, да.

— Можешь не переживать, твоя супруга там, где ей и положено быть. Мы с братьями сотворили молитву кроткую, и темные силы ослабили свою хватку.

— Слава Единому! — облегченно воскликнул старшина, — но почему все это случилось?

Ильм затаил дыхание. Ну, вот и все. Как глупо и как несвоевременно. Впрочем, поделом. Сам виноват. Костяной мастер, видишь ли, укуси меня леший. Никто не указ и море по колено. Надо было думать, прежде чем так рисковать. Проклятая защита… Неужели, ее было недостаточно? И все-таки не может быть… Нет, здесь что-то другое….

Брат Гийом задумался и перебрал холеными, крепкими пальцами четки на запястье.

— Причины случившегося непотребства в целом мне и братьям не ясны. Увы, силы Ордена порой недостаточно, ибо грешны мы и несовершенны по сравнению с Творцом, — он ласково посмотрел на Ильма, — верно я говорю?

— Истина в ваших словах, брат-куратор, — Ильм почувствовал, как пересохло горло, — пути неназванного не всегда бывают доступны и нашей школе. Жаль, что кодекс ограничивает нас в городах.

— Это великое благо. Мы пытаемся спасти души даже овец, заблудших во мраке темных таинств, — Гийом выдержал паузу, — итак, мэтр, ты пришел в себя? Порадуешь нас с костяным мастером хотя бы парой связных фраз? На званых обедах ты так велеречив…

— Ох, да — многострадальный берет вновь скомкался в здоровенном кулачище и принял в себя пот с лица, — и как мне… Дальше-то как быть?

Гийом сложил руки на груди.

— Я оставлю с тобой одного из братьев. Под его оком и с его участием до утра будешь читать каноны прозрения. Утром, как и полагается, приступишь к обряду прощания и погребения. После того как тело будет предано земле, ты оставишь родственников и друзей и придешь в нашу скромную обитель. Там и поговорим о положенном тебе послушании.

— Покорнейше благодарю, — Лонфер еще раз согнулся в поклоне, — покорнейше благодарю.

— Не стоит, сын мой. Наш орден для того и существует на грешной земле, чтобы помогать людям освобождаться от скверны. Есть ли что-то еще, что грузом лежит на твоем сердце?

— Да, благостный.

— Что же?

— Кому я должен воздать за вашу помощь?

Служитель храма кротко улыбнулся.

— Добродетель не нуждается в таких подробностях. Она есть — и это главное. Ибо сказал Единый: "добро есть суть моя и проявление сути моей в рабах моих не требует многословия". Кланяйтесь в ножки вашим домашним слугам.

— О, будьте спокойны, поклонюсь. Еще как поклонюсь… И еще… здесь столько людей…

— Огласки не будет, если ты исполнишь послушание.

— Благодарю.

— Все, сын мой, — слуга Единого взмахнул рукой, — можешь идти. Тебя уже ждут.

Мэтр Лонфер натянул берет, так что самоцветный камень блеснул откуда-то со стороны затылка и понуро побрел к своему дому. У самого крыльца его под локоток подхватил один из братьев и что-то зашептал на ухо. Лонфер отрицательно затряс головой. Благостный брат отстал на пару шагов, воздел руки к небесам и степенно проследовал вслед за мэтром за массивную входную дверь.

— Как приятно делать добро, — заметил Гийом.

— Ваша правда, брат, — подтвердил Ильм, — однако, позволю себе откланяться. Служба.

— Позволишь ли скромному служителю Ордена прогуляться вместе с тобой? Ночь прекрасная.

— Не смею отказать столь почтенному спутнику.

— Я так и знал. Куда направим свои стопы?

— К восточным воротам.

Некоторое время шли молча. Гийом с удовольствием подставлял горбоносое лицо прохладному ветру. Ильм сосредоточенно кутался в плащ и от нечего делать рассматривал проплывающие мимо дома. Он решил молчать, пока его спутник первым не начнет разговор. Было у него большое подозрение, что эта совместная прогулка неспроста.

— Декан факультета характеризовал тебя как самого успешного выпускника, — Гийом первым прервал затянувшееся молчание, — жаль не смог присутствовать на выпускном экзамене. Дела заставили поехать в столицу.

Ильм вспомнил благостного брата, присланного взамен. Его реденькие волосы, водянистые глаза, полное равнодушие к происходящему вокруг. Тяжелые, изнурительные собеседования и демонстрации практических навыков текли сами собой. Пребывание представителя Ордена в аудитории происходило по каким-то только ему ведомым законам. В общем, посидел отстраненно и был таков…

— Благодарю, за столь лестные слова.

— Это не лесть. Просто констатация факта. Может тебе покажется странным, но мне приятно, что одним умным человеком в нашем городе стало больше. Я слышал, что ты не ограничивался предоставленным курсом предметов и самостоятельно изучал труды некоторых авторов, — Гийом многозначительно прервался, — в том числе и по магии крови.

Он сделал легкий акцент на последней фразе. Едва заметный, но очень неприятный.

Ильм повернулся к нему с самым невозмутимым видом.

— Это так. Насколько я знаю, изучение теории не является нарушением правил перемирия.

— Не является. Как похвально стремление к знаниям… И какой соблазн их применить на практике. Не правда, ли?

— Я всегда четко разделяю, что дозволено и что запрещено.

— В твоей разумности у меня нет никаких сомнений. Впрочем, даже такие люди как ты, имеют шанс поступить неправильно. Переоценка, так сказать своих сил…. Или воля случая. Да мало ли еще что….

— Никто не застраховании от ошибки, — пожал плечами Ильм.

— Верно. Только одна ошибка случайна, а другая может следовать за вполне осознанным шагом в запретные области. Меня, как лицо, посвященное в высокий духовный сан, всегда интересовало, что же движет такими люди. Как отделить семена от плевел? Ведь даже тот, кто однажды переступил черту, может быть очень полезен. Путь истинный открыт для всех. Точки соприкосновения интересов есть почти всегда, их всего лишь следует поискать. Ты согласен со мной?

— Сложный вопрос…

— Да. И очень простой в то же время, — Гийом аккуратно расправил складки одежды. — Как тебе служба?

Ильм пожал плечами. Действительно, а как? Если быть честным, то он за чередой больших и малых забот таким вопросом толком и не задавался. Просто делал, что требуется. Вообще это временное состояние. Кончится контракт и все.

— Служба нравится.

— Контракт продлишь?

— Нет.

— Дороги манят?

— Да. Для некроманта свобода — половина успеха.

— Половина успеха, когда в кошеле золото звенит…

— Скажите, благостный, к чему этот разговор? — Ильм остановился.

— Спокойнее, лейтенант, — Гиом дружески похлопал его по плечу, — излишние подозрения плохо сказываются на хороших отношениях между людьми. Жизнь-это вечное движение вперед. Не надо этому движению сопротивляться. Когда еще тебе доведется запросто, как сейчас, прогуляться с целым братом-куратором? Да и меня, признаюсь честно, несколько отвлекает от разных тяжких дум общение с настоящим некромантом. Заметь, общение это проистекает не в пыточном застенке, а непринужденно, на свежем воздухе. И я не требую от тебя многого. Всего лишь хочу услышать ответы на интересующие меня вопросы…

— Я внимательно слушаю…

— Здесь есть местечко занятное. Самая настоящая смотровая площадка. Нижний город как на ладони.

Гийом свернул в узкий проулок и подвел Ильма к невысокому, покосившемуся ограждению.

— Отличный вид, не правда ли? — брат куратор обвел рукой освещенное луной лоскутное одеяло крыш портового района, — к сожалению, мы можем возвышаться над этой проклятой низиной пока лишь так. Усилий ордена и городской стражи не хватает, чтобы окончательно навести в этих трущобах порядок.

— Мне кажется, что, прежде всего, не хватает желания.

— Эх, лейтенант, если бы все было так просто… Слишком разные интересы пересекаются на этих кривых улицах. Кстати, как там ночные хозяева поживают?

— Странно, — задумчиво произнес Ильм, — орден и городской гарнизон две опоры короля. Вы, благостный, все и сами очень хорошо знаете.

— Вдруг, какие новости случились…

Ильм оперся о деревянные перила и посмотрел на серебрившуюся вдали водную гладь, на фоне которой, словно туши загадочных морских зверей, чернели корпуса торговых и боевых коггов.

— Насколько мне известно, никаких существенных изменений нет и, по всей вероятности, в ближайшее время не будет. В городе по-прежнему значимы три фигуры. Жан Рубака, Освин Подкова и Лье Одноухий. Рубака держит все портовые кабаки и игровые притоны. Ходят слухи, что его ребятам платят мзду даже трактирщики и из богатых районов города. Освин не брезгует любой контрабандой. Рабы, оружие, дурные травы, вообще можно долго перечислять. Одноухий промышляет убийствами. За деньги. Открытых войн меж ними не было давно. Дела свои ведут аккуратно. Со стражей и Орденом проблемы стараются улаживать при помощи старых добрых взяток. Если после них и остаются трупы, то почти без улик… Повторюсь, но об этом вам и без меня известно.

Гийом потер рукой массивный подбородок.

— Как себя ощущаешь в роли командира?

— И об этом вы знаете.

— Орден заботится обо всех, — назидательно произнес храмовник, — для этого нужно знать про все. Я задал тебе вопрос.

— Сложно мне, если сказать правду.

— О, да, понимаю. Помнится, и я в молодости на первом задании от смущения таких дел натворил… Страшно вспомнить. Спасибо рядом оказались те, что постарше… Наставили на путь истинный.

— Не очень, признаться вас понимаю.

— Все просто. Тебе, к счастью или беде, точно пока не знаю, досталось под опеку очень старое сооружение, непредсказуемое и живущее своей загадочной жизнью. Некоторое время назад следящий кристалл в нашей резиденции зафиксировал скачок темной магической силы. Знаешь где?

— Где? — Ильм похолодел.

— Ты удивишься, наверное. В восточной башне. Впрочем, старушка иногда сама развлекается, ибо построена с применением каких-то древних чар… Я сначала решил внимания не обращать. Но всплеск был такой чистый. Без пыли веков так сказать. Амплитуда его была мала, словно он пробился сквозь крепкий щит. Щит спас бы ситуацию, но только в другом месте… Скорее всего башня искривила его и нарушила его целостность… Потом прибежали слуги из дома Лонфера. И ты оказался рядом с мастером-кузнецом. Лучший на курсе. Некромант.

Гийом пронзил Ильма долгим, тяжелым взглядом.

Ильм глаз не отвел, попутно лихорадочно соображая, как выйти из щекотливого положения. Все брат-куратор понял, все он знает. Это ясно. Не ясно, зачем он затеял игру в кошки-мышки. Просто так, из любви к искусству? Нет. Ничего не мешало арестовать нашкодившего некроманта прямо у дома мэтра Лонфера. Где же истина? И к чему этот нудный разговор с разными намеками? Кажется, брат-куратор желает его употребить в каких-то своих целях. И отступать некуда. Гийом опасный союзник, но еще более опасный противник. Придется доиграть до конца…

— Итак, — продолжил куратор с нажимом, — мне осмотреть башню? Старец Бинир оставил после себя тяжкое наследие, но следы его наследия могут быть хорошо различимы.

— Право не стоит, я думаю, — Ильм опустил голову, — к чему вам лазить в пыли?

— Я тоже так считаю. Два умных человека иногда могут пойти навстречу друг другу. Я надеюсь, что вполне понятно выражаюсь?

— Да.

— Тогда милости прошу завтра к нам в Орден. Есть отличное вино. Есть интересные темы для беседы. И не надо делать необдуманных телодвижений. Впереди целая жизнь, если думать головой.

— Я понял.

— Очень надеюсь.

Брат-куратор коротко кивнул и растворился в темноте. Один. Наплевав на ночных душегубов.

***

Ильм аккуратно прикрыл за собой дверь и медленно, стараясь не лязгать железом, задвинул засов. Расстегнул фибулу и откинул плащ на лавку. Неприятный разговор он решил надолго не откладывать. Тем более, что капрал сидит за столом в полном одиночестве.

— Я тебя слушаю капрал.

— А че слушать-то? — Мартин посмотрел на него исподлобья, как загнанный охотниками в угол лесной волчище.

— Встать, — сухо приказал Ильм.

Солдат с деланным равнодушием поднялся.

— Ну, встал. Дальше-то что?

— Дальше? Дальше я хочу услышать, почему ты мне солгал.

— Я? — изумился Мартин, — солгал? Да кто ты такой, между нами говоря, что бы я тебе отчитывался? Я, понимаешь, я здесь хозяин. Я на этом самом месте триста лет сижу. А кто ты? Меньше полугода в лейтенантах ходишь. Крови не нюхал. Ты для меня вообще никто…

— Молчать, — Ильм с неудовольствием почувствовал, как в груди растекается жар самой обыкновенной злобы, — я пока здесь офицер. И я сейчас любой ценой поставлю тебя на место. Будь ты три раза увит заслугами.

Мартин одним гибким движением выскочил из-за стола. Он приблизился к некроманту почти вплотную, крепкий, уверенный в своих силах.

— Ты че, зелень, — в ноздри Ильму ударил легкий запах перегара, — ты кого пугать вздумал, а? Ты, белая косточка. Сопляк. Белоручка. За мамкин подол, небось, еще держишься в перерывах между службой. Ты… ты никто. Мамашка-то не придет сюда, для поддержки штанцов? Че, побледнел, а? Плакать собрался?

Ильм почти без размаха, но со всей силы припечатал свой кулак к брызжущей слюной капральской физиономии. За все. За маму погибшую так недавно и так давно на богами забытой лесной заимке. За свое сиротское детство. За голод и холод. За все, что пришлось испытать и пережить.

Мартин хрюкнул от неожиданности и завалился на спину, опрокинув лавку. Некоторое время он лежал неподвижно.

Ильм прислонился плечом к стене. Вот так и спадают личины. Стоит только сделать шаг в сторону. Эх, Мартин… Но смел, ничего не скажешь… И наглости не занимать. Чтобы вот так на офицера вызвериться, надо крутой нрав иметь или помутнение сознания. Посмотрим, что дальше будет…

События не заставили себя долго ждать.

Капрал медленно поднялся и провел ладонью по лицу, размазывая кровь, тонкой струйкой текущую из носа. На полу под ним сразу же появилось несколько маленьких темных лужиц.

— Ах ты крысеныш…

В полумраке караулки блеснул обнаженный меч.

Ильм ловко ушел из-под первого удара, только сейчас осознав, что ничего не сможет сделать здесь со своим полуторником. Слишком мало места вокруг. Ни замаха, ни размаха. Или в стену попадешь, или в деревянную подпорку, поддерживающую потолок, или сам себя порежешь…

Он увернулся от еще одного выпада и выхватил из стойки топор.

Дзанг…

Лезвия встретились и высекли искры.

Дзанг…

Еще один сноп искр.

Дзанг…

Ильм замешкался на доли секунды и меч капрала на излете скользнул по кольчуге.

Дзанг…

Дзанг…

Дзанг…

Ильм поймал взгляд Мартина и с вдруг удивлением обнаружил, что от безумной злобы, клубившейся в нем, ни осталось ни следа. В глазах бравого капрала, совершенно ясных и теперь уже осмысленных, стоял ужас.

И Ильм решил рискнуть. Не хотел он решать это дело кровью. И следующий удар он осознанно отбил неудачно. Кончик капральского меча стальной змеей мелькнул возле лица и неглубоко рассек левую щеку…

Мартин отскочил назад, словно перед ним возникло исчадие ада, и изумленно уставился на дело рук своих.

— О боги! — он откинул клинок в сторону, словно ядовитую змею, опустился на лавку и обхватил голову руками.

— Ты идиот, лейтенант, — язык едва слушался его, — зачем подставился?

— Считай, что случайно, — Ильм смахнул со щеки кровь, — считай, это знак уважения твоему боевому мастерству… Ты, кстати, тоже идиот. Только бешеный. Решил с нашивками распрощаться?

— Ничего я не решил…. Да еще на пару пальцев в сторону и я бы тебе половину черепа раскроил. Где учился фехтованию?

— Где случай подворачивался, там и учился. Остыл?

— Остыл.

— Тогда говори.

— А, — Мартин в сердцах махнул рукой, — ну виноват я, виноват. Надо было правду сказать… Меня ж к этому козлу даже близко не подпустили. Я и так, я и сяк. На порог не пускают и все. Говорят, мол, в большом горе мастер, нечего, мол, всяким его по пустякам тревожить. Пьянющие все. По-моему, они даже не поняли, что я капрал. Обидно. Я в кулаки. Не тут-то было. Пару раз мордой землю вспахал и решил, что ну его все к болотным дятлам… В общем, решил смухлевать малек…Не буду же я при боевых товарищах рассказывать, как меня ловко пинали. Семеро одного…Тебе что, боком все это вышло?

— Даже не знаю, — устало усмехнулся Ильм.

Если бы капрал не сжульничал, все сейчас было бы не так. Покойница не восстала бы из гроба, не было бы насмерть перепуганного гильдмастера. И наконец, не свел бы он близкое знакомство с Гийомом. М-да…

— Завтра меня в расход?

— Нет, если скажешь, почему ворота сломались.

— Молния мне в темя, — застонал капрал, — да не знаю я… Веришь? Они мне самому как в горле кость… Ты завтра про меня доложишь на утреннем построении, да?

— Все останется между нами, — Ильм наконец расстегнул перевязь и с удовольствием освободился от тяжести оружия, — я…

В дверь требовательно постучали.

— Кого там еще, — Мартин щелкнул замком, — а, это ты, Оле… Чего тебе?

В ответ не раздалось ни звука.

Ильм подошел к капралу и любопытством заглянул за его плечо. На пороге действительно стоял Оле. Стоял и молчал. При виде некроманта лицо его вытянулось окончательно.

— А… А че вы по уши в…крови?

— Домового ловли, — капрал напустил на себя загадочный вид и почти шепотом добавил, — не поймали. Только смотри, никому ни слова. Ни Ругу там, ни Дику. Никому.

— Дык, — физиономия Оле приняла привычные очертания, — могила.

Он вытянул шею и заглянул внутрь, оглядел опрокинутую лавку, потом лукаво подмигнул капралу.

— Смотрю, командиры уединились, — он слегка, насколько позволил доспех, похабно вильнул бедром, — ходил вокруг, ходил. Делать все равно нечего. Дай думаю, постучусь. Уединение испорчу. Трепетное.

— Я тебе место, которым ты думаешь, сейчас отрежу и при всех съесть заставлю. Сырьем, — проворчал Мартин, — заняться больше нечем? Давай дуй на свой пост, гоблинов сын. Распустились совсем…

Оле вытянулся по стойке смирно, сдержанно хихикнул, и был таков.

— Странный он, — Ильм потрогал пальцами почти затянувшуюся рану. К утру надо полагать и следа не останется.

— Оле в последнюю эльфийскую совсем молодым был, — медленно проговорил Мартин, — к тому же сирота… Забрали его в лучники. Когда остроухие на Моровом поле всыпали нашим непобедимым ратям под первое число, он тоже был там… В плен попал. Отведал лесного гостеприимства сполна… Эльфы пленных не убивают, они их медленно мучают. Да чего я тебе рассказываю, сам знаешь. Оле прошел через ад и смог убежать. Крепкий оказался человек. Как хороший меч. Со стальным сердечником. Только вот немного чудаковатый стал. А так, солдат хоть куда. Ладно, я пойду рожу умою, да посты проверю. Ты ложись. Отдыхай. Если что, я тебя подниму. И еще раз прости. Нашло что-то на меня… Не знаю сам. Знал, что придешь за правдой. Ждал. А как ты вошел, я, словно голову потерял. Эх…

Он вышел из караулки и прикрыл за собой дверь.

***

Ильма разбудил жесткий удар в бок.

— Подъем, мастер! — рявкнул над ухом чей — то очень знакомый голос. И было в нем, хриплом, готовом сорваться на крик столько тревоги и бешенства, что сон мгновенно отлетел в сторону.

Некромант рывком вскочил с лежака, инстинктивно потянулся к лежащему рядом мечу и только сейчас разглядел стоящего перед ним в полутьме Лосося.

— Что? Что такое?

— Бой, — еще раз рявкнул солдат, страшно вращая глазами, и ткнул в сторону двери топором, — давай наружу, а то прирежут здесь или сожгут к дятлам болотным…

Словно в подтверждение его слов с жалобным звоном вылетело оконное стекло и арбалетный болт с громким треском впился в стену, сбив с полки светильник. Разлившееся из опрокинутой плошки масло мгновенно вспыхнуло.

— Что тебя! — Лосось рывком содрал с себя плащ, так, что фибула-застежка с хрустом отлетела в сторону, и рывком бросил его на огонь. Не успевшее набрать силу пламя погасло, оставив после себя облако едкого дыма.

Не обращая больше внимания на некроманта, стражник бросился вон из караулки.

Ильм судорожно зевнул, выхватил меч из ножен и бросился за ним.

Около башни кипела жаркая схватка. Звенел металл, слышались хриплые возгласы. Противник был явно в большинстве и намерения имел самые серьезные. Ильм поудобнее перехватил рукоять клинка и кинулся в схватку.

Первый, кого он достал ударом, был низенький человечек, с остервенением крутящий над собой узкую кривую саблю. Руг, а весь град ударов сыпался на него, только и успевал, что прикрываться круглым деревянным щитом. Ильм, с оттяжкой рубанул сверху вниз и перерубил нападавшему врагу голень. Человечек истошно закричал и, брызгая кровью, завалился на землю. Один готов.

Руг коротко кивнул и тут же принял на многострадальный щит удар меча.

— Мастер! — уши резанул чей-то окрик.

Ильм рывком развернулся и едва успел отбить с шипением разрезающий воздух вражеский клинок.

Дзанг…

Противник не уступал ему в росте и ширине плеч. Даже, пожалуй, шире был, постарше и, наверное, опытнее. Некромант успел разглядеть недлинную бороду, жесткую складку губ и холодные, безжалостные глаза. Все остальное осталось за стальной личиной шлема.

Дзанг… Второй удар ушел в сторону.

Ильм, используя секундное преимущество, развернулся, и, издав горлом хриплый крик, ударил в ответ. Враг чуть замешкался, но блок поставить успел. Меч некроманта изменил траекторию движения и со скрежетом скользнул по броне противника.

Дзанг…

Неожиданный финт и меч выскользнул из рук.

Вжаххх…

Кончик клинка пронесся в двух пальцах от носа некроманта.

Ильм отступил назад и споткнулся о чье-то тело. Краем глаза он видел, как рука противника замахивается для очередного удара. Последнего. Сердце сжал холод. Все.

Хруппп…

Чей-то топор до половины лезвия вошел в незащищенное кольчугой основание шеи бородача. Меч выпал из разжавшихся пальцев и враг, еще мгновение назад готовый без всякой жалости убивать, упал на колени.

Мартин, а это был именно он, ощерился и рванул топор на себя. Из страшной раны фонтаном брызнула кровь, залив Ильму кольчугу.

— Так-то, — стражник утер рукавицей лоб, размазывая потные волосы и кровь, и вдруг замер. Из груди его, вывернув в сторону пластину доспеха, выставил хищный клюв арбалетный болт. Мартин непонимающе уставился на некроманта, коротко выдохнул и, гремя железом, завалился рядом с бородачом.

Отчаяние и бешенство захлестнули Ильма.

— А-а-а-а, — он подхватил оружие и, чувствуя, что теряет над собой контроль, бросился в схватку. Он хотел крови.

Вот перед ним мелькнул совсем еще мальчишка, орудующий коротким мечом.

Удар.

Голова с едва пробившимися усами и широко раскрытым ртом полетела под ноги.

Изуродованное тело сделало еще шаг и осело на землю.

Вот на него бежит еще один налетчик, замахиваясь топором…

Ильм не стал уклоняться. Он просто перехватил свой длинный меч как копье и силой ткнул вперед. Острие со скрипом пробило кольчугу и на добрую треть вошло прямо под грудину.

Противник по инерции сделал еще пару шагов и упал под ноги некроманту. Меч, застрявший в его теле, повторно вырвался из рук. Вытаскивать меч было некогда. Ильм подхватил с политой кровью земли чей-то фальшион и с остервенением закрутился на месте, выискивая следующую жертву.

В этот самый момент он заметил коренастого лысого человека с двуручным топором. И Руга, отрывистыми движениями протирающего глаза.

— Руг!!!

Слишком далеко…

Ильм рванулся на помощь, пытаясь отбить удар. И не успел. Его меч лишь чуть-чуть отклонил вражеское оружие.

Топор прорубил доспех, грудную клетку и намертво застрял в деревянной стене.

Стражник так и повис на нем, запрокинув голову.

Ильм хрипло каркнул и со всей силы ударил лысого, пытающегося извлечь из бревна топор, сапогом между ног. Противник согнулся пополам.

Ильм схватил меч двумя руками и, размахнувшись сверху, словно собираясь расколоть полено, ударил по обтянутой кожаной курткой спине.

В этот момент в глазах его потемнело, и земля стремительно выскользнула из под ног…