В Туров пришла зима. Ледяной ветер, подувший со стороны залива Птичьего Клюва, привел за собой низкие тучи и первые обильные снегопады. Снежная королева сразу и решительно заявляла о своих правах. Снег шел без малого два дня, не прерываясь даже на ночь и основательно засыпал город. Белый покров, доходящий местами до четырех пальцев в толщину, укрыл под собой и черепичные крыши, и мостовые, и палубы качающихся на свинцовых волнах кораблей.

На площадях выросли аккуратные поленницы дров. Городская стража готовилась к холодам — когда ударят настоящие морозы и завьюжат метели, специально выделенные люди будут жечь костры, чтобы ночным патрулям было, где согреться.

Больше всех радости было у ребятни.

Маленькие жители Турова как стайки воробьев носились по улицам, наполняя пространство вокруг себя веселым смехом и гомоном. Снежки, слепленные в посиневших от холода ладошках, с задорным свистом рассекали воздух и, частенько пролетая мимо цели, попадали то в спину ни в чем не повинного прохожего, то в глиняную утварь, расставленную на прилавке ремесленника, а то и прямиком в чье-нибудь окно. Кое-где выросли первые снеговики. Не беда, что строительный материал для каждого из них собирался по крупицам с целого квартала, зато какая радость нацарапать на снежном истукане страшную рожу углем. Кто-то, самый нетерпеливый, достал санки и, чиркая деревянными полозьями по камням, пытался скатиться с горки…

Ильм обвел скучающим взглядом облезлые стены и сладко зевнул. Свежий холодный воздух сегодня его почему-то совсем не бодрил. Некромант поправил шлем на голове и уловил чутким слухом едва слышный удар часового колокола на башне кафедрального собора. Как уж тут бодрость к болотным дятлам…

Полночь. Ночной патруль. Трущобы.

Такое случается почти с каждым в гарнизоне. Начальство тщательно следит за тем, чтобы ротация солдат по патрулям осуществлялась по принципам справедливости. При составлении штатного расписания не учитываются ни любимчики, ни штрафники. Так, что сегодня ты расслабленно любуешься богатыми особняками, а завтра месишь грязь среди портовых кабаков. Не участвуют в этом пасьянсе лишь маленькие гарнизоны городских башен, да воины, охраняющие непосредственно пристань и доки. Это элита. Их не трогают.

Ильм покосился на сержанта, идущего чуть впереди. Спасибо, что есть рядом опытные, знающие свое дело люди. Матью, несомненно, человек хитрый и себе на уме, но с ним тащить на плечах ночную службу просто и легко.

Разумеется, на разводе некромант выступал в роли полноправного командира. Он приводил людей на площадь пред ясные очи дежурного офицера, он получал все необходимые инструкции, он людей уводил в наряд. На этом его командование заканчивалось. По давнему и обоюдному согласию все дальнейшее управление маленьким отрядом сосредотачивалось в руках младшего командира, который тянул свою тяжелую лямку не один десяток лет и лучше знал, куда следует совать свой нос, а куда нет. Портовый район велик и до утра им придется миновать немало мест, где появляться очень вредно для здоровья, даже если на тебе надета броня и есть оружие.

Ильм поправил перевязь с мечом и от нечего делать принялся разглядывать потертый круглый щит, притороченный за спиной у впереди идущего стражника.

С момента его возвращения прошла почти неделя. И пока нельзя сказать, что озвученное Хонвом проклятие дало о себе знать. Жизнь течет совершенно обычно. Рассудок не стремиться помутнеть, ноги не подкашиваются от слабости, аппетит как всегда на высоте. И обратная дорога прошла без потерь. Эскорт всадников, сопровождавший королевского письмоносца, встретившийся ему в первый день пути, без лишних разговоров принял его на время в свои ряды, стоило лишь показать офицерский значок. Дороги в это время были малолюдны, и каждый лишний меч был на счету. Однако обошлось без потерь. Небеса были милостивы, и стычек с лесными бандами удалось избежать. Лишь однажды какие-то оборванцы выскочили с удалыми криками на дорогу, но, заметив хорошо вооруженный отряд, предпочли сразу же ретироваться обратно в лес. В общем, время прошло незаметно и в хорошей компании. На Тряпичной улице тоже ничего сверхъестественного не произошло. Все казенное имущество было принято без придирок и рекламации. Взамен Ильм получил мешочек с деньгами. Еще и клинок сохранил за собой в качестве подарка. Оставался лишь Гийом. В первый же день после возвращения Ильм попытался с ним встретиться, но брат-куратор отсутствовал в городе, отлучившись по каким-то важным делам. Так что разговор с ним долгий ли, короткий ли, оставался впереди…

Даже Санти неожиданно выпросил у начальства короткий отпуск и умчался к какой-то дальней родне.

Неожиданно человеческий силуэт вывалился откуда-то из узкой щели между домами и проворно, как лиса, спасающаяся от стаи собак, пересек улицу перед патрулем. Ильм успел только разглядеть лохмотья, развевающиеся в разные стороны. Спасибо, что запах, сопутствующий подобным нарядам, был придавлен ощутимо покусывающим за нос и щеки морозцем. Шедшая головной пара солдат схватилась за оружие. Остальные чуть не налетели на спины внезапно остановившихся товарищей.

В ночное небо полетела отборная брань.

Оборванец, не обращая внимания на стражников, бодро юркнул в большую, опрокинутую на бок бочку и затаился там, не подавая никаких признаков жизни. Один из солдат не поленился и сопровождаемый громким гоготом товарищей, подскочил к импровизированному дому. Удар сапогом и бочка вместе со своим постояльцем покатилась куда-то в узкий промежуток между высокими заборами. Было слышно, как она несколько раз подскочила на неровностях, а потом гулко ударилась о какое-то препятствие. Больше никаких звуков из темноты не донеслось. Солдаты чуть сбавили шаг и, с удовольствием смакуя скупые детали, принялись обсуждать, насколько удачной получилась шутка.

Ильм тоже усмехнулся.

Разумеется, это была шутка, если сравнивать ее с богатым арсеналом выходок, которые себе позволяла стража в портовом районе. Поскольку случилась она без предварительно составлено плана, походя так сказать, и обошлась без особого членовредительства.

Матью кинул на некроманта многозначительный взгляд.

Ильм, без труда постигший за время службы все скрытые пружины, приводящие в действие не слишком сложный организм гарнизона, истолковал этот взгляд однозначно. Нищего следовало извлечь из бочки и озадачить рядом простых вопросов. Из разряда тех, что вполне понятны обычному смерду. Почему бросился под ноги служивым людям? Отчего ночью не спит? От кого бежит? И так далее и тому подобное. С приложением стали к горлу для повышения сообразительности. Такие импровизации порой давали очень интересную информацию. Иногда для города в целом, иногда для дознавателей в частности. В том-то и дело, что иногда. К сожалению, чаще всего жертва косилась вытаращенными глазами на приставленный к немытой коже клинок и несла всякую околесицу, сбиваясь периодически на испуганные завывания.

Еще предупредительный взгляд сержанта позволял Ильму распорядиться самому, что, несомненно, было важно для поддержания его офицерского авторитета среди рядовых.

— Патруль, стой, — Ильм, соблюдая правила игры, обернулся к сержанту, — нищего ко мне.

— Оборванца к мастеру-лейтенанту, живо! — тут же распорядился Матью, — и хватит ржать как жеребцы.

Пара солдат, все еще весело скалясь, бросилась, взрыхляя снег носками сапог, исполнять поручение. Было слышно, как их подошвы бодро простучали по замороженной земле куда-то вниз. Видимо проулок в этом месте действительно резко уходил под гору. Не зря же бочка так лихо туда скатилась. Так ли это было на самом деле Ильму оставалось лишь гадать. Ночь для наряда досталась, хоть глаз выколи, да и место это он знал не очень хорошо. Заблудиться бы конечно не заблудился, но при иных обстоятельствах помучился бы изрядно, отыскивая правильную дорогу в этом лабиринте.

Шаги так же бодро застучали обратно.

— Где эта рванина? — нахмурился сержант, завидев подчиненных, возвращающихся с пустыми руками.

— Сбег, похоже. Только бочка осталась. Столб там какой-то из земли торчит. Ну, она аккурат в него и угодила. И еще там недалеко мертвец лежит.

— Мертвец не свежий?

— Похоже на то, — солдат потер латной рукавицей щеку, — уж больно сильно морозом прихвачен. Что твоя деревяшка.

Ильм и Матью обменялись невеселыми взглядами.

На всякого мертвеца, найденного ночью в пределах города, следовало завести специальную бумагу. Предполагалось, что пять с лишним десятков пунктов, которые следовало тщательно заполнить, не станут слишком большим затруднением для неудачников, отыскавших бездыханное тело. Необходимо было описать особые приметы страшной находки, пол, приблизительный рост, предполагаемый вес, содержимое карманов и прилежащей местности, свидетельства соседей, если таковые существовали, и еще многое и многое другое. Немудрено, что сей процесс вгонял простых служак в состояние, близкое к столбняку. Не стоит забывать и о том, что многие из них попросту не умели писать. Кстати, после составления документа труп требовалось доставить в специально отведенное место, не привлекая к этому малоприятному занятию местных жителей. Все это приводило к тому, что лишь малая толика мертвецов попадала утром в виде сводки на стол к дежурному офицеру. Остальные плавно рассасывались, либо, попадая в повозку божедома, который объезжал город, никак не оговаривая свой маршрут со стражей, либо оказываясь в руках официально не существующих групп поисковиков с факультета прикладной некромантии и анатомического театра.

Ильм скрипнул зубами, представляя все муки, которые ему предстоят, и решил с совершенно чистым сердцем, что в этот раз обязанностями своими пренебрежет.

— Будем считать, что ничего не нашли, — он махнул снятой перчаткой, давая понять, что можно продолжать движение, — пусть утром местные разбираются.

— Не нашли, значит, не нашли, — сержант покрутил пальцем длинный ус, — нам забот меньше. Верно я говорю, братья?

Стражники энергично закивали головами. Таскать на себе замороженного покойника желания не имел никто.

— Только вот что я разумею, — продолжил задумчиво Матью. Голос его прозвучал достаточно громко, так чтобы слышали все, — с другой-то стороны к этому переулку ровнехонько задний двор "Трех устриц" выходит. Надо бы зайти, с трактирщиком пошептаться. Рассказать ему по-дружески, какой у него подарок на задворках лежит. Как думаешь, лейтенант?

— Надо зайти, — Ильму ничего не оставалось, как согласиться.

Некромантв душе подобные действия не одобрял, но и выступать в роли героя одиночки, ниспровергающего веками устоявшиеся традиции, он не собирался. Не им придуман этот мир. Да, не повезло сегодня хозяину "Трех устриц" и с этим ничего уже поделать нельзя. Придется выложить несколько полновесных монет, чтобы дотошная стража отказалась видеть в нем главного подозреваемого. Заведение от этого не разориться, потому что каждый умный трактирщик держит в потайном месте специальный неприкосновенный запас на подобные случаи. А в том, что владелец "Трех устриц" человек умный, Ильм не сомневался. Глупые корчмари в этих местах не выживали.

Чтобы зайти в таверну с парадного входа, требовалось сделать небольшой крюк. Матью уверенно пошел впереди небольшого отряда, а Ильм вновь погрузился в невеселые мысли, которые не покидали его голову уже несколько дней…Угораздило его принять в дар этакую пакость! Теперь полной неопределенностью можно терзаться бесконечно. Пока беда не случится. И Хонв хорош гусь. Мудрый наставник, понимаешь. А кто спрашивается, мешал этому самому мудрому наставнику поведать своему ученику про злосчастный орнамент раньше. Предостеречь, так сказать. Заранее. Потом-то все горазды страшные байки рассказывать. Конечно, можно было махнуть на все это рукой. Ильм так бы и поступил, если бы сия история была рассказана кем-то другим. Но Хонв… Нет, Хонв просто так краски сгущать не станет. Если у него есть повод опасаться, значит, действительно история нечистая. Значит, у его бывшего воспитанника все шансы рано или поздно остаться без головы или другой жизненно важной части тела. Проклятие — это вам не шутки. Лег спать, как говориться, и не проснулся. Что же делать? Время идет. Сколько ему еще отмерено? У судьбы не спросишь. Надо, надо с чего-то начинать. И первое, что следует сделать, это зайти к гномам. Прав наставник. Никто лучше не разбирается в изделиях из металлов как подгорные мастера. Только как, скажите на милость, это сделать? Длиннобородые охотно торгуют с людьми, но вот захотят ли они консультировать неизвестного им некроманта по поводу режущего глаза орнамента на корявом куске железа, еще не известно. А вдруг это их древняя реликвия? Шансов на такой исход не слишком много, но чем боги не шутят? Что тогда говорить? Блеять о том, что получил этот артефакт в подарок, и что сам не ведал, что носит в кармане. Бррр… Может, дождаться брата-куратора и у него спросить? Нет. Гийом обойдется. Пусть себе ломает голову о других вещах. Не лежит к нему сердце. Хоть тресни. Не лежит и все. Кстати, можно заглянуть к мастеру-архивариусу Нойку. Он старый книжный червь. За свою жизнь мудрых фолиантов перечитал тьму. Вполне возможно, что он тоже знает, откуда у этой истории ноги растут… Итак, решено. Завтра день свободный. Пора с чего-то начинать. И дай боги, чтобы вся эта история оказалась всего лишь страшной байкой…

"Три устрицы" встретили ночной патруль шапкой снега на ржавой вывеске и противно скрипучей дверью. В скупо освещенном зале, хозяин явно экономил на масле для ламп, коротали время несколько ничем не примечательных посетителей. Кто-то играл в кости, кто-то в полголоса обсуждал свои дела, не забывая время от времени прикладываться к кружке. Вошедшие солдаты удостоились лишь пары косых взглядов, и жизнь в трактире неспешно потекла дальше.

Неряшливо одетый трактирщик, едва заметив хмурого сержанта, оставил стойку и, изобразив на лице насквозь фальшивую улыбку, бросился навстречу представителям власти.

— Мастер сержант, какая встреча! — поросячьи глазки корчмаря масляно заблестели, — рад, очень рад, такое внимание моему скромному заведению!

— Я здесь один? — холодно процедил Матью.

— Ох, — трактирщик виновато сложил руки на груди, — виноват. Мое почтение, мастер-лейтенант.

— И это все? — сухо прицедил Ильм. В подобных местах следовало сразу расставлять все акценты. Неизвестно, когда придется здесь оказаться еще раз, по какой причине и вследствие каких обстоятельств. Тогда опытного сержанта под боком может не оказаться.

— Как же, как же, — неуверенно залебезил трактирщик, — сами видите, у нас все по закону. Тихо и прилично. Лихих людей на порог не пускаем. Девок блудливых не держим. Вино и пиво не разбавляем. Налоги платим исправно. Ежели желаете проверить — пожалуйста. Все документики содержим в полном порядке. Все погреба и каморки всенепременно откроем. А может, выпить да закусить желаете? Есть вина эльфийские, есть карпик свеженький…

— Тьфу, — сплюнул Матью, — ты бы что-нибудь новое придумал, что ли. До печени уже достал своими девками и карпиком.

— А что не так? — невинно захлопал белесыми ресницами трактирщик.

— Все не так у тебя сегодня, — Матью изобразил на лице строгую мину, — вот что Такар, организуй моим парням пиво и жратву сносную, а нас с лейтенантом проводи в малый зальчик. Там тихо, спокойно, уютно. И сам к нам присоединяйся. Есть о чем пошептаться.

Такар хлопнул в ладони, и из недр трактира плавно выплыла, покачивая бедрами, немного заспанная девица. Ловко обогнув начальство, она сладко улыбнулась рядовым стражникам и потянула их за свободный стол. Один из рядовых, с нашивкой старшего солдата, вопросительно оглянулся на Матью. Сержант беззаботно ухмыльнулся. Мол, пока мы будем заняты, делайте что хотите.

— Ну что же мы стоим? — засуетился трактирщик, — прошу в апартаменты для благородных.

Он откинул в сторону выцветший гобелен, укрывавший добрую половину стены, и принялся возиться с дверным замком. Руки его отчетливо подрагивали. Видать не ждал мастер Такар ничего хорошего от предстоящей интимной беседы…

Апартаменты для знати представляли собой небольшую комнату, благоухающую запахами прелой ткани и мышей. Большой круглый стол, потертые кресла и полка на стене, заставленная дешевой стеклянной посудой. Вот и все убранство. Единственный плюс этого помещения заключался в том, что здесь можно было собраться небольшой компанией и спокойно посидеть, не опасаясь посторонних взглядов.

Некромант из простого любопытства постучал кулаком по стене. Судя по звуку, внутри была пустота.

— Не беспокойся, — Матью положил ему руку на плечо, — здесь некому подслушивать. Иначе кое-кто кое-чего может лишиться. Верно я говорю, Такар?

— Верно, мастер-сержант, — трактирщик, отдуваясь, поставил на стол фонарь, открыл в его боку дверцу, достал из-за пояса тонкую лучинку и поднес ее к огню.

Матью, а вслед за ним и Ильм, не дожидаясь особого приглашения, заняли места за столом.

— Ты бы шевелился побыстрее, — посоветовал сержант, наблюдая как Такар зажигает свечи.

— Один миг, — хозяин "Трех устриц" задул лучину, — сейчас вино подам.

Он взял с полки пару бокалов, придирчиво осмотрел их на свет и поставил перед нежданными гостями. Потом откуда-то из темного угла появилась вычурных форм бутыль, закрытая простой деревянной пробкой. Хлопок, и из освободившегося горлышка в бокалы полилась зеленоватая прозрачная жидкость.

Ильм слегка пригубил напиток. Трактирщик не обманул. Вино действительно было эльфийским. Такой сложный привкус подделать не сможет никто. Ни люди, ни лесные тролли, ни гоблины. Ильм покачал бокал в руках. Напиток бултыхнулся как самая обычная вода. В глубине его не блеснули золотистые искры, потеки на стекле не изменили свой цвет с зеленоватого на алый и не загустели. М-да… Самый простой из самых дешевых сортов. Хотя и за эту бутыль Такар должен был отвалить немалые деньги.

Матью, с подозрением наблюдавший за движениями некроманта, решил тоже не ударить в грязь лицом. Точно так же поболтал содержимое своего бокала, пристально вгляделся в подкрашенное изнутри зеленым стекло и, наконец, не выдержав испытания искушением, сделал жадный глоток. Зажмурился от удовольствия, как кот, вдоволь отведавший жирной сметаны.

Пока сержант приобщался к эльфийским тайнам, Ильм решал для себя один нехитрый вопрос. Как дальше себя вести? Молчаливо отстраниться от процесса прижимания трактирщика к ногтю или поддержать сержанта парой — тройкой весомых реплик и неприятных вопросов. Вообще-то, если он будет молчать как преподобный Сонтур перед гоблинским шаманом, то это ровным счетом ничего не изменит. Такару все равно суждено расстаться с некоторым количеством золотых. И совесть некроманта от того чище не станет. Стало быть, коли он сегодня уже пренебрег своими обязанностями, то, пожалуй, и продолжит в том же духе. Гулять, так гулять…

— Повтори, — Матью указал трактирщику на опустевшую посуду.

Такар скорбно закатил глаза, явно желая сэкономить на содержимом заветной бутыли.

— Возьми мое, — Ильм подвинул бокал к сержанту.

— А ты?

— Не хочу.

— Может этот жирный боров тебе пива принесет?

— Без пива посижу.

Трактирщик едва слышно облегченно вздохнул и скромно присел на свободное место. Вся поза его излучала настороженное ожидание.

Матью в три приема разделался с порцией некроманта, обтер усы и высморкался на пол.

— Итак, Такар, как ты думаешь, почему мы к тебе на огонек заглянули?

— Ну…, - протянул трактирщик, морща лоб, — холодно ходить по улице… Чай уже зима на дворе и вот… заглянули. Я что, я завсегда рад… Так?

— Попробуй еще раз, — подключился к интеллектуальной беседе Ильм.

Сержант одобрительно кашлянул и стянул с головы шлем, обнажив ершик коротких волос.

Такар часто заморгал и судорожно забарабанил пальцами по столу.

— Ну…, может перекусить просто решили?

— Не угадал, — почти ласково улыбнулся некромант, — с тобой случилась большая беда.

— Как беда? — мастер Такар тревожно сжался, — какая беда?

— Что беда это точно, к гадалке не ходи, — подтвердил Матью, — и мы просто решили тебе помочь. Мы же свои люди, верно? Верно, я спрашиваю?

— Да, да, верно, — на лбу трактирщика выступили мелкие бисеринки влаги.

— Ты главное успокойся, почтенный, — Ильм услужливо подвинул к нему пустой бокал, — выпей вина. Тебе же сказали, что здесь все свои.

Такар механическим движением плеснул себе из заветной бутылки и сделал один очень большой глоток. Как и следовало ожидать, тут же подавился и свалился с кресла на пол скрученный приступом кашля.

Ильм встал, услужливо похлопал его по спине и помог подняться.

— Что случилось? — сдавленно просипел трактирщик.

— Труп у тебя случился, — совершенно равнодушно произнес сержант, — и больше ничего.

— Где???

— На заднем дворе. Ты знаешь наши правила. Первый подозреваемый тот, кто владеет территорией, на которой обнаружено тело несчастного. В данном случае это ты. Потом, конечно, можно разбираться, искать истину, но сам понимаешь, кому этим охота заниматься?

— Я… Я хочу сам увидеть.

— Неразумно не доверять городской страже, — назидательно поднял палец Ильм, — это может испортить наше искренне к тебе расположение. Ведь мы пришли тебе помочь.

— Уже испортило, — подал голос Матью.

— Ладно, — обреченно махнул рукой загнанный в угол трактирщик, — давайте, помогайте.

— Восемь золотых и мы ничего не видели, — сержант кротко улыбнулся, — мне кажется, вполне по-дружески. Ну, любезный, отчего такой скорбный вид? Сам понимаешь, ничего личного.

— Могу дать только пять.

— Торг не уместен, — отрезал Ильм.

— Так нет у меня больше, — взмолился Такар, — как назло уже с неделю нет должной выручки, хоть пять куч на стол навали. А вчерась еще и подать ночным оплатил. Ветер в кармане…

— Тогда расскажи что-нибудь интересное.

— Дык, ничего такого в последнее время и не случалось.

— Ты подумай. Тебя от ровного миросозерцания отделяют три центурия.

— Слухи ходят, вполне достоверные, что у Подковы брат младший погиб, — уткнув глаза в пол, почти шепотом пробубнил трактирщик.

— Разве у него был брат? — слегка удивился сержант, — всегда полагал, что Освин один, как перст.

— Был, был. Немного его младше. Только брат не единокровный, а названный. Говорят, Подкова в нем души не чаял. Вот, кстати, — мастер Такар выложил на стол пять золотых.

Сержант даже не шелохнулся, позволяя некроманту самому разделить монеты.

— Где ж он тогда обретался, братец этот, и чем занимался? — Ильм взял себе два золотых, остальные передал Матью.

— Разное говорят, — Такар заглянул одним глазом в бутылку и плесканул себе в бокал еще немного, — самое верное, это то, что обитал этот человек вне стен города. Сами знаете, какими делишками Подкова грешит. Еще говорят, что Подкова хвалился, будто скоро станет очень богат. А теперь, я слышал, поклялся за смерть родственника люто отомстить.

— Когда он погиб? — Ильм посмотрел на трактирщика сквозь стекло бокала.

— Может неделю назад, может две, точно не скажу. Не знаю. Как погиб и где тоже не ведаю.

— Оставь, лейтенант, — поморщился Матью, — он тебе такого напоет, только уши растопыривай шире. Давай, Такар, про что-нибудь другое.

— Говорят, что от Подковы его помощник, ну тот, что у них правой рукой зовется недавно перебежал к Жану Рубаке и много чего интересного ему нашептал…

— Хм…,- сержант потер подбородок, — если так дело пойдет, то Подкова станет никому не нужен и никому не страшен. Это все любопытно, но, увы, не достаточно. Имеешь еще что сказать?

— Нет, — опустил голову Такар.

— Жаль, — Матью небрежно натянул на голову шлем, — собирайся, пойдешь с нами. Ты обвиняешься в убийстве.

— Нет, — несчастный упал на колени, — подожди, не надо! Я еще кое-что знаю! Почтенные мастера, помилуйте, дозволье еще слово молвить!

— Будь по-твоему, — сержант сложил руки на груди и навис над трактирщиком как скала, — это твой последний шанс на сегодня. Только хорошо подумай, прежде чем начнешь говорить.

Трактирщик совсем сжался в комок и энергичными жестами дал понять, что желает говорить совсем в интимной обстановке. Матью покрутил по привычке ус и присел рядом на стул. Ильм тоже подошел поближе и опустился на корточки.

— Вот что, — едва слышно прошептал Такар, затравленно озираясь по сторонам, — толковище сегодня будет. Или уже есть. На Зеленом пустыре. Люди Жана и Подковы встречаются.

— Откуда знаешь? — сержант сжал рукоять меча так, что побелели костяшки пальцев.

— Чуть до вас заходили ко мне несколько человек. Глотки промочить перед делом. Шептались меж собой. Я и услыхал. Слух-то у меня о-го-го.

— Ладно, — Матью бесцеремонно потеснил осведомителя, и поспешно ткнул дверь, — считай, что в цене мы сошлись. Дыши пока свободно.

Ильм проскользнул следом. Чтобы сейчас не задумал сержант, вмешиваться не следовало…

В общем зале все было вполне благопристойно. Рядовые чины городского гарнизона непотребств не учиняли. Все четверо важно восседали за одним столом. У солдата с нашивкой старшего на коленях удобно устроилась та самая служанка. Компания тянула пиво и катала по столу кости. Что было на кону, оставалось лишь предполагать.

— Подъем, орлы, — на ходу бросил Матью, — развлечения и выпивка потом.

В ответ раздался звонкий шлепок. Девка, хихикая и потирая мягкое место, унеслась прочь. Стражники же без лишних разговоров, поправляя на ходу снаряжение, поспешили за отцами-командирами.

Снаружи валил снег. Валил щедро, густо. Так, что следы, оставленные у крыльца "Трех устриц", различить уже было невозможно. Все свободное пространство между домов превратилось в единое ровное белое поле.

— Ты что задумал? — Ильм обогнал сержанта и плечом загородил ему дорогу.

Матью плавным движением обтек внезапно вставшую на пути преграду и в свою очередь перегородил путь некроманту.

— Может, ты полагаешь, что мне взбрело в голову встать меж противоборствующими сторонами, воздеть руки к небесам и заставить всех покаяться? Или ты думаешь, что мы сейчас возьмем и разгоним их, как уличных драчунов? Увы… Я всего лишь хочу чуть-чуть посмотреть на это безобразие. Чем Единый не шутит. Вдруг там и их главари появятся? А если кого из них там подранят, а то и просто к праотцам отправят? Такие вещи надобно разуметь. Короче, идем. Я знаю, как незаметно туда подобраться.

Матью уверенно свернул с узкой улочки, и отряд углубился в тесные задворки.

Стражникам пришлось растянуться в цепочку. Ильм шел четвертым по счету между двумя арбалетчиками, внимательно смотрел по сторонам, пытаясь запомнить мудреную дорогу, и вяло перебирал в памяти новости, услышанные от мастера Такара.

Оказывается, у Подковы был брат, и никто толком об этом не знал. А ведь речь идет о самых одиозных и ключевых фигурах ночного Турова. Что же тогда говорить о более мелких сошках? Не тех, что используются как расходный материал, а о тех, кто имеет достаточно полномочий для того, чтобы самим отдавать приказы… Погиб недавно. Причем сам Подкова пригрозил кому-то местью. Получается, он знает, кто его кровник? Или просто так пообещал, лишь бы не уронить авторитет в глазах своих подчиненных? Вопросы, вопросы. Вопросы без ответов…

Матью поднял руку, и патруль застыл посреди небольшого пустыря, заваленного пустыми ящиками и бочками. Ильм посмотрел по сторонам. Нет, это не пустырь… Это самый заурядный внутренний двор. Таких дворов полно по городу раскидано. Причем спрятаны они от посторонних глаз с огромным старанием, поскольку, обычно завалены самым разнообразным мусором и отходами. Так и здесь…С одной стороны нависает бок двухэтажного бревенчатого сруба, с другой каменная стена высокого сооружения, совершенно непонятного назначения. Дополняют унылую картину крепко сколоченные из толстых досок заборы. Причем верхушки досок заострены и издали очень похожи на тын, коим обносят по периметру мелкие поселения. Видно, место это очень удобно для совершения разного рода темных делишек, вот и решили законопослушные горожане в силу своих скромных возможностей подпортить жизнь лихим людям.

— Слушайте сюда, — сержант окинул подчиненных внимательным взглядом, — дальше мы пойдем вдвоем. Я и командир. Все остальные находятся здесь и терпеливо ждут нашего возвращения. Говорить разрешаю только шепотом, а лучше вообще молчать. Трубок не курить. Так, арбалетчики. Оружие зарядить сразу. Сейчас. Болты бронебойные. Смотрите в оба. Если кто полезет на вас с обнаженными клинками, бить насмерть, не подпуская близко. Если кто попрет без оружия близко не подпускать тоже. Все разговоры на дистанции двадцати, тридцати шагов. Если что не понравиться тоже бить на поражение. Все понятно?

— Все понятно, — за всех ответил один из стрелков, взводя ворот арбалета.

— Превосходно, — Матью подошел к большой бочке, приставленной к стене, и с натугой опрокинул ее на бок. За бочкой оказалась маленькая дверь.

— Нам сюда, — сержант рывком распахнул ее и, не дожидаясь Ильма, полез в узкий проход.

Некромант стер с лица услужливо брошенную ветром пригоршню снега и шагнул следом.

Внутри оказалось совершенно темно. Ильм вытянул руки веред и почти сразу наткнулся на обтянутый кольчугой бок Матью.

— Чтоб тебя, — негромко выругался сержант, — вот леший, а? Железки под ногами, паутина как рыболовная сеть… Темень то какая… Дурак я. Надо было у Такара лампу взять.

— Я могу призвать волшебный фонарик.

— Не надо, — тоном, не терпящим возражений, отозвался Матью, — не люблю я эти ваши штучки. Я сейчас кого-нибудь обратно в трактир пошлю…

— Погоди, не торопись, — Ильм прошептал заклинание ночного глаза, — ты будешь мне говорить, куда идти, и пойдешь следом.

— Это что, тоже колдовство какое?

— Ты его не увидишь, поэтому тебе и нечего беспокоиться. К тому же так мы не привлечем к себе лишнего внимания.

— Хм…

— Так я начинаю?

— Валяй.

Ильм прошептал заклинание и через несколько мгновений озадаченно присвистнул. Действительно паутины здесь огромное количество… И пол частично разобран, так что ноги переломать пара пустяков…

— Что там? — нетерпеливо заерзал сержант, — ты смотри внимательно, там впереди должна быть лестница наверх.

— Лестницу вижу, — сообщил Ильм.

— Нам туда. Дай-ка, я буду за тебя держаться. И будь добр, сообщай о том, что лежит под ногами.

— Уговорил, — некромант дождался, пока пальцы напарника крепко уцепляться за его плащ, — иду к лестнице. Под ногами пока ничего. А что это за склеп?

— Это не склеп. Это старая городская мельница.

— Чем же ее в движение приводили? Лошадьми, что ли?

— Точно так. Было здесь три конных круга, соответственно, три больших жернова. Зерна перерабатывали много.

— Чего ж забросили?

— Говорят, что невыгодно стало зерно закупать, и что готовую муку ввозить дешевле. Я, знаешь ли, не силен в этих делах. Последствия ты сейчас видишь лучше меня. Все механизмы растащили, даже жернова куда-то уволокли. Только стены остались. Был бы деревянный сруб и его бы уже давно растащили. Или сожгли. Камень совсем другое дело. Не очень то и возьмешь…. Видать и магистрат жаба задавила такую громаду ломать просто так. Ждут, небось, возможности повыгоднее продать. Да только какой дурак будет втридорога платить за пустые стены, да еще в таком гадюшнике. По мне, так лучшего места в этом районе для опорного пункта стражи и не придумаешь. Грязь, пыль убрать. Перегородки возвести…

— Подал бы идею. Ты служишь давно, к твоим словам прислушиваются.

— Я говорил. Сказали, что сие дело нецелесообразно по ряду причин.

— Причины назвали?

— Держи карман шире, — пробурчал Матью, — сказали, что не моего ума дело.

— Осторожно, ступеньки.

— Я осторожен… О, леший…

— Я предупреждал.

— А ты не тяни так быстро.

Лестница с переломанными перилами имела промежуточную площадку и вела явно не на чердак.

— Что там наверху? — Ильм с любопытством вытянул шею.

— Там конторка мельника была и еще куча всяких кладовок, чуланов и прочих мест. Я им названия не знаю. Как поднимешься на второй ярус, то правую руку увидишь длинный коридор. В конце его должна быть приставная лестница на чердак.

Ильм придирчиво присмотрелся к фиолетовым размывам. Ага, вот тот самый коридор. А лестницы нет.

— Коридор вижу, и все.

— Погоди, а лестница?

— Нет ее.

— Как это нет, — возмутился сержант, — не может такого быть. Всегда была. Ты внимательно смотрел?

— Да. Может ее куда спрятали?

— Там рядом кладовка есть, — Матью сдавленно чихнул, — большая такая. Там, небось, и убрана. Я останусь здесь, чтобы тебе не мешать, а ты, сходи и посмотри. Нам с тобой без нее никак не обойтись.

— Такое ощущение, что ты сам владел этой мельницей.

— Я просто здесь бывал в ее лучшие времена. Регулярно находил контрабандное зерно и, сам понимаешь, имел с этого немного счастья. Чуть-чуть.

— Жук ты, Матью.

— Самую малость. Ты иди, Ильм, времени у нас в обрез.

Некромант преодолел коридор и в конце его действительно обнаружил вход в большую кладовку. Впрочем, это был не совсем вход. Просто коридор здесь изгибался под прямым углом и после этого неожиданно расширялся, образуя квадратный тупик. Пропавшая лестница нашлась быстро. Матью оказался совершенно прав. Кто-то оттащил ее в сторону от темневшего в потолке квадратного чердачного люка и бросил на пол. Ильм поплевал на ладони и взялся за покрытое пылью дерево. Лестница оказалась неожиданно тяжелой. Ильм напряг мускулы. Себя слабаком он не считал, но некоторые предметы с завидной регулярностью пытались демонстрировать перед ним свое превосходство. Врешь, не возьмешь… По виску потекла струйка пота. Проклятая лестница, размахивая клоками паутины, как флагами, поддалась натиску и приняла вертикальное положение. Ильм утер пот, набрал полную грудь воздуха и рывком переставил деревянную конструкцию в нужное место.

— Что там? — незамедлительно среагировал на шум Матью.

— Лестница готова.

— Отлично. Лезь на чердак, а я вслед за тобой.

Ильм ловко взобрался наверх, подтянулся на руках и присел на толстую потолочную балку. Вокруг все было устлано перьями и загажено птичьим пометом. Сквозь порушенную черепицу проглядывало мутное ночное небо, и летели мелкие хлопья снега.

— О! — голова сержанта появилась в проеме лаза, — Слава Единому! Хоть что-то здесь видно…

Матью вылез из люка и присел рядом.

— Видишь вон там окошко?

Ильм пригляделся в указанном ему направлении. Да, действительно впереди слуховое окно. Одна створка закрыта, другая нелепо кривится, удерживаясь лишь на одной нижней петле.

— Пойдем, посмотрим?

— Для того и пришли. Ты только весь из него не высовывайся… мало ли…

— Была нужда…,- Ильм, осторожно переступая потолочные переводы, подошел к окну вплотную. В лицо ударил холодный ветер.

— Чего головой вертишь? — сержант, украшенный клочками паутины, возник рядом, — ты вниз смотри.

— Черепа и кости! — пробормотал изумленный некромант.

Прямо перед ним широко раскинулся тот самый Зеленый пустырь. Нет, никаких сомнений, он и есть. Потому что от "Трех устриц" до него рукой подать. Просто удобные подходы найти сложно. А Матью, выходец из этих самых трущоб, сразу сообразил, что к чему и нашел очень удобное для наблюдения место. Странно, что ночные гильдии здесь дозоры не разместили.

Ильм на всякий случай внимательно посмотрел по сторонам.

— Хороший отсюда обзор.

— А то, — важно подтвердил сержант, — Смотри, вон кожевенные склады, вон большое пятно темнеет — это канатная мастерская, вон там виднеются портовые склады, а там городской колодец был. Потом пересох, падла. В общем, глуше места не найти.

— Место действительно глухое, — некромант пригляделся к заснеженным просторам, — и, насколько я могу судить, сейчас совершенно пустынное.

— Подождем.

— Подождем, — легко согласился Ильм, — слушай, Матью, а как ты умудрился с лестницы не свалиться? Там же не видно не зги.

— Сам не знаю… Что там на пустыре?

— Пусто.

— Странно. Неужели эта мразь нас обманула?

— Тебе видней.

— Леший Такара раздери, — раздраженно бросил Матью, — а нельзя еще никак посмотреть? Ну, там магически… я не знаю… Ильм, ты же у нас колдун.

— Ты ж магию не жалуешь.

— Сейчас особый случай.

— Можно попробовать один способ. Только с помощью него ищут мертвых.

— Давай. Страсть не люблю просто так сидеть.

Ильм развеял ночной глаз и прошептал слова поискового заклинания. " Могильная мышь" была удобна тем, что достоверно выделяла мертвые тела, лежащие на поверхности земли. Единственным минусом было относительно долгое время, требующееся для того, чтобы распознать мертвую плоть и сделать ее контрастнее окружающих предметов…

— Ну, что там? — нетерпеливо дернул ус сержант.

— Погоди, сейчас скажу. О-па…

На белом фоне стали отчетливо проступать темно-серые бесформенные пятна. Ильм насчитал ровно два десятка. Два десятка трупов. Ничего другого "могильная мышь" определить не могла.

— Не томи, лейтенант…

— Там, — некромант указал рукой в сторону пустыря, — только мертвецы, запорошенные снегом. Похоже, мы пришли слишком поздно.

— Колесо в восемь спиц…,- Матью приложил ладонь ко рту, — и сколько их там?

— Два десятка.

— Если бы знал такой расклад, обошел бы это место стороной. Теперь придется всех ставить на уши.

— Придется, — вздохнул Ильм.

— Живых точно нет?

— Нет.

— Тогда вниз. Пойдем, оглядимся на месте и пошлем гонца к старшему офицеру. Ох, Ильм, сочувствую тебе. Много сегодня придется писать.

— Вот еще, — некромант постарался придать себе самый независимый вид, — как только весть долетит до дежурного, здесь соберется целая толпа бездельников. Пусть они и занимаются описанием погибших.

Сержант в ответ лишь многозначительно улыбнулся…

Патруль встретил начальство одобрительным гулом.

— Замерзли? — раздраженно усмехнулся Матью, — ничего сейчас согреетесь. Так, все за мной.

Они еще раз, теперь в полном составе, прошли насквозь первый этаж заброшенной мельницы, и вышли на пустырь через еще одну дверь.

— Жига, у нас есть с собой мешки? — Матью обернулся к одному из стражников.

— Так точно, мастер сержант, — солдат сделал шаг вперед, — три мешка.

— Тогда двое…, нет, отставить. Трое, обшарить трупы. А ты, Жига, очень медленно, с чувством собственного достоинства, выдвигаешься к уважаемому мастеру дежурному офицеру. От имени нашего командира передашь, что здесь массовое побоище случилось.

Между Подковой и Рубакой. По нашим подозрениям… Пока ты ходишь, мы здесь все закончим. Выполняй.

Стражник со скучающим видом, никуда не торопясь, пошел по направлению к казармам. Все остальные сноровисто рассыпались по снежному полю.

— Повезло, — с удовольствием потер ладони Матью, — первыми мы здесь оказались. Люблю такие выверты судьбы.

Ильм ничего не ответил, наблюдая, как солдаты обшаривают трупы и собирают разбросанное оружие. Сколько мороки впереди… Была бы его воля, поднял бы мертвецов в два захода. По десять штук в самый раз, чтобы сильно не напрягаться. И привел бы всех павших к центральным казармам. Для удобства. Но нельзя. Орден Единого на такое самоуправство благосклонно не посмотрит… И не просто пальцем погрозит, а зайдется в буйной истерике. Как же! Живые мертвецы ходят по улицам… Эх… Короче, все останется на своих местах. Вот закончится контракт, тогда и будем вольничать. На свой страх и риск и за деньги заказчика. Или не будем, если не сойдемся в цене…

— Все, господин лейтенант, — подбежавший стражник поправил съехавший на бок шлем, — разрешите отчитаться?

— Валяй, — некромант сложил руки на груди и кинул быстрый взгляд на Матью. Сержант выглядел внимательным и собранным как никогда. Как гончая, взявшая след.

— Значится так…, - немного замялся солдат, — нашли десяток и еще два коротких меча. Судя по клеймам, гномьей стали. Еще пяток стилетов. С трупов сняли амулеты. Вот, прошу удостовериться…. По кошелям нашли много мелких серебряных монет. Всю мелочь оставили на месте.

— Это правильно, — одобрительно хмыкнул сержант, — а то сейчас сюда нагрянут всякие, обличенные властью, а покойнички с пустыми карманами… Вот что, бросьте меж ними пару мечей и стилетов. Для убедительности. Если оружие гномьей работы, и так куш хороший возьмем. Уложите все в мешки и двое, мне все равно кто, сами решайте, отнесите наши трофеи. Куда, знаете. И быстро. Одна нога там, другая здесь. Если что, я вас на патрулирование окрестных переулков послал. Понятно?

— А то! — солдат с довольной рожей отбыл исполнять ответственное поручение.

— Успеют твои парни? — некромант с интересом принялся наблюдать, как трофейное оружие ловко исчезает в двух кожаных мешках. Кстати очень удобная вещь, эти мешки. В сложенном состоянии места занимают очень мало. Кожа для их пошива идет тонкая и прочная. Стоят, правда, немало, зато в правильных руках такие изделия окупают себя очень быстро.

— А? — вскинул голову сержант, — извини, задумался… Что ты сказал?

— Я говорю, успеют твои парни обернуться?

— Ты про это… Успеют, куда им деваться. На-ка посмотри. Такар-то кругом прав оказался.

На шершавую ладонь некроманта легли два амулета, предназначенные для ношения на шее.

Один из них представлял собой золотой центурий, доработанный народными умельцами при помощи сверла и ювелирного напильника. В монете зияли два отверстия: маленькое, почти у самого края, для веревочки, и большое, расточенное в виде стилизованной замочной скважины прямо по центру. На том самом месте, где у обычной монеты красуется гордый королевский профиль. Смелые ребята у Подковы. За порчу золотого цетурия можно в два счета на плаху угодить, а они, наплевав на суровый закон, такое на себя вешают. И шнуровку у курток нарочно распускают, чтобы все видели, кто идет.

Второй амулет был гораздо проще. Маленькая птичка, вырезанная из плоской дощечки. Любопытно, что носят ее головой вниз — тесьма привязывается к лапкам. Что это значило, наверное, и сам Жан Рубака толком не знал, но люди его исправно таскали на себе эти простецкие безделушки и морды не кривили. Ильм внимательно посмотрел на крыло деревянной птахи. Нарисовано три пера. Значит, ныне мертвый владелец этого амулета не успел подняться выше подмастерья. Как там у Жана заведено? Птичка с чистым крылом- бесправный кандидат, три пера подмастерье, семь перьев младший мастер, десять перьев и рубиновый птичий глаз — мастер. Причем количество перьев равно количеству удачно исполненных ответственных заданий. К чему такие сложности? Вон у Подковы все просто. У всех одно и то же — дырявый центурий. Что у мастера, что у желторотого новичка. Золота у них в закромах столько, что при желании можно каждому жителю Турова такую бляху на шею повесить…

— О чем задумался? — Матью старательно обтряс снег с плаща.

— Так, ни о чем.

С противоположной стороны пустыря послышался торопливый стук сапог.

— Ты волновался, что не успеют. Успели, — оживился сержант, и обернулся к подбегающему стражнику, — как все прошло, удачно?

— Гладко, — солдат перевел сбившееся дыхание, — Болт и Шикер остались на той стороне пустыря, ну вроде как Рыбный переулок перекрыли. Я…

— Как товар пошел?

— А… пошел нормально. Мечи по десять золотых, стилеты по два. Скинули восемь мечей и два стилета. Вышло восемь десятков и еще четыре центурия. Две монеты Бобер скинул за то, что его среди ночи подняли. Значиться имеем в наличии восемь десятков и еще две. Все монеты я лично проверил. Ни одной поддельной.

— Бобер — шкура, — с чувством сплюнул Матью, — надо будет его навестить. И приласкать. Давай деньги.

Толстый кошелек перекочевал в руки сержанта.

Матью распустил шнурок и запустил пальцы внутрь. Послышался ласкающий ухо перезвон монет.

— Все делим поровну, — сержант важно отсчитал свою и лейтенантскую долю, — и две монеты богине удачи.

Он с силой швырнул пару золотых в сторону пустыря.

— Мастер-сержант! — рядом из мрака возник запыхавшийся Жига, — идут!

— Кто? — меланхолично отозвался Матью.

— Старший офицер, оба магика, два десятка лучников, еще кто-то, я их не знаю.

— Дождались, — сержант поправил шлем, — давай Жига, займи какое-нибудь место и приобрети уставной вид. И застежки подтяни… Да, и не забудь получить свою долю у ребят. А ты, Ильм, иди, встречай дорогих гостей.

Некромант горестно вздохнул и, загребая носками сапог снег, побрел навстречу старшим товарищам. К сожалению, не он придумал восьмой пункт гарнизонного устава, категорически требовавший при обнаружении в одном месте трупов числом более пяти созывать всех и вся. Все, что мог, он сделал… Теперь пусть другие решают, как лучше распорядиться такой кучей мертвых тел.

***

Дорога до дома после бессонной ночи казалась бесконечной. Не радовали Ильма ни морозное солнечное утро, ни приятная перспектива быть предоставленным самому себе до самого заката, ни прозрачный намек старшего офицера о том, что его собираются готовить на повышение.

Ильм шел, стараясь смотреть только под ноги. Хотелось спать, хотелось есть. Периодически оба эти желания причудливо смешивались внутри, и в такие моменты вообще ничего не хотелось. Потом желание спать снова выползало наружу и, подмяв под себя голодный желудок, кружило голову, заставляя окружающие предметы расплываться, придавая им самые причудливые формы.

Ильм искренне ненавидел подобное состояние тела и духа. Симптомы усталости проявляли себя совершенно неожиданно и в самые неподходящие моменты. Особенно донимали приступы совершенно немотивированной раздражительности. Кипеть, как осадный котел со смолой, заставляло практически все. И договорится по-хорошему с идущими вразнос эмоциями не получалось никак. Лед под ногами — хочется выругаться. Веселой шумной ватагой попались навстречу украшенные гильдейскими знаками подмастерья, рука сама собой тянется к мечу. Плюхнулись перед носом помои — приходиться сдерживать непреодолимое желание отыскать их хозяина и свернуть ему челюсть.

Терновым венцом мучений стало появление на пути некроманта уличного продавца свистулек. Случилось это событие ровнехонько у заваленного мусором старого фонтана в трех шагах от хозяйства мастера Ольда.

Завидев одиноко бредущего офицера, мужичок грациозной походкой, заставляющей задуматься о некоторых тайных пороках, выступил ему навстречу и с ходу предложил ознакомиться с товаром. Ильм с недовольным видом отодвинул лоток в сторону. Его добрые намерения были истолкованы неверно. Приставучий как лесной шершень, торговец обошел его с другой стороны и одарил сладчайшей из улыбок. Ильм дебоширить не хотел, но скрученная усилием воли пружина усталости неожиданно стала распускаться. Все еще сдерживая себя, Ильм как бы невзначай сверкнул перед подведенными помадой губами некромантским перстнем. Демонстрация не возымела ровным счетом никакого эффекта. Торговец лукаво повел очами и игриво махнул на него свободной от удерживания лотка ладошкой. Мол, ша, противный.

Это было последней каплей.

Ильм сдался. Сдался на волю чувств. Ну, зачем, скажите на милость, усталому человеку после бессонной ночи деревянная свистулька? Да и вообще, не жаловал он прилепившиеся к людям эльфийские извращения. В общем, этот крашеный тип сам был виноват.

Некромант скроил некое подобие заинтересованности на небритом лице и, выждав удобный момент, когда мужичок склонился над своим товаром, со всей силы засветил кулаком ему в ухо.

Виктория случилась полная. Лоток полетел в одну сторону, настырный торговец в другую, Ильм же пошел своей дорогой, совершенно не интересуясь последствиями своего удара и совсем не чувствуя облегчения…

Вскоре показался ставший почти родным дом булочника.

Мастер Ольд сидел на небрежно очищенной от снега скамейке, пристроенной почти у самого входа, щелкал семечки и блаженно жмурился холодным солнечным лучам. Под ногами его, обутыми в отороченные мехом полусапожки, деловито паслись воробьи и пара голубей. Судя по недовольному чириканию, и наскокам друг на друга, кожуры на всех не хватало.

— Мое почтение, лейтенант, — заметив приближающегося постояльца, Ольд чуть приподнялся с места. Птичья братия тут же разлетелась в разные стороны.

— Доброе утро, мастер. Как идут дела? — Ильм изнывал от желания подняться к себе, но приходилось соблюдать правила хорошего тона.

— Благодарю покорно. Все хорошо. Как наши передовые рубежи?

— Стоят, мастер. Стоят неприступно. Пока.

— О! — Ольд со значением сжал кулак, — я лично не сомневаюсь в стойкости наших парней. Город в надежных руках.

— Несомненно, мэтр, несомненно, — Ильм вежливо улыбнулся, — на сем спешу откланяться.

— Да, да, конечно. Кстати, а правда говорят, что налог на содержание гарнизона собираются поднять?

— Кто сказал? — недоуменно обернулся Ильм.

— Вчерась в таверне разговор зашел.

— Не слышал ничего подобного.

— Значит, брешут.

— Выходит так. Прошу меня извинить.

— Да, да, и вот еще что, — Ольд стукнул по лавке рукой. Воробьи во второй раз прыснули в разные стороны, — если этот бездельник у тебя сидит, то напомни ему, что его ждут три грязных котла. Если он их сегодня не приведет в порядок, я, клянусь Единым, с его ленивой задницы шкуру спущу.

— Я передам.

— Будь так любезен.

Ильм, прыгая через ступеньку, гремя кольчугой и мечом, достиг такой родной и любимой двери. Двери в его комнату. Сейчас он, наплевав на все, завалится на кровать. Прямо в одежде и броне. Только меч отстегнет, чтобы не мешал и, пожалуй, сапоги стянет с ног…

Он переступил через порог и замер от удивления. Даже желание спать немного отступило. Комната его сияла просто непозволительной чистотой. Вещи были аккуратно расставлены по своим местам, занавески старательно отглажены. Стекла в окнах сверкали, как хрусталь. Вся медная утварь, а другой некромант не держал принципиально, было тщательно начищена.

Виновник всего этого торжества, сидел скромно в дальнем углу, аккуратно сложив на коленях натруженные почти непосильным трудом руки.

В душу некроманта закрались нехорошие подозрения. Одно дело хлеб под туникой таскать — это еще понять можно было, но генеральную уборку с утра совершать… Никто ж его не просил. Нет, пора пареньку мозг поставить на место. Так недолго и комнаты лишиться. Получается, внизу какие-то котлы не чищены, а здесь значит, все блестит как у полосатого хищника одно место. Мастер Ольд такой расклад не одобрит, если узнает. Он, хоть и с хлебом имеет дело, а не с пылающим горном, но от этого его рука и слово не становятся менее весомыми. Выгонит и все, тем более что пустующие казенные комнаты в наличии у гарнизонных чиновников имеются.

— Хилька, ты спятил? Ты что здесь учудил?

— Я хотел как лучше, — два абсолютно невинных глаза уставились на некроманта.

— Что просто так, от доброты душевной?

— Э…

— Не верю, — Ильм скинул плащ и стянул с ног сапоги, — соображай живее, я спать хочу.

— Я…, - подмастерье мучительно наморщил лоб, что-то лихорадочно соображая, — я…мне…

— Хилька, — грозно предупредил Ильм и прямо в кольчуге рухнул на кровать.

— Мне помощь твоя нужна.

— Ага, — пробормотал некромант с упоением закрывая глаза, — помощь… А уборка как задаток, да? Чтоб отказаться было неудобно. Спешу тебя разочаровать. Меня уже нет. Когда высплюсь, тогда и поговорим. Тебя же ожидают грязные котлы. Ольд просил передать тебе наилучшие пожелания.

— Срать я в них хотел, — набычился Хилька, — потом отмою. Два дня немытые стоят и еще полдня такими побудут.

— Иди лучше сейчас.

— Мастер, я очень серьезно прошу. Дело неотложное.

Ильм переборол наваливающийся сон и прокрыл веки.

— Ты мертвого поднимешь своим бараньим упрямством. Давай говори.

— У моего дружка старший брат порезался, — отвел взгляд подмастерье, — чистил рыбу и неудачно так…

— А я причем? Тебе к лекарю надо, или к травнику.

— Ты же можешь. Я знаю.

Ильм приподнялся, упираясь о согнутый локоть.

— Я некромант, а не лекарь. Мое дело мертвых поднимать, а потом обратно в могилу засовывать. Пусть твои рыболовы-неудачники в другом месте помощь ищут.

— Я обещал…

— А ты со мной предварительно поговорил, прежде чем обещания раздавать?

— Как я мог с тобой поговорить, если все ночью случилось. Тебя не было.

— Все равно не пойду. В крайнем случае, не раньше заката.

— Он не дотерпит.

— Подумаешь, ножиком порезался.

— У него сильно кровь идет.

— К лекарю…,- Ильм повалился на простыню, — пиявки там всякие, козявки… глядишь, всю хворь как рукой снимет.

Хилька в отчаянии бросился к некромантскому ложу и затряс офицера за плечо.

— Мастер, не спи, мастер…

— Если ты сейчас от меня не отстанешь, то я за себя не ручаюсь.

— Ты же сам просил…

— О, боги, о чем?

— Ну, ты говорил как-то, что если появятся ниточки к ночному братству, то ты завсегда готов будешь за ниточки эти уцепиться.

— Погоди, — Ильм приподнял многострадальную голову, — так брат твоего приятеля, он что, того?

— Да.

— Сразу не мог сказать?

— Я намекал, — надулся Хилька.

— Горе с тобой, — вздохнул Ильм, — намекал он. Когда говоришь, братец порезался?

— Ночью сегодня.

— Ага, — перед мысленным взором некроманта встал пустырь, усеянный мертвыми телами, — порезался, значит…

Возможно, просто совпадение. Некромант сел, чувствуя, как сон растворяется, словно утренний туман. Покачал отупевшей от усталости головой. Как неожиданно…Он давно хотел оказать помощь кому-нибудь из ночных парней, дабы хоть немного ближе подойти к недозволенным тайнам. Если получиться, конечно. На рожон лезть он ни в коем случае не собирался. Просто надеялся на его величество случай. Хильке он в свое время действительно намекнул, что если что, то он готов завсегда. Толковый и не болтающий на стороне лишнего подмастерье понял все как надо и вроде как забыл о том разговоре. Оказывается, нет.

— Сейчас пойдем?

— Да. Здесь не очень далеко.

— А как же котлы?

— Потом, — Хилька раздраженно махнул рукой.

Не проронив больше ни слова, Ильм нашарил под кроватью свою походную сумку со всяким разным колдовским инвентарем, скинул с себя форменную одежду, облачился в цивильное платье. Смущать умы нашивками и шевроном в его ближайшие планы не входило. Оттянувшую за ночь плечи кольчугу некромант решил не надевать, а вот меч на всякий случай к поясу пристегнул. Собравшись, обернулся к нетерпеливо отирающемуся у двери подмастерью. Хилька имел вид важный и таинственный. Матерый заговорщик, никак не меньше…

Ильм широко зевнул и легким пинком выставил паренька из комнаты. Такая вот забавная жизнь. Планируешь одно, обязательно все по-иному выходит. Интересно, откуда у Хильки такие сомнительные дружки появились? Или подмастерье Ольда хитрее, чем кажется?

Выбранное Хилькой направление немного смущало Ильма, ибо он с самого начала их путешествия предполагал, что конечная точка маршрута окажется далека от фешенебельной части Турова. Однако, они все больше и больше отклоняясь в сторону главного городского собора. При этом подмастерье держался уверенно, как будто шел к себе домой, людных улиц не избегал, по проходным дворам не петлял, повязку черную надеть на глаза не предлагал.

Ситуация, сдобренная послевкусием бессонной ночи, требовала немедленного разъяснения.

Ильм ухватил Хильку за плечо.

— Откуда у тебя такие странные знакомые?

— Я и сам не знал, что так получится, — немного смутился подмастерье, — утром сегодня проснулся, спер, как всегда, у мастера буханку хлеба для тебя и вдруг смотрю, дружок мой у дома ошивается. В окна заглядывает, к двери присматривается… Хорошо, Ольд не видел. Очень он не любит, когда незнакомые люди в окна смотрят. Во-первых, считает, что сглазят его и его дело, во-вторых, опасается, что ограбят. Чего там грабить? Закваску, что ли? Ну, вот… Я, само собой, хлеб обратно положил, поскольку неудобно с хлебом и на улицу. И прямо сразу как почувствовал, что дрянное дело…

— Ты хорошо его знаешь? Друга этого?

— Так, хороший приятель. Он у гончара в учениках, а гончар дружбу водит с Ольдом. Меня туда часто посылают. То тарелку купить, то кружку. Посуда мелкая часто бьется… Короче, так и познакомились. Мы с ним иногда свободное время вместе проводим.

— Понятно. Дальше что было?

— Он ко мне подбежал и сразу без лишних слов, прямо в упор и говорит, мол, колдун ему нужен. Я, если честно язык чуть не прикусил от неожиданности. Говорю ему, а с чего он решил, что колдун именно здесь живет? Я ж ни словечком ему до того не обмолвился, что ты тут комнату снимаешь. Ни разу. Дружок мой весь такой сразу таинственный стал и сказал, что знает и все, и что коли я здесь живу, то ему больше не к кому обратиться. И добавил сразу, что брат его старший ножом сильно порезался и кровью истекает. Лекарь вроде приходил, но толком не помог. Короче, без колдуна никак. Я пообещал помочь. А что я мог сделать? Хотя про брата старшего ничего раньше не слышал.

— Ты уже все, что мог, сделал. Почему ты решил, что раненый из тех самых?

— Я ж не дурак, — Хилька горделиво подбоченился, — сразу уточнил, как у старшего брата насчет благодарности дело обстоит. В ответ услышал про темное золото. По-моему все понятно сразу.

Ильм согласно качнул головой. Темное золото — деньги, полученные из рук воров и убийц, и просто так, для красного словца, это самое золото не упоминают. Можно легко попасть в не совсем удобную ситуацию. Что ж, посмотрим, что за подарок его ждет. Вообще странная какая-то история… А что если Хилька лжет?

— Далеко еще?

— Нет, пришли уже. Вон тот большой дом, со двора.

— Погоди, Хилька, — Ильм схватил подмастерье за подол туники и подтянул к себе, заставив остановиться, — ты так уверенно шел сюда. Кто здесь живет?

— Их двоюродная тетка.

— Ты бывал здесь?

— Пару раз. Место тихое.

— А ну посмотри мне в глаза.

Хилька шмыгнул носом и одарил некроманта преданным взглядом.

— Да, правду я говорю…

— Твои слова да Единому в уши, веди дальше, — проворчал Ильм и на всякий случай стянул с пальца перстень.

Чем проще, тем лучше. Он человек не гордый и своей четвертой затрапезной степенью перед чужими людьми в данном случае трясти не станет.

Они свернули в арку проходного двора. Ильм сразу же навострил уши. На всякий случай. Снег здесь не чистили, но к единственной двери тянулась утоптанная тропинка. Вдоль нее неровной строчкой лежали бесформенные темные пятна. Это явно кровь… А вон и присыпанные снежком следы в стороне от торного пути. Человек, оставивший их, шел явно торопясь и качаясь в разные стороны.

Хилька без стука распахнул дверь. Ильм, оглянулся на всякий случай назад и последовал за ним.

В тусклом потоке света, падающем из единственного маленького оконца, можно было рассмотреть лишь лестницу, ведущую на второй этаж. Ильм взялся за отполированные многочисленными руками перила и собрался уже поставить ногу на первую ступень, но Хилька приложил палец к губам и потянул его совсем в другую сторону. Под лестницу к еще одной неприметной двери.

Тук. Тук. Тук. Тук-тук. Тук.

Ильм с удивлением приподнял бровь. А здесь не всяких гостей ждут. Двоюродная тетка, ага, как же. Знаем мы таких теток. Приходили. Впрочем, это не его дело. А Хилька-то каков! Сначала друзья-братья, потом стуки условные. Может тогда летом тот идиот его дубасил тоже не просто так? Надо будет на досуге на парня поднажать по дружески. Узнать, за что кровь пролилась…

Дверца распахнулась и перед некромантом предстала худощавая пожилая женщина со свечой в руке. Видимо, та самая тетка. Что ж тетка, как тетка. Ничего примечательного. Седые волосы собраны в пучок, простое длинное платье. Чисто выстиранный, заштопанный в нескольких местах передник, загрубевшие от работы руки.

Женщина, совершенно игнорируя некроманта, обратила строгий взгляд на Хильку. Хилька, парень рослый, всего на пол головы ниже Ильма, сгорбился под ним и стал похож на нашкодившего щенка стоящего перед суровой хозяйкой.

— Привел?

— Да.

— Слава небесам, — свеча поднялась настолько, чтобы осветить Ильму лицо.

Несколько мгновений серые глаза пристально изучали костяного мастера. Не было в них ни намека на расположение, ни тени злобы. Одно холодное равнодушие.

— Жидковат что-то.

— Может, ты еще зубы у меня посмотришь, как у коня? — зло процедил Ильм.

Свеча совершила обратное движение и осветила Хильку.

— Ты кого, сопляк, притащил?

— Колдуна, как договаривались.

— Не смеши меня.

Ильм развернулся к выходу. Все. Хорошего понемножку. Пора и честь знать. К болотным дятлам таких клиентов. И их родственников. Каменная плесень им в печень.

— Мастер, погоди, — Хилька дернулся за ним.

— В сторону, убогий! — рыкнул некромант.

Подмастерье испуганно отскочил к стене и предпринял совершенно бесплодную попытку слиться с досками.

Когда за спиной яростно хлопнула, застонав всем своим набором входная дверь, Ильм глубоко вздохнул, уминая просящуюся наружу волну бешенства. Нет, бродячий цирк, право слово… И он в качестве главного клоуна. Вот уроды. Нет, на сегодня добрых дел с него достаточно. Домой и спать. Или зайти куда-нибудь в таверну и пропустить кружечку крепкого гномьего пива? Нервы успокоить, ибо крепкие нервы залог здоровья. Особенно у некромантов. Деньги в наличии есть. Да, пожалуй, это будет единственно верное решение.

— Почтенный, постой!

Ильм нехотя оглянулся. Двоюродная тетка торопливо бежала вслед за ним. Вот морока! За что ему это наказание?

— Что еще? — некромант сложил руки на груди.

— Не уходи.

— Назови мне причину, чтобы я здесь остался.

— Ты вроде обещал помочь…

— Не помню такого.

— Прости, — женщина, явно волнуясь, скомкала в руках передник, — на этого шалопая никакой надежды нет. Что с него взять, мальчишка еще. Любой прохвост за таким увяжется. Один такой уже услугу нам оказал с утра… Лучше бы не появлялся.

— Не моя забота.

— Я знаю. Мне всего и надо, только подтверждения, что ты не шарлатан с большой дороги.

— Не много ли чести?

— Я прошу…

Ильм вытащил из потайного кармана перстень и натянул на безымянный палец. Зачем, спрашивается, снимал? Надо было предполагать, что встречают здесь по одежке.

— Так тебя устроит?

— Храни меня первый круг, — женщина приложила руку к груди, — а как…

— Достаточно вопросов. Теперь ты веришь?

— Да разве можно такому не…,- она опустилась на колени, — прошу, не обойди нашу беду стороной.

— Идем, леший с тобой, — Ильм помог ей подняться, — но запомни, еще одно слово невпопад и лекаря в другом месте будете искать.

— Да, мастер, — женщина угодливо забежала вперед, — позволь показать дорогу.

Дорога оказалась не долгой…

Страждущий лежал на растерзанном соломенном матрасе, уложенном прямо на полу, в каморке размерами не больше собачей конуры. Оказывается, почти в центре Турова тоже не все жировали. Окон нет, пол рассохся, стены прикрыты старыми гобеленами. Из мебели присутствовала одна табуретка, занятая помятой масляной лампой, на фитиле которой плясал тщедушный синеватый огонек.

Сам раненый был одет лишь в кожаные штаны и выглядел не старше Ильма. На шее никаких отличительных знаков не висело. В убогом свете лампы лицо его выглядело бледным и осунувшимся. В глазах, сразу уставившихся на некроманта, была боль и тот упрямый блеск, что отличает смертельно больных людей, отчаянно, вопреки всему, борющихся за свою жизнь. К груди молодой человек прижимал заскорузлую от крови простыню.

— Оставьте…нас… одних, — чуть слышно, но с ясно различимыми твердыми интонациями в голосе прошептал он, после того как дотошно осмотрел незнакомого ему человека.

За спиной некроманта послышалось послушное поскрипывание половиц, и маленькой каморке повисла немного напряженная тишина.

Ильм, ничуть не смутился под придирчиво шарящим по нему взглядом. И не таких молодцов приходилось видеть. Он небрежно скинул сумку и, гремя мечом, сел прямо на пол. Все-таки с мертвыми работать не в пример легче. Зачем на него пялиться, как на диво дивное? Лежи себе, болей. Жди помощи…

— Итак, — некромант решил начать с самого простого, — как мне к тебе обращаться?

— Зови Гором.

— Что произошло, Гор?

— Подранили меня, мастер. Не смертельно, но очень неприятно.

— Значит, не рыбу чистил? — усмехнулся Ильм.

— Рыбу? — на лице Гора отразилось искреннее недоумение, — а! Это малышня такую сказочку придумала… Чудаки, право слово.

— Чем нанесен удар?

— Меч. Достал меня вскользь, через… всю грудь. До ребер распахал мясо. Не поверишь мастер, в момент… удара у меня такое чувство было, что кончик клинка… мне ребра пересчитал как детская палка доски забора. Уф… Вот мерзость то. На мне нагрудник был… Два слоя вываренной в масле китовой кожи и мелкая кольчужная сеть меж ними. Все развалилось, что твоя бумага…

— Показывай рану.

Гор осторожно отодрал приставшую к коже тряпку, морщась всякий раз, когда вслед за ней начинали тянуться волосы.

— Смотри. Ловко, да?

Ильм тихонько присвистнул. Да, версия с кухонным ножом здесь была явно несостоятельна. Разрез, не очень аккуратно стянутый кривыми стежками хирургической нити, тянулся наискось через всю грудь от левой подмышки, уходя вниз под правый сосок. Шили явно второпях, и не имея должного хирургического навыка. Кожа вокруг раны немного отекла и приобрела не совсем здоровый синеватый оттенок. Это не очень хорошо. Или плохо промыта грязь, или на лезвии был яд. Ситуация не слишком приятная. В ядах Ильм почти ничего не понимал. Кроме трупных конечно. Значит, меч. Язык чешется спросить, где стычка произошла, но нельзя. Да и какое это собственно имеет значение? Правды он не услышит…

Размышления Ильма прервал фонтанчик крови, брызнувший из раны. Некромант стремительно выбросил вперед правую руку и сильно надавил двумя пальцами на края раны, стараясь наугад попасть на плохо прошитый сосуд. Попал, сам того не ожидая. С первого раза.

— Сам видишь, — Гор скосил глаза на стекающую по груди кровь, — так и мучаюсь. Утром младший братишка с трудом нашел какого-то коновала. Ему только свиней после разделки обратно сшивать… Удивляюсь, такой город большой, а как нужда на хвост наступит, то толкового лекаря не отыскать. В общем, зашил он меня прямо по живому. Я ему золота отвалил. Лежу, болею, никого не трогаю. Потом напал на меня кашель. Раз кашлянул и все, потекло. Пришлось простынь прижимать. Так с тех пор и перебиваюсь. Ни повернуться, ни по нужде сходить…

Ильм обтер с пациента кровь и приложил ухо к его груди. Ничего, легкие дышали как обычно. Одышка была, но это не очень страшно.

— Я смогу полностью остановить кровотечение.

— Нет, мастер, — Гор бледно улыбнулся, — мне от тебя другое надобно. К завтрашнему утру я должен быть полностью здоров. Ты ведь маг? Вижу камень у тебя черный. Я знаю, что это значит… Мне все равно, лишь бы ты смог…

— Клинок не отравленный был?

— Не думаю. Давай я рану прижму.

Ильм осторожно отпустил пальцы, обхватил руками колени и вздохнул.

— Я смогу полностью зарастить рану. Но…

— Что, но?

— Я не настолько изощрен в данном искусстве. Шрам будет не очень красивый.

— Я это переживу. Меня девки не за это любят.

— Это очень больно, — медленно роняя слова, добавил некромант, — почище каленого железа.

— Вытерплю. Надо только что-нибудь в рот засунуть, чтобы не орать в голос.

— Значит, готов?

— Да.

— Ну, не обессудь, Гор.

— Делай свое дело, и не обращай на меня внимание.

Гор ловко скатал из многострадальной простыни плотный жгут, закусил его крепкими, желтоватыми от табака зубами, и всем своим видом дал понять, что готов к добровольным мукам.

Ильм подтянул к себе сумку и, немного покопавшись, достал склянку с мутной жидкостью. Вытащил притертую пробку и с опаской принюхался. В нос ударил запах злого деревенского первача. Для наружного применения сойдет. А ведь давно собирался эту бурду вылить и купить в аптекарской лавке чистый спирт, но руки как всегда не дошли.

Он вылил самогон на грудь Гора и тщательно смыл грязь чистой на вид тряпицей, найденной в сумке. Вокруг заблагоухали сивушные пары. Все остальное сделать было несложно. Заклинание, по счастью, было почти универсальным. Почти. Вообще-то с помощью магии, которую собирался использовать Ильм, его коллеги неизменно удачно приращивали мертвякам оторванные конечности. О применении на людях сего колдовства в отдельных руководствах были лишь глухие, невразумительные ссылки. Но вроде бы согласно им все работало как надо. Самое главное, что такой вид магии не вызывал возмущений силовых линий и орден Единого его за руку схватить не сможет.

Ильм вытащил узкий нож и, держа его двумя пальцами за рифленую ручку, придирчиво осмотрел. Гор, судя по немного расширившимся глазам, тоже проявил несколько нездоровое внимание к режущему предмету.

— Сейчас будет немного больно, так что обрати свой взор в строну, — некромант уверенно приставил лезвие к коже.

Гор сделал попытку отползти назад, но уткнулся затылком в стену.

— Смирно лежи.

Нож с едва слышным хрустом сделал первый неглубокий надрез, в котором сразу же алыми каплями выступила кровь. Гор вздрогнул, но не издал ни звука. Ильм, не обращая на него внимания, продолжил свое дело, выводя лезвием, как художник кистью, сложный узор. Руна заживления, увы, по-другому не наноситься. Он предупреждал. И это только начало. Немного кровавое, но безобидное начало…

Гор побледнел еще сильнее и покрылся испариной. Несмотря на предложение отвлечься на что-нибудь на стороне, он никак не желал оторвать взгляд от беспощадной руки некроманта.

— Все, все, — Ильм заботливо обтер ему лоб, — пока все. Переведи дух.

— Ну ты…,- пациент вытащил изо рта простынь.

— Я предупреждал. Не нравиться? Могу уйти.

— Не, как это уйти, — не на шутку перепугался Гор, — куда уйти? Я ж теперь одна сплошная рана. Знаешь, в тебе пропал гениальный палач.

— Почему это пропал? — некромант достал четыре свечи и мел, — вовсе не пропал. Люблю я это дело, нежно, со студенческой скамьи.

Гор возмущенно сплюнул, но ничего не ответил.

Ильм сноровисто начертил вокруг лежанки тетраграмму, вписал мелкие руны усиления и экранировки и расставил свечи по углам. Пробормотал шепотом необходимые слова и прищелкнул пальцами. В принципе этот дурацкий щелчок ничего не значил. Так, просто глупая дань традициям, но Ильм традиции чтил.

Вскоре свечи занялись розоватыми огоньками, рисунок на полу - коричневым, руна на груди Гора - пронзительно красным. Пахнуло холодом, словно в несуществующее окно влетел пронизывающий зимний ветер.

Тряпичный полог, отделявший каморку от соседней комнатки, такой же бедной и не обустроенной, колыхнулся, и в образовавшуюся щель просунулась любопытная физиономия Хильки. Завидев разгоравшееся буйство магических красок он испуганно разинул рот и словно окаменел.

— Вон, — прошипел ему Ильм, — исчезни с глаз моих.

Хилька послушно исчез. Даже убежал подальше, если судить по поспешно удаляющимся шагам.

По надрезам на коже побежали бесплотные язычки пламени. Началось.

— Гор, засовывай в рот свою тряпку! Сейчас будет по-настоящему больно.

В следующее мгновение края раны налились изнутри темно багровым цветом, набухли и с противным чавканьем разошлись в разные стороны, разрывая наложенные швы и обнажая местами желтовато-белые фрагменты ребер.

Гор стиснул руками края многострадального матраца, так, что набухли вены, и выкатил глаза. По его щекам под аккомпанемент душераздирающего, нечеловеческого стона, хлынули слезы пополам с потом. Из прокушенной губы брызнула кровь.

Края раны задвигались, как живые, больше всего напоминая в этот момент рот огромного сома, и сомкнулись вновь. По ране от одного края к другому деловито забегали проворные зеленые огоньки.

Ильм машинально обтер мокрый лоб. Ну и страсть. Нет, больше никакой дополнительной литературы на ночь. Не знал он о таком методе исцеления и жил бы себе спокойно. Вот леший, чуть сердце у самого не остановилось…

В этот момент Гор мучительно изогнулся дугой, часто мелко затрясся и опал на лежак безвольной куклой. Некромант бросился к нему и мгновенно ослеп от ярко-белой вспышки, в одно мгновение поглотившей окружающий мир…

***

… Метель набрала полную силу. Ильм, подгоняемый странным предостережением, отчаянно продирался сквозь сплошную стену снега почти наощупь. Дорога, местами полностью переметенная однородной белой массой, упрямо терялась через каждые тридцать — сорок шагов. В такие моменты приходилось двигаться почти наугад и, как следствие, время от времени по пояс проваливаться в сугробы, заполнившие придорожные канавы.

Ильм всякий раз терпеливо выбирался из снежного плена и упрямо шел вперед.

Ишь как сказал… Если хочешь жить. А может, он просто пошутил так. Приманивает бедных прохожих на запах костра, а потом изводит до смерти разными способами. Кому-то в кашу яд, кому-то в спину нож. Его вот послал догонять неведомо кого. Или чего? И ведь знал наверняка гад, что так погода испортится. А потом, небось, жертвы свои подбирает и ест… Вон какой он здоровый и сильный. Ясное дело, что не с каши. Мясцом, сволочь, точно балуется. Только в этот раз он не угадал…

Ильм остановился, распахнул куртку, задрал грязную тунику и со знанием дела оглядел прилипший к позвоночнику живот. Ну и чего с него взять? Одни мослы остались. Нет, дудки, не на того напал дядя… Выберусь.

Он в очередной раз потерял из виду дорогу и провалился в канаву. Выкинул снег из-за шиворота и упрямо наморщил лоб. Назло всем, выберусь…

Ветер немного стих, и вместе с ним утихомирилась непогода. Во всяком случае, впереди стало хоть что-то видно. Ильм чихнул и с опаской вгляделся в странный большой предмет темневший невдалеке. Чувство опасности, обострившееся за время скитаний, забило тревогу, но любопытство в этот раз оказалось сильнее.

Ильм присел в сугроб и настороженно пополз вперед.

Вскоре он достаточно четко смог разглядеть двухколесную, а ныне лишившуюся одного колеса, повозку, запряженную в нее лошадь и одинокого человека.

Ильм задумчиво потер бровь.

Что ж и так бывает… Не господская повозка, сразу видно. Собрана тележка грубо, на скорую руку, как говорится. Такой развалиться раз плюнуть. Может, помочь?

Ильм немного приподнялся и придирчиво осмотрел обращённую к нему спиной фигуру возницы. Ростом невелик. На широких плечах плащ, свисающий почти до пят. Ветер треплет длинные светлые волосы, торчащие криво одетой шапки. Оружия, вроде, не видно. Хотя под таким плащом умелый человек все что угодно спрячет. Ильм припомнил странного лесного незнакомца и помрачнел. Не вляпаться бы опять в какую историю… Ну его. Пусть сам разбирается… Однако, с другой стороны, что если этот человек отзывчивым на добрые дела окажется? А, будь что будет…

Он вылез из своего укрытия, отряхнулся и подошел поближе.

— Эй, добрый человек…

— Ась? — незнакомец с угрожающим видом развернулся.

Пронизывающий взгляд пронзительно ясных глаз, никак не вяжущихся с покрытым морщинами лицом пожилого человека, смерил незваного гостя с головы до пят.

— Чего тебе?

— Я помочь хотел…

— Проходи своей дорогой, сегодня не подаю.

— А может…

Старик еще раз окинул его полным скепсиса взглядом, словно определяя пригодность к особенно ответственным работам.

— Хорошо. Повозку за ось поднимешь?

— Попробую.

— Тогда не стой столбом, — незнакомец зябко захлопнул полы плаща, — я поначалу подумал, что ограбить меня дурачок, собрался. Это, когда ты на пузе сюда лез…

— Да я, — смутился Ильм, — мало что…

— И то верно.

— Прости, дедушка…

— То же мне, внучек сыскался, — глаза незнакомца полыхнули огнем, — а, впрочем, всё верно говоришь. Не хочется стареть, а года знай себе бегут. Жаль. Но это все лирика. Есть и проза у меня в запасе, — старик продемонстрировал покрытый дубленой кожей пудовый кулачище, — вздумаешь баловать, получишь сполна.

— Да, я…

— Ладно уж, будет. Не называй меня дедушкой больше. Не люблю. Давай, берись за ось. Парнишка ты вроде крепкий.

Ильм поплевал на ладони и приподнял повозку. В глазах потемнело от натуги, ноги затряслись, но отступать было некуда.

Старик как пушинку подхватил отлетевшее колесо и ловко одел его на место.

— Даже лучше стало, — он с удовлетворением поглядел на дело рук своих, — ты чего прирос к оси? Отпускай. Теперь не упадёт.

Ильм отряхнул ладони и поднес их ко рту, пытаясь отогреть.

— Надо чем нибудь закрепить колесо.

— Это мы сейчас, — старик засунул руку в карман поношенной туники, — ох, беда…надо же…завалилась…Ага…вот…

Он с гордым видом продемонстрировал Ильму ржавый, немного погнутый костыль.

— Видал, какая штука? Как знал, не стал вчерась вынимать, когда всё барахло из карманов тряс. Она и пригодилось. На, держи, ты помоложе и поглазастее.

Ильм с готовностью принял драгоценный предмет и немедленно засунул его в прорезь оси.

— Готово, можешь ехать дальше.

— Жаль нечем тебя отблагодарить… Да не маши ты рукой. Во! — пожилой возница с чувством хлопнул себя по лбу рукой, — а давай я тебя подвезу, а? Ты куда путь то держишь?

Ильм пожал плечами…

— Иду по дороге и всё. К людям. К жилью.

— Значит, по пути, — старик, несмотря на возраст, ловко забрался в повозку, — давай залазь. Здесь как раз тебе место осталось…

Ильм бросил скептический взгляд на измождённую лошадёнку. Кожа да кости. Сама себя, наверное, с трудом тащит.

— А скотина твоя не околеет?

— Ничего, выдержит.

Ильм не стал дожидаться ещё одного предложения и вмиг оказался на холодной жесткой доске.

Старик потянул на себя вожжи.

— Нооо, милая…

Лошадь недовольно всхрапнула и с видимым усилием потащилась вперёд.

— Вот видишь, а ты сомневался, — старик не без гордости указал на куцый лошадиный хвост, — она, конечно, больше на скелет похожа, но выносливая.

Ильм ничего не ответил. Он смотрел как гуляют под лошадиной шкурой кости и от того с ещё большим удовлетворением ощущал как его собственные, натруженные долгой ходьбой ноги, обретают пусть и временную, но такую желанную передышку.

Метель закончилась, открыв для обозрения бескрайние просторы. Ильм смотрел на бесконечные поля и перелески и всячески старался не думать о том, что будет, когда он опять окажется один. Потому что плохо ему будет. К гадалке можно не ходить. Оптимизма и бодрости духа, как ни крути, с каждым днем оставалось все меньше. Жрать нечего. Еще и зима, как на зло…

— Пойдешь ко мне в служки? — неожиданно прервал молчание старик, — все ж крыша над головой, еда. Работа на свежем воздухе. Я сильно не обижу.

— Я…,- замялся Ильм.

— Ты подумай хорошенько. Ну, куда ты сейчас пойдешь? Либо звери задерут, либо от холода околеешь. Даже если тебе повезет до более обжитых мест добраться, то первый же армейский патруль тебя и сцапает. Им за таких как ты, голоштанников, золотом платят. И никому ты ничего не докажешь. Подорожной у тебя нет, правильно?

— Нет.

— Вот. Как дезертира тебя или повесят сразу, или на рудники сошлют. У меня же ты пару лет отсидишься. Глядишь, война окончательно закончиться. Справим тебе документ, и сам решишь, где тебе лучше дальше жить. Ну, что?

— А ты кто?

— Ха, — старик усмехнулся, — лесной отшельник. Грехи у Единого вымаливаю. Живу рядом с деревенькой. Вешки зовется. Слыхал про такую?

Ильм отрицательно помотал головой, лихорадочно сопоставляя слова лесного чудака и неожиданное возникшее предложение. Все один к одному. Выходит, что надо принимать неожиданный дар судьбы и не кривляться попусту. Кругом ведь прав въедливый старикан — один он пропадет.

— Ну, что решился? Не боись, в Вешках регулярных частей нет.

— Я согласен.

— Славно. Тогда говори, как тебя звать.

Ильм разинул было рот и вдруг спохватившись, захлопнул его обратно, громко клацнув зубами. Старик посмотрел на него с интересом и ядовито усмехнулся.

— Давай угадаю. Ильмом тебя кличут.

— Я… а…

— Меня Хонвом зовут. Теперь мы с тобой знакомы. Будем считать, что торжественная часть на этом окончена. Теперь о насущном… Есть у нас с тобой одно дело на вечер. Точнее, у тебя. Оглянись-ка назад и скажи, что под дерюгой лежит.

Ильм приподнял грубую ткань и сразу же опустил ее обратно.

— Гроб там…

— Правильно. Его требуется закопать до наступления темноты, — Хонв ласково потрепал своего нового служку по затылку, — не вешай нос. Работа с киркой и лопатой на свежем воздухе очень полезна. Ты организм растущий, тебе физический труд просто необходим. А я так и быть постою рядом и советами помогу…

***

…Ильм пришел в себя от грубых ударов по щекам. Он затряс головой и приоткрыл глаза. Оказалось, что лежит он на полу, а над ним склонились с крайне озабоченными физиономиями Хилька и Гор.

— Жив, — облегченно выдохнул Гор, заметив, что некромант пришел в себя, — ну и напугал ты нас, брат… Я лично решил, что…хм… помер ты…

— Жив, — эхом отозвался подмастерье и улыбнулся, — эй, мастер, ты в себе, али как?

— В себе. Долго я тут лежу? — как можно небрежнее уточнил Ильм, изо всех сил прислушиваясь к внутренним ощущениям. Вроде цел. Ничего не отвалилось, ноги-руки слушаются. И смотрят на него, как на обычного человека, рожи не кривят. Значит, лицо тоже в порядке.

— Не очень. — Гор протянул ему руку, — я успел очухаться, вкусить сладость здоровой жизни и немного привести себя в порядок. На ноги сможешь встать?

— Встать смогу, только не тяни сильно. Похоже, я векторы неправильно вписал.

— Ве… чего?

— Уже неважно. Как твоя рана?

— Смотри, — исцеленный раненый задрал рубаху и расправил плечи, — лишь шрам остался. Только он почему-то немного зеленоватого цвета, но это пустяки. Девок буду пугать. А если, по правде сказать, то в следующий раз я сто раз подумаю, прежде чем приму такую помощь от некроманта.

— Я предупреждал, — Ильм внимательно, искренне удивляясь про себя полученному результату, осмотрел трупного оттенка полосу, — зато смотри, как все срослось.

— Ладно, — Гор дружелюбно оскалился, — это я так, к слову. Без всяких обид. Я тебе безмерно благодарен, хотя чуть не обделался от боли и ужаса.

— Хорошо бы тебе выпить до утра пару кувшинов сухого красного вина. Остатки магии разогнать.

— О, эту часть лечения приму с удовольствием. Хилька, слышал? Немедленно дуй в лавку.

Подмастерье обиженно выпятил нижнюю губу, мол, что бы вы тут без меня делали, но перечить не посмел. Гор дождался, когда он покинет дом, и только после этого с серьезным видом обернулся к Ильму.

— Теперь мы одни. Хилька ищет вино, тетка благоразумно куда-то ушла. Итак, настало время тебя благодарить не только словами. Что возьмешь: деньги или я буду должен тебе услугу?

— Извини, Гор, но прежде чем решить, я хотел бы удостовериться, что слова у тебя не расходятся с делом.

— Резонно. Если я скажу, что могу очень многое, то это тебя устроит?

— Это только слова.

— Хочешь доказательств, лейтенант? — Гор посмотрел некроманту в глаза.

— Я сейчас лицо частное, — Ильм совершенно не удивился, — и предпочитаю частное не мешать со службой по контракту. Я не религиозный фанатик и не борец за чистоту нравов. Людей, играющих со мной по правилам, я предпочитаю ценить. До тех пор, разумеется, пока у них за пазухой не образуется камень.

— Это намек на возможное сотрудничество?

— Во всяком случае, не угроза.

— Хорошо, — Гор нагнулся и что-то извлек из-под смятой лежанки, — на, посмотри, что за побрякушка у меня есть.

Ильм не удивился и на этот раз. Что-то подобное он и предполагал, спиной чувствовал. Перед ним на простом кожаном шнурке чуть качалась, подвешенная за лапы, деревянная птичка с десятью тщательно прорисованными перьями на крыле и хорошо ограненным рубином вместо глаза.

— Теперь у тебя нет сомнений? — Гор повесил амулет на шею.

— Теперь нет.

— Итак, услуга или деньги?

— Услуга.

— Решено. Когда возникнет необходимость, Хильке шепни словечко. А теперь извини. Очень скоро я стану обладателем доброй порции вина. Хочу побыть с ней наедине.

— Как полный мастер скажет, — Ильм принялся подбирать свой инвентарь, — ибо желание пациента, столь стремительно идущего на поправку, для меня закон.

***

Городской архив располагался в большом здании, которое стояло прямо напротив магистрата. Возводили его гномы, и поэтому архив со своей мелкой аккуратной кладкой из обожженных до коричневого цвета кирпичей смотрелся настоящим щеголем. Говорят, бургомистр не раз косил в его сторону опытным государственным глазом, но все осторожные попытки обустроится в столь лакомом месте, всегда оканчивались неудачей. Городской совет, орган в принципе продажный и ушлый, имевший во всех делах и начинаниях свои собственные интересы, в данном вопросе всегда выступал категорично и на редкость солидарно. Пожар, опустошивший два века назад старое деревянное книгохранилище, был если не на памяти, то все еще притчей во языцах — слишком много редчайших книг тогда безвозвратно пропало. Из ошибки смогли извлечь урок, и теперь рукописи берегли не только надежные негорючие стены, но и охранная магия.

Ильм приветливо кивнул знакомым стражникам, скучавшим у дверей, и шагнул в царствие слова.

Внутри оказалось прохладно. Два больших камина, огороженные от остального пространства каменными перегородками, горели в полную силу, но со своей задачей до конца не справлялись. А может так и надо? Кажется, кто-то ему в свое время говорил что-то о принципах сохранения старых книг. Вроде, действительно они прохладу любят.

Ильм в который раз с восхищением рассмотрел ажурные своды потолка, висевшие над ним на высоте добрых трех ярусов. Потом окинул взглядом казавшиеся бесконечными (наследие подгонных мастеров) каменные стеллажи, плотно заставленные самыми разных размеров книгами в разноцветных переплетах. Рядом с книгами уютно уживались, уложенные без особого порядка деревянные и глиняные таблички, береста и пергаментные свитки.

— Ноги от снега очищать следует, — откуда-то сбоку раздался строгий голос.

— Прошу прощения.

Ильм послушно вернулся к двери и встал на плотный половик, постеленный при входе. Рядом, в углу отыскался веник. Снег на сапогах уже успел превратиться в воду и стечь на каменный пол, оставив небольшие лужицы, но некромант все равно со всем усердием обмел свою обувь.

— Теперь можешь пройти.

Ильм сдержал улыбку и сделал, как говорят. Мир, наверное, рухнет, если почтенный архивариус Нойк перестанет держать посетителей в строгости. Повадки книжника он успел узнать очень хорошо и на собственной шкуре и на примерах других, за долгие годы учебы. Здесь все были равны как в деревенской бане: и заносчивые писари из магистрата и скромные, затюканные учебой студенты, и мудрые ценители изящного слога и тонкой мысли. Зато никто лучше Нойка не знал содержимое книжного архива города Туров. В общем, у архивариуса было два самых замечательных качества: блестящая память и трогательная любовь к книгам.

— Ильм! — мастер Нойк всплеснул руками, — вот так подарок! А я уж успел в тебе разочароваться. Помниться, когда ты учился, здесь был твой второй дом, а теперь с лета ни гу-гу. Ну, думаю, и Ильм на книжки плюнул.

— Так уж и плюнул, — смущенно потупился некромант, — времени нет, служба.

— Ты мне голову не морочь, — архивариус строго блеснул глазами из-под кустистых бровей. — Знаю я вашу службу. Для книг время надобно находить. Да! Я ж похвастаться хочу, коли, такая оказия вышла. "Склепная нежить и фазы луны" Яна Однорукого. Редчайший экземпляр. Сейчас…

— Прости, почтенный, я посмотрю ее как-нибудь в другой раз. Обязательно выберусь сюда и полистаю. Сегодня мне нужна твоя мудрость по другому вопросу, к ремеслу моему отношения, как я полагаю, не имеющая.

— Вот как, — архивариус разочарованно постучал пальцами по небольшой конторке, — тогда спрашивай, но прежде внеси золотой.

— Золотой?

— Золотой. Нам бургомистр довольствие урезал. Сослался, мерзавец, на то, что Восточную башню ремонтировать надо, а денег в городской казне кот наплакал. Но я-то знаю, куда ветер дует… Нас так просто не возьмешь. В общем, клади на стол центурий, тогда и поговорим.

Ильм положил перед хранителем архива две монеты.

— Ты… одной достаточно, — немного удивился Найк.

— Не обеднею и богаче не стану. Для этого дома мне не жалко.

— Рассказывай, — золото, заботливо подвинутое испачканной в чернилах рукой, упало в выдвижной ящик.

— Вот, — Ильм развернул бумажку с тщательно срисованным с оригинала орнаментом, — встречал такое?

Мастер Нойк долго близоруко щурился, внимательно вглядываясь в рисунок.

— Странный орнамент. Глаза так и тянуться вслед за линиями и при этом голова начинает кружиться. Или это старческое?

— У меня то же самое, — поспешил успокоить архивариуса Ильм, — это свойство узора.

— Никогда ничего подобного не видел. Могу сказать точно лишь одно, — рука, украшенная серебряным браслетом, обвела залежи книг, — здесь ничего об этом нет. Хотя… Подожди. Где ж я… Нет, не здесь. Да, верно. В свое время мне доводилось читать труд Арнуля Благочестивого. Ты, наверное, слышал о таком.

— "Поступь Единого".

— Совершенно верно, и еще множество других маргинального характера церковных трактатов. Так вот в одном из них что-то такое проскользнуло. Отврати нас Единый от вязей рукотворных настенных поганых, оскверняющих глаз и души наши, во имя спасения. Что-то вроде этого.

— И это все?

— Да. Ничего больше на память не приходит, — Нойк протянул обратно аккуратно сложенный вчетверо лист бумаги, — попробуй попытать счастья у гномов.

— Благодарю, мастер, — Ильм низко поклонился, — и не смею дольше задерживать.

Он вышел на площадь перед городским магистратом и решительно направил свои стопы к гномьим торговым рядам. Что ж, пока результаты вполне ожидаемые. Посмотрим, что скажут подгорные мастера.

Он шел, и так и сяк прикидывая, как лучше начать разговор с длиннобородыми. Если он получит от ворот поворот, то окажется в тупике. В том же тупике он окажется, если гномы так же, как и мастер Нойк, разведут руками. Тогда впору бежать к Хонву, бросаться в ноги и просить наставить на путь истинный. Ильм представил себя склоненным у видавших виды сапог наставника и скривился. Ага, размечтался. Хонв даже слушать его не станет, прогонит поганой метлой. Не любит старик сломавшихся под хлыстом судьбы людей… Что остается? Опять выплывает странная фигура брата-куратора. Нет и еще раз нет. Еще глубже к нему в сеть он не полезет. Услуга Гийома может очень дорого стоить. Тем более правая рука местного наместника ордена где-то пропадает… Услуга… Услуга. Точно!

Ильм резко остановился посреди улицы удивленный собственной несообразительностью, так что позади идущий горожанин со всего маху ударился ему в спину. Некромант приложил руку к сердцу и вежливо поклонился. Мужчина с цеховым знаком старшины гильдии трубочистов поспешил ответить тем же.

Как же он раньше не сообразил. Ведь есть еще Гор. Наверняка под темным крылышком Жана Рубаки есть люди, понимающие в старине. Не может их не быть. Но этот вариант мы отложим на потом. На самый последний случай.

Он прошел еще пару переулков и оказался перед гномьим кварталом. Дома стоящие по сторонам узкой улицы ничем не отличались от других своих собратьев, но народная молва упрямо приписывала им наличие огромных и сложных подземелий. Разговоры на эту тему обычно случались по тавернам после третьей или четвертой кружки крепкого пива, и решительно никакими достоверными фактами подтверждены не были. Люди серьезные и вовсе их пропускали промеж ушей.

Первая вывеска, попавшаяся на глаза Ильма, выглядела вполне солидно.

"Гримм и сыновья. Восточный кряж. Лучшее оружие и доспехи. Нанесение узоров любой сложности".

Ильм тронул ручку, выполненную в виде драконьей морды, сжимавшей в зубах толстое медное кольцо и зашел внутрь.

Его окутала полутьма, подсвеченная небольшими фонариками, прикованными тонкими цепями к крюкам в виде скрюченных когтистых лап. В их трепетном свете таинственно поблескивали острыми гранями, выложенные для продажи товары — длинные прямые мечи, хищно изогнутые ятаганы, тяжелые арбалеты, круглые и прямоугольные щиты, кольчуги, стальные панцири. В небольших округлых чашах, расставленных вдоль стен, курились благовония. Синеватый ароматный дым, источаемый ими, лениво поднимался вверх и расстилался под низким потолком, образуя полупрозрачную туманную взвесь.

Степенный гном, заметив нового и единственного клиента, вышел из-за прилавка. Одет он был, как и принято среди его народа, в коричневый кафтан, темные брюки и короткие сапоги.

— Что мастер желает, — пробасил хозяин лавки, с жестким акцентом выговаривая согласные буквы, — оружие? Доспехи? Все, клянусь бородой Дьюрина, отменного качества. Я, мастер Гримм сын Даина, к твоим услугам.

— Мне нужно слово.

— Вот как? — гном важно погладил заплетенную в две косы бороду, — что ж, изволь. Мы в дружбе не один век. Чем смогу, тем помогу.

— Посмотри, — Ильм протянул ему бумагу, — я ищу истину.

Гном с бесстрастным лицом осмотрел рисунок.

— Могу сказать лишь одно — мои сородичи не причастны такому совершенству.

— Возможно, кто-то из твоих соплеменников рассказывал о подобном?

— Возможно, но я таких рассказов не слышал.

— Хоть что-нибудь, для меня это очень важно.

— Вот здесь, — гном обломанным ногтем указал на узор, — вплетена руна смерти. Это давно забытый символ. Мой народ еще на заре своего существования встречался с этими письменами. Они старые, очень старые. Я не знаю, кто пользовался ими. По нашим преданиям, сам первый гном запретил использовать их, где бы то ни было. Это все, человек. Все, что я могу сказать.

— Может, кто- то еще знает больше?

— Несомненно, — едва усмехнулся Гримм, — кто-то знает истину, но среди моего народа ты этой истины не обретешь.

— Ты говоришь за всех?

— За клан Турова. Тебе повезло, мастер, что ты зашел именно ко мне. Я здесь старейшина и мне позволено чуть больше, чем другим.

— А те, что живут под землей?

— Овчинка выделки не стоит, так, кажется, у вас говорят. Куда ты собрался идти? Врата Хребта Дракона после нашей последней неудачной военной компании против эльфов открыты только для дипломатических миссий — там леса остроухих слишком близко подступают к горам. До Стального Рога четыре дюжины дней на коне, дорога к копям Тора в настоящий момент перекрыта сошедшей с гор каменной лавиной. Даже если ты сможешь добраться до подгорных королевств, то все равно на эту тему с тобой разговаривать не станут. Там чтут традиции гораздо строже, чем здесь…

— Что же мне делать? — Ильм расстроено потер лоб,

— В этот узор вплетена смерть. Выводы делай сам.

— А если…

— Я и так сказал слишком много, поводырь мертвых, — немного раздраженно перебил некроманта подгорный житель, — посмотри лучше на мои замечательные товары.

Ильм окинул рассеянным взглядом изобилие стальных изделий. В другое время он застрял бы здесь до темна, просто перебирая их и дивясь их совершенству. В другое время, но не сегодня.

— Спасибо тебе Гримм, сын Даина, но я должен идти.

— Сожалею, что не помог, — гном чуть наклонился вперед, — надеюсь, что увижу тебя здесь еще раз.

— Непременно.

Ильм переступил порог и невесело показал сам себе кукиш. Теперь еще на его голову некая руна смерти свалилась. Он, не обращая внимания на прохожих, еще раз достал злополучный орнамент и пристально в него вгляделся. Что за руна? Вроде и нет ничего. Может, хитрый гном его обманул? Туману для солидности напустил… с другой стороны, с какой стати ему лгать? Ему-то от этой пластинки не тепло, ни холодно. В общем, опять непонятные намеки и общие слова. Ладно. Переживем и это. В конце концов, еще остается Гор. И на него пока единственная надежда. Но Гор немного подождет. Надо чуть-чуть перевести дух. В конце концов, до ночной смены есть еще уйма времени, и потратить ее стоит с максимальной пользой. А что, если махнуть на все рукой и вернуться домой. Найти коренья мшистой дубравки после генеральной уборки Хильки, проверить их на наличие плесни и переработать, наконец, в экстракты и вытяжки, а то что-то он совсем обленился. Большую часть полученных растворов вполне можно продать аптекарям, и лишь немного оставить для личных нужд. После придется отыскать подмастерье и озадачить поисками Гора. Решено, так он и поступит.

***

Дежурный писарь, отточенным годами виртуозным движением руки отправил писчее перо в узкое горлышко казенной чернильницы, и зашелестел листками штатного расписания. Холеные пальцы, явно не знакомые с рукоятью оружия двигались ловко, как у карточного шулера.

— Так, посмотрим, — он пожевал губу, и удивленно приподнял брови, — тебе сегодня повезло, лейтенант. На эту ночь ты занесен в список вольноопределяющихся.

— Выходит, я сегодня никому не нужен? — притворно расстроился Ильм, ликуя в душе. Попасть в маленький список ночных бездельников считалось большим везением.

— Никак нет. В нашем гарнизоне таковых не держат, — писарь как бы невзначай погладил украшавшие рукав его форменной туники капральские нашивки, — каждый при своем деле и каждый важен.

— Куда я могу направиться?

— Сейчас посмотрю. Так, выбирай: арсенал, зерновые склады, северная башня, храмовая площадь и самое приятное — доки.

— А сержант Санти вернулся из отпуска? — невзначай спросил Ильм.

— Сержант Санти, — механически повторил вслед за ним писарь, перебирая аккуратные стопки документов, — сержант Санти. Где-то мне он попадался… Ага, вот. Да, прибыл еще вчера. Сегодня приступил к своим обязанностям.

— Тогда меня к Северной башне припиши.

— К северной башне, — гусиное перо вывело на пустой строке ровный ряд рун, — готово. Все, можешь идти на инструктаж к старшему офицеру.

Ильм развернулся на каблуках и, послав про себя глупую, никем не соблюдаемую проформу занудному капралу в задницу, покинул казармы. Очень хорошо, что подвернулся такой удобный случай наладить испорченные отношения. Ведь с того самого злополучного похода за озера они так больше и не встретились.

Некромант, подгоняемый холодом, шел быстро. Одна улица сменяла другую, небо становилось все темнее, постепенно меняя цвет на закате с багрово-красного на бледно-розовый. Скоро большая часть Турова погрузиться в непроницаемую темень.

Странно, но почему-то цех фонарщиков в городском уставе не значился — так повелось с момента основания города. Отчего такое недоразумение случилось, теперь никто доподлинно сказать не мог — полторы дюжины столетий прошло с тех пор. Городской совет, не обращая внимания на периодически возникающие по ночам проблемы и несуразности, с упрямством, достойным лучшего применения, продолжал чтить традиции и по сей день. Городские мужи все как один ссылались на некий пункт в законе города, который очень ненавязчиво обязывал домовладельцев по собственной инициативе вешать фонари на стены своих домов. Кое-кто именно так и поступал. Большинство горожан, как и следовало ожидать, свои сбережение берегли и не спешили делать ночные улицы светлее. Каждый думал при этом приблизительно одно и то же. Авось ночи станут светлее, авось ничего не случиться, авось появятся, как и в других городах, фонарщики и так далее.

За спиной подозрительно скрипнул снег. Возможно, странный звук возник сам по себе, от мороза. Может быть. Позволить себе роскошь невозмутимо проследовать дальше в такую пору не самое разумное решение. Спокойно и уютно сейчас только тем, кто сидит по домам и наблюдает поздний зимний вечер исключительно через окно.

Ильм, повинуясь въевшейся в кровь привычке, сразу ушел в сторону, прижался спиной к стене дома, и затаил дыхание.

На этот раз ничего необъяснимого не произошло. Искателей легкой наживы долго ждать не пришлось. Все оказалось обставлено скромно и со вкусом. Похоже, его решили ограбить. Пошло и незатейливо…

Безлюдный проходной двор перегородили две фигуры. Лица их скрывались под низко накинутыми капюшонами. Ильм стрельнул глазами позади себя. Еще двое. И все вооружены короткими дубинками. Мысли понеслись с невероятной скоростью. Дубины это хорошо. Дубины это не мечи. Наверное, и кинжалы у них есть под накидками. Кинжалами они его не достанут — кольчуга не даст… Интересно лучник в их компании есть? И если есть, то откуда он в него целиться?

Ильм быстро обежал взглядом окружающее пространство. Там за бочками неудобно, там телега мешает стрелять, оттуда стрела попадет в каменную кладку. Это на земле. Что выше? Все окна вторых и третьих ярусов, обращенные к месту встречи с бандитами были наглухо прикрыты деревянными ставнями. Еще выше. Ага, вот ты где, собака!

На крыше, рядом с высокой печной трубой, испускающей вверх ровный, тонкий столб дыма, горбилась чья-то тень. Видать неудобно стоять на такой покатой поверхности, вот и раскорячился верхний подельник, выдавая некоторыми частями тела, свое присутствие на уже готовом случиться празднике жизни.

Ночной глаз использовать нельзя — запас магической энергии не безграничен. Пятеро на одного именно тот расклад, что наводит на мысль об использовании магического щита. Только бы не сбиться со счета. Ровно досчитать до шестидесяти. Только бы успеть.

Четверка медленно приближалась, охватывая некроманта кольцом. Движения злоумышленников были экономными, расчетливыми, и очень неторопливыми, словно ночные душегубы были заранее уверены в своей победе.

Ильм облизал пересохшие губы и пробормотал скороговоркой заклятие щита. Он не был боевым магом и навыки в этой области имел самые примитивные. Его щита с трудом хватит, чтобы отразить стрелы или болты сверху и удары дубинок со спины. Вся надежда на меч и неуклюжесть противника.

Яркий синий свет опутал Ильма как кокон.

Странно, но у нападающих такой поворот событий не вызвал особого удивления. В ответ один из мужичков поспешно выудил из-за пазухи стеклянную палочку и тут же разломил ее пополам.

Бум…

В сторону некроманта устремился рубиновый огонек, очень похожий на мерцающий в костре уголь. Это еще что за доморощенная магия?

Хлоп…

Едва успевший сформироваться щит встретился с чужим колдовством.

Поправка на коэффициент магической деформации всплыла сама собой. Барьер предназначен для обороны от физических воздействий. Любой энергетический удар будет сжирать прозрачную броню как огонь сухие поленья. Теперь можно считать лишь до сорока, а может и меньше.

Все. Время пошло. Ильм выхватил меч и бросился в атаку. Четыре… Пять… Шесть…

Меч глубоко ужалил хранителя волшебных артефактов в руку и сразу вывел из игры. Это к лучшему. Зато есть гарантия, что до следующей магической поделки дело дойдет не скоро, если вообще дойдет.

Восемь… Девять…

Трах… Удачный выверт дубиной за пределами щита изменил траекторию движения меча, и Ильм по инерции чуть не прорубил себе левую ногу. Защитный кокон полыхнул ярче и к ногам, кувыркаясь, отлетела сломанная стрела.

Двенадцать… Тринадцать… Четырнадцать…

Щит снова вспыхнул и у левого уха просвистела откинутая в сторону им дубинка. Это его пытаются достать со спины. Слава богам, пока без результата.

Ильм размахнулся, отступил на шаг и по плавной дуге резко отправил клинок назад, под предусмотрительно поднятую левую руку. Наугад. На удачу.

Он пробил что-то мягкое и вслед за этим раздался булькающий стон. Некромант дернул меч на себя. Лезвие почти на треть было обагрено кровью.

Двадцать… Двадцать один…

Бандит стоящим перед ним на мгновение опешил, пораженный столь скорой гибелью товарища и пропустил удар сапогом в голень. Налетчик охнул и потянулся к разрывающейся от боли конечности, теряя контроль над ситуацией.

Ильм не заставил себя долго ждать и крепко приложил его эфесом меча по зубам.

Снова вспыхнул защитный магический слой, отражая очередной подарок лучника.

Двадцать девять… Тридцать…

Последний из душегубов неожиданно откинул дубинку в сторону и бросился бежать.

Некромант тоже побежал, но в противоположную сторону, на ходу деактивируя заклинание. Если щит начнет разлагаться сам, то это достоверно заберет с собой один, а то и два года от жизни. Такая вот занимательная магическая механика. Умирать раньше времени Ильм не планировал, наоборот ему еще было к чему стремиться. Вон, Хонв уже почти четыре столетия небо коптит, а пока лишь на словах о плохом здоровье плачется. К девкам под подол до сих пор не прочь залезть, вино вместо воды употребляет и силы как у кабана. Все равно два года было жалко…

Последняя стрела воткнулась в стену, когда он уже успел вырваться из сектора обстрела.

Ильм бежал еще целый квартал, пугая обнаженным клинком запоздавших прохожих, и, наконец, чувствуя, что окончательно сбил дыхание, остановился. В глазах двоилось, колени дрожали, к горлу подступала тошнота. Нет, в боевые маги он бы не пошел. Ни за какие коврижки. Слишком поганое послевкусие. Хотя все дело привычки.

Ильм выровнял дыхание, свел, как положено глаза и осмотрелся. Темнота и тишина. Погони, вроде нет.

Он постоял еще немного, окончательно приходя в себя, и двинулся дальше. У северной башни первым ему на глаза попался Отто.

— Где Санти?

— В караулке сидит, — капрал скорчил кислую мину, — шибко не в духе.

— Что так?

— Леший его разберет. С утра вроде нормальный был. К вечеру прямо как подменили человека.

— Вечерний обход уже был?

— Только изволили уйти. Мне пришлось отдуваться. Прямо перед тобой. Ворота закрыли.

— Пойду, загляну на огонек.

Капрал сочувственно кивнул головой и занялся своими делами.

Санти сидел за столом, подперев подбородок кулаком. На столе перед ним лежал меч, стояла простая солдатская кружка и возвышался глиняный кувшин. Ильм достаточно хорошо знал своего приятеля, чтобы прямо с порога догадаться, что сержант пьян, как сапожник.

— Привет, Санти.

— А, некромант, — мутные глаза без всякого выражения оглядели Ильма, — какими судьбами?

— Я сегодня сам определяюсь, где находиться. Решил под твое крыло.

— Милости прошу.

— Санти…

— Ну?

— Я хотел извиниться за нашу последнюю размолвку. Право, по-дурацки все вышло.

— Я об этом давно забыл. Забудь и ты. Выпьешь со мной?

— А чем угощаешь? — Ильм потянулся вперед, стараясь одним глазом заглянуть внутрь кувшина.

— Деревенская бражка пополам с дешевым вином.

— Я лучше воздержусь.

— Не уважаешь, значит…

— Тогда наливай, — смирился некромант, — не уважить тебя не могу.

— С этого бы и начинал… А то развел тут… размышления… не хочу, не буду… Кружка там, на полке.

— У тебя вроде приличнее посуда была, — Ильм стер пальцем пыль.

— Была, да всплыла. Все катится к лешему. Все.

Санти дрожащей рукой налил Ильму мутноватой жидкости коричневого цвета.

— Самое главное, не принюхивайся и глотай сразу. Ну, за… за встречу и примирение…

Ильм последовал мудрому совету и одном движением опрокинул в себя зловещее пойло. Рот мгновенно онемел, в нос ударило сивухой, пищевод загорелся огнем. То, что произошло в желудке, вообще описать было сложно.

— З…закусить, — просипел Ильм, смахивая слезу.

— Только хлеб, — сержант протянул горбушку, — хорошо, да?

— Неописуемо, — некромант поспешил зажевать жуткий коктейль.

— Щас до мозга дойдет, — с видом знатока пообещал Санти, — кстати, как твоя подопечная?

— Какая? — покачнулся Ильм, почувствовав неприятный толчок в голову.

— Эльфийка.

— Умерла. Почти сразу. Я вернулся, а она уже не дышала.

— Это хорошо, — Санти потянулся к кувшину, — теперь за… уп… упокой.

— По-моему тебе уже достаточно.

— Да? — дурашливо ухмыльнулся сержант, — а думаю, что нет. Напьюсь на посту, и пусть делают со мной, что хотят… Я вообще сейчас еще стаканчик употреблю и к самому гарнизонному голове пойду… Прям сейчас и пойду…

— Санти, уймись, — Ильм перегородил ему дорогу и положил руку на плечо, — тебе поспать надо немного. Протрезветь.

— Да плевать я хотел…,- сержант сел прямо на стол, — ты знаешь, что такое бум?

— Не понял.

— Ну бум… и все… Вся стена в грязи.

— Ничего не понимаю.

— Давай выпьем еще, а?

— Нет, давай рассказывай, что за бум.

Санти кряхтя снял с ноги сапог и водрузил его на стол.

— Это моя башня.

— Спать, — поморщился Ильм, — спать без всяких разговоров.

— Не-е-ет, подожди, друг мой любезный, — Санти покачнулся и чуть не упал, — ты знаешь, что такое камнеломка?

— Да, — некромант кинул на товарища подозрительный взгляд.

— А зачем она мне?

— Не знаю. Санти, перестань молоть чушь.

— Это не чушь, особенно когда… чушь вот этими руками, — сержант растопырил перед собой пальцы и как-то странно посмотрел на них, — вот этими рукам… Это… то есть камнеломку с шестерен соскребал. Как тебе такой финт, а?

Сердце Ильма учащенно забилось.

— Когда?

— Перед закрытием… Я пошел за мех… механизм запустить, чтоб ворота… значит того. И чё меня дернуло масло понюхать… Не знаю… Гляжу, а там хлебный мякиш прилеплен… Во…

— Почему ты решил, что это именно камнеломка? Ее только магическим зрением можно отличить.

— Эх, ученая твоя морда. Чё вы, магики, в жизни понимаете. Самый простой способ… Берешь и мочишься на нее. Ежели… легкий дымок пошел, то точно камнеломка… я значит… того на нее и дым. Камнеломка! Побежал быстрее на стену и в ров ее. Только отошел а там бум… Дерьмо до самых зубцов взлетело… Еще бы чуть и все… нет Санти…, - сержант, наморщив лоб, сжал пудовый кулак и вдруг заорал во всю глоту, — Да я этого Кейта, я… я… я сам его порешу, дырок в нем наделаю… К Ульриху завтра же, нет послезавтра, все… все расскажу, у меня это засранец не отвертится. Обязательно, непременно…

— Тихо, тихо, — Ильм подхватил решившего завалиться на бок сержанта.

— Тс-с — послушно приложил палец к губам командир северной башни и сделал попытку сползти на пол.

— Зачем ты пошел сам ворота опускать? У тебя есть специальный человек.

— Ага. Кольчужная Голова. Глуховат, правда, но дело знает…Так его Кейт пришел и забрал еще днем… Да…В восточную башню, советом там помочь мастеровым…Он у меня в механ…ике не хуже гнома понимает.

— При чем здесь Кейт?

— При всем… да… ведь я даже человека отрядил дежурить… у входа к ме…ме…

— Механизмам.

— Точно… А…спать буду, — Санти все-таки сполз на пол, подложил руку под щеку и сразу захрапел.

Ильм потрясенно посмотрел на спящего товарища. Что бы Санти, и вот так? Напился прямо посреди дежурства? Просто нет слов. Непостижимо.

Он поболтал в кружке сержантское пойло и решительно плеснул на огонь. Пламя ухнуло и взвилось ввысь зеленоватым шаром. Некромант отскочил от камина и прикрыл глаза рукой. Знатная бражка. Крепкая.

Ильм поправил Санти ногу, чтобы тот ненароком ее не отлежал и вышел во двор. Втянул носом свежий воздух. В голове немного прояснилось. Ровно на столько, чтобы ровно идти. Ильм покачнулся, равновесие удержал. Хорошо, что не поддался искушению выпить еще. Теперь не грех задать пару вопросов второму человеку после Санти.

Боевая дружина облепила котел с ужином.

— Отто!

Капрал, заметив стоящего невдалеке лейтенанта, поставил котелок на землю, и, на ходу обтирая о плащ руки, подбежал к нему.

— Слушаю, мастер-лейтенант.

— Никого посторонних не видел?

— Никак нет, — капрал указал на арбалетчиков, томящихся на стенах, — у нас все под контролем.

— Не сомневаюсь, — с сомнением протянул некромант, — разумеется… А личный состав весь в наличии?

— Весь.

— Скажи-ка мне Отто, — проникновенно произнес некромант, — Кейт днем одного только Капюшона с собой уводил?

— Да, — капрал подозрительно сощурился, — а что?

— Ничего, просто интересно. А когда он вернулся?

— Темнеть уже стало. Нет, мастер, что-то ты недоговариваешь…

— Брось, — Ильм беззаботно хлопнул капрала по плечу, — у тебя каша еще осталась? Голоден, как волк.

— Есть такое дело, — тень озабоченности сошла с лица Отто, — пойдем к костру.

Стражники, сидевшие у костра, степенно поприветствовали примкнувшего к их компании офицера, уступили ему место поближе к огню и продолжили деловито стучать ложками.

Некромант без задержки получил свою порцию от невысокого, смуглого солдата, исполнявшего роль кашевара и принялся терпеливо дуть на полную ложку, поглядывая на товарищей по трапезе. Отто присел рядом и сразу принялся за еду.

— Что-то вы не в полном составе пищу принимаете.

— Дык, — отозвался с аппетитом уминающий недоеденный ужин капрал, — скажи спасибо Санти. Мы и раньше одного — двух человек оставляли на стенах. На всякий случай. Теперь же по пять человек трапезничаем. Другие пять службу несут. Двое на стенах. Ну, это как обычно. Одного сержант на крышу башни поставил для лучшего обзора. Еще один теперь стоит у входа к механизмам. Одна пятерка уже пищу приняла. Все из-за Восточной башни…

— Правильно.

— И я про то, — Отто постучал ложкой по оголившемуся дну, — эй, Хью, дай мне еще.

Стражник зацепил черпаком приличный шмат каши и ловко наполнил протянутый ему котелок.

— Так вот, — капрал поковырял ложкой исходящую горячим паром массу, — а Кольчужная Башка после того случая, так и вообще от механизмов только по нужде отходит. Такие дела. Как кашка?

— Вкусная каша, — взгляд Ильма задержался на молодом пареньке в давно нечищеной кольчуге. Парень сидел к нему в пол оборота, и о чем-то негромко разговаривал с товарищами. Беседа, судя по позам и жестам, протекала непринужденно и часто прерывалась громким, дружным смехом. Все бы ничего, но вот уже несколько раз молодой стражник немного поворачивал голову и настороженно косил глазом в его сторону.

— Ты че, обжегся?

— Нет. Отто, а вон тот молодой, это тот самый, Кейтов выкормыш? Помниться я его впервые здесь встретил пару недель назад.

— Ага. Изменился, правда? Рожу немного намотал на казенной жратве. Санти еще до отпуска репу свою сержантскую почесал и решил щенка оставить. У нас все равно одного человека уж год как не хватало… Вроде ничего малец, прижился. Только немного дичится пока. Вишь, как на тебя зырит. Ну, ничего, оботрется. Мы вон ему броньку подыскали взамен стеганки. Поручений серьезных у него пока нет. Так, на подхвате болтается. Ничего…

— Не знаешь, куда Санти мотался?

— Он не любит про свои дела рассказывать, — пожал плечами Отто, — вроде как на похороны ездил. Кто-то из близких людей у него помер. Или сестра, или брат. Не знаю точно. Он че, спит?

— Спит.

— Значит, ты за старшего остался.

— Получается так, — Ильм поднялся и поправил сползший в сторону плащ, — спасибо за угощение. Пойду к Капюшону загляну, про восточные ворота расспрошу.

— Сходи, — Отто зевнул, — а я пока здесь со всякими мелочами разберусь.

Ильм, нарочито громко скрипя ступеньками, поднялся на второй ярус башни и облокотился о ограждение. Прием пищи закончился и все разбрелись по своим местам. У костра остался лишь Кейтов протеже. Парень склонился над деревянной кадушкой и яростно, плеская в разные стороны водой, намывал грязную посуду, не проявляя к окружающему миру никакого интереса. Вот к нему подбежал Отто и что-то раздраженно гаркнул. Парнишка вытянулся перед ним и часто затряс головой и замахал руками, видимо, пытаясь что-то объяснить. Капрал резким жестом руки прервал его и повелительно ткнул пальцем в кадушку. Молодой боец послушно согнулся и принялся вылавливать из воды котелки и ложки, складывая их прямо на грязный снег. Снова зычный капральский рык. Парень проворно скинул плащ и ровным прямоугольником расправил его на мостовой. Капральский рык. Ложки и котелки легки на плащ ровными рядами и образовали почти идеальное каре. Капральский рык. Новоиспеченный стражник расправил плечи и, старательно вытягивая носки сапог, строевым шагом начал нарезать круги, точнее прямоугольники вокруг плаща.

— Доброго здравия, мастер, — стражник охранявший вход к подъемнику позволил себе на несколько шагов сместиться с поста, — опять наш капрал Лоскута дрючит. Дурь из башки вышибает.

— И тебе здоровья, — отозвался некромант, — что за прозвище такое идиотское?

— Прозвищу не прикажешь, — философски заметил солдат, — как холода ударили, Отто ему в своих закромах плащ отыскал. Старый, весь молью и крысами покусанный. Не плащ, а одна сплошная дыра. Вот он, бедолага, все свободное время только тем и занимался, что лоскуты разные к нему пришивал. Так и пошло.

— Ну и леший с ним. Как на посту, все спокойно?

— А то… Никого, кроме нашего старого хрыча внутрь не пускаем.

— А нужду, что прямо отсюда с галереи справляешь?

— Зачем же так, — стражник немного смутился, — меняемся по очереди.

— Меня пропустишь?

— Санти строго-настрого запретил пускать всех, кроме Кольчужной Башки.

— Что, даже Кейта не пускать?

— Никого.

— А если, положим, гарнизонный голова пожалует. Тогда что?

— Сержант даст добро, пропущу.

— Так мастер Ульрих старше Санти по званию, его приказ имеет приоритет.

— Ничего такого не знаю. Мое дело маленькое. Поставили здесь. Я и стою.

— Ага… А Кейт сегодня днем сюда наверх не заглядывал?

— Никак нет. Внизу вертелся и все.

— А на днях?

— Никак нет.

— Вас с утра частично подменяют свежие люди, может, они его здесь видели?

— Нет, мы друг другу передаем теперь обо всех, кто сюда поднимается.

— И кто же сюда поднимается?

— Только те, кто занимает здесь пост и Башка.

— Молодец, расскажу Санти о твоем усердии, — Ильм перегнулся через перила, — Отто! Дай команду, чтобы меня пропустили.

Капрал, не отрываясь от учебного процесса, величественно махнул рукой.

— Так я пройду?

Солдат отодвинулся в сторону, освобождая дорогу.

Мастер-механик скромно сидел на разложенном мехом наружу овчинном тулупе и при свете свечи с вдохновенным лицом изучал небольшую книжицу. На голове его как всегда красовался кольчужный колпак. Согласно бродившей по гарнизону байке этот самый колпак был заговоренный и немного помогал всеми уважаемому ветерану бороться с давнишней бедой — тугоухостью. С этого и прозвище пошло. Некромант сколько ни старался, но так и не смог выявить присутствия магии в кольчужном плетении, о чем благоразумно помалкивал, не желая развеивать ореол таинственности вокруг честного старого служаки.

— Доброй ночи, отец.

— Ась…? — старший по подъемнику, заметив вошедшего лейтенанта, отложил в сторону книгу и встал.

— Доброй ночи, говорю, — повысил голос Ильм.

— Благодарю, мастер. Небось, не просто так зашел, старика навестил, а?

— Я про восточную башню спросить хотел. Сам в той стороне все никак не окажусь, дела разные мешают. Отто мне сказал, что ты сегодня там был. Вот я и решил заглянуть, расспросить, что да как там.

— Был, — старик важно выпятил грудь, — лейтенант Кейт лично меня просил об энтом одолжении. Стало быть, я и счел возможным согласиться. Работы там, я тебе доложу, невпроворот. Вскрыли люки меж ярусами, малые колеса лебедками подняли. Это, значит, все до меня было сделано. А вот большие колеса у этих криворуких бездельников сдвинуть с места никак не вышло. Знамо дело — у них в кузнечной гильдии мозг один на всех и тот куриный. Даже этот драный индюк Лонфер руками развел. Вот… Короче утер я ему нос. Правильно мастер Кейт сделал, что про меня вспомнил. У них сноровка. А у меня опыт. Так-то. Я ж по молодости лет в Ноште при городских подъемниках служить начинал, потом в Волине на медных шахтах при механизмах вахту тащил, у гномов под Стальным Рогом пять лет жил. Не такое видал. Мне эти шестерни не в новинку. Да и не только шестерни. Я здесь в северной башне тоже думалку свою приложил к делу. Да… Одобрение получил самого мастера Ульриха. Да…

Капюшон еще больше преисполнился важности и горделиво выпятил губы, всем своим видом давая понять, что ожидает восторженных вопросов от почтенной публики. Ильм, недолго раздумывая, решил седины уважить.

— Неужели сам Ульрих? — притворно изумился некромант.

— Как есть. Лично сам гарнизонный голова. Тут, видишь, какое дело получилось… Взять, к примеру, восточную башню. Ты видел, в каких шахтах там противовесы ходят?

— Ну да, — Ильм без особого удовольствия припомнил обстоятельства, при которых эти самые шахты он осматривал, — колодцы такие, а в них на цепях большие грузы подвешены.

— Верно говоришь. Только, чтобы все это хозяйство осмотреть, надо по цепям, как по канату, со второго яруса вниз спускаться. Я же предложил здесь прорубить в стенах узкие ходы, так, чтобы в аккурат они к шахтам выходили. Стенам от такого действия урона никакого, а удобство налицо.

— Прорубили?

— Прорубили. Только знаешь, лейтенант как у нас все происходит — любое хорошее дело со временем в нужник отправляется… С одной стороны такой ход камнями завалили — стену латали, а убрать потом забыли. С другой стороны досок каких-то наставили, только собака там теперь и пролезет.

— Трудно тебе одному, наверное, — чуть сменил тему Ильм, — хочешь, я попрошу Санти Лоскута тебе в помощники приставить. Он парень молодой, здоровый.

— Да храни меня свет от таких помощников, — испуганно осенил себя знаком Единого Кольчужная Башка, — мне Санти его уже сватал. Это, я тебе доложу, уважаемый мастер, баран коих свет еще не видывал. Всем баранам баран. Руки свои шаловливые в работающие механизмы сует, чуть под противовес не попал. Короче, я его пинком под зад отсюдова выгнал.

— И давно все это было?

— Дней шесть или семь назад. С тех пор он тут и не появлялся, — старик с сожалением посмотрел на отложенную книгу.

— Что ж, спасибо за приятную во всех отношениях беседу.

— Всегда рад.

Они немного церемонно раскланялись.

Ильм не стал торопиться спускаться вниз и заставил себя пройтись по стенам. Он переброситься парой ни к чему не обязывающих фраз со стрелками, не забывая при этом внимательно поглядывать на площадь у ворот.

Муштра молодого пополнения завершилась, и у костра потихоньку стал собираться народ. Откуда-то появился Отто. Капрал присел на чурбак и принялся что-то потягивать из кружки.

Ильм нарочито медленно спустился по лестнице и, заложив руки за спину, прошелся перед башней, прикидывая диспозицию личного состава.

Санти дрыхнет в караулке. Отто и еще трое у костра. Один стражник поставлен внизу при решетке. Так… И пятеро наверху. Очень хорошо и внимания на него особого не обращают.

Некромант обошел крытую повозку. Перед ним открылось небольшое свободное пространство, в беспорядке засыпное неряшливо обтесанными камнями. Еще дальше, у самого основания башни, из этих же самых камней громоздился целый курган. Ильм некоторое время рассматривал присыпанные снегом строительные блоки. Если за ними и есть подход к механизмам, то добраться до него весьма проблематично. Здесь целая артель каменщиков за день не справиться…

Ильм, обошел башню с другой стороны. Здесь целая куча досок. Помниться, Санти еще в середине осени собирался их перепилить на дрова и место освободить, но пока все оставалось на своих местах. И подлезть к ним незаметно очень удобно — обойти караулку сзади и все. Только как сделать так, чтобы его никто не видел, или внимания на его действия не обратил…

— Мастер! — голос капрала заставил его оторваться от размышлений, — че ты там выхаживаешь? Иди к огню, кипяточку хлебни!

Идея посетила некроманта совершенно неожиданно. Он скривился, по большей части от того, что его оторвали от важного дела, приложил руку к животу и подошел к Отто.

— Ты здоров, мастер?

— Живот что-то прихватило.

— И чего ты как не родной? — капрал одарил Ильма почти отеческой улыбкой, — беги за караулку и делай там свои дела. Я покараулю, чтобы тебе не мешали. Только смотри, не очень громко думай, а то Санти разбудишь.

Это был просто подарок судьбы.

Некромант бодрой рысцой бросился в указанном направлении.

Первое разочарование ждало его сразу же после того, как он оказался у городской стены. Снег здесь был тщательно расчищен. В общем, никаких следов разобрать было нельзя.

Некромант с досады стукнул кулаком по каменной кладке и тут же взял себя в руки. Нет, не просто так здесь чисто убрано. Ох, не просто так. Он отодвинул пару небрежно приставленных друг к другу широких шершавых досок и присел на корочки. Перед ним чернел узкий лаз, идущий параллельно стене.

Так, попробуем… Ильм лег на бок и протиснулся внутрь. И тут же зацепился за что-то рукоятью меча. Пришлось вылезти обратно и меч из-за спины убрать. Вторая попытка оказалась гораздо удачнее, и вскоре некромант почти уперся носом в небольшую, сделанную из металлических прутьев решетку, вставленную в каменный бок башни. Для более детального исследования находки пришлось добавить немного магии к глазам. Когда темнота расступилась, стало понятно, что это не просто решетка, а дверь. Сразу за ней начинался узкий коридор, вырубленный в толстой башенной стене. Ильм из положения лежа попытался навскидку определить их размеры. Получалось не очень много. Локтя полтора в ширину и локтя четыре в высоту. В принципе, чтобы взрослому человеку пролезть вполне достаточно.

Ильм присмотрелся к концу коридора. Там темнел металлическим боком большой предмет. Противовес. А дверца то заперта, мастер некромант…

Он выругался, не скрывая своего разочарования, и потянулся к задвижке, запертой на небольшой подвесной замок. К огромному его удивлению, после совсем недолгого сопротивления весь запирающий решетку узел отвалился, как старый гнилой сучок от дерева.

— Так вот ты какой, зомби из деревенского жальника…,- пробормотал Ильм.

На тронутом ржавчиной железе отчетливо виднелись свежие зазубрины. Он отложил задвижку и слегка тронул дверцу. Та совершенно бесшумно сдвинулась с места.

Пальцы сами собой потянулись к петлям. Что и следовало доказать… Свежая смазка. Ильм принял более удобное положение и осмотрелся. Поначалу ничего заслуживающего внимания не обнаружилось. Потом его заинтересовали мелкие темные пятна на светло-серых камнях башенной кладки. Выглядели они так, словно кто-то угодил рукой в краску, а потом долго и нудно тряс ей, разбрасывая в разные стороны брызги. Некромант послюнявил палец и потер одно из пятен. Поднес палец ко рту и лизнул самым кончиком языка. Кровь. А вот это уже кое-что. Эх, тряпочку бы сейчас. Да где ж ее взять. Только в сумке. А сумка осталась лежать рядом с Санти. Вернуться за ней, значит попасть в поле зрения стражников. Эх… Он уперся носком одного сапога в задник другого и, стянул обувь с ноги. Размотал портянку и резким движением оторвал от ароматной обмотки узкую полоску. Обильно намочил слюной и тщательно обтер забрызганный кровью камень. Засунул тряпицу под ремень, вылез на волю и очень довольный вернулся к костру.

Отто встретил его сочувствующим вглядом.

— Ну что, полегчало?

— Еще как, — Ильм подцепил пригоршню снега и тщательно оттер руки, — что пьешь?

— Кипятком балуюсь. Налить?

— Давай.

Капрал нагнулся к стоящему на камне у огня закопченному чайнику.

— Ты за что Лоскута гонял?

— За то, что он ленивый говнюк, — Отто протянул некроманту дымящуюся кружку, — говнюк и осел. Представляешь, что удумал? В одной и той же воде посуду нашу мыть. С обеда грязную воду сохранил до ужина. Хорошо, что я вовремя заметил. В тягость, видишь ли, ему до колодца прогуляться. Ручка у него, видишь ли, болит. Но я из него эту дурь вышибу. Здесь ему не родной хутор, где со свиньями можно из одного корыта хлебать. Город здесь. Цивил. цивиз…

— Цивилизация.

— Во-во.

— Что с рукой случилось?

— А, — капрал презрительно скривился, — мамочкин сынок. Ладошку чуть порезал и решил, что умирает. Я ему в следующий раз таких люлей навешаю, что нынешнее ранение подарком судьбы покажется.

— А чем порезал?

— Говорит меч точил, и об лезвие… Я сегодня как раз свой меч ему доверил. Похоже, об него.

— Он тебе наточит. Будет не меч, а пила.

— Плевать, — отмахнулся Отто, — я ж ему не свой боевой доверил, а тот, с которым повседневно ношусь.

— Я бы хотел рану осмотреть.

— Да плюнь ты на этого жеребца. Ранка то пшик. Сама срастется.

— Мне любопытны раны, оставленные оружием. Вне зависимости от величины. Общий так сказать интерес.

— Ладно, мне не жалко. Можешь его всего хоть по частям порезать. Эй, Лоскут! Живо ко мне!

Услышав, что его зовут, парнишка шустро подбежал к капралу. Вытянулся, попытался лихо щелкнуть каблуками и бодро доложить о своем прибытии, но заметил сидящего рядом офицера и стушевался.

— Тьфу, мешок с дерьмом, — Отто отвернулся в сторону.

— Руку покажи, — Ильм отставил недопитую кружку в сторону.

— Какую руку, — глаза Лоскута испуганно забегали.

— Раненую.

— Да там все уже ссохлось.

— Показывай, говорю.

Парень нехотя протянул правую руку. Через ладонь бежала извилистой змейкой глубокая, уже успевшая покрыться коричневой корочкой рана.

— Где порезался?

— Меч точил мастеру капралу, — скороговоркой пробормотал Лоскут, — зазевался, камень точильный вбок ушел и вот…

— Руки сначала из плеч отрасти, а потом за точило берись. Так, сейчас будет чуть-чуть больно, — Ильм, не давая Лоскуту времени переварить предупреждение ловко схватился за края пореза и коротким, уверенным движением развел их в стороны.

— Ай, — парнишка отдернул руку, — ой.

— Руку на место верни.

Лоскут исподлобья посмотрел на некроманта, но ослушаться не посмел.

— Сейчас я твое ранение обработаю специальной магической тканью, — Ильм достал кусок портянки и промакнул кровь, — теперь точно гноиться не будет.

— Спасибо, мастер.

— Все. Иди отсюда.

Ильм тщательно сложил и спрятал ткань. Теперь сравнить образцы крови не составит труда. Надо только заглянуть в альма-матер и на кафедре разжиться парой капель кровавого глаза. Или сразу рассказать о своих подозрениях Санти? Прямо сейчас пойти и поделиться… Нет, рано. Санти после такой беседы просто прихлопнет сопляка, а на утро сухо доложит начальству о том, что бедолага сам, без посторонней помощи свалился со стены. Надо сначала образцы крови сравнить. Если совпадут, тогда делу можно давать ход. И обязательно при расправе с предателем присутствовать самому. Лоскут всего — лишь пешка. Вытрясти из него придется все. Любыми способами…

Дождавшись, когда молодой стражник отбудет восвояси, некромант поднялся и хлопнул по плечу Отто.

— Я спать. Если что, буди.

— Не переживай, — капрал достал из кожаного мешочка, прикрепленного к поясу, курительную трубку и принялся сосредоточенно ее набивать.

***

Ильм проснулся от того, что кто-то очень вежливо дергал его за рукав кольчуги. Он сонно потер глаза и присмотрелся к стоящему перед ним расплывчатому силуэту. Глаза, утомленные наложением магии, отчаянно не хотели фокусировать картинку.

— Ты кто?

— Лейтенант, очнись, — тревожным шепотом пробормотал Отто, — гости тут у нас образовались. Без тебя никак.

Некромант наконец обрел единение с реальностью и вспомнил где он находиться и зачем.

— А Санти где?

— Да ты что, в самом деле, — разнервничался капрал, — да вон он спит, под столом. Я его вперед тебя пытался разбудить. Бесполезно.

— Он вообще жив? — Ильм зевнул, перебарывая отчаянное желание завалиться на бок.

— Жив. С него как с гуся вода.

— Странно, после такого пойла…,- некромант со вздохом поднялся на ноги и накинул на плечи плащ, — что там стряслось опять? Что за гости?

— Храмовники. С той стороны.

Ильм посмотрел в окно. По ту сторону стекла властвовал мрак.

— Недавно колокол полночь отбил, — капрал словно угадал его мысли, — пойдем, а? Поскорее с этой тягомотиной закончим.

— Ты толком расскажи.

— Да что тут рассказывать. Отряд орденских латников. Около двух десятков — в темноте со стены толком не посчитать. Подводы с ними числом шесть. Хотят въехать в Туров. Ночной ключ у них вроде есть. Ты правила знаешь. В этой ситуации только старший по званию может дать добро.

Ильм подхватил меч и поспешил к городским воротам.

В башенном проходе было довольно оживленно. Двое стражников с факелами стояли вдоль стен. Еще четверо с взведенными арбалетами прохаживались чуть поодаль, но ровно настолько, чтобы в случае непредвиденных обстоятельств не перегораживать друг другу видимость.

По другую сторону от решетки на нетерпеливо гарцующем коне возвышался воин с дланью Единого на темном сюрко.

Ильм, хмурясь, подошел к покрытым инеем металлическим прутьям.

— Что желает почтенный?

Всадник откинул забрало шлема и приложил правую руку к груди.

— Младший рыцарь Бертран сын Арна. В настоящий момент командую отрядом братьев-воинов и прошу пропустить нас под своды этой башни, дабы мы могли проследовать далее в свою обитель.

— Лейтенант Ильм сын Нотара, — некромант в свою очередь приложил руку к груди, — не вижу причин чинить препятствия, если вы согласитесь выполнить все положенные требования.

— Вы в своем праве, — рыцарь смирено склонил голову.

— Тогда, для начала, я бы хотел увидеть ночной ключ.

Бертран сын Арна щелкнул пальцами и у решетки образовался воин с нашивкой оруженосца. Между прутьями показался свиток.

Ильм принял его, подошел поближе к факелу и развернул. Пропуск, позволявший въезжать в Туров в ночное время, был в полном порядке. Редкий вообще-то документ. Очень редкий. К примеру, в гарнизонной канцелярии такого нет. Казалось бы бред полный. Случись что, свои же будут проситься пройти, а их попросту не пустят. А орден вот разжился ценной бумажкой. И все солидно так, важно. Бумага тисненая. Чернила нестираемые. Печать графа. Печать магистрата. Печать гарнизона. Одно плохо. Не вносятся сюда имена тех, кто данным свитком располагает. Этот самый Бертран и иже с ним легко могут оказаться простыми ряженными со своими, только им известными умыслами. Хотя раздеть такой отряд храмовников очень не просто. Парни хоть и постятся, но дело свое твердо знают…

— Ну чего ты замер, — неожиданно зашептал ему на ухо Отто, — знаю я этого младшего рыцаря, видел его. Свои это.

— Все в порядке, — Ильм вернул свиток, — и у меня лишь одно пожелание. Мы поднимем решетку, вы въезжаете в город и позволяете нам досмотреть содержимое телег.

— Хочу напомнить тебе, лейтенант, — Бертран гневно качнулся в седле, — все, что находится внутри повозок, есть неприкосновенная территория ордена и без особого разрешения осмотру не подлежит.

— Хочу в свою очередь напомнить тебе, брат-рыцарь, что согласно уложению ордена, касающегося походных колонн, командир отряда на свое усмотрение распоряжается малыми внутренними территориями, коими данные повозки являются.

— Если это не угрожает интересам оного.

— Не вижу никакой угрозы. Тем более мне кажется, что Ордену, известному короткостью своих нравов и подвижнической деятельностью, нечего скрывать от стада, им окормляемого.

— Куртуазно сказал, — тихонько крякнул Отто, — чуть слезу не выбил.

Рыцарь Бертран на несколько мгновений погрузился в глубокую задумчивость.

— Будь по-твоему. Я позволю осмотреть повозки. Тем более, что это входит в твои полномочия.

Ильм сложил руки на груди и хладнокровно уставился на командира отряда. Рыцарь сначала непонимающе нахмурился, потом вновь приложил руку к груди.

— Клянусь Единым и честью дворянина.

— Поднимай решетку, — некромант обернулся к капралу.

— Давай, — Отто махнул рукой.

Решетка со скрежетом и лязгом поползла вверх. Ильм прислушивался к издаваемым ей звукам с некоторой примесью неприятного ожидания. Ничего не случилось. Не треснуло, не лопнуло, не оборвалось.

Сын Арна в немного не свойственной благородному воину манере коротко свистнул в два пальца и потянул поводья. Конь, степенно стуча тяжелыми подковами, прошествовал мимо отступившего к стене Ильма. Вслед за командиром потянулся конный десяток, потом наступила очередь пехоты. Некромант провожал глазами тяжело вооруженных воинов и мучительно ломал голову над тем, откуда этот отряд возвращается. Уж очень хмурый и потрепанный у всех вид. Вслед за пехотой в арку под башней втянулись подводы. Отто не ошибся. Ровно шесть штук.

— Ты, поди, узнай, все ли вошли, — некромант взял из рук капрала факел, — и закрывай въезд. А я пойду гляну, что в повозках.

— Ты аккуратно там, — отозвался Отто, — без горячки. Как бы нам с этого больших неприятностей не поиметь.

— Я одним глазом.

Ильм подошел к головной повозке и откинул в сторону ткань. Это он ожидал увидеть меньше всего. Перед ним лежал совершенно изуродованный мертвый воин. От правой руки осталась лишь часть плечевой кости, обрамленная обрывками мышц и разорванным кольчужным плетением. Правая нога неестественно вывернута. Вместо правой щеки рваная рана. Мощная нагрудная пластина вогнута и покрылась коричнево-желтыми разводами, словно от воздействия высокой температуры.

Некромант поднес факел ближе, стараясь рассмотреть сохранившуюся часть лица, и тут же отпрянул назад. Перед ним лежал брат-куратор Гийом.