Как и обещал Шелковников, утром следующего дня, сразу же после завтрака, Недобежкина вывели на прогулку. Начальство, по-видимому, посчитало, что ему перед призовыми играми нужно дышать свежим воздухом, а возможно, уверовало, что он не сделает попытки бежать, надеясь выиграть олимпийское золото и получить полную реабилитацию. Вместе с гранатометчиком и капитаном Агафоновым, Аркадий вышел на плоскую крышу одного из корпусов Бутырки и влился в цепочку арестантов, совершающих двадцатиминутный моцион по системе доктора Бэрна — знаменитого врача-пенитенциария, чей метод гигиены и профилактики заключенных дошел наконец-то и до наших тюрем.

В цепочке арестантов Недобежкин неслучайно оказался перед Чусовым, который сразу же зашептал ему в затылок:

— Аркадий! Вся тюрьма в курсе, что ты китайца уделал. Связь с волей четко работает. Большой Сход, который вчера собирался, вынес решение принять тебя в члены совета за твою победу. Так что ты теперь почетный вор в законе.

Чусов замолчал, потому что они приблизились к одному из автоматчиков, и вновь зашептал, как только они его миновали:

— Чума Зверев тебе особый привет передает. За ним должок — тебя из тюряги вытащить. Ему грозят вилы по закону, если он этого не сделает. Раз обещал, значит, должен исполнить, а ты, если победишь на играх, и так выйдешь. Весь Советский Союз на тебя смотрит: если ты чемпионом станешь, значит, наш Большой Воровской Сход будет банковать во всем мире. Все удивляются на тебя, откуда ты такой каратист выискался, никто тебя из мастеров не знает.

Они стали заходить на четвертый круг, и Чусов хотел дать Недобежкину важные наставления, но тут пропел петух, залетевший с земли аж на крышу четырехэтажной тюрьмы.

— Братва! — раздался радостный вопль. — Петух!

— В самом деле петух!

Черный петух с золотыми крыльями сел на будку автоматчика и стал разглядывать толпу арестантов, пытаясь по описанию Шелковникова угадать, кто из них будет Недобежкин. Аркадий помнил предостережения своего клеврета, что на Олимпийских играх его должны будут в конце концов убить, но, чудом справившись с китайским борцом Линь Чунем, аспирант уверовал, что, может быть, как-нибудь одолеет и последнего соперника. Кроме того, ему не верилось, что петух сможет поднять его в воздух.

— Слушай, Чусов, — быстро обернулся он к пожилому арестанту. — Сейчас я тут себе побег с гипнозом организовал. Пусть это Чуме Звереву зачтется. Скажешь, что я отказался бежать из-за Олимпийских игр. — Недобежкин оглянулся на напряженно думающее лицо Чусова. — Я болтать не буду, тебе все равно Десятка наклевывается. Клади руки на голову, а как только петух подлетит к тебе, хватай его и садись на него верхом. Дальше не твоя забота. Понял?

— Петух, петух! — кричали арестанты, а тот нервничал, что никто из них не подает ему условный знак.

Охрана уже начала переглядываться, автоматчик на вышке свесился за перила, пытаясь прогнать стволом непрошеную птицу, капитан Агафонов принял решение прекратить прогулку, опасаясь возможного инцидента И тут Чусов, решившись, положил руки на голову. Что произошло дальше, никто толком понять не мог. Вроде бы петух, истошно закукарекав, спланировал к ногам Алексея Петровича Чусова. Во всяком случае, Толмач, который шел следом за ним, видел, что черный петух, как только его схватил Чусов, раздулся, превратившись в воздушный шар, и перебросил арестанта через колючую проволоку на волю. Дальше он не видел, так как обзор ему загораживал кирпичный парапет. Младший сержант Жомов, стоявший на вышке, который до армии ходил в кружок любителей НЛО, написал в рапорте, что Чусова похитил неопознанный летающий объект, отдаленно напоминавший по форме петуха. Капитан Агафонов в своем рапорте утверждал, что вообще ничего не видел, только слышал крики: «Петух! Петух!» — но решив, что в строй прогуливающихся попал один из арестантов, так называемых «петухов», решил прервать прогулку, а когда разобрался, в чем дело, то побег был уже совершен.

Младший сержант Жомов видел, как петух, на котором сидел нахохлившийся от свистящего в ушах ветра Чусов, вроде бы приземлился где-то в Горловом тупике. Жомов даже дал вслед арестанту очередь из автомата, но было уже поздно. Корпус «В» загораживал автоматчику обзор, и он не видел, разбился ли беглец при приземлении или, прячась за домами, полетел на петухе дальше по переулкам.

Охранники, услышав автоматную очередь, прикладами автоматов быстро загнали заключенных внутрь тюрьмы. Агафонов, проклиная судьбу и оплакивая свои капитанские погоны, отконвоирован Недобежкина в одиночную камеру.

Как и обещал очкарик с ледяным лицом, на следующее утро, сразу же после неудачной прогулки, закончившейся побегом Чусова, в камеру к Недобежкину пришел сам начальник Бутырского замка вместе с капитаном Агафоновым и мрачно сообщил, что в аэропорту Шереметьево готова к отлету летающая тюрьма для перевозки олимпийских спортсменов в Америку, где состоятся финальные бои по каратэ.

— Вам положен секундант! — осведомил претендента Родин, расстроенный тем, что его поездка в Америку срывается из-за побега Чусова. Уже он предвкушал, как будет делать доклад в конференц-зале гостиницы «Американа», где намечены были слушания докладов директоров и начальников самых известных тюрем, после чего обещано было по культурной программе «Траурное собрание» в память о погибших бойцах правоохранительных органов всех стран, а потом коктейль-раут, и вот на тебе — Чусов сбежал.

— Я с вами, по-видимому, не еду — когда вы гуляли, у нас заключенный совершил побег, — словно провинившийся школьник, буркнул полковник. — У вас есть какие-нибудь пожелания по секунданту?

— Есть! — оживился аспирант, вспомнив визит Шелковникова. — На меня благотворно влияет новенький развозчик баланды.

Родин недовольно скривился.

— Ну зачем вы так, это не баланда, это обед или ужин, как правило, из трех блюд и даже из четырех, по норме. У меня не как в других тюрьмах, рацион соблюдается как в аптеке. Агафонов, кто вчера был на развозе вечернего пайка?

Капитан вспоминающе захлопал глазами и, трудясь мыслью, задвигал бровями.

— Что, не помнишь? — начал срывать на нем зло Родин. — Бардак у тебя в карауле. Бойцов не знаешь по фамилиям.

— Да он только второй день у нас, — начал оправдываться Агафонов и вдруг радостно возопил: — Вспомнил, товарищ полковник, Шелковников!

Родин на минуту задумался.

— Значит так, этого Шелковникова отдать под трибунал, потому что секундант по уставу должен быть заключенным.

— За что? — обмяк Агафонов, пытаясь что-то возразить начальнику, потрясенный его жестокостью.

— За то, что как только он появился в тюрьме, случилось ЧП. Впервые за сто лет из Бутырок бежал арестант. Потом разберемся! Может быть, он и не виноват. Выполнять! — прервал Родин дальнейшие сомнения капитана Агафонова.

Недобежкин, который таким образом получал в свое распоряжение секунданта, решил сделать заявление:

— Товарищ полковник, я понимаю, что вы абсолютно не виноваты в побеге, только благодаря вашей моральной поддержке я выиграл бронзовый поединок, вы, можно сказать, мой тренер, так что без вас я в Америку не полечу. Можете — доложить это министру.

— Спасибо, товарищ Недобежкин! — проникновенно отозвался Родин, с чувством пожав арестованному руку.

— Гражданин… — поправил его аспирант.

— Нет, товарищ Недобежкин, — пояснил Родии. — Еще суд не подтвердил вашу виновность. Я доложу начальству о вашем заявлении.

Родин и капитан Агафонов покинули камеру Вскоре ничего не подозревающему Шелковникову предъявили обвинение в разглашении государственной тайны, в соучастии организации побега заключенного, а также в нарушении норм выдачи арестантского пайка — оказывается, в тот вечер в пищевые отходы, как показали свидетели — младшие сержанты Иванов к Калавдаров, были пущены доброкачественные продукты. Не состоявшегося тюремщика переодели в полосатую арестантскую робу, разрешив из личных вещей взять только пустой кисет в память о папе — участнике Великой Отечественной войны, как со слезами в голосе объявил арестант-бомж, да крошечного желтого цыпленка.

— Он без меня погибнет, товарищ Агафонов, — жалостливо всхлипнул Витя, пряча сына «поволжского немца» в карман.

Агафонов, понимая, что странноватый новобранец внутренних войск арестован «совершенно случайно», разрешающе махнул рукой.

— Бери, может, зажаришь его в Америке.

— В Америке? — воскликнул бомж. — Меня отправляют отбывать срок в Америку?

Агафонов, поняв, что случайно проговорился, добавил:

— Держи язык за зубами, ты будешь секундантом у Недобежкина.

— У Недобежкина? — радостно захлебнулся верный клеврет.

— Ты что, знаешь Недобежкина? — начал наступать капитан на разжалованного рядового.

— Его все в тюрьме знают. Только и говорят: «Недобежкин, Недобежкин!»

— Ну ладно, пошли, салага!

Капитан Агафонов повел Витю к бронированному микроавтобусу, где его уже ожидал бронзовый призер, наконец-то соизволивший переодеться в такую же, как у Шелковникова, только лучшего качества, полосатую тюремную робу с вышитым гербом Советского Союза на груди.

— Тебя как звать? — для конспирации спросил он новоиспеченного арестанта.

— Витя, Шелковников. А вас?

— Недобежкин, Аркадий Михайлович. Можешь просто звать меня Аркадием, — аристократ — аспирант-арестант снисходительно протянул арестант-бомжу руку. Тот радостно вцепился в нее.

— Нет, нет, что вы, как можно, Аркадий Михайлович, вы такой великий человек, а меня зовите на «ты», просто Витей.

— Разговорчики! — не очень строго рявкнул Агафонов, желая выслужиться перед Родиным, садящимся в микроавтобус рядом с шофером. В Министерстве внутренних дел решили, что ему лучше лететь вместе с претендентом, чтобы при случае спросить с него сразу за все. И откуда только высшее начальство заранее узнает, что неприятностей будет много и лучше подставить под них одного человека?

Микроавтобус в сопровождении двух автомобилей охраны незаметно для жителей столицы проскользнул по московским проспектам в аэропорт Шереметьево и остановился у огромной летающей тюрьмы.

Как известно, ужасный тоталитарный режим, успешно разрушаемый перестройкой, придумал много жестоких способов подавления личности, и одним из этих средств были летающие тюрьмы для перевозки особо опасных или особо привилегированных преступников. Иногда, правда, эти тюрьмы использовались для рейсов за рубеж правительственных делегаций, потому что незначительные переоборудования позволяли почти мгновенно превращать тюремные камеры самолета в комфортабельные салоны.

— Аркадий Михайлович, прямо как в президентском самолете! — изумился Шелковников, утопая в плюшевом кресле тюрьмы.

Вдруг он подскочил с места, взглянув в иллюминатор.

— Гляньте, какие бабы подвалили.

Недобежкин посмотрел в иллюминатор. К самолету подкатили два шикарных автомобиля из породы «кадиллаков». Из блещущего чрева первого на бетон высадились три дамы в черных очках и под загадочными вуалями. Две из них явно третировали третью, которая, хотя и одетая в такой же дорогой костюм, как и первые две, шла походкой падчерицы.

Толстый генерал-майор внутренних войск выбежал навстречу дамам и поцеловал одной из них руку. Даже издали эта рука показалась Аркадию необыкновенно знакомой в своем шикарно-обольстительном жесте, сердце его дико забилось от невозможности проникнуть сквозь тайну их длинных газовых вуалей.

— Я думаю, это опальные жены секретарей ЦК! — выдвинул гипотезу любознательный секундант. — А вон та, которой руку целуют, может быть, даже супруга члена Политбюро. За что же их посадили? — живо интересовался Шелковников. — Конечно, разве они будут мотать срок в наших ИТУ, им все заграничное подавай — номенклатура!

Дамы скрылись из поля зрения двух арестантов, и вскоре самолет поднялся в воздух, неся Недобежкина на Олимп Тюремных игр. Загадка трех женщин так и осталась для него неразгаданной.