Марафон продолжался. Летний буклет притягивал интригующими сюжетами. Потенциал, climax и многообещающий результат. Все было так устроено, что показ заслуживал визита главы государства. Пригласительные билеты разосланы, beautiful people приглашены. Принтеры перегревались, распечатывая многочисленные копии подробного плана зала. Это был точный план, словно памятка для секретных служб уровня «Моссада». Серый цвет обозначал зону для прессы, желтый – свободные места (их было немного) для тех, кто получал приглашения в последний момент, розовый – места для клиентов, основной части зрителей. Середина дня полностью посвящена решению того, как всех разместить. И спектакль продолжался. Команда с улицы Сен-Мартен репетирует за закрытыми дверями. Восемь дней без остановки шла подготовка уникального представления: кастинги, мучительные перепроверки, сомнения и бесконечные примерки… И вот наконец все было готово, и перед дверями «Будущего пролетариата» в ожидании великолепной церемонии собралось около сотни «очень важных персон», разодетых в пух и прах. Прийти на дефиле – значит посмотреть на других и себя показать. Шумная яркая очередь перед входом росла. Те, кто значился в специальном списке, проходили без очереди. Охранники сразу их замечали и провожали в зал. Это было привилегией, которой удостаивались гости высокого происхождения, сотрудники самых уважаемых журналов, известные ведущие, коронованные особы и сливки общества. Помимо официальной части шоу, существовала еще и полуофициальная, которая стартовала чуть раньше. Туда приглашались «влиятельные дамы от fashion», их ждали лучшие места в первом ряду. Первыми среди них, конечно, были представительницы «Мадам Фигаро», «Элль» и «Вог». Сюзи Менкес, звезда «Геральд трибюн», одетая как консьержка из Бруклина, всегда вооруженная фотоаппаратом «Instamatic Kodak», ходила по пятам за французской командой. Вперед, звезды! И конечно, никого не могла обмануть смешная уловка Мадонны, которая значилась в списке как «мадам Ричи», – так что приезда мегазвезды ожидали как явления самой Девы Марии! Приедет или не приедет? Начинающие актрисы напускали на себя равнодушный вид, надеясь в душе, что их заметят. В этих хрупких сумеречных декорациях, где все тонуло в полумраке, быстро движущиеся лучи прожекторов выхватывали из толпы то одно, то другое лицо, неожиданно освещая одно божество за другим.

Клотильда Куро, Рашида Бракни, Наташа Ренье, Патрисия Аркетт, Джанет Джексон – луч света сначала заключал их в объятия, а потом равнодушно оставлял в полумраке. Капризный луч двигался по залу, переменчивый и непостоянный, упорно ищущий новую цель… Сопровождаемая двумя элегантными молодыми людьми в черном, появилась Анна Винтур, фигура номер один в американском «Вог», и – что и было ее целью – на некоторое время приковала к себе взгляды всех присутствующих. Четкий узнаваемый силуэт, твердая поступь, приталенный костюм, неизменно безупречная стрижка «каре»… Винтур всегда оставалась загадочной иконой стиля. Молчаливая и решительная, живое воплощение психологической твердости, она вызывала страх и уважение. В знаменитой комедии «Дьявол носит “Прада”» Мерил Стрип скопировала ее образ: фирменные дорогие очки, поджатые губы, язвительная гримаса, взгляд, скользящий мимо собеседника… Недаром Анна Винтур, ставшая легендой еще при жизни, считалась «тигрицей» мира моды. Она усаживалась у всех на виду, она создавала и разрушала репутации, одобрительно улыбаясь или делая скучающее недовольное лицо, поигрывая ручкой «Монблан», словно нунчаками. Теперь можно было начинать священнодействие. Фотографы понемногу отвлеклись от зала, и потенциальные клиентки, которыми все интересовались гораздо меньше, потихоньку занимали свободные места. Блеск и нищета свободных мест! План размещения гостей в зале во время такого приема требует определенной стратегии, которая выстраивается сама неким магическим образом. Все это Надин Ротшильд смогла постичь за тридцать лет старательного обучения быть баронессой.

Теперь любая ошибка могла стать роковой. Культурные условности, национальные различия усложняли обычный ритуал, придавая всему действу French touch. Например, неизбежных жен нефтяных королей не отсаживали в отдельную ложу, им просто давали места рядом. Изящно, по семейному признаку. Ряды «E», «H», «F» были заняты семьями аль-Халид, аль-Сауд, аль-Фани, аль-Вазан, бин Мансур, бин Мухаммед, бин Санд и бин Султан. Через несколько рядов располагалась принцесса Аренберг. Супруги Франсуа Пино, Даниэля Рикара, Алана Минка, мадам Розетта Гетти представляли буржуазию. Финансовый мир, аристократия, арабские эмиры, шоу-бизнес… Здесь были представители всех сословий. Власть денег во всей красе. Они внимательно изучали программу на трех страницах, где речь шла исключительно о плюмажах, кружевах и стразах. Словно летящая на крыльях, верная Инес де Фрессанж исчезла за кулисами, желая лично поприветствовать своего друга Жан-Поля, и только потом заняла свое место, вытянув стройные ноги, обтянутые белыми джинсами. Это была идеально подобранная публика, ничего не отнять и не прибавить. Актрисы, певицы, принцессы, cover girls, юные и зрелые светские львицы – все сливки модного мира отозвались на призыв. Их имена были выведены черными чернилами каллиграфическим почерком на билетах из желтоватого пергамента с указанием тронного места. Изящное решение посадить каждого гостя на определенное место уничтожало вульгарную коллективность. Здесь каждый был оценен по достоинству, и каждый же занимал почетное место наравне с другими. По странным законам этого спектакля, имена актеров оставались неизвестны – модели выступали инкогнито, – зато имена зрителей знали все, и это было тонким намеком на то, что здесь все немного по-другому: шкатулка в шкатулке, театр в театре, шоу в зеркалах.

Это было смешной иллюзией. В «Системе моды» Барт тоже рассуждает об известных именах. Он называет известность одним из составляющих элементов женского желания приобретать новые наряды. «В моде невозможно заявление имени напрямую, – пишет он, – потому что читательница модного журнала анонимна, но очевидно, что именно собственное имя составляет предмет ее мечтаний, просто она проецирует свою идентичность на условные личности Моды, которые дополняют собой звездный пантеон не потому, что происходят из круга знаменитых актрис, а именно потому, что обладают именем, – каких-то графиню Альбер де Мун, баронессу Тьерри ван Зуплен; без сомнения, здесь присутствует коннотация аристократизма, но это не является определяющим фактором; […] быть – значит иметь предков, состояние, если же то и другое отсутствует, то имя, пустой знак, который тем не менее сохраняет свою знаковую функцию, продолжает поддерживать идентичность. […] То есть модная женщина мечтает одновременно быть самой собой и какой-то иной». С шестидесятых годов почти ничего не изменилось в психологии мечтательниц. Кроме имен дам, которые носят модные наряды: стало меньше девушек, чьи имена оканчивались на «i», и больше красавиц с именами на «а»: Летиция, Клаудиа, Линда, Карла. Речь идет о созданиях настолько известных, что фамилии им не нужны. Подобные богини, Афины и Минервы, презирали паспортные данные. Благодаря сверхъестественному, мифическому облику они принадлежали миру идеального, служили предметом восхищения и вызывали желание им подражать. Они были неотъемлемой частью фантастической реальности мира моды. И если бы нам пришлось оценивать успех коллекции по количеству зрителей, носящих громкие имена, то коллекция «осень – зима 2008/09» получила бы отличные баллы.

Но, кроме сливок общества, словно сошедших со страниц «Справочника видных деятелей», стоило учитывать также покупателей, делавших заказы. В большинстве случаев заказы делались задолго до показа, встречи назначались секретарями клиенток за месяц до дефиле, имейлы летали постоянно между Пекином, Москвой, Бомбеем, Дубаем, Нью-Йорком и Парижем. В течение двух дней после шоу сотни богатых клиенток заполняли салоны на улице Сен-Мартен. Во время показа они, словно усердные школьницы, старательно отмечали галочками заказанные наряды, безошибочно находя их среди пятидесяти указанных моделей одежды. Далее все происходило как в детской игре. Примерка, переделка, подгонка по фигуре, доработка мелких деталей, магия работы на заказ… Саудовские дамы с закрытым лицом превращались в моделей Готье, и через месяц к ним во дворец доставляли восхитительный наряд шестнадцатого размера под названием «Дама в красном», тренчкот из ярко-красной крокодиловой кожи с поясом со стразами. Довольно часто заказ не ограничивался одним плащом, и в страну тысячи и одной ночи отправлялись около дюжины новых нарядов. Вот почему дни примерок после шоу оказывались важнейшим временем, от которого зависело процветание модного дома.

Но сначала само шоу! Несмотря на усиливавшуюся в зале духоту и на то, что, как обычно, начало задерживалось, модники благостно болтают и пересмеиваются. За кулисами отрывистый рэп Эминема усугубляет общую нервозность. Неожиданно выяснилось, что нужно послать в ателье на доработку одно из платьев. Техника барахлила. Время вдруг превратилось в хитрого врага. Для борьбы со стрессом у девочек имеются свои средства: mp3-плееры, смартфоны с сенсорными дисплеями – с ними управлялась левая рука, пока на правой делали маникюр. Чтение тоже помогало сосредоточиться: вот китайская красавица склонилась над русским романом. Но между собой девушки не общаются. Здесь царит странное равнодушие, одно из правил выживания в этой профессии, возникшее, вероятно, из-за борьбы за первенство на подиуме. В этом шелестящем оборками КГБ ревностно следили за любой утечкой информации. В разговоре модели используют сложную систему кодированных знаков и звуков. Мария, светловолосая москвичка с голубыми глазами, разговорилась, чтобы убить время, но она очень осторожна, взвешивает каждое слово, оценивая любую, самую невинную фразу. «Я уже шестой раз участвую в его дефиле, – негромко рассказывает она по-английски, твердо произнося “r”. – Шоу всегда очень интересные, театральные, грандиозные – обожаю! К тому же Жан-Поль Готье очень внимательный, всегда относится ко всем по-человечески. На примерках он всегда следит, чтобы нам было удобно в одежде. Среди модельеров такая любезность довольно редкая вещь».

У Марии свежее, наивное лицо украинской крестьянки, но чуть позже она полностью преображается стараниями изобретательного стилиста Тома Пешо. Через час ее уже невозможно узнать, она кажется одновременно райской птичкой и кибернимфой. Два больших розовых пера служат продолжением бровей, лицо выбелено как у гейши, рубиновые губы похожи на маленькую раздавленную клубнику. Но Жан-Полю не нравится. Он жестами показывает Одиль Жильбер, какую прическу нужно сделать. «Хорошо! – восклицает эксперт. – Ты не хочешь хохолок. Ты хочешь шарик!» Прическа тут же переделывается. Лицом Марии занимаются один за другим несколько стилистов, оно становится все более эфемерным, абстрактным, как рисунок птичьей головки на рыцарском гербе. На подиуме она появляется уже в том образе, который и задумывался модельером: пугливая непосредственность ошеломительной женщины-птицы. Этой зимой Готье решил всех посадить в клетки. Никто не сможет ускользнуть из его великолепного вольера. Даже невеста вышла на подиум в очаровательной смирительной рубашке из белой органзы. Здесь угадывалась явная метафора, тема любви-тюрьмы, тема супружества как тяжкой несвободы, заманивания объекта желания в клетку. Но это его не смущало. Его собственное объяснение было гораздо поэтичнее, в стиле сюрреалистов и Бретона: «Эта тема напрямую связана с моими размышлениями о строении тела. Клетка – это основная структура. Это ширма между тем, что открыто глазу, и тем, что от нас скрыто. Эйфелева башня, например, это не что иное, как клетка, которая позволяет почувствовать Париж».

А в башне Готье, на шестом этаже ателье, на столах, расставленных в шахматном порядке, навалены металлические сетки, корсажи, выкройки, лекала, катушки флуоресцентных ниток, шелковые и атласные болеро… Спустя несколько часов руки швей превратят эти лохмотья Арлекина в феерическую модную коллекцию. Мадемуазель Мирей, старшая портниха, волнуется. Цвет розового платья-клетки слишком яркий, она бы использовала что-то пастельное, приглушенное… Мирей сомневается во всем, она почти по-медицински дотошна, и Жан-Поль ей полностью доверяет. Иногда клиентками занималась только она, отправляясь одна на край света. Подчеркнуто любезное обращение друг к другу и куртуазная манера разговора между двумя профессионалами напоминают сцену из пьесы Лабиша.

– Вы, безусловно, правы, мадемуазель Мирей, этот цвет не очень подходит, – говорит Жан-Поль, находясь уже почти на грани нервного срыва.

– Не беспокойтесь, господин Готье, оттенок можно смягчить позументом, – спокойно отвечает «терапевт».

Точные жесты, пальцы феи, сухое пощелкивание ножниц, приглушенная речь… И вот вдруг, словно по волшебству, отдельные части соединяются в роскошный костюм, нечто среднее между нарядами танцовщиц кабаре «Crazy Horse» и роскошными одеждами, которые можно увидеть на восточном базаре. Павлиньи перья, вставки из кожи ящерицы, кринолины фисташкового и клубничного цвета, ботинки «Маноло Бланик», жемчуг и стразы… Новорожденный срочно отправляется на вешалку в неизменных пеленках – пластиковом чехле. Пуповина перерезана. Порядок наведен, все учтено, все упаковано: можно сказать, что команда новорожденных готова к первому выходу в свет.

Уже пятьдесят минут опоздания… За кулисами Жан-Поль метался из угла в угол. Он больше не давал интервью. К тому же журналисты, разного рода обозреватели и те, кто занимался моделями, постепенно исчезли. Наступило время грандиозного шоу. Красавицы облачились в свои великолепные птичьи одежды. Жан-Поль, сосредоточенный и молчаливый, встал позади подиума на свой наблюдательный пункт, чтобы ни на секунду не покидать его до конца дефиле. Нужно было подняться на два пролета вверх по шаткой узкой лестнице со стертыми ступенями, которая вела к свету прожекторов и по которой с 2004 года прошло уже множество ног. Красный линолеум местами стерся до белесоватой основы, храня сочувственную память об осторожных шагах всех девушек, которые карабкались по этой лестнице на шпильках. В зале уже без остановки шелестели веера. Зрители были в нетерпении. И вдруг наступила тишина. Потом – свет и оглушительные аплодисменты. Дефиле начинается в сопровождении музыки диджея Тьерри Планелля, комбинирущего рэп, оперу, музыкальную комедию, техно… Девушки-колибри выпорхнули на подиум, сверкая павлиньими перьями в свете ржаво-красных, ярко-синих, бананово-желтых лучей. Маленькие головки этих горлиц изящно покачивались, словно они считали восхищенные взгляды; публика негромко щебетала, и весь птичий двор в зале был покорен анималистической пантомимой. Дрессировщик жар-птиц снова нашел путь к триумфу.