Афина Парфенос
(Татьяна Федотова)
«Истинные боги, истинные богини!» — восклицал французский философ и историк Эрнест Ренан, любуясь греческими скульптурами. Для жителей прекрасной Эллады они были действительно воплощениями божеств, да и сейчас их уцелевшие копии, хранящиеся в наших музеях, не оставляют равнодушными посетителей.
Счастливые греки! Ведь, как говорил Плотин, «всякая душа является и становится тем, что она созерцает». Душа греков, созерцая красоту храмов и скульптур, получала возможность вспомнить свою божественную, небесную родину…
Любое древнегреческое произведение — это попытка призвать божественное в конкретную форму. Даже работая над скульптурой победителя в Олимпийских играх, ваятель меньше всего заботился о портретном сходстве — он создавал идеальный образ человека. А работа над статуей божества была особой мистерией. Скульптуру отвозили в Дельфы для торжественной церемонии освящения, но перед этим жрецы обращались к божеству с вопросом, угодна ли ему эта статуя, согласно ли оно влить в нее свою божественную силу? И если знаки говорили о божественном согласии, статую ставили в храм.
Афина Варварикон , лучшая из сохранившихся копий Афины Парфенос. Национальный археологический музей Афин
Самые знаменитые греческие храмовые скульптуры не сохранились. Мы можем судить об их красоте и величии лишь по копиям и по описаниям. Например, существует около двухсот копий (если не считать изображения на монетах) Афины Парфенос — главной статуи в Афинском акрополе. Правда, ни одна из них не может передать все то, что испытывал созерцавший ее человек. Да к тому же не всякий удостаивался такой чести.
Если верить Плинию Старшему, на каждой детали скульптуры, начиная от постамента, на котором стояла Афина, и заканчивая ее шлемом, были изображены мифологические сцены: на постаменте — рождение Пандоры, на щите с обеих сторон — битва с амазонками и борьба богов с гигантами, на сандалиях — сражение с кентаврами.
Значительная часть казны полиса ушла на создание этой скульптуры. Ее деревянный остов высотой в 13 метров покрывала тонна золота, а лицо и руки были сделаны из отборной слоновой кости. Двухметровая статуя богини победы Ники, которую Афина держала в руке, казалась крошечной. Афина Парфенос поистине была величественной! Трудно представить, что такое мог создать человек!
Фидий, лучший скульптор того времени, девять лет работал над скульптурой. Только ему смогли доверить граждане создание образа их небесной покровительницы. Это были девять лет молитвы, девять лет полного погружения в работу. Каждый день Фидий молился и спрашивал, что угодно Богине-Деве, чтобы вселить часть своего могущества в скульптуру, что еще сделать, чтобы Афина охраняла город и его жителей. Ведь для каждого афинянина очень важно было знать, что рядом с ними живут боги. Что нужно всего лишь обратить свой взор на Акрополь и его храмы, чтобы почувствовать их покровительство.
Каждый год в честь Афины жители устраивали празднества — Малые Панафинеи, а каждые пять лет — Большие Панафинеи, когда самые достойные девушки полиса несли жертвенные дары и пеплос — специально сотканные за эти пять лет одежды для богини. Это была красивая церемониальная процессия.
Сегодня от скульптуры Афины Парфенос остались лишь описания. Всего через 140 лет с нее сняли и заменили на бронзу все золото, чтобы оплатить им войско тирана Лакара, а примерно в V веке статуя погибла в огне очередного пожара. Судьба Фидия до конца не известна.
Печальна история этой скульптуры… Но, может быть, осталось где-то такое место, высокая гора, где по-прежнему живут Боги в своих храмах. И никакие тираны и пожары не могут их уничтожить. Может, когда-нибудь, вслед за древними греками, мы научимся ощущать их присутствие. Ведь Акрополь с его храмами и богами — это не только физическое место.
Ника Самофракийская
(Светлана Обухова)
В 1863 году археолог Шарль Шампуазо, вернувшись из Греции, привез в Париж больше двухсот фрагментов мраморной скульптуры. Из них, благодаря усилиям реставраторов, в 1884 году возродилась крылатая богиня Ника, Победа. Даже лишенная головы и рук, с правым крылом из гипса (точной копией левого), она покорила ценителей искусства своей красотой и с тех пор считается одной их жемчужин Лувра.
Ее установили на верхней площадке мраморной лестницы Дару. «Лестница эта… была чудесна сама по себе, но главным ее чудом было то, что вся она, во всей стройности и строгости своего подъема, во всем праздничном, ярком чередовании света и тени на полированных плоскостях ее ступеней служила лишь пьедесталом стоявшей на верхней площадке фигуры, — Ариадна Эфрон, дочь Марины Цветаевой, описала в своих воспоминаниях впечатление от встречи с Никой. — То была статуя Самофракийской победы… Победа эта была столь огромна, что легко было, осознав лишь ее подножие — из каменных блоков слаженный нос корабля-триремы, — обогнуть его, так и не взглянув вверх.
Ника Самофракийская
Лестница, ведущая к Нике
Обезглавленная и безрукая, грубо изувеченная христианским варварством, оббитая и выщербленная прошедшими по ней тысячелетиями, ликующая богиня остановилась на бегу, чтобы протрубить победу, и триста лет до нашей эры отбушевавший ветер облепил ее юное, торжествующее тело складками одежды, влажной и отяжелевшей от брызг прибоя, затрепетал в ее широко и сильно раскинутых крыльях, ероша их мраморные перья…»
Самофракийской статую назвали по имени острова, где ее нашел Шампуазо. Самотраки (Самофраки), расположенный в северной части Эгейского моря, разделил судьбу многих греческих островов: его история переплелась с легендами. По одной из них, «Колебатель земли», бог морей Посейдон выбрал Самотраки своей обителью. На горе Фенгари, самой высокой в Эгейском море (1611 м), бог восседал, наблюдая за сражением под стенами Трои, рассказывает Гомер.
Просто так никого не пускает Посейдон на свой остров — непредсказуемый северный ветер и морские течения могут внезапно перевернуть и увлечь на дно корабли, и плавание на Самотраки не назовешь безопасным. Может быть, поэтому его жители всегда искали защиты у высших сил. С древних времен здесь поклонялись Кабирам — таинственным Великим богам, не входившим в греческий пантеон. Известно, что посвященному в Самофракийские мистерии они даровали защиту, особенно на море, и открывали таинства смерти и возрождения.
Самофракийское святилище особенно процветало в эллинистическую эпоху — тогда на религиозные празднества собирались почти все города Греции, привозя с собой богатые дары, и не счесть было тех, кто стремился приобщиться к таинствам Кабиров. Ника Самофракийская, изваянная скульптором Пифокритом, как предполагают, в 190–180 годах до н. э., тоже была принесена в дар Кабирам — жители острова Родос благодарили их за победу в морском сражении.
Неистовый ветер, яростная пляска волн, захватившая горизонт, — стихия моря грозит гибелью тем, кто испытывает перед ней страх. И только тот, кто устремляется наперекор ветрам и волнам, кто посреди бушующей воды находит опору и твердую землю в себе самом, — в самый трудный момент удостоится счастья услышать над волнами победный звук горна и шум могучих крыльев, а за пеленой соленых брызг разглядеть Самофракийскую Победу, опускающуюся на нос корабля. Ника рядом, пока длится сражение, пока напряжением внутренних сил в нас рождаются способности, необходимые, чтобы победить. Но улетает оттуда, где остаются лишь только лавры прошлых достижений. Крылатую Победу не удержишь, но тем желаннее ее появление! Именно такой, в миг его желанного появления, изобразил богиню зодчий Пифокрит. Больше ста лет Ника Самофракийская стоит в Лувре. Как шедевр античного искусства, драгоценность в музейной коллекции. Противостоя разрушающему ходу времени, быть может, в надежде, что кто-то посмотрит на нее иначе и, как прежде, обратит к ней просьбу даровать победу.
Хрупкая сила святыни. Владимирская икона Божьей Матери
(Ольга Наумова)
Она прошла через все испытания нашей истории. Видела основание нового русского государства — сначала Владимиро-Суздальского, потом Московского. Видела нашествие Тамерлана и других завоевателей. Видела пожары, войны и революции, смены правительств. А в начале XX века ее смогли увидеть и мы.
Субботнее утро 14 декабря выдалось морозным. Заканчивался бурный 1918 год. С утра в газетах появилось постановление СРКО «О проводимых ВЧК арестах ответственных служащих и специалистов». В Москве шел первый Всероссийский съезд анархистов-коммунистов. По распоряжению Моссовета во всех храмах деловито взвешивали и описывали серебряные ризы, оклады, кресты — для последующего изъятия. А в Успенском соборе Кремля в присутствии обширной комиссии бережно вынимали из драгоценного оклада общерусскую святыню — Владимирскую икону. Это работала Комиссия по раскрытию памятников древнерусской живописи под руководством Игоря Грабаря.
К реставраторам икона попала закованной в золотой сканный оклад — видны были только лики и руки. Впрочем, правильнее сказать не «видны», а «можно различить», настолько темным было изображение. Первый осмотр — и приговор: «Общее состояние иконы возбуждает чрезвычайные опасения за ее дальнейшую судьбу и заставляет принять немедленные меры к укреплению ее живописи, к удалению грязной олифы, разъедающего живопись лака и раздирающего левкас верхнего слоя позднейших записей». Даже сквозь сухой тон официальных строк пробивается тревога.
Владимирская икона Божьей матери.
Владимирская икона, византийская по своему происхождению, представляет определенный иконографический тип. На подобных иконах Богоматерь держит на коленях младенца Иисуса, а тот прижимается щечкой к щеке матери, обнимает ее… И не нуждается в дополнительной расшифровке название этого типа икон — «Умиление».
В. Васнецов. Князь Андрей Боголюбский . 1885–1896
Сретенский монастырь
Церковь Николы в Толмачах
Владимирская икона оставила в Москве много следов. В том месте, где ее торжественно встречали, возник Сретенский монастырь и улица Сретенка .
До революции 1917 года икона хранилась в Успенском соборе Московского Кремля, а затем — в Третьяковской галерее. В 2000 году было найдено компромиссное решение вечного спора музея и церкви: икона была передана церкви Николы в Толмачах , входящей в состав комплекса Государственной Третьяковской галереи.
«Позднейшие записи» — это следы восьми веков жизни. И эти следы предстояло убрать. И впервые за много столетий увидеть подлинное изображение, созданное в XII веке неизвестным константинопольским мастером. Увидеть икону такой, какой однажды увидел ее наследник киевского великокняжеского престола Андрей, прозванный Боголюбским.
Это произошло в соборном храме «девича монастыря» в Вышгороде — туда поместил ее великий князь Юрий Долгорукий, получив в дар из Константинополя. Что привлекло Андрея в ней, что отличило от других икон, коими был украшен великокняжеский храм? Предание ли о том, что писана она самим евангелистом Лукой еще при жизни Богоматери? Рассказы ли о чудесах, совершаемых иконой, — мол, видели, как она поднималась в воздух, а потом занимала то место в алтаре, которое сама определила? Наверное, но все же только увидев ее, княжич почувствовал, что именно эта помощь и это благословение нужны ему для дела, которое он замыслил.
А дело было непростое: шутка ли сказать — тайком от отца, великого князя киевского, уйти в Ростовские земли, править там по собственному разумению. Очень уж тяжело было в Киеве посреди родственных распрей и кровавой борьбы вокруг престола. А там, в родных Залесских землях, никто не будет указывать, завидовать, подсиживать.
В ту же ночь со своими чадами и домочадцами, со своей свитой — и с чудотворной иконой наследник престола покинул Киев. Путь его лежал в Ростов Великий, столицу Залесских земель, но под городком Владимиром, у переправы через Клязьму, лошади вдруг стали. Запрягли новых, но и эти не пошли. Икону поместили на сани, но и сани не сдвинулись с места. Делать нечего — пришлось остановиться на ночлег. А ночью князю во сне-видении явилась сама Богоматерь и наказала образ ее никуда не везти, а возвести для него храм и оставить во Владимире.
Андрей, прозванный Боголюбским, ослушаться не мог. На месте памятной переправы через Клязьму поставили храм Рождества Богородицы и основали княжескую резиденцию-замок, а через десять лет неподалеку, у слияния Клязьмы и Нерли, возникла знаменитая церковь Покрова Богородицы. Венчал же всю плеяду владимирских богородичных храмов Успенский собор, вставший в центре Владимира на высоком берегу. Там и поместили икону, которая с тех пор стала Владимирской. Впрочем, так ее назвали потом, когда она, продолжив свое путешествие, покинула Владимир, но об этом позже…
Слой за слоем реставратор снимал потемневшую и загрязненную олифу, следы поздних подрисовок… Тяжела судьба старых икон: дым от свечей и кадил оставляет следы копоти, «омывание» ради освященной целебной воды смывает краску, выносы во время крестных ходов и других особых случаев делают древние образа беззащитными перед ветром, дождем и снегом… Когда образ совсем теряется, икону заменяют на новую, а в случае столь древних и важных икон их подрисовывают — уже как могут, ведь безымянным творцом Владимирской или Андреем Рублевым рождается не каждый.
27 января реставратор добрался до слоя, где обозначились следы какого-то пожара: левкас вздулся мелкими пузырьками. Был ли это первый пожар еще первоначального, одноглавого Успенского собора, поставленного Андреем Боголюбским? Или катастрофа Батыева нашествия? Икона молчала. А следы рукояти, некогда прикрепленной к доске иконы, рассказывали свою историю…
…В августе 1395 года от Рождества Христова страшно было на Москве: уже доподлинно стало известно, что некоторый царь, именем Темир-Аксак, уже одержавший многие победы и многие города разоривший, движется на Москву. А ведь только-только пережили и Мамаево нашествие, и Тохтамышево разорение, только-только отстроились, залечили раны, только начали жить… Где искать спасения?
Великий князь Василий Дмитриевич повелел послать во Владимир за чудотворной иконой. 26 августа она была торжественно принята в Москве. Навстречу вышли духовенство, князья, бояре, мужи и жены, юноши и девы, дети и младенцы, нищие и убогие — «все многа множства безсчислена народа людей». В тот же день безо всякой видимой причины Тамерлан оставил пределы России.
И это не первый и не последний раз, когда Владимирская спасала Россию. Благополучное избавление Москвы от татарских войск Ахмата, покинувших в 1480 году берега Угры, недаром прозванной «поясом Богоматери», уход в 1521 году войск Махмет-Гирея — все приписывается чудесному заступничеству иконы. В начале XVII века войска народного ополчения, освобождая Москву от поляков, борются за Московский Кремль и за Владимирскую икону как за величайшую народную драгоценность и за национальное знамя: «яко уне есть нам умрети, нежели предати на поругание пречистыя Богородицы образ Владимирския».
Кусочки растрескавшегося левкаса загнулись краями вверх; как не задеть его, а вылущить только поздние слои? Уж на что опытен реставратор Григорий Чириков, но и его виртуозное мастерство и исключительная выдержка едва могли справиться с такой задачей.
У него с иконой свои, личные отношения — еще его отец Осип Чириков вместе с Михаилом Дикаревым производил предыдущую реставрацию: московский градоначальник великий князь Сергей Александрович накануне коронации своего племянника Николая II повелел привести в порядок общерусскую святыню, а поскольку дело это тонкое, деликатное, сделали его скрытно. И вот сейчас Григорий Осипович среди других слоев и наслоений нашел и следы отцовской работы…
В начале апреля 1919 года реставрация была закончена.
…Нет, конечно, не удалось раскрыть всю византийскую живопись начала XII века — слишком большой урон нанесло время, потери оказались невосполнимы. Но свершилось подлинное чудо: из кусочков красок, лака, олифы на доске, испещренной трещинами и царапинами, проступили подлинные лики Богоматери и ее Младенца. Люди начала «бунташного» XX века увидели образ, написанный давным-давно, в других землях и странах, но такой близкий и родной…
Хрупкая женщина с глубочайшей печалью в глазах держит на руках младенца. Тот нежно прижимается к ней, обнимает мать… Как еще можно выразить хрупкость, нежность, беззащитность?.. Как еще можно выразить силу — такую силу, которая уже девять веков помогает создавать и защищать целые государства, вершить историю? Такую силу, которая способна помочь каждому, каждому, кто к ней прибегнет.
Чтобы обрести эту помощь, нужно всего лишь посмотреть в ее глаза… Это глаза матери, которая безмерно любит своего ребенка. Это глаза Богородицы, которая любит все человечество. И в глазах этих — боль и сострадание всему человечеству. Что она может сделать для него? Что может отдать, чтобы хоть как-то помочь людям, утешить их, утолить печали этого мира? У нее ничего нет, у нее есть только ее дитя.
Об этом сложно говорить, но один взгляд на икону скажет и об этом, и о многом другом. Недаром, когда Владимирская стояла еще в Третьяковской галерее, зал икон был больше похож на храм. Люди входили туда — и замолкали, стояли в полной тишине, иногда даже не замечая других прекрасных икон рядом… Была только она, ее глаза, ее скорбь, ее любовь, ее сострадание, ее отчаяние, ее вечная жизнь и вечная жертва.
Это странное ощущение — ты смотришь на нее, но кажется, будто это она смотрит на тебя. Смотрит сквозь века. Нет, она ни о чем не спрашивает, не вопрошает, что мы сделали с тем шансом, который был дан нам, человечеству, благодаря жертве ее сына. Стали ли мы добрее, милосерднее, честнее, отважнее? Она не спрашивает. Спрашиваешь сам себя, когда смотришь в ее глаза.
Она прошла через все испытания русской истории. Перед ее ликом прошли великие и малые мира сего, возникали и рушились целые государства. А она смотрела на все это — как-то по-особому. И сам начинаешь как-то по-особому смотреть и на свою жизнь, и на историю: что во всем, что с нами происходит, может сопоставиться, сравниться с тем, что отражается в ее глазах? Немногое. Но зато ты начинаешь ценить немногие священные мгновения твоей жизни, немногие моменты жертвенности, любви. Такой любви, которая выше человеческих сил. Такой любви, которая рождает великую силу.
Литература
Анисимов А. И. Владимирская икона Божьей Матери. Прага, 1928.
Богоматерь Владимирская. К 600-летию Сретения иконы… Сборник материалов. М., 1995.
Дама и единорог
(Хуан Мануэль де Фараминьян)
Загадка замка Буссак
В музее Средневековья аббатства Клюни в Париже хранится серия гобеленов, или шпалер, изображающих даму и единорога. Пять из них, как считается, представляют аллегории пяти чувств, по которым они и получили свои названия. Шестой принято называть «a mon seule desir» («Мое единственное желание») — по вытканному на нем девизу.
Кто и когда создал эти шпалеры, которые известны сегодня всему миру? В 1841 году их в подвалах замка Буссак в Крез нашла известная писательница Жорж Санд. Нижняя часть шпалер была испорчена от сырости, позже недостающие части дополнили — такими их можно увидеть сегодня в музее Клюни, куда они были привезены в 1882 году.
Однако Жорж Санд утверждала, что гобеленов было не шесть, а восемь. По ее словам, на седьмом гобелене дама была изображена сидящей на богато украшенном троне, а на восьмом — ласкающей двух белых единорогов.
Что же символизируют изображения на гобеленах? Какой смысл имеют эти диковинные звери, цветы, птицы, о чем рассказывает образ загадочной дамы?
Между львом и единорогом
И на Востоке, и на Западе единорог всегда указывал на духовный смысл вещей, на путь к трансцендентному, возвышенному, был символом совершенной чистоты. Лев в геральдике представлял материю или силу, материальную силу, а дама в символической иконографии всегда олицетворяла душу — как одного человека, так и anima mundi, то есть мировую душу.
Дама, душа, находится между львом-материей и единорогом-духом, и, рассматривая гобелены, выставленные в музее Клюни, мы можем узнать интересные подробности о том пути, который должна пройти душа, прежде чем она научится властвовать над материей, львом, с помощью духа, единорога.
Путь души
В каком порядке располагались гобелены? На этот счет существуют разные предположения, лично я разместил бы их так: «Осязание», «Вкус», «Зрение», «Обоняние» и «Слух». Затем гобелен с девизом «Мое единственное желание», гобелен с дамой на троне и, наконец, гобелен с дамой и двумя единорогами. (Замечу, что другие исследователи предлагают иной порядок — «Обоняние», «Вкус», «Зрение», «Осязание» и «Слух».)
Такое расположение гобеленов не произвольное. Оно соответствует тем шагам, которые должна сделать душа, чтобы возвыситься, подняться от материального к духовному: от самых материальных чувств — осязания и вкуса к зрению, способному видеть и материальное, и духовное, и далее к самым тонким чувствам — обонянию и слуху. Три последние шпалеры рассказывают о победе души над материей.
Дама на гобеленах никогда не изображается в одном и том же наряде — меняются и ее одежда, и прическа, и атрибуты. Как олицетворение души, она является осью, центром всей этой иконографии. Она главная героиня конфликта между материей и духом. Поэтому ее различные прически и головные уборы, а также разные платья и атрибуты имеют явное символическое значение, которое нелегко раскрыть, но можно связать с разными состояниями души, с этапами алхимического делания. Дамадуша — это еще и двойственность нашего разума: практического, конкретного разума и чистого разума. Первый склоняется, по Канту, к гипотетическим императивам материального мира, а второй, наоборот, к категорическим императивам мира духовного.
Аллегории пяти чувств как введение к трем последним сюжетам могут указывать на то, что душа должна научиться контролировать чувства, которые связаны с материей, и преобразовать их в атаноре сознания, чтобы через их тонкую противоположную сторону она получила возможность достичь освобождения и одержать победу над материей.
«Осязание»: решиться на борьбу
На этом гобелене дама смотрит вправо и держит в правой руке четырехугольное знамя льва, а левой рукой сжимает рог единорога. Некоторые исследователи видят в нем фаллический символ, однако здесь рог единорога указывает на силу, которая устремляет душу к высшему. Взгляд дамы суров и тверд, она полна решимости. Может быть, она решилась обрести власть над материей, несмотря на то что лев, у которого она вырвала знамя, силен, и несмотря на тяжелые цепи, которые сковывают ее талию и символизируют путы материи. В такие же цепи закованы животные, изображенные на этом гобелене. Все, кроме птиц.
Здесь есть явный намек на сражение, поскольку лев и единорог несут щиты, а в небе сокол пытается поймать цаплю. Среди животных мы видим обезьянку. Она появится и на гобелене «Обоняние» — когда вновь даме нужно будет принять важное решение, когда нужно будет выбрать.
«Вкус»: от хаоса к разуму
На льве и единороге церемониальные плащи, они оба несут знамена. Причем лев несет треугольный флаг единорога, а единорог — четырехугольный флаг льва. Возможно, это намек на путаницу и хаос, которые правят в материи. Дама приручила сокола, которого мы видели на предыдущем гобелене, и удерживает его сокольничьей перчаткой из кожи. Сокол (или попугай, как полагают некоторые комментаторы) представляет конкретный разум, которому свойственно наслаждаться вкусом вещей. Гобелен говорит о вкусе, но дама отказалась от него: она смотрит на сокола и из чаши Грааля, которую держит ее служанка, достает желуди и отдает их птице.
Вероятно, это говорит о том, что дама пробует приучить сокола, птицу разума, наслаждаться более изысканными плодами, чем те, которыми он питался до сих пор.
«Зрение»: созерцать высшее
Лев встречает даму, держа свое четырехугольное знамя, но смотрит в другую сторону. Дама тоже не смотрит на льва, ее взгляд устремлен на единорога; тот отражается в зеркале, которое она держит в правой руке. Она отказалась смотреть на земное, светское, и смотрит только на единорога или его отражение.
Зеркало можно сравнить с нашим разумом, который на предыдущем гобелене символизировала вода в чаше, приведенная в движение, оттого что дама доставала оттуда желуди для сокола. Теперь, когда волнение воды успокоилось, она стала подобной зеркалу и в ней отражаются те высоты, которые до этого увидеть было нельзя. Сокол, машущий крыльями, может олицетворять разум в движении, а ровная поверхность зеркала — это разум в состоянии покоя, который тогда отражает единорога, духовное. Левой рукой дама обнимает единорога за шею.
По этому гобелену можно изучать чакры (энергетические центры человека в восточной традиции) — так полагают некоторые комментаторы. Они отмечают, что рукой дама активизирует жизненную точку позвоночного столба единорога; элемент ее головного убора очень напоминает язык пламени и представляет верхнюю чакру; пояс в форме глаз, который украшает ее талию и подчеркивает, в отличие от других гобеленов, ее большой живот, указывает на солнечное сплетение.
Гобелен «Зрение» представляет отдыхающего единорога; показывает душу, созерцающую духовное, — так можно объяснить любящий взгляд единорога и смотрящей на него дамы.
«Обоняние»: отречься от материального
Рядом с дамой снова появляется служанка, которая может олицетворять сознание. Дама плетет венок из цветов, но не наслаждается их ароматом — их нюхает обезьянка, сидящая в корзине слева от дамы. Обезьянка наводит нас на мысль о Ханумане, персонаже индийского эпоса «Рамаяна». Царь обезьян Хануман помог Раме освободить Ситу (также символ души) из рук Раваны, который представляет материю. Кроме того, обезьянка была изображена на знамени Кришны в «Бхагавадгите». Она появляется каждый раз, когда надо принять великое решение — сражаться или отказаться от борьбы. Обезьянка может символизировать интуицию, последний мост, по которому нам остается пройти, чтобы достичь духа.
Талию дамы охватывает монашеская веревка — она указывает на ее решение отречься ото всего материального. Венок она плетет не для себя: мы ни разу не увидим ее в нем. Вероятно, это венец отречения и приношение Богу. Лев и единорог снова со щитами, и они снова держат не свои знамена. Снова борьба, и обезьянка вновь появляется в час выбора.
«Слух»: гармония духа
Лица дамы и ее служанки — души и ее сознания — умиротворены. В них отражается мир духа, как заметили некоторые комментаторы. Этот гобелен еще называют «Музыка сфер». Снова прическа дамы напоминает язык пламени, а все животные освобождены и мирно отдыхают. Лев и единорог без щитов и без церемониальных плащей, держат собственные знамена. Они тоже отдыхают и словно улыбаются. Все вещи находятся на своих местах — решение принято, и душа, дама, возвышается к духовному, слушая музыку.
«A mon seule desir»
Все желания материи преодолены, у души остается единственное желание — достичь мудрости и соединиться с духом. Девиз «Мое единственное желание» написан на верхней части шатра, куда дама сможет войти сразу, как только окончательно отречется от материи и сложит свои драгоценности в сундучок, который держит ее служанка. Там, в шатре — а это символ все преобразующей алхимической печи, атанора, — осуществится ее окончательное преображение. Лев и единорог вновь встают лицом к лицу, их знамена опять поменялись местами, но они обнажены и у них уже нет щитов — они не сражаются и даже оба, по обоюдному договору, открывают полог шатра, чтобы дама смогла войти в покои превращения. Весь шатер украшен многочисленными изображениями золотых язычков пламени. Остроконечное украшение на головном уборе дамы указывает на ее пробуждение и внутренний свет, который освещает ее спокойное лицо. На служанке похожий убор, а сбоку ото льва сидит на подушке собачка, может быть олицетворяя подчиненные разуму инстинкты.
«Осязание»
«Вкус»
«Обоняние»
«Слух»
«Зрение»
«Мое единственное желание» (a mon seule desir)
Утраченные шпалеры
Два гобелена, которые были утеряны и которые описала Жорж Санд, должно быть, рассказывают о продолжении процесса восхождения души. Ни на одном из них лев уже не появляется: уже свершилась окончательная победа духа над материей, света над тьмой. А дама, душа, в атаноре шатра преобразилась теперь в Софию, саму мудрость. В даме, которая изображена на восьмом гобелене сидящей и гладящей двух единорогов, что стоят по обе стороны от нее, мы могли бы увидеть символ преодоления двойственности и объединения души с Высшим «Я» — цель длинного пути души к ее небесным истокам.
Срединный остров
Действие происходит на небольшом круглом острове. Остров этот утопает в цветах и буйной растительности; на нем живут разные домашние и дикие животные, которые на первых коврах недоверчивы или враждуют друг с другом, а на последних, когда дама-душа овладевает своими чувствами, сосуществуют в мире и гармонии. Церемония преображения происходит в особом огороженном месте — чтобы развиваться, душе необходимо ограничить область своей работы.
Кроме того, этот срединный остров символизирует преодоление противоположных начал, достигающих равновесия в гермафродите. Здесь не только лев и единорог представляют две полярности: на острове живут домашние и дикие животные, которые на последних коврах уже не страшатся друг друга. Двойственность мы находим и в растительности: апельсиновое дерево и колючий падуб женские растения, а каменный дуб и сосна — мужские. Двойственность поддерживается и в ссылках на эстетические восточные и западные модели, и это заставляет нас обратиться к одной из версий о происхождении гобеленов, связанной с оттоманским принцем Джемом. Именно он мечтал о свадьбе Востока и Запада.
Свадьба Востока и Запада
Принято считать, что шпалеры в качестве свадебного подарка получила Клод Ле Вист, дама из знаменитой лионской семьи; потом они оказались в замке Буссак, где их и увидела Жорж Санд. Скорее всего, их около 1500 года соткали фландрские мастера, но, возможно, по более ранним образцам.
В изображениях заметно сильное восточное влияние. И потому считается, что восемь работ, ставших образцами для французских шпалер, были сотканы между 1482 и 1488 годами по заказу принца Джема (в Европе его называли Зизимом), сына Мохаммеда II. Принц очень интересовался тайными науками и мечтал о союзе Креста и Полумесяца, или, как говорил он сам, о свадьбе Востока и Запада. Весьма вероятно, что эскиз гобеленов-образцов был оставлен в замке Бурганеф в Крез, где принца Джема держал в заточении Пьер д’Обюссон, Великий магистр рыцарей Святого Иоанна Иерусалимского. Не все согласны с этой версией, однако Пьер д’Обюссон, знавший глубокое символическое значение изображений, вполне мог поручить фландрским мастерам выполнить гобелены по эскизу принца Джема, и он же мог потом перевезти шпалеры в замок Буссак.
Серия гобеленов «Дама с единорогом» рассказывает нам о свадьбе души с духом, о небесной иерогамии и наводит на мысль о том, что такое объединение возможно и между людьми, возможно в обществе, и, может быть, сбудется старый александрийский сон об общности мысли между Востоком и Западом.
* * *
Проходят века, но дама и единорог на старинных гобеленах продолжают хранить свою тайну. Тайну замысла, тайну происхождения, тайну символического послания.
Благовещение
(Светлана Обухова)
В древнем храме; в средневековой рукописной книге; в картинной галерее среди шедевров Возрождения; среди старинных гобеленов, которыми когда-то украшали замки, можно увидеть особенную сцену: «Радуйся, благодатная! Господь с тобою» — архангел Гавриил, подняв руку в благословляющем жесте («Аве, Мария!»), приносит Деве весть, что она станет матерью Христа.
Что испытала Дева Мария в тот миг, когда перед ней появился ангел? Как приняла Весть? Что стоит за немногими ее словами, записанными Евангелистом Лукой: «Как будет это, когда я мужа не знаю?» и «Се, раба Господня; да будет мне по слову твоему»?
В одной картине или иконе средства живописи не дают «развернуть» весь сюжет, и каждый мастер выбирает только одно мгновение. Тем интереснее рассматривать разные «Благовещения» — тогда поза, взгляд, жесты Марии начинают говорить, отражая то, что происходит в ее душе; яснее становится значение деталей. И если бы однажды какой-нибудь ценитель собрал в одной галерее все или хотя бы самые известные «Благовещения» — может быть, мы смогли бы прикоснуться к тайне того мига, когда в жизнь человека входит Сокровенное. Ведь принять в свое сердце Бога, его свет не означает ли принять в сердце мечту, узнать предназначение и решиться исполнить его?
А пока такой галереи нет, попробуем представить ее в своем воображении.
Вот Богородица стоит у колодца. Она наклонилась, чтобы зачерпнуть воды, вдруг услышала голос: «Радуйся, благодатная!» — и оглянулась. Но никого не увидела: архангел Гавриил только летит с небес, он еще не воплотился и незрим для Марии. Это Благовещение у колодца (источника), или Предблаговещение. Литературной основой его стали апокрифы, они рассказывают еще, что Мария, испугавшись и размышляя над смыслом услышанного, вернулась домой. И уже тогда увидела ангела.
Поразительна фигура Богоматери на некоторых иконах и полотнах, изображающих первый миг их встречи. Мария смущена и может закрывать лицо, она полна сомнений, испугана, а иногда и вовсе сидит отвернувшись от ангела, даже подавшись чуть вперед, словно защищаясь от Вести. Словно предвидя, сколько тревог и слез ждет впереди. И разве хватит в ее сердце любви, чтобы стать Богоматерью? Разве хватит ей, такой хрупкой, сил, чтобы защитить Младенца, оградить ото всех опасностей, вырастить? В этом смятении запечатлена Мадонна Сандро Боттичелли: тело — почти дуга, руками она пытается отстраниться от Гавриила: «Я не смогу». А он напряженно, все зная и понимая, смотрит на деву…
Как отличается от этой картины «Благовещение» Фра Анджелико! Его Мария отложила книгу — только что она читала пророчество Исайи о деве, что родит Спасителя, о себе (так свидетельствуют апокрифы; а тип изображения получил название Благовещение с книгой). Она скрестила на груди руки. Она спокойна и тиха, ее сердце освободилось от страха и сомнений, и безграничное доверие Богу и Судьбе наполнило его: «Да будет так…» Она сосредоточилась и вся обратилась в слух, приготовившись к Таинству. В луче уже летит к ней белый голубь, на которого указывает архангел.
Мадонна сидит на залитой светом террасе, за фигурой Гавриила видна ее кровать, закрытая красным пологом. Все эти детали значимы. Символически это сама Богоматерь: в свой внутренний, сокровенный покой, храм своего сердца (сидящей перед храмом изображают Деву Марию русские иконописцы) она готовится принять Бога. И храм этот прекрасен и чист. Ведь только чистое сердце может вместить Сокровенное. Только чистый сердцем человек способен среди множества голосов услышать зов своей Судьбы и, поборов страхи и сомнения, пойти по предназначенному пути. У чудесного сада, который отделен от «дикой» природы оградой и появляется не только у Фра Анджелико, близкая символика: это райский сад, сад души, Мария. Поэтому он тщательно ухожен. И заперт, защищен от всякого хаоса, могущего разрушить и погубить его.
Византийские и русские мастера любили Благовещение с веретеном (некоторые апокрифы рассказывают, что архангел застал Марию за прядением пряжи для завесы в Иерусалимский храм). Оно помогает увидеть не только внутреннее состояние Девы Марии, но и ту роль, для которой она родилась.
Прядение с давних времен считалось священным и приравнивалось к творению. И в сцене Благовещения оно становится символом будущего сотворения тела Иисуса, облечения Духа в материю (у европейских художников об этом же говорит красная кровать Марии). И не могут не вспомниться великие, загадочные богини древности, которые тоже рождали мир, плели нить его жизни, нить судьбы. Нить вечности, соединяющую прошлое с настоящим и будущим. И может быть, Богоматерь, взяв в свои руки веретено, приняла от древних таинственных Великих Матерей заботу обо всех существах на земле… Это было так важно, что на некоторых иконах рядом с Девой Марией появляется служанка, сидящая за ткацким станом.
С. Боттичелли. Благовещение . 1489–1490
Благовещение у колодца . Мстера. XIX век
Благовещение . Москва. XV век
Ф. Б. Анджелико. Благовещение . 1430
Р. ван дер Вейден. Благовещение . 1399–1464
Европейское искусство знало еще одно Благовещение — Благовещение с единорогом. Прекрасный зверь — символ самого сокровенного — доверчиво склоняет голову на колени девы Марии. Архангел Гавриил, охотник, пытается поймать его с помощью четырех собак (это добродетели: милосердие, справедливость, мир, истина). Единорог здесь не только символ чистоты и целомудрия Мадонны, он представляет Иисуса, а значит, как в других, более древних традициях, связывается с Учителями. Помните — мистическую связь с этим необычным существом чувствовал Конфуций… Мы, кажется, открыли новую тропинку в загадочный мир человеческой души, ищущей своего предназначения. И если вы захотите отправиться по этой тропинке в путь, загляните в Музей изобразительных искусств, что на Волхонке, в зал мастеров Северного Возрождения. Там, среди других сокровищ, вы найдете «Благовещение с единорогом». А мне позвольте расстаться с вами, ведь статье давно пора закончиться.