Когда настал черед Нельса допрашивать Сьюзен Мари, он встал от нее на расстоянии, чтобы никто не заподозрил в нем развратного старика, решившего подобраться поближе к женщине такой трагической и чувственной красоты. Нельс, вполне сознавая свой возраст, подозревал, что может вызвать у присяжных отвращение. Поэтому он держался от Сьюзен Мари насколько возможно подальше и вообще старался показать, что не имеет со своим телом ничего общего. Месяц назад Нельс ездил к врачу в Анакортес и узнал, что у него несколько увеличена предстательная железа. Что придется удалить ее, и семенная жидкость вырабатываться уже не будет. Врач задавал Нельсу вопросы, от которых тому делалось неловко; в конце концов Нельс был вынужден признаться в том, чего так стыдился, — что у него давно уже не бывает эрекции. Вернее, бывает, но тут же, в руке, и пропадает, он даже не успевает ничего почувствовать. Но хуже всего было даже не это, а то, что Сьюзен Мари Хайнэ глубоко взволновала Нельса. Он глянул на нее, сидевшую на месте для свидетеля, и почувствовал себя побежденным. Как мужчина Нельс уже не способен был заинтересовать женщину, даже из знакомых ему в городке и равных по возрасту. Он уже не имел той привлекательности и вынужден был признаться самому себе, что мужская сила в нем иссякла.

Нельс вспомнил, какой притягательной казалась ему Сьюзен Мари Хайнэ, когда он был еще в расцвете своих сил. Но это было так давно, ему с трудом верилось, что это вообще было. Он стал стариком семидесяти девяти лет, пойманным в ловушку собственного разрушавшегося тела. Его стала мучить бессонница, стало трудно мочиться. Тело обошлось с ним по-предательски, и многое из того, что он когда-то принимал как данность, теперь оказалось невозможно. При таких обстоятельствах недолго и в уныние впасть, однако Нельс взял себе за правило не бороться с тем, что невозможно побороть. В каком-то смысле Нельс стал мудрым, хотя в то же самое время понимал, что многие пожилые люди совсем не отличаются мудростью, а демонстрируют лишь некую видимость житейского опыта, которым обороняются от внешнего мира. Но как бы там ни было, а мудрость, которую молодежь жаждет услышать от старшего поколения, состоит в том, чтобы не погрязнуть в жизненных невзгодах, сколько бы лет ни было прожито. Нельс жалел, что не может рассказать об этом молодым, не вызвав при этом насмешек или жалости.

Жена Нельса умерла от рака толстой кишки. Они не очень-то и ладили, но все равно Нельс скучал по ней. Иногда он сидел дома и рыдал, освобождаясь от жалости к самому себе и раскаяния. Иногда пытался, хотя и безуспешно, мастурбировать, стремясь отыскать в себе ту потерянную часть жизни, которой ему очень, до боли, недоставало. Изредка на него находила уверенность в том, что ему удастся отыскать юность, сокрытую где-то внутри. В остальное же время он принимал жизнь такой, какая она есть, и пытался утешить себя всевозможными способами, не приносившими, однако, утешения. Он любил вкусно поесть. Любил шахматы. Работа не была ему в тягость; он знал, что неплохо с ней справляется. Нельс любил что-нибудь почитать и читал лихорадочно, запоем. Ему казалось, что если бы он читал что-нибудь менее легковесное, чем журналы и газеты, то и чувствовал бы себя лучше. Однако трудность заключалась в том, что он не мог сосредоточиться на серьезной литературе, как бы она ему ни нравилась. Не то чтобы он скучал над «Войной и миром», просто он не мог сосредоточиться на книге. Еще одна потеря заключалась в том, что одним глазом он видел только половину окружающего мира, а чтение вызывало приступ неврастении и сильную пульсацию в висках. Да и соображать он, как казалось ему, стал туговато, хотя тут уже трудно было судить наверняка. Но память у Нельса по сравнению с молодыми годами точно ухудшилась.

Нельс завел большие пальцы за подтяжки и посмотрел на Сьюзен Мари, старательно изображая собственную отстраненность.

— Миссис Хайнэ, — обратился он к ней. — Правда ли, что девятого сентября, в четверг, подсудимый, сидящий в этом зале, появился на пороге вашего дома? Я вас правильно понял?

— Да, мистер Гудмундсон.

— И он хотел переговорить с вашим мужем?

— Да.

— Значит, они вышли поговорить на улицу? А дома, выходит, не говорили?

— Именно, — подтвердила Сьюзен Мари. — Они вышли и минут тридцать-сорок ходили по участку.

— Понятно, — сказал Нельс. — А вас с ними не было?

— Нет, — ответила Сьюзен Мари.

— Вы слышали, о чем они говорили?

— Нет.

— То есть вы не располагаете достоверными сведениями о предмете их беседы?

— Я знаю только то, что рассказал мне сам Карл, — ответила Сьюзен Мари. — Нет, сама я их разговор не слышала.

— Благодарю вас за разъяснения, — ответил Нельс. — Потому как это-то меня и беспокоит. То, что вы свидетельствовали о содержании разговора, из которого не слышали ни слова.

Нельс ущипнул себя за складки кожи под подбородком; здоровым глазом он глянул на судью. Судья слушал, подперев голову рукой; он зевнул и посмотрел на адвоката взглядом, демонстрировавшим беспристрастность.

— Что ж, — продолжил Нельс. — Давайте подведем итог, миссис Хайнэ. Значит, ваш муж и подсудимый вышли поговорить, в то время как вы остались в доме. Это так?

— Да.

— А минут через тридцать-сорок ваш муж вернулся?

— Да.

— И вы спросили его, о чем тот говорил с подсудимым?

— Да.

— А он, значит, рассказал, что речь шла о спорном участке земли. Той самой, которую ваша свекровь продала Уле Юргенсену больше десяти лет назад. Той самой, на которой стоял дом, где подсудимый жил в детстве. Я правильно излагаю, миссис Хайнэ?

— Да, — ответила Сьюзен Мари. — Да, правильно.

— Незадолго до этого вы с мужем заплатили некую сумму наличными в счет стоимости земли. Я правильно говорю, миссис Хайнэ?

— Да, муж заплатил.

— Давайте-ка посмотрим, — сказал Нельс. — В понедельник, шестого сентября был День труда, во вторник, седьмого числа мистер Юргенсен выставил участок на продажу… Выходит, ваш муж подписал договор в среду, так? То есть восьмого числа?

— Должно быть, — ответила Сьюзен Мари. — Да, в среду восьмого.

— А подсудимый пришел на следующий день? То есть в четверг, девятого сентября?

— Да.

— Что ж, хорошо, — сказал Нельс. — Значит, вы свидетельствуете о том, что девятого числа подсудимый пришел и они с мужем вышли поговорить, но вас во время разговора не было. Я правильно понял, миссис Хайнэ?

— Да, правильно.

— А потом, — продолжал Нельс, — когда подсудимый ушел, вы с мужем сидели на крыльце и говорили. Так?

— Да.

— И ваш муж не хотел рассказывать вам о содержании разговора с подсудимым, так?

— Не хотел.

— Но вы настояли?

— Да.

— И он рассказал, что в разговоре с подсудимым дал понять о своей готовности обдумать его просьбу. Что он подумает независимо от возможности или невозможности продать эти семь акров лично или через мистера Юргенсена. Это так?

— Да.

— И он выразил опасения насчет того, как отнесется к продаже мать. Вы ведь говорили об этом, так, миссис Хайнэ?

— Да.

— Но он все же не исключал возможности такой сделки?

— Нет, не исключал.

— И дал понять это подсудимому?

— Да.

— Иными словами, мистер Миямото ушел в тот день с надеждой, что семь акров могут быть проданы ему.

— Да, это так.

— И ваш муж сказал, что поддержал мистера Миямото в его надежде?

— Поддержал? — переспросила Сьюзен Мари. — Этого я не могу сказать.

— Попробую выразиться иначе, — сказал Нельс. — Ведь ваш муж не объявил ему о своем твердом отказе? Ведь он не стал уверять подсудимого в том, что никакой надежды вернуть землю нет?

— Такого не было, — ответила Сьюзен Мари.

— То есть он поддержал мистера Миямото в его надежде выкупить землю?

— Я полагаю, что да, — ответила Сьюзен Мари.

— Сдается мне, вам только это и остается — полагать, — сказал Нельс, — потому как вы не присутствовали при их разговоре. Ведь вы рассказали суду, миссис Хайнэ, только то, что узнали от мужа. Но как можно поручиться за его слова? Ведь ваш муж знал, что вы не рады предстоящему переезду — вы сами так сказали, — и мог намеренно сказать вам не то, что было на самом деле…

— Протестую, — вмешался Элвин Хукс. — Это спорный вопрос.

— Протест принят, — объявил судья. — Мистер Гудмундсон, не запутывайте присяжных. Ваша цель — задавать вопросы, имеющие непосредственное отношение к показаниям миссис Хайнэ. Я бы попросил вас воздержаться от любых вопросов, не относящихся к делу. Впрочем, вам и самому это хорошо известно. Продолжайте.

— Приношу свои извинения, — ответил Нельс. — Простите меня, миссис Хайнэ. Итак, ваш муж и подсудимый… они ведь выросли вместе?

— Насколько я знаю, да.

— Ваш муж когда-либо отзывался о подсудимом как о соседе, о старом друге детства?

— Да.

— Рассказывал ли ваш муж, как они еще мальчишками одиннадцати лет вместе ходили рыбачить? Или играли в одной бейсбольной или футбольной команде? Или ездили в школу на одном и том же автобусе? Рассказывал ваш муж что-либо подобное?

— Полагаю, что да, — ответила Сьюзен Мари.

— М-да… — задумчиво произнес Нельс. Пощипав кожу под подбородком и поглядев в потолок, он продолжал: — Миссис Хайнэ, в процессе дачи свидетельских показаний вы упомянули так называемые «косые взгляды» мистера Миямото, якобы направленные на вашу свекровь. Вы помните?

— Да.

— Вы ничего не говорили о том, что подсудимый бросал подобные взгляды в вашу сторону. Это так? Вы действительно не говорили?

— Нет, не говорила.

— Или в сторону вашего мужа? Вы ведь не говорили о том, что он бросал косые взгляды на мужа? Или же об этом говорила ваша свекровь?

— Я не могу отвечать ни за одного, ни за другую, — ответила Сьюзен Мари. — Я не знаю, что они думали.

— Конечно, — согласился с ней Нельс. — Я и не хочу, чтобы вы отвечали за них. Просто ранее, миссис Хайнэ, когда вас допрашивал мистер Хукс, вы с готовностью совершили подобное. Вот я и решил рискнуть.

При этих словах Нельс улыбнулся.

— Ладно, — вмешался судья Филдинг. — Довольно, мистер Гудмундсон. Либо задавайте ваши вопросы, либо заканчивайте и садитесь.

— Ваша честь, — обратился адвокат к судье. — Многое из сказанного здесь основывалось на догадках, однако было принято в качестве свидетельских показаний. Это следует отметить.

— Да, — ответил судья. — Многое из сказанного основывалось на догадках. Против чего вы не протестовали, мистер Гудмундсон. Потому что знали — по закону миссис Хайнэ разрешается передавать содержание и характер разговора с покойным мужем. Потому как сам он, по несчастию, не может этого сделать. Миссис Хайнэ присягала говорить только правду. И поскольку наш суд руководствуется законами, мы обязаны доверять ей.

Судья медленно повернулся в сторону присяжных:

— Судебное положение, о котором идет речь, иначе называется Законом касательно умершего. Обычно такие свидетельские показания не заносятся в протокол — по закону я имею право признать их догадками, поскольку лицо, о котором идет речь, является покойным. Однако при рассмотрении уголовных дел не запрещается принимать во внимание подобные свидетельские показания; мистер Гудмундсон отлично осведомлен об этом. Но, говоря откровенно, создается неоднозначная ситуация. Именно это, насколько я понимаю, и хотел отметить мистер Гудмундсон.

— Совершенно верно, — ответил Нельс. — Это я и хотел отметить.

Обращаясь к судье, он слегка кивнул, потом глянул на присяжных, а затем повернулся и посмотрел на Миямото Кабуо, который сидел все так же прямо, сложив руки перед собой. Как раз в этот момент свет в зале суда мигнул, мигнул еще раз и погас. На Пирсовой дороге повалило дерево; падая, оно задело электрические провода.