Земля

Джули внимательно смотрела на воду, с трудом сдерживая рвотные позывы и давая себе команду сосредоточиться.

— Нашла что-то интересное? — голос Берка отвлёк от борьбы с собственным организмом.

— Не знаю, у меня такое ощущение, будто что-то постоянно ускользает в тот миг, когда я приближаюсь к… О, силы небесные, как же сложно это объяснить, — выдала Джули, демонстративно посмотрев на небо. Взгляд мёртвой девушки пригвоздил к Земле, заставив закрыть глаза.

Моран скорее почувствовал, чем заметил, как мелкая дрожь охватила тело Фарион.

— Отец понимал тебя лучше, чем я, — он не знал, почему сказал это, просто захотел вызвать брюнетку на откровенный разговор, неосознанно пытаясь приблизиться.

Злость на свою слабость, на ложь, которой её кормили и которую она с удовольствием проглатывала, не задавая вопросов, злость на беспринципного, постоянно что-то скрывающего босса и даже на Ричарда на миг завладела сущностью, заставив гневно выплюнуть:

— Да, лучше, но на результате это не отражается. Я топчусь на месте в полной темноте с завязанными глазами, а ощущение близкой разгадки дразнит палитрой цветов и звуков. И мне постоянно мешают.

Берк тяжело вздохнул, вспомнив слова Сеймы об ошибке насчёт неведения Фарион, но, поразмыслив минуту, предпочёл ошибаться и дальше.

— Что ж, удаляюсь. Если понадоблюсь, позови.

Джули попыталась расслабиться и одновременно сосредоточиться на том, что ей не давало покоя — из всех органов, плавающих в пруду, девушку влекло сердце в ореоле багряной воды. Вокруг него образовался странный круг, цвет которого дразнил память, пытаясь прорваться сквозь слой нанесённых жизнью картинок. Фарион уставилась на человеческий орган, отметая всё лишнее: звуки, обстоятельства, чувства, оставив только восприятие, беззащитное, но открытое неведомой силе, способной пролить свет.

Постепенно изображение вокруг сердца стало размытым и блеклым, медленно превращаясь в чёрную массу, а комок плоти, напротив, излучал свет, идущий изнутри. Брюнетка не отрывала взгляда от воды, замерев на границе реальности. Секунда, вторая, третья… удар, ещё один и ещё… оно билось, надрывно и отчаянно, словно обречённый пленник за несколько секунд до страшного конца. И это странное существо, называющееся кароном — дикий, жестокий эксперимент военных — он тоже был там, в игре разума. Чудовище ждало смерти загнанного человеческого сердца, оно желало её, сильно, на грани безумия, с холодным терпением регулируя процесс. Сочетания воли и контроля страшного монстра захлестнули Джули, она ощутила его силу и энергию. Фарион задохнулась от внезапно нахлынувшего ужаса, но, погрузившись слишком глубоко, не смогла вернуться. Со стороны брюнетка напоминала каменное изваяние, только первобытный страх плескался в карих глазах, не находя выхода. Память разбила блок, накрыв лавиной — тело Ричарда в морге… его сердце, проигравшее в смертельной битве разума. Бой не был равным, но бывший ликвидатор сам сделал выбор, поставив на кон собственную жизнь. Почему? Простой вопрос стал последней каплей для истерзанного разума, Джули погрузилась во тьму, но её тело не сдвинулось, замерев на берегу пруда.

— Иван пусть займётся фото, на Леониде анализ, — Берк раздавал указания, бросая тревожные взгляды на Фарион.

— Марья, попробуй воссоздать каждую минуту последней недели жизни жертвы. Он не мог не следить за ней.

Иванова кивнула, прикидывая, с чего следует начать. Сейма тихо произнесла:

— Я попробую узнать всё, что можно о несчастной девушке: привычки, особенности личной жизни, психологическое состояние, — женщина запнулась, но решила продолжить, несмотря на то, что дальнейшие слова понизят градус и без того упавшего настроения группы, — но боюсь, это мало что даст.

Берк странно хмыкнул, звук никак не сочетался с яростью, на секунду вспыхнувшей в глазах мужчины. Сейма вдруг спросила себя: боится ли она Морана? Откровение поразило — ответ был положительным. На вопрос: как и когда это случилось, оборотень предпочла не отвечать.

Ликвидатор уловил напряжение, охватившее команду. Но чувство не было чистым, смешавшись с чем-то ещё, навязчивым и будто созданным искусственно. Неужели это последствия работы с Фарион, раньше ничего подобного не было.

В очередной раз посмотрев на Джули, Моран ощутил чужой страх, липкий и тяжёлый, способный свести с ума. Мощная энергия завладела брюнеткой. Сила казалась порождением чьего-то сознания, она жила и дышала, впиваясь в Фарион и разрушая хрупкую сущность, но она не смела ползти дальше, остановившись у ног Берка. Сейма стояла ближе к воде, её губы дрожали. Моран бросился к Джули, ощущая лёгкое сопротивление, словно волна разбилась о камень. Когда Сейма оказалась позади ликвидатора, напряжение исчезло. Женщина тряхнула головой, поразившись глупым мыслям, посетившим голову несколько секунд назад.

Джули ощущала тепло, покачиваясь на волнах пробуждающегося сознания. Ей не было страшно, наоборот, ощущение уверенности и чужой силы, под защитой которой она находилась, успокаивали. Знакомый запах одеколона навевал нечто приятное. Спустя секунду Фарион осознала опасность манящего аромата, сознание наполнилось тревогой, что-то болезненное, но очень желанное коснулось сердца. Джули открыла глаза, утонув в глубине взгляда, полного тьмы и сочувствия. Контраст отрезвил, девушка вырвалась из рук ликвидатора, застонав от сильной боли, пронзившей затылок. Она осталась сидеть на коленях, обхватив голову руками.

Берк властно прижал брюнетку к себе, не оставив шанса на сопротивление. Теперь она полулежала на его груди, не в силах пошевелиться от боли.

— Я, конечно, понимаю твоё нежелание приближаться ко мне, но шарахаться, как от прокажённого тоже смысла нет. Тем более, когда ты физически не в силах подняться на ноги.

Фарион промычала в ответ что-то нечленораздельное. Морану оставалось лишь тяжело вздохнуть от ослиного упрямства этой женщины. А может, от неприятного ощущения, возникающего всякий раз, когда от тебя шарахаются те, кто тебе не безразличен.

Поднявшись с холодной земли, Берк осторожно взял Джули на руки и отнёс в машину, устроив на заднем сидении. Попрощавшись с командой, Моран бросил последний взгляд на пруд, на место, где минуту назад сидела Фарион, каменная и напуганная. Ярость вновь отразилась в чёрных глазах, и в этот миг ликвидатор услышал смех. Он звучал тихо, но уверенно, как тогда, в туннеле метро… смех его врага, всегда оказывающегося на несколько шагов впереди. Из груди Морана вырвался едва слышный рык, дёсны прорезали острые клыки, глаза загорелись синим цветом. Ликвидатор идеально контролировал себя, бросив вызов врагу, но последний исчез… возможно, он не был игроком, а возможно, время ещё не настало…

Они ехали в полном молчании.

Берк осознал ошибку: нельзя было брать Фарион на место такого преступления. Укоризненные взгляды Леонида и Сеймы терзали чувством вины.

Прислушиваясь к дыханию Джули, Моран улавливал его рваный ритм, ощущал жар, исходящий от тела, слышал сильно бьющееся сердце. Брюнетка не могла успокоиться, а он ничем не мог ей помочь.

— Он хочет убивать, ему это нравится.

От неожиданности ликвидатор проехал на красный сигнал светофора, глупо спросив:

— Что? — и бросив тревожный взгляд в зеркало заднего вида.

— Встретившись с кароном в метро, я думала, что он — палач, выполняющий свою работу. Но ему это нравится. Палач, с удовольствием и изощрённой жестокостью делающий дело, наслаждается процессом убийства. И осознание этого почему-то причиняет мне боль, — она говорила с закрытыми глазами, по щекам текли слёзы.

Берк нажал на тормоз.

— Пожалуйста, не останавливайся. Не надо, — в голосе прозвучали нотки мольбы. Моран поехал дальше.

— А ещё…обещай, что не станешь ничего спрашивать… сейчас, я объясню позже.

Ответом стало сухое:

— Хорошо.

Джули всхлипнула, вытерла слёзы, судорожно сглотнула, затем тихо произнесла, будто на последнем вздохе:

— Ричард поставил свою жизнь на кон, ведя с ним какую-то игру… с тем, кто постоянно находится рядом с кароном… И проиграл.

Джули не смогла сдержать рыданий, вырвавшихся отчаянием и тоской.

— Он знал цену, но пошёл на это… Почему? Что может заставить… — она не договорила, судорожно глотая воздух.

Морану казалось, что он сходит с ума: откровения Джули об отце раскололи мир, раскалённый кинжал возможной истины пронзил существо и застрял, выжигая внутренности дикой болью. И сдавленные рыдания девушки на заднем сидении…

— Ты можешь отвезти меня на станцию «Воробьёвы горы»? Я хочу увидеть реку.

Берк развернул машину. Им двоим надо было успокоиться.

Фарион неотрывно смотрела на тёмную воду. Берк стоял в двух шагах от девушки, слыша биение сердце, которое с каждой минутой становилось спокойнее.

Странная правда об отце, а было ли это правдой? Слабое утешение, как лекарство от боли. Мысли о восприятии сотрудницы не давали покоя. Насколько можно верить её ощущениям?

Моран остановил взгляд на реке, сегодня она казалась враждебной и мрачной, пряча под тёмными водами чужие тайны. И почему женщина, чьи чёрные волосы треплет ветер, находит здесь покой? Ответ обжёг откровением. Мрак, что скрывается в реке, скрывается и в этой хрупкой девушке.

В минуту, когда пронизывающий порыв ветра коснулся лица Берка, одна его часть возликовала, ощутив пробуждение тёмной силы, ещё утром спящей внутри Фарион. Возбуждение и азарт заполнили сердце, предвкушая игру и погружение в ночь. Желание обладать стоящей перед ним женщиной попыталось вырваться и подчинить себе сущность, но Моран слишком хорошо контролировал себя. Волна жара пронеслась по телу, растворившись в наступающих сумерках. После этого Берку стало трудно дышать — свет, что остался где-то внутри, напомнил о себе. А может, это плакала душа, тоскуя по девушке, стоящей рядом, но находящейся так далеко. Другое желание, более скромное и робкое, тронуло сердца. Ликвидатор хотел поцеловать Фарион, нежно, едва коснувшись губ, ведь поцелуй — слияние душ…

Не в силах находиться рядом с ней, Берк отошёл к машине и сосредоточился на словах Джули об отце.

Спустя полчаса Моран отвёз Фарион домой, по дороге не сказав ни слова… Завтра, все вопросы он задаст завтра.