Глава 1

Новорожденная

Осенью 1978 года Чернова Галина Николаевна родила дочку. Родилась я – хорошенькая, чернобровая девчушка. Жаль только, что мама оставила меня в тверском роддоме. А может, забыла. Может, я слишком внезапно появилась на свет. Эту историю я услышала от моей бабушки. Мои родители успели развестись еще когда мама была на третьем месяце беременности, и ребенок был им не нужен, но я-то появилась на свет всем назло. По словам бабули, родилась я семимесячной, и вторая бабушка, мать моего отца, позвонила Н. Н. Королевой, матери моей мамы, и сообщила:

– Дочь ваша, блин, внучку вам тут родила в Твери. Если хотите, если она вам вообще нужна, то приезжайте и забирайте, а то скоро ее переведут в дом малютки, вашу девочку.

Бабушка рассказывает, и слезы у нее на глаза набегают:

– Не имела я особой возможности тебя забрать грудную, но имела огромное желание, а это значило все! Ты же была первенец – первая наша с дедом внученька. Я не могла тебя там оставить и не забрать домой. Приехала я за тобой с мужем Генкой Королевым, а ему до этого сказала: «Давай только съездим посмотрим хоть одним глазком, ну все-таки же внучка наша первая, как-никак, а брать-то – не-не, не будем».

Гена согласился и всю дорогу бубнил: «Раз Галка дочь бросила, родив, и сбежала из роддома, то нам тем более она не нужна, и мы ее домой брать не будем. А Галка появится когда дома, сучка, на одну ногу ей наступлю, за другую потяну, так и знай! И ей передай!».

Как же я переживала всю дорогу, все думала, как бы его переубедить, как бы уговорить. Человек-то он был непростой, жесткий и четкий: сказал – сделал. Работал он в Торжковской тюрьме на «зоне» смотрящим, в чем-то был даже очень жестоким военным.

Мы приехали в роддом, вынесла тебя нянечка нам показать, а ты – такая черненькая, хорошенькая, глазки умненькие, смотришь на нас, разглядываешь. Я в этот момент про себя тебе говорю: «Внуча, ты только молчи, не кричи и не плачь, а то деда наш не переносит детского крика, и так злой стоит». А ты смотришь на меня своими карими глазками, хлопаешь ресничками своими и молчишь, как будто и впрямь все понимаешь. Ну я и говорю: «Ген, смотри, какая хорошенькая наша внученька, спокойная такая, давай возьмем ее домой!».

Гена покачал головой и вышел из помещения, смотрю в окно: стоит, нервничает, на крылечке курит. А я тоже вся на нервах, вспотела, зову его, махая рукой, мол, иди сюда, а он отмахивается и отворачивается: «Нет-нет, брать не будем!».

Заплакала я тогда, вышла на улицу, и тут он не выдержал и сломался: «Ой, блин, Нинок, поехали в детский мир за одеждой для внучки. И иди скажи нянечке, пусть Нашу девочку подготовят к выписке – забираем ее домой!».

Быстренько все закупили, вернулись, упаковали тебя в красивый конверт и поехали на электричке домой. Я молилась: «Только не кричи, только не плачь, внученька». И, к моему удивлению, ты всю дорогу спала тихонечко и сопела носиком в розовом одеялке.

По приезду домой, меня познакомили со всеми родственниками: там нас встретили дядя Паша Королев и тетя Лена Королева, которые позднее сыграют немалую роль в моей дальнейшей судьбе.

Привезли меня из Твери в город Торжок. Это самый красивый город на Земле, очень старый – тысяча с лишним лет. Он еще примечателен тем, что у Пушкина была там дача, там же жила и его знаменитая любовница Анна Павловна Керн, которая потом была похоронена на местном кладбище.

Чудесный городок с тридцатью шестью церквями, и чудесные люди в нем живут, и чудеса творятся!

 

Глава 2

Взросление

Время летело, я росла хорошенькой и послушной девчонкой. Была совсем не капризной и закаленной: я закаляла сама себя с самого раннего возраста.

Бабуля рассказывала: «Вот покормим тебя утром, и кто куда разбегается: деда – на работу ранним утром, я тоже бегу в ателье, опаздываю, Павел в школу, тетя Лена – в педучилище. Ты оставалась дома совсем одна. А Павлуха на большой перемене забегал домой тебя покормить, пока его сверстники играли возле школы. Как-то раз, вот так забежав, обнаружил он тебя лежащую в кроватке и плачущую сиплым от усталости голоском, мокрую, в развернувшихся пеленках. Окно было открыто: видать, кто-то забыл закрыть впопыхах перед уходом. В квартире – холод собачий, а ты лежишь, голодная, закаляешься… И что самое интересное, ведь не болела же никогда! Вот закал – так закал!».

В жизни совсем не так, как в сказке, и даже часто бывает так, что взрослые не всегда несут ответственность за детей, а только делают вид. И вот когда мне исполнился годик, тут-то, откуда ни возьмись, и появляется мама Гала как ни в чем не бывало и удивленно спрашивает у бабули:

– Ой, чья же это такая хорошенькая девочка? Это что, сеструха Ленка родила что ли?

Ей было невдомек, что эта девочка и есть ее собственная дочь, что недоношенный ребенок выжил и что врачи позаботились и сумели найти родственников и не отдали его в дом малютки.

– Ну и что ты приперлась?! – рявкнула на нее бабушка, – нечего глазеть, да, это твоя дочка и есть! Но не волнуйся, ты ей больше не нужна! Проваливай отсюда! Сука, по полгода где-то пропадаешь, шалава! Пошла, пошла!

Бабушка попыталась вытолкнуть маму из квартиры, но та не уступала, и они сцепились. Началась драка, и мама, схватив хрустальную вазу с комода в прихожей, с размаху ударила ею бабушку по голове.

Бабушку увезли на скорой с большой потерей крови. Рана оказалась серьезной, кровь лила фонтаном.

Маму забрали менты, хотя она удачно отделалась: бабушка, конечно, не стала подавать на нее заявление. После того, как маму выпустили, она снова надолго исчезла.

Так я и росла у бабули на руках. Ох и нелегко ей порой приходилось! Когда мне исполнилось два года, случилась беда: «зеки» жестоко убили деда.

Случилось это в кафе, когда он вышел на задний двор покурить. Эти два амбала, вышедшие за ним, нанесли ему около тридцати ножевых ранений. Дед был суровым охранником и, видимо, перешел кому-то дорогу на зоне.

Бабуля схоронила его и в одиночку продолжала тянуть на себе всех детей – двух своих и меня, малявку. А после смерти деда моя мама вернулась домой. Но я-то была бабулиной деткой, и все остальные – тоже ее! Ну а мама, привыкшая к разгульной жизни, детьми не занималась. А может быть, это зов крови? Ведь ее родной отец был стопроцентным цыганом из настоящего табора, где все воруют, гуляют, и у каждого по несколько детей. И тогда получается, что я унаследовала его убойный характер – а как иначе объяснить тот факт, что я умудрилась вляпаться в своей жизни в такие передряги, что нормальный человек, даже если очень постарается, не сможет сделать и шагу.

С самых первых дней своей жизни я стала вольным человеком. А моя мама тем временем, потихонечку гуляя, на вечерних танцах нашла себе нового жениха. Им оказался Николай Чернов, человек военный, строгий, очень серьезного вида. За него-то она и вышла потом замуж, хоть бабуля была и против этой женитьбы.

Как военного, Чернова отправили служить в Германию, и мама меня забрала с собой. Мы переехали в Берлин, там я и пошла в школу, в первый класс.

Помню, как важно это было, как много значило это для меня тогда!

Все шло своим чередом… Отчима я побаивалась, но жилось нам в военном городке неплохо.

В скором времени родилась моя сестра Чернова Юля. И тут «мамой» для сестренки стала я. Не знаю, что между супругами произошло, но у мамы случился запой, она ушла из дома и где-то долго болталась. Говорили даже, что мама начала пить тогда со страшной силой, наверстывая то время, что держала себя в руках.

Юльке исполнилось семь месяцев – и я стала с ней сидеть, училась варить суп, нянчила ее, в общем, старалась заменить ей мать. Потом у отчима случились неприятности на работе: выяснилось, что мама несколько раз нарушала порядок пересечения границы нашего военного городка, перелезая через ограду и убегая за его территорию. Всякий раз немецкая полиция вылавливала ее в кабаках в невменяемом виде. После очередной жалобы от властей Германии Чернов вынужден был подать на развод, и нас депортировали обратно на родину – в любимый Торжок.

В тот период жизни наша мама вдруг опять оказалась беременной. Позже, второго января, родился у нас братишка, назвали Александром, и это самое мое любимое имя на свете. Я расскажу несколько невероятных историй, связанных с этим именем, но чуть позже.

Бабушка нас вообще-то совсем не ждала, хотя и очень скучала – особенно по мне, – и я тоже без нее страдала, а потому дорогу домой, на родину я помню очень хорошо. Это путешествие было для меня огромной радостью, исполненной улыбками и морем света.

Бабуля открыла нам дверь – у нее был шок: и радость, и слезы… Вернулась безумная дочь с пузом и двумя дочками, без денег, без вещей и без каких-либо средств к существованию.

Но и тут бабуля не растерялась, стала работать в две смены, чтобы нас хоть как-нибудь прокормить. А маму она устроила работать уборщицей в этом же доме для того, чтобы город ей дал впоследствии отдельную жилплощадь.

Но мою цыганку-мать не вполне устраивало такое примитивное существование – ей нужна была деятельность поинтереснее, с огоньком. И тогда она придумала гнать самогон по ночам и продавать его жильцам из того самого подъезда, который она убирала днем.

А мы, дети, жили себе припеваючи. Я в первый класс пошла учиться в свои девять лет, так как не было документов, подтверждающих мою учебу в Германии. Так что я была самой успевающей ученицей среди первоклашек. Жили мы все у бабули, хорошее тогда было время!

Тогда же у меня в соседнем подъезде появилась лучшая подружка Дианка. Мы с ней дружим и по сей день, ведь правду люди говорят, что настоящая дружба начинается с самого детства. Так и у нас: мы росли, учились, гуляли, ловили тритонов в пруду, танцевали ламбаду и индийские танцы на столе, воровали яблоки с соседских огородов, ходили в кинотеатр «Орленок». И какое ж это было беззаботное, золотое время для нас, как нам вольготно жилось! Но тогда, как ни прискорбно, мы этого не могли еще понять.

Вскоре моя мама получила за счет работы отдельную квартиру недалеко от бабушки. Так мы с Дианкой стали видеться все реже и реже, от чего первое время сильно страдали, а у меня завелись новые друзья, гораздо старше меня и с плохими привычками. Они умели пить спирт «Рояль» под забором, курить сигареты «Лайка» и даже папиросы «Беломор-канал».

Меня сильно привлекало не только это: я всегда ощущала себя старше своих сверстников, наверное потому, что была гораздо самостоятельнее их. Вдобавок, я была лакомым кусочком для этой шпаны. Появившись в их обществе, как тогда казалось, с почти неограниченными возможностями – с реальными деньгами, я произвела настоящий фурор.

А тем временем мама даром времени не теряла. Нашла и собрала всю свою цыганскую братию, начала с ними дела крутить или, как тогда модно было выражаться, «бизнесом занялась». Бизнес пошел отлично. В ход пустили все: цветные и драгоценные металлы, оружие, наркотики, а вдогонку еще самогон и меха – на закуску.

За полгода мама здорово поднялась в своем деле, оказалась, можно сказать, на вершине местного Олимпа. Так у нас в доме появилось много того, о чем даже не мечтала детвора того времени. Любой маленький житель нашего города мечтал бы иметь все то, чем мы были так богаты. Пепси, жвачки и деньги, которые валялись по всему дому, как фантики от конфет, – все это не вызывало у меня ни малейшего удивления. Мне казалось, что это и есть счастье для ребенка. Проблем, где достать алкоголь и сигареты, передо мной не стояло. Вот потому-то мои новые подружки так любили меня таскать с собой на дискотеки и показывать мне в мои одиннадцать лет совсем не игрушечную жизнь. А я, в свою очередь, угощала «друзей» сигаретами, портвейном и овсяным печеньем. И, конечно же, сама научилась курить и выпивать.

Это было ужасно. А моя мама, когда узнала, поступила очень неожиданно: не отругала, не побила, а все одобрила. И с этих пор у меня отпала необходимость красть у нее сигареты, прятаться за гаражами, покуривая их, напротив, – я могла все это делать дома, сидя с мамой на кухне, стряхивая пепел в дорогую хрустальную пепельницу.

Вот такой странный метод воспитания был избран моей родительницей. Однако уже сейчас, будучи сама матерью четверых детей, я совершенно против такого подхода к детям. Все-таки дружеские отношения между матерью и дочерью должны выглядеть несколько иначе и уж, верно, не в такой форме. Но тогда мне казалось, что моя мама – самая крутая и самая понятливая на свете, самая мудрая и лучшая из всех мам.

Иногда она позволяла приглашать в гости и моих подружек, и тогда мама угощала нас красным вином и разрешала смотреть видик, а мы балдели от всего этого. Разумеется, все подружки завидовали мне, что у меня такая мама, а я ею, в свою очередь, безмерно гордилась.

Быстрая, как стрела, мама очень скоро нашла себе нового мужа – дядю Мишу Никифорова. Однако свадьбы не состоялось: тогда это было уже немодно.

Поначалу мы, дети, естественно, ревновали свою маму к новому сожителю, отказываясь его принимать, но потом все зажили дружно и счастливо. Он оказался классным дядькой, и таким образом получилась полноценная семья на целых три года.

То время, когда дядя Миша жил с нами, вспоминается мне как спокойное и тихое время моего детства.

Но не бывает идеальных людей, и у Миши были слабости – он гулял от мамы, время от времени похаживая на сторону. Потому-то они и разошлись.

Подробности мне были неизвестны, я думала, что ревность и измена оказались всему виной. Истинную причину я узнала спустя много лет при странных обстоятельствах.

Мужчина он был видный, красивый, и женщины, конечно, не пропускали его мимо, а он не мог или не хотел им отказать. Таков был печальный итог очередного маминого романа. Возможно, уход Миши из нашей семьи и явился причиной последующих событий, круто изменивших мою жизнь. Но тогда этого никто не предполагал. Так начиналась новая история.

 

Глава 3

Никитюк

Недолго мама горевала: довольно скоро мы познакомились с новым дядей. Звали его Валера, по кличке – Никитюк.

Род его деятельности для меня был тогда покрыт тайной, да я особенно и не вникала: для меня он был мамин любовник или просто веселый человек, дядя Валера, претендующий на роль папы…

Я всегда радовалась, когда он к нам приезжал. Дом с его появлением словно наполнялся весельем, улыбками, всем сразу становилось тепло и уютно. Он всегда приносил сладости, и дети встречали его с бурным восторгом. Потом мама и дядя Валера обычно уединялись в спальне и выходили оттуда счастливые и довольные.

Вскоре я стала понимать, что эти легкомысленные отношения переросли в серьезные чувства, и Валера почти переехал к нам жить. Мама, казалось, сильно была влюблена в своего таинственного весельчака. Мы, дети, тоже довольно быстро приняли его. Он баловал нас конфетами и деньгами, все разрешал и ко всем, и ко всему относился ровно и спокойно.

Детскому сознанию это всегда привлекательно: ведь дети еще не понимают, что для них полезно, а что опасно, они по природе такие слабые, наивные и доверчивые.

Так и я очень доверяла дяде Валере, не замечая, что с мамой стали происходить странные изменения. Моя активная энергичная мама превращалась на глазах в медлительную, сонную и устало-отстраненную женщину.

Я ничего не понимала, но сильно жалела ее. Вскоре я заметила: мама очень сильно и резко похудела до сорока килограмм, высохла на глазах. А была она пышной, аппетитной грудастой южной красоткой. На мой вопрос о том, не заболела ли она, всегда звучал один и тот же ответ: «Все хорошо, доченька, не нужно беспокоиться за маму».

Она это все равно говорила неуверенным тоном и я, ребенок, на уровне ощущений понимала, что здесь скрывается какая-то тайна.

А все тайное становится явным. Дальше скрывать было уже невозможно. И тогда я догадалась, что в наш дом пришла какая-то беда. Чуть позже я узнала из разговоров взрослых, что она называется героин. Да, так мне стало ясно, что теперь моя мама – наркоманка. Сказать, что это шок – не сказать ничего. Мне казалось, что я превратилась в маму, а мама – в мою дочку.

С этого момента началась моя взрослая жизнь: жизнь-схватка, жизнь-выживание!

Я перестала быть ребенком: варила борщи, стирала белье, научилась гладить, отводила и забирала из садика младших брата и сестру, выгуливала собаку и еще умудрялась торговать по ночам самогоном.

Я таскала огромные сетки продуктов из магазинов и, наконец, я полностью возглавляла мамин бизнес. Но это было не так, как сейчас представляют главу бизнес компании. Это выглядело иначе.

Раз в неделю ночью приезжала груженая фура со взрослыми мужиками. Меня все знали как Галкину дочь, и я всем говорила одну и ту же фразу (у меня не было времени фантазировать): «Мама в отъезде, в Москве на совещании. Сегодня товар принимаю я».

Мужики всегда мне улыбались и говорили между собой: «Такая маленькая, и уже такая дерзкая, вся в мать». А, уезжая, каждый меня хвалил, называя Алешкой вместо Аленки. Я тогда не понимала, что за такие мои качества, как смелость, шустрость и находчивость, меня принимали за свою, за маленькую мужичку. Со взрослыми мужиками я разговаривала на их языке:

– Привет, мужики! Сегодня сколько привезли?

– Молодчага, Алешка!

– Я не Алешка, я Аленка.

Я никому не доверяла открывать гараж. Открывала его сама, руководила погрузкой: «Давайте сегодня в левый угол!».

Если я в чем-то была не до конца уверена, то ссылалась всегда на маму: «Так мамка велела!».

А это был закон. Все уважали Галину, боялись ее.

– Чего кидаете-то, кладите не в ряд, а коробку на коробку!

Так я руководила в свои двенадцать лет взрослыми сильными мужиками. Нам привозили по двадцать коробок оружия, по десять коробок икон, ведра золота…

А я, маленькая контрабандистка, все это очень ловко принимала. И умело справлялась с трудными неожиданными ситуациями, которые частенько бывают в любом подпольном бизнесе. Справлялась не хуже матери, а на тот момент еще и лучше. И кто его знает, быть может, если б мама только мирно спала у себя, никакой утечки бы не случилось и я бы спокойно вышла на общий рынок в лихие девяностые. Словом, пока мама под кайфом валялась на софе, я выполняла все ее дела, только вот в школу я не успевала уже никак.

Так все и жили. В школе, как ни странно, меня не спохватывались, у бабули своих дел было навалом, но мое поведение устраивало не всех.

Когда стало понятно, что именно дядя Валера подсадил маму на наркоту, я стала нагло хамить негодяю. Так, казалось, отношения наши испортились совершенно. Но я тогда еще не понимала, что моя дерзость только возбуждала Никитюка.

Однажды вечером приехал к нам Валера, посидел с мамой на кухне, как обычно, после чего она отправилась отдыхать на софу. Я в это время выгуливала малышей и собаку, а он вышел и закричал, что мама устала, прилегла отдохнуть, а бизнес-то наш стоит на месте.

Оказалось, что Никитюк привез из Москвы торты на продажу, а меня попросил их у него срочно забрать и начать продавать к самогону на закуску. Сам пообещал меня доставить на машине туда и обратно. Я, ничего не подозревая, быстро оставила детей соседке бабе Люсе и спокойно погрузилась в авто своего нового отчима, безо всяких опасений на свой счет. Я была абсолютно спокойна, когда мы тронулись. Доверять дяде Валере по-прежнему я уже не могла, но все-таки это был мамин мужчина. Никаких предчувствий в душе не было. Да и он вел себя нормально: курил свою траву за рулем, ехал очень медленно. Я тогда в машине надышалась, конечно, этой дряни, и вскоре моя голова закружилась и меня мутило всю дорогу.

Наконец мы приехали, я выскочила из машины как ошпаренная и направилась к воротам, приговаривая ему вслед, что от этого дыма голова кружится. Он громко рассмеялся, а я подумала, что здесь нет ничего смешного, раз это так влияет на голову.

Зайдя в дом, я еще чувствовала тошноту, и попросила чего-нибудь попить. В полумраке он протянул мне стакан, я отхлебнула и сильно поперхнулась: такой гадости я еще не пробовала! Опять прозвучал тот же жуткий хохот и фраза:

– Это ликер, Ленчик, пей, давай!

Я протянула ему стакан обратно и попросила включить свет. Когда свет загорелся, я увидела стол, заставленный тортами.

Валера сел на софу и закурил сигарету, а я все стояла у входа, когда он велел мне сложить торты. В протянутый им пакет я быстро сложила все тортики и поставила их у выхода. Он тем временем продолжал курить, наливая себе ликер и уже успев выпить мой. Я стояла в углу, как вкопанная, чувствуя опьянение. Ноги мои уже подкашивались, и я стала съезжать вниз по стенке.

Свет, помнится, вдруг погас. Валера в тот момент упал на меня, и я спросила: «Зачем вы на меня взобрались?».

Про себя я подумала, что он, видимо, споткнулся и не удержался на ногах. Но когда он стал лизать мое ухо и приговаривать: «Девочка моя, тихо!», – я закричала:

– Дядь Валер, вы зачем на меня упали? Вставайте быстрее с меня, вы же тяжелый!

И когда до меня все дошло, я начала орать что есть мочи. Никитюк придавил меня подушкой и стал стягивать с меня штаны. Они не снимались, и я слышала треск ткани: насильник рвал мне на поясе брюки. Я пыталась кричать, визжать, задыхаться и делать вид, что я умираю. Но ничего из этого не помогало. И в конце концов, чтоб я не мешала ему, он меня вырубил ударом по голове.

…Когда я стала приходить в себя, я почувствовала на себе что-то очень тяжелое и еще жуткую боль в области живота, и, очнувшись, стала орать, что было сил, и тут опять зажегся свет. Стало понятно, что все кончено и можно больше не орать.

Мне ужасно хотелось поверить, что все это дурной сон. Странное это было ощущение: вроде бы живая, а вроде уже и нет. Не оправившись от шока из-за мамы, тут же – вот тебе, новое испытание.

Это был мой первый удар ниже пояса. Потом эта скотина довезла меня почти до дом. Не доезжая одного поворота, резко притормозив, он выкинул меня из машины, как использованную, никому не нужную вещь.

– Дотопаешь сама, а торты я завезу, не беспокойся! Мать-то уж проснулась и ищет тебя, наверное, – ухмыляясь, прохрипел вслед заботливый дяденька Никитюк. – И запомни, рот свой откроешь – вырежу язык! – добавил он.

Я захлопнула за собой дверь и не спеша побрела дворами домой. Идти до дома, как ни странно, было совсем не страшно – страшнее было во всем признаться маме, поэтому я мучительно обдумывала, как лучше поступить: сразу с порога матери правду залепить или немножко осмотреться, выждать момент и запульнуть прямо в точку.

Но дома неожиданно все развернулось иначе, чем я даже могла предположить. Когда я спокойно доковыляла до дома, дядя Валера с тортами уже давно приехал и сидел и ждал меня рядом с матерью. Мама открыла мне дверь, я постаралась принять респектабельный вид…

– Твою мать! Валера, ну ты погляди на эту пьяную шалаву! Ты где, б…, была?! – заорала на меня с порога мать.

Никитюк выбежал, вытаращив на меня глаза, и произнес такие слова:

– Ну-ну, Галюня, не кричи так. Ленка, похоже, действительно пьяна. Поговорим с ней завтра, а пока пусть проспится.

Я побрела в спальню, разделась и легла, а оттуда слышала, как они еще долго говорили про меня на кухне.

– Девка-то видная, а шляется где попало. Изнасиловать же могут, – сокрушалась предчувствиями мама. А ведь как в воду глядела.

А Валера успокаивал ее так нежно и заботливо, словно он ей муж, а мне родной отец:

– Ну не нервничай, Галюня, все будет хорошо, не пустим больше вечером ее никуда, пусть домом занимается, детьми.

Так я и уснула под это «воркование», а утром, проснувшись, попыталась встать с кровати, но не тут-то было!

Ноги не слушались меня, словно что-то переломилось у меня в области поясницы, да и жить уже не очень-то хотелось. Но куда деваться? Дети, хозяйство – все на мне. Ничего не попишешь – хочешь не хочешь, а вставать надо. Никто за меня мою работу не сделает. Я потихоньку сползла и продолжила жить так, будто ничего не произошло.

Глупо, конечно, и сейчас я очень об этом жалею, но тогда я стеснялась, боялась, а после такого «теплого» маминого приема вообще растерялась. Я молодая была еще, совсем зеленая. Теперь, конечно, я думаю: надо было сказать сразу – пусть бы они там сами меж собой разбирались, может, тогда и мама соскочила бы с наркоты и не жила с преступником. Да, надо было, пока еще не так страшно было, пока Никитюк еще не успел меня так психологически обработать. К тому же, теперь мама могла не поверить, а это, пожалуй, было для меня страшнее всего.

Но время шло, дни летели. Никитюк продолжал захаживать к маме, совал мне всякий раз по сто рублей на конфеты. Я поначалу отказывалась, потом брала, и тогда мама у меня тут же вытаскивала эти деньги из кармана. Так и жили. Я все терпела: и присутствие гада, и пьяную обколотую мать…

Но всякое дело имеет свое завершение. Так было и в этот раз.

Как-то в один из зимних вечеров я сидела дома с детьми и собакой, смотрела телевизор. Потом, выгуляв собаку и уложив детей спать, я отправилась на кухню ждать маму.

Ближе к полуночи заявились пьяные вдрызг мама, дядя Паша и Валера и тут же рухнули спать, оставив мне недопитую бутылку ликера. А я под веселый храп дяди решила ликерчик продегустировать.

Оприходовав остатки напитка, я безо всякого зазрения совести в свои неполные двенадцать лет тотчас же ослабела, обмякла всем телом и опустилась на стул. Закрыв глаза, я прислушивалась к звукам, доносящимся до меня из разных пределов дома: легкое посапывание детей перебивал грубый храп дяди Паши. И вдруг меня всполошило какое-то движение около окна на улице.

Раздвинув шторы, я испытала шок: на меня смотрел и улыбался дядя милиционер с автоматом в руках. Видимо, он был не один, потому что с кем-то разговаривал. Я села на пол и подумала, что у меня галлюцинации от спиртного. «Вот так ликер!» – пронеслось у меня в голове.

Мать храпела на весь зал. Снова подобравшись к окну, я обнаружила целый наряд милиции во дворе. В панике я ползала на коленках от окна к двери и обратно. Потом все-таки позвонили в дверь. Я от страху подскочила как ошпаренная и закричала:

– Кто там?

– Милиция. Оперуполномоченный Зайцев. Дверь открывайте!

– Сейчас! Собаку в туалете запру, – заорала я в ответ.

Увидев в глазок толстого дядю милиционера, я побежала тормошить дядьку Пашку. Он вскочил, бросился прикрывать ковриком спирт, а сам спрятался. И кричит:

– Спирт, б…ь, прячь в подпол!

Потом сам тоже нырнул в подпол и уселся там поудобнее на бидон со спиртом, поджав ножки. Я придавила его досками и небрежно прикрыла дверцу подпола половичкой. В ту же минуту я заперла собаку в туалете, а менты уже начали выламывать дверь.

Когда я открыла дверь, этот Зайцев в лучших традициях спецоперации скомандовал: «Руки вверх!».

Я, мелкая, чуть не описалась: картина маслом – ребенок с поднятыми руками и жирный мент, а за ним целый отряд. Но тогда было не до смеху.

Советская милиция без труда разоблачила весь наш семейный подпольный бизнес. Ментов навалило полный дом, все они борзые и наглые, вели себя соответственно. Меня отшвырнули, как котенка, в сторону и стали проводить обыск, то есть все крушить на ходу. Никитюка вывели первого. Его арестовали практически беззвучно. А вот с несчастной невменяемой маманей блюстителям закона пришлось немало повозиться: стащили ее за ногу с постели и велели ей одеваться, швырнув в нее красными штанами, валявшимися на полу около кровати:

– Пора вставать, дамочка, на том свете отоспитесь, – громко донеслось до меня из зала, где почивала моя родительница.

Мать, в свою очередь, приоткрыв один глаз, произнесла:

– Ой, Зайцев, ты, что ли? А чего ты здесь делаешь? За бабками в конце месяца приедешь, – скомандовала она и попыталась снова уснуть.

– Галюня, ты собирайся, поехали! Разберемся в отделении, – ласково пытался уговаривать ее Зайцев.

– Ты, мальчик гамбургский, петух е…ный, – подскочив, заорала мать на назойливого гостя, – в моем доме я решаю, одевать мне штаны или снимать! Захочу – вообще голая поеду! Твою мать, вы какого х…я приперлись?! Еще не конец месяца…

Бедная мама реально не понимала, что происходит.

Да уж, картина вырисовывалась пренеприятнейшая. Мамсик-то в обалдевшем состоянии что-то мычала, как корова, а менты ее тогда быстро в чувство привели, они ведь у нас совсем не джентльмены: могут и по моське надавать, если сильно выпросить. Но что интересно, «гости» неспроста к нам пожаловали, и вовсе не по поводу водочного бизнеса: не самогон их интересовал.

Они искали оружие, из которого Никитюк с дядей Пашей и Галиной Королевой как-то стреляли в ресторане, как в тире. Были даже пострадавшие: и жители Торжка, и приезжие, так сказать, отдыхающая часть граждан. А менты всю нашу хату обыскали: вывернули все наизнанку, как вдруг кто-то из ментов споткнулся о коврик в детской спальне.

– А что, в доме подпол имеется? – спросил мент, пнув ногой коврик.

Ну что ж, отпираться не было смысла, мне не пришлось даже ничего отвечать. Они очень быстро вскрыли половички и обнаружили в подполе живого и невредимого дядю Пашу, пьяненького, в компании с самогоном. Прямо на месте напялили ему наручники и вытащили на свет под белы рученьки. А я смотрела на всю эту картину и, кажется, ничего не боялась, только очень всех жалела. А потом всех увезли, и я осталась одна – за старшую.

Утром привезли меня в ментовку на допрос. Я, как умная Маша, уселась за стол, ноги положила на него и громко и внятно произнесла, что ничего не знаю, не видела и говорить без мамы не буду, так как имею на то все права в свои тринадцать лет. Они, конечно, помурыжили меня еще часок, потом сделали вывод, что дочь недалеко ушла от матери: такая же наглая. Когда я вернулась домой, то увидела такое, от чего закатились мои глаза и я схватилась за голову: вся хата была перевернута вверх дном, ментами были украдены все ценности, золото и иконы. Теперь уже никто ничего не докажет.

Наступил новый день. Прибравшись в доме, я села на кухне почитать свежий номер местной газеты. Мое внимание привлекла статья «Богатый улов». Там писали, что вчера арестовали главаря банды Чернову Галину, а с ней – Никитюка и Павла, занимавшихся нелегальной торговлей алкоголем, оружием, наркотиками, металлом и содержащих подпольный вино-водочный минизавод.

Я тогда позавидовала всем детям из нормальных семей: «Ну почему это именно я? Почему у меня нет нормальной, спокойной семьи? Почему писали именно про мою маму, а не про соседскую? За что мне все это?» – горько заплакала я с газетенкой в руках.

 

Глава 4

Таинственное исчезновение

Прошло время – я смирилась и с этим. Вскоре маму отпустили, но бабушка уже успела забрать нас к себе. Потом маму мы отправили на лечение в 6-е отделение, где лечили наркозависимых и алкоголиков: она относилась в равной степени и к тем, и к другим. Я хорошо помню, как мы всем семейством ее навещали.

Мы, дети, особенно обожали эти посещения. Помню, как она поправляла мне красный шарфик, заботливо, с любовью смотрела в глаза и говорила: «Все хорошо, доченька».

И в этот момент мне казалось, что действительно все поправится и она станет для меня и малышей самой лучшей, понимающей, домашней, трезвой мамой (это была самая заветная моя мечта – видеть маму трезвой и не обколотой).

Я мечтала, чтобы она закрыла свой бизнес и пошла на честную работу в какой-нибудь гастроном кассиром. Я верила, что трезвая она начнет по-настоящему понимать меня. И тогда уж я ей все-все расскажу про Никитюка. Еще я очень боялась того, что ее друзья-наркоманы придут к ней в больницу и снова испортят мне мою дорогую маму. В этом медицинском отделении работала тетя Тамара и доложила как-то, что маму посещал человек по кличке Меняй.

Мне оставалось надеяться только на чудо, что моя мама будет сильной и больше не сорвется. Но мои опасения оказались тщетными.

Помню я и тот день, когда маму выписали.

О, какая это была неописуемая радость! Дом словно ожил тогда. Но недолго длилось тихое счастье. Видимо, не для такой жизни создана была моя мать. Когда шел процесс над Никитюком, мама проходила как свидетель. Ему дали, кажется, лет шесть.

После этого стали к нам захаживать разные дяденьки, даже клички у них были «Шах», «Ленин» и так далее. Среди них был и старший брат Никитюка Юрий.

Все они не были дружески настроены, угрожали маме: видимо, хотели отомстить за своего кореша, считая, почему-то, что именно по маминой вине он «засел» так надолго.

Все они ужасно скандалили.

– Ты козел! – заорала однажды мама на старшего Никитюка и бросила ему в лицо тапком.

Слезы выступили у него на лице, и он рявкнул в ответ:

– Ну, сука, заплачу денег – и тебя уберут, б…ь!

– А я заплачу в два раза больше, и тебя прежде уберут!

На этой ноте они и распрощались, но мамины нервы понемногу стали сдавать, и она снова запила.

Неделя-другая проходит, а мать все время пьяная: то блюет, то спит. Она каждую ночь бросала нас одних и уходила пить в кабак «Злата». С тех пор и до сегодняшнего дня я боюсь спать одна…

Последний раз был такой случай, после которого оставаться дальше с мамой мне и маленьким детям стало просто опасно для жизни.

Пришла я как-то домой из школы (в последнее время я стала ее посещать), заглянула на кухню и увидела, как мама режет ножом ковер.

Я спросила, что она делает. У нее были абсолютно безумные глаза и мокрое от пота лицо.

– Я рыбу режу. – И изо рта у нее при этом текла пена.

Наверное, у нее началась белая горячка. Тогда нервы стали сдавать у меня.

– Ну все, п…ц, пора валить, – прошептала я в отчаянии и, наскоро собрав детей, побежала к бабушке.

Мы мчались без оглядки, я захлебывалась в собственных соплях, мы неслись со скоростью ветра. Мне было так обидно: я так надеялась, что все будет по-новому, хорошо. И я поняла, что мама снова не сдержалась, не смогла выполнить своего обещания, не сумев пережить очередной кризисный момент. Она не смогла быть сильной и так обманула мои ожидания.

«Зачем, зачем она опять все испортила?» – то и дело проносилось в моей голове.

Через пару дней мы пошли проведать маму, постучались в дверь, но нам никто не открыл. Через окно я увидела, что наш пес Грей в одиночестве лает и бросается на шторы. Тогда я заподозрила неладное.

В следующий раз мы пришли уже с бабулей, сосед оперативно помог нам взломать дверь. Навстречу нам из квартиры выбежал Грей и без оглядки помчался во двор. Стало ясно, что пес был взаперти больше чем два дня, а значит, с момента нашего ухода дома никто не появлялся. Мы, конечно же, сразу накормили Грея.

Бедный пес порядком изголодался. А меня мучило нехорошее предчувствие: мама не могла уехать, не оставив ключа и записки. Это был ее любимый пес – она б ни за что не бросила его. Сама же квартирка выглядела совершенно нормально: кругом было очень чисто, деньги лежали в шкафу, каждая вещь – на привычном месте, не хватало только мамы. Грея мы забрали с собой и отправились жить к бабуле.

На следующий день бабуля написала заявление в местное отделение милиции о пропаже дочери.

Когда меня вызвали на допрос в ту же комнату, куда я попала после «спецоперации», я удивила ментов своей сговорчивостью. На этот раз я рассказала все, что знала, постаралась вспомнить все до мельчайших подробностей: куда ушла мама, в чем, какое золото на ней было и какой разговор слышала накануне, как угрожал ей Юра Никитюк. Через некоторое время оказалось, однако, что последним свидетелем была вовсе не я: еще позже видел маму дядя Паша.

По его словам, мама из кабака пошла к себе домой, а он – к себе. Так он говорил, а как было на самом деле, никто не знал.

Как маму не искали, а найти не смогли. Ее исчезновение почти тридцать лет оставалось большой тайной. В Торжке много про это судачили, молва даже растрезвонила, что видели ее через десяток лет всю в золоте на дорогой машине, в окружении богачей. И по сей день она считается без вести пропавшей. А я была уверена, что мама по своей воле ну никак не согласилась бы оставить нас одних – хоть что там ни говорили люди, а я сердцем чувствовала, что троих детей и любимого пса Грея она сама бросить не могла.

Я очень долго переживала потерю родного человека. Стала употреблять много алкоголя и сигарет, затем подтянула к себе маминых цыганских бродяг, и мы стали дружить. Я научилась и гадать на картах, и воровать на базаре по выходным. А потом и вовсе влюбилась в цыганенка Серегу по кличке Чемба.

Мало-помалу дружба и детская любовь переросли во взрослые игры. Мы стали спать уже без трусиков, ну и, конечно же, я собиралась за него замуж. Но мать его, Фаина, женщина строгих правил, была категорически против русской невестки: «Женишься только на своей – цыганке».

Хоть я почти и была цыганкой и по крови, и по поведению, но меня все равно в таборе считали чужой. Тогда мы приняли кардинальные меры.

Твердо решив бороться за свою любовь, как Ромео и Джульетта (и возраст героев совпадал: ему было шестнадцать, а мне четырнадцать), мы поступили, как истинные романтики: собрали вещи и пустились в бега.

Ну и смешные мы были тогда! Походили-побродили, а деваться-то некуда. Недалеко от бабулиного дома находилась заброшенная Покровская церковь (теперь уже восстановленная). Вот мы туда и приползли, как два муравья, влезли аж под купол, нашли местечко себе на досках и улеглись на ночлег. Первое, что нас побеспокоило, – это комары, но Серж быстро исправил положение – разжег костерчик.

Уснули мы ненадолго. Я проснулась от запаха паленых волос. Непотушенный костер добрался до Сережкиных волос, а он все спал как убитый.

В итоге спасла я его шевелюру, разбудила Сережку, и мы давай оттуда тикать. Но пожар мы все-таки потушили. Поволоклись потом спать в беседку, которая стояла у нас во дворе. С рассветом мы встали, заели утро свеженькой морковкой с грядки и сбежали оттуда прочь. Потом поплелись на вокзал и укатили в Тверь. Там поболтались по базару, нажили деньжат, слегка пообедали. И все же – юными бродягами или влюбленными разбойниками – мы вернулись-таки в родной город на знакомую улицу.

Через пару лет от великой страсти почти не осталось и следа. Конечно, мы все это время еще тусили вдвоем, но это было уже не то. Жирную точку в наших с Сережей отношениях поставила нелепейшая история, произошедшая со мной в пятнадцать лет. Серж стал засматриваться на мою подружку – и я впервые познала ревность, это жгучее чувство, подобное болезни.

Наша дружба испортилась, но каждый вечер мы все равно сидели у меня и слушали музыку.

От мамы у меня остался шикарный музыкальный центр «SHARP» с двумя колонками. И как-то раз после очередного музыкального вечера зашла ко мне подружка Галка. Вот они вместе от меня и ушли. Я тогда разобиделась и пошла следить за ними.

Вот до чего ревность доводит! Парочка быстро скрылась из виду, и я вернулась домой. Когда я вошла в комнату, меня снова ждал сюрприз – и опять я не поверила своим глазам. О ужас! Окно было открыто нараспашку, а музыкального центра и след простыл. Это единственное, что осталось от мамы!

Меня затрясло, и я быстро выскочила из окна, перепрыгнула через двухметровый забор, ободрав ноги в кровь (шрам остался до сих пор, как коварное напоминание об отчаянной моей юности), и помчалась к Галке. Я застала ее дома.

– Где Серж, Галка? – запыхавшись спросила я.

– А-а, – отвечала сонным голосом Галка, – он до угла меня проводил, потом сказал, что ему надо к тебе вернуться, что он ключи свои у тебя забыл, и убежал, бросив меня в темноте.

Тогда мне стало все ясно. Я села в подъезде и заплакала. Мне было так обидно, что меня ограбил любимый человек, которому я так наивно доверяла.

Незнакомый вор в чужой дом так просто не полезет; тем более свет везде горел, а значит, дома наверняка кто-то был. Только он, Серж, знал, что окно было открыто: именно он его открыл, чтобы покурить, и не закрыл его специально… Только он знал, что бабуля уже выпила самогоночки и поэтому уже очень крепко спит.

Тогда я затаила на него злобу. А на утро мы с бабулей обнаружили две наши колонки у забора. Стало быть, это вор-одиночка, без помощников, выронил колонки, когда перелезал через забор. Значит, точно Серж!

На другой день мы с ним встретились. Я ему со слезами рассказала всю историю, а он принялся меня жалеть, успокаивать, предлагать разные варианты:

– А давай-ка я у тебя куплю эти колонки? Тебе ж они все равно уже не нужны без центра.

После этих слов у меня не осталось и сомнения: Серж был виновен на все сто. Глупый, наглый цыганенок полагал, что он хитрее всех.

– Нет уж, – отрезала я, – эти колонки мне дороги, как память от мамы. Извини, буду их беречь всю жизнь.

Затем я ему все свои подозрения высказала, мы разругались в пух и прах и расстались уже навсегда.

Так закончилась история моей первой любви – резко и быстро, как схватка во время родов. Вся моя жизнь – как роды. То схватит боль – и дыхание замирает, то отпустит – и я отдыхаю до поры до времени. И вот, расставшись с Сержем, я глубоко вздохнула с огромным облегчением и твердо пообещала отомстить ему, сучонку.

Месяц я обдумывала свой план мести. Нашла себе помощниц в этом нелегком деле – Галку и Светку, соседку. А придумали мы вот что. Надо было проникнуть в дом, где жил Серж, найти там мой музыкальный центр и забрать его обратно.

Дождавшись, когда на выходных Серегины родственники уехали в Тверь, мы перелезли через его забор в перчатках с масками на лицах – прямо как в кино показывают, – разбили кирпичом окно и залезли по очереди в дом. Я-то туда раньше частенько захаживала, поэтому все знала, где и на каком месте что лежит. Так что я сориентировалась быстро. Мы с девчонками сели за круглый стол на кухне, тихонечко переглянулись, и Светка произнесла:

– Не отступать и не сдаваться!

И мы бросились на поиски моего центра.

Ну и дурные же мы тогда были! Все-таки Серж нас всех перехитрил. Он уже давно реализовал свою добычу, и мы ни хрена не нашли. Тогда меня такая ярость охватила, что я просто начала все крушить на ходу.

Со стен полетели часы и картины, телек был разбит вдребезги, я опрокинула сервант, а из него звонко приземлился весь хрустальный набор бокалов и ваз. Но когда я обнаружила кастрюлю с супом, ей было найдено достойное применение. Супом я увлажнила кровать бывшего парня. О, как я ликовала, наслаждаясь местью! Часы я выбросила в форточку, и они попали прямо в сугроб. Из шифоньера я выбросила все лифчики и сыграла ими в футбол.

Довольная, я вернулась домой к бабуле, мы поужинали, и я сладко уснула.

А посреди ночи меня разбудил какой-то приятный гражданин и сказал:

– Вставай, красавица, одевайся! Мы поедем с тобой в отдел. У наших людей к тебе накопилось множество вопросов.

Внизу сидела моя бедная бабуля и плакала. На вопрос, где я была вчера вечером, я ответила, что гуляла в чужом городе. Но когда меня привезли на допрос и предоставили все доказательства, я поняла, что отпираться бесполезно, и во всем призналась. Несмотря на то, что я пыталась выгородить девчонок и всю вину взять на себя, ведь зачинщиком являлась именно я, менты все равно привлекли к делу и Галку, и Светку.

Зато потом было очень смешное заседание суда. Особенно веселился народ, когда тетя Фаина, женщина националистически настроенная, нас поливала за то, что мы, русские гадины, испортили ее часы, которые теперь ходят в обратную сторону, а все ее лифчики теперь от мороза сели на два размера и на нее теперь не налезают. И огромную часть бюстгальтеров, якобы, я похитила непонятно для каких целей. Тогда мой адвокат сказала:

– Для чего же моей субтильной подзащитной нужны такие большие размер? Разве что они ей на голову подойдут – вместо шапочки. Судья рассмеялась тоже и попросила продолжать по существу…

По окончанию заседания я получила свою первую в жизни судимость. Невероятно, но я, которая пыталась отстоять справедливость, сама была наказана по глупости…

 

Глава 5

Побег

У меня был хороший адвокат, и нам всем дали год условно, а мне лично еще и назначили штраф в размере семьсот пятьдесят рублей за то, что я была «локомотивом», то есть маленьким главарем банды.

Это было шоком для всех моих родных, так как сумма для нас была астрономическая, хоть нам ее и раскидали на три года.

Тогда же я себе пообещала, что никогда в жизни больше не буду воровать. «Да ну, херовое это дело. Прибыли никакой – одни убытки», – думалось мне.

С тех пор я была под домашним арестом. Это означало, что с утра я приходила в школу, там расписывалась о своем прибытии, а вечерами зафиксировать мое присутствие дома ко мне приходил молодой участковый, мужчина лет двадцати, только что отслуживший в армии. Он был красивый, вежливый, интеллигентный мент, что само по себе большая редкость в пределах Российской Федерации. Но я тогда не умела всего этого оценить – я была слишком молода.

Так, невзначай, он стал оставаться на чаепитие по вечерам, предлагая мне жвачки, которые я сама не могла купить.

Мои родные смотрели на него позитивно, поэтому не были против его долгих просиживаний у нас на кухне.

В конце концов, он признался мне в любви. Это было его первой и единственной ошибкой. Такие юные особы, как я, да еще и с непростым прошлым, как правило, отталкивают порядочных и искренних молодых людей. Может быть, если бы он так не торопил события, дал бы время мне повзрослеть, была бы совсем иная история.

Да, мои дорогие читатели, и книги не было бы.

А я мечтала совсем не об этом честном блюстителе порядка, совсем не о нем. Но с ним я впервые увидела по телевизору мою мечту. Мы вместе проводили вечера за просмотром фильмов. Возможно, выйди я за него замуж, как он предлагал, через три года (мне бы тогда исполнилось восемнадцать лет), мы бы так и просиживали все свои вечера у голубого экрана на диванчике, как два голубка. Наверное, я б родила ему сына и пошла бы учиться на судмедэксперта.

Но режиссер Тодоровский тогда уже снял на его беду фильм «Интердевочка», и эту кинокартину транслировал первый канал нашего телевидения… И в героине, которую так правдоподобно сыграла Яковлева, я и увидела себя. Саша был рядом, но я ему ничего не сказала.

Мои родные не оставляли меня, сироту. Тетя Лена официально оформила надо мной опекунство и получала на меня опекунское пособие, с него-то мы и выплачивали штраф. Но тем не менее родственники бессовестно эксплуатировали меня, заставляя выполнять непосильный для одного человека объем работы.

Я была у них как служанка. Каждый день, прежде чем покушать, я должна была натаскать воды, покормить кур, убраться дома, сходить в магазин и помыть за всеми посуду, да еще и подоить корову. Вечером очень хотелось гулять, но это было невозможно; только мент Саша иногда выводил меня на прогулку, я отдыхала от своих принудительных работ, он покупал мне сладости и дарил те ценные минуты свободы, которых так не хватало мне, вольной от природы цыганской девочке. Конечно, добрую половину этих дел я привыкла совершать и при маме, но это было для мамы, для детей и совершенно добровольно, к тому же, в этом была крайняя необходимость.

Без меня бы все встало, а самое главное – дети, которых жалко, и мама, которую тоже я любила и жалела. А здесь, в семье моих родственников, я чувствовала себя чужой среди своих… Что бы я не сделала, все было им не так. Я всегда была плохой. И еще меня всегда удивляло, почему в моей тетке столько яду. Теперь я думаю, она завидовала маме, ее проворности, храбрости и везению. А то, что мама была просто страстным, активным человеком, – этого она не принимала во внимание. Но была и еще одна причина, о которой пока никто не знал, даже я.

Часто за стопкой водки тетя Лена любила упрекнуть меня, а заодно и маму. Последнее меня очень обижало. Одним словом, в четырнадцать лет – как раз в этот момент моей жизни у меня начался переходный возраст – я воспринимала свои новые обязанности как издевательство над собой: мне тогда казалось, что они меня используют, как золушку.

Но когда мне пришлось еще и терпеть насмешки, тут уж терпение мое лопнуло окончательно. Это было последней каплей! И тогда я собрала вещи и ушла из дома прочь.

Иду, как сейчас помню, по дороге и плачу, а кругом темнота, ни души – страшно и холодно…

И вдруг, как в сказке, мне навстречу идет девочка, такая же заплаканная. Мы переглянулись и поняли, что посланы друг другу самой судьбой. Пройдя еще пару шагов, мы оглянулись и, улыбнувшись, решили познакомиться:

– Как тебя зовут? – спросила я.

– Оля, – ответила она, – а тебя как?

– Лена. А ты чего ревешь?

– Да вот, с родаками поссорилась, ушла из дома, теперь не знаю, куда идти. А ты?

– О-о! Та же фигня, – рассмеялась я, сияя от удовольствия.

И мы стали думать вместе, куда идти и что делать.

– А может, на вокзал пойдем? – предложила я. – Заночуем там, а утром на семичасовой электричке поедем в Тверь.

Оля согласилась, и мы дружно направились в сторону вокзала.

Шли мы медленно, не спеша, а машины пролетали мимо нас.

 

Глава 6

Посвящение

По дороге мы без умолку болтали, как вдруг перед нами с визгом остановилась восьмерка кофейного цвета. В салоне громко играла музыка. Из окон машины выглянули два симпатичных мужичка и спросили с улыбкой:

– Девчата, куда путь держите?

– Да сами не знаем куда, – улыбнулись мы в ответ.

– Тогда, может, вместе прокатимся?

Мы с Ольгой весело переглянулись и решили: почему бы и нет? Все равно нам некуда идти, а тут может куда и выведет кривая русской мечты. После чего мы быстро и элегантно запрыгнули в авто, которое сразу же залихватски тронулось с места и помчалось по ночному Торжку. Мы катались с новыми мужчинами по городу, шутили и кокетничали, а они, в свою очередь, тоже выражали нам свою симпатию.

Вскоре поступило вполне логичное предложение со стороны накачанных красавцев – подружиться поближе у них дома. И мы тут же согласились, потому что, во-первых, ночевать нам было решительно негде, а во-вторых, они нам действительно понравились.

Ну, приехали мы к ним домой, – а там еще один друг посапывает на диванчике.

Тогда мы все и перезнакомились. Три мужичка представились Саней, Хохлом и Шаниным. А мы им соврали, что нам по шестнадцать лет, мы уже взрослые и ушли из дому, а идти нам пока некуда.

Наш рассказ, очевидно, пришелся им по нраву. Конечно же, взрослые дяденьки лучше нас соображали, что к чему, и предложили нам остаться у них с тем расчетом, что они нам помогут найти себя в этом большом и непростом взрослом мире. Как не довериться таким серьезным и доброжелательным мужичкам?!

Да, ночка была жаркая, одна из самых страшных ночей в моей жизни.

Поначалу мы с Ольгой очень сильно стеснялись, сидели, как две забитые курицы, дышали через раз, потому что мужички были явно криминальной закваски. Это было отпечатано на их лицах, и даже мы, малолетки, это заметили. Тогда они нас угостили водкой. После водки развязался язык и началась беседа.

– Куда вы топали-то посреди ночи? – поинтересовались они.

– Да мы из детдома сбежали, – соврали мы.

– Как жить дальше-то собираетесь?

– В Тверь поедем.

– А что в Твери-то?

– Да на панель собирались.

Тут они резко заржали басом. Мы не поняли, чего мы смешного сказали.

– А вы уже приехали, – удивил нас другой.

– Зачем же так далеко ехать? Вы обратились как раз по нужному адресу… Давайте, девки, накатим по второй!

Между первой и второй промежуток получился совсем небольшой.

Мы кивнули, и нам налили. Много ли нам, малолеткам, надо? И нас развезло. Без закуски и на голодный желудок… В голове все потемнело, и я поняла, что я в стельку.

– А коли уж на такую работу собрались, так тогда… Работать-то умеете?

– Да чего там уметь? Знай пудри иностранцам головы. «Интердевочку» смотрела. Пришла – ножки раздвинула – денежки получила. Велика работа! Не мешки пыльные таскать.

– Иностранцам?! Так ты хочешь валютной стать? Так еще рановато, курс молодого бойца еще не прошла. Надо перед этим огонь, воду и желательно трубы пройти.

Самое интересное – ведь он был прав. Теперь я знаю абсолютно точно, что сразу никто в нормальные условия, как в кино, не попадает, и что все девочки проходят через тяжелые испытания. И очень многие девочки не доживают до своей цели, оказавшись выкинутыми из фуры или банально получив передоз героином. Многие же от такой жизни на иглу и садятся, особенно те, кто не пьют, как я. Но об этом позже.

– Ну хорошо, будем учиться тогда, – наивно соглашалась я, толком не понимая, о чем речь. Если бы мне хотя бы приблизительно намекнули, что я буду сосать член и глотать сперму, я бы, не задумываясь, прыгнула в окно.

И тут он меня спросил:

– А целовать-то умеешь?

– В губы-то чего не поцеловать человека, который мне денежку дал?

– Человека! Какого человека? Клиента что ли? – чуть не упал со стула от смеха Игорь.

– Ну да, так он же человек.

Опять со всех сторон заржали мужички. Один из них, давясь от хохота, со слезами спросил:

– Куда ты его целовать собралась?

– В губы, а куда еще можно?

– В какие губы-то? В писюн! – не выдержал хохол.

И тут мне показалось, что я ослышалась.

– Как это в писюн? Я даже не знаю, как он выглядит, – офигела я.

– Вот сегодня будет урок, а завтра экзамен.

И я уже представила, что я поступила в институт благородных девиц, без взятки, на халяву проскочила. Я была заинтригована: что это за интересный урок – теоретический или практический? И сразу представила себе этот экзамен. Тяну я себе билетики, готовлюсь за партой, а потом по конспекту отвечаю. А эти спортивные дяденьки сидят, такие серьезные, в костюмчиках в ряд за столом, прямо как настоящая комиссия!

И тут, видимо, они уже решили приступить к показательным выступлениям. Я поднимаю глаза и вижу, как хохол расстегивает ширинку и вынимает из своих штанин незнакомый мне доселе предмет, без всякого стеснения, словно проделывает эту демонстрацию на публике каждый день. Сначала я подумала, что это шутка, и улыбнулась. Потом почувствовала сзади толчок и упала на колени.

От боли я перестала улыбаться и заплакала. Но вскоре меня схватили за волосы и ткнули в член. От страха я сжала зубы, а Шанин сделал профессиональное движение, ударив ладонью по моей щеке. Мне как будто пихали в рот какую-то вонючую кисло-соленую протухшую ливерную колбасу. А я выглядела, как одна моя знакомая бездомная киска.

Как-то еще совсем девчонкой я сидела у нас во дворике, а баба Маня, соседка, шла из магазина. У парадной сидел наш бездомный кот Васька. Она ему бросает ливерную колбасу, а он нюхает и отворачивается. И тут баба Маня слегка пинает его и приговаривает: «Вот, блин, зажрался, бездомный чертяка».

Итак, во время моего первого в жизни минета я представляла себя на месте этого несчастного животного. Только теперь себя мне было жалко намного больше, чем того Ваську. Смирившись с тем, что я делаю, я не ожидала, что будет продолжение.

Вдруг неожиданно я почувствовала теплую жидкость. Я подумала, что Игорь, хохол, ныне директор магазина, описался мне прямо в рот. И конечно же, меня сразу вырвало прям на брюхо моему новоиспеченному «учителю». Он отреагировал также рефлекторно: огромным свои коленом спортивно вмазал мне в висок. От удара я отлетела в дальний угол и потеряла сознание.

Надо сказать, что педагогика у них оказалась на высоте. Мой пример подействовал на Ольгу правильно. Ведь все это время где-то рядом она проделывала те же движения, делая минет Шанину, и поскольку мой «учитель» кончил раньше, она поняла, что надо все глотать, чтоб не получить п…ы.

Она же мне наутро рассказывала, что они не торопились привести меня в чувство, а убедившись в том, что я еще дышу, каждый подошел и проверил меня на прочность, присунув мне член во влагалище. Потом сделали вывод: «подойдет для работы, неразмочаленная еще, котироваться будет хорошо, принесет нам еще немало деньжат».

Эти слова Ольга пересказывала мне наутро. А про себя добавила, что ее все-таки вырвало, но ей удалось свои массы донести до унитаза. Выйдя из уборной, она увидала все то, что они над моим бездыханным телом проделывали. Хорошо, что я всего этого не чувствовала…

Так обучение прошло по полной программе. Утром мы, в одежде утренних лохушек, проснулись от дикой головной боли. От водки трещали оба полушария, от секс-танцев гудели ноги, челюсти сводило от минетов, скулы болели от ударов. А мы с Ольгой тем временем не поддавались панике: терять нам было уже нечего, кроме своих цепей и своей девственности, которую мы уже потеряли. Так что мы, новоиспеченные любительницы приключений, нисколько не растерялись, а даже обрадовались, что мы такие крутые телки, что нас даже на улицу не выкинули.

Вау! Мы проснулись одни в хате! Вообразив себя уже хозяйками, если не сказать больше – женами, мы позавтракали остатками вчерашнего ужина и активно принялись за уборку помещения.

Через некоторое время дверь отворилась, и на пороге появился улыбающийся Хохол:

– Привет, Хохол, – по-свойски, бодрым голосом сказала я.

– Я вообще-то Игорь, – слегка обиделся Хохол.

– Ну, хорошо, – также бойко ответила я, – а я Лена, если ты помнишь.

– Ну конечно, помню, Лена, п…а по колено! – подхватил Игорь, – пойдемте, девки, теперь чай пить, я тут печенек принес.

За чашкой чая наш добытчик сделал нам наконец предложение, которого мы не ожидали. Оказалось, что экзамен мы уже сдали, и сегодня вечером мы уже выходим на работу.

От радости я проглотила печеньку целиком. Мне казалось, что я теперь взрослая и буду получать зарплату. Я все-таки была еще ребенком и поэтому совсем не осознавала, даже после прошлой ночи, всей серьезности того мероприятия, в котором собиралась принять столь активное участие.

Когда мой сутенер Игорь удалился, у нас оставалось время на обдумывание. За час мы должны были принять решение: заняться древним бизнесом или вернуться домой. Получается, он дал нам право выбора, поступил благородно. В его образе меня всегда потом поражало это совмещение несовместимого, а именно то, что такой жестокий и грубый по своей натуре человек проявлял иногда такие благородные качества. Эта его периодическая доброта сильно удивляла, выглядела порой неестественно. Он менялся, как хамелеон, и был всегда непредсказуем. За одну секунду превращался из приятного молодого спортсмена в дикого зверя. Позднее у меня было много возможностей убедиться в этом в процессе нашей с ним совместной работы.

Но вернемся к нашему великому утру.

Одну минуту мы с Ольгой тупо смотрели друг на друга и молчали. Первой встала Ольга, врубила музыку и сказала:

– Ленк, ты как хочешь, а я с ними остаюсь… Буду зарабатывать и жить самостоятельно, но домой не вернусь ни за что.

– Ну и я тогда тоже, – не задумываясь ответила я, – Но как же мы справимся с такой работой, а? – вспоминая вчерашний вечер, продолжила я.

– Ты что тут, целку вздумала из себя строить? Сама посуди, что лучше: трахаться со всеми бесплатно или то же самое делать за деньги, да еще за какие?! Ты в месяц на кассе в магазине столько не заработаешь!

Короче, аргументы были железные, и я уже не сомневалась в выборе профессии. Я тогда зашла в ванную комнату, встала перед зеркалом и сказала сама себе: «Ну, не бойся, Ленка, ничего, иди вперед и не оборачивайся назад! Будешь поначалу плечевой – надо же с чего-то начинать! А там – как Бог даст, авось, и валютной станешь. Ты же сама хотела за границу».

Да, точно, я же хочу жить за границей. Так вперед! Не отступать и не сдаваться! Эта фраза сопровождает меня на протяжении всей жизни. Я себе ее говорю в самые тяжелые моменты.

Вот с этими самыми мыслями я и рванула во взрослую жизнь без промедлений! Так начинались мои трудовые будни.

 

Глава 7

Трудовые будни

Ночами я работала в паре с Ольгой, то есть мы прыгали из фуры в фуру с девяти до пяти. А с утра и по вечерам я доставляла Хохлу приятные ощущения и поднимала настроение. Старалась, пыхтела, улыбалась, но не показывала, как мне было больно и противно, плохо и тяжело, а главное, обидно, что меня изо дня в день насилуют, причем на добровольных началах, то есть я сама позволяла над собой так издеваться.

Я уже не принадлежала себе, я была секс-рабыней Игоря-хохла, а Ольга обслуживала Шанина, Саня же был просто самый главный, наш босс.

У Сани была любимая жена и дети, и он не очень любил с нами развлекаться. Вообще, меня очень удивило, когда я однажды узнала, что у них у всех были официальные невесты, обалденно красивые порядочные девушки. А у Шанина вообще была сестренка Юля, моя одногодка, он ее очень любил и заботился о ней, а на заработанные нами деньги дарил ей подарки и нам же этим хвастался в порыве откровения.

Итак, нас держали уже очень крепко. Мы приносили хороший доход: за неделю – месячную зарплату, короче, перевыполняли план, как стахановки. Я в ночь получала одну месячную зарплату тети Лены (она работала заведующей в садике), а мои сутенеры получали ее годовую зарплату.

Финские дальнобойщики, например, платили нам сто марок за час, стало быть, мы за ночь получали тысячу. А наши благодетели все забирали, а нам оставляли только сто марок в рублях. Так как менять валюту мы не умели, соотношения не знали, паспортов у нас не было, то и думали, что получаем половину. Да по большому счету нам было наплевать, главное, что нам хватало на жвачки и конфеты.

По-фински я тогда понимала совсем чуть-чуть, получался смешанный финско-английский, если можно так сказать.

То есть, подъезжает финская фура, высовывается водила, и я ему:

– Хелоу, хау а ю?

– Хелоу, айм файн, энд ю?

– Файн, мей би секс?

– Мей би! Хау мач?

И тут я ловко переходила на финский:

– Сата марка!

После обычно недолгих переговоров я прыгала в кабину, быстренько делала свою работу и перескакивала в другую машину. Вообще финны относились к нам мягко, вежливо приглашали вовнутрь, расспрашивали, угощали кофе, с улыбкой общались с нами и так же аккуратно и спокойно делали все свои дела. Многие, видя, что я еще малолетка, и не имея особого желания связываться с несовершеннолетней, просто весь час тратили на беседу, угощали сладостями, платили сто марок и отпускали.

На трассе, конечно, были и русские фуры со всем своим национальным колоритом. После финских разница чувствовалась огромная. Начиная с самой машины (как правило, это был «Камаз»), в которой было нечем дышать от дыма, солярки и пота этих немытых бугаев. Скрипучие маленькие кресла, теснота, повсюду грязь, пыль, засаленность. Но самое ужасное – это отношение водителей. Русские дальнобои очень грубые, жестокие, иногда даже злые без причины.

Так я часто нарывалась на особо агрессивных, которые издевались, как могли.

Помню, как-то стояла русская фура на обочине трассы. Наши ребята меня подвезли, я быстро договорилась с водилой о цене, залезла в кабину и собралась уже отработать свой час, как вдруг увидела на задней водительской кровати второго водилу. Первый схватил меня за волосы, подтащил к себе и, дыша своим гадким перегаром, прошипел:

– Вякнешь чего, задушу! Сейчас будешь отрабатывать с обоими по полной!

Я попыталась что-то возразить, но он сдавил меня и стал шарить у себя в ширинке. Я процедила:

– Без резины не буду…

– Чо? Соси давай!

Тут он, грубо схватив меня за подбородок, затолкал мне в рот свой член и, пыхтя как паровоз, стал доставлять себе удовольствие.

Через некоторое время подключился второй, с которым они на пару позабавились со мной всласть.

Как назло, наши ребята не слышали ничего странного, ведь их машина стояла позади фуры.

Странно, что эти гады, не встретив никакого сопротивления с моей стороны, проявили такую агрессию. Разойдясь в своем черном порыве, они даже ударили меня по голове бутылкой и несколько раз кулаками по лицу.

В голове проносились страшные мысли: «Только бы не убили или покалечили… Только бы ребята поскорее подошли…»

Вскоре время вышло, и мой спаситель, Казак, постучал в окно и спросил:

– Эй, там! Как дела?

– Нормально все! – ответил один из моих насильников.

– Будем еще на час продлевать! – подхватил второй.

– Хорошо, девочку нашу покажите! Ленок, как ты там?

Я не могла ответить: грязная лапа водилы зажимала мне рот. В то мгновение я поняла, что если не подам голос, то могу не остаться в живых.

Я что-то простонала, насторожив Казака, который, услышав это, застыл на секунду. В этот момент я укусила ненавистную руку, и она слегка ослабела. Почувствовав облегчение, я что есть мочи заорала истошным воплем. Казак мгновенно распахнул дверь и, увидев мое окровавленное лицо, выдернул этого зверя за шкирку на дорогу. Вместе с подоспевшим Шаниным они стали со всей дури пинать его ногами, приговаривая:

– Ты чо, сучара, совсем оборзел?! Давно в рыло не получал, что ли?!

Второй водила вытолкал меня из «Камаза» и, влезая на свою кровать, фыркнул:

– Я сплю, и все время спал!

Превратив его напарника в кровавое месиво, мои спасители вынули у него кошелек и забрали все, что там было.

Напоследок, схватив его за глотку, они внятно объяснили незадачливому дальнобою:

– Сука, еще раз в Торжке появитесь – пришьем нах…р! Залезай в свою колымагу и п…й! Еще раз здесь увижу, б…ь, башку оторву, а фуру нах…й спалю!

Амбалы тут же уехали, а ребята принялись меня успокаивать:

– Ну чо, Ленок, получи компенсацию!

Казак протянул мне восемь тысяч рублей.

– Три себе забираю, надо новые кроссовки купить…

Действительно, его обувь полностью окрасилась в кроваво-красный цвет.

Намекнув на то, что работать я больше не в состоянии, я попросила ребят отвезти меня домой.

Эти гады попортили мне товарный вид аж на две недели. Нос мой распух, надулись синяки, на лбу появился шрам от бутылки.

В общем, я получила заслуженный отпуск, чтобы спокойно зализать раны.

Жизнь на трассе, конечно, частенько подбрасывала нам подобные сюрпризы.

Вскоре, когда мы с Ольгой всем этим наелись всласть, мы стали уже копить денежку, складывать в чулок по-взрослому. Пахали так, что даже днем не было времени потратить деньги. В общем, у меня одной накопилась за месяц тысяча долларов. А это была полугодовая зарплата начальника на предприятии нашего города. Приблизительно половину денег мы отдавали нашим боссам.

С этой стороны, было все круто, конечно. Деньги всегда в кошельке – нужная сумма, хорошая косметика, алкоголь, сигареты с ментолом и никакого контроля! Прямо мечта подростка! В этом возрасте многие мои сверстницы еще играли в игры: в прятки, казаки-разбойники, а вечерами с родителями в «монополию». Моими же игрушками стали резина, тюбик со смазкой, сами живые клиенты, и, как в той самой модной игре «монополия», пачки денежных купюр, но уже настоящих.

Но в один из вечеров перед началом рабочего дня я наткнулась на одном столбе на свою фотографию, под которой было написано: «Разыскивается девочка».

Я офигела! Оказывается, нас искали по всему городу. И я поняла – всем жопа будет. Надо было срочно ехать обратно домой к бабуле.

Теперь предстояло всю ситуацию объяснить ребятам, чтоб они не нервничали. Не знаю, как у меня это тогда получилось, но я даже уговорила Хохла сходить со мной домой и сказать родне, что мы живем как муж и жена, только еще на расписались, но собираемся. Так мы и поехали ко мне на Больничную, 3, в гости к бабушке, знакомить ее с моим «женихом».

Встретили нас, конечно, настороженно, а бабуля вообще разревелась. Она очень испугалась моего исчезновения: сначала дочь пропала, а за ней и внучка. Но вскоре все успокоились.

Хохол вел себя достойно, как приличный муж, все время меня обнимал, внимательно ухаживал за бабулей. Мы привезли с собой шампанского, красиво разлили его по фужерам и весело отпраздновали «помолвку».

Спектакль удался на славу. Игорь был белым и пушистым котиком, а я его киской. В итоге, бабуля успокоилась за меня и пообещала забрать заявление из ментовки. Но неожиданно ко мне подошел дядя Паша и пригласил покурить во дворе. Он закурил и печально взглянул на меня. Его глаза едва заметно заблестели от слез:

– Иди, Лена, куда хочешь, – сказал он, – но знай, что мы тут все не дураки. Давно уже слухи по городу разошлись, чем ты там занимаешься на трассе. Но это твой выбор, твоя жизнь, и тебе за все отвечать придется самой, раз ты такая взрослая. Только знай, что я тебя не осуждаю, – как-то значительно произнес он, словно и на его совести лежала какая-то ноша, словно и он глубоко осознавал свою греховность. – А бабуле знать правду не нужно, – продолжал дядька, – лучше пощадим старушку, будем все вместе молчать. Пускай она думает, что у тебя все хорошо. А ты молодец, что сама проявилась, а то я уже думал тебя идти вылавливать у этих сутенеров.

Я стояла, курила и молчала. Ну что тут скажешь? Паша докурил, и мы вернулись в дом. А бабуля тем временем совсем подружилась с Хохлом. Потом она отпустила нас с Богом. Мы распрощались и пустились в обратный путь.

– Да, Лена, – сказал Хохол, держась за руль своего «мерса», – классная бабка у тебя, да и ты девчонка классная, жалко тебя отпускать.

Я тогда не придала значения его словам, хоть и не поняла, куда это он меня отпускать собирается.

Шло время, я по-прежнему работала, не снижая ударных темпов, с той лишь разницей, что по выходным навещала бабулю.

И тут меня стал настораживать один клиент. Его звали Ваня. Он приехал с Украины, симпатичный такой был, все говорил, что мы с ним поженимся и заведем кучу детей.

Он был хорошим другом Хохла, и я спросила однажды у Игоря, почему Ваня постоянно мне в женихи набивается. На что он так же прямо и просто мне ответил:

– Леночка, рыбка моя золотая, мы продали тебя в жены нашему Ване. А что? Хватит тебе этим всем заниматься. Ты девочка хорошая, и он парень положительный. Получишь скоро вольную: паспорт мы тебе отдадим, будешь Ваньке хорошей женой.

Я офигела… Промолчала в ответ и удалилась на совет с Ольгой. Подруга выслушала меня и говорит:

– Ты чего, вещь какая, что ли? Какого хрена они тебя продают, еще не купив? Они нас тогда подобрали, а не купили на рынке.

Я в шоке пару дней просидела взаперти. А потом поинтересовалась:

– А во сколько же вы меня оценили?

– В три тысячи долларов. Деньги мы за тебя уже получили, поэтому не вздумай дергаться, – сказал мне Хохол.

– Я не хочу ехать ни на какую Украину. Можно, я лучше с вами останусь?

– Конечно, можно, оставайся. Мы тобой довольны. Ты у нас золотая, нам с тобой самим расставаться не хочется. Только деньги Ваньке верни, что он за тебя заплатил.

– А как же я такую сумму верну?

– Да просто пососешь годок бесплатно – и мы в расчете.

Но это была очень большая цена за собственную свободу! Ваня был собой хорош, умен, спортивного телосложения. Но… я его НЕ ЛЮБИЛА.

Я мечтала о другом муже – об иностранце, чтоб увез он меня подальше от всего этого кошмара, в страну, где все будет спокойно, мирно и безопасно. И тогда я решила срочно бежать.

Сначала я поехала домой к бабуле, а ей сказала, что Игорь мне изменил, мы поругались и разошлись.

– Бабуля, если только Игорь приедет за мной и станет уговаривать меня вернуться, скажи, что меня здесь не было и ты меня не видела. Пойми меня правильно: не могу его простить.

И я спокойно отправилась в свою спальню.

Проснувшись утром у себя дома, встав с кровати и сладко потянувшись, в хорошем настроении, что наконец-то я дома, подойдя к окну, я увидела машину Игоря и то, как моя бабка с ним разговаривает. И тут-то мне стало не по себе: пробежались мурашки по коже, встали волосы дыбом не только на голове, но и по всему телу. Я лихорадочно попятилась назад в панике в надежде, что сквозь шторы он меня не заметит. За долю секунды вся жизнь моя промелькнула перед глазами. Я вся задрожала от страха и подумала: «Может, мне залезть спрятаться в печку… а может, лучше в шкаф?».

Вдруг я услышала стук ворот и в страхе кинулась в другую комнату, на ходу соображая, что последний шанс остаться в живых – это выпрыгнуть в окно и бежать куда глаза глядят. Но бабка моя оказалась не промах. Только я распахнула рамы, как услышала из прихожей бабулин громкий клич: «Васька!».

Никаких Васек у нас дома, конечно, не было, и я поняла, что бабуля захотела помочь мне найти выход из этой ситуации. Я выдохнула воздух и медленно сползла с подоконника вниз. К тому времени бабушка как раз зашла в комнату:

– Игорь-то не уезжает, сидит в машине, клянется, что любит тебя и будет дожидаться, так как идти-то тебе все равно некуда. А я ему и говорю: «Ты что, сынок, не веришь мне, что ли? Не приходила она еще!», а он, нервный какой-то, курит каждые три минуты и говорит: «Верю, бабка, верю, но буду ждать любовь свою».

Стоял он действительно долго: в течение двух суток, его дружбаны приезжали его заменять. Был постоянный караул. И тогда бабуля моя, умничка, придумала вот что. Подошла она к измученному бессонницей Игорю и говорит ему:

– Что ж ты ее без цветов встречать-то собрался? Поди хоть гвоздички какие купи!

Бабуля поначалу попыталась его даже в Тверь за розами послать, но он испугался, что меня упустит, однако до местного рынка съездить со скрипом согласился.

– Да ты и мне тюльпанчиков прикупи. А я за такого зятя ее, сучку, караулить буду строго, а как поймаю – дома запру, будь уверен! До твоего прихода ни за что не выпущу..

Ему, по всей видимости, показалась убедительной эта речь моей бабули: складно она у меня звонила. И его «Мерседес», на который я же ему и заработала, с визгом тронулся, отъехал от дома и с большой скоростью направился на рынок за цветами.

Эх, разве Игорек мог догадаться, что ему все это и вправду именно показалось! Но не всему же нужно верить… Часто даже то, что слишком убедительно, в жизни не всегда оказывается правдой.

За доли секунды я схватила первую попавшуюся сумку, нервно запихнула в нее свои шмотки, и, застегивая молнию, увидела, что из сумки торчит дядькин башмак. И я тогда сказала себе: «Лена, делай все без суеты, тогда все получится».

Наконец, я расцеловала на прощание бабулю:

– Не жди меня, дорогая моя бабуля, я сама появлюсь!

Одной рукой она мне махала, а другой утирала слезы.

– Не пропадай хоть надолго, береги себя!

И когда я бежала по дороге, сворачивая резко в темный переулок, опасаясь пересечься со знакомым «Мерседесом», внутри я не сомневалась, что могу за себя постоять. А грудь сжималась от жалости к бабке… Бежала я дворами, и в одном из дворов с лавки меня окликнули:

– Бабкина! – прозвучал знакомый девичий голос. – Куда несешься?

Наверное, со стороны я выглядела, как бешеная антилопа, удирающая от охотника, тем самым я и привлекла внимание Ксюхи. Это была моя одноклассница.

– О, привет! Просто несусь себе, не знаю куда, – запыхавшись, ответила я. – А ты чего здесь делаешь?

– Просто сижу, курю, – улыбнулась она.

– Я слышала, ты куда-то уехала.

– Да, я теперь в Питере живу, – похвасталась мне Ксюха.

– Ого! А чем там занимаешься? Замуж что ли вышла?

А она сидит такая вся расфуфыренная, хитро и горделиво улыбается и помалкивает.

– Да ты изменилась, я смотрю, – заметила я, и тут она не выдержала и безо всякого стеснения рассказала:

– Да я в борделе тусуюсь с проститутками и сама работаю, конечно, тоже. С иностранными клиентами имею дело.

А я ей свою историю вкратце рассказала и стала просить ее о помощи:

– Ксюша, миленькая, помоги! Мне деваться совсем некуда – меня же убьют! Пожалуйста! – простонала я умирающим голосом, и слезы покатились у меня из глаз от жалости к себе самой.

Она предложила пойти домой к ее маме переночевать, и я, не раздумывая, безусловно, согласилась.

И этой ночью я, сладко засыпая, чувствовала себя в безопасности.

 

Глава 8

Питер

Проснувшись утром, я очень обрадовалась, что жива и невредима. Позавтракав, мы поехали покупать билет на ближайший вечерний поезд до Питера, а потом Ксюха в роли курьера отправилась сообщить бабуле, что я еду с ней в Питер торговать на рынке. Бабуля меня заочно благословила на дорогу, и тогда я полностью уверилась в успехе моего предприятия.

Летом поезда на Питер всегда битком набиты народом. Всю ночь мы с Ксюхой тряслись в плацкарте около туалета, но уснуть я не могла – то ли оттого, что все время хлопали дверью в тамбур желающие покурить или просто сходить в туалет, то ли оттого, что мне не давали покоя мысли. Умом я понимала, что еду в элитный бордель работать валютной проституткой, но мне все-таки не верилось…

«По крайней мере, – утешала я себя, – мне там не придется бояться и оборачиваться в страхе, что Игорек меня найдет и выкинет в канаву за трассу… Но как я все-таки справлюсь одна в таком большом и чужом мне городе, без друзей и родных? Как возьмут меня на работу без паспорта, ведь шестнадцать лет мне исполнится только осенью?..»

Размышляя об этом, я незаметно задремала…

Вдруг наш поезд остановился. Я резко подскочила и, едва продрав глаза, услышала звонкий голос проводницы: «Санкт-Петербург!».

Ксюшка тоже проснулась, и мы собрались на выход.

На платформе пахнуло свежим прохладным летним воздухом. Издалека синими большими буквами мерцала светящаяся надпись – «Московский вокзал». Ксюха шла по перрону первая, я – за ней.

– Не отставай, блин, Бабкина, а то еще потеряешься! – рявкнула она, заметив, что я оглядываюсь по сторонам, изучая местность. – Давай топай за мной в темпе!

Шли мы недолго, пятнадцать минут максимум, шли дворами по Старо-Невскому.

Попав в исторический центр Северной столицы, я как будто забыла, куда и зачем иду. На секунду вдруг показалось, что мы в Чикаго. Этот город я когда-то видела на маленьком телевизионном экране в одном кинофильме.

Быстро добравшись до одного из старинных зданий, мы нырнули в огромную арку и, зайдя в подъезд, или, как потом я узнала, в парадную, (для нас, провинциалов, это подъезд, а для них, столичных сволочей, оказывается, парадная), стали подниматься по лестнице.

И тут я обалдела напрочь! Меня удивило, что зажегся свет, ведь в наших подъездах лампочек не было никогда: их выкручивали жильцы, используя в личных целях; а полы в наших подъездах использовались исключительно в целях туалетных. На огромном окне с невыбитыми стеклами висели шторы, и всю эту картину завершали цветы, которые красовались прямо на подоконнике.

Поднявшись на второй этаж, я почувствовала запах дыма. Оксана, по кличке Медведек, открыла нам двери, и на нас повалил дым. Я испугалась. Тогда Оксана показалась мне довольно симпатичной и уже очень опытной женщиной. Она была немного пьяненькая.

– Привет, девчонки! – ласково поприветствовала она нас. – Меня Оксаной зовут!

– Что тут произошло? – поинтересовалась Ксюха.

– Да, как всегда: Малек уснул с сигаретой в руке в говно пьяный. Вот одеяло и загорелось.

– Блин, эти финские одеяла быстро горят и мгновенно тлеют, а дыму – не пойми с чего, – прокомментировала Ксюха.

А я стояла себе, блаженно улыбаясь, как дурочка, и наслаждалась их такой мирной беседой.

От этих слов повеяло теплом и уютом. После Торжка и Игоря с трассы задымленная хата, несмотря на шмон и неудобства, показалась мне раем.

Но, тем не менее, я была немного ошарашена общей обстановкой в квартире. На кухне кто-то что-то мыл, туалет и ванная были почему-то одновременно заняты, а дверь в комнату, где произошел пожар, слегка приоткрыта.

Одним глазком заглянув туда, я увидела такую картину: у окна на матрасе валялся пьяный мужик – наверное, Малек, а вдоль стены до самой двери стояли деревянные кровати, в каждой из которых кто-то спал. Ну прямо как в пионерском лагере! С другого конца коридора дверь во вторую комнату была закрыта. Оксана грозно произнесла:

– Не вздумайте в большую комнату заходить: там пьяный Танюхан спит. Упаси Господи, разбудите его – так он нам всем тут просраться даст!

Я лично после таких предупреждений сразу напряглась, да так, что мурашки по телу пробежали. Все двери были закрыты, ничего нам не оставалось, как только усесться на собственные сумки в коридоре. Посмотрев на меня, Ксюха прошептала в полумраке: «Будем спать здесь, в коридоре».

Но только мы закрыли глаза, как дверь на кухню распахнулась, и оттуда на нас ярко, как прожектор, засветила лампа. В проеме кухни появилась молодая и очень стройная, как статуэтка, девушка. Увидев нас, сидящих на сумках, она громко рассмеялась:

– Что вы тут как на вокзале расселись?! Идите на кухню, чайку попьем, я как раз закончила уборку.

Мы встали и вяло поплелись за ней. Ксюха между тем успела мне шепнуть:

– Это Наташка Лыська, наркоту принимает, а потом сутками все стены, потолки и рамы моет. Делать-то ей нечего, а энергии от кокса хоть отбавляй. Но нам не мешает. А так, в общем, она нормальная, – добавила Ксюха.

Я тихонько спросила ее:

– А почему Лыська?

– Да лысая она. Парик на ней надет, не видишь, что ли?

– Незаметно как-то, как будто настоящие, – удивилась я. – А что, у нее от наркоты все волосы выпали?

– Да нет. Вела себя плохо. Вот ее хозяйка налысо-то и побрила.

Я в ту же секунду представила себе злую бабу-ягу, да такую страшную, как вся моя жизнь, а вместо метлы у нее – бритвенный станок.

Зайдя на кухню, мы принялись за чаепитие. Кухня выглядела для борделя слишком чистой и уютной. Она прямо вся сияла на фоне коридорного дыма и гари, как белая ворона в стае черных грачей. Тогда Ксюха и похвалила Лыську:

– Эх, Наталья! Молодец! Ты прямо как ремонт сделала. Удовольствие одно здесь сидеть.

Это точно, для нас удовольствие было двойное. Чай после путешествия показался мне самым вкусным и сытным в мире! Пока я потягивала чаек, Лыська внимательно рассматривала меня оценивающим взглядом, только не как человека, а как кусок мяса на рынке:

– Ну что, Ксюха, свежее мясо подвезла нам? Не слишком ли молодая? Ей восемнадцать-то есть?

Я молча кивнула в ответ.

– Есть-есть, – подтвердила Ксюха.

Лыська, подозрительно и ехидно прищурив левый глаз, ухмыльнулась:

– Нет, Ирен не возьмет малолетку. Опасно. Не те нынче времена!

У меня как-то резко в голову ударила кровь, я даже вспотела от напряжения. «А что, если меня хозяйка не оставит? Что тогда действительно со мной станет? Куда мне идти, чем заняться? Назад точно нельзя. Назад дороги нет! Казак найдет, ноги выдернет и в канаве, на хрен, закопает. Он зря слов на ветер не бросает! Я это точно знаю».

К тому времени тот, кто был в душе, уже отправился на работу, а тот, кто спал, проснулся и пошел в душ. Так для меня освободилась койка. Я тотчас же вырубилась, и мне приснился чудесный сон, похожий на видение.

…Я иду по Питеру, вся такая расфуфыренная, красивая, в натуральной норковой шубе и в кожаных сапогах-ботфортах, подхожу к собственной машине красного цвета, сажусь в нее с чувством великого удовлетворения, что я не какая-нибудь плечевая шлюшка, а как в том кино про интердевочку – настоящая валютная проститутка! Потом я сижу в крутом баре и разговариваю со всеми иностранцами, а за мной вереницей уже выстроилась очередь богатых солидных дяденек в дорогих костюмах и с пачками долларов в руках. Интересно было и то, что с немцами я говорю по-немецки, с финнами – по-фински, с японцами – по-японски. И все меня понимают и зазывают к себе в роскошные номера пятизвездочных отелей. А я еще и выбираю, с кем мне пойти, а кому отказать.

Проснувшись, я была горько разочарована, что в моей жизни все не так быстро происходит, а придется, по крайней мере, еще многое пережить, прежде чем я дойду до желанной цели. К тому же, вопрос о моем пребывании в «конторе» пока висел в воздухе.

Но после такого сказочного сна предчувствие дарило надежду, и меня радовало уже только то, что я лежу в «конторе», а не бегаю в дождь и слякоть по трассе. Я подумала, что хозяйка – она все-таки женщина – сжалится надо мной и не выкинет на улицу, а оставит работать, и я, в свою очередь, не подведу ее и буду изо всех сил стараться ей в благодарность.

Так я и витала в своих мыслях, в полудреме, пока меня по плечу не похлопали чьи-то огромные прохладные руки.

– Хелоу, рашн! – громким голосом заявил о себе какой-то интурист.

А Ксюха почти хором с ним расхохоталась:

– Ленусь, хватит спать, пойдем пройдемся по городу. В пышечную сходим, позавтракаем. Места тебе покажу, чтоб ты тут все знала.

Но, пока я слушала ее, мой взгляд был устремлен на разбудившего меня незнакомца. Передо мной стоял высокий, могучего телосложения мужчина, лицо его светилось добротой, он очень мило улыбался во весь рот. Однако одет он был, как настоящий бандит. На нем отлично сидел малиновый пиджак с золотистыми пуговками, на носу – очки в тигровой оправе с черными стеклами, так что глаз его не было видно.

Он протягивал мне свою огромную ручищу и что-то нескладно лопотал на иностранном наречии… Но из этого всего я поняла только одно слово – «Танюша». Я в ответ осторожно протянула ему свою руку и, стеснительно улыбаясь, выдавила из себя тихонько:

– Лена.

Ксюха звонко рассмеялась и сказала:

– Да не бойся ты его, он хороший. Это наш Танюхан. Он только пьяный беспокойный и шумный, нудный слегка, чем нас ужасно иногда бесит. Ну а когда трезвый, то значительно добрей и интересней.

Я ей тогда сразу почему-то поверила. Он был именно такой! И мне впоследствии не раз пришлось в этом убедиться.

Затем «Танюша» (его финское имя – Танэ, просто девочкам трудно его было так величать, вот они и придумали ему созвучную кликуху) присел рядом и принялся болтать со мной по-фински, как будто был убежден, что я его понимаю. Наверное, я должна была ему отвечать по-русски, как в фильме «Особенности национальной охоты», но я сидела, открыв рот, и смотрела на него, не понимая ни единого слова, чувствуя себя инопланетянкой рядом с ним, хотя и была на своей родной Российской земле.

Я его все разглядывала тогда, наслаждалась его запахом, и думала: «Какой он странный и необычный человек. И зачем он все это говорит, ведь я ничего не понимаю?». Но мне было бесконечно приятно находиться рядом с ним: он так отличался от всех, кого я когда-либо знала! Я бы вот так и сидела рядом с ним целую вечность, ничего не понимая, но ощущая спокойствие души! Этот человек излучал какой-то неописуемый теплый свет…

Вдруг Ксюха схватила меня за руку и увлекла за собой, рыкнув сквозь зубы:

– Двигаемся к входной двери!

Я быстренько забежала в туалет, ополоснув лицо холодной водой, и, не найдя полотенца, вытерлась рукавом собственной кофты.

Выйдя из двора, мы с Ксюхой прошли немного по переулку и, свернув налево, направились к светофору. Перед моими глазами во всей своей красе раскинулся Старо-Невский проспект: величественные здания, непривычные моему глазу, от которых веяло стариной… Во всем чувствовалось дыхание истории!

Огромное количество иномарок пролетало на большой скорости по дороге мимо меня… Я чувствовала, будто попала на какие-то аттракционы. И еще удивляло меня то, что повсюду расползались люди, как муравьи, они все куда-то торопились. Весь город был охвачен будничной суетой…

Ксюха оторвала меня от размышлений, указывая рукой налево:

– А там – Новый Невский проспект.

Я так и сияла вся оттого, что стою на самом Невском, влюбившись в него с первого взгляда. Мне казалось, что я здесь уже давно жила, просто уехала ненадолго.

И тут загорелся зеленый свет. Мы в бешеном темпе со всеми людьми ринулись переходить дорогу. После я увидела Пышечную. С улицы она выглядела неважно – была похожа на какую-то столовую.

Но когда мы зашли, запах оказался многообещающим. Таких вкусных пышечек с заварным кофе я не пробовала ни разу в своей жизни! До сих пор я вспоминаю этот вкус тающей во рту выпечки. Даже торговка в кафетерии, сама как пышечка, запечатлелась в моей памяти на всю жизнь. Это была колоритная полная женщина в советском поварском чепце, из-под которого едва виднелись ее огненно-рыжие волосы, убранные в высокую прическу, такую же пышную, как она сама.

Сотни раз после этого я завтракала в этом месте. Кто только не стоял напротив меня за одним столиком! И кто бы мог предположить, что в это самое время на расстоянии нескольких сантиметров передо мной сидели люди из моего будущего – те люди, с которыми меня сведет судьба много позже. Они так же чавкали, с удовольствием пили и ели, думали о предстоящих делах и не подозревали, что через, может быть, не один десяток лет они в моем доме будут праздновать крестины моих детей, мои свадьбы и дни рождения, уже за одним большим столом, что они станут родными мне, а я – им!

В двух шагах от этой пышечной находилось музыкальное училище и театральный институт. Оттуда валом шли студенты перекусить во время обеда, как раз когда мы, ночные пташки, только начинали завтракать.

Помню одного высокого, худощавого рыжеволосого парня со скрипкой. Видимо, он был все время голодный, так как всякий раз быстро съедал полную тарелку пышек. Я еще думала: «Наверное, это скрипка забирает столько энергии: вон как уплетает за обе щеки…»

Тогда я и не подозревала, что судьбы наши соприкоснутся спустя годы…

Когда мы насытились и вышли из пышечной, Ксюха важно заявила:

– Пошли, я тебе обменник покажу.

Я, честно говоря, даже не поняла, что это такое, и спросила:

– А что это? Зачем?

– Ну ты что, дура, что ли? А где ты валюту-то будешь менять? В обменнике, конечно! Поэтому иди, смотри и запоминай! Вот, смотри, – указала она на вывеску на углу какого-то старинного дома, к которому мы уже успели подойти, – мы и пришли. Видишь надпись большими буквами: «Обменный пункт»? Будешь менять только здесь.

– Ты сама, что ли дура? Как я тебе валюту-то менять буду без паспорта? Мне ж еще шестнадцати нет.

– Дорогуша, не ссы. Тут все схвачено, за все заплачено, тут наши люди сидят, и они прекрасно знают, кто ты такая и откуда у тебя финские марки, хотя, впрочем, можешь и с долларами приходить. Им все равно, только улыбаться не забывай.

И тогда мне в Питере еще больше понравилось! «Никуда я отсюда не уеду, останусь жить здесь во что бы то ни стало!» – настраивала я себя, опасаясь, что меня все-таки отправят обратно в Торжок за неимением надлежащих документов.

Ксюха предложила мне пройтись по городу до захода солнца. Вся жизнь в «конторе» начиналась с восьми вечера, когда подъезжала сама Ирен – хозяйка борделя, а днем там было сонное царство. Мы гуляли по Таврическому саду, потом прошли и мимо Невского Паласа, который в то время охранял один из моих будущих мужей…

Тем временем, солнце все уходило незаметно за горизонт, и мы потихоньку поплелись обратно. Ксюха нервничала:

– Давай уже, пошли. Ирен скоро придет! – сухо и напряженно поторапливала она меня.

Я сильно нервничала, но с гордо поднятой головой шла за Ксюхой, а внутри постоянно твердила себе: «Все будет хорошо, все будет хорошо, я не имею права вернуться назад, меня обязательно возьмут!».

Однако когда мы уже поднимались по лестнице, адреналин дал о себе знать, ноги стали ватными, и в голову ударила кровь, но вид оставался по-прежнему уверенный.

Зайдя в контору, я, конечно, уже ожидала встретить ту самую бабу-ягу, но увидела настоящую ведьму из преисподней!

Женщина, сидящая на кухне у окна, произвела на меня очень яркое впечатление. Я сразу поняла, что это Ирен. Сорокалетняя сутенерша обладала поистине инфернальной, магической внешностью. У нее были длинные, черные, как смоль, ухоженные волосы, белоснежная кожа, алые губы, правильные черты лица, словно с полотен итальянских художников, только один глаз заплывший…

Ирен была не только одноглазая – в ней на фоне всей этой брутальной сияющей красоты жило еще и выдающееся безобразие. Она была толстая, как пивная бочка: сквозь шикарное платье от «Шанель» виднелись висящие жирные бока, под глазами висели мешки, дряблые толстые щеки обрамляли ее дьявольски великолепное лицо. Мне показалось, что я попала в преисподнюю, а этот круг ада под названием «прелюбодеи» охраняла Ирен – живое воплощение порока со всех сторон.

Заговорив хриплым низким голосом, она открыла новые грани своего образа:

– Ну что, куренка? Как зовут-то тебя?

Да уж, голос ее оказался колоритней внешности. От алкоголя и курения он приобрел мужские интонации. Казалось, со мной говорит подзаборный алкаш! На секунду я начала сомневаться: точно ли это женщина, натуральные ли у нее груди – или это большие дыни? И тут она снова пробасила:

– Подойди ко мне поближе…

Я встала как вкопанная. От навалившихся на меня впечатлений и от страха меня словно парализовало на месте, и тут Ксюха подтолкнула меня сзади, прошептав из-за спины:

– Иди, тебя зовут. Чего встала?

Я вдруг очнулась и смело сделала шаг вперед, а Ирен посмотрела на меня оценивающе одним глазом и протянула:

– Нда– а… – и опустила взгляд.

Пока продолжалась эта тяжелая пауза, в течение которой мне должны были вынести приговор, я чуть не потеряла сознание, по всему телу стекал пот, голова кружилась от стресса.

Ирен снова подняла на меня глаз и повторила:

– Ну что, куренка, а зовут-то тебя как?

– Я Лена, и пися у меня по колено! – сказала я для уверенности, залихватски применив шутку Хохла. – Готова работать на вас, не покладая рук, обещаю, я вас не подведу! Честное пионерское!

Тут уже все не выдержали и расхохотались, да и Ирен заржала, как лошадь.

Я, застенчиво улыбаясь, посмотрела на хозяйку с надеждой. Ирен рявкнула:

– Да-а…

Все замолчали, и тогда она задала самый страшный вопрос, но я его ждала:

– А лет-то тебе сколько, Лена?

– Честно? Мне пятнадцать, но через три месяца будет шестнадцать, и я получу паспорт. А выгляжу я, как мне все говорят, на все двадцать.

В ответ снова поднялся такой хохот, что мне показалась, что меня берут работать клоуном. А интуитивно я почувствовала, что если в таком духе пойдет и дальше, то она меня так же шутя выкинет на улицу. Тогда я решила давить на жалость и принялась ныть:

– Ну пожалуйста, мне, честно, деваться некуда… Если вы меня не примете, мне дорога – только на кладбище. Оставьте меня пожалуйста, и вы не пожалеете! Я вас уверяю…

– Ты что, малолетка, совсем ошалела? Это ты потом ментов будешь уверять, а не меня! Мне за тебя потом отсиживать не очень-то хочется. Да, курятки? Есть же какие-то границы?!

Все молчали, не произнося ни звука. Девочкамстало действительно меня жалко.

Я стояла, как провинившаяся дочка перед мамой, с опущенными глазками, и по моим щекам текли слезы от безысходности. И в этот момент дверь отворилась, зашла Оксанка Медведек, как бы заместитель главной, и неожиданно замолвила за меня словечко:

– Ну а что, держать ее можно все время тут, а в гостиницы не совать, чтоб на спецслужбу не нарвалась. А я уж за ней присмотрю тут, дома. Девка-то симпатичная да неплохая вроде, а?

И Ксюха добавила в поддержку:

– Да-да, у нас в Торжке хорошие девки подросли.

Ирен помолчала минутку, посмотрела вокруг и, наконец, громко произнесла свой вердикт:

– Ладно, вытри слезы. Дам тебе испытательный срок – месяц. Пойдешь в ход – значит, оставлю на свой страх и риск.

Я даже не могу передать, что тогда происходило в моей душе! Восторг, слезы радости переполняли меня. Ирен дала мне тот единственный шанс, который я должна была обязательно использовать в жизни, чтобы идти дальше, не оглядываясь назад, к лучшей жизни.

– Ну не реви, все ж хорошо, тебя оставили, – слышала я со всех сторон слова утешения от девочек на нашей уютной кухне.

Утвердившись на «должности» и оставшись жить в Питере, я тотчас же засобиралась на работу.

– Иди наводи марафет, – дала мне указание Ирен.

А Ксюха добавила:

– Лена, такси внизу. Через пять минут мы едем на работу. Первое время я буду твоим проводником.

Итак, через мгновение мы уже мчались в такси.

– А кто такой проводник?

– Ну ты совсем тупая! Проводник – это тот, кто тебя будет первое время вести вперед, вводя в курс всех дел, разъясняя тебе наш язык, наши законы и правила.

 

Глава 9

Работа

– Блин, зубную щетку забыла, – заметила я с досадой еще в такси.

– Не парься! Все предусмотрено. У клиентуры в обязанность входит на ночной столик у кровати положить тебе гондоны, оплату за ночь и деньги на такси.

Тут я «выпала в осадок», и с этой минуты мне приходилось удивляться все больше и больше.

– Так а чего делать-то надо будет?

– Так ты ж уже работала? Я чего-то не пойму, или ты, может, придумала?

– Да нет, не вру, просто с иностранцами никогда не имела дела. У вас, наверное, все по-другому?

– Да нет, как обычно. Приезжаешь, кушаешь, спать ложишься. Даешь по желанию – разок вечером, разок утром. И на такси домой.

– Да-а, – растерянно и недоуменно протянула я.

Остаток дороги я пыталась возродить в памяти свой прежний опыт и как-то состыковать его с новым.

Вспомнилась мне ночная трасса в Торжке, пыль и жар от асфальта, жирный и потный клиент в кабине фуры, которому, едва забравшись в машину, я уже делаю ударный минет, а он в этот момент еще и недовольно приговаривает: «Не так, быстрее, медленнее, поестественнее, чего ты как неживая, вдыхай, заглатывай!».

И вот мучаюсь я над ним целый час, а эта свинья еще никак кончить не может. Я уже смотрю на него с какой-то безнадегой в глазах, а он мне по челюсти коленом двинет – и пары зубов как не бывало. Короче, то минет, то порка… Такая вот работа!

Так что же меня ждет на новом месте? Очень интересно… Вряд ли будет хуже. После трассы я уже не боялась ничего.

Когда наше такси остановилось, я увидела хрущевскую пятиэтажку. Мы поднялись на второй этаж по лестнцие. По всему было видно, что Ксюха ориентируется здесь, как у себя дома. Она позвонила в дверь – нам открыл дяденька лет пятидесяти в очках, с виду очень мирный и спокойный. Ксения робко начала говорить по-фински заученными фразами:

– Maksa taksi!

Иностранный гражданин в ту же секунду достал из кармана заготовленную сумму денег. Ксюха оставила меня в квартире, а сама пошла оплачивать такси. Я тогда еще перепугалась: а вдруг она меня тут одну бросит, а я не знаю, что мне с этими финнами делать, как разговаривать. Но страхи мои оказались напрасны. Через пару минут Ксюха была уже на месте и тотчас же велела дяденьке угощать нас. Мы отправились прямо на кухню, и Ристо (так звали незнакомца) принялся нас потчевать финскими продуктами. Красная рыба, икра, чудный финский хлеб – все это я видела впервые. И этот вкус финского бутерброда я запомнила на всю жизнь. А пока я его ела, мне представлялось, что я уже какая-то госпожа из Европы.

Собеседник оказался довольно стеснительным, поэтому диалог не клеился, и я решила принять душ. После чего я вошла в спальню и увидела, что Ксюха с Ристо уже лежали в кровати. Я к ним сразу же присоединилась безо всякого стеснения, так как Ксюху знала уже давно. Все прошло очень быстро и просто, безо всяких претензий по качеству моей работы.

Впервые в жизни меня похвалили, и я, в свою очередь, даже удивилась! И тогда я поняла, что все познается в сравнении. Ведь если бы у меня не было опыта трассы, я б никогда не оценила ни наших финских клиентов, ни питерский бордель со всеми его доселе невиданными для меня прелестями. Условия работы настолько отличались, что я по праву начала считать себя самой счастливой «интердевочкой» на Земле.

Но больше всего «убило» то обстоятельство, что наутро меня ждала чашечка кофе на столе и упакованная зубная щетка. Я задумалась: «Так это что, конец программы? А когда минет и порка? Когда работать-то надо?».

Поняв, что дело сделано, и не веря своему счастью, я на всякий случай прибрала в сумочку первый подарок интуриста – зубную щетку, выпила кофе, и мы с подружкой вышли из квартиры.

На лестничной клетке Оксана мне заявила с видом шпиона:

– Запомни: всегда берешь деньги на такси, а сама едешь на метро.

Меня это заявление порядком удивило. Я не поняла, почему, заработав такую приличную сумму денег по моим тогдашним меркам, я не могла себе позволить дешевое питерское такси.

Но я деликатно промолчала, исполненная благодарности к человеку, который вытащил меня из адского мира, и мы поехали на метро.

По дороге она мне рассказывала, на каких станциях какие магазины и рынки и где чего подешевле достать, чтобы я могла в своих новых нарядах гулять по ночному городу, где хочу.

Шло время. Я перезнакомилась с огромным количеством девочек. И вот однажды вечером, когда проходил сбор у нас на кухне, когда все пили чай, пилили ногти, рассказывали новости, я познакомилась с одной сорокалетней женщиной, по кличке Аптека, и спросила ее:

– Вы здесь долго работаете?

– Да нет, года два-три…

– Разве это не долго? По-моему, это много и даже очень…

Она в ответ рассмеялась:

– Это смотря с чем сравнивать! Контора-то существует лет двадцать, не меньше. Многие уже на пенсию ушли, а новенькие, такие, как ты, вот подтягиваются потихоньку. Вы молоды и красивы, поэтому задерживаетесь у нас ненадолго: поработаете немножко – и замуж выходите.

И тогда я поняла, что хочу быть именно такой – молодой, красивой, которая здесь надолго не задержится и очень скоро выйдет замуж за иностранца, а потом и вовсе уедет за границу.

«Хочу замуж за финна и уехать в Финляндию!» – так я впервые точно сформулировала свое желание, и судьба пошла мне навстречу, хоть и не сразу.

А эта Аптека – женщина видная и красивая, тоже из Торжка. Она по сей день блистает в обществе столичных куртизанок. Вы и теперь можете ее встретить в рабочем состоянии на улицах финской столицы или в самом веселом столичном баре «Сохо».

Сегодня, благодаря пластике, она выглядит даже лучше, но узнать ее можно все равно по ее неповторимому хриплому голосу. На каблуках она еле держится в свои семьдесят лет, но все же хвастается, что питерскую квартиру почти выкупила…

Об Аптеке надо еще сказать, что она все про всех знала и была нужным человеком в борделе. Например, именно она доставала клофелин для самых отчаянных девочек, именно она полборделя вылечила от сифилиса, который привезли тоже из Торжка (такой уж это загадочный город). Да и вообще, Аптека всегда могла дать самый дельный совет по любому поводу и достать любое лекарство без рецепта. И все пользовались ее услугами, даже сутенерша.

Я работала в поте лица, и все оставались довольны мной. Поскольку я была самая молодая работница, сами клиенты меня прозвали Лена Маленькая. Так эта кличка привязалась ко мне и в нашей конторе. Лен-то много было, а я среди них – Лена Маленькая.

Клиенты нашего заведения на девяносто процентов состояли из граждан страны Суоми.

Финны же вдохновили меня на изучение их языка. За месяц языковой практики мне удалось освоить разговорный финский. Училась я быстро, потому что была очень целеустремленной особой. Я хорошо понимала, что язык – это тот козырь, который поможет мне в короткие сроки привлечь нужного жениха. К тому же, каждый вечер у меня была хорошая практика. Я, действительно, умудрилась повлюблять в себя многих граждан страны Суоми. Благодаря этой военной хитрости, у меня появилось превосходство перед прочими девочками. Так я стала популярной среди финских клиентов.

В то время, когда я уже отъезжала на «тему», на меня могло поступить еще несколько заказов одновременно. Ирен пыталась в такие моменты переубедить клиентов, чтобы прислать им другую девочку, на что ей отвечали, что не желают никого другого и будут ждать, пока я освобожусь.

В конце недели Ирен как-то собрала всех и сказала:

– Двенадцать заказов только на Лену Маленькую! Заказов много, а Лена-то одна! Учите, тунеядки, финский! И будет вам счастье!

Хозяйка никак не могла понять, в чем дело, и все валила на язык, но потом предположила, что, может быть, у меня есть такие же интересные подружки, как я сама.

– Как бы тебя размножить? – однажды, сидя на кухне, вслух задумалась сутенерша.

И еще прибавила неожиданно:

– Ну что, куренка моя, оставляю тебя. Вижу, старательная ты девка, и финны тебя, смотрю, полюбили. Давай-ка я тебе дам отпуск, поищи там таких же «Лен Маленьких» у себя в городишке, а то, я смотрю, ты сама не успеваешь с клиентурой управляться. И за каждую привезенную «Лену» дам тебе по триста марок в подарок. Только смотри, полагаюсь на тебя, что подберешь мне хорошеньких куренок – чтоб прямо как ты были!

Я буквально обалдела от восторга! За такую сумму нужно было работать девять ночей. На радостях я стала собираться в дорогу, пробежалась по магазинам, накупила родственникам подарков, предвкушая скорую встречу.

В душе меня не покидала тоска по дому. За время работы в Питере я уже успела порядком соскучиться по Торжку – по друзьям, подружкам, по этим старым полуразрушенным улицам и дворам, в которых мы с ними без конца пропадали с самого детства. Поэтому собралась я моментально.

На следующий день, высадившись из поезда, я быстро добежала с вокзала до дома, раздала всем подарки и отправилась прямиком к подружке Дианке. Увидев меня, она безумно обрадовалась, хотя в ее глазах я заметила панический страх.

Из рассказа Дианы я узнала, что к ней каждую неделю наведываются в гости мои «друзья» с расспросами обо мне. А по городу ходят слухи, что ищут они меня, как голодные волки, и при случае могут убить.

Мне в голову сразу пришла идея о покупке парика, но в Торжке такого удовольствия днем с огнем не сыщешь. Оставаться надолго было опасно, и я принялась выполнять задание Ирен как можно скорее.

Подыскав себе среди подруг таких же сирот, как и я, Ленку и Наташку, я уговорила их поехать работать в Питер. У Наташки, правда, была мама, да только алкоголичка конченная. Дочь ее трезвой практически и не видела. А у Ленки был такой отчим, что ее маме голову однажды топором проломил. Поэтому, пока мать ее лежала в реанимации, Лене идти было некуда, и она, оказавшись бездомной, временно стала проживать у Дианкиных родителей. Тут-то я ее и заманила к нашей Ирен. Дианка же сочинила для родителей, что едет в Питер работать на рынке, и ее отпустили. Такой вот компанией к концу моего отпуска мы и отправились в Петербург.

По прибытии я получила от хозяйки премию за привезенную рабочую силу, а спустя пару недель – выговор за Дианку…

Дело в том, что Диана не могла заниматься нашим делом. Ей не подходила эта работа совершенно. Она боялась клиентов, была замкнута и молчалива. Увидев такую недотрогу, клиенты поначалу заинтересовывались, но после безуспешных попыток растормошить ее, все же отказывались и просили привезти другую девочку. Так Ирен стала сразу получать жалобы, что Дианка закатывает на заказе истерики, отталкивает клиентов, которые пытаются прикоснуться к ней, и попросту «не дает».

После того, как Ирен несколько раз попыталась перебросить ее на другие заказы, и все снова повторилось, было решено уволить ее.

А я, тем временем, прыгая с «темы» на «тему», за неделю ни разу не успевала даже переночевать в борделе, чувствуя при этом себя одинокой и никому не нужной. Подумать только: у меня была полная сумка денег, а я их даже не успевала потратить. Такова истинная цена денег!

Клиенты стали за меня повышать цены, поэтому хозяйка выдергивала меня среди ночи от одного к другому под каким-нибудь нелепым предлогом, и тогда я ехала к тому, кто платил в два раза больше. Это как в бизнесе: чем больше спрос, тем выше цены. Так, на меня шла уже накрутка. Однажды я позвонила ночью Иренше и пожаловалась:

– Ирен! Я неделю не была дома, девочек не вижу! У меня полная сумка бабла – страшно по городу передвигаться и сумку на людях открывать.

– Ха-ха! Девочки-то тебя в конторе не особо видеть хотят. Завидуют тебе очень! Говорят, малолетка – а спросу на нее больше, чем на всех. И чем только она берет? Ладно, вышлю за тобой такси, отдашь деньги – и беги дальше. Есть еще парочка заказов! – деловито заявила сутенерша.

Сдав таксисту приличную сумму, от усталости я почувствовала безотчетный страх: «А что если мне не отдадут мою долю?» Но Ирен все-таки была честной сутенершей. Она, конечно, отдала мне все положенное и даже больше – за хорошую работу. Но счастливей я от этого, как ни странно, не стала.

Тогда я начала выпивать. До меня вдруг дошло, что так легче работать. Под воздействием алкоголя я становилась такая же дурная, как и мои клиенты, на все было наплевать. Частая смена партнеров – огромная психологическая нагрузка. И от них не отмахнешься, не абстрагируешься, к ним надо со всем вниманием и любовью, весело и энергично, иначе снова не закажут. Плюс ко всему, тяготило языковое напряжение. За все это мне и платили. В силу своего возраста, я тогда еще не понимала причин своего страдания. На отдых просто не оставалось времени.

Однажды ночью на заказе, я стояла на балконе у клиента и курила.

Вдруг от водки меня начало тошнить, и, чтобы клиент не видел этого, я сильно нагнулась с перил, да так, что меня перевесило вниз…

Я бы точно полетела с девятого этажа, если бы не мой финн, который успел схватить меня за ноги и тем самым спас мне жизнь. Но в контору все-таки сообщил о происшествии! Очень по-фински, но справедливо! А наутро в борделе я получила строгий выговор от Ирен с угрозами увольнения и возвращения в Торжок.

После чего я быстро уяснила, что теперь не пью ни капли. Поначалу было непросто, но потом я вернулась в нормальную трезвую жизнь.

Как-то раз Ирен заболела, и некому было сидеть на телефоне. И вдруг она нашла себе замену – тетю Полину, даму лет пятидесяти, очень красивую и добрую. Между нами возникла симпатия с первого взгляда.

Я пожаловалась ей на свою жизнь, рассказала последний случай, как чуть не выпала с балкона. И тетя Полина решила дать мне отдохнуть: всех отправит на работу, а меня оставит. Клиентам прямо внаглую заявляла, что Лены Маленькой нет на месте, и все.

Вот так останемся мы с ней вдвоем в конторе глубокой ночью, все девочки разъедутся на работу, а мы сидим себе, философствуем о жизни проститутской и мечтаем на пару, как заживем мы, как белые люди в Финляндии, как нам там будет легко и комфортно!

И вот в один из таких вечеров к нам на огонек зашел тринадцатилетний сын Полины – Антошка. Мне тогда показалось странным, что он выглядел лет на девять, будучи очень маленького роста.

«Тетя Полина-то высокая… Карлик он, что ли? Да не, не похоже… Интересно, почему он так плохо растет? Кормит тетя Полина его плохо, что ли?..» – гадала я, глядя на этого белокурого, смешливого парнишку.

Мы познакомились, и он пригласил меня на ночную прогулку по Питеру.

«Подросток, и в таком приподнятом настроении!» – не переставала я удивляться.

Наконец-то меня отпустили погулять! Боже, как надоело работать! Мы много болтали в ту белую ночь… Антошка вскоре мне поведал свою страшную тайну о том, что употребляет наркотики, а точнее, героин. Я очень расстроилась и спросила:

– А как же мама, она знает?

– Да ты что? Конечно, нет! Она мне деньги на жвачки и на пепси дает, а я дозу покупаю!

Возвращаясь с прогулки, мы зашли к его другу Диме. Я изумилась, когда дверь нам открыл здоровенный бугай… Что между ними общего и как можно воспринимать его как друга, было неясно.

Мы прошли на кухню, на которой толпа молодых ребят варила себе какое-то черное зелье. Это был героин. Варили они его прямо в столовой ложке и тут же вмазывались. Кто-то из них, конечно, предложил и мне попробовать, но я категорически отказалась.

Мы вскоре поплелись домой, хотя Антон был уже под кайфом. Он должен был проводить меня.

Наступало утро, по пути мы понаблюдали, как сводят мосты. Попрощавшись и зайдя домой, я сразу легла в постель, но долго не могла уснуть, так как все время думала об увиденном. Все это произвело на меня ужасающее впечатление!

 

Глава 10

Танэ

После мучительных попыток уснуть сквозь дрему до меня донеслись какие-то странные звуки. Приоткрыв глаза, я увидела знакомое лицо финского происхождения. Я узнала его сразу, это был наш Танюша. Он мне снова мило улыбался и что-то бормотал на финском. Спросонья я даже не разобрала, о чем он. Вошедшая следом Ирен радостно сообщила:

– Вот, дорогая, Танэ говорит, что влюбился в тебя, заплатил мне аж за всю неделю, так что вставай, развлекай его и ублажай!

Я обалдела. Да нет, я просто ох…а!

Услышав такую новость, я мгновенно вскочила, забежала в душ, быстро причесалась и накрасилась. Через пять минут я, как армеец, была в полной боевой готовности. Так началась моя, как я думала, «рабочая неделя».

Первым делом Танюша повел меня в ресторан, затем сразу по магазинам, накупил для меня косметики на целый год, шмоток и обуви. Всю неделю он одевал меня, как куколку, баловал, не щадя ни сил, ни денег. По ночам, лежа с ним в постели, я предлагала ему секс и так и эдак, но он ни в какую не соглашался.

Он все говорил:

– Не хочу, чтобы ты была со мной за эти деньги, хочу лишь, чтобы полюбила меня, а потом и про секс будем думать.

Я совсем не расстроилась и не удивилась. Мне было приятно просто спать у него на плече. За эту неделю я испытала столько счастья, сколько не испытывала за все шестнадцать лет своей жизни, и впервые почувствовав себя настоящей принцессой.

Неделя, как назло, пролетела, словно один миг. В жизни всегда так и бывает: самые радостные моменты проносятся мимо, не дав нам хотя бы немного времени насладиться ими.

Рано утром Танэ уехал обратно в Финляндию, даже не попрощавшись со мной, тихо и незаметно. Попросил лишь девчонок из соседней комнаты передать мне, что любит меня, но не любит прощаться, и исчез.

Я была расстроена тем, что он даже не поцеловал меня на прощание. А еще страшнее мне стало от мысли, что я даже не успела узнать, когда же он все-таки вернется…

Так я неожиданно рухнула с небес и вдребезги разбилась о грешную землю.

Состояние мое невозможно описать. Я скучала по Танэ. Это еще мягко сказано! Без него я перестала ощущать жизнь в прежних красках. Все в один миг стало черно-белым, и только тоска сдавливала мне грудь ежесекундно. Такой моральной пытки не сравнить ни с какими пережитыми физическими мучениями, когда между ними виден все-таки просвет и чувствуется радость в передышке.

Любовь ли это или зависимость – пусть рассуждают психологи. Но я вам скажу вот что: это настоящая душевная ломка! «И как же мне снова начать работу в таком состоянии?» – поминутно спрашивала себя я. Это немало интересовало тогда и весь наш коллектив!

Пару дней я провела в рыданиях. Мне дали отпуск, понимая, что от меня мало толку. Каждое утро я автоматом проходила один и тот же ритуал пробуждения. Продрав глаза, я просто ждала минут пять, пока слезы перестанут течь, потом молча пила кофе, курила и снова шла лежать, как труп, посреди балагана.

Девчонки уговаривали меня пройтись, приманивали пышечной напротив, но все напрасно… Я в ответ только задыхалась в рыданиях…

 

Глава 11

На игле

В один из таких убойных вечеров ко мне зашел Антошка. Он оказался намного убедительней остальных: ему-таки удалось меня вытащить из дома.

Сначала он стрельнул у меня сигаретку, и я дала ему пачку Мальборо. Немного удивившись, через некоторое время он попросил пару сотен рублей, получив в ответ пятьсот. Затем, совсем осмелев, он предложил мне снова зайти в гости к «бугаю» Диме, и мы неспешно направились туда.

Дима, кстати, оказался довольно интересным парнем, общительным и харизматичным. Он был сыном богатых родителей, жил на Невском. Зайдя к Диме и увидев знакомую картину с варкой зелья, я села за стол и принялась наблюдать за происходящим. Вскоре я поняла, что как раз Дима и занимается продажей всей этой хрени под названием героин. Продолжая слушать разговоры компании, я уже не могла фокусировать на них внимание, все время думая о Танэ. В какой-то момент я услышала голос Антошки:

– Ленка, хорош грустить, давай лучше вмажемся, и тоска уйдет и будет радость всегда!

Даже не осознавая собственных поступков, будто в забытьи, я кивнула ему, мол, давай попробуем. Однако увидев перед носом шприц с коричнево-черной жидкостью и длинной иглой, вдруг испугалась. Но, закрыв глаза, я подумала: «Попробую один раз, что это такое…» и подставила руку…

Пока вынимали иглу, то есть не больше чем через пять секунд, я «увидела» сияние солнышка вместо люстры на этой кухне, стало весело, мы общались, шутили и смеялись, как дети.

Я плохо помню, как я оказалась дома в кровати. Слезы, сопли и слюни, мрачно, холодно, дождь и очень страшно быть самой собой! Своего состояния мне было уже не объяснить, это сравнимо с похмельем в десятикратном размере. Солнышко покупается! И оно живет в подъезде Димы!

Спустя некоторое время я позвонила Антошке, и мы поплелись снова к Димке за «хорошей погодой». Оказывается, ее можно вызвать, как шаманы вызывают дождь!

Ах, я так и не поняла, как из здоровой девочки превратилась в наркоманку! Все стали замечать мою нездоровую худобу и странное состояние. Пока я не подсела на «баян» (шприц), я и не подозревала, что все молодое население нашего «гарема» давно колется. Все они, конечно, теперь покойники. Мне повезло гораздо больше! Погибли от этого ужасного «зелья»: Ольга, Наташка Лыська, Анечка Арбуз, а ведь всем им было не больше двадцати лет! Этот список почивших бойцов на героиновом фронте можно продолжать бесконечно. И это не выдумка, эта истинная правда для тех, кто еще надеется на чудо после иглы.

Танэ приезжал периодически, раз в месяц, он ничего не понимал, но жалел меня и старался помочь. Я катилась вниз с какой-то невероятной скоростью. Мне казалось, что я самая красивая и обаятельная, а люди вокруг просто мне врут.

Однажды со мной произошел интересный случай, который меня сильно поразил тогда.

Заказ был в Невский Палас. До сих пор не понимаю, зачем нас туда отправили, если мы не соответствовали уровню этого места, к тому же, нас было легко вычислить на выходе по непрезентабельному виду. Но несмотря на это, нас отправили, и мы поехали.

Еще на улице нас ждала целая делегация упитанных, веселых финнов. Они повели нас в дорогой ресторан при отеле. Там подавали лягушек, но я отказалась, взяв себе финскую форель, однако в то время мне было совсем неизвестно, что форель-медальонка употребляется только по бокам. Я совсем не представляла, как надо кушать это блюдо – вот меня и стошнило прямо за столом от неочищенной чешуи рыбы.

Тогда я чуть не сгорела от стыда и сильно пожалела, что не взяла лягушек…

Отужинав, мы отправились в номера. У Ксюхи был 355, а у меня счастливая цифра 555. До сих пор помню эту ночь в подробностях, как вчера! Мы с Ксюхой договорились созвониться после работы, чтобы дождаться друг друга и выйти из гостиницы одновременно.

В номере мой финн сразу же заторопился в душ, по его словам, он сгорал от нетерпения:

– Я быстро в душ! Так сильно тебя хочу!

Зато я не торопилась никуда. Спокойно села у окошка за столик и закурила одну, потом другую сигарету, а моего толстопуза все нет и нет…

После третьей я даже подумала достать «баян» и «вмазаться» по-быстрому, но мне вдруг стало казаться подозрительным, что клиента так долго нет, и я решила проверить, что там в ванной делается и чего это он себе так долго намывает.

Зашла в душ, а передо мной – весь в крови – валялся мой бездыханный финский «колобок».

Кровь хлестала в районе изголовья. Я в панике тотчас захлопнула за собой дверь, села на пол и первое, что пришло мне в голову, это то, что меня теперь посадят лет на десять, а то и на пятнадцать, за убийство богатого интуриста…

Надо было непременно что-то делать! Я взяла полотенце и судорожно стала стирать свои отпечатки пальцев с пепельницы, с ручек дверей, с телефона, выкидывать с балкона окурки и прочее… Потом опять забежала в ванную, спотыкаясь, с закрытыми глазами, чтоб закрыть кран. Кровь, казалось, была повсюду, меня мутило от этого зрелища.

Затем я все-таки сообразила позвонить Ксюхе и обрисовала ситуацию.

Больше всего на тот момент меня почему-то заботило, куда я дену «баян»…

– Выкидывай его нах…, – посоветовала Ксюха, – я сейчас буду!

Через пару минут раздался стук в дверь. Я сразу предположила: «Ну все, менты накрыли. Куда бежать?».

Оказалось, что это Ксюха так быстро прискакала. Она зашла и прямиком кинулась в ванную. Когда подруга открыла дверь и осмотрелась, то с изумлением обнаружила:

– Так он там дышит вроде!

– Стало быть, живой? – спросила я, войдя вслед за подругой.

– Похоже на то. Глянь сама!

Мне было страшно, но я нагнулась над «покойничком» и увидела, что тот лежит себе тихо и не то, чтобы дышит, а как-то хрипит странно. А крови было, как от забоя свиньи!

– Ну, точно, помер, это ж предсмертные хрипы! – в ужасе прокомментировала я, стоя над белой, по-видимому, весьма скользкой ванной.

– Какие, в жопу, хрипы?! Бормочет чего-то… Поскользнулся твой северный олень! Пьяный, обблеванный, губу вот себе и разбил!

Весьма довольный «суомалайнен» на наших глазах валялся в ванной и нагло требовал любви на своем родном наречии. Мы в четыре руки перетащили его бренное тело на кровать, а сквозь хрипы и стоны пострадавшего с удивлением различили финское слово «ракастелле».

Интурист бредил о сексе. В один миг стало очевидно, что этот любвеобильный клиент и не собирался помирать. За любовь-то было уже уплачено! В таком, однако, нестабильном состоянии сей иностранный гражданин, привыкший к честным товаро-денежным отношениям, всерьез намеревался получить от меня все положенные ему услуги! Но тут наша русская душа готовила для финского сознания массу разочарований.

Нам с Ксюхой пришла мысль о побеге. Мы придумали притвориться богатыми американками и смыться с территории гостиницы. Понимая, что это осуществить будет непросто, мы договорились в холле громко разговаривать по-английски.

Идея была превосходная, несмотря даже на то, что словарный запас английского языка у меня был на тот момент довольно скромен: я знала только одно слово – «Yes».

– Ты мне только поддакивай, а я уж трындеть сама буду, – сказала Ксюха уже в лифте.

Действительно, моя образованная подружка неплохо владела языком, по крайней мере, по сравнению со мной.

Так, в приятной британской беседе мы уже почти прошли весь путь от лифта к двери по бесконечным коридорам самой шикарной гостиницы Санкт– Петербурга.

Но, по всей видимости, до иностранок мы не дотягивали по внешним показателям. В наших шмотках с «Апрашки» и сапогах с облупленными каблуками мы скорее походили на двух неместных шалав из уездного города Н. Этот бесспорный факт и был замечен на выходе из отеля одним бравым охранником в красном колпаке. Он нас неожиданно схватил за шкирки и спросил:

– Куда это милые дамочки в такую ночь путь держат?

И так уж получилось, что за освобождение нам пришлось отдать ему всю свою ночную выручку. Этого мужчину я очень хорошо запомнила, а спустя пятнадцать лет ему хорошо «отомстила».

После такой бурной ночи я решила снять стресс «черным зельем». Я заняла у подруги денег и поехала к Димасику.

Он сказал, что на кухню меня не пустит, так как там куча народу, но может «вмазать» меня прям в парадной. А я попросила чуточку побольше, и Дима от щедрости малость переборщил. Сразу после укола, по словам Димы, я рухнула с подоконника на пол, и изо рта пошла пена, закатились глаза…

Ребята не рискнули вызывать скорую. Прощупав мой пульс, они сняли с меня полушубок и стали обливать водой, затем сделали искусственное дыхание. В конце концов, было решено вызвать мне рвоту.

Когда я пришла в себя и мне сообщили, что случился передоз, в результате которого я чуть не умерла, мне впервые пришла трезвая мысль о том, что пора бросать это дело и начинать идти к заветной цели. Однако, как у всех наркоманов, такие озарения быстро проходят, а даже наоборот, я еще больше погрузилась в пучину синтетического кайфа, счастья, которое можно купить за деньги. А денег-то у меня было предостаточно, я только не умела ими пользоваться в свои юные годы.

 

Глава 12

Диагноз

Но всему наступает предел, и пропасти тоже. Мне несказанно повезло, что он наступил скоро. Сейчас я расскажу о моей последней точке.

Мы пришли к Димону в воскресенье под вечер зимой, «вмазались» и «зарубились» (словили кайф).

Очнувшись, я пришла на кухню. Там меня угостили леденцом, и все деньги, которые у меня были, я вывалила на стол. Mеня снова «вмазали», и я ушла в сон «торчать».

Впервые мне были видения. Я видела маму, сидящую рядом, она говорила:

«Смотри, засранка! Что ты делаешь, куда ты лезешь? Это же смерть, немедленно остановись и прекрати, иначе ты умрешь как я – от героина!»

Я подпрыгнула на кровати:

– Дима, сколько времени?

– Девятый час.

– А что, еще воскресенье?

– Так уж неделя прошла.

И тут я поняла, что мама права: я ведь так и умереть могу. Да и деньги закончились. Последний аргумент оказался даже убедительней!

Я поперлась обратно в бордель, не зная, что со мной там будет. В конторе меня встретили с воплями, как родители загулявшую дочь. Я придумала подходящую легенду, которая всех успокоила. Сказала, что познакомилась на рынке с обеспеченным молодым человеком, и он пригласил меня пожить и потусоваться у него недельку.

Разумеется, никто до конца не поверил в эту версию, но по крайней мере сделали вид.

Закатив скандал, Ирен отправила меня на настоящую каторгу: стала опять нещадно гонять с одной «темы» на другую, приговаривая: «Гулять было хорошо – пришла пора и поработать».

Я, конечно же, старалась, что есть мочи, и чувствовала, что мне ужасно плохо: не было сил, все тело болело изнутри и снаружи.

Психологически, а затем и физически, меня «ломало»: хотелось к Диме домой, «под солнышко». Я сохла по героину, мечтала только о нем и ничего не ела, все время хотела спать и стремительно худела. Казалось, что меня, как березовый сучок, отломали от деревца.

И тут как-то на работе один финн спросил меня:

– А где это ты так загорела?

Подойдя к зеркалу, я с ужасом обнаружила, что мой цвет кожи приобрел ядовито-апельсиновый оттенок.

Наутро я позвонила Антону и спросила, что может быть со мной, и не от героина ли это. Он тотчас же приехал к нам в бордель, где и констатировал стопроцентный гепатит.

– Срочно надо в больницу, иначе печень откажет и ты умрешь! Или ты уже умираешь…

Мы с ним попрощались на всякий случай. Понимая, что в таком состоянии я долго не протяну, я решила ехать в Торжок. Необходимо было заработать денег только на дорогу, нужен был еще хоть один вечер.

Когда пришла сутенерша, я замаскировалась книжкой. Но это не помогло: Ирен была баба не промах. Она подошла поближе и спросила:

– Чего ждешь?

– Жду, когда ты меня отправишь на «тему», чтоб я могла поехать домой к доктору. Чего-то плохо себя чувствую…

– Ну сиди, жди…

Она села напротив и принялась наблюдать, как я читаю книжку:

– Что читаешь?

– Книжку.

– Вижу, что книжку.

Тут нервы ее не выдержали, и она дала мне по лбу.

– За что?! – удивилась я.

– Да за способности твои книжку вверх ногами читать! Удобно так? Посмотри, на кого ты похожа! Какому финну я тебя отправлю?!

Пока она орала, все девочки столпились вокруг меня, как в цирке. Ирен дала мне триста рублей на дорогу и официально уволила меня. В этот же вечер я купила билет на ночной поезд.

Отправление, как сейчас помню, было в 00:38.

 

Глава 13

Торжок

Вернувшись с вокзала, я собрала все свои манатки, переругалась в хлам с Ксюхой и поплелась на вокзал.

В душе моей засверкал теплый огонек, мне было приятно, что я еду домой.

В поезде я проблевалась. Затем подошла к проводнице и дала ей на случай моей смерти все свои данные: адреса и фамилии родственников, чтоб, если что, та сообщила им. Она, конечно, удивилась.

Это была женщина лет сорока, темноволосая, смазливая и очень жизнерадостная. Но знакомство со мной заставило ее в тот же миг перемениться.

Отдав ей свой паспорт, я сказала:

– Мне плохо. Если не дотяну до Торжка, пусть мой труп в Торжке вынесут.

Проводница напугалась до смерти, поэтому все время пути ходила проверять, жива ли я. Из-за ее беготни я, к своей досаде, никак не могла уснуть. Отключилась я только под утро. Вскоре меня разбудил громкий голос моей заботливой проводницы. Она радостно объявила громким голосом:

– Девушка! Торжок! Выходите!

У меня не было сил вытащить чемоданы; какая-то женщина помогла мне, выкинув из поезда мои вещи, следом за которыми выпрыгнула и я.

Оказавшись на природе, на заре, я не находила в себе сил сдвинуться с места. Меня сразу же обнаружил таксист и за умеренную плату взял мои вещи и довез меня до дому.

Впервые в жизни, вернувшись из Питера, я стояла на пороге своего дома без копейки денег. Однако, бабуля, встретив меня, очень обрадовалась. Она крепко обняла меня и спросила:

– Ой, Леночка вернулась! Ты надолго?

– Навсегда.

– Неужели! А что случилось? Оставайся, конечно, на работу тебя устроим, а первое время отдохни, можешь и не работать! Прокормим уж одну-то! Огород есть, слава богу, – тарахтела на радостях бабуля.

Потом она отвела меня в комнату, где завтракали Паша и тетя Лена.

– Смотрите! Наша Леночка вернулась! – торжественно объявила всем бабуля.

Но, похоже, остальных присутствующих эта новость не привела в восторг.

– Чо, по делам или так, в отпуск? – спросила тетя Лена.

А Паша, тем временем, молча, доедал соленый огурец, подозрительно уставившись на меня.

– Ты что, с Канар прилетела, такая загорелая? – спросил, наконец, он.

– Да нет, – честно ответила я, – мне в больничку надо…

– Ты заболела? – забеспокоилась бабуля.

– Да так, – ответила я и пошла в свою комнату прилечь, ведь я уже еле-еле держалась на ногах.

Вскоре ко мне зашла тетя Лена и, приняв деловой вид, спросила:

– Желтуха?

– Думаю, хуже. Гепатит Б.

– Откуда?

– Да вот, переспала с иностранцем без резины и заразилась.

– Я так и знала! Собирайся, бегом в больницу, пока там все врачи на месте!

По дороге она все время бубнила:

– Страхового полиса у тебя нет, никому ты на хрен тут не нужна, в отделении тебя не примут, и где ты только эту заразу подцепила?

Мы довольно быстро оказались у главного входа городской больницы. Когда врач вошла в приемный покой и взглянула на меня, она громко охнула, схватилась руками за голову и заорала:

– Медсестру! Готовьте девочке отдельную палату, иначе мы ее не спасем!

Тетя Лена, махнув рукой, заплакала, я же зарыдала от страха. При виде такой пациентки даже в России никому не пришло в голову спрашивать про полис.

Конечно же, тетю Лену отправили на выход, а меня – сразу в палату. Я переоделась в больничную одежду, медсестра принесла утку, и мне начали ставить капельницу сразу в обе руки. Следом за медсестрами влетела врач. Она моментально разглядела мои исколотые руки и спокойно произнесла:

– Очень весело! Ну, и какой вид наркотика употребляем?

– Героин, – односложно ответила я.

Пока мне ставили капельницу, я даже словила кайф от прикосновения иглы в предвкушении заветного укола.

Проснулась я только через месяц, уже совсем другим человеком. Разум мой ко мне вернулся, щечки порозовели, да и в весе я порядком прибавила.

Был утренний обход. Доктор зашла ко мне и заявила, что еще месяц меня подержат, прокапают, а потом и выпишут.

Пока я еще не могла даже ходить, из-под меня выносили утку. Месяц пролетел быстро, началась весна, с крыш свисали сосульки, светило настоящее солнышко.

Я жива! Эта мысль согревала мне душу. Я смотрела сквозь решетчатое окно и размышляла о том, как буду жить дальше.

А наутро доктор пришла меня выписывать и, улыбаясь, произнесла напутственную речь:

– Мы сделали невозможное – выдернули тебя с того света! Мы все-таки заставили твою печень работать, очистили твой организм от этой дряни! Мы тебя выписываем, и ты можешь возвращаться домой. Но скажу тебе на прощание: если ты сделаешь хоть один укол героина, ты должна понимать, что это мгновенная смерть! То есть, подставив свою руку под укол, ты сделаешь свой последний укол в жизни. Слышишь меня, девочка?

В ответ я кивнула и, заливаясь слезами, бросилась целовать свою спасительницу, обещая, что больше никогда не буду колоться.

Я до сих пор очень благодарна этому врачу за мое второе рождение!

Вернувшись домой к бабуле, я посмотрела на себя в зеркало и уже сама себе пообещала, что никогда больше в руки не возьму шприц, и маму свою попросила, чтобы во сне она ко мне больше не приходила и не ругала меня.

Будучи уверенной в том, что мама моя жива, я хотела, чтобы она вернулась домой, чувствовала, что она живет где-то поблизости, и мы когда-нибудь с ней обязательно встретимся.

Хотя фраза из моего сна «Умрешь, как я» и не давала мне покоя, но я старалась надеяться на лучшее. Все-таки все эти сны были не настоящие – под воздействием наркотиков. А таким снам доверять, наверное, лишнее. Скорее всего, думала я, маму избили и она потеряла память.

В тот же день я решила не возвращаться больше в Питер никогда, так как боялась снова сорваться на наркотики и потом уже точно умереть. Да и бабуля уговаривала меня остаться. Она опекала меня, готовила диетические завтраки и обеды, не заставляла работать.

Спустя пару дней ко мне в дом переехала жить Машка Баранова, чему я была несказанно рада: с подружкой, как с сестрой, жизнь веселей.

Время шло, я жила спокойно и думала, кем бы я хотела стать. Но в своих раздумьях время зря не теряла.

Мы вели довольно разгульную жизнь: пили самогон, закусывая солеными огурцами, танцевали на дискотеках, где и обзаводились новыми знакомствами с разными парнями, домой же возвращались только под утро.

В один из вечеров, готовясь к очередному загулу, я подкрашивала себе глаза и вдруг услышала, как кто-то ломится к нам в ворота.

– Маш! Посмотри, кто это к нам? – закричала я через комнату.

– Там мужик какой-то, тебя требует, говорит не по-русски. Чего спрашивает, не пойму, но имя твое произносит четко по-нашему, – ответила запыхавшаяся Машка.

Сердце мое беспокойно заколотило. Кто бы это мог быть? Я вылетела к воротам, и каково же было мое удивление, когда я увидела своего любимого Танэ! Он стоял на пороге и улыбался мне.

От радости я разрыдалась и бросилась к нему на шею. Он в ответ зацеловал меня, как в былые времена.

Финский я, слава богу, забыть не успела и спросила:

– А как ты меня нашел?

– Это было сложно. Но ничего невозможного нет для тех, кто очень хочет. Кто ищет, тот всегда найдет.

Он уговаривал меня вернуться в Питер. Когда я ему рассказала, что меня выгнали из борделя, Танюша дал мне телефон новой конторы, которую создала Оксанка Сколопендра, отколовшись от Иренши и захватив с собой часть девочек. Потом мой заморский принц коротко пояснил:

– Там тебя ждут и хорошо встретят. Когда приедешь, просто дождись меня.

Он дал мне триста марок, еще раз обнял и поцеловал, сказав на прощание, что очень рад, что я выздоровела. Потом быстро сел в машину и уехал.

Я стояла у калитки, провожая его взглядом, будучи не в силах сойти с места. Разные оттенки чувств теснились в моей душе…

Отойдя от шока, я вернулась в дом, легла на кровать и закричала:

– Ура! Я спасена! Мне больше не нужно жить в этом Жопосранске!

Но погулять мы все-таки пошли. А наутро я заявила Машке, что еду в Питер в бордель.

– Хочешь, поехали со мной! Хочешь – оставайся. Выбирай!

Она, не задумываясь, согласилась.

Ну что ж? Нищему собраться – только подпоясаться! Мы за пятнадцать минут и собрались, побросав какие-то старые трусы в сумку. Бабуля, конечно, расстроилась, узнав о моем намерении. Старушка заботливо, с грустью, перекрестила меня и попросила только об одном: чтоб я больше не болела. Потом мы забежали в обменник, получили свои рубли за триста марок и отправились, как в прежние времена, на любимый вокзал.

 

Глава 14

Снова Питер

Приехав в Питер, мы без труда отыскали новую контору.

Нам любезно отворила дверь известная мне особа Оксанка Сколопендра. Она когда-то работала у Ирен, и там мы с ней часто пересекались, затем она уволилась и вышла замуж за одного Андрея, мента из Главного Управления по борьбе с организованной преступностью (по-русски просто РУОП). А потом Оксана открыла свою собственную контору под прикрытием этого управления. Ходили слухи, что баба она злая и вредная, очень строгая и алчная. Поэтому ее теплый прием меня несколько удивил.

– Ну привет, девчонки! – сказала Оксана, будто обрадовалась встрече.

– Мне Танэ адрес ваш дал, – отрапортовала я с порога, – мы готовы трудиться. Я – Лена Маленькая.

Ксюха рассмеялась и сказала:

– Наслышана о тебе! Финны до сих пор о тебе забыть не могут, все время тебя спрашивают. Уж не знаю, чего ты там с ними делала, но ждут тебя очень, а особенно Танэ! Он, кстати, скоро приедет. За тебя беспокоится сильно. Так что проходите, располагайтесь, пожалуйста.

– А это Машка, – добавила я, – ее можно тоже?

– Конечно, оставайтесь, переодевайтесь, – не моргнув глазом, согласилась Ксюха, – через час у вас фотосессия, – добавила приветливая хозяйка.

Я удивилась: зачем нам фотосессия? Оказалось, что Оксанка усовершенствовала свой бизнес новым сервисом. Теперь фотографии всех девушек заносятся в специальные альбомы, своего рода каталоги, по которым каждый клиент может выбрать для себя приглянувшуюся ему девочку.

Я тогда подумала, что это, должно быть, очень крутой прием.

Фотосессия прошла удачно и весело. Затем все разъехались, а мы легли спать.

Ночью нас разбудил стук в дверь. Я открыла, передо мной стоял Танэ. Ему, должно быть, сообщили, что я приехала, и он быстро прилетел из Финки.

Влюбленный Танюша схватил меня в охапку, потащил на диван и зацеловал со всей своей страстью…

Это был финн, переделанный на русский лад, но я никак не могла понять, от кого он научился всему русскому.

Танэ снял квартиру, и мы зажили с ним, как муж и жена. Наш медовый месяц проходил традиционно. Он водил меня в Эрмитаж, мы гуляли по ночному Питеру, пили шампанское, ходили по дорогим ресторанам на Невском проспекте, наблюдали, как разводят мосты и, конечно же, целовались на набережных.

Готовкой и уборкой дома меня никто не напрягал, я купалась в романтике, снова чувствуя себя маленькой принцессой.

Но жизнь в сказке не может длиться вечно. Танэ начал ревновать меня. Дело в том, что Оксанка периодически подтягивала меня сидеть на телефоне, то есть я заменяла ее по ночам на правах начальницы.

Несмотря на свой юный возраст, я была единственной, кто знал финский язык. Девочек это сильно раздражало, если не сказать больше, злило, потому что ими управляла такая малявка, как я.

Чтобы выглядеть авторитетно, я копировала тон Сколопендры и ее манеру обращения с девочками. Это значительно усугубляло ситуацию. Потом Оксана заметила, что я справлялась с работой лучше нее. Денег стало больше, прибыль росла. Начальство опять село мне на шею, завалив работой.

Так, Танюхану стало не хватать внимания с моей стороны, и он начал выпивать.

Потихоньку пьянки превращались в запои. Бухой в сосиску Танэ частенько звонил мне из гостиницы «Москва», и я бегала его выручать, чтобы не украли кошелек и паспорт. Потом я узнала, что по пьяни он еще и с девками нашими гулять начал.

Срач за ним убирать стало совсем невыносимо, к тому же, мне до смерти надоело снимать его с запоев. Из принцессы я превратилась в медсестру и уборщицу! Тогда я ушла от него, переехав жить и работать обратно в бордель.

В конце концов Танэ пробухал все свои средства и уехал в Финку. Так как его выкинули из квартиры, не желая мириться с нашим разрывом, он позвонил мне в контору и поставил в известность, что уезжает из России всего на пару недель.

Спустя две недели, я пыталась ему позвонить. Телефон его был выключен, и я приняла решение, что снова выхожу на работу, но потом он обязательно вернется, и мы еще раз попробуем жить вместе. После чего Оксанка мне и рассказала:

– А что ты ему названиваешь? Чего ты от него хочешь? Он же женат. Жена его из наших.

И тут мне стало ясно, откуда он у нас такой обрусевший.

– А как же она его отпускает?

– Да она там сама гуляет, в Финке.

 

Глава 15

Аборт

Вернувшись в бордель, я продолжила работать в обычном режиме. Танэ уехал в Финку, я не знала, что с ним, и продолжала ждать его.

В какой-то момент я стала плохо себя чувствовать, все время хотелось спать. Помню, как меня часто будили водители такси, на которых я добиралась до места, как засыпала в метро и, незаметно для себя, доезжала до конечной.

Но набухший живот беспокоил меня больше всего, все чаще меня стали терзать мысли, уж не рак ли у меня?

Выслушав мои невнятные жалобы, Полина, мама того самого наркоши Антона, настоятельно посоветовала мне бежать со всех ног к врачу.

В моей голове вихрем проносились страшные мысли о том, что сексом я начала заниматься с двенадцати лет, за эти годы через себя я пропустила тысячи человек, рваная резина была обычным делом. Учитывая, что даже если один из них был чем-то болен, риск уже есть, раньше меня это не волновало. И теперь настал момент, когда, наконец, пора уже сходить и провериться.

Визит к гинекологу стал для меня неприятным испытанием. Руки мои тряслись, страхи одолевали, но я твердо верила, что это нужно сделать.

Я попросила Полину сопровождать меня.

И вот сидим мы с ней у двери кабинета и ждем, пока прозвучит моя фамилия, как приговор…

Войдя в белое помещение, я по просьбе врача разделась и уселась в кресло, свесив локти на две металлические подставки по краям.

Доктором оказалась приятная, миловидная женщина в возрасте, которая, немного удивившись моей позе, сказала:

– Девушка, вы не у стоматолога! Это не подлокотники, сюда ноги ставить нужно!

В этот момент я почувствовала себя полной дурой.

Довольно неприятно было, когда она осматривала мои нижние части тела, но все закончилось ее словами:

– Поздравляю вас, Елена Сергеевна, вы беременны. Сейчас примерно тринадцатая неделя.

Я была в шоке.

Сразу же зашел разговор о том, ставить меня на учет или направить на аборт.

Полина, которая представилась моей тетей, и которую при этом даже не попросили предъявить документы, стала тут же настаивать на прерывании.

Доктор, видя мои сомнения, все же настояла, чтобы я подумала обо всем недельку, мотивируя тем, что у меня может больше не быть детей.

Вышла я из кабинета, присела рядом с Полиной и заплакала.

Мысленно я уже согласилась с ней, так как у меня не было ничего: ни денег, ни жилья, ни даже образования.

Просыпаясь по ночам, я часто вспоминала маму, пытаясь как бы спросить ее: что бы она посоветовала мне в этой ситуации? Но ее не было рядом, и Полина оставалась единственным близким мне человеком.

Полина настаивала:

– Какой ребенок, о чем ты? Ни кола ни двора, неизвестно, куда запропастился этот Танэ, может, его вообще уже нет! А ты, может, через год встретишь хорошего парня! И что ты будешь делать, если у тебя ребенок будет на груди висеть?!

В этой тяжелой ситуации вокруг не оставалось людей, которые могли бы поддержать меня, вокруг я слышала только что-то вроде:

– Да не ссы, Ленка, рожай, как-нибудь вырастят!

Не имея никаких, даже небольших накоплений, оставшись один на один с трудностями, подкосившими меня, и не представляя, как дальше быть, я встала перед трудным выбором.

Мысль о том, что во время беременности у меня не будет возможности полноценно работать, а после родов и подавно, постоянно крутилась в голове.

Бабу Нину я, конечно, не хотела посвящать в эти дела – жалко было ее.

Я все еще надеялась, что Танюха отзвонится, что я смогу поплакаться ему в плечо и сделать все, что он скажет, но между тем не было ясно, жив ли он, где его носит и не женился ли он ненароком..

И под давлением всех этих обстоятельств, загнавших меня в угол, я решилась сделать аборт.

Операция прошла с большими осложнениями. В больнице была большая суматоха, в первую очередь обслуживали богатых пациентов, которым уделялось особое внимание. А тех, кто по-черному, таких, как я, отправляли в подвальные этажи, и те же самые врачи просто спускались и наскоро делали свою рутинную работу, не задумываясь ни о чем.

Помню, как в полусне спускалась на этом лифте. Время, казалось, остановилось, а я спускаюсь в бесконечно глубокое подземелье со смрадным запахом.

Видя свое мутное отражение на холодной пошарпаной металлической стене лифта, я не могла толком разглядеть своего лица, хотя и без этого мой испуганный силуэт на стене заставлял меня выть раненой волчицей.

Встретил меня кареглазый доктор приятного вида лет сорока. Он успокаивал и подбадривал меня своим низким голосом.

Делая укол, он попросил меня сосчитать до десяти, комментируя каждое число. После семи я отрубилась.

Мне вкололи большую дозу наркоза, так что очнулась я, когда уже все было закончено.

Хотя после всего у меня не прекращалось кровотечение, меня сразу же выписали домой.

Полина, которая чувствовала ответственность за меня, была бледной и не внушала никакого спокойствия, ведь, если кровь не остановится, помочь некому и скорую вызывать нельзя, так как у меня не было ни прописки, ни регистрации.

К тому же пришлось бы объяснять, в какой больнице делали операцию, почему на таком сроке, сколько заплатили..

Сама мысль об этом выводила Полину из равновесия, и решено было, что позвонит она туда, только если я буду умирать..

В течение долгого времени самочувствие мое было тяжелым, боли в животе не давали покоя, но самым страшным было для меня то, что я избавилась от живого человека… Помню, как врачи после всего объявили, что детей у меня не будет никогда…

Не знаю, сколько времени я не могла отойти от ужасной мысли, что я убила своего ребенка. Это была девочка.

До сих пор не могу понять, зачем докторам нужно было мне все это говорить, да еще и после всего, когда уже ничего не изменить… Ведь если бы я услышала от них все это раньше, я бы там не появилась ни за что!

Я подолгу рыдала в подушку со словами о ней, не находя успокоения от осознания, что решилась на этот ужасный грех.

Однако Полина регулярно отпаивала меня разными травами, которые добывала от своих знакомых знахарей, и постепенно кровотечение остановилось, что несказанно обрадовало Полину, которая сразу же решила избавиться от меня, отправив в Торжок.

– Езжай поскорее, подлечись! Теперь сможешь по прописке в Торжке к врачу сходить, если что!

Вот так бесславно и безобразно закончился наш роман с первой моей осознанной любовью – Танэ.

Я вышла на работу к Ксюхе. Но беда не приходит одна. Следом со мной произошла прескверная история.

 

Глава 16

Арест

Как-то к нам в контору позвонили строители из Эстонии, строившие в то время в Питере «Макдональдс». Я ответила на звонок и приняла заказ. Ребята хотели пятерых девочек, вскоре приехали их выбирать и в числе прочих выбрали меня.

Парни оказались веселыми, живыми, привезли много разной еды, несколько бутылок водки. Напоминали они больше русских, говорили без акцента, а пили, как самые настоящие русские.

Парня, который выбрал меня, звали Маркус. Он был высокий накачанный блондин с зелеными смеющимися глазами. Мы весело проводили время, пили, шутили весь вечер.

Ребята оказались вполне платежеспособными, не обидели никого финансово, а мой Маркус был со мной внимательным и обходительным.

Парни стали чаще заказывать нас, и каждая тусовка была для нас как отдушина, спасающая от ежедневной рутины.

Маркус стал позванивать мне и интересоваться, как у меня дела, а затем стал приглашать просто провести время, скоротать денек. Он не давал мне при этом денег, но покупал все, что я пожелаю. Благодаря ему, я попала впервые в «Макдональдс». Как строитель, он имел право ходить туда беспрепятственно, чем он и воспользовался, тем самым сделав мне сюрприз. Для меня приглашение в Макдональдс, один из первых в Питере, было сравнимо с обедом в замке с каким-нибудь графом.

Мы много гуляли, болтали о всякой ерунде, заходили в любые заведения, на которые я показывала пальцем, шутили, хохотали, загуливались допоздна.

Вскоре мне стало казаться, что Маркус очень дорог мне, и что именно с этим мужчиной я чувствую себя комфортно и спокойно. Он был мил, всегда весел и угадывал все мои желания. Голова моя была постоянно занята мыслями о моем герое. От мыслей этих она переполнялась до такой степени, что я не в силах была держать все это в себе, и иногда я делилась своими переживаниями с Машей, которая взахлеб слушала мои рассказы, поддакивая и с интересом задавая попутно наводящие вопросы. Я рассказывала, как мы с Маркусом как-то ходили в кино, ели попкорн и целовались на последнем ряду.

Месяц пролетел, как один день. Для меня не имело никакого значения, что Маркус был женат. Я все мечтала, что в один прекрасный день я стану его законной женой, что въеду в его дом, нарожаю ему детей, и все в моей жизни сразу наладится. Но реальность оказалась, как обычно, гораздо суровее и тяжелее.

В один из вечеров меня вызвала к себе Оксана и с пристрастием стала допрашивать.

– Ну что, дорогуша, что имеешь поведать?

Я, не поняв, в чем дело, переспросила:

– О чем речь-то?

– Да про тусовку твою с эстонцем! Ты что, сука, думала, я ничего не узнаю, что ли?! Как ты в кино с ним ходила, как по углам зажималась… Ты сколько заработала-то с ним?

– Ничего не заработала, – удивилась я, – мы просто встречались.

– Чего? Просто встречались? Ты кому лапшу вешаешь? Сука, бабло на стол!

– Да ты что, Оксан? Я ни копейки с него не получила.

Я, действительно, ничего с него не имела, мы даже не спали.

– Чо? Не спали? Ты дурку-то не валяй! Бабки на стол!

Тут я поняла, что все серьезно, и что пора все объяснить.

– Оксана, мы с Маркусом несколько раз встречались, гуляли, кушали, ходили в кино, но между нами другие отношения. Он для меня не клиент.

– Мне насрать, кто он для тебя! Для меня он именно твой клиент! Клиент, с которого я ничего не получала целый месяц! Ты что, думаешь, можно просто так с клиентом затусить и меня кинуть? Ну нет, милая, не выйдет! Я тебя научу, как нужно здесь себя вести. В моей конторе никто без моего ведома…

– Оксан, ты же видишь, что я целыми днями на телефоне сижу, работаю…

– Заткнись! Никто не может просто так зажигать с клиентами, крутить любовь-морковь всякую… Мне похеру, что у вас там! Никому не позволю! Если ты даже и не брала с него денег, то ты его, как клиента, распустила! Он теперь платить не будет! Конторе бабла не принесет! Ты чо, ох…а?!

– Тебе, что, Машка рассказала? – с досадой спросила я.

– Похер, кто рассказал! Тебе понятно, что я тебе толкую?

– Понятно, – обреченно произнесла я.

– Отлично, – продолжила Оксана, – раз понятно, будешь теперь в подвале сидеть! Посидишь, подумаешь над своим поведением. А пока иди в свою комнату.

Я поплелась к себе, завалилась на кровать, не понимая, насколько тяжелыми будут последствия моего поступка.

Через некоторое время дверь в комнату резко открылась, на пороге появился Андрей и сухо произнес:

– Вставай, Ленок! На выход!

Вид у него был непривычно суровый.

Я нехотя поднялась с кровати и, окинув взглядом недоумевающих девчонок, стала неспешно одеваться.

– Быстрее! – буркнул Андрей. – Быстрее жопой шевели!

– А что за спешка? – поинтересовалась я.

– Ща узнаешь! – он грубо схватил меня за локоть и вытолкнул из комнаты.

Затем мы спустились вниз, но на первом этаже Андрей направил меня не на улицу, как я привыкла, а в закуток, к лестнице, ведущей в подвал.

Я поначалу не сразу поняла, в чем дело, и заторопилась спуститься, уже чувствуя затхлый подвальный запах. Андрей, периодически пихая меня в спину, спустился следом за мной, держа в руке фонарик и освещая мне дорогу. Пройдя несколько подвальных помещений, мы вошли в одно из них, довольно тесное, с многочисленными трубами, старой, поломанной мебелью и разбросанными повсюду мешками с мусором.

Поняв, в какой заднице я нахожусь, я спросила:

– Андрей, ты для чего меня сюда привел?

– Как для чего, Ленок? Что, непонятно? Ты сегодня отдыхаешь здесь.

С этими словами он подвел меня к стене, на которой была закреплена труба, и достал наручники.

– Андрей, ты что, серьезно? – с надеждой спросила я.

– Да куда уж серьезнее! – с ухмылкой ответил он, – ты, когда с эстохой зажигала, головой думала? Ну вот теперь посидишь, подумаешь, авось образумишься…

Он мерзко захихикал, и наручники громко защелкнулись, пристегнув мою руку к креплению трубы на стене.

– Андрей, ты что делаешь? Мы же с тобой старые друзья! Ты не можешь меня здесь так просто оставить! Мы же с тобой…

– Ленок! Ты мне про друзей горбуху не лепи! У меня друзей нет! Тем более, в этой конторе!

Он направился к выходу.

– Подожди! Скажи хоть, сколько мне тут сидеть-то? – Я тешила себя надеждой.

– Столько же, сколько и гуляла! – грубо рявкнул он. Ну ты ваще, Ленок! Ей-богу, уморила!

Он опять захихикал и, пробираясь через залежи мусора и хлама, отправился вон из подвала.

Это был конец. От осознания того, что мне придется сидеть в этом подвале целый месяц, ноги подкашивались. Только теперь я полностью поняла, во что вляпалась. Некоторое время я стояла, пытаясь привыкнуть к темноте. Я судорожно крутила головой, оглядываясь вокруг и пытаясь хоть что-то увидеть. Но повсюду была кромешная мгла. Наручники больно давили на запястье. Боль через некоторое время стала нестерпимой, и я начала пальцами массировать область запястья вокруг металла, чтобы облегчить страдания.

Вскоре, поняв, что долго стоять будет невозможно, я села на пол, оставив пристегнутую руку вверху. Через несколько минут рука онемела, дав мне возможность немного отойти от боли. Просидев недолго в этой темноте, я стала прислушиваться к звукам, доносящимся отовсюду. Из отдаленных концов подвала изредка доносились хрусты и шуршание мешков. Иногда мне казалось, что я слышу голоса людей. Но, в то же время, ни одного слова нельзя было разобрать, а, следовательно, это были плоды моей фантазии.

Вскоре глаза, наконец, привыкли к темному помещению, и я уже могла разобрать силуэты дверных проемов. А слева от меня вовнутрь пробивалась тоненькая, едва заметная полоска света. Где-то в нескольких метрах от меня из трубы капала вода, давя на сознание.

Перед глазами невольно всплывали недавние сцены из моей жизни, как будто нарочно заставляя меня пожалеть о моей глупости. Все мечты о том, как мы с Маркусом заживем где-то в далеком уютном уголке, счастливо и беззаботно, неожиданно быстро улетучились, оставив после себя лишь пепелище и почерневшие обрывки воспоминаний, превратившиеся в навязчивую, мучительную боль. Боль эта была сравнима, разве что, с отвратительным запахом гнилого мяса, запахом, который в числе прочих наполнял мое темное подземелье.

Ночь принесла много переживаний. Всякий раз я пробуждалась от дремоты из-за странных шумов. Они доносились то из соседних помещений, то раздавались где-то совсем рядом. В какой-то момент шум этот стал похож на быстрый топот. Я насторожилась и стала вглядываться в темноту. Действительно, шаги, которые я поначалу приняла за кошачьи, принадлежали на самом деле другому животному.

Это была огромная, размером с кошку, мохнатая крыса с длинным отвратительным хвостом. Она осторожно вбежала в мою «камеру» и стала внимательно оглядываться и обнюхивать все вокруг. Затем, осмелев, она приблизилась и стала присматриваться ко мне своими маленькими хищными глазками. Я замерла от страха. Наступила недолгая пауза, после которой крыса решила все-таки направиться ко мне, и я, переполненная ужаса, издала истошный вопль, который, конечно, испугал ее, заставив мигом убежать.

Мой собственный крик так испугал меня саму, что снова вздремнуть не представлялось возможным. Перед глазами вставали картины из старого фильма ужасов, в котором стая крыс поедала человека. Отвязаться от этих мыслей я не могла. Казалось, что эта мерзкая тварь вскоре приведет за собой целые полчища своих сородичей, и они все вместе набросятся на меня и будут долго рвать на куски.

Я вскочила на ноги и стала ощупывать пристегнутую к трубе уже полностью онемевшую руку, пытаясь понять, нет ли у меня где-нибудь раны, не идет ли кровь. Голову не покидала мысль о том, что крысы могут почуять запах крови на большом расстоянии. Убедившись, что ран нет, я слегка успокоилась.

Неудивительно, что после нескольких часов, проведенных в ужасном подземелье, мои чувства к Маркусу превратились в ненависть.

– Нахрена мне нужен был этот долбаный «Макдональдс»! – все время думала я. – Кино это сраное, тусовки, гулянки! Сидела бы, работала спокойно и в ус не дула… А теперь вот не знаю, сколько мне еще торчать в этом дерьме, да еще и среди крыс…

Тонкая полоска света снова стала пробиваться под дверью, оставляя прозрачный след на стене. Наступило утро.

После мучительной бессонной ночи, полной ужасных мыслей, бурей проносившихся в голове, я решила снова подняться, чтоб немного размять затекшие конечности.

Встать удалось не сразу. Спину страшно ломило. Пришлось еще долго крутить головой в разные стороны, чтобы боль в шее стихла. Но больше всего меня напугало то, что пристегнутая рука совершенно ничего не чувствовала. Когда я наконец привстала, рука оказалась на одном уровне с телом, но в ней не осталось никаких ощущений. Это была чужая рука, не моя. Я в панике стала остервенело массировать ее, пытаясь заставить хоть что-то почувствовать.

– Господи, неужели я еще и руку потеряю? Только этого не хватало! – проносилось в голове.

Промучившись безрезультатно несколько минут, я, чувствуя одолевавшую меня панику, стала истерично бить по руке:

– Давай, сука! Просыпайся! Живи!

Я схватилась за пальцы и стала быстро сгибать и разгибать их. Крик вырывался из груди:

– Да что же это такое! Тварь! Давай! Шевелись!

Через некоторое время я наконец стала чувствовать в руке долгожданные покалывания.

– Господи, спасибо тебе! – в голос произнесла я.

Рука постепенно приходила в норму, я уже могла шевелить ею, хотя ощущения все еще были странные, чужие.

Садиться больше не хотелось: ночь принесла свои неприятные плоды. Но ужасно хотелось по малой нужде.

– Ну вот, Лен! Такая хрень! – разговаривала я сама с собой. – Теперь и поссать некуда.

Однако, терпеть было невозможно, нужно было придумывать способ сходить по-маленькому.

Ничего другого в голову не пришло, как свободной рукой расстегнуть пуговицу штанов. Стянув штаны с трусами и вытянув руку, я максимально сдвинулась в сторону, чтоб сделать свое мокрое дело чуть в сторону, а не под ноги.

Все получилось довольно успешно, у меня оставалось еще немного свободного места, чтобы не намокнуть. Штаны, правда, снова застегнуть не удалось.

– Ну и ладно, может, так лучше, не придется снова расстегивать, – подумала я.

Затем я еще немного размялась, поприседала и вскоре услышала из дальних коридоров шум открывающегося замка.

Это был Андрей.

В душе затеплилась надежда, что я вот-вот получу свободу. Но пришедший Андрей держал в руке стакан воды, накрытый куском черного хлеба. И я поняла, что свободы мне пока не видать.

Андрей посветил мне в лицо своим фонарем и снова захихикал:

– Да ты, я смотрю, Ленок, здесь сырость развела… Вот, посмотри, я тут тебе похавать принес. Здесь твой завтрак, обед и ужин.

– Наручники ослабь хотя бы, сил нет терпеть! – попросила я.

– Это можно, – согласился он и, повернув ключ, ослабил ненавистный браслет.

– Андрей, здесь крысы, я боюсь, выпусти меня! – взмолилась я.

Он заржал, как конь:

– Ну ты, Ленок, даешь! Не парься, никто тебя не съест!

После этих слов он направился на выход, и его раскатистый хохот продолжал доноситься из темных коридоров, пока он выходил. Затем замок вновь с грохотом защелкнулся.

– Ну и гнида же ты! – прошипела я.

Однако, голод взял свое, и я решила, что пора съесть хотя бы то, что мне принесли.

Никогда в жизни я бы не подумала, что обычный черный хлеб может оказаться таким вкусным! Я жадно поглощала его, наслаждаясь незабываемым ароматом, не оставляя ни единой крошки. Выпивая залпом воду из стакана, я также ощутила необыкновенное чувство облегчения. Казалось, что я вкушаю живительную влагу горного родника. Наверное, что-то подобное чувствовали и жители Питера во время блокады.

Весь второй день я просидела, с ужасом ожидая нового прихода ночной хищницы. И мои предчувствия меня не обманули. Действительно, ночью я снова услышала зловещий топот, правда, топот этот был не одиноким.

– Господи, неужели опять? – в тревоге произнесла я.

И вскоре из темноты дверных проемов появилась моя ненавистная гостья. Уже не одна.

Эта тварь действительно притащила с собой целую стаю мохнатых друзей. Они бегали по помещениям, нюхали воздух и мерзко пищали.

Не дожидаясь, пока они окружат меня, я набрала воздуха в легкие и изо всех сил заорала, как раненый зверь!

Мой крик, похоже, напугал этих отвратительных тварей, и они разбежались по коридорам.

Однако, я долго не могла сомкнуть глаз, в страхе, что они снова вернутся ко мне.

Просидев несколько часов без сна и вслушиваясь в каждый шорох, доносящийся из зловещей темноты, я все же не выдержала и задремала, держа в руке мое единственное оружие – стакан.

Сквозь дремоту я пальцами ноги почувствовала слабые покалывания, на которые поначалу не обратила внимания. Но как только покалывания превратились в укусы острых крысиных зубов, я мгновенно пришла в себя, снова заорала страшным воплем и швырнула в грызунов свой стакан. Он разбился вдребезги, в момент разогнав моих обидчиков, которых, надо сказать, собралась огромная свора.

Этот козел Андрей не выпускал меня из заточения в течение трех суток. За это время я уже несколько раз попрощалась с жизнью, наловчилась воевать с крысами и потеряла последние силы в этой борьбе. Рука висела плетью, утратив чувствительность. Отсутствие полноценного сна вытянуло из меня остатки энергии.

Мой тюремщик тащил меня из подвала, ухватив за плечо.

Оказавшись вновь в комнате нашего борделя, сидя на своей кровати и ощутив под собой родной матрац, который показался мне лебяжьей периной, я выслушала недолгое нравоучение Оксаны. Теперь мне было все равно, что она скажет, я кивала и угукала.

В сторону ненавистного Андрея я даже смотреть не хотела, но то, что действительно беспокоило меня, это то, как я, наконец, отомщу этой предательнице Машке.

Когда Оксана, насладившись своей речью, отправилась домой, прихватив с собой Андрея, мы остались в комнате с девочками одни. Я продолжала сидеть, тупо уставившись в пол. Медленно взглянув исподлобья на сидящую на противоположной кровати Машу, я заметила в ее глазах явный испуг и беспокойство. После секундной паузы она попыталась мне что-то буркнуть, но не успела, потому что я в то же мгновение со страшным ревом дикой пантеры налетела на нее с намерением разорвать на части.

Полетели клочья волос, обрывки ее халата, я в исступлении впилась ногтями ей в глотку и разбила ей нос. Кровь бурным фонтаном хлынула из ее ноздрей, заливая алой пеной все вокруг. Я даже не обращала никакого внимания на то, что она тоже успевает вцепиться мне в лицо своими острыми когтями, я наслаждалась своей местью! И, наверное, убила бы ее или покалечила, если бы не подоспевшие вовремя девчонки, которые с трудом оттащили меня от моей жертвы.

Однако, успокоившись, я уже не чувствовала той злобы, которая одолевала меня все эти дни. Маша тоже не сильно обиделась, осознавая, видимо, свою вину, и мы с ней обнялись, всплакнули, обсудили нашу нелегкую женскую долю и стали вместе с девчонками наводить в комнате порядок. Затем кто-то из тусовки быстренько принес водки, и мы принялись отмечать мое возвращение домой.

Вскоре все плохое постепенно забылось, мы продолжили трудиться на нашей ниве, а про Маркуса я больше и вспоминать не хотела.

 

Глава 17

Прощание с Торжком

Я снова работала как проклятая и иногда ездила в Торжок отдыхать. Возила всем подарки и гостинцы. И вот моей тете Лене исполнялось тридцать лет, и меня, разумется, ждали на юбилей.

Накупила я тогда на праздник дорогих подарков: племяннице – платьев, как у принцессы, за сотни баксов, тетке – фирменную косметику. Все это я привезла в Торжок, а заодно еще денег родным дала, чтобы они могли накрыть себе хороший стол. То есть, все свои заработанные деньги я увезла на этот день рождения, – весь косарь долларов!

Себе же оставила только на дорогу. Думала: вернусь в Питер – и еще заработаю.

Сели мы тогда отмечать, выпили, закусили, как полагается… Вдруг подошла ко мне уже порядочно бухая тетя Лена и, резко схватив меня за волосы, уткнула мордой прямо в салат оливье и потащила меня за патлы прямо в ванную, а там – давай себе меня отчитывать:

– Ты – проститутка! Ни на каком рынке ты в Питере не работаешь! Я все знаю, и мне стыдно за тебя! Ты опозорила всю нашу семью!

На что я, умывшись, спокойно ответила:

– А в вещах, заработанных п…й, ходить не стыдно? Ну, раздевайся тогда и детей своих заодно раздень!

Тетя промолчала, вышла и хлопнула дверью.

Сама я к гостям уже не вернулась, а пошла к бабуле в комнату. Сидя у спящей пьяненькой старушки, я горько плакала от обиды. И тут ко мне зашел дядя Паша, присел рядышком и тихо признался:

– Прости меня, Ленк, это я ей все рассказал, просто не знал, что у нее будет такая реакция.

– Да ладно, не бери в голову. Только оставь меня теперь одну.

Утром я, разобиженная, собралась и уехала в Питер на работу. А затем и вовсе решила больше не ездить в Торжок, а серьезно заняться делом. Пару раз в год, только в ответ на слезные бабкины мольбы, я приезжала ее повидать. Для себя же я поставила цель: к своему совершеннолетию эмигрировать из России в Финляндию. Такой проект мне необходимо было осуществить за считанные месяцы.

 

Глава 18

Война борделей

Две конторы – Ирен и Оксаны – объявили войну друг другу, не поделив живой товар. У Ирен остался самый ширпотреб – старушки одни, потому что весь молодняк перекочевал к Оксанке.

Последняя сделала ход конем: брала с девочек не половину, а двадцать пять процентов своих менеджерских. Тогда Ирен решила натравить на нее своих ментов, рассчитывая, что ее подразделение помощней Ксюхиных бандитов и Российского Управления. Иренше даже удалось в этом преуспеть, но ненадолго. Дело было так.

Сидела я в одну прекрасную ночь на телефоне, как обычно, а Ксюха тем временем ушла в очередной загул от мужа.

Вдруг раздался звонок в дверь. Я спросила:

– Кто там?

– Милиция! Открывайте!

У меня уже был опыт из детства по приему ментов, поэтому я молниеносно спрятала девичий каталог и записную книжку, где были отмечены выезды, за шифоньер. Правда, про финские марки, валяющиеся по всем углам, я почему-то забыла. После чего я бесстрашно открыла дверь. В контору вошли два мента и сразу представились:

– Сержант Мышкин! – протянул удостоверение дядя в форме. – Вы хозяйка квартиры? (В переводе это означало: «Вы здесь диспетчер?»)

– Нет, я просто зашла позвонить к соседке… (что означало: «У вас нет доказательств»)

– Так где же ваша соседка?

– Поехала в магазин за молоком.

– А почему не в аптеку за гандонами? – рассмеялся молодой сержант.

Тут я поняла, что они уже в курсе событий – видимо, кто-то из наших стуканул, – но все равно стояла на своем, как партизан. Другой мент, потолще и посерьезнее, потребовал мой паспорт «на посмотреть»:

– Ваши документы, гражданочка! – буркнул он.

На что я грациозно протянула паспорт с торжокской пропиской.

– А где питерская регистрация?

В ответ я пожала плечами.

Говорить более было не о чем, поэтому бравые милиционеры прошли в комнату, прибрали внушительные пачки финской валюты в качестве вещественного доказательства и велели мне проехаться с ними до отделения. Я последовала в уазик, и мы отправились на соседнюю улицу. Это было приятное и во всех отношениях удобное соседство борделя и 6-го отделения милиции! Там-то я и была задержана до выяснения обстоятельств как несовершеннолетняя гражданка РФ без определенного места жительства.

Сидя в клетке, я смеялась: сама ситуация, в которой я оказалась, очень напоминала мне сцену из любимого фильма «Интердевочка». Особенно, когда меня повели к следователю в кабинет на допрос, что для меня тоже было делом не новым. Я все твердила, как попугай:

– Зашла в гости, позвонить. Ничего не знаю.

Толку от меня не было никакого, поэтому менты оставили меня в покое.

Через трое суток вызволять меня из каталажки пришел Сколопендрин муж-РУОПовец. Ему выдали меня незамедлительно, и он повез меня к Оксанке на хату, поскольку бордель был уже опечатан. Ирен, казалось, достигла своей цели. Всех девочек из своей конторы Оксанка временно разбросала по съемным хатам, некоторых даже взяла к себе, понимая, что это ненадолго. Но многие работницы все-таки перешли к Иренше, так как сотовых еще не было, а клиенты Ксюхи всю неделю обрывали стационарный телефон опечатанной квартиры. Соответственно, девочки сидели без работы, а значит, и без денег.

Когда все уладилось, гордая Ксения «предательниц» обратно не пустила. Вот такую блокаду устроила нашему борделю Ирен. За это Ксюха решила ей отомстить, тем самым прекратив эту изнурительную битву и победоносно поставив на ней жирную точку.

В одно солнечное утро Сколопендра позвала меня на залив, на стрелку с бандитами, перед выходом предупредив, что все это будет не более чем спектакль:

– На самом деле, это наши люди инсценируют, что нас захватили в плен, – с волнением в голосе предупредила меня Оксана.

Ничего не понимая, я только кивала в ответ, со всем соглашаясь.

– Ничего не бойся, с нами будет все в порядке! – уверяла Оксана.

Выйдя из парадной, мы увидели перед собой черную Волгу. К нам подошли трое в серых костюмах и, завязав нам глаза черной тряпкой, усадили в машину. Страх окутал меня с головы до пят. И еще, как назло, мы очень долго ехали, а эта тряпка все не давала мне покоя. В машине громко играла музыка, но временами, особенно на светофорах, я успевала различить едва заметный стон, доносившийся из багажника. Изо всех сил я пыталась держаться молодцом, но меня все равно трясло и колбасило, как щенка на помойке. Наконец, мы уже хорошо могли расслышать плеск волн… Это был финский залив – конечная остановка!

Но то, что я увидела на заливе, поразило меня до глубины души своею жестокостью. Когда мне развязали глаза, я обнаружила, что действительно стою на берегу моря. Вдруг два здоровенных мужика рявкнули:

– Отойдите к дереву!

Светило солнце, Ксюха встала рядом и, подмигнув, снова прошептала:

– Не бойся ничего.

Бандиты тем временем принялись вытаскивать что-то тяжелое, завернутое в большое покрывало, из багажника. И когда они опустили «груз» в воду, на мель, из покрывала вывалилось тело Ирен…

Я не поверила своим глазам! Сутенерша была сильно избита, едва дышала… Лицо ее было изувечено до неузнаваемости, она сопела и кряхтела, поскольку силы ее были на исходе.

Бандиты снова стали лупить ее ногами, как футбольный мячик. Я закрыла глаза и слышала только удары жестких ботинок о человеческое тело, которые можно сравнить с ударами по боксерской груше. Я тряслась и тихо про себя молилась, как умела. Даже в какой-то момент поняла, что знаю «Отче наш». Никогда не знала, только слышала, но тут я вспомнила всю молитву целиком, от начала и до конца.

Когда все закончилось, бандиты уложили Ирен обратно в багажник, а мы с Ксюхой сели в машину. Мы ехали не более пяти минут до какого-то нового места.

Это была гостиница, которая, наверное, принадлежала той же банде, потому что в холле нас уже ждала каталка, на которую мужики положили еще живое тело несчастной женщины и накрыли его простыней, как труп. Я плелась по дороге в номер, ошеломленная от ужаса.

В номере нас заставили выпить заранее приготовленную бутылку шампанского. Я буквально захлебывалась напитком, но опьянеть все-таки не получалось в силу переживаемого стресса. Ксюша мне помогала допить шампанское.

Опустошенную нами бутылку бандиты стали использовать в качестве пыточного орудия, запихивая ее между ног своей жертве. Потом от дикой боли Ирен пришла в сознание и замычала. Ее вновь принялись избивать, а через некоторое время жертва перестала издавать звуки вообще. Тогда я подумала, что сутенерша теперь уже точно скончалась, что бандиты все-таки убили ее. В то же миг я упала в обморок…

Придя в чувство, первое, что я увидела – это пол, весь забрызганный кровью. Я непроизвольно закричала, но мне зажали рот… По руке бандита стекали ручьем мои слезы, я давилась в рыданиях. Пытаясь меня утешить, Оксанка что-то бормотала, стоя надо мной, но я отказывалась понимать, тогда она двинула меня по лицу. В ответ я сразу же замолчала, мысленно приготовившись к смерти: ведь я теперь была свидетельницей убийства, а свидетелей бандиты в живых не оставляют.

Я уже не могла совладать со своими эмоциями, все это понимали, поэтому Ксюха отдала мне ключи от хаты и велела отправляться домой на такси, а за нее не переживать вовсе.

Вся дрожа, я пулей выскочила из номера и побежала к выходу. Сердце мое так стучало, что его биение отдавало в уши. Я твердила про себя только одну фразу: «Убили Ирен, убили!».

Выйдя на улицу, я села в желтое такси и увидела симпатичного таксиста, который вел себя спокойно, как танк. В его планы совершенно не входило меня убивать, но я все равно готовилась к смерти, поминутно оглядываясь назад, дабы убедиться, что за нами нет хвоста. И вот, наконец, мы подъехали к дому. Я поторопилась выбраться из такси, но тут водитель схватил меня за руку…

«Вот мой конец!» – пронеслось у меня в голове.

– Девушка, рассчитаться со мной не желаете? – ласково спросил таксист, – с вас триста рублей.

Я несказанно обрадовалась и впервые с удовольствием расплатилась с таксистом. «Странно только, как это деньги вслед за ключами попали ко мне в карман? Ага, так, стало быть, я не заметила, что Оксанка мне вместе с ключами и деньги на такси сунула», – размышляла я, заходя в подъезд.

Однако паранойя моя продолжалась. На всякий случай я решила не пользоваться лифтом, сняла обувь и тихо поднялась по лестнице. Подойдя к квартире, я прислушалась, затем открыла дверь и вбежала в квартиру, как ужаленная, закрывшись на все засовы. Дома я отдышалась, умыла лицо холодной водой и прямо не раздеваясь плюхнулась на кровать. «Не буду раздеваться, вдруг еще ночью кто-нибудь меня пристрелит, лучше быть одетым трупом, чем раздетым», – рассудила я.

Ирен, конечно, была виновата в своих разбойничьих интригах. Но те потери, которые понес наш бордель, несоизмеримы с той жестокостью, которую проявила Оксанка. Это была еще и черная неблагодарность с ее стороны, ведь когда-то Иренша перевезла Ксюху из Торжка, дала ей крышу над головой и работу, выдала, в конце концов, ее замуж за мента. У Оксанки еще была четырехлетняя дочь, и я не понимала, как она, будучи матерью, могла так изувечить человека.

Уснуть у меня, естественно, не получилось: я все ждала, что за мной придут убийцы. Металась от окна к двери, прислушивалась к тишине белой питерской ночи. А когда поняла, что тихо схожу с ума, решила позвонить знакомому водителю такси, Лешке. Посреди ночи я в панике поделилась с ним своими страхами:

– Я попала в переделку: я очень боюсь. Приезжай скорее!

По голосу он понял, что дело плохо, и без лишних расспросов согласился приехать разбавить мое одиночество и разогнать мои страхи.

Увидев меня в таком состоянии, Леха сразу отправился на кухню за лимонадом, налил его мне в стакан и насыпал туда какой-то белый порошок, который принес собой в кармане, в маленьком пакетике.

Я поинтересовалась, что это такое. Леха ответил, что это успокоительное лекарство, велел мне все выпить до дна и пообещал, что сразу же полегчает и станет весело. Я засомневалась и еще раз переспросила:

– Да что это такое?

– Да амфетамин это, – ответил мой добрый гость.

Я опять ничего не поняла, ведь тогда я еще не знала, что амфетамин – это наркотик, и подумала, что так называется лекарство.

Леха не был наркоманом, просто он был таксистом и работал по ночам. За рулем ночью в Питере, чтобы не уснуть и сильно не нервничать, Леша принимал амфетамин в качестве энергетика и успокоительного средства одновременно.

Через полчаса мне действительно стало намного легче, даже весело, как обещал Леша.

В душе поселился какой-то здоровый пофигизм, и мое лицо озарила улыбка, я расслабилась и начала хохотать. Мне совсем не хотелось спать, до утра время пролетело незаметно, мы без умолку болтали, валялись на тахте, дурачились и смотрели какую-то комедию по телеку. Леха был хороший мужик – у него не было цели подсадить меня на наркотик, он хотел просто оказать мне «первую помощь». На рассвете вернулась домой Ксюха, застав нас лежащими вдвоем на диване за просмотром телефильма. Хозяйка обрадовалась, что меня кто-то успокоил и, когда мой друг уехал, мы уселись с ней спокойно обсудить происшедшее. Видимо, сама «заказчица» до конца не знала, в какое дело влипла, в «мокрое» или «сухое», поэтому на случай, если Ирен действительно не выдержала пыток и все-таки «откинулась», мне и было сказано:

– Понимаешь, Лен, в жизни бывают и тяжелые моменты… Дело это серьезное, и так может оказаться, что оно дойдет до ментов. Если вдруг, не дай бог, тебя вызовут на допрос, ты должна все отрицать и гнуть только одну линию: «Нигде ни на каком заливе не была, ничего, никаких бандитов и Ирен там не видела». Понятно?

– Понятно.

Но все, вроде бы, обошлось. Ирен, как потом говорили, выжила. Врачи спасли ее, вытащив с того света. Полгода бедняжка, правда, пролежала в реанимации, и, хоть ей все и перебили, не оставив живого места, она все равно вскоре поправилась, однако в бизнес уже не вернулась.

Оклемавшись от пережитого шока, я вернулась в нормальный свой рабочий ритм, снова стала загребать бабло, но уже совсем по-другому. Я выбрала новую тактику работы с финскими клиентами: не просто ездить на заказ ко всем подряд, пить и получать деньги, а постараться влюбить в себя иностранного клиента. Так я стала играть в любовь, и первым моим опытом в этом деле был финн по имени Кейу.

Я ему и вправду очень понравилась. Он стал заказывать меня почти каждый день. Между тем, я раскатала губу и уже была полностью уверена, что он скоро позовет меня замуж. И вот, в один из наших совместных вечеров, приехали новые гости из страны Финляндии – Юха и Кари, два брата…

Юха у нас тусил уже давно, а Кари впервые увидел Россию и меня. Я заметила необычность Кариного поведения: он вдруг замер и, казалось, перестал дышать при виде меня. Тем не менее, я считалась женщиной Кейу. Кари все-таки был еще не избалован нашими тетеньками отечественного производства, поэтому вел себя очень скромно и корректно по отношению к русским шалавам, прочие же, бывалые финны, уже научились нас не уважать и не воспринимать всерьез.

Спустя некоторое время стало ясно уже совершенно точно, что все мои силы, потраченные на Кейу, оказались напрасны. Я ему приелась, как кусок колбасы, и ему захотелось свеженькой «девчатины».

Как-то раз, для разнообразия, он заказал Светку. Вышло все очень странно. Сорокалетняя дама, увлекающаяся алкоголем, перебила такую молодую красавицу, как я. Наверное, надоели ему глупые малолетки, хотелось умную, зрелую женщину своего поколения. Но я не унывала и решила не останавливаться, ибо что-то подсказывало мне, что я приближаюсь к заветной цели семимильными шагами.

 

Глава 19

Субботники

Сколопендрин муж, РУОПовец Андрюша, приносил нам все-таки немало пользы. А именно, давал нам хорошую, добротную «крышу», а значит, и гуманные «субботники». «Субботник» – это дань милиции, когда раз в месяц девочки должны бесплатно обслужить тот отдел, который позволял им заниматься нелегальной деятельностью.

В нашей стране проституция официально запрещена, поэтому ближайшее отделение милиции, которое по закону должно было бы найти и ликвидировать подобный притон, напротив, ловко и налаженно курировало свой районный бордель. Как? Да очень просто: хозяйка конторы платила своеобразную взятку, но не деньгами, а «натурой». Это было взаимовыгодное сотрудничество девочек и ментов. Наш бордель крышевал сам РУОП, считавшийся самой привилегированной крышей. Оксанка Сколопендра, благодаря своему мужу, могла такое себе позволить. Эти «субботники» представляли собой удивительное зрелище. За это мы их называли красивыми. Наш РУОП развлекался с размахом!

Добрые молодцы снимали огромную турбазу для своеобразной рыбалки. Ребята не запаривались. Глушили рыбу прямо гранатами! Зрелище открывалось потрясающее по своему масштабу: рыба всплывала килограммами, образуя целые браконьерские горы на берегу залива, высотой с частный дом. Им все можно!

В наши же обязанности входило только чистить эту рыбешку, выполняя свою женскую функцию номер один.

Одновременно все бухали по принципу русской рыбалки: «Чо тут уметь? Наливай да пей!».

Эта пословица полностью иллюстрировала особенности РУОПовской рыбалки… Ребята коптили рыбу, пили водку и разбредались с девочками по номерам.

Мне всегда доставался один и тот же джентльмен – красавец, мускулистый и адекватный мужчина по имени Слава. Мне он нравился, я ему тоже. Это я называла «красивый субботник».

А ведь бывали и совсем другие, некрасивые субботники. Такие, которые я вспоминаю с содроганием.

Сидишь, бывало, в остывшем бассейне несколько часов, мерзнешь. Вылезать нельзя, не разрешают… Рядом в воде еще несколько девочек.

Делаем вид, что нам весело.

Менты нажрались, как свиньи. Орут друг на друга, падают, блюют себе под ноги, бросают в нас пустые банки, кожуру от бананов и окурки. Все это плавает и не тонет.

В такие моменты оглядываешься вокруг, и кажется, что ты на помойке, что ты не человек, ты мусор.

Эти «мужчины» служили в милиции. Они были блюстителями закона. У многих за плечами были горячие точки. Ранения, контузии.

Когда смотришь им в глаза, хочется задать вопрос: что ты делаешь в органах? Зачем ты сюда пришел? Почему в твоих глазах столько ненависти? Откуда это неадекватное отношение? Почему ты считаешь, что ты лучше меня? Чем ты лучше?

Но сидя в гязной, холодной, мутной воде среди плавающих банок и кожуры, голову не покидает также мысль: «только бы не убили…».

А то ведь бросят нам в бассейн свою гранату, и мы тут все вместе и всплывем, как та рыбешка…

 

Глава 20

Интердевочка

Приближался конец лета. Я всерьез задумалась и даже начала нервничать, что ничего не происходит. Мне до совершеннолетия оставалось всего три месяца! И как-то, одной тихой рабочей ночью, раздался звонок в дверь. Это к нам заглянул на огонек тот самый Кари, брат Юхи. Он второй раз в жизни приехал к нам из Финки. Видимо, в прошлую поездку его чем-то сильно впечатлила наша Родина… Я не растерялась и предложила иноземному путешественнику самый неходовой товар, вечно валяющийся на диване, – бедную Машку Баранову. И он, по натуре очень дипломатичный и скромный мужчина, просто не мог отказать мне как девушке и как «диспетчеру».

Наутро мне доложили, что клиент спал в одежде и даже не раздевался. Это мне показалось странным, но я подумала, что всему виной некачественные услуги Машки.

Ах, и как же мне все-таки было любопытно узнать, каков Кари в сексе! Я вдруг тоже не на шутку им заинтересовалась, хотя разница в возрасте была между нами большая (ему пятьдесят, мне – скоро восемнадцать), но это меня не смущало.

Одной теплой августовской ночью, когда все девочки были уже на работе, в конторе оставалась лишь я одна, как всегда, «диспетчером». Зазвонил телефон, я взяла трубку и услышала незнакомый голос (все финские голоса мне были хорошо известны, а это явно новенький).

Бедный иностранец пытался на ломаном русском языке, читая по заготовленной заранее бумажке, заказать меня, но я не понимала, чего он хочет:

– Здравьсвюйте. Я – Кари.

– Здравствуйте, Кари. Я вас слушаю. Чего желаете? – замурлыкала я.

– Я хоцу Елэна.

– Какую вам Елену? У нас, блин, много Елен.

– Елэну чеинкую…

– Черненькую? У нас, твою мать, и белых и черных навалом. Какую вам надо? А кто вы такой? Я вас знаю?

– Знаеть, знаеть, – заволновался несчастный, в его голосе сверкнула надежда, – это Кари, Кари брат, Юха.

– Какой брат? Так Кари или Юха?

– Я Кари.

– Твой брат или чей там еще?! Не понимаю!

– Можно к вам прийти?

– Можно, коль знаешь куда. Ты где там находишься?

– Хотель «Москва».

– Ну это близко, как раз около нас. Давай уже, рули сюда!

– Я могу ходить твой дом?

– Можешь, коли можешь ходить!

Через пять минут Кари стоял передо мной, в галстуке и белой рубашечке. Я его пригласила попить чаю, но, так как к чаю ничего не нашлось, он отправился в магазин за сладостями, а заодно от меня ему было дано поручение купить пачку белого Мальборо. Вернулся мой ночной гость с огромным тортом и целым блоком сигарет.

Он сразу же покорил меня своим щедрым, красивым и благородным поведением. Когда мы сели пить чай с тортом, я, чтоб время даром не терять, начала перелистывать наш каталог, предлагая Кари разных девушек и коротко повествуя о каждой из нас.

Но он совершенно не проявлял интереса ни к одной из красавиц, а все смотрел на меня и не решался почему-то прямо предложить мне остаться с ним этой ночью.

Загадочное поведение гостя привело к тому, что мне пришлось предложить ему разойтись по домам, чтоб, наконец, нормально выспаться. Но тут наш заморский житель неожиданно проявил смелость и попросил оставить его в борделе под предлогом того, что в гостинице ему одному, видите ли, холодно.

– Ну ни хера себе! – возмутилась я по-русски. – Не топят наши, совсем оборзели, за такую цену еще и морозят иностранцев!

Кари закивал, как будто что-то понял. Мы легли вместе в постель, он обнял меня, но не стал даже приставать. Так мы и уснули в обнимку, согревая друг друга.

Когда я проснулась, Карика уже не было рядом, и тогда я сильно пожалела, что не заработала на приезжем денег.

«Ну вот, – корила я себя, – надо было самой его трахнуть и заработать, не отходя от кассы, триста марок. Во дура-то!»

Но, зайдя на кухню, на столе я обнаружила записку, а рядом – купюры, общим достоинством в пятьсот финских марок. Поступок Кари поразил меня до глубины души! Я понимала, что только очень великодушный человек мог такое сделать.

И во мне снова родилась надежда на светлое заморское будущее.

На следующие выходные, к моему удивлению, снова приехал мой влюбленный финн. Я была очень рада его видеть. Он спокойно дождался, когда я всех «бабочек» отправлю на работу, и, как только мы остались наедине, за столом на кухне, интуитивно я почувствовала по его взгляду, что сейчас произойдет что-то особенное. Когда же он засунул руку за пазуху, я на мгновение сжалась в комок от страха, опасаясь, что он сейчас достанет нож или пистолет…

У меня снова отвисла челюсть от неожиданности. Он достал бархатную красную коробочку и дрожащим голосом, заикаясь, произнес:

– Буть мой жена!

Я растерялась и ответила после некоторой паузы:

– А может быть, мы сначала получше узнаем друг друга? Буквально через пару недель мне исполнится восемнадцать лет, тогда я получу загранпаспорт и мы сможем пожениться.

Но от содержимого коробочки меня уже полностью перекосило. Я была уверена, что там кольцо, но там лежали очень милые золотые сережки с маленькими бриллиантами.

– А я… я думала, когда делают предложение, в подарок покупают кольцо… – недоуменно проговорила я.

На что мой жених улыбнулся и сказал уже по-фински:

– Как же я мог купить тебе кольцо, если я не знаю твоего размера. Поедем с тобой в ювелирный магазин, ты выберешь, померишь колечко, а я тебе его подарю.

Радости моей не было предела. Неужели?! Ну, наконец-то! Мечта моя сбылась, прямо как в «Интердевочке»!

– Так ты согласна? А зачем тебе загранпаспорт?

– А как же я к тебе поеду жить? Нужно еще будет визу получить…

Кари не знал, что в России можно получить загранпаспорт только после совершеннолетия, так как в Европе загранпаспорта выдавали с рождения. Я объяснила Кари, что оформление паспорта и визы займет некоторое время, и он приготовился ждать. В ту ночь у нас и состоялся первый секс. В постели он меня не разочаровал. К тому же он выглядел на сорок лет в свои пятьдесят, а я – на тридцать в свои семнадцать.

Мы решили, что пока я не получу документов, он снимет мне отдельную квартиру и будет меня содержать, а я тем временем начну готовиться к переезду, учась на разных курсах.

 

Глава 21

Выкуп

Карик уехал в Финляндию, поручив мне искать жилье и устраиваться на курсы вождения. Проводив его, я, счастливая и довольная, побежала к хозяйке поделиться радостной новостью и подавать «заявление об уходе». Но Ксюха вдруг возмутилась:

– Никуда я тебя не отпущу. Ты незаменимая девочка в моей конторе. Кто будет по-фински с клиентами договариваться?

– Так учи язык! Пригодится… Курсы для девочек вон организуй! – прикалывалась я, не веря своим ушам. – Будет бордель с повышением квалификации!

– Да нет, я серьезно!

– Ну и сколько ты меня держать будешь у себя?! Чего ты хочешь-то?! Мне ж надо замуж выходить, он же все равно увезет меня! – расплакалась я.

– Ну хорошо, я подумаю, что тут можно сделать, – снисходительно ответила хозяйка.

Я, удрученная таким поворотом событий, сидела у телефона и ждала ответа. Через несколько часов крестная (Оксанка была моей крестной) позвонила и сообщила, что хочет за меня десять тысяч долларов. Эта была цена новенькой иномарки!

Я была реалисткой и не питала иллюзий, что хоть один нормальный человек, как бы он ни любил, заплатит такую сумму за меня сутенерше. Конечно, можно было и сбежать, но, вспомнив сцену на заливе, я испугалась оказаться на месте любого человека, который бы перешел дорогу Ксюхе.

«Что я ему скажу? Я просто не смогу озвучить такую сумму! Он офигеет!» – причитала я.

Неделю спустя Кари, как и обещал, вернулся, радостный, с подарками. Поставив пакеты, он вытащил из-за пазухи что-то темное и пушистое.

– Вот, у подъезда взял тебе подарок!

– Котенок! А-а! – я запищала от счастья и даже забыла на время о проблемах.

Оказывается, мой жених спас котенка, вытащив его из мусоропровода. Это был такой маленький черный комочек, едва открывший глазки! Весь вечер мы занимались котиком, купали его, ходили в магазин за посудой и кормом, придумали ему имя – Маркиз.

Началась семейная идиллия. Мы чувствовали себя счастливыми родителями. Вечером, когда мы легли в постель, Карик спросил, решила ли я вопрос с Оксанкой. У меня непроизвольно потекли слезы из глаз и я сказала:

– Она хочет за меня десять тысяч. Мне их взять точно неоткуда. Я не знаю, что мне делать! Забери меня, не бросай, я здесь погибну, – слезно умоляла я.

– Так ты хочешь стать моей женой или только переехать?

На это я ему ответила правду:

– Конечно, я хочу переехать в Финляндию, – всхлипывала я, – и там буду твоей женой! А про деньги не волнуйся: я непременно верну их тебе, спустя время… Знаешь, ты мне не чужой человек, и я не стану обманывать тебя. Ты же понимаешь, какая у нас разница в возрасте?.. Мы все равно не сможем быть вместе всю жизнь…

Очевидно, такой искренний ответ пришелся по душе моему финну, и тогда он ласково успокоил меня:

– Леночка, я обязательно перевезу тебя к себе и, сколько бы лет ты ни была моей женой, все эти прекрасные годы – мои! А денег отдавать не надо, это будет тебе мой свадебный подарок.

Я крепко обняла его. С той минуты он стал для меня самым близким человеком. Уезжая, он сказал:

– Позвони Оксане завтра и сообщи, что ровно через неделю я привезу ей всю сумму. А пока поищи нам квартиру и собери все свои вещи. Поняла?

Я была так благодарна ему за этот поступок! Да я чуть с ума не сошла от счастья! Я гордилась Кариком, потому что он, иностранец, за ценой не постоял. Теперь я точно знала: Кари по-настоящему любит меня!

Через неделю вечером Кари приехал к нам снова, уже с «выкупом». Ксюха ждала его на софе. На пороге стоял Кари, не с букетом, а со свертком. Я с порога спросила его:

– Деньги привез?

– Привез-привез, – успокаивал меня жених. Затем он гордо передал деньги Оксане.

– Оле хювя! – продемонстрировала Оксанка свои познания иностранного языка.

– Ну все, Лен, бери вещи, поехали, – заторопил меня Кари.

– Подождите, – мягким голосом пропищала сутенерша, – я должна пересчитать. Дружба дружбой, а служба службой.

– Твою мать! – с презрением процедила я. – Оксан, ты чо, куку? Считать начнешь?

– Ну а как же! Денежки любят счет! – объяснила Оксанка, с наслаждением раскладывая на софе купюры, словно пасьянс.

Я офигевала все больше, а Кари брезгливо смотрел на это дело. В конце концов, Оксана объявила:

– Все точно.

– Так мы свободны?

– Да, можете идти, – любезничала она. – Ленусь, заходи в гости на чаек, когда захочешь.

Такими словами провожала нас оборзевшая, бессовестная бабенка. Мы с удовольствием оказались на свежем воздухе, и, выйдя из подъезда, направились на соседнюю улицу.

Хозяйка, пожилая армянка, ждала нас с ключами от новой комнаты в коммуналке. С раннего утра мы с женихом отправились в магазин закупать мое приданое.

Поехали за шторками, цветами в горшочках, постельным бельем и ковриками, чтоб устроить свое гнездышко. Всем соседям я сразу понравилась – со своим котиком и особенно со своим женихом-иностранцем. Я тотчас же принялась за дело: выморила тараканов, стала готовить борщи и угощать своей стряпней всех жильцов. Так у нас в коммуналке завелась мода на совместные обеды.

Со временем, мне даже удалось сплотить всех квартиросъемщиков. Я покупала «фейри» и туалетную бумагу для общего пользования, угощала курящих сигаретами и даже частенько помогала деньгами беременной соседке. Мало-помалу, вместо грызущихся соседских тварей, сидящих по своим тусклым норам, образовалась одна большая семья. Я и сама вскоре расцвела, как розочка. Исчезло чувство, что в любой момент придет кто-то чужой, исчезла и необходимость в моей работе.

Я стала посещать курсы вождения и маникюра, ходила с подружкой Оксанкой по дискотекам, в общем, вела культурно-развлекательную жизнь.

Мой будущий муж наведывался в наше гнездышко регулярно, но только по выходным, потому что, как оказалось, в Финляндии он воспитывал двух малолетних детей от прошлого брака. Его бывшая жена ушла к другому, оставив ему четырехлетнего сына Харри и шестилетнюю дочку Нину. Сей факт мной был воспринят спокойно, как должное. После того, как я уже вырастила двух своих маленьких братика и сестренку, перспектива стать мачехой меня ничуть не пугала. Кари иногда привозил с собой в Питер и деток. Тогда мы с ними отправлялись гулять в Петергоф на фонтаны. Им безумно нравились фонтаны, особенно шутихи. Они обожали Петергоф и Петербург и все время спрашивали:

– Почему русские так любят золото?

Нашей широкой русской души им, к сожалению, не дано было понять.

Их также немало удивляли бездомные животные, бегающие то и дело по улицам. А однажды, приехав ко мне в коммуналку, они прямо с порога стали просить меня показать живого таракана. Бедные финские дети! Они приехали в Россию посмотреть на тараканов! Я как раз этих паразитов всех тогда перед их приездом потравила, но одного какого-то, спасшегося, обнаружила под плитой.

Восторгу детей не было предела! Как же они веселились! Достав фотоаппарат, брат с сестрой начали фотографировать насекомое с разных ракурсов, визжа от восторга. Пасмурными осенними вечерами я обычно сидела на кухне и пила чай с соседкой, тетей Наташей, женщиной внушительной, с большим жизненным опытом. И вот, как-то раз я поделилась с ней своими тревогами относительно предстоящего переезда в Финляндию:

– Страшно ехать в чужую страну, за кордон. Чужой язык, нравы, чужая культура… Может, мне там не понравится… А вдруг мне там плохо будет?

– А что ты расстраиваешься-то? – утешала соседка. – Если будет плохо, так вернешься обратно, мы тебя тут устроим в булочную, будешь у нас бубликами торговать. Чего ты теряешь-то? Ничего не теряешь! Ну, а если чего, приезжай! Одну, всяко, мы тебя не оставим… Но, если честно, то я еще не слышала, чтоб из-за границы кто-нибудь добровольно возвращался.

Эти слова меня успокоили, и я стала жить в ожидании нового, интересного будущего…

В ноябре у меня уже был готов паспорт, туристическая виза в Финляндию на три месяца и даже водительское удостоверение.

Приближалась свадьба, ведь я уже была совершеннолетняя. Приехал мой жених, и мы с ним отправились в путь через границу. После таможни первое, что меня поразило, была всем известная приграничная заправка «Шайба».

Чистые белые туалеты, краны с фотоэлементами, – все это было новым и неожиданным для меня. В уборной, на границе, со мной как раз произошел первый казус.

Мне никак не удавалось включить воду. Я тщетно крутила этот непонятный кран, пытаясь нащупать рычаги и кнопки, чтобы пошла вода. Но таинственная конструкция не сдавалась… Я даже гладила и трясла непослушную финскую сантехнику. Но все напрасно!

Вдруг в туалет зашла какая-то финка. Тогда я решила дождаться, пока она выйдет, и посмотреть, как же она помоет руки.

Когда женщина вышла из кабинки, приблизившись к умывальнику, все оказалось гораздо проще, чем я думала. Она всего лишь поднесла руки к крану, и затем автоматичеки полилась вода.

Ну ничего себе фокус! Проделав то же самое, я, наконец, смогла помыть руки. Ну прямо как в сказке! Открывающиеся сами двери, чудесный запах финской еды – все это было мне в диковинку.

Карику нравилась моя реакция на финскую действительность. Он чувствовал себя человеком, подарившим мне вторую жизнь. А я, в свою очередь, была очарована новой страной! Да и как может не понравиться страна, в которой вода течет сама и двери открываются сами? И, когда залезаешь в душ и включаешь воду, она обязательно потечет, причем и горячая, и холодная!

Все мои страхи по поводу переезда рассеялись на этой заправке, как туман. По дороге, из окна машины я разглядывала «игрушечные» города и деревеньки. И вот, когда мое путешествие приближалось к концу, передо мной предстала, вся в огнях, вечерняя столица – город Хельсинки!

Он все-таки очень многим напоминал Санкт– Петербург. Мне показалось, что я переехала в маленький чистенький Питер.

Путешествие подошло к концу. Мы прибыли домой, в уютную квартирку на берегу Финского залива, и легли спать.

На следующее утро Кари сказал, что пора ехать за платьем и в магистрат.

– Зачем так скоро? – спросонья промычала я, уставшая от дороги. – У нас же целых три месяца впереди.

– Давай сегодня, а то вдруг ты передумаешь? Я боюсь…

– Ну, ладно, поехали, раз боишься.

Мы приехали в свадебный салон. Там я выбрала себе пышное длинное платье, о котором мечтала всю свою жизнь. Белое, шикарное и очень дорогое свадебное платье с четырехметровым подолом сидело на мне, как на настоящей королеве.

Что тут говорить, мечты мои сбывались одна за другой, и я млела от счастья на глазах у жениха! Кари был доволен собой и тоже предвкушал события с превеликой радостью.

После салона мы поехали в финский загс подавать заявление. Нам назначили бракосочетание на 13 ноября. Вернувшись домой, я обратила внимание, что день свадьбы – пятница, тринадцатое, и немножечко испугалась, потому как была суеверной. Но потом решила, что это мне на счастье. До свадьбы оставалась всего неделя…

Жизнь моя заметно изменилась к лучшему: я наконец-то почувствовала себя женщиной.

Я, мой муж и его дети, – все мы жили под одной крышей, и никто к нам не заходил со своими ключами, не было больше газовой плиты и тараканов. Я не могла поверить, что у меня теперь свое отдельное, личное пространство, своя собственная семья.

С детьми я быстро подружилась, наверное, еще и потому, что разница в возрасте у нас была невелика. Я полюбила их, как брата и сестру, и мы скоро поладили.

Но не все коту масленица! Я все-таки тосковала по привычному образу жизни в большом русском городе. Поселилась в моей душе та самая русская хандра, которую испытывают все эмигранты из России без исключения. Не было больше подружек, и языка оказалось недостаточно, чтобы завести себе новых знакомых. В общем, все, как в любимой «Интердевочке», во второй части, только не так фатально.

В магистрате у меня произошел культурный шок.

Платье-то шикарное, а вот на само торжество даже намека не было! Все тихо, спокойно: ни музыки, ни гостей, ни размаха.

Обменялись мы кольцами, чего-то на финском прочитал работник загса. Наконец, меня спросили:

– Желаете ли вы взять себе в мужья Кари Суси?

Я не расслышала. На запястье у меня заранее был написан ручкой ответ: «тахдон».

Рядом стояла моя свидетельница, единственная русская знакомая во всем городе. Грустно так мне от этого стало… Я все смотрела в окно, а мысли мои были далеко.

Вспоминался далекий Торжок, бабуля. За окном падал пушистый снег, всю раму и подоконник замело белыми хлопьями…

В то же время работник дворца бракосочетаний терпеливо ожидал ответа. Паузы вообще редко смущают финнов, но в таком месте это, по праву, могло вызвать, как минимум, напряжение…

Кари от нетерпения даже затеребил меня за руку:

– Ну же, отвечай, любимая, не спи!

– А что говорить-то?

– Да у тебя ж на руке записано!

И я прочла по руке:

– Тахдон! (Что в переводе с финского означало «желаю».)

И снова мои мысли перенеслись в Торжок. Я представила себе, как бы мы справляли мою свадьбу в Торжке. Наверное, приехали бы с моими родными и многочисленными друзьями во дворец бракосочетания, в самый центр города. А здание дворца представляло собой настоящий архитектурный шедевр! И вот, под марш Мендельсона, пьяненькие, завалились бы мы в прекрасный старинный зал с лепным потолком; а красивая тетенька приятным мягким голосо рассказала бы нам о всех тонкостях предстоящей семейной жизни, о высоком предназначении брака, об ответственности, любви и прочих ценностях. А потом бы мы всей толпой, с гиканьем и визгами, прямо на лестницах загса откупорили бы бутылки с шампанским и нажрались бы в хлам, танцуя и веселясь до утра, как в нашей Питерской коммуналке, и даже круче!..

Когда нас с Кари объявили мужем и женой, мы расслабились и начали фотографироваться.

К моему удивлению, на гуляниях тоже не произошло ничего интересного. Толпа незнакомых людей с испугом молча поглядывали друг на друга, жрали и почти ничего не пили.

Когда виза закончилась, я со слезами на глазах вернулась в Питер, и мы подали на «ПМЖ» по браку. С одной стороны, я уже начала скучать по Финляндии, но к комфорту привыкла, и с новой семьей расставаться совсем не желала. В Хельсинки я чувствовала себя дома, а в России – на улице. Я – как домашнее животное, которое рвется погулять, но все равно возвращается домой и дом свой любит.

Кари сопровождал меня в консульстве. Тогда же я впервые с удивлением узнала, что финны своих граждан пускают без очереди. Однако консул на нас посмотрел с недоверием, потому что мы с Кариком напоминали сюжет картины Пукирева «Неравный брак».

Нам объявили, что ждать решения придется не менее трех месяцев. Тогда Карик уехал восвояси, оставив мне денег на жизнь и новую мобилу, которая прибавляла мне уверенности в себе.

Так я вернулась на Родину в новом статусе – мадам Суси. Отныне для всех я была официально женой иностранца.

 

Глава 22

Журналист

В Финляндии Кари купил мне первый в моей жизни сотовый телефон «Нокиа», еще с антенной, который мне и спас жизнь в скором времени.

Я ни в чем не нуждалась в лихие девяностые, но порядочно страдала от безделья. Изо дня в день, шатаясь по улицам, я захаживала по вечерам в бордель в гости, утром училась на курсах, а весь день ходила в салон красоты на соседний переулок.

Там у меня была одна и та же программа: то маникюр, то педикюр, то массаж и прочие всевозможные процедуры. Я просто так спускала деньги! А от нечего делать там же и тусовалась с работницами салона, заодно набираясь от них опыта, готовясь стать маникюршей.

Из-за этого-то салона Кари и начал меня ревновать.

А случилось вот что.

Совершенно неожиданно, в дневное время, да еще и посреди недели, Кари позвонил мне на сотовый и сказал:

– Дорогая, я уже дома. А ты где?

– Милый, я тут в соседнем доме, в салоне красоты, прическу делала. Сейчас, бегу уже!

Не торопясь, я допила с девчонками кофе, потом еще поболтала немножко, и, не подозревая о грозящей мне опасности, вышла из салона на улицу. Когда я направилась к арке, снова зачем-то зазвонил телефон, я замешкалась, доставая его из сумочки…

Вдруг слева от меня раздался глухой выстрел. Обернувшись, я увидела недалеко от себя простреленное тело мужчины. В ужасе, выронив телефон, я бросилась бежать обратно, в сторону своего салона.

Дрожащая и бледная, я вбежала в салон. Все работницы собрались вокруг меня.

– Там человека убили! – в ужасе заорала я.

Меня напоили водой и успокоили. А потом мы все вышли из салона посмотреть, что творится в арке, а заодно и подобрать разбитый телефон. С другой стороны улицы ментов наехало видимо-невидимо! Пришлось долго ждать, чтобы пройти к дому.

Когда же я вернулась в свою комнату, то вместо Кари обнаружила записку: «Дорогая, мне все ясно. Твой муж».

Кроме записки мой Отелло не оставил больше ничего. На что я должна была жить дальше?

Кари, видимо, уехал обратно в Финляндию в уверенности, что я ему изменяю… Позвонить я ему не могла, и мне оставалась смириться с ситуацией. Решив, что муж меня бросил, я не растерялась и направилась в бордель выпрашивать у Ксюхи себе какую-нибудь работенку, чтобы хотя бы расплатиться за снятую у армянки комнату.

Зашла я в контору, грустная, и меня тут же встретила Ксюха, тоже почему-то расстроенная.

– Подбрось мне «темку», подруга, – обратилась я к крестной.

– А что такое? Бросил тебя финн твой, что ли? – сразу догадалась та.

– Похоже на то… А ты чего такая грустная?

– А у меня машину угнали, которую я за твой выкуп себе приобрела.

И тут мы дружно расплакались, как сестры по несчастью.

– Да, кстати, твой Кайю все раскаивается, что изменил тебе. Давно уж тебя хочет, спрашивает, где же моя Пиккулеена? Я ему уж сказала, чтоб он отстал, потому как ты замужем у нас теперь… Позвони ему, он обрадуется!

Набрали мы моего старого клиента. Он очень обрадовался и в ту же ночь позвал меня к себе в Ольгино, под Питер, где финны строили завод, живя во временных бараках-вагончиках со всеми удобствами. На заказе было все как обычно. Зато после началось настоящее приключение, благодаря которому я чуть не стала знаменитостью.

Возвращаясь от Кайю ранним зимним утром, вся запорошенная снегом, в норковой шубке, я тормозила такси из «Ольгино» в город. И тут передо мной остановилась синяя «вольво».

За рулем сидел приятный мужчина, одетый в дорогую кожаную куртку. На вид ему было лет сорок, он был красиво сложен, и от него исходила какая-то сила и уверенность. Я открыла дверь и быстро прокричала:

– Мне на Суворовский!

– Садись скорее! – прокричал водитель, так как на улице свистел ветер.

Я плюхнулась рядом, и мы тронулись.

– Вообще-то я не таксист, еду на Петроградку, там тебя и высажу. Ладно?

– Годится! – бодро ответила я.

В тот же момент у незнакомца зазвонил телефон. Он включил громкую связь – в трубке раздавался женский голос:

– Глеб Александрович! Сцена готова. Когда вы будете?

– Буду через час, – отрезал Глеб Александрович.

Таинственный попутчик спросил, как меня зовут, я представилась Леной.

– Откуда ж ты, Леночка, прешься в такую рань? Автобусы ж еще не ходят.

– Я ночевала у подружки в Ольгино.

– У подружки? – удивился Глеб. – Откуда ж ты сама, такая маленькая?

– А я из Питера, и совсем я не маленькая, мне уже восемнадцать! – с гордостью сообщила я.

– О да! Это возраст, я понимаю! И с кем же ты, такая большая, живешь, с мужем?

– Я с мамой живу.

– И мама тебя отпускает так далеко?

– Да, она у меня просто выпить любит, – не растерялась я.

– А чем занимаешься? Учишься на кого-нибудь или уже работаешь?

Этот допрос начинал меня забавлять, я чувствовала, что у меня как будто берут интервью. Мне стало дико интересно, и я смело ответила:

– Да ничем, по подружкам вот разъезжаю все свободное время.

Тут он понял, что правды от меня не добьешься, хоть, кажется, догадывался, с кем имеет дело, словно уже сталкивался с такими, как я.

– А чего ты такая загорелая?

– В солярий хожу.

– А ты знаешь, что девушкам в солярий вредно ходить?

– Да и жить тоже опасно, от этого умирают! – пошутила я в ответ.

И тут он решил уже наверняка проверить, узнала я его или притворяюсь:

– Телевизор-то у вас с мамкой есть?

– Зачем нам телевизор?

– А новости посмотреть?

– Ой, у нас и своих-то новостей хватает! – все не унималась я.

– Да что ты? Неужели?! – рассмеялся Глеб. – Столько новостей, что и телевизор ни к чему? Интересно… Да и хватит уже на «вы» меня называть, а то я себя чувствую каким-то старым пердуном, – снова рассмеялся он.

– Ой ну что ты, нет конечно, я просто из вежливости, – засмущалась я. – А вот у вас там по телефону про сцену говорили… А вы, случайно, не фотограф?

– Ну, что-то вроде того…

– А вам модели, случайно, не нужны?

– Нет, модели не нужны… А ты что, работу ищешь?

– Подработку, – хитренько заикнулась я.

– Ну, ясно, тогда что-нибудь придумаем. У тебя телефон-то хоть дома имеется?

– И телефона нету!

– Да что ж это такое? Чего ни хватись – всего у вас нету! Ну ладно, тогда давай так поступим. Я тебе свой телефон дам, а ты мне сама от подружки или соседки позвонишь. Идет?

– Идет, а когда?

– Часиков в десять утра. Хорошо?

– Хорошо…

Так мы и договорились.

Доехав до дому и приняв душ, я немного покемарила и позвонила своему новому кавалеру. По телефону он говорил уверенно и быстро:

– У меня к тебе предложение. Как ты смотришь на то, что мы с тобой будем встречаться, а я буду дарить тебе подарки?

– Какие подарки? – недоумевала я.

– Ну, я человек занятой, мне некогда ездить тебе духи, например, покупать. Мне проще тебе денег дать, а ты уж сама себе, что хочешь, то и купишь.

– И сколько? – упавшим голосом спросила я. Конечно, я надеялась на красивые ухаживания со стороны такого симпатичного мужчины, а не на «работу» с ним.

– Сто долларов. Ты не обидишься?

– Не обижусь, – сразу согласилась я.

Это ж такие деньги были по тем временам! Да и Глеб Александрович мне очень понравился.

– Ну вот и хорошо. Тогда я сейчас приеду?

– Ко мне нельзя: у меня мама пьяная дома. А разве мы не пойдем в ресторан?

– Леночка, ты, наверное, не поняла меня. Еще раз повторюсь, что я занятой человек и у меня ну совсем нет времени ходить по ресторанам. Я дам тебе денег, и ты сходишь покушать сама, ладно? А сейчас я хочу провести с тобой время. Понимаешь? Подумай, пожалуйста, куда нам с тобой поехать. Может, к какой-нибудь подружке?

– Да, точно, поехали к подружке! – сообразила я, вспомнив про Катьку, у которой была четырехкомнатная квартира в новостройке. Я назвала Катькин адрес, повесила трубку и пулей полетела в бордель упрашивать подружку дать мне ключи от хаты.

– Я тут познакомилась с чуваком на иномарке, похоже, крутой бизнесмен или фотограф, моделей ищет. Там по телефону что-то про сцену говорили… Короче, предлагает сотку долларов. Я тебе отщипну двадцатку, а ты мне ключ. Хорошо, Катюш?

– Да мне и десятки хватит, вчера работы не было, домой даже не на что доехать.

– Так мы и тебя заодно подвезем! Он скоро приедет.

Когда мы встретились с Глебом, он любезно согласился взять с нами Катю и поехать на квартиру вместе. Но Катька, с той самой минуты, как увидела Глеба, вела себя почему-то очень странно, как будто где-то уже познакомилась с этим человеком.

Я недоумевала, а у подруги на лице отображался какой-то шок.

«Что-то здесь не так. Неужели у Катюхи с ним уже было?» – пронеслось у меня в голове, когда мы ехали в машине. Она все время молчала, словно язык проглотила, а я тарахтела, как ни в чем не бывало.

– А что это вы, Катенька грустная такая, молчите? – прикалывался Глеб по дороге.

– Да все нормально, Глеб Александрович.

И тут я уже точно убедилась, что Катюха знает этого бизнесмена, ведь я ей его не представляла по имени. И, конечно, мне стало грустно, что я еду рядышком с Катькиным бывшим. Мы теперь обе примолкли и за всю оставшуюся дорогу не проронили ни слова, как прибитые.

Зайдя в квартиру, наш гость интеллигентно помог мне снять шубку и в тут же секунду обомлел. Я была в одних чулках, трусах и ботфортах.

– А где ж твоя юбка? Ты где ее потеряла? – поинтересовался таинственный друг.

– Да я подумала… после того, как ты мне предложил сто баксов, зачем мне юбка? Это лишнее, наверное, за сотку-то?

– Ну да, ты права. Юбка – лишний элемент в этом деле!

– Так а чего, я ведь в трусах приехала. А ведь могла и без…

– Да уж, ты точно могла! Таких, как ты, мало! Ты прямо уникальная, – рассмеялся он.

Потом Глеб сразу послал Катьку за «Мартини». Я вдруг подумала: «Ну что это за джентльмен?», а вслух произнесла:

– Сходи лучше сам в киоск, а мы пока тут на стол накроем!

– Я не могу сходить в киоск, – честно ответил Глеб с загадочной улыбкой на лице. – Я бы и рад, да нельзя мне…

Такой наглости я не ожидала даже от самых крутых фотографов!

– Да ладно дурачиться! – засмеялась я. Но, видимо, смешно было одной мне, потому что Катька стояла как вкопанная, словно ее кто-то убедил, что нашу упитанную продавщицу киоска, тетю Любу, уже вооружили до зубов против этого Глеба.

– Что значит не можешь? Спустись да сходи! – уперлась я.

Тогда мой загадочный «фотограф» в замешательстве обратился к Катьке:

– Катенька, надеюсь, ты-то меня понимаешь? – спросил он и протянул девушке пятьсот рублей на спиртное.

– Да, я все понимаю. Сейчас схожу, Глеб Александрович, – послушно сказала Катя, взяла деньги и быстро растворилась в парадной.

Я стояла и думала, что между этими двумя людьми точно какая-то тайна. Смешно и глупо! И тут ко мне подошел Глеб, взял молча за руку и повел в кровать…

Пока Катька бегала за «Мартини», мы быстренько сделали свои дела. Когда же она вернулась, мой любовник сказал:

– Катенька, к сожалению, мне позвонили, и я вынужден срочно ехать. А в следующий раз мы обязательно проведем время все вместе, если ты не против.

– Не против, – так и расплылась в улыбке Катюха.

– Ну что ж, тогда я позвоню тебе на Катин номер, – обратился он уже ко мне, – если, конечно, другого варианта нет? – И Глеб с надеждой посмотрел мне в глаза.

Да я б дала ему номер своего сотового, но несчастный мобильник, разбитый вдребезги, бесполезно валялся у меня в шкафу в коммуналке. Бордельный же телефон я давать не решалась по понятным причинам, поэтому мы договорились, что Глеб позвонит Катьке.

– Ну, девчонки, спасибо, увидимся ближе к выходным, – произнес Глеб деловым тоном. Как только он вышел, подруга моя «разошлась» не по-детски:

– Ты что, очумела?! Это ж Неслухов!

– А кто это? – недоумевала я.

– Ты что, телек не смотришь?

– Да что вы меня с этим телеком затрахали? То Глеб, то теперь ты! У вас чего, паранойя?

– Это ты с головой, наверное, не дружишь! Самого знаменитого журналиста и телеведущего России уже не узнаешь! Это ж кем надо быть после этого! Ну, точно, Ксюхе в бордель телек надобно бы поставить, а не мерседесы на чужие деньги покупать!

Вот тогда-то я пошла и купила себе маленький телевизор, а заодно – и газетку со свежими новостями. Открыла – и ахнула! На целую газетную страницу была напечатана фотография моего новоиспеченного любовничка в полный рост. Он стоял в окружении большого количества лошадей. Видно было, что он любил этих животных и, должно быть, посвящал им все свое свободное время.

Второй раз Глеб забрал меня из центра и повез к Катьке. По дороге мы говорили о лошадях и о его жене.

Жена – домашняя клуша с пирожками, упитанная симпатичная блондинка с Украины, очень неуверенная в себе женщина. Расхаживает она по дому в халате и с блинами, являя собой пример убежденной домоседки.

Она, конечно, хорошая, добрая и даже образованная, но ему с ней просто скучно, потому что человек он очень активный.

Через три года им друг с другом стало не о чем даже молчать… Так представил мне свою ситуацию Глеб.

Я в ответ посочувствовала ему, а сама подумала: «Так-то мужики ценят покой!».

Потом известный журналист мне поведал, что лошади – самые умные животные на свете, и он с ними разговаривает на своем собственном языке. Я все молчала, не зная, что на это сказать, так как с лошадьми у меня никаких соприкосновений в жизни не было.

– А я лошадь по гороскопу! – выпалила я и рассмеялась.

Глеб оказался превосходным любовником, ненасытным и чутким. Лежа в постели, я обратила внимание на его шрам:

– Что это?

– Да так, бандитская пуля, – отшутился он.

Я уже узнала из газет, что на него было покушение несколько лет назад. Сначала я восхитилась его храбростью, но потом подумала, что он весьма опасный персонаж. Я в красках представила, как мы бежим под бандитскими пулями, нас настигают где-нибудь в темном питерском переулке и стреляют прямо в лоб. Поэтому, выходя из подъезда, я отказалась даже ехать с Неслуховым в машине до метро, и ему пришлось дать мне денег на такси.

Да, я уже не понаслышке знала, что такое бандитские разборки. И мне сразу представилось лежащее на берегу залива, все избитое, тело Ирен… Мне приходилось не один раз стоять перед лицом смерти, поэтому я по-женски испугалась, просто струсила. Но все-таки решила продолжать наши с Глебом встречи, если будет на то воля неба.

В следующее, третье свидание, нас ждала Катька. Все было, как и в прошлый раз, быстро и четко, но только по очереди, что меня немножко обидело: больно уж мне приглянулся Глеб Александрович, и я уже успела к нему привязаться.

Я почувствовала первые признаки ревности, когда он был с Катей, а я сидела и ждала их на кухне.

Как беда приходит не одна, так и удача прибывает тоннами!

– Да ты ревнуешь, что ли? – догадался Глеб, не увидя улыбки на моем лице. – Это просто, чтоб Катюша не обиделась, я так решил – на один раз только. Мы ж к ней домой ездим, а в другой раз я ей просто денег дам за приют, и все, – пояснил мой любовник и крепко прижал меня к себе.

Я начала оттаивать понемножку и вскоре совсем было развеселилась. Пока Катька сидела в другой комнате и смотрела телевизор, мы после всего пошли на кухню пить чай.

И вдруг Неслухов мне сделал неожиданное предложение:

– Леночка, ты молодая, красивая и умная девушка. Мне очень интересно с тобой. И я хочу, чтобы ты стала моей любимой женщиной, но принадлежала бы только мне. Пойми меня правильно: я женатый человек, но у нас с женой нет совместных детей, и вообще мало общего, а я хочу ребенка. Я мог бы снять тебе хорошую квартиру, дать тебе любое образование, какое ты захочешь. А ты со временем родила бы мне сына или дочку… С нашей последней встречи я долго думал о тебе и понял, что, если ты захочешь, нас ожидает с тобой неплохое будущее.

Я аж поперхнулась… А он спокойно продолжал курить. В ту минуту я по-настоящему оценила все благородство предложения Глеба Александровича. К тому же, за то короткое время, пока мы были знакомы, он успел покорить меня своей открытостью, мужественностью, умом и силой характера. Можно сказать, я стояла на пороге новой любви… Но страх, поселившийся в моей душе, не давал мне покоя. Я все еще была слабой и неуверенной в себе девочкой, неспособной самостоятельно принять ни одного решения. Меня поистине пугал этот самодостаточный и зрелый человек. Я боялась, что нас когда-нибудь вместе застрелят в питерском переулке, а я так и не успею стать мамой и женой. Поэтому, набрав воздух в легкие, я тихо сказала:

– Мне очень приятно это слышать, но я должна подумать, посоветоваться…

– Подумать? – удивился «жених». – Я вообще-то не каждой девушке такое предлагаю…

Видно было, что он неприятно удивлен. Мне так не хотелось его огорчать!

– Ты, наверное, неправильно меня понял. Мне очень лестно получить от тебя такое предложение, и я очень хочу быть твоей возлюбленной, но просто у меня тоже есть обязательство перед другим человеком. И мне придется выбирать. Понимаешь?

– Хорошо, подумай недельку и позвони мне.

Он крепко поцеловал меня на прощание, как будто предчувствовал, что это наша последняя встреча. Я снова ощутила, что серьезно привязалась к нему. Мысль, что я «зацепила» такого известного человека, и не просто человека, а желанного многими россиянками мужчину, грела мне душу и склоняла в сторону согласия. Я по-настоящему хотела остаться с ним навсегда. Естественно, я прямиком помчалась к тете Полине за советом.

– Зачем тебе нужен этот геморрой? – поучала она меня, сидя на кухне в нашей «диспетчерской». – Сделает из тебя бесплатную давалку. Будешь сидеть у него в рабстве, ходить от дома до магазина. Это такой известный чел, у него такие связи, в том числе, и в криминальном мире, что он тебе всю башку разнесет, если ты только рыпнешься «налево». Никто и не узнает, что такая Лена была. И ребенка, если сможешь ему родить, сразу отберет и жене отдаст.

– А зачем его жене мой ребенок? – испугалась я. – И зачем ему светиться, что у него любовница или вторая семья? А вдруг он, наоборот, на мне женится, если я ему ребенка рожу?

– Дура ты! Какое там женится? Забудь даже! Это из разряда сказок. Прибьет и все! Испугается светиться? Да он ничего не боится, разве ты не видишь? Такие люди ни перед чем не останавливаются: по трупам идут, как танки, – все гнула свою линию и запугивала меня тетя Полина.

У нее была своя железобетонная позиция, высказанная уверенно и непоколебимо! И я вновь пошла у нее на поводу, как бездомный щенок за прохожим…

Список пострадавших от тети Полины стремительно пополнялся: она опять внесла в копилку моих страданий свою черную лепту, туда же теперь вошли и знаменитости.

Бог его знает, желала ли она мне добра, или ее просто мучила та безотчетная зависть к моей молодости и красоте, что мучила многих из моего окружения, но приносила эта с виду простая женщина мне исключительно страдания, как какой-то палач в моей судьбе.

В общем, мы с тетей Полиной решили, что мне надо исчезнуть из пространства Неслухова. Глеб Александрович постоянно звонил Катерине на телефон, она вынуждена была отвечать, что не видела меня. Найти меня он никак не мог, ибо никаких данных обо мне нигде не было.

Я поражалась настойчивости великого журналиста! Неужели я ему и вправду так понравилась?

Я часто потом задавалась вопросом: а что бы было, если б я согласилась? А может, не все так плохо и страшно, как расписывала Полина? Однако пока до конца я сама еще ничего не решила, и могла бы вскоре сама позвонить Неслухову… Да, искушение было, конечно, немалое, но страха было значительно больше.

И тут произошло новое событие, которое окончательно поставило точку в нашей истории с Глебом. Вернулся Кари.

 

Глава 23

Переезд

Итак, вернулся мой блудный муж. Видимо, он уже остыл, и мы, наконец, выяснили все недоразумения. Я достала ему из тумбочки расколотую «Нокиа» в качестве доказательства и показала газету с новостями в тот злополучный день.

Но все к лучшему: если б не выстрел, я б не познакомилась с Неслуховым, а я очень благодарна судьбе за то, что имела счастье познакомиться с таким человеком.

В финском консульстве меня сильно расстроили. Нас с Кари заподозрили в фиктивном браке, поэтому мне отказали в визе. После того, как мы подали апелляцию, всю неделю нас таскали по допросам: сажали в разные комнаты и задавали интимные вопросы. Например, какая у супруга зубная паста, или какого цвета у него нижнее белье. Поскольку мы жили вместе, то без труда прошли этот тест. Но предстояло ждать еще долгие полгода… У мужа заканчивались деньги, а я умирала от тоски.

– Ты не расстраивайся, из Финляндии я свяжусь с консулом и объясню ситуацию, – успокаивал меня Кари.

Так и получилось. Через месяц мне позвонили из консульства и сказали: «Приезжайте за паспортом. Ваша виза готова!».

В ответ я заорала от счастья!

На моей «отвальной» мы нажрались всей коммуналкой в хлам. Сосед фоткал, как мы все обнимались и целовались. А на прощание я заблевала всю нашу общественную ванную и туалет. Водка текла ручьем: литров пять мы точно «уговорили». От счастья все забывали даже закусывать.

По всему было видно, что жильцам довольно грустно от предстоящей разлуки со мной. Они и радовались за меня, и плакали, не желая расставаться… Да я и сама их успела полюбить… Мы ведь так крепко сдружились за задушевными разговорами темными питерскими вечерами!

Наутро я встретила мужа русским похмельным синдромом. Перед ним была картина маслом: бутылки, окурки по всей комнате, тазик у кровати, как полагается, в воздухе – перегар; над кроватью – ковер с оленями, на тумбочке – магнитола, под тумбочкой – почерневшей алюминиевый чайник и пачка синего «LM».

И, в довершение всего, как в «Бобике в гостях у Барбоса», мы, пьяные, валялись с Натахой в одной постели.

– Здравствуй, дорогая, – радостно приветствовал меня мой муж.

– Они меня прр…овожжали, – с трудом пролепетала я.

– Понятно, – посмеялся Кари.

Он так долго ждал этого момента, что его радость уже ничем невозможно было перебить. Поэтому мой добрый Кари бодрячком принялся за дело.

Он быстро «откачал» нас пивком, все прибрал и помог мне собрать вещи. Потом мы погрузились в машину, предварительно переобнимавшись со всей коммуналкой, и тронулись по направлению к уже знакомой границе.

 

Глава 1

Новая жизнь

Первое время после переезда я наслаждалась «бесконторной» тишиной. Но, как ни странно, это все быстро надоело. Тишина стала давить на меня. Нужна была хотя бы машина, чтобы путешествовать, но Кари сказал, что денег нет и что он не олигарх, а маляр.

На курсы меня не взяли, потому что было лето. Куда-то учиться пойти я не могла: у меня не было даже среднего образования.

Детей Бог не давал. От скуки начались придирки к мужу. Тогда он дал мне кисть и валик и повел к себе на работу – осваивать малярное дело.

Но маляр из меня не получился. Я не понимала, за что я корячусь. В Питере я получала больше.

Зарплаты Карика на роскошь не хватало, ведь все деньги ушли на свадьбу и мое содержание в Питере. Я, молодая и красивая, пропадала на стройке за тысячу марок! И поскольку Кари боялся больше всего на свете меня потерять, то был готов на любые условия, лишь бы я не ушла. Так он согласился, чтобы я снова вышла на работу, но уже здесь, на территории Финляндии.

Я зарабатывала за неделю его месячную зарплату. Кари, конечно же, ревновал. А я, ко всему прочему, чувствовала себя должницей перед ним за свой выкуп, за то, что он меня привез сюда.

– Я могу тебе помочь. Покажу, где девочки тусуются, – сказал как-то Кари.

– А ты откуда знаешь?

– Мне ведь до тебя тоже надо было куда-то обращаться! – замялся Карик.

– И ты не будешь меня ревновать? – спросила я.

– Конечно, буду. Но постараюсь не подавать виду, ведь я понимаю, что ты все равно пойдешь туда, станешь обманывать меня… Зачем нам нужны эти прятки? А так, по крайней мере, ты будешь доверять мне. Да это и небезопасно – одной в такие места ходить. Я буду тебя защищать!

– А сколько брать-то с клиента? Какие здесь расценки?

– Сейчас поедем и узнаем точно.

Приехав на центральную улицу города, я поразилась беспределу в одежде и поведении местных «девочек», если их еще можно было так назвать. Скорее, это «бабушки» и «тети»!

Одна такая «тетка» красовалась в бодике без юбки, другая престарелая русалка была почти топлесс, третья – в красных трусах и драных ботфортах. Поодаль три шалавы насильно брили наголо молодую туристку. Она визжала, а проезжающая мимо полицейская машина даже не остановилась. Менты все видели, смеялись, но не вникали в эти разборки. Карик подошел к одной из «бабочек» и начал торговаться, узнавая цены на сегодняшний день, чтоб мне уж наверняка не продешевить. Картина получилась улетная.

– Бери тыщу марок за час, – заявил вернувшийся Карик.

Наверное, та проститутка подумала, что я отбиваю у нее клиента. Тогда уже я стала волноваться за собственную шевелюру:

– Она меня не побьет?

– Успокойся, я же рядом.

– А-а… Так сколько за час?

– Снизить цену удалось лишь до восьмисот. Она просила сначала тысячу. И ты столько же бери.

– Да ты что? Тысячу?! За час? – удивилась я. В Питере удавалось зарабатывать только триста за целую ночь.

– Она старая и попросила тыщу, а ты молодая. Проси тысячу и не сбрасывай. А за минет в машине – триста марок, – добавил муж.

Так я первое время работала под прикрытием, на улице. Через месяц меня соседняя женщина, лет сорока, просветила:

– Ты такая молодая, красивая. Что ты здесь, на улице, делаешь? Иди в бар «Микадо». Там такие, как ты, работают. Нас-то, понятно, не пускают – мы уже в возрасте. А ты местная, молодая. Иди в бар!

Я как раз к тому времени заработала себе на автомобиль. Так что в бар я уже прибыла на собственной машине. Когда я туда зашла, то подумала, что попала как минимум в модельное агентство или, лучше сказать, на бал к женам олигархов.

Прием оказался, мягко говоря, холодным. Местные дивы, разодетые по первому разряду, восприняли мое появление в штыки. Это и понятно: конкуренция! Их целью стало, конечно же, прогнать меня. Я прижалась к стеночке и испуганно глазела по сторонам. Все отворачивались от меня, будто не хотели признавать даже факт моего присутствия. Тогда я заявила о себе сама.

– Который час? – спросила я девушку в мини-юбке и пиджачке от «Армани».

Она даже не посмотрела на свои золотые часы, которые просто сияли у нее на руке, а в ответ язвительно процедила сквозь зубы:

– У нас тут нет времени для таких, как ты.

Тогда я обратилась к другой красотке, у которой вся шея и пальцы были усеяны бриллиантами:

– А вы не подскажете?

– Тут никто никому ничего не подсказывает, – тотчас оборвала меня на половине фразы модная леди.

До того, как менты не взялись за нас всерьез, на главной улице и в барах был полный беспредел. Чтобы на улице меня не избили или не побрили налысо конкурентки по бизнесу, Кари приходилось меня охранять.

Всю ночь он просиживал напротив меня в машине, работая моим охранником. Но здесь, в баре, эти меры предосторожности были излишни. Однако все оказалось не так просто. Я, по натуре очень стеснительная, не смогла работать в такой вражеской атмосфере и вернулась к своим «бабочкам» на улицу.

Я в ту же ночь поняла, что одной мне в «Микадо» не «выжить». Криминальный мир, даже в этой тихой и спокойной стране, меня продолжал удивлять.

Вернувшись на улицу, я зарабатывала за неделю месячную зарплату Кари и все тратила без остатка: путешествовала, покупала себе дорогую одежду, помогала родным в Торжке и много тратила на свою семью здесь, в Финляндии.

Я не считала денег, ибо они очень быстро появлялись и так же быстро исчезали. Изменения произошли со мной кардинальные.

Я стала выглядеть знатно и богато, приобрела новую норковую шубку и дорогой автомобиль «Шевроле».

Клиенты дарили мне золотые часы и украшения. Почувствовав силу денег, я в течение полугода заработала триста тысяч марок, при том, что работала не напрягаясь, раз в пять меньше, чем другие.

А о том, как я работала в Питере и какие крохи там зарабатывала, я уже и не вспоминала. И всем этим я была обязана Кари!

Тогда я решила сделать ему подарок в знак своей благодарности: пошла и купила своему мужу старинный деревянный катер.

Как же он обрадовался такому подарку! Мне всегда было приятно и легко делать подарки. Я делала это от всей своей цыганской души, не жалея ни сил, ни денег. Карик мечтал о катере, а мне хотелось воплотить в жизнь его мечту, ведь мою он уже осуществил. Я вырвалась! К тому же, его сын Хари любил рыбачить. Так я нашла подход к детям.

Мне нравилось тратить деньги на снасти, чувствовать себя мамой. На катере мы проводили время с детьми, ночевали в открытом море, ходили на острова…

 

Глава 2

Миллионер

Когда мне исполнилось двадцать три года, свой день рождения я уже отмечала в ресторане. Было тридцать человек гостей и счет на пять тысяч евро. Но я не беспокоилась совершенно: на тот момент это была для меня небольшая сумма. И там, в ресторане, я познакомилась с одним богатым финном. Мимо проходил мужчина в белом фраке, на вид довольно состоятельный, но еще не старый. Он подошел к нам познакомиться, спросив:

– Что это так пышно празднуется?

– Это всего-навсего мой день рождения, – пояснила я.

– Ого! В Финляндии так только свадьбы гуляют! – удивленно отметил он.

Мужчина представился именем Рику. Мы сразу позвали его за стол, на что он выразил восхищение русскому радушию. Затем он поинтересовался, кто же я такая, что могу оплатить такой праздник. Я соврала ему, будто работаю уборщицей, на что он очень удивился и понял, что здесь какой-то подвох, ведь на уборщицу я явно не тянула. Тогда Рику с ходу сделал мне предложение убираться у него на вилле. Я ответила согласием.

Через неделю я уже была в его шикарном доме, около которого стояли два «Мерседеса». Дом напоминал дворец. За первую уборку Рику мне дал пятьсот евро, хотя тогда подобные услуги стоили не больше пятидесяти. Впрочем, для миллионера что та, что другая сумма – все одно. Он явно надеялся на большее с моей стороны.

Вскоре между нами вспыхнула настоящая страсть, и Рику предложил мне переехать к нему жить. Я снова согласилась, хотя это, безусловно, было тяжелым испытанием для Кари. Он не ожидал, что я вообще могу куда-то деться, как и все мужья, у которых все хорошо, то есть без сцен и обид.

Мы не ссорились, я только делала ему подарки и заботилась о детях. Что еще нужно мужчине? Его не трогают по пустякам, ни о чем не просят и, наконец, дают регулярно полакомиться своим телом. Ни одно существо мужского пола не пожалуется на такую жизнь и, уж верно, не будет готово к разрыву.

Молодая и красивая, я не боялась рисковать и экспериментировать. И еще я отчаянно верила, что, потеряв одно, всегда найдешь что-то другое взамен – и даже лучше! Моя душа, полная надежд и не знающая сожалений, легко позволила мне пожертвовать своей семьей ради свежих переживаний и приключений. Но более всего меня манила новая цель: стать женой миллионера, да и просто хотелось нормальной семьи – своих детей, любви и достатка.

Рику мне нравился как мужчина. И даже больше, чем его миллионы, меня привлекала сексуальная харизма нового любовника.

Я лелеяла надежду стать его женой! Конечно, ценой нашего совместного существования стало бы неблагодарное бегство от человека, сделавшего для меня во сто крат больше, чем кто бы то ни был. Но я шла к цели, как танк.

Все то время, пока я жила у Рику на вилле, Кари каждый день присылал мне по почте записочки с признаниями в любви и цветы. Меня тогда все это сильно забавляло, к тому же, это подогревало ревность моего возлюбленного.

– Посмотрим, сколько твой муженек продержится, на сколько дней его хватит! Как быстро он разорится на этих розочках! – все ревновал мой новый избранник.

И как же прекрасно все начиналось! Рику показал мне мир! Всю Европу, Латинскую Америку и Мексику я объездила в романтической эйфории, живя в лучших отелях прибрежных городов, купаясь в морях и океанах.

Рим и Париж со своими дворцами и музеями предстали передо мной во всей своей красе! А ведь до этого я дальше Эрмитажа и не ходила.

Однако ни в одной поездке он мне не купил и безделушки! Странная эта европейская любовь! Совсем не такая, как у нас, у русских, которые готовы отдать за любовь все.

Прожив с Рику полгода, я обнаружила, что он ходит в парике и даже спит в нем, страшно комплексуя по поводу своей лысины.

Детей он категорически не хотел… Я для него оказалась игрушкой, просто развлечением! Впрочем, что я тогда из себя представляла, молодая и зеленая? Видимо, сорокалетнему Рику нужна была ровня: зрелая, содержательная женщина, а не бесхитростная легкомысленная девчонка. Так меня снова променяли на женщину намного старше меня.

Оказалось, что Рику изменял мне постоянно. Тогда я засомневалась в силе молодости и поняла, что для очарования серьезных людей нужно что-то большее. Обворожить пятидесятилетнего маляра молодостью и наивностью – дело плевое, а со «сложными» богачами такой номер уже не пройдет. Они гурманы в женщинах!

Хитрая Света, например, ровесница моего Рику, так обаяла его, что он во время нашего с ним годового романа просто подарил ей квартиру в Питере. Мне же за год совместного проживания Рику купил одни лишь стринги в Испании на распродаже.

Что это? Загадка финской души или мое простодушие?

Как-то Рику купил остров и построил на нем себе дачу. А однажды оставил меня там, укатив в Таллин гулять по стрипклубам да играть в казино.

Инфраструктуры на острове не наблюдалось, даже не было света и обезболивающих препаратов, чтобы унять мою внезапно начавшуюся зубную боль.

И вот, с раздувшейся от флюса щекой, я сидела в одиночестве у окна, со свечкой и бутылкой водки для анестезии на подоконнике, прислушиваясь к плеску волн Финского залива, и все всматривалась в морскую гладь, окутанную мглой.

Ни сотовой связи, ни магазинов, ни аптек, ни души! Тут-то в тоске душевной меня и посетила свежая идея позвонить мужу…

Я как-то умудрилась поймать сигнал и, дозвонившись, попросила Кари забрать меня с острова.

Он не раздумывая сел на наш катер и поплыл меня выручать. Одновременно на остров возвратился и Рику. Так оба вместе они предстали передо мной на пороге.

Путешественники позволили мне решать, кого выбрать в тот вечер и на всю жизнь, ибо уже не могли выносить соперничества. Надо было раз и навсегда решиться, с кем я останусь дальше: с бедным, но любящим мужем или с блудным олигархом, измены которого я более не в силах была терпеть.

Недолго думая, я выбрала душевный комфорт. Подойдя к Рику, я почувствовала запах дешевого женского парфюма, и в голове вихрем пронеслась мысль: «Кольца за год этот жадина не подарил – значит, и свадьбы не будет… Ловить мне больше нечего!».

Бросив в лицо изменнику ключи от дачи, я повернулась к Кари и скомандовала:

– Заводи, муженек, свою лодочку! Поплыли уже домой!

Радости Кари не было предела! Он не растерялся и побежал к катеру.

Я в последний раз посмотрела в глаза возлюбленному и увидела в них шок. Да, мой милый явно не ожидал такого поворота событий. Я вдруг поступила по-мужски!

Мне надоело, что обстоятельства и чужое мнение решают за меня все, а мне приходится потом неизбежно кусать локти. Я стала четко понимать, что если не сама выберу, то за меня все решат и выберут другие, что едва ли придется мне по душе.

Теперь Рику, наконец, заметил во мне не доведенную до истерики малолетку, а зрелую женщину, способную на поступок, и сильно пожалел, что довел меня до такого состояния. Но было уже поздно.

– Ты шутишь? Остановись, милая! Не уходи! Возвращайся домой! – уговаривал в панике Рику.

– Да иди ты на …! Не хочу больше тебя видеть!

– Пожалуйста, не уходи, – ползал он на коленях и ревел. – Я готов на все! Давай купим кольца!

Клиент созрел и на кольца, и на свадьбу, и на детей. Но я уже столько пережила с ним, что уже ничего не хотела. Я понимала, что человек, предавший однажды, предаст еще не раз.

Но, самое главное, мне не хватило подлости подставить второй раз Кари. Я его любила, как родного, и уважала. Он уже стал для меня самым близким человеком не только в этой стране, но и во всем мире, и еще раз воткнуть ему нож в спину я просто не могла.

Я не могла поступить иначе и не имела никакого права на это! Я должна была принести эту жертву! Где-то в душе я очень хотела вернуться к Рику, но не в этот раз!

Приехав домой, Кари впервые при мне выпил крепкий алкоголь да еще и по-русски: прямо из горла. Еще бы! Он был счастлив, а я – свободна! Так мы праздновали наше воссоединение. Но, главное, сын Кари был рад моему возвращению. Он крепко обнял меня и поцеловал с такой теплотой, что я поняла, что это мой ребенок, которого я растила целый год, и я не вправе теперь от него отказаться. У детей – и радость и слезы от моего возвращения.

– Весь этот год я ждал тебя, – сказал Кари, с улыбкой отхлебнув коньяк. – Жить с миллионером нелегко, Лена! А ты уже, наверное, привыкла к деньгам и свободе, к роскоши и гулянкам…

 

Глава 3

Богатые друзья

Я вернулась на работу всего на одну ночь. Первого моего клиента звали Сами. Мы с ним затусовались, в результате, на целых полгода.

Он не отпускал меня на работу, да в этом и не было необходимости. Его друг Пету, наследник большого состояния, после смерти своего родителя аккуратно спускал папины миллионы на все виды человеческих развлечений.

Как раз тогда и пришло ко мне понимание того, что деньги можно заработать и не заходя в бар. Достаточно поменять поведение, стиль работы и само отношение к ней. С этой шайки я получила за год сотни тысяч евро. Куда они все делись? Прокутила.

Понимая, что деньги платятся не за раздвигание ног, а за харизму и веселье, я с удовольствием практиковалась на новых клиентах. На заработанные с моих миллионеров деньги можно было купить, например, несколько квартир в Питере, обеспечив себе безбедное будущее. Но я как начинающая «артистка» и не думала на такую прозаическую тему. Моей душе оказалась ближе поэзия белого порошка.

Подумать только! Мы пронюхали целое состояние! Как раз в то время я много путешествовала по всяким экзотическим странам, получая впечатление от различной запрещенной продукции. Так, кокаин испанский в корне отличался от доминиканского… Я это теперь знала не понаслышке и гордилась новым опытом. Мои исследования, конечно, не ограничивались этими странами. А «снималась» я с кокса вином и виски, прямо на пляже. Жизнь мне тогда казалась веселой и беззаботной!

Теперь расскажу о компании наших веселых спонсоров, где мы со Светкой проводили основное свое время. Тусовочка подобралась разношерстная.

Самым главным в ней был вечно пьяный Пету, похожий на барсука, счастливый обладатель папиных миллионов. Второй из них, Сами, был профессиональный прихлебатель и главный клоун, вечно обнюханный весельчак-Петрушка, правда, до тех пор, пока действовал кокс. Когда же «дурь» заканчивалась, то Сами, как все зависимые от «допинга» люди, становился мрачнее тучи. От его позитива не оставалось и следа!

Третий же «мушкетер» – Мика, являющий собой пример наркомана со стажем, был более спокойным, но, как показала жизнь, – самым непредсказуемым. Как-то с ним произошел случай, который немало позабавил нашу тусовку.

В состоянии угара Мика, по ошибке подумав, что находится внизу, шагнул с балкона второго этажа. Легко перепрыгнув через низкую ограду и исполнив сальто, он приземлился задницей на недавно вспаханный газон возле дома. Свидетели происшествия, наши девочки, в испуге побежали толпой смотреть, жив ли Мика. А новоиспеченный прыгун, даже не поняв, что произошло, распластавшись на газоне, пронзительно завопил:

– Да… твою ж мать! Чо это я так е…ся то?! Я ж это… пройтись хотел!

Девки все попадали от хохота. Тут стало ясно, что Мика принял верхнюю террасу за первый этаж и случайно открыл в себе скрытый доселе цирковой талант.

Однако вечер на этом не закончился. На радостях все решили отметить такое событие совместным вынюхиванием волшебных дорожек и посещением сауны.

Вот тут-то Мика и отметился по полной программе, правда, с менее удачным исходом. Находясь под кайфом, он зашел в парилку к разгоряченным девчонкам и, как ни в чем ни бывало, уселся вместо скамьи на котел. Девки страшно завопили от ужаса, а Мика, не понимая даже, что он творит, продолжал спокойно сидеть на раскаленном котле, пока его наконец не стащили оттуда.

Разумеется, задница его сильно пострадала, поэтому всю следующую неделю он не мог даже разогнуться. Так Мика прослыл у нас в тусовке самым безбашенным героем.

Ребята употребляли все, что можно, но все это нельзя было купить за деньги! Весь выпитый ими спирт закуривался поверх анашой и гашишем.

Ну и веселая же подобралась у нас компания! Сплошные алкоголики и наркоманы. Парни подпаивали Пету, чтоб тянуть с него деньги. Это было видно невооруженным глазом. Первое время они еще скрывали от нас, что нюхают кокаин, да еще и вперемешку с амфетамином. Денег-то много, девать их некуда! Интересов, кроме получения самого простого кайфа, у парней не было. А мне даже не приходилось работать, чтоб получать свои деньги.

Я быстро выдернула Татьянку и Светланку из бара по пожеланию общественности. Бабы были сисястые, мясистые – в общем, было за что схватиться. Такой уж вкус оказался у веселых пухленьких финских парней. Юмор же у них был отменный, жизнерадостность – на высоте, благодаря «пищевым добавкам».

Больше всего меня удивляло то, с какой легкостью они расстаются с деньгами! Заработанные без труда деньги достаются просто, а стало быть, и тратятся легко.

У нас тогда была почасовая оплата, а ребята были полностью потеряны во времени, поэтому мы не успевали спускаться из особняка, как нас заказывали снова за полторы сотни в час.

Мы с ними тусовались, пили, ели, оставляя бешеные чаевые в ресторанах, и зачастую проматывали огромные суммы в казино.

Раз в месяц у нас был по традиции рядовой променад в банк. Первый такой поход произвел на меня, как я помню, неизгладимое впечатление.

Одним тяжелым похмельным утром мы поехали в банк за очередной порцией денег, потому что предыдущую мы уже потратили. К тому же, на хате сидеть порядком надоело, хотелось выбраться в свет, а в нашем жанре это требовало немалых затрат. Мы вызвали такси. Через пять минут к дому подъехал микроавтобус и повез нас в центр.

Когда мы остановились у банка, я тихонько спросила у Сами:

– А чо мы в банк-то приехали?

– Смотри, сейчас Пету пойдет за деньгами, – ответил Сами.

Повернув голову назад, я увидела, как Пету сладко дремлет на заднем сидении. Рядом сидящий Мика его разбудил:

– В банк приехали. Иди за деньгами!

– А-а, в банк… Пф-ф… Я пшшел, – с трудом отреагировал Пету.

Он вышел из машины в ветровке и нехотя поплелся в направлении банка. И тут я заметила, провожая его взглядом, что из-за пазухи у него торчал какой-то сверток. Через десять минут из банка вышел сияющий Пету с большой спортивной сумкой в руках.

Помню, я тогда подумала про него: «Из банка, как из спортзала». Когда же он плюхнулся в такси обратно, я спросила:

– Что в сумке?

Без стеснения Сами расстегнул сумку, и показал мне пачки купюр.

– Это не ограбление банка? – поинтересовалась я.

На это ребята рассмеялись в голос и объяснили, что с Петиного счета просто сняли немного денег, чтоб поехать в казино поиграть.

– А сколько же в этой сумке денег?

– Сто тонн!

– Ого! – удивилась я.

Потом мы поехали в ресторан пообедать. Там мы изрядно напились и поехали петь в караоке…

Наоравшись вдоволь в караоке, мы решительно направились в казино, предварительно наспех рассовав деньги по карманам. Неудобно же в казино из спортивной сумки расплачиваться! Там мы напились и много проиграли. А потом сняли номера в «Президенте», заказав себе ужин в постель. Однако и там нам быстро надоело, и мы отправились на такси домой.

Я проснулась уже в особняке от воплей Пету.

– Где сумка?!

– Какая сумка? – промямлил Мика.

– Да с деньгами!

– Я-то откуда знаю, где она?

Обыскали весь дом. Нигде нет! Тогда Сами, нюхая кокс, философски предположил:

– Так в такси, по ходу, осталась сумочка.

Все оторопели. Там оставалось еще примерно пятьдесят тонн.

– Точно! – завопила растерянная Светка. – Ты ж на ней, Петька, в такси сидел, а когда вышел, не взял ее, пьяный гондон!!! Мы тебя из машины-то вытаскивали, а ты пустой был, в одной ветровочке, а вот в руках у тебя ни хера не было!

И тут до нас дошло, какой куш сорвал наш последний таксист. Ни номеров мы его не запомнили, ни марки машины, потому что все были в дрова бухие и обдолбанные, а так как мы не заказывали такси на свой адрес по телефону, то и «пробить» его не представляло никакой возможности.

Представляю, как шоферюга охренел, когда сумку расстегнул! Наверное, пустил в дело. И скорее всего, он больше нашего нуждался. На удивление, ребята не очень расстроились, а Пету сказал:

– Короче, собираемся, девочки и мальчики, и едем, на хрен, обратно в банк!

Поехали мы туда снова наши денежки оставшиеся забирать. Ну, и все по новой пошло…

Сами был красивым парнем, спортивного телосложения, у него было модное мелирование. Он тогда влюбился в меня и подсадил на кокаин.

У Пету на вилле – хрустальные люстры и камин, который иногда растапливался купюрами, если не находилось газет. Бывало, ребята нажрутся и храпят, а мы-то, русские, покрепче – «Подмосковные вечера» поем. Пачки денег нам просто так доставались, по пьяни.

Деньги в сумке прибавлялись с такой бешеной скоростью, что я не успела оглянуться, как стала жить с наркодилером. Вены и ноздря – разные органы, и даже многие голливудские звезды нюхают! Так я в то время себя оправдывала. Теперь-то я понимаю всю силу газетной пропаганды, лучше б они поменьше об этом писали.

Да, Сами не только употреблял, но еще и распространял наркотики. Его, кстати, потом за это и посадили.

Менты забрали моего избранника прямо из бара, а затем упекли несчастную жертву кокаина в тюрягу. Я тогда часто ездила его навещать…

Продолжая увлекаться коксом, и однажды слегка переборщив с этим делом, я угодила на своей фирменной тачке прямо в столб. Мой бедный «Ягуар» разбился всмятку. А я ведь совсем недавно купила его на заработанные в нашей компании деньги!

Так мой скопленный капитал в очередной раз полетел на свалку, так как страховка не оплачивает нетрезвых водителей.

Неудивительно, что вслед за мной, примерно так же разбился на машине и Пету, только уже насмерть.

У Мики все сложилось не менее трагично. Как-то раз обдолбанный Мика зашел в бар в районе Контула. Охранник того бара был его хорошим знакомым. Но, несмотря на это, он не пропустил в бар еле стоящего на ногах посетителя. Тогда Мика зашел домой, взял там финский нож и, вернувшись обратно, неожиданно пырнул им друга-охранника… В это же время второй охранник находился в туалете.

Несчастный упал на землю, а Мика принялся добивать его, лежащего. Бедняга весь истек кровью и еще в машине скорой помощи скончался от множества ножевых ранений. Про этот инцидент даже писали в газетах… Мике, конечно же, дали десять лет строгого режима за жестокое убийство.

Как же мне тогда стало страшно и обидно за этих ребят! Жизнь мне в очередной раз показала, что происходит с людьми от наркотиков, как они беснуются, а потом всегда очень скверно заканчивают… Это был знак, который заставил меня остановиться.

Компания наша трагически распалась. Одна половина ее сидела за решеткой, другая лежала в гробу, а я, в свою очередь, слегка успокоилась, к тому же, нюхать и курить было уже нечего, да и не на что. Мне снова сказочно повезло! Физической зависимости от кокаина у меня не было, а психологическая быстро прошла по возвращении домой, в семью, в мою мирную гавань.

Через три месяца Сами вышел из тюрьмы, и его ждало огромное наследство от друга Пету, который завещал ему весь оставшийся капитал.

Оформив наследство, он позвонил мне, умоляя о встрече. Я уже думала, что роман наш давно закончился. Но все оказалось гораздо интереснее.

Мы встретились у Сами дома. Он зажег свечи и разлил по бокалам вино.

– Выходи за меня замуж, Лена. Хватит уже ерундой заниматься! Давай семью создавать, деток заводить, – неожиданно заявил он, протягивая мне бархатную коробочку.

«Парень-таки одумался, посидев в тюрьме», – размышляла я.

Поначалу-то я предположила, что Сами обмывает наследство и свое возвращение на волю, но такого я не ожидала совсем. Я почувствовала, наконец, что сильно соскучилась по своему бандиту, но более всего я ощутила, что мне тоже не хватает семьи и собственных детей, что то, что он предлагает, и есть настоящее счастье, а не тот суррогат, которым мы до этого занимались.

– А ты точно бросил кокс?

– Нет, но если ты согласишься выйти за меня, брошу.

– Я не верю тебе. Нам не по пути. Я боюсь стать с тобой конченой наркоманкой! – ответила я и пулей засобиралась домой.

Когда я вышла из подъезда, Сами заорал мне вслед с балкона:

– Вернись, моя любовь! Иначе я убью себя! Я сброшусь с крыши! Слышишь?!

– Убивайся, пожалуйста, амфитаминщик хренов! – кричала я ему в ответ с улицы.

А сама испугалась и подумала: «Ну вот, еще одного трупа мне не хватало». И мне пришлось снова подняться к нему.

Сидя на диване, я принялась уверять, что мы будем вместе до конца дней и все будет хорошо, что я верю ему, конечно же, и плевать, что у нас куча денег, они нас больше не будут искушать понюхать и покурить, потому что у нас на двоих одна большая сильная воля.

Разумеется, мы оба понимали, что при таких деньгах ничто нас не заставит отказаться от химических удовольствий, но Сами пребывал в уверенности, что нам удалось себя обмануть.

Спустя час, мы попрощались, и я побежала домой.

«В вену или в ноздрю? Что лучше? Конечно, в ноздрю безопасней, но не лучше…» – то и дело проносилось у меня в голове по дороге домой.

Если б не амфетамин, я, наверное, вышла бы замуж за Сами. Мне тогда казалось, что я влюблена в него. Но Торжокская больница и врач научили меня держаться подальше от наркоты и ее источников.

Именно поэтому по дороге домой я заскочила в торговый центр «Итик» и в салоне связи поменяла номер своего телефона. Больше мы с милым Сами не пересекались никогда.

Я снова вернулась к Кари, в очередной раз выяснив для себя, что только он на всем белом свете – моя постоянная величина, мой остров спасения.

Мы с Кариком стали задумываться о детях, решили, что в этом вся загвоздка нашей несчастной семейной жизни.

Догадались, наконец! Пошли по врачам.

Результаты оказались печальны: диагноз – бесплодие. У меня нашли спайки в матке, хотели даже вырезать все трубы, но я все-таки отказалась.

Я долго плакала, но все еще надеялась на чудо, просила у Бога прощения, дала даже обет родить не меньше пятерых детей.

И вдруг произошло чудо! Как-то муж предложил мне съездить в Венецию отдохнуть. Там-то я и забеременела Александрой. И все пошло на лад!

Беременность протекала прекрасно: ни токсикоза, ни угрозы выкидыша, все в срок, родила немножко необычно, правда, – при помощи кесарева сечения.

Но это – пустяки по сравнению с тем счастьем, которое я испытала при появлении дочки. Кари же был на седьмом небе от счастья!

Александра, беляночка, росла у него на руках. Мы баловали нашего первого ребенка и радовались, как дети.

Потом аист принес нам еще одну дочку: спустя год я опять беременна. Вновь чудо, вновь счастье без границ! Родилась Настенька, черненькая, как я и моя мама.

Казалось бы, закончилась моя песня, но не тут-то было! Да, я чувствовала себя любимой, но с мужем отношения были все-таки другого уровня.

У нас не было ни общих интересов, ни страсти, спали мы под разными одеялами, а мне ведь было всего-навсего двадцать пять лет. Разница в возрасте, как ни крути, – катастрофическая.

У Кари просто не могло быть столько энергии, сколько у меня. У него – режим, он не курит, не пьет, потому что когда-то лечился от алкоголизма, сексом занимается редко…

Конечно, я знала, на что шла, когда выходила за него замуж, но люди бывают разные, бывает ведь и так, что и в старости человек все еще молод душой.

Наступило лето, довольно жаркое для Финляндии. Светило солнышко, и во мне просыпалось изо дня в день какое-то томление, душа моя жаждала красоты и романтики.

Недолго думая, я зарегистрировалась на сайте знакомств. Очень скоро я нашла там молодого, красивого парня по прозвищу Тигр.

Он складно и изящно писал, постепенно «запудривая мне мозги». Все-таки во время живого общения я еще способна распознать ложь, но на расстоянии – это совсем другое дело, ведь когда человек спокойно пишет в интернете, у него всегда есть время подумать. Действительно, Тигр очень красиво умел излагать свои мысли и чувства!

Спустя месяц переписки мы договорились встретиться в центре Хельсинки на железнодорожном вокзале. Мой новый обожатель стоял и ждал меня. Он и вправду оказался похож на тигра – и походкой, и лицом, и манерами.

Человек-тигр подошел ко мне вплотную и, поздоровавшись, сразу схватил меня своими сильными, огромными руками, похожими на лапы тигра, быстро и резко прижал меня к себе и страстно поцеловал. Как ни странно, я даже не попыталась вырваться: так уж мне понравился его долгий поцелуй в толпе народа.

Одновременно я поняла, что скоро влюблюсь в этого красавца до беспамятства. Тигр посмотрел на меня сияющими зелеными глазами и, хитро улыбаясь, произнес:

– Привет, любимая!

Я чуть не потеряла разум от его таинственного низкого голоса и сексуальной улыбки. Все его существо было проникнуто кошачьими повадками. На груди у моего «мачо» виднелась татуировка с изображением тигра.

Естественно, предложение выйти за него замуж я получила незамедлительно. Молодой человек прибыл из Эстонии и, видимо, мечтал переехать в Финляндию, женившись на местной девушке. Я была именно такой, при деньгах и при гражданстве. Просто находка! Тигр мне очень понравился c первого взгляда, поэтому я не в силах была трезво размышлять.

Сняв молодому любовнику квартиру, я разодела его по первому разряду (мне хотелось, чтоб мой мужчина выглядел безупречно) и устроила на работу к знакомым в автосервис.

Тигр в свою очередь познакомил меня со своими родителями, к дому которых мы подъехали на моей крутой «тачке». Так мой жених показал себя готовым к свадьбе и переезду.

Но все же смутные сомнения терзали меня постоянно. Последнее время я вдруг стала замечать, что всякий раз, вернувшись из поездки, я не застаю своего халата на месте, а значит, вполне возможно, что Тигр водит в мое отсутствие других невест, победнее.

«Или ты решил, что я матрешка с деревянной головой? Нет, милый, мы устроим тебе проверку на вшивость! Ты еще не знаешь, кто я! Там, где ты учился “разводить”, я уже преподавала!»

Но все же я так надеялась, что Тигр пройдет мой своеобразный «тест»!

Мы с подружкой Иркой соорудили новый аккаунт и принялись писать жениху на сайт, предлагая встретиться. А тот взял – да и согласился. Меня охватили одновременно и ужас, и азарт…

Я привезла Ирку к бару, где они должны были встретиться. Ирка-хохлушка была боевая девушка лет восемнадцати, с длинными белыми волосами, стройная и грациозная. Молодость и красота должны были сыграть свою роль. Когда они встретились, я сидела в машине и наблюдала за ними сквозь стеклянную витрину кафе. Мой суженый сидел напротив Ирки в том самом свадебном костюме, который я сшила ему на заказ к нашей свадьбе. Кольца, кстати, покупала тоже я. На следующий день, сообщив ему, что я уезжаю в Питер, мы с Иркой продолжили свою переписку:

Тигр: «Приезжай ко мне с ночевкой».

Мы: «А что, может, ты и замуж меня возьмешь? Кольцо-то уже купил?»

Тигр: «Да, я кольцо тебе уже купил, оно на столе…»

Я сказала подруге:

– Ну давай, Ириш, езжай за кольцом!

– Да нет проблем, только ты вовремя зайди, чтоб он меня там раздевать не начал, – рассмеялась Иришка.

Вечером я подвезла подругу до угла дома и, спрятав машину, окончательно расстроенная, уже не могла даже выйти на улицу. Глядя то в темное небо, то на летящий над фонарями снежок, я вдруг задумалась: «Нафиг все эти отношения и мужики! В том ли смысл жизни?»

Разбудила меня от метафизических размышлений смс от Ирки:

«Лена, быстрей меня спасай! Тут полная романтика: свечи и все дела…»

Я поняла, что пора.

Поднявшись на третий этаж, я оцепенела, не находя в себе силы даже открыть дверь. Эти люди сидели в моей квартире с моими же кольцами! Обычно, когда мне страшно, я все время смеюсь, и в этот раз я боялась расхохотаться. Услыхав стук входной двери, Тигр сразу кинулся мне навстречу. А я, улыбнувшись, посмотрела ему прямо в глаза и красноречивым жестом указала на новые женские сапожки, стоящие прямо у порога, а потом спросила:

– У нас гости?

– А ты что, уже вернулась из Петербурга? – растерялся окончательно Тигр.

– Да я туда и не ездила…

– Почему?

– А дела отложились… Так у тебя гости?

– Ну да, гости.

– Наверное, я некстати. Спущусь пока вниз. Ты, если хочешь, спускайся тоже, поговорим на улице.

Тигр пулей выскочил из подъезда, и начался разбор полетов. Под впечатлением от происходящего он даже не заметил, как следом за ним выбежала Ирка. Когда он подошел ко мне поближе, я заметила, как из его глаз текли слезы:

– Не буду тебе врать, Лена, скажу тебе все, как есть. Я просто хотел немножко на…ть тебя, а нае…лся, в результате, сам.

– Не звони мне и не пиши больше, – коротко отрезала я, – и вообще, сотри мой номер и со всех сайтов уйди! Иначе ты вылетишь из этой страны так же быстро, как сюда попал. Я лишу тебя квартиры и работы, лишу тебя всего, чего тебе дала, так же быстро, как ты все это от меня получил. Со мной шутки плохи! И запомни: я мягкая и пушистая киска, пока меня не разозлишь!

В моих глазах загорелась ярость. И он понял, что перед ним теперь настоящая Тигрица.

Так закончился мой трехмесячный роман. Бедный Кари! Он все видел и понимал, но терпеливо делал вид, что все хорошо и он ничего не знает.

Я поражалась терпению мужа. Он ухаживал за детками, ни в чем не перечил мне, не высказывал претензий, не упрекал. Но все-таки смирение давалось ему нелегко. Видно было, как сильно он страдал. Может быть, он так отстаивал свое место рядом со мной, – не как полоумный самец, а как зрелый, умудренный опытом, мужчина. Не всякий на такое способен, это, безусловно, талант!

Кари старел и угасал. А я, наоборот, становилась зрелым вкусным фруктом, как наливное яблочко. Все вроде бы неплохо, спокойно, но сердечко мое все свербило, что-то постоянно не давало мне покоя.

Тигра я забыла довольно скоро. Хотелось драйва, страсти, новых приключений и мужского внимания. У Кари был все-таки один существенный минус. Он всегда отпускал меня туда, куда я хочу. Я расценивала это как предательство: кто ж согласится продавать свою любимую жену? В итоге я была счастлива как мама, но несчастна как женщина. Тогда я придумала заменить свою работу тусовками в баре.

Мужчины! Относитесь к жене не как к жене, а как к любовнице, и тогда она от вас никуда ни к кому не уйдет – ей просто никто не будет нужен!

И вот у меня появилась мечта. Я загадала и записала на отдельном листке бумаги, что хочу молодого русского мужа, который меня никуда не отпустит, никому не отдаст и не продаст. И пусть он сам меня найдет!

 

Глава 4

Исполнение желаний

Однажды вечером мы с девчонками пришли в бар. Там я и познакомилась с русским парнем по имени Саша. На входе лицо охранника мне показалось знакомым, тем более, что на бейджике у него было написано имя «Александр», а это мое любимое имя. Я узнала в нем «красного колпачка» из Невского Паласа и, громко рассмеявшись, подошла и спросила:

– А вы случайно не работали раньше в Невском Паласе?

– Работал, в девяносто шестом году.

– Вы меня не узнаете?

– А это не вас с подружкой-«англичанкой» я схватил тогда при выходе из Паласа?

– Меня!

И Саша поделился воспоминанием о том, как однажды ночью поймал двух прелестных шалав и получил от них довольно крупный гонорар. Мы, вспоминая тот случай с финном в ванной и Оксанку с ее английским, смеялись без умолку.

Я, на радостях от такого веселого знакомства, напилась и почему-то забыла обменяться с Сашей телефонами, надеясь, что еще вернусь в этот бар. Но потом я узнала, что Саша уволился из этого места, перейдя работать в другой кабак. Я не стала разыскивать его, так как загадала, что мой будущий муж сам меня найдет. И если это тот человек, что предназначен мне судьбой, то он непременно отыщет меня, где бы я ни была.

Ровно через месяц раздался стук в дверь. Я открыла и увидела Сашу.

Он сообщил, что шел на день рождения к другу и ошибся дверью, но очень рад, что меня нашел, и попросил мой номер телефона.

Саша позвонил мне на следующий же день и пригласил к себе в гости на бокал вина. И уже у него дома мы разговорились.

Он рассказал мне, что работал в Питере не только охранником в гостинице, но еще и вором по совместительству и, вдобавок ко всему, сидел на героине целых десять лет. А я в ответ показала ему свои руки, на которых виднелись нестираемые следы годового пребывания на игле. И даже гепатитом мы оба переболели!

Наверное, я почувствовала в нем родственную душу и поэтому все-все ему рассказала про себя: и как мать бросила меня, и как изнасиловал отчим, и как я работала на трассе…

Тогда он поведал мне, что у него есть знакомая, молодая гадалка:

– Все как ни разложит на картах – все правда, – сказал он и предложил спросить у нее, не предназначены ли мы друг для друга, так уж мы похожи: парочка – «еврей и санитарочка», а точнее, вор и проститутка!

Я согласилась, и мы выбрали на неделе день, в который пойдем к ней. По его словам, она жила недалеко, тоже с двумя детьми, в районе Куркимяки.

Однако Саша не вытерпел и сходил к ней раньше. Гадалка, разложив карты, с вытаращенными глазами объявила ему:

– Туз-девятка-туз… Ну, вот у тебя крестовая дама! Ты надолго в ее доме и в ее постели, за ней твое будущее – твой новый дом… Она везде тебе падает… Это очень редкий расклад, да и без расклада я вижу ее… Это та самая женщина, что ты искал всю жизнь… Твоя судьба!

И еще она добавила, что я единственная, кто перевернет всю его жизнь, полюбит его, создаст ему семью, родит детей, и если он упустит этот шанс, то другого такого уже не будет и никого другого он так не сможет полюбить, как меня. Взаимная любовь, дети, крепкая семья, – это все, о чем мечтал на тот момент Саша!

Гадалку звали Наташа. Она как-то умудрилась разглядеть меня на расстоянии, почувствовав, что и она меня давно ждет к себе.

– Я давно ищу такую подругу, – сказала Наташа, – познакомь меня со своей Леной, пожалуйста! Я смогу рассказать тебе про нее больше, если, конечно, увижу.

Но Саша никому меня не показывал, боясь спугнуть удачу. Он продолжал ухаживать за мной целый месяц, пытаясь добиться меня как женщину. Но я не сдавалась.

Он дарил мне цветы, угощал тортами и мороженым моих маленьких дочек.

Саша казался мне безупречным мужчиной: из хорошей семьи, при работе, зарплате и квартире; подходил мне он и внешне, и внутренне: веселый, разговорчивый, внушительного телосложения, молодой и сильный.

Я часто вспоминала наше первое свидание у него дома, пытаясь понять, почему я рассказала незнакомому человеку про себя больше, чем кому-либо в своей жизни, за один вечер. Да и он ничего не стал скрывать от меня… Впечатление создавалось такое, что мы знали друг друга всю жизнь.

Вскоре стало ясно, что это и есть мой будущий муж, которого я загадала, ибо еще никому я так подробно не исповедовалась. Мне было невероятно легко с ним, что-то родное и любимое я находила в его лице, жестах и запахе его тела.

Но я все еще боялась что-то менять в своей устоявшейся жизни. На тот момент у меня дома было тепло и уютно, как в болоте, и мне совсем не хотелось из него вылезать, однако я понимала, что жить как прежде я уже не могла. Поэтому с первых дней я заявила Саше, что мы останемся только друзьями. По-моему, это его только раззадорило, и он сказал:

– Ну, раз не умеешь любить, тогда давай дружить.

Так мы и стали друзьями. Саша не терял надежды: он принялся со всем искусством, на которое только был способен, ухаживать за мной. А способности у него оказались прекрасные! Он делал мне комплименты, писал стихи в смс-посланиях, дарил цветы и водил по ресторанам. Главное, мы говорили по-русски. Как долго я лишена была этого удовольствия – говорить с возлюбленным на родном языке!

Нам было необыкновенно легко и тепло вместе. Саша каждый день присылал мне по почте огромное письмо от руки, в котором писал о своей бескрайней любви ко мне.

Я была удивлена, что в наше компьютерное время кто-то еще пишет ручкой на бумаге.

Словом, нетрудно догадаться, что после двухнедельной бомбардировки письмами я сдалась. Я сдала оборону неожиданно для себя, будучи полностью уверенной, что меня уже невозможно ничем удивить.

Я видела на своем веку разное к себе отношение: и дурное, и хорошее, и благородное, и подлое. По-разному за мной и ухаживали: и красиво, и неуклюже, и с любовью, и без…

Но Саше удалось меня поразить. Было зажжено двести свечей различных оттенков. Множество огоньков представляли собой одну длинную дорожку из подъезда на лестницу, через кухню – в спальню. Свечи, разных размеров и цветов, полыхали повсюду; постель была застелена великолепным шелковым бельем цвета страсти – бордо; на тумбочке возле кровати стоял шикарный букет алых роз и бутылка шампанского. Я в первый раз в жизни не проспала ночь, а провела ее…

А наутро я для себя решила: хочу наслаждаться жизнью с молодым русским мужчиной, а не плакать по ночам и затыкать нос по утрам.

Вернувшись домой, я все расскаказала Кари. Он все понял, молча собрал вещи и ушел.

Я не задумывалась над тем, что он чувствовал, трудно ему было или тяжело, больно или не очень. Я порхала по квартире, как бабочка!

Но нужно было на что-то жить, ведь Карик обеспечивал нас все время моего декрета, он же сидел с детьми. Тогда я решила нанять няню и снова вернуться на работу, посетив старую тусовку, но уже в качестве шофера.

 

Глава 5

Облава

Как-то ночью я поехала в любимый «Алькатрас» развозить девочек. Саша звонил и просил не делать этого: очень уж он меня ревновал, боялся, что я снова примусь за старое, ведь в баре не только клиенты, но и сами работницы-подружки меня часто уговаривали поехать на заказ, если, допустим, требовалась вторая девочка для друга. Но я всякий раз была непреклонна, тем более теперь, когда я думала только о Саше. Вот я подъехала на своем шикарном «Шевроле» к известному заведению, зашла, разделась в гардеробе, и уже с лестницы слышу знакомый мужской голос:

– Лена! Как хорошо, что ты приехала! Поедешь домой – возьми меня обязательно с собой! – кричал, завидев меня, мой сосед, друг Карика, Пекка.

– Ну, конечно, поедем вместе, если дождешься меня! Вот только всех развезем сначала… Деньги-то теперь мне ох как нужны!

– Да, Кари жаловался, что прогнала ты его, другого себе нашла… Что ж у него, другого, денег нет на тебя?

– Пока нет – со временем будет! – ответила я, вспоминая, какой все-таки ловкач мой Санек.

Я пробиралась вперед, сквозь толпу девушек-туристок и местных, посматривая на толстосумов, равнодушно стоящих у стойки бара и лишь изредка косившихся на сидевший за столиками «товар». Многие из клиентов любили заговаривать со стриптизершами, самих же проституток они обходили стороной, если только не были слишком пьяны.

Здесь царила совсем не такая атмосфера, как в остальных барах и ночных клубах Финляндии, где процветала в основном бесплатная «раздача» или «съем». Здесь надо было платить за женщину, а значит, короли и слуги менялись местами. Так, если в обычном клубе самцы «бегают» за добычей – самкой, то в данном случае девочки сами охотятся за клиентами, а не наоборот, и выбирают тоже не они, а их. И вот эти царьки местного значения теперь расхаживают передо мной с наглыми безрадостными физиономиями, словно на невольничьем рынке! С каким же все-таки неподдельным презрением они глазели на нас изо дня в день!

И вдруг среди всего этого безобразия я заметила двух подозрительно трезвых товарищей со стаканами не виски или вина, а вполне детского напитка – молока. Эти пришельцы вели себя не как на рынке, а как сосредоточенные охотники. Казалось, они, напряженно и деловито расхаживающие, совершенно не вписывались в общий сюжет картины.

Недолго думая, к ним подошла рабочая девушка Наташа и очень ловко обо всем договорилась. Я стояла в сторонке и наблюдала эту сцену во вселенской тоске. Сразу стало ясно, что эти клиенты ведут себя не как клиенты, а как люди, пришедшие на работу.

«Себя что ли продают?» – подумала я. Наташка, ничего не подозревая, кинулась ко мне и, схватив меня за руку, поволокла в сторону новых знакомых.

– Ленка, слышь! Пипец клиенты! Красавцы, классные, сговорчивые. Тупые! С них можно много стрясти!

– Я не работаю… – брезгливо отмахнулась я.

«Сама ты тупица, – подумала я, – что с них взять? Одеты, как клоуны!»

За время работы я научилась распознавать кошелек клиента по его обуви. Человек еще не спустился по лестнице, а я уже оценила по ботинкам его капитал.

– Ну, по-любому, машина нужна, – продолжала Наташка, – отвезешь? Они еще сверху доплатят! У них, видно, бабла до фига!

– Чего-то не похоже, стремные они какие-то, и шмотки у них дешевские…

Подойдя поближе, я, конечно же, сразу узнала в предполагамых клиентах наших бравых блюстителей порядка. Кто ж не знает приевшуюся Юсину рожу, которая по ночам даже к девочкам на хатах в окна суется? А они ему и говорят обычно: «Надоел уже, Юська, хоть бы усы отрастил!».

Наташка, недалекая и слегка подвыпившая девчонка, была не из местных, приезжала из Питера на подработки, оттого и не распознала ментов. Я ей рявкнула по-русски: «Менты!». Но она почему-то не отреагировала, очевидно, подумав, что я ее отпугиваю от хорошей добычи. Наверное, когда милая парочка ментов приблизилась к ней с наилучшими намерениями, она на радостях не могла поверить своей удаче. Как же так, в начале рабочего дня и так подфартило! А нам ведь иногда приходится высиживать и по три, и по четыре часа до первой «ласточки».

Клиенты предложили с ходу поехать к ним в номера, даже не торгуясь, а соглашаясь на первую же «таксу»:

– Какси сата, окей? – спрашивает Наташка.

– Ё, ё, окей, – тараторят менты в один голос и просят еще девочку по двойному тарифу (какие щедрые господа!).

– Их же двое! Я не поеду, – решительно заявила я и вырвала свою руку из рук Наташки.

Я устремилась к выходу и, по дороге, закричала Пекке:

– Пекан! Валим быстро домой! Я тороплюсь.

Он понял по глазам, что я встревожена и, залпом осушив стакан виски, помчался за мной.

«Да, сейчас будет облава, – четко осознавала я, – глупые девочки! Как можно не распознать финских ментов? Во-первых, они всегда ходят парами, вообще не пьют алкоголь (им по статусу не положено), ведут себя, как на работе, и торговаться, а тем более шутить, совсем не умеют. По их рожам сразу все понятно: вечно постно-серьезные и скучные, они не получают радости от стриптиза, даже не приближаются к стриптизершам, а наоборот – шарахаются от них, как от пугала. Их лица не выражают предвкушения кайфа, на них нет и следа той беззаботности и расслабленности, которые характеризуют всех пришедших в наше заведение разгульной жизни. Напротив, эти люди – бдительные и целеустремленные, контролирующие каждый свой шаг».

Так думала я, в спокойном темпе приближаясь к своему «Шевроле». Пекка шел рядом, держа меня за руку. Мне вовсе ни к чему было торопиться! Ведь я все сделала правильно: просекла ментов, отказалась с ними идти, да, от греха подальше, решила уехать домой, не заработав в этот день ни копейки.

На улице мела метель. Нам с Пеккой очень хотелось поскорей завести двигатель и согреться в салоне. Так, под свист ветра, мы прошли целую улицу, погруженные в свои мысли. Мне иногда казалось сквозь шум метели, что за кем-то недалеко ведется погоня, доносятся какие-то крики. В связи с этим мы прибавили шаг, чтобы нас не сбили с ног пьяные бегуны. Приближался топот погони… Нам оставалось пройти всего пару метров до машины, как кто-то сзади накинулся на меня и, заломив мне руки, скомандовал: «Лежать!».

Меня повалили прямо в сугроб перед собственным автомобилем… Сначала я подумала, что какие-то беглецы, спасаясь от погони, сбили меня с ног, но заламывание рук и застегнутые сзади наручники предполагали более серьезный поворот событий.

Спустя мгновение, я увидела перед собой наших сговорчивых «клиентов»!

– Документы! – прозвучал суровый голос.

– А что случилось?

– Вы муж? – обратился один из ментов к Пекке.

– Нет, я друг мужа, – спокойно ответил Пекка.

Его отпустили со словами:

– Знаем, какой ты друг!

Я сидела в холодной машине полтора часа, пока продолжалась облава на остальных девочек. Меня привезли в отделение и посадили в клетку. А через двадцать минут ко мне подселили какого-то негрилу. Пьяный, с оторванным рукавом и в одном ботинке, он развязно вел себя и орал:

– Тебе бы в модельное агентство, а ты здесь пропадаешь!.. Вроде трезвая…Ты где надебоширила, а?

– Отвали! – отрезала я.

Темнокожий брат понял, что я не в настроении, и мирно улегся на лавочку в надежде уснуть. Но со мной разве уснешь? Я тоже не промах!

– Сумку-то почему у меня забрали? – орала я ментам. – У меня там кольцо за пять тысяч. Если я его не найду, значит, вы его украли! Поняли?

– Слышь, закрой рот! А то тебе еще трое суток надбавим, – заткнул меня мент Юсси.

Я поняла, что не в России: здесь полиция шуток не понимает и с красавицами не общается. У этих честных граждан есть свои семипудовые, простоволосые жены неопределенного возраста, расхаживающие по дому в бесформенных шмотках. И они каждое утро встречают своих благоверных в таком неинтересном виде! Боже мой, ну и скучный же здесь народ в ментуре! Эти люди привыкли довольствоваться малым. Они всем все должны, кроме того, чтобы быть просто счастливыми.

А рядышком со мной все еще смачно храпел сильно перебравший темноплечий друг. Мне ничего не оставалось, как залечь рядом. Сколько разных мыслей пронеслось тогда в моей голове! Это были в основном страхи и тяжелые мрачные воспоминания.

Боже! Что я здесь делаю: в клетке с пьяным черным в два часа ночи, лежа на одной с ним скамейке? Разве для этой цели я родилась? Мало того, что сосед занимал почти всю лавку, так что мне приходилось ютиться, свернувшись клубком на краешке, так он еще и пускал газы, громко и зловонно.

Особенно я переживала тогда за Кари. Он сидел с детьми и, возможно, думал, что меня, как Дашку из Маткакоти, прибил клиент. А ведь на ее месте могла оказаться в ту ночь и я! Вспоминая эту печальную историю, я скоротала в камере еще пару часов.

 

Глава 6

Шестое чувство

Это произошло давно. А наутро об этом писали все газеты Хельсинки. Приехала из Эстонии молодая, красивая, стройная, с высшим образованием девушка. Мужа ее недавно убили, и она осталась с двумя маленькими детьми, которых надо было чем-то кормить.

Дашка ездила на заработки в Хельсинки, останавливаясь, как все, в «Маткакоти», самой дешевой гостинице Хельсинки (десять евро в сутки), но не цена ее прельщала, а отношение к клиентам, которых в обычной дорогой гостинице не поводишь по пять раз за ночь. Да и клиенты тусовались только там.

И вот, в очередной свой приезд зимой, много лет назад, когда я еще работала, мы встретилась с ней в баре ночью. Прямо как сегодня, была метель и сильный мороз, клиентов было мало и все нарасхват. Я же никуда не торопилась. Дашке было срочно надо в эту поездку заработать. Понимая это, я часто уступала ей клиентов. Так было и в это раз.

Теперь мне ясно, что за доброту душевную Бог меня спас. Каждая девочка работала за себя, и никто не думал про других, потому что жадность руководила поступками в нашем ремесле. Все работали на износ, могли и в бар за клиентом зайти, как минимум, по пять раз, а мне хватало и одного за ночь.

Я уже наработалась в своей жизни, поэтому в Финляндии старалась не напрягаться, мной руководило простое человеческое великодушие. Я с легкостью пропускала свои «деньги» от желания помочь приезжим коллегам, потому что сама когда-то была туристкой и понимала, как это тяжело.

В ту ночь ко мне подошел симпатичный парнишка. Его при входе и выходе зафиксировали камеры, но потом никто не мог найти и следа. Это был блондин с короткой стрижкой, ничего особенного. Он спросил:

– Пойдешь со мной за пятьдесят евро?

Я чуть язык не проглотила. Таких цен у нас нет! В Финляндии с самого начала, за отсутствием сутенеров, у меня появилось правило «свободной птицы»: хочу – иду с клиентом, не хочу – не иду.

– Спасибо, нет, – четко и ясно отшила я наглого мальчишку.

Молодой человек не растерялся и подошел к Дашке, сидевшей неподалеку и уже отчаявшейся заработать в эту поездку.

Она от безысходности-то и согласилась, я же таких копеечных в принципе не брала.

На следующий день стало всем известно, что ДАШКИ БОЛЬШЕ НЕТ, а финн точно растворился в воздухе. Никто и следа его не нашел.

По рассказам соседок из «Маткакоти», убили Дашку зверски, кровь была даже на потолке, размазана по стенам. Он сначала ее задушил, а потом издевался уже над трупом. Настоящий маньяк!

Я задумалась: что же могло с ней произойти, почему кому-то захотелось убить женщину, которую он почти не знал. Я представила себя на ее месте, и меня озарило.

Видимо, убийца предложил ей маленькую сумму в полтинник, а услуг затребовал на все сто пятьдесят. Дашка вполне могла ему отказать, угрожая выгнать его из отеля, и вообще не обслужить. Пятьдесят – это быстрый секс без минета. Но у мужика больше денег не было, и он рассчитывал на понимающую тетку, а не на ту, которая скажет: «А ну, козел, давай быстрее кончай!».

И, скорее всего, не каждый мужчина готов выдержать грубый отказ от иностранки. А этот экземпляр был явно неуравновешенным или вовсе под наркотой. Но теперь это уже неважно.

С тех пор я стала разборчивей, все чаще прислушивалась в выборе клиентов к своему внутреннему голосу. Я тогда, помню, еще недели две боялась выходить на работу.

 

Глава 7

Свобода

Незаметно вошел мой знакомый полицейский Юсси и отвлек меня от мрачных дум:

– Ну что! – проорал он, протягивая мне исписанный лист бумаги. – Подпишись – и ты свободна!

Я сначала обрадовалась, но на всякий случай принялась изучать бумагу. Там был штраф. От такой суммы я еле пришла в себя.

– За что штраф?

– Штраф за торговлю сексом.

– Какую торговлю? Я пришла с соседом стриптиз посмотреть. Может, мне нравится смотреть стриптиз!

– Слушай, все ясно, сколько раз в неделю ты смотришь стриптиз! Да ты сюда ходишь, как на работу! – возмущался мент. – В «Алькатрасе» стоят фиксирующие камеры видеонаблюдения. И на них ты каждый день «дебютируешь» во всей красе! Так что не валяй дурака, подписывай бумагу и греби домой! И мне легче, и тебе посвободней!

– Да, согласна, – не сдавалась я, – я хожу каждый вечер смотреть стриптиз, и камеры твои точно не врут, командир! Но разве это запрещено – смотреть стриптиз? Или, может быть, частота просмотра дозируется законодательством? Я вот, например, уснуть не могу по ночам, меня бессонница мучает. А раньше я боролась с ней глажкой…

Бедный мент совсем охренел, выпучил на меня глаза, подбородок опустил:

– Чем-чем боролась?!

– Да белье гладила! У меня тогда такая тема была. Как мне только не спится – переглаживаю себе белье, а если неглаженого нет, так я за глаженое принимаюсь.

Юсси уже давился от хохота, тут еще и второй его коллега подтянулся посмотреть на шоу, а мой черный сосед – так тот просто протрезвел и присел на лавке послушать.

– А после родов, – продолжала я, – на почве гормонального сдвига этот способ перестал действовать. Ну что тут поделаешь? Мучилась, конечно, поначалу. Ночью ведь не сплю, днем синяки под глазами, а к ребенку встань, накорми и весь день готовь, прогулки с коляской и прочее, ну сами знаете, отцы, небось?

Они уже совсем понимающе закивали и дальше слушали уже с неподдельным любопытством – до чего же я все-таки дойду? Такого, наверное, они не услышат больше!

– Так что же ты придумала?

– А вот что: смотреть стриптиз!

– И что, помогло?

– Конечно, помогло. И еще как! Засыпаю, не доходя до кровати, прям в пути.

– Так, может, мы тебя теперь будем прям на дороге ловить, когда ты за рулем засыпаешь? За это у нас тоже штраф предусмотрен, притом немалый! – отшучивался Юсси.

– Ну, на дороге я, конечно, не засыпаю, но в лифте рубит…

– Так а в «Алькатрас»-то зачем ходишь? Стриптиз можно и дома на компе смотреть.

– Да не, по телеку не то будет! К тому же, у меня образовалась зависимость от самого бара. И теперь я ни одного сеанса стриптиза не в состоянии пропустить, ну вот как вы – футбольный матч. Вы же каждый матч смотрите? Ни одного не пропускаете? И вас за это, между прочим, никто не сажает в клетку!

– Так, ну все, хватит! – рявкнули работники полиции, уже порядком подуставшие от меня. – Мы тут не дураки сидим! Все прекрасно понимаем. Расписывайся уже! – настаивал Юсси.

В то же время, и я стала понимать, что с этими непробиваемыми дяденьками спорить абсолютно бесполезно, и мне, как женщине, следует уступить сильным мужчинам, тем более, что они очень внимательно меня выслушали, дав возможность высказаться.

Я взяла в руки бумагу, которую мне так упорно пихали на подпись и подробно ее изучила. Там было все написано понятным финским языком. Сумма составляла триста пятьдесят евро. Я озадачилась и громко возмутилась:

– Это что за сумма такая? Почему так много?

– Я сейчас все объясню, – спокойно сказал Юсси. – Штрафы в Финляндии отсчитываются, исходя из суммы месячного дохода. Твой доход – двести евро в час. А стандартный рабочий день восемь часов. Вот и считай. В месяц ты получаешь около тридцати тысяч евро. От этого считаем штраф в процентном соотношении. Так и получается триста пятьдесят. Это еще по-божески! Вы ведь, наверное, бывает, и больше зарабатываете?

– Да вы что, с ума все посходили!? Я безработная! У меня доход – 600 евро в месяц. Вы меня конечно извините, господа, но я даже рабочего договора показать вам не могу. В самом баре я не работаю, зарплаты как таковой мне никто не назначал! Стриптизершей я ни в одном баре не числюсь! Что вам еще нужно? Я живу на одно детское пособие, понимаете?! Сижу с маленьким ребенком дома!

– Так какого хрена ты тогда по барам шляешься?! – не выдержал полицейский.

– А что, простая женщина не имеет права отдохнуть?! Еще раз повторяю: я не стриптизерша! У меня даже нет договора! На основании чего вообще ты мне штраф выписываешь?

Мент еще больше ошалел от моей наглости:

– Ну вы, русские, совсем обнаглели! И сидеть я вам, смотрю, здесь понравилось, и домой к ребенку вы не очень торопитесь! Ну и сиди дальше! Будем тогда пересматривать дело! – проорал он и нервно скрылся, хлопнув железной дверью.

А я загрустила: может, я дура, и надо было подписать все? Мент надеялся, что проскочит «на дурочку» и получит свои бонусы за счет меня. Но я оказалась крепким орешком. Нет, все-таки, раз он так забегал, значит, я правильно сделала!

Юсси не заставил себя долго ждать. К тому моменту я уже почти уснула, облокотясь на плечо африканского друга, и мы оба дружно храпели.

Юcси решительно протянул мне новый листок бумаги и сказал:

– Можешь не перечитывать. Все то же самое, только сумма другая.

«Десять раз по шесть евро для безработных» – прочитала я и немедленно подписала бумагу, понимая, что мне все-таки пошли навстречу, и, хоть это было несправедливо, дальнейших разборок мне не хотелось.

Я действительно уже очень устала, и мне был хорошо известен неоспоримый факт, что борьба с полицией нигде ничем хорошим не заканчивается.

Тем временем Юсси с удовольствием предвкушал избавление от меня. И даже второй мент на радостях пришел попрощаться. Он оказался повеселей Юсси.

– Ну и кто меня из вас теперь повезет? Я вообще не знаю, где нахожусь! Везите меня обратно в бар! Я ж не могу до машины на таких каблуках топать! – все не унималась я.

– Так а ты сменку носи! – резонно заметил веселый полицейский.

Я оценила шутку и расхохоталась в ответ:

– Хорошо, в следующий раз возьму чешки, чтоб бегать от вас побыстрее.

– Непременно приходи еще раз! Ждем с нетерпением! Будем вместе смотреть стриптиз перед сном! Это так полезно!

– И все-таки, может подвезешь? – еще раз попыталась я.

– Милая моя, я не таксист, я работаю в органах! – отшил меня веселый мент и ласково проводил к выходу. Он вручил мне сумку и сказал:

– А в кармашке кольца-то у тебя не было! Не шути так больше, ладно?!

Я вышла на волю! Все равно, что на каблуках и по снегу! Было раннее утро, еще совсем темно и прохладно, метель улеглась…

Ужасно хотелось спать, а дорога домой предстояла неблизкая. Выйдя на пустынную улицу я позвонила Танюшке, зная, что она в это время не спит – «таксует». Она тут же взяла трубку и закричала:

– Ленка, как ты вовремя свалила! Была облава, всех девочек замели, только меня отпустили.

– Да уж, вовремя сбежала… Не дошла и двух шагов до машины, как меня упаковали!

– Да ну! А мы всю ночь обсуждали, какая Лена молодец, вот у человека интуиция! В каком ты отделении?

– В центральном.

– Буду через десять минут.

 

Глава 8

Саня

Мы с Саней стали чаще встречаться. Полгода пролетели, как один миг. Я познакомила своего нового возлюбленного с подругой Анжелкой. Наверное, зря, потому что Анжелка звонила ему, даже когда мы лежали в постели.

– Саш, приезжай! Мне надуло шею, я лежу, повернуться не могу. Сделай мне массаж, пожалуйста! Я тут пирожков напекла, травки достала. Курнем малек, оттопыримся?

– Ну Анжел, я же не массажист тебе, а парикмахер, слыш, тебе от Ленусика привет.

– Да? А вы вместе там? Ну ладно тогда, пока! Если надумаешь, приезжай, я дома.

Вот эта самая «пиявка» осаждала моего Санька ежедневно, а он, по доброте душевной, ездил к ней и составлял компанию, тем более что травку покурить он был большой охотник, в то время как я бежала от наркоты, как от огня.

Ну вот, опять наркоман мне на беду выпал! Я не приглашала его жить к себе, а от ревности просто сходила с ума и закатывала сцены. Постепенно между нами рождалось большое недоверие. Я измучила себя мыслями и подозрениями о том, чем же они там с моей подругой занимаются.

Зная ее, я предполагала, что у нее мертвая хватка. А Сашка – глупый, непостоянный «кумарщик», а от «кумарщика» можно ожидать всего, кроме благородных поступков.

В конце концов, я не выдержала и объявила Саше, что нам пора расстаться.

– Лена, я, если честно, не готов с тобой расстаться, потому что никогда не встречал и не встречу такую женщину, как ты.

– А я встречала таких, как ты. Их слишком много! В связи с этим, не вижу смысла в продолжении наших отношений.

– Родная моя! Ну разве ж ты не видишь, что мы с тобой, как две половинки, похожи друг на друга? Нас свела сама судьба! И тебе не уйти от того, что написано на небесах!

– Да, мы две половинки. Мы говорим на одном и том же русском языке, но мы совершенно не понимаем друг друга.

В этот момент от меня исходил холод и спокойствие. Но ночью, когда все дети уже спали, сидя на кухне в одиночестве, я сильно пожалела о разрыве с Сашей. Мне стало больно от мысли, что я могу потерять его навсегда. А наутро меня резко начало подташнивать: я оказалась беременна…

«Саша – нищий, возвращать его нет смысла», – размышляла я, но так хотелось все вернуть на места!

Мужика я сама лично послала, поэтому не знала, что мне делать, понимала только, что снова попала в передрягу. И тут позвонил Кари. Он чувствовал меня всегда. Я сразу же сообщила новость о том, что я беременна от русского и что только что рассталась с ним.

– Ну рожай. Будет у нас мальчик. Чем смогу – помогу. Я уже привык…

От этих слов я разревелась… Мне было и стыдно, и приятно, когда я почувствовала поддержку в словах мужа.

Кари стал для меня самым дорогим и незаменимым человеком в это мгновение. Он вообще всегда появлялся в нужный момент и быстро исчезал, когда этого требовали обстоятельства.

Для меня так и осталось загадкой его понимание и смирение по отношению ко всему: к жизни, к любви, ко мне лично. И несмотря на то, что мы расстались с Саней, я предложила встретиться у него дома. Он тут же согласился.

Зайдя к нему домой, я заявила ему громким голосом, что я беременна от него. У него заблестели глаза, а я решила ему, наконец, отомстить за все мои душевные муки.

– Буду рожать с Кари, – пояснила я.

– Что? – изумился Санек. – Ты в своем уме?

– А что? Он мне, по крайней мере, поможет вырастить сына! Ты ж безработный, без денег, да и виза у тебя временная! Схожусь я, короче, с мужем. Понял?

Саша пришел в ярость, стал оскорблять меня, кричать и беситься. А я развернулась и уехала домой.

Так я дала Саше «волшебный пинок», благодаря которому он начал превращаться в человека: бросил курить и нашел работу.

Он устроился в почтовую фирму и, поставив меня об этом в известность, сказал еще, что у него большая зарплата. Тогда я начала с Сашей тайно встречаться, ходить в кино.

Но все-таки он не мог простить мне мой уход. И как-то раз, забыв про свою основную цель сойтись со мной и обзавестись семьей, невзначай весело похвастался мне:

– Ты знаешь, кто у меня начальница?

– Кто?

– Женщина.

– Да? А я думала, человек.

– Так она хороший человек. Платит мне такую зарплату большую.

– И какую же зарплату?

– Немаленькую. Три тысячи евро.

Я знала, что тогда даже полицейские получали меньше.

– Она приезжает ко мне в гости с чаем и цветами, – продолжал выжидающе намекать Саша.

– Ну ничего себе! Так, может, она в тебя влюбилась, ведь за почтовые услуги столько не платят?! – иронизировала в ответ я.

– Зришь в корень! Но только это я ее в себя влюбил! – похвастался Саня.

Так он добился своей цели и вывел беременную женщину из себя.

– Мне пора домой. Меня Кари ждет, – разозлилась я.

Саша покраснел, как рак, и сказал:

– Иди делай аборт, раз Кари ждет!

Выходя из машины я ему рявкнула:

– Мой живот и мой ребенок! И не тебе решать, рожать мне или нет.

– Ах ты, гадина! Ты хочешь родить, чтоб с меня потом алименты сдирать!

«Ишь, задрал нос – работа-то крутая теперь», – подумала я.

– Нет, милок. Я если и рожаю, то не для того, чтобы с тебя, козла, алименты требовать! Ты что, олигарх какой-то? Нищий, как церковная мышь! А еще рот на меня открываешь! Заткнись! Не желаю тебя больше ни слышать, ни видеть.

Да, сильно тогда разозлил меня Сашок! С того дня еще долго я не снимала трубку и не виделась с ним.

 

Глава 9

Юсси

До родов оставалось еще много времени, от безысходности и безденежья я решилась выставить свои данные в интернет, дабы подзаработать на еду и жилье. И как ни странно, поняв чуть позже, что в моем положении работать не стоит, а кушать и детей кормить как-то надо, я решила идти напролом. Осознавая всю сложность своего положения, я на последние деньги сняла номер в гостинице «Сокос». Сидя в номере, я молилась только об одном: чтоб не е…ли и денег дали… Вдруг посреди ночи раздался звонок.

Звонивший предложил неожиданно высокую цену заказа. При этом он сообщил, что секс не нужен и достаточно просто составить компанию. Это подкупило меня, хотя меня одолевали сомнения. Я не верила, что все серьезно, и уже собралась ехать в Хельсинки, но по-прежнему звонил тот же голос и настойчиво просил, чтобы я побыстрее приехала. Было уже очень поздно, я была уставшая, но отказываться не представлялось возможности.

Дорога была заснеженная, долгая, и мне уже стало казаться, что я зря все это затеяла. Но по дороге голос звонившего уточнил, что я уже близко, и не стоит волноваться, что скоро я увижу множество огней, и это значит, что я на месте.

Убедившись, что все оказалось правдой, что вскоре на моем пути действительно оказалось шикарное здание с прекрасным освещением, сверкающим, как новогодние украшения, я поняла, что приехала сюда не зря. Убранство дома было, действительно, шикарно настолько, что я онемела от восторга.

Подъехав к парковке, я заметила несколько машин, подобных которым я в Финляндии до этого не видела никогда. Это были совершенно новые, дорогущие модели «Мерседесов», «Порше» и «Бмв».

Встретил меня известный финский актер Ласси. От уведенного мои сомнения развеялись мгновенно. Я сразу поняла, что сегодняшний мой гонорар будет весьма ощутимым. Интуиция меня не подвела. Ласси небрежным жестом направил меня во двор дома и куда-то исчез. Припарковавшись, я направилась ко входу. Навстречу ко мне вышел парень, сразу удививший меня своими вопросами:

– Привет, я Марку. Можно ваш телефон?

Я ответила:

– Телефон в машине.

– Хорошо, а то было бы неправильно оставлять телефон в руках и наделать кучу ненужных фото. Можно ваш ключ от машины?

Я отдала ему ключ и зашла в дом, в котором звучала громкая музыка.

Зайдя вовнутрь, я опешила от увиденного: посреди комнаты какой-то мужик с голой задницей танцевал на столе, размахивая трусами над головой. Напротив сидела девчонка, явно русская, не обращая на него никакого внимания. Увидев меня, она приветственно кивнула, будто мы давно знакомы.

– Как тебя звать? – спросила я.

– Лена.

– Опа, меня тоже!

Мы заржали и стали вместе наблюдать за происходящим вокруг.

– Откуда ты? – снова поинтересовалась я.

– Из Коуволы, а ты?

– А я из Котки. А кто все эти животные?

– Да так, всякие местные знаменитости.

Я присмотрелась к людям, находящимся вокруг нас, и в том самом танцующем с трусами мужике узнала известного финского спортсмена Мику. Он выглядел совсем не так, как на обложках журналов. Это был низкорослый, худощавый мужичок, небритый и пьяный в хлам, увлеченный своим нелепым танцем с идиотскими выпадами.

От догадки, что я вижу перед собой живую звезду, я разинула рот и уставилась на него.

Он вскоре заметил мой пристальный взгляд и поднес мне бокал вина.

– Ну, что смотришь? Давай знакомиться! Я Мика, а как тебя зовут?

– А я Лена.

– Мм, Лена? Русская?

– Угу.

– Знаю я этих русских! У меня было много русских телок. Они классные! Ты чего не пьешь?

Тут я поняла, что мой стопор еще не прошел, и я процедила:

– Не знаю… Просто потрогать тебя хочется.

– Ну так потрогай! – бодро произнес он и подставил мне свое плечо.

Мы втроем разговорились, Мика оказался довольно общительным и внимательным мужиком. Он единственный среди всей компании следил, чтоб мой бокал не оставался пустым. К тому же, он довольно скоро решил финансовый вопрос, выдав мне сразу пять сотен. От тезки Лены я затем узнала, что она получила такую же сумму. Мы весело общались, поглядывая на пьяную тусовку, и через некоторое время Мика беспокойно заерзал.

– Слушай, давай уже, пошли на улицу! Достало уже здесь сидеть и смотреть на эти рожи!

Он суетливо заторопился на выход, схватив меня за руку.

Причина этой спешки была банальна. Мика хотел справить нужду. Но что-то у него не получалось, руки были заняты бокалами. На улице был сильный мороз, и это усложняло ему задачу. В конечном итоге, устав от возни, он сделал странное предложение.

– Слышь, подержи друга!

– Чего? – опешила я.

– Ну, помоги писюн подержать, очень ссать хочется!

Я была в шоке от этих слов, но мгновенно поняв, что подержать писюн звезде удастся еще нескоро, решила согласиться.

С трудом справившись с нелегким делом на холоде, Мика потащил меня обратно в помещение, где праздник набирал обороты, и мы стали танцевать и веселиться в этой шумной толпе гостей. В какой-то момент я заметила в одной из комнат маленькую девочку, за которой быстрым шагом двигалась жирная тетка непонятного вида. Я поначалу подумала, что это няня наводит порядки, но вскоре выяснилось, что это сестра Мики.

– Не удивляйся, моя сестренка уже давно привыкла к нашим сабантуям, да и дети тоже! – уверял меня он.

– А как же твоя жена-модель, где она? – вдруг вспомнила я одну газетную статью.

– А она мне вовсе не жена и ею никогда не будет! – заносчиво произнес Мика. – У меня только одна-единственная жена, но ее здесь нет.

– Подожди, я ведь в газете видела твои фотографии с моделью, там еще было написано, что вы собираетесь…

– Слушай, Лена, в газетах могут написать все, что угодно, я даже не против, но эта девушка – моя подружка, и, да, у нас с ней есть общая дочь. Но я не собирался на ней жениться, как и на других подружках, с которыми у меня тоже могут быть дети. А с этой я даже думаю разбежаться, что-то в последнее время отношения испортились, нужно новую подружку искать. Ты, кстати, не хотела бы ею стать?

– Очень даже хочу! – закокетничала я.

Мика захохотал, обнял меня за талию, и мы направились в комнату, где стоял аппарат караоке. Там мы долго орали финские песни под аплодисменты пьяной толпы.

Вскоре к нам присоединилась сестра Мики, которая была уже поддатая, и стала грозно рычать на окружающих.

– Опять нажрались, как свиньи! Откуда у вас только силы берутся?!

Увидев меня, сидящую на диване, она фыркнула:

– А ты что тут расселась? Ого, какие сиськи! Ну надо же! Мне бы такие! Мика, посмотри, какое богатство!

Тот лениво повернулся и произнес:

– А чо, сиськи как сиськи!

– Эх ты! – продолжила сестра. – Импотент хренов!

Мы буянили до пяти утра, затем толпа потихоньку стала расходиться по комнатам. Мика, мой новый дружок, пошел спать с другой Леной, а я, почувствовав сильный голод, попросила сестру Мики чего-нибудь приготовить.

Получив от нее долгожданную тарелку с яичницей, я уже направилась в гостиную, чтобы, наконец, закусить в первый раз за вечер, но по пути была остановлена каким-то мужиком, вывалившимся на меня из туалета. Он выхватил у меня тарелку, всей пятерней взял мою яичницу и стал жадно ее поглощать, приговаривая:

– Ой, так жрать хочется, спасибо, спасла!

– Вообще-то это моя еда! – запротестовала я.

– Да ладно, на кухне еще возьмешь!

– Ну ты и наглый!

– Слышь, ты! – повысил он голос. – Ты хоть знаешь, с кем разговариваешь?

– Не знаю, а что?

– Темнота! Ты хоть телек смотришь?

– Смотрю, только у меня все каналы русские.

– Мда-а, поставь финские, тогда и меня по телеку будешь видеть, и много еще чего интересного узнаешь.

Мужик этот оказался известным финским хоккеистом Томми.

Он был довольно худым, невысоким, не похожим на хоккеиста, с приятным, харизматичным лицом. Однако его наглость и бесцеремонность меня просто взбесили. А когда, пообщавшись со мной, он попросту взял меня за руку и повел в одну из комнат, я совсем встала на дыбы.

– Куда ты меня тянешь? – выхватывая руку, рявкнула я.

– Куда? Спать! Пошли давай! – его довольная мина сменилась удивлением.

– Да пошел ты в жопу, козел! Денег дай сначала!

– Денег? Тебе же заплатили! – промямлил он.

– Не ты же заплатил, придурок! Да и за что заплатили-то? Чтоб я компанию составила! А хочешь радости – позолоти ручку!

Я вышла, оставив его стоять с раскрытым ртом. Надо сказать, что долго он не ждал, а довольно быстро отрубился на одном из диванов и раскатисто захрапел.

В общем, за этот день я получила сильное впечатление от финской звездной тусовки. Компания была, конечно, колоритная. Гости, судя по всему, гуляли уже не первые сутки, пили, как лошади, а потом, к моему удивлению, видимо, нанюхавшись, выходили группами из туалета снова трезвыми и вновь принимались танцевать и квасить.

Впоследствии я не раз бывала в этом доме на подобных мероприятиях. И, как ни странно, телефон мой никто уже не пытался забрать. Наверное, можно было этим воспользоваться, нащелкать компромата и продать его в какую-нибудь желтую газету.

Потом я часто об этом вспоминала, как и то, что Мика вел себя по-разному, не всегда красиво.

Сидели мы как-то с ним на очередной тусовке на диване и допивали вино, наблюдая за пьяными гостями, и я решила испытать его мужские качества.

Я сказала:

– Мика, слушай, ты солидный, состоятельный мужик, богатый, для тебя сто тысяч евро – это то же самое, что для меня сотка. Слушай, у меня тут счета за жилье накопились, сил нет, платить как-то надо, не знаю прямо, что и делать. Может, поможешь? Тысяч двадцать меня бы спасли! Для тебя-то это все равно мелочь!

– Лена! – ответил Мика. – Слышь, я что тут для тебя, банкомат что ли? Никому просто так я денег не дам! Я не банкомат, ноу, ноу!

С этими словами он поднялся с дивана и скрылся в толпе поддатых дружбанов.

– Тьфу ты! – подумала я. – Ну и жадный же, козлина!

Однако вскоре мое впечатление от финской богемы изменилось благодаря одному событию.

Как-то поздним зимним вечером, когда я ехала домой, мне позвонила перевозбужденная Любка и почти прокричала в трубку:

– Тут какой-то мужик уже в десятый раз тебя набирает на рабочий, лыка не вяжет, зовет в какую-то Клаукалу, наверное, где-то далеко… В общем, пятьсот евро предлагает. Поедешь?

– Да пофиг, что лыка не вяжет… Разберусь! Давай адрес!

Действительно, неблизко. Но деньги хорошие, чего б не поехать? Выспалась в кои-то веки, и, к тому же, настроение хорошее! А Любка-то с детьми посидит! Когда еще такая возможность будет? Ну а то, что пьяный… Да каких я только не видывала на своем веку: и пьяных, и обкуренных, и обнюханных, и даже обколотых! Мне-то какая разница? Не впервой! Еду себе, музыку слушаю по радио «Спутник» на всю катушку, чтоб повеселее. День удался, ну вот и ночь выходит непустая!

Темно, слякотно, да еще и мокрый снег пошел, дворники только успевают тикать туда-сюда, и вдруг перед глазами – огромная гора, и навигатор заявляет, что мы прибыли к пункту назначения. А у подножия горы, на которой возвышался едва заметный в темноте миниатюрный замок, стоял, правда, очень неуверенно, пьяный длинноволосый мужчина средних лет.

Он еле-еле произнес свое имя:

– Юсси, – проикал он, а затем приветливо промычал, что нам надо забраться наверх.

И мы поползли наверх, я же все время придерживала моего спутника за локоть, чтобы он не свалился с горы…

Беднягу штормило из стороны в сторону, а я служила ему единственной опорой на пути. Трехэтажный дом Юсси снаружи действительно оказался роскошным. Мраморные колонны удерживали фасад особняка, а большие слепые окна поражали своим величием…

Клиенту удалось с третьей попытки открыть ключом входную тяжелую дверь. И тут передо мной раскинулась неожиданная картина.

Внутреннее убранство дома точно иллюстрировало настоящий «пир во время чумы». Пол был усыпан вдребезги разбитыми фирменными аксессуарами, обувью и сумками от Луи Виттон, а длинный дубовый стол был празднично накрыт, хотя Рождество прошло месяц назад.

Удивляла полная разруха: на столе стояла грязная посуда месячной давности, на полу красовались лужи разлитых напитков и мусор вперемешку с дорогими вещами. Но более всего меня поразила обнаженная елка в углу: иголки с нее давно осыпались, а бусы и шарики частично еще висели на сухих ветвях.

– Чем занимаешься? – спросила я.

– А ты меня не узнаешь? Приглядись!

– Нет. Кто ты? – заинтересовалась я.

– Певец, – спокойно ответил клиент. – Ты меня, наверное, слышала по радио, – и тут он стал напевать свои хиты, один за другим.

Но это было бесполезно.

– Да я ваше финское радио не слушаю, – пояснила я.

– Какое ж ты слушаешь? – удивился он.

– Ну, я «Cпутник» слушаю…

– А-а… на «Спутнике» я еще не пел, – усмехнулся Юсси.

Потом хозяин повел меня в спальню. Тут все оказалось еще брутальней. Кровь была размазана по стенам и шкафам, на полу виднелась красная лужица.

Я вскрикнула, чуть не вступив в нее. Интересно, кто кого бил? Он ее или она его? На вид и не скажешь про этого милого мужичка, что он такой агрессивный. Наверное, все-таки она. Но нет! На стене мой взгляд поймал свадебную фотографию. Милая белокурая красавица смотрела прямо на меня, обнимая своего харизматичного избранника.

– Мы поссорились с женой, – печально прокомментировал Юсси.

– Я вижу, – засмеялась я в ответ.

– Я ничего не помню, откуда эта кровь… – задумчиво продолжал он, – мы с женой обдолбались, а потом поругались…

– Да, вы неслабо ругаетесь! – пошутила я, пятясь к двери, чтоб не запачкать туфли.

– А теперь жена лежит в «дурке», детей забрали, а я вот совсем один.

– Да уж, плохо, наверное, одному, – сочувственно заметила я.

Он заплакал. По всему было видно, что ему правда плохо и притом очень давно. Я принялась сразу же утешать непутевую звезду эстрады. Эта услуга частенько входит в наши обязанности. Хоть я и не психолог, но моя работа всегда довольно тесно переплетается с этой профессией. А это как раз тот самый случай. Поначалу мне нравилась такая роль «жилетки». Он плачет – я ему подставляю плечо, бросаю спасательный круг сострадания… Время-то идет – деньги капают… Но проходит час, другой, а несчастный все жалуется и жалуется, я же неустанно ободряю его. В таком ключе на диване прошла вся ночь, наступил рассвет. Я задремала…

Днем мы проснулись, и Юсси решил показать мне свою студию в подвале. Инструменты были преимущественно красного цвета. Я как-то на это обратила особое внимание. Спустя время, в интернете я часто видела клипы его группы, снятые в этой студии, и всякий раз узнавала красный синтезатор «Ямаха», на котором играл их клавишник. Потом я уехала домой, уставшая и измученная от бессонной ночи, хотя меня никто не трахал и не поил… Это было даже тяжелей, чем простой заказ. Однако Юсси наша ночь, наверное, понравилась значительно больше, чем мне, да и одиноко ему было. Он позвонил мне вечером и снова предложил ту же сумму. «Ладно, поеду», – подумала я, руководствуясь здравым смыслом.

Когда я приехала, клиент меня приятно удивил: он предложил мне переспать! На удивление, секс с ним мне безумно понравился. Немолодой мужчина, алкоголик и нытик, – а тут такое! Да я почти влюбилась!

Юсси оказался сильным и сексуальным мужчиной. Будучи не в моем вкусе, он привлекал своей харизмой, чувственностью и неподдельной страстью. Но в душу мою закралось сомнение: я, как любая русская, все-таки не верила, что именно этот неопрятно одетый забулдыга – хозяин особняка. У него ведь даже прислуги и шофера нет! Ну, по нашим понятиям, раз звезда, значит, помимо шикарного замка и машины, должен быть и персонал.

Мне тогда казалось, что пьяный сторож решил поразвлечься на хозяйской территории. Разумеется, если б я была уверена, что это сам Юсси, я бы не стеснялась брать с него деньги и ездила бы к нему хоть дважды в день. Да нет, я бы просто поселилась у него и утешала с утра до ночи, тем более, что он мне нравился!

Но мне надо было кормить детей, а поток клиентов с переходом на интернет-систему все увеличивался. Тогда я решила, что легче и быстрей обслужить за те же деньги несколько человек за считанные часы, чем ночами просиживать у сомнительного бедолаги-алкоголика. Дико, наверное, это звучит и забавно, но так оно все и было!

Да и с какого хрена я должна была ему верить? Таких певцов у меня – половина клиентуры!

Юсси, конечно же, звонил снова и снова. Я ему явно приглянулась в роли медсестры. Но для меня это было психологически сложно выдержать, тем более, что я тогда еще не понимала, кто он такой на самом деле. Стыдно было еще пользоваться и его горем, выжимая у несчастного деньги, может быть, последние. А что, если ему нужны средства для детей и больной жены?

Вот такие затруднения бывают в стране Суоми. Порой невозможно отличить миллионера от шофера! И тот и другой одеты, как бомжи, неопрятные, пьют, горничных не нанимают, даже на нянях экономят! Для нашего русского сознания это по меньшей мере непонятно, если не возмутительно.

Зато подумать, что это сторож-аферист, как автослесарь из клипа группы «Звери», вполне себе можно.

Так я перестала отвечать Юсси на звонки, а спустя пару лет увидела его по телевизору и обалдела. Тогда я все поняла, но было уже поздно. Вот так и смотри дома только русское телевидение! Работая на финский рынок, вы обязаны быть в курсе событий страны!

 

Глава 10

Старые знакомые

Через полгода я вернулась в свой обычный облик – в свое беременное состояние. Поговаривали даже вокруг, что Саша плакал навзрыд, уверяя наших общих друзей, что любит только меня и нашего ребенка, что жить без меня не может и ему никто более не нужен.

Не знаю, накручивал ли он себя тогда или действительно так чувствовал, но мне было все равно: обида поселилась глубоко в моем сердце.

И вдруг от Сани стали поступать звонки, упорно повторяющиеся с утра до вечера. Я подумала, что что-то случилось, и на другой день все же подняла трубку. На том конце провода я услышала довольный голос:

– Я уж и не ожидал, что ты, милая, возьмешь трубку. Спасибо тебе, родная! Как ты себя чувствуешь?

– Нормально. Давай ближе к делу, – спокойным и твердым голосом ответила я.

Саня объяснил мне ситуацию. Оказалось, что его начальницу муж заподозрил в измене, и он теперь на грани увольнения.

– Доигрался? От меня-то чего ты хочешь, бедной беременной женщины?

– Понимаешь, Лен, если меня уволят, у меня виза закончится. Помоги, пожалуйста!

– Ну, понимаю. А чем я-то тут могу помочь?

– Да я сказал ее мужу: «Зачем меня ревновать? Я живу с молодой, красивой девочкой, и нахер мне твоя старушка сдалась? У нас любовь и все хорошо, и еще есть очень немаловажный момент: моя красавица ждет бебика, вот-вот рожать идем». Он, конечно, успокоился, не устояв перед моими железными аргументами, но на всякий случай решил проверить мои слова. И вот не знаю, что и делать, надо бы тебя как-то продемонстрировать.

– А как ты собираешься меня демонстрировать?

– Нас вместе пригласили в ресторан…

– В какой? – перебила его я, мгновенно оживившись.

– В хороший, в русский, «Шашлык» называется… Но не в этом дело. Главное, я не могу прийти туда без тебя. Конечно, я могу найти женщину, которая согласится пойти со мной, но где же взять «живот»?

Я выдержала минутную паузу и произнесла:

– Ладно, попробую тебе помочь. Я схожу с тобой.

– А ты точно пойдешь? Мне не нужно бояться, что ты меня кинешь?

– Да не нужно ничего бояться… Схожу, схожу, покушаю заодно впрок.

– Эх, любимая ты моя! Наесться впрок– это ведь бесполезное занятие! – довольно подметил он и сладко рассмеялся.

Встретились мы ровно через неделю. Саша заехал за мной на такси. Мы тихо сидели на заднем сидении и смотрели друг на друга, как влюбленные.

Когда мы вышли из машины, он мне очень нежно сказал:

– Ты, блин, такая красивая сейчас… ох!

Я хотела ему ответить что-то в этом же духе, но промолчала, испугавшись, что после этих слов последует страстный поцелуй, я растаю и уже не смогу с ним расстаться.

Я, честно говоря, очень стеснялась и как-то неловко себя чувствовала, волнуясь перед встречей с незнакомыми людьми.

И вот мы зашли в сам ресторан «Шашлык».

Это один из самых дорогих ресторанов Финляндии, славящийся старинной русской кухней и живой музыкой.

Вскоре меня представили Сашиным благодетелям. Мы поздоровались друг с другом, и я сразу же ощутила на себе тяжелый ревнивый взгляд Сашиной начальницы Тины, которая мне неестественно улыбнулась.

В свою очередь, сам Леви производил впечатление рядового подкаблучника, пытающегося придать хоть какое-то значение своей персоне.

Мельком взглянув на него, я не почувствовала ничего, кроме жалости. Когда все сели за стол и принялись разглядывать меню, меня посетило неодолимое желание проучить всю эту фальшивую и высокомерную компанию.

Раз пригласили даму в положении на обед – будьте готовы ее ублажать! Ну держитесь, господа! Когда подошла моя очередь заказывать, я оценивающе посмотрела на официанта и принялась хладнокровно и уверенно называть самые дорогие блюда.

Тут пошли в ход и черная икра, и медвежатина, и прочее…

У моих соседей постепенно вытягивались лица, я же держалась так, словно ничего не замечала. В процессе ожидания заказа воцарилась традиционная финская пауза. Когда же, наконец, официант принес еду, а неловкое молчание все не прекращалось, я решила его нарушить:

– А что, у вас детки есть, или вы тоже в режиме ожидания? Вон как твоя жена аппетитно огурчики-то соленые уплетает за обе щеки! Аж треск за ушами стоит! – обратилась я к Леви.

– Ух ты, милая моя жена! Всю жизнь с тобой прожил и не знал, как классно трещат твои ушки! – не растерявшись, подхватил мою шутку Леви, обращаясь к Тине.

За нашим столом раздался хохот, да такой звонкий и заразительный, что все посетители кабака обратили на нас внимание и тотчас же сами развеселились.

Я ела икру с большим аппетитом, Леви больше пил, чем ел, поэтому под конец банкета он был уже очень хорош, нажрался, если сказать по-русски, как свинья.

Неожиданно в зале, где мы сидели, заиграла скрипка под аккомпанемент гитары. Все оглянулись и, увидев музыкантов, поняли, что настал момент музыкальной паузы. Гости отложили в сторону приборы и стали внимательно слушать голос прекрасного инструмента. Я развернулась вполоборота и стала вглядываться сквозь пламя свечи в лицо скрипача, вдруг почувствовав, что я его где-то видела. Не обращая внимания на реплики, звучавшие за нашим столом, я вслушивалась в чарующие звуки скрипки, которые будто уносили меня куда-то вдаль, в страну моих грез.

Скрипка играла так проникновенно, что я почувствовала, как слеза скатывается по моей щеке. Я не могла оторваться от этого рыжеволосого парня, мучительно копаясь в своих воспоминаниях в надежде припомнить, где же я с ним пересекалась. Вскоре я, наконец, вспомнила: это был тот самый скрипач, которого я видела когда-то давно в питерской кафешке. Это он тогда, по-видимому, будучи голодным, жадно поедал пышки за соседним столиком.

Через некоторое время, пройдя вокруг зала, музыканты подошли к нашему столу и предложили послушать еще одну цыганскую композицию.

И тут Санек вдруг поздоровался со скрипачом и обратился ко мне:

– Познакомься, Лен, это Тёма. Он муж Наташи, гадалки. Я тебе рассказывал про них, помнишь?

Я была поражена от такого обилия совпадений! Сейчас в скрипаче трудно уже было распознать того юного студента. Теперь это был зрелый, интересный музыкант с длинными рыжими волосами, убранными в хвост.

Мы познакомились с этим Тёмой, которого я вместе с его женой, конечно, знала понаслышке от Саши. Понимая, что Санек будет и дальше скрывать от меня эту пару, я попросила у Тёмы визитку, предвкушая, что мы будем крепко дружить. Тот с улыбкой протянул мне карточку и продолжил рвать мою душу на части. Вещь, которую он сыграл, вызвала во мне сильнейший восторг. Бешеный темп, беглые пальцы, мелькающий в полумраке смычок, – все это произвело на меня неизгладимое впечатление.

Закончив на высокой ноте свою полную молниеносных пассажей и птичьих трелей песню и резко сняв смычок со струн, Артемий, как его теперь звали, сорвал овации, которые продолжались, даже когда музыканты удалились из зала.

Я спрятала карточку в кошелек, обдумывая скорую встречу с этой таинственной парой.

Настал долгожданный момент, когда принесли счет. Я сразу оживилась и внимательно стала наблюдать за выражением лица Леви. За считанные секунды мужчина протрезвел, в его глазах проявилось недоумение.

– Тина, у меня нет столько наличных! Дай, пожалуйста, свою банковскую карточку, – сдержанно произнес он. Тина молча протянула ему карту, а я, не удержавшись, заглянула в счет.

Я была удовлетворена, увидев четырехзначное число на чеке. Душа моя ликовала! «Любишь с русским мужиком спать – люби и беременную его невесту кормить!» – думала я.

Ужин закончился, и мы с Сашей поехали ко мне. Дома, едва усевшись попить чаю и обсудить вечер, вдруг услышали пикание входящей смс от Тины. Она писала:

«Лена мне очень понравилась, красивая девочка, и Леви успокоился. Всего хорошего тебе, Алекс, рожайте дитя».

Самодовольный Саша, несмотря на мое намерение провести эту ночь с ним, все равно, вызвал такси и уехал домой.

Я осталась одна, возмущенная его поступком. Всю эту ночь я не сомкнула глаз, думая об абсурдном поведении отца своего ребенка.

 

Глава 11

Жизнь между схватками

Вскоре я родила мальчика, крупного, похожего на Сашу, как две капли воды.

Роды прошли успешно, хотя помучаться пришлось. Схватки были недолгими, но почему-то сильными.

Всякий раз после очередной схватки я думала: «Вот это жизнь! Снова жить начинаю! Жизнь между схватками…»

Кари не понравилось, что мальчик так похож на Сашу, но он все равно записал ребенка на себя. Прямо из роддома я позвонила Саньку, чтобы сообщить радостную новость:

– Саш, привет!

– Привет. Как ты себя чувствуешь? – спросил он на удивление бодрым голосом.

– Чувствую себя уже нормально. Сегодня у тебя родился сын. Он – копия тебя, огромный богатырь, весит 4700.

Саша обрадовался и попросил разрешения приехать посмотреть на своего первенца и поздравить меня.

– Саша, роддом – это не дом свиданий!

– Ты же меня не выгонишь?

– Не выгоню. На сына посмотри и уходи!

А сама я вся задрожала от волнения, дыхание затаила и застыла, как каменная, в ожидании особого гостя. Первая встреча с сыном, все-таки!

Бедный папаша, с порога увидев ребенка, встал на колени и расплакался, знакомый букет рассыпался по полу, а из-за пазухи вывалилась бутылка шампанского…

– Успокойтесь, папаша! Все нормально, сын здоров, мама тоже в порядке, – успокаивала его медсестра.

– А это что еще такое? – указала я на бутылку. – Нахера ты притащил алкоголь, да еще и газированный? Я ж кормлю грудью! А ты за рулем!

Я чуть не растаяла: Саня вел себя, как раскаявшийся грешник. Мне очень хотелось его простить и поехать с ним и с нашим сыном домой… Счастливый отец рассмеялся, радуясь, что я проявляю к нему хоть какие-то эмоции и не выгоняю прочь. Он взял сына на руки и долго смотрел на него, пока не зазвонил телефон.

– Але, – ответил Саня, покачивая сына.

– Ты где? – донеслось из трубки по-фински.

– Тина, я в роддоме с сыном.

– Зачем ты поехал в роддом?! – орал пронзительный голос из трубки на всю палату. – Мы же договаривались, что ты откажешься от сына и от Лены… Мы будем вместе или нет, я спрашиваю? Или ты вылетишь к своей Лене! И пусть она тогда тебя сама на работу и оформляет вместе с ребенком! Если ты немедленно не выйдешь из роддома, то можешь там и оставаться…

– Да пошла ты!

Саша бросил трубку и обратился ко мне:

– Ты Гришу запишешь на меня? А то меня из страны выгонят! Я с Тиной расстанусь, ты только сына меня не лишай, пожалуйста!

Я стояла, как оплеванная. Мне стало ясно теперь, чем он все это время занимался.

– Поздно, Сашенька! Кари уже записал Гришу на себя. Лучше б ты продолжал сидеть у своей старухи под юбкой! Бросишь курить травку – будешь встречаться с сыном по выходным. Мы с мужем не против! – решительно заявила я.

Боже мой! Бедняга только что потерял работу, сына и возможность остаться в Финляндии.

Но наркотики он и не собирался бросать! Я это знала, поэтому хлоднокровно выгнала его из палаты и из своей жизни.

Подумать только: отец моего ребенка – еще и настоящий альфонс. Все это время он жил с пятидесятилетней женщиной за деньги и документы!

Я выключила телефон.

Через три дня Кари привез нас с Гришей домой. Начались тяжелые будни многодетной матери.

Муж был уже немолод, и нам необходима была помощь со стороны, чтобы справляться со всеми детьми.

Я тяжело переживала разрыв с Сашей. Мои чувства к нему еще не угасли, а ребенок ежеминутно напоминал о своем отце. Гриша – это точная копия Сани!

Отношения наши не сошли на нет. Расстались мы на пике страсти, так что приходилось «резать по живому». Бессонные ночи, слезы и страдания дали о себе знать, когда однажды утром я обнаружила, что у меня пропало молоко.

Так, через пару месяцев я уже стала задумываться найти Сашу, чтоб хоть как-то отвлечься. И мы снова стали тайно встречаться как любовники.

А чтобы Сашу не выгнали из страны, мы решили завести еще одного ребенка, чтобы записать его уже на Сашу, а не на Кари.

Через месяц я забеременела Павлом.

Когда малыш родился, я уже окончательно прогнала Сашу, но теперь с документами. У каждого человека своя миссия на Земле. У Сани была миссия дать жизнь двум прекрасным сыновьям, а у меня – оставить жить Сашу, потому что в России бы он погиб от своих наркотиков и криминальной деятельности.

Когда-то давно была у меня подружка из Питера, сорокалетняя красавица Люба, которая любила детей и отличалась расторопностью и сообразительностью. Она часто и подолгу гостила у меня, мечтая когда-нибудь перебраться в Финляндию.

Ее-то я и пригласила на месяц понянчить сыновей, а она со слезами на глазах привезла мне из Питера печальную весть, что Наташка Лыська выпала с балкона десятого этажа и разбилась насмерть, что ее, скорее всего, толкнул любовник-мент, чтобы она не выдала его жене.

Люба согласилась посидеть с детьми, пока я съезжу проводить в последний путь свою бывшую подругу и коллегу по работе. Я быстро собралась и поехала. По дороге до границы я смотрела в окно и думала о Лыське. Почему же она, все-таки погибла? Перед глазами, как в кино, разворачивался сюжет ее жизни.

 

Глава 12

Лыська

Как-то, в один из вечеров, я увидела в баре незнакомку, сидящую за столиком у окна. Это была довольно симпатичная, стройная девушка с каштановыми волосами. Она иногда поглядывала в мою сторону, как будто пыталась узнать во мне старую знакомую. Взгляд ее прямо-таки пожирал меня, словно я была для нее недосягаемым, но очень дорогим человеком. Я тоже уставилась на нее. Глаза ее показались мне до боли знакомыми, как будто мы с ней давно знаем друг друга.

Спустя несколько минут этой переглядки она решила подойти. Приблизившись, она снова пристально посмотрела мне в глаза и спросила:

– Ленка, ты, что ли? Ленка Маленькая?

– Лыська?! – я так и села на задницу.

В этой эффектной особе трудно было разглядеть ту самую Лыську из нашей бордельной тусовки.

Наша встреча очень впечатлила меня. Мы с ней не виделись уже шесть лет с того самого момента, как я покинула Питер и начала новую жизнь. Лыська рассказала, что в ее жизни почти ничего не изменилось: она, как и прежде, продолжала работать в нашем петерском борделе у Ирен.

Годы шли, а она так и не смогла ничего изменить до тех пор, пока в тусовке не наступило затишье. Когда клиентов в конторе стало мало, Лыська решила, что пора линять и искать новые пути заработка.

Кто-то из девок подсказал ей, что неплохо можно заработать в Финляндии. Но сделать себе заграничный паспорт она не могла. Отсутствие прописки не давало планам осуществиться. Тогда было решено за деньги сделать левый паспорт и ехать.

И мы с Лыськой на радостях решили поколесить на машине по городу, по красивым местам. По дороге мы вспоминали наши питерские приключения и громко ржали. Так мы с Лыськой снова стали обитать под одной крышей. Но она сильно изменилась и уже совсем не могла обойтись без всяких нюхательных веществ. Она употребляла «спиды» и даже не брезговала героином. От усталости она не успевала контролировать свои дозы и часто оказывалась в незнакомых местах, в чужих компаниях. Вскоре эта пагубная привычка сыграла с ней злую шутку.

Нанюхавшись в очередной раз до одури своих порошков, Лыська уснула в каком-то общественном туалете. Конечно, сразу нашлись «добрые люди», которые вызвали ментов… И все бы обошлось, и отпустили бы нашу Лыську на все четыре стороны, если б не просроченная уже давно виза. Зная то, что по левому паспорту ей новой визы не получить, так как подобные паспорта просекали очень быстро, она и осталась на «нелегалку». Соответственно, знала она и то, что после первой же облавы ей грозит депортация. Но, несмотря на всю опасность, Лыська не сделала ничего, чтобы обезопасить себя. Она вела себя нагло, развязно и брезгливо относилась к девкам-нелегалкам, которые по много лет умудрялись сидеть как мыши, тише воды, ниже травы. Так она и попалась.

И вот, когда менты пролистнули ее паспорт, они, конечно, с радостью доставили ее под белы рученьки на российскую границу и бодро выпихнули ее из страны.

Сидя в ментовской машине по пути к границе, Лыська обдумывала все свои глупые ошибки, из-за которых она так погорела.

В Питере у нее не было собственного жилья. И теперь ей негде было приткнуться, кроме как у Иренши. Но снова возвращаться туда очень не хотелось. С затравленным видом побитой собаки она появилась на терминале российской таможни и поведала свою краткую историю о потерянном и затем найденном паспорте. Пограничник, который слушал этот придуманный рассказ, оказался довольно приятным во всех отношениях мужчиной. Он отнесся к Лыське с пониманием, и, несомненно, она понравилась ему.

Понимая, что парень на крючке, она решила, что это ее единственный шанс, чтобы уладить дела. Тут она включила на полную катушку все свое обаяние и попыталась «укатать» своего героя, чтобы он помог ей.

– Ну и куда ты теперь собираешься ехать? – спросил погранец, выслушав рассказ Лыськи.

– Ой, даже не знаю, денег – ни копейки, ехать не к кому, у меня теперь только одна дорога – на вокзал… – пожаловалась она, – вот приеду, сниму трусы, лягу на асфальт у вокзала и ноги раздвину. Может, кто и подберет…

Тут они вместе весело заржали. Парню понравился юмор с перчинкой, и он снова спросил:

– Не, ну а серьезно, куда поедешь-то?

– Конечно, к тебе, дорогой! – томно протянула Лыська, подняв бровь.

Погранец слегка растерялся, но быстро пришел в себя, видимо, уже начав в красках представлять горячие постельные сцены с этой обворожительной особой.

– Ко мне… Да… Подожди, ко мне никак. Я с мамой живу… Будет неудобно, – засуетился он. – Лучше я тебе хату сниму! Нормально?

– Что ж, хорошо, – продолжила Лыська. – Я пока тетю навещу, а ты, как управишься, позвони.

Они обменялись телефонами, погранец Вадим купил Наташке билет на попутный автобус и отправил ее в Питер. По приезду Лыська отправилась прямиком к Ирен. Та приняла ее тепло и спокойно, будто наперед знала, чем закончатся ее скитания. Для Ирен Лыська осталась все той же Наташкой, своей в доску. Она терпеливо выслушала истории загулящей подруги, задумчиво затягиваясь сигаретой и попутно задавая вопросы.

Прошла пара дней, и вдруг на связь вышел Вадим, новый знакомый Лыськи, о котором она даже успела позабыть. Он настаивал на скорой встрече, утверждал, что очень соскучился. Вадим оказался довольно настойчивым и инициативным мужиком. Он действительно снял для Наташки хату и поселил ее туда.

Войдя в квартиру, Лыська обомлела! Она не ожидала, что это будут такие хоромы! Простор, прекрасный вид из окна, все удобства. Вадим был галантным кавалером, учтивым и заботливым. Они провели вместе весь вечер, попивая дорогое вино, закусывая оливками и контрабандной черной икрой.

Ночь тоже была незабываемой. Наташа была в восторге от его нежности и ласки. Казалось, это был мужчина ее мечты. Он очень подходил ей в постели, и время пролетело незаметно, кружа счастливую пару в водовороте чувств и страстей.

Однако утро было не столь приятным и радостным. Вадим почему-то проснулся мрачным и задумчивым.

– Что с тобой? – спросила Наташа, не догадываясь ни о чем.

– Да так, ничо! – буркнул Вадик. – Мне это… пора.

– Куда? Сегодня же выходной! – возразила Наташа.

– Не, не, пойду я. Сегодня много дел.

– Да брось ты! – она смутилась. – Давай лучше сходим куда-нибудь, погуляем!

– Наташа! – его лицо вдруг сделалось суровым. – Не могу я, мне надо идти.

После недолгой паузы Наташу вдруг осенила догадка:

– Куда ты так рвешься? Может, ты… женат?

Лицо Вадика стало напряженным и холодным.

– Мда… – удивилась Наташа своей проницательности. – И дети, наверное, есть?

– Один, – процедил он сквозь зубы.

От этой новости все внутри у нее опустилось. Перестали радовать вещи, которые только вчера сводили с ума. Последующая беседа дала Наташе ясно понять, что Вадим и не собирается разводиться, а планирует лишь посещать это уютное гнездо для плотских утех.

– Наташ, ты это… ты только не обижайся, но я пока не готов разводиться, ребенок еще маленький. Поживи пока здесь, а я приходить буду. Деньги есть, на этот счет не беспокойся, – наконец заговорил он решительнее.

Уходя, он действительно оставил конверт с деньгами, но Наташа, еще вчера чувствовавшая себя настоящей женщиной, желанной и любимой, вновь осталась одна, растоптанная и никому не нужная. Вновь ее стали посещать мысли о том, что неплохо бы опять напиться и нанюхаться до одурения. Ведь после долгой беседы с Иреншей она вдруг стала понимать, что пора в корне менять жизнь, пора уходить с панели, завести наконец семью, родить детей. Воодушевившись этой идеей и встретив Вадима, она почувствовала, что все это возможно, что счастье в одном шаге, и остается лишь дотянуться до него. Но поступок этого человека все перечеркнул и вернул ее обратно на дно.

Тогда, воспользовавшись своими старыми связями, она вновь стала доставать разную дурь и нюхать ее в больших количествах.

Приходы Вадика, конечно, радовали Наташу, как пламя одинокой свечи в полном мраке. На несколько часов, отведенных ей судьбой, она успевала забыться, отдаться своей страсти, окунуться в нее с головой. Но после этого ее неизбежно ожидали расставание, грусть, а затем стакан и заначка с порошком.

Само собой, в скором времени Вадим понял, что Наташа слишком злоупотребляет своим смертоносным зельем, и попытался отвлечь ее от пагубной зависимости, но Наташа лишь злилась на него и набрасывалась с гневными упреками. Масла в огонь подливала и мысль о том, что уходит он к ней, к жене, к той женщине, с которой тягаться очень сложно, ведь у нее было такое преимущество. Все это делало Наташку еще более свирепой и гневливой.

В один из вечеров, по приходу Вадима, она, находясь под кайфом, с ехидством процедила:

– Ну, как поживает наша кривоногая жена?

– Ты чо, опять, что ли, за свое принялась? – разочарованно протянул он.

– Да, опять! Чо хочу, то и употребляю! Тебя это не е…т! Иди к своей кривоножке, а меня не надо учить!

– Ну, во-первых, она не кривоногая, а во-вторых, не нюхает всякого говна!

После этих слов Лыська запустила в Вадима тяжелой хрустальной пепельницей, от которой он чудом увернулся, и та разбилась вдребезги о стену. Вадик, в свою очередь, не стал проявлять чудеса благородства и швырнул Лыську на кровать.

– Чо, б…ь, совсем ох…а?! – заорал он. – И чо тебе неймется? Живешь на всем готовом! Сиди и не рыпайся, тварь!

– Да пошел ты, козлина! – выпалила Наташка, поправляя на кровати задранный халат. – И деньги свои забери! – она схватила вчерашний, еще неистраченный конверт и стала остервенело рвать его на части. После этого дверь за ним с грохотом захлопнулась, а Наташа в унынии принялась собирать по квартире обрывки купюр и хрустальные осколки пепельницы, попутно натыкаясь среди них на осколки своего несбыточного счастья.

Вновь Лыська принялась плакаться Иренше о своей нелегкой участи, и всякий раз слышала в ответ успокоительные слова, что нужно подождать, потерпеть, мол, авось образуется. Но от этих разговоров Наташу выворачивало наизнанку. Ей хотелось наконец получить свое долгожданное счастье, и как можно скорее. Терпения же ей катастрофически не хватало. Не хватало его даже на то, чтобы не ссориться с Вадимом хотя бы на один вечер. Вадик, в свою очередь, стал охладевать к ней, приходил реже, стал оставлять меньше денег, объясняя это трудностями на работе, и, в общем, вел себя почти как чужой. Почувствовав скорый разрыв, Лыська в очередной раз рассказала о своих опасениях Ирен в надежде получить дельный совет.

– Ой, прямо не знаю, что и делать, – ныла Наташка. – Бросит он меня, жопой чувствую!

– Да не переживай ты, – успокаивала ее Ирен, – наберись терпения, будь веселой, не цепляй его без нужды.

– Не цепляй… Как подумаю, что он с семьей своей выходные проводит, так сердце в пятки. Не могу даже спать спокойно!

– Перестань, Лыська! Ты его от семьи так просто не оторвешь. А будешь истерики закатывать – упустишь парня, попомни мои слова.

Но Наташка не унималась.

– Я вот что думаю: пригрожу-ка я ему, мол, что жене обо всем расскажу. Номер ее можно будет из его телефона вытащить. Так, глядишь, сговорчивее будет!

– Лыська! Ты совсем охренела, что ли? – возмутилась Ирен. – Ишь, чо придумала! Не вздумай с ним связываться, а то совсем его потеряешь! Все не сидится тебе на жопе, все неприятности ищешь!

Ирен была опытной, познавшей жизнь теткой, она знала, что говорит. И она, как правило, не ошибалась, давая советы. И вот через несколько дней ей позвонил незнакомый голос.

– День добрый, я с Ирен разговариваю?

– Да, а кто это?

– Вас беспокоят из морга.

– Что?! Что случилось?

– Три дня назад к нам поступила Наталья Хрусталева. Множественные переломы и внутреннее кровоизлияние. Упала с балкона одиннадцатого этажа. Вы были знакомы с ней?

Ирен прямо опешила.

– Да, да, это моя подруга…

– Приезжайте сегодня, нужно провести дознание и организовать похороны.

У Ирен был шок. Она страшно пожалела, что не смогла-таки уберечь Лыську от такой ужасной участи.

Она опознала тело и подробнее поговорила с работниками морга. Лыська упала с общего лестничного балкона дома. На этом балконе она обычно курила. Произошло это примерно в полшестого утра. Наряду с другими подробностями, выяснилось, что работники морга обзвонили все последние номера из ее телефона, пытаясь выйти на близких людей, способных похоронить тело. Но кроме самой Ирен, никто, включая даже Вадима, не собирался брать на себя эти заботы и расходы.

Получив на руки Лыськины вещи, Ирен добралась до ее телефона и решила выяснить, что же случилось и собирается ли этот самый Вадик участвовать в похоронах. Его приятный голос поначалу вселил надежду. Голос был низкий, тягучий: ясно было, почему Лыська так запала на него.

– Это Вадим? – спросила Ирен.

– Да. Кто это?

– С вами говорит Ирен, подруга Наташи.

– Ясно. Какой вопрос?

Подобное начало разговора сразу насторожило Ирен, и она продолжила:

– Вы, наверное, в курсе, что случилось с Наташей?..

– Да.

– Звоню, чтобы спросить у вас… Не хотели бы вы помочь в организации похорон?

– Вы знаете, у меня со временем туго… Извините.

– Хорошо, тогда профинансировать хотя бы часть… Вы ведь были близки.

– Мы были приятелями. Я, вообще-то, женат.

Ирен не отступала, будто чувствуя, что держит его на крючке.

– Женат… Да я слышала об этом, как и о том, что это вы снимали ей квартиру, вы регулярно заходили к ней, имели с ней связь! – Ирен словно завелась. – Я слышала от нее – и не только, – что в последние недели вы с ней сильно скандалили и дрались…

– Послушайте, дама, – перебил Вадик. – Я уже давал показания, у меня свидетель есть, моя жена. В день гибели Наташи я был дома.

– Свидетель?! Ну ты и гондон! – закричала Ирен в трубку. – Это ты, подонок, склонил ее к сожительству, ты сгубил девчонку! Она такая молодая, такая красивая была! Так тебя, козла, любила!

Голос его дрогнул, и он промямлил:

– Ага, а как обнюхиваться, так она быстро…

Ирен, понимая, что она на правильном пути, продолжила добивать негодяя.

– Я ведь все про тебя, гада, знаю! Знаю, как ты избивал ее, как издевался и как боялся, что она все твоей жене расскажет!

– Не трогал я ее, – пробубнил Вадим.

– Не трогал?! Ну ты и скот! Это ведь ты ее толкнул с балкона! Несчастную, слабую девчонку своей поганой рукой сбросил! – разошлась не на шутку Ирен. – Справился с беззащитной девицей! Мужик, называется!

– Да она сама руки распустила! – не выдержал Вадик. – Я не виноват! А если б она моей жене…

Тут он заткнулся, прошипел что-то невнятное и через несколько мгновений бросил трубку.

Теперь не оставалось никаких сомнений, что этот негодяй ее и убил. Ирен не стала под него копать, понимая, что это бесполезно, но подругу было уже не вернуть.

Так бесславно закончилась история нашей Наташки Лыськи. За всю свою сознательную жизнь, кроме панели, алкоголя и порошка, она ничего и не повидала. И эти два месяца, похоже, были для нее самыми счастливыми, несмотря ни на что. А пострадала она из-за любви, даже толком не успев ощутить ее тепла в своем сердце.

 

Глава 13

Похороны

Когда я подъезжала к русской границе, произошел со мной очень странный и смешной случай, который и решил исход моей поездки.

К нам в поезд зашел сам начальник погранзаставы, таможенник Василий Б., слегка навеселе, он, должно быть, решил собственноручно проверить документы пассажиров. Когда очередь дошла до меня, как всегда полуспящей и грустной, по мотивам поездки, он зашел в купе с шутками-прибаутками. Я вдруг оживилась: все-таки передо мной симпатичный мужчина лет сорока пяти, мощного телосложения, как я люблю, и притом остроумный.

Он мне сразу понравился и я от нечего делать принялась кокетничать с ним. Зная, что скоро меня ждут слезы и печальные воспоминания, мне очень захотелось напоследок повеселиться. Я была как раз в полной боевой раскраске – загорелая, в нарядной кофте с декольте, в короткой юбке и ботфортах, на груди блестел золотой крест с бриллиантом. В общем, полностью подготовлена к столичной тусовке.

– Добро пожаловать на Родину, Елена Прекрасная!

– Спасибо! – заулыбалась я, строя глазки. – А разве пропустите?

– Такую-то грех не пропустить! Где такие красавицы у нас проживают? Неужели в Финляндии?

– Вам адрес, может, еще назвать? В гости-то приедете?

– Нет уж, лучше вы к нам! – процитировал Василий Палыч, не торопясь отдавать документы.

– Паспорт-то верни, начальник, – сказала я, приблизившись своей кошачьей походкой к приятному мужчине, и протянула ручку к документу.

– Гражданка Суси! – заулыбался пограничник, пряча документ. – Вы задержаны на границе России, а паспорт пока останется у нас.

– Начальник! Ты так не шути! Я вообще-то на похороны тороплюсь!

– Значит, похороны отменяются, будет свадьба! – заключил погранец.

– Позвольте! На каком основании, я не поняла, меня задерживают?

– На основании влюбленности! Вас устраивает такая причина?

– Чего?!

– Да не волнуйся ты так! Посидим, выпьем и проводим тебя до Питера в лучшем виде. Похороны-то когда?

– Завтра…

– Ну вот, до завтра у меня и побудешь… Леночка, я вам прописываю веселье! Это полезней для здоровья.

– Ну, а если я калым большой возьму?

– Да не вопрос. Чем брать-то будешь?

– А золотом!

– Ну все, «таможня дает добро»! Купим тебе золота! Поехали ко мне, тигрица моя! Будем Хеннесси конфискованный пить!

Так и договорились. Меня официально сняли с поезда, и мы отправились на «Мерседесе» без номеров прямо в ювелирный магазин.

Я, глядя на витрину в магазине выборгских ювелирных изделий, влюбилась в одни часы.

– А что это? – показала я на часики.

– Это самое дорогое изделие, с черным и красным бриллиантом. Эксклюзив! – ответила вежливо молоденькая блондинка-продавщица и вытащила часы из белого золота на прилавок. Я взяла часики в руки… Они действительно сияли и переливались всеми цветами радуги.

– Чего, настоящие брюлики?

– Ну конечно, сто пятьдесят тысяч рублей стоят.

У моего кавалера внезапно потух взор:

– Сколько? Да у меня на карте сколько нет.

Я рассмеялась, а продавщица скромно предложила:

– Василь Палыч! Не волнуйтесь. Мы вам доверяем, вы человек надежный, оставляйте сколько есть, потом придете – доплатите.

– Леночка, а давай лучше вот это колечко купим тебе на память? – предложил В., указывая на какое-то золотое кольцо с рубином. – Ты его покрутишь два раза – и я тут как тут. Любое твое желание!

– Слушай, милый, давай тогда сам выбирай и сам с собой поезжай на эту дачу! А мне в Питер надо. Понятно? – возмутилась я.

– Понял.

И начальник погранзаставы обреченно протянул продавщице банковскую карту:

– Упаковывайте, Катенька, эти часики, а через пару дней я приеду и все доплачу!

Мне часто приходилось разводить мужчин в ювелирных магазинах, но я еще не была такой смелой, видимо, коньячок крепкий тогда попался. Василий же Палыч, наоборот, протрезвел моментально и сделался очень скучным. Но это, как известно, дело поправимое. Я протянула ему бутылку, он выпил и снова захмелел. Так мы отправились к Васе в его суверенную резиденцию. Он – обмывать подарок, а я – его отрабатывать.

Поначалу нас охватила настоящая страсть. Мы пребывали в беспробудном пьянстве и сексуальных утехах; я же так «зависла» в гостях, что начисто забыла про цель своей поездки. Разумеется, ни на какие похороны я не попала, а жизненный драйв в России мне показался куда слаще финской рутины.

Однако на третьи сутки пребывания на территории России я затосковала по детям, а В. все не пускал меня обратно и вообще начал спьяну нести околесицу в стиле пенсионера-сталиниста: занудно гнал на власть, политику и прочее…

Мне становилось смертельно скучно с ним. Тогда он вообще, почувствовав, что я «сливаюсь», забрал у меня подарок. Я же, не будь дурой, дождавшись ночи, вытащила из кармана спящего начальника погранзаставы заветную коробочку, достала оттуда свои кровно заработанные часики, положила заместо них первую попавшуюся под руку миниатюрную статуэтку, и начисто испарилась, уехав обратно домой, в Хельсинки. Вот так закончилось мое очередное увлечение на родных просторах! Да, мы часто обманываемся в своих смелых ожиданиях, принимаем фальшивку за бриллиант. Часы – настоящие, но чувства – не те, мираж. А как же хочется, чтоб было все и сразу!

Пока я ехала в поезде назад, меня согревала одна мысль. Я представляла себе, как, пробудившись ото сна, с тяжелого похмелья, мой развратник нащупает у себя в кармане коробочку и немного успокоится, что хоть не заплатил так дорого за свои увеселения, ну а потом отправится домой к жене и торжествующе протянет ей на кухне, за завтраком, неожиданный подарок. Она, в свою очередь, радостно откроет его, и вдруг… у нее изменится выражение лица. Ну а дальше упреки, сцены и – статуэткой по башке неверному забулдыге! И какое же все-таки разочарование постигнет нашего высокопоставленного жадину! Да тут и смех и грех!

 

Глава 14

Развод

Люба со всеми детьми быстро наладила контакт, дети тоже к ней потянулись, ну а маленького Мишку она на руках, как своего родного сына, носила по ночам. Прижмет, бывало, малыша к груди и ходит с ним до утра, лишь бы спало дитя, ведь от искусственного вскармливания он мучился болями в животике. Люба ловко управлялась с двумя малышами-погодками… Совсем мне не хотелось отпускать ее, да и она никуда не торопилась.

Тогда я решилась на очередную авантюру, предложив Любе переехать в Финляндию, выйдя замуж за моего мужа Кари. Необходимо было сначала оформить развод, затем подать заявление в магистрат. Кари, всегда готовый прийти мне на помощь, сначала оторопел от такой идеи, но потом подумал и решил, что так будет лучше всем нам. Люба очень обрадовалась, немного волнуясь перед предстоящими переменами в своей жизни.

«Теперь Люба будет жить у меня и помогать по хозяйству, а я буду спокойна за детей», – думала я, с нетерпением ожидая свадьбы.

И вот этот день настал. С утра Любаня встала, нарядилась и принялась ждать жениха, который должен был заехать за ней в полдень.

Но никто к нам и не собирался. Тогда я судорожно набрала номер Кари:

– Ну где ты там? Вы же опоздаете! Невеста уже давно готова, блин! – сердилась я.

– А я приезжал, но не увидел твою машину на парковке…

– И что?

– А то, что ты ее раздаешь своим любовникам! Я знаю: ты снова сошлась с этим паразитом Александром!

Кари страшно ревновал меня к Сане и панически боялся, что я снова сбегу к молодому любовнику и заберу нашего сына, которого Кари уже успел полюбить, как своего собственного. Он не хотел верить, что Александра я в последний раз я видела в больнице, когда рожала Мишу.

– Так я ее отвезла в ремонт, Отелло чертов! Ты что себе позволяешь? Сегодня день регистрации! Или ты не хочешь жениться?

– Да, я передумал ехать в ЗАГС! А вы там, две змеи, будете знать, как меня обманывать! – и положил трубку.

Мы с Любой в панике смотрели друг на друга минуты две и хлопали ресницами. Тогда Люба печально спросила меня:

– Ну что, мне переодеваться? Свадьбы не будет?

– Так, а ну-ка, побежали быстро в магистрат, придумаем там что-нибудь!

Две аферистки, нарядные, на огромных каблуках, приехали в магистрат. Плохо скрывая свое волнение, мы подошли к окошку и, нервно перебивая друг друга, назвали свои имена и фамилии. Потом мы принялись объяснять работникам заведения, что у нас заболел жених, что у него тяжелое похмелье, так как он накануне уже начал праздновать собственную свадьбу и слегка «перебрал».

Над нами почему-то долго смеялись, а потом разъяснили, что жених сам еще вчера позвонил, причем совершенно трезвый, и перебронировал время регистрации брака на неделю вперед в связи с неотложной рабочей командировкой. Мы выглядели в этот момент полными идиотками, зато потом, довольные, смеясь и шутя, возвратились домой.

Через неделю молодожены все-таки расписались, и мы, наконец, зажили счастливо большой цыганской семьей!

 

Глава 15

Магазин

Так мы дружно растили Мишаню и Гришу и вскоре отправили их в садик. Все это время с мы Любашей жили душа в душу, но она потихонечку начала «садиться мне на шею», впрочем, как и все те, которым я когда-либо давала приют. Люди ненасытны по своей природе. Очень скоро они начинают требовать все больше и больше. И Люба, к сожалению, не была исключением.

Устав нести на себе весь груз ответственности за домочадцев, я познакомила Любу со своим старым клиентом, чтобы он тоже поддерживал ее материально. К тому же, трахаться ей хотелось, а в этом я ей помочь никак не могла. Ей очень понравился этот клиент – красивый высокий швед, половой гигант, прямо скажем. Люба стала с ним спать без резины, а он, в свою очередь, расценил этот факт, как любовь, и предложил ей переехать к нему жить. В то же время, ей оставалось по уговору отработать у меня еще два года или заплатить мне неустойку в десять тысяч евро. Однако все договоры основывались на дружеском доверии, никаких бумаг, естественно, подписано не было. И тогда Любаша, безо всякого предупреждения, сбежала к своему красавцу шведу за пару колец с бриллиантами.

И как же легко она рассталась с детками, которых растила вместе со мной два года! Впоследствии я узнала от подруг, что она, оправдывая свое предательство, распространяла про меня грязные сплетни, в которых мы с Кари являлись настоящими садистами, а дом наш – тюрьмой. Но люди знали мою семью очень хорошо, поэтому все эти новости то со смехом, то с возмущениями передавали прямо мне. Конечно, я обиделась на Любку, и мы с ней уже надолго перестали общаться, несмотря на то, что она была Гришиной крестной.

Так, я осталась одна, без няни, без подруги и без поддержки. Поначалу я приуныла, но вскоре снова впряглась в работу. Днем я ухаживала за детьми, вечером выезжала на работу, а Карик оставался дома.

И вот, однажды, когда я уже развезла всех своих коллег, около бара, на рассвете, меня тормознул интересный мужчина средних лет, разодетый в фирменные шмотки. Он был сильно нетрезв и слезно просил меня подвезти его до ближайшего супермаркета.

– Я, вообще-то, не таксист, просто девочкам помогаю, подрабатываю тут за копейки, только на молоко детям и хватает! А сейчас мне домой надо, тороплюсь очень, – ответила я назойливому забулдыге.

– Ну подвези, пожалуйста, а то я идти не могу! – упрашивал он.

– Да зачем тебе супермаркет? Он же закрыт еще…

– А у меня ключи от него есть, – неожиданно заявил незнакомец. – Я сам открою, и мы с тобой возьмем твоим деткам все молоко и все сливки, которые ты пожелаешь.

– Ты что, вор, что ли? Откуда ж у тебя ключи? Знаешь, милый мой, ограбление магазинов – это слегка не мой профиль. Я другими делами занимаюсь! Вы немножечко ошиблись адресом, господин бандит! – сказав это, я завела машину.

– Постой! Меня зовут Тимппо! – закричал он в окошко. – Я хозяин этого супермаркета, и всей сети этих K-маркетов тоже.

Я, офигев от услышанного, открыла дверь этому Тимппо и, повернувшись к знатному пассажиру лицом, представилась:

– А я Лена.

Тимппо удивил меня с первой же встречи: вместо обычного финского рукопожатия он поцеловал мою руку и не выпускал ее до тех пор, пока я силой не выдернула ее сама:

– Пусти! Мне ведь машину везти.

И мы тронулись в путь до ближайшего супермаркета. Зайдя в магазин и отключив сигнализацию, он сказал:

– Весь K-маркет в твоем распоряжении. Бери детям все, что хочешь.

Это было, однако, не совсем обычно – расхаживать в пустом супермаркете вдвоем и ничего не покупать, а, словно грабители, только забирать. На радостях я набрала полную корзину продуктов, и тогда Тимппо снова сказал мне неожиданно:

– А игрушки детям почему не взяла?

Мы отправились в игрушечный отдел. Я хотела скромно взять какой-нибудь грузовик Грише и куколок девочкам. Но Тимппо сам стал наваливать самые дорогие игрушки в корзинку. Потом он проводил меня с «подарками» до машины, и мы распрощались. Так я познакомилась с новым миллионером. На следующий день он пригласил меня к себе в гости. Я приняла это приглашение. Но в голове крутились мрачные мысли. Тяжелое предчувствие стесняло грудь.

Мне позвонили, я ответила, и в трубке прозвучал голос из прошлого. Звонила Ирен. Она сообщила о смерти Лариски из нашего борделя в Питере. Дело было так.

 

Глава 16

Печальный Новый год

Была у нас в тусовке одна девчонка. Заводная, веселая, звали ее Лариска. Она была высокой, эффектной, длинноволосой, с красивым, харизматичным профилем. С ней никогда не было скучно, работалось легко. Она зажигала компанию прикольными остротами, одаривая окружающих своим искрящимся весельем. Однако, кроме меня, немногие в тусовке знали, что именно стоит за этой маской безудержной радости. На самом деле в душе этой прекрасной девушки бурлил водоворот переживаний, сомнений и мучительных поисков своего предназначения.

Лариске было уже за тридцать, а в ее жизни не происходило ничего такого, что могло бы вселить надежду, дать какой-нибудь знак, подсказку, как быть дальше. Она тоже, как и другие, ездила в Финляндию на заработки, тоже повидала самых разных мужиков, на своей шкуре ощутила всю разницу между финской и русской клиентурой. Несмотря на то, что финнам она обычно очень нравилась, сама Лариска не могла найти себе среди них кого-то по душе.

– Б…ь, как они задолбали, – жаловалась она мне иногда. – Какие они, все-таки у…ки! Ни души, ни тепла, ни щедрости… Чтоб я за финна когда-нибудь замуж пошла… Да я лучше петлю на шею!..

Хотя и в России ситуация на личном фронте оставалась у нее очень удручающей. Позади были лишь годы беспорядочных сексуальных скитаний, бесчисленное количество самцов, рассматривающих ее как машину для удовольствий, а впереди – огромная, бескрайняя пустота.

Если раньше, до тридцати, Лариска могла закрыть на все это глаза, отвлечься, то теперь она находилась в тяжелой депрессии, из которой был только один выход – алкоголь. Однако после вчерашних пьяных загулов неизбежно наступало похмельное утро, от которого становилось еще тяжелее, и хотелось выть волком. С этими настроениями Лариска по совету подруг направилась к психологу.

Он выслушал ее историю и прописал антидепрессанты, которые, по его утверждению, должны были облегчить ей жизнь, внести свежую струю, избавить от переживаний.

Конечно, таблетки были несовместимы с алкоголем, однако Лариску это не остановило. Она с радостью запивала их вином, не подозревая, чего можно таким методом добиться. И ей казались странными и неубедительными рассказы девчонок, тусовавшихся с ней, о том, в какое животное она затем превращалась, какую бредятину несла, как пускала слюни и какие звуки при этом издавала. В ее голове оставались лишь обрывки приятных воспоминаний от пьяного угара, и никаких подробностей ей было не нужно.

Между тем степень ее погружения в зависимость от колес увеличивалась, Лариска превращалась в аморфное существо, пасущееся на глазах у окружающих. Разумеется, она была легкой добычей для любого, кто хочет урвать свой кусок. И в одной из таких тусовок, находясь в своем любимом состоянии, она не заметила, как какая-то скотина сперла у нее из сумочки кошелек с деньгами и документами.

Лариска даже протрезвела от стресса. Девчонки позвонили 02, и вскоре в бар вошли два здоровых мента. Один, тот, что поприятнее, стал задавать Лариске вопросы о кошельке, интересовался подробностями, при этом игриво улыбаясь.

Он был видным парнем, которых нечасто встретишь среди ментов, и, по всей видимости, «запал» на нее. Лариска заметила это, включила свои женские штучки, разжигая в парне еще больший интерес, и оставила ему свой номер. Надежды найти кошелек почти не оставалось, но, тем не менее, через пару дней он позвонил ей и официальным голосом произнес:

– Добрый день, Лариса Алексеевна, у нас есть оперативная информация по вашему кошельку.

– Да, да, конечно! – обрадовалась Лариска. – Когда можно к вам подъехать?

– Я сам к вам подъеду. Адресок только подскажите.

Она продиктовала адрес и довольно скоро услышала звонок в дверь. В появившемся на пороге молодом человеке трудно было узнать того мента, который с такой охотой успокаивал ее в баре. Теперь на нем был отличный костюм, в руках – огромный букет цветов и пакет с весело позвякивающими внутри бутылками.

– Привет, красотка! – вдруг начал наш щеголь. – Можно войти?

Лариска совершенно растерялась от неожиданности.

– Да, конечно, проходи… те… – смущаясь, она пропустила его мимо себя.

– Меня, кстати, Кириллом зовут, – добавил он.

– Очень приятно…

Путь через коридор коммуналки до ее комнаты вдруг показался ей вечностью. Опустив глаза, она тихо провела гостя через грязные завалы, веревки с бельем, тазы, коробки и склянки. В кухне с важным видом начальника дымила у плиты соседка, окинувшая пару недоуменным взглядом. Однако, все это, похоже, ничуть не смутило его. Конечно, на службе он, наверняка, и не такого повидал…

Вечер обещал быть прекрасным, Кирилл оказался остроумным, веселым и обходительным. Вино, которое он принес, было ароматным, с тонким вкусом, и они принялись иссушать бокалы один за другим, проводя время в беседах и шутках.

Кирилл блестяще рассказывал анекдоты, Лариска звонко хохотала, на время позабыв о своих неприятностях и потерянном кошельке. Незаметно для себя она оказалась в его нежных объятиях, почувствовав, что это именно те самые руки, которые и должны обнимать ее всю оставшуюся жизнь.

Возбуждение нарастало, чувства вырвались наружу и поглотили пару, как бесконечный бурлящий поток.

Лариска влюбилась в Кирилла с первой встречи, и жизнь ее, казалось, стала приобретать те желанные черты, которые и вносили во все порядок и смысл.

Кирилл, правда, как водится, оказался женатым мужчиной с двумя детьми. Это обстоятельство, разумеется, омрачало радость девушки, но она не теряла надежды, что он вскоре сделает свой выбор в ее пользу, и счастье станет настоящим, полноценным.

Однако шли месяцы, Кирилл по-прежнему продолжал ненадолго захаживать в гости, довольно быстро делал свои дела и, казалось, не собирался ничего предпринимать. Встречи эти постепенно превратились в рутину. Парень становился холоднее к Лариске, все меньше проявлял галантности, все меньше говорил, почти сразу, с порога, хватая ее и утаскивая в постель.

Конечно, мужчина он был хоть куда, очень подходил ей, особенно в постели, но он даже слушать не хотел ее разговоры о дальнейших планах, о возможном его разводе. Сразу или замыкался в себе, или отшучивался и переводил тему. Все это очень ранило Ларису.

Призрак счастья постепенно ускользал, удаляясь куда-то в пустоту. Она снова взялась за старую привычку, снова распаковала пачку антидепрессантов и принялась запивать их вином.

Шло время, Кирилл продолжал вести себя все так же, а Ларискины дозировки становились все больше. Ведь старое количество колес уже не приносило желанного эффекта.

Заканчивался декабрь, кругом была предновогодняя суета, город готовился к празднику. Лариска, несмотря на уныние, все же возлагала надежды на предстоящие дни и, в предвкушении скорой встречи, драила свою комнату.

Ее жилище уже давно нуждалось в ремонте, накопилась куча ненужных вещей, ожидающих своей очереди на помойку. Мало-помалу хозяйка освобождала пространство от хлама, драных книг, коробок со старой посудой, связок журналов многолетней давности. Удалось избавиться почти от всего, на что хватало сил. Оставалось убрать только ящик ржавых гвоздей и большую пыльную гирю.

Лариса решила, что на сегодня достаточно, и вытащила из тумбочки коробку с таблетками. Зазвонил телефон, и приятный голос Кирилла согрел своим бархатом.

– Как ты, милая?

– Скучаю. Разгребаю хлам. Сил не хватает, поможешь потом тяжести вынести?

– Да, конечно. Слушай, я насчет Нового Года. Не получится у меня, похоже. Мои дома остаются. Жена меня не отпустит. Но ты не переживай, я первого января, как штык, у тебя!

Ком подкатил к горлу, Лариса села на свою твердую тахту и с трудом процедила:

– Как же… Ты ведь обещал постараться…

– Милая, ну ты ж понимаешь… Такой праздник только раз в году бывает…

– Любой праздник бывает только раз в году! – выдавила она. – Я устала оставаться в Новый Год одна! Устала сидеть со стаканом в руке и смотреть на свою елку в ожидании чуда, слышишь?! Скажи, наконец, своей жене, что у тебя ночное дежурство или, наоборот, сабантуй работе!

Настала недолгая пауза.

– Милая, – продолжил он. – Я… я постараюсь что-то придумать.

Настроение было испорчено на целый день. Горсть таблеток с вином почти не принесла результатов. Заплаканная Лариса позвонила мне и в подробностях рассказала о случившемся.

– Ну и гад же он, конечно, – возмутилась я. – Что, так и будет скакать между тобой и женой? Пора и определиться уже.

– Лен, если бы ты знала, как меня тошнит от такой жизни, так бы и двинула ему чем-то тяжелым! Если испортит мне праздник, сука, накажу козла!

– Слышь, подруга, ты полегче! – предостерегла я, – не хватало тебе еще из-за мента пострадать!

– Да пошел он!.. Пусть только… я ему…

Дальнейшие слова Лариски превратились в кашу. Таблетки с вином, наконец, подействовали. Из всего сказанного я поняла, что выдумщица Лариска замышляет что-то неладное.

Наступил новогодний вечер. Лариса провела его в приготовлениях, теша себя надеждой, что появится Кирилл, что все же примет правильное решение. Но время шло, а он все не появлялся. Стол был уже давно накрыт, горячее ждало своей очереди в духовке под фольгой.

Телепрограммы предлагали пышное разнообразие, но ни одна из них не приносила радости. Президент вскоре пожелал народу счастья, заиграл Гимн России, за окном долго грохотал салют с окрестных улиц. А в дверь никто так и не позвонил.

Рука Ларисы вновь потянулась в ящик тумбочки, взгляд тупо сверлил экран телевизора, в котором сверкала пестрая новогодняя пустота. Таблетки выполнили миссию, и вскоре наша хозяйка, устав от мрачных мыслей, переполняющих голову, прямо в своем блестящем наряде отрубилась на твердой, одинокой тахте.

Кирилл появился к вечеру следующего дня, свежий и довольный. На лице его, тем не менее, был отпечаток вчерашнего веселья. Самое неприятное было в том, что он не испытывал сожаления. Этого человека редко мучила совесть. Возможно, отсутствие стыда и было тем самым главным качеством, которое и позволяло ему так долго работать в органах, не обращая внимания на невыносимые для многих особенности ментовской работы.

Кирилл стал обнимать Ларису, шутить, пытаясь заглушить в ней обиду. Он открыл бутылку вчерашнего нетронутого шампанского с ее стола, и они принялись неспешно ужинать. В какой-то момент Ларисе показалось, что все не так уж плохо, и черт с ним, с праздником, что все образуется, но обида никак не давала ей покоя. И после того, как Кирилл в очередной раз быстро справил с Ларисой свою сексуальную нужду и развалился голышом на тахте, она решила все же серьезно поговорить с ним об их отношениях.

– Кирюша, – робко начала она, – а ты с женой…

– Ларис, не начинай, а… – устало пробормотал он. – Разводиться я не буду. И вообще, не хочу я больше возвращаться к этому разговору. Я же пришел к тебе, как и обещал…

Кирилл уже потихоньку погружался в дремоту.

Тут у Ларисы сдавило грудь, кровь прилила к голове, и, видимо, настал момент, когда нужно немедленно принять какое-то решение и навсегда порвать со своим прошлым. На мгновение она задумалась о том, что хочет убить этого уже ставшего ей чужим человека. Но представив, как она размахивается в его сторону какой-нибудь шваброй, она поняла, что, кроме как выставить себя на посмешище, ей ничего не светит. Кирилл был огромным и сильным.

Лариска попыталась набрать мой номер, но я в тот момент не ответила, была на заказе. В ту же секунду Лариска стала настукивать мне смс.

«Лен, не могу больше! Плохо мне. Наверное, давление… Разводиться он не будет. Пришел и спит, скотина. Ну что ж, сам виноват…»

Какое-то время Лариска в замешательстве сидела напротив Кирилла и глядела на него спящего. Она вновь рассматривала его скуластое лицо, руки, широкие плечи. Этот мужчина так и не стал принадлежать ей, все так же оставаясь близким и чужим, любимым и ненавистным ей человеком. И вот, спустя несколько минут, она окинула комнату потухшим, унылым взглядом и увидела в углу старую дедушкину гирю. Лариса не сразу смогла поднять ее. Это была настоящая чугунная гиря с надписью «25 кг».

Итак, решение было найдено. Лариса придвинула к тахте стул, взяла в руки свое орудие и взгромоздилась вместе с ним на стул. Затем она в последний раз ввзглянула на спящую фигуру мужчины и, подняв гирю как можно выше, с размаху сбросила ему на голову.

Брызги крови, частицы плоти взрывом разлетелись по комнате, хороня под собой остатки несбыточных надежд. Дело было сделано… Вся комната была забрызгана красными ошметками. Тело Кирилла с расплющенной головой так и осталось лежать на твердой тахте. Не хватало лишь последнего штриха. Лариса взяла ручку, села за стол, написала несколько строк на листке бумаги и, свернув его вдвое, оставила на столе. Затем она включила музыку, приоткрыла дверь своей комнаты и, достав из тумбочки заветную коробку и стакан с вином, встала над бездыханным телом.

Затем она высыпала в ладонь оставшуюся горсть таблеток, набрала их в рот и выпила залпом весь стакан. После того, как таблетки удалось проглотить, она тихо легла рядом с телом Кирилла на тахту, будто вновь пыталась воссоединиться с близким существом и, скрестив на груди руки, спокойно уснула…

Спустя некоторое время меня разбудил звонок с незнакомого номера – это была соседка Ларисы. Она рассказала о том, что Лариску забрали в морг, что она отравилась, перед этим замочив своего любовника. Выяснилось, что тела были обнаружены ею только через пять дней после случившегося. Была слышна доносящаяся из комнаты Ларисы музыка, но никто оттуда не выходил. Соседка поначалу заглянула через приоткрытую дверь, но, увидев, что на кровати кто-то лежит, решила не беспокоить хозяйку. Но когда из комнаты пошел запах, стало ясно, что дело серьезное и пора вызывать ментов.

В своем письме Лариса объяснила, что именно она убила Кирилла, чтоб избавить власти от поисков третьих лиц, а еще извинялась перед женой Кирилла за то, что оставила двух детей без отца.

 

Глава 17

Второй муж

Я не спала всю ночь. Думала о Лариске. Жалко мне ее было до слез… Но моя-то жизнь продолжается…

И вот на следующий день я отправилась в гости в городок Хювинкя. Когда я подъехала к дому своего героя, то перед моими глазами раскинулся настоящий дворец! Тимппо встретил меня и проводил в каминный зал.

«Наверное, здесь когда-то устраивали балы», – подумала я.

Старинный паркет сиял так, как будто его натирали каждый день, а хрустальная люстра вся горела разноцветными свечками. Стол был накрыт, и мы уселись пить шампанское с золотой стружкой. Внезапно Тимппо, как в первый раз, схватил мою руку и принялся разглядывать линии на моей ладони, подобно заправскому хироманту. Через минуту он громким голосом заявил, что я была замужем дважды и еще выйду столько же, а детей у меня пока четверо, но будет еще двое – мальчик и девочка.

– Лена, ты уже выходила замуж однажды, выйдешь еще два раза, и твой третий брак станет для тебя последним….

– Ох, какая жалость! – подшучивала я, не веря своему предсказателю. – А я-то рассчитывала как минимум еще на пять свадебных банкетов. Очень уж я люблю повеселиться от души да в свадебном наряде попрыгать! Ах-аха!

– Зря ты смеешься. Я редко ошибаюсь. Много лет я изучал хиромантию и всем друзьям предсказал их будущее.

– Как же ты свое еще не предсказал?

– Я все и так про себя знаю. Ты, например, станешь моей женой!

Я совсем удивилась и снова расхохоталась. Для меня Тимппо стал кем-то вроде шута горохового. Так мы провели вечер, а потом я поехала домой, договорившись встретиться у него завтра.

По дороге я все время размышляла об этом странном человеке – хозяине огромной сети супермаркетов и настоящем шамане. Мне было весело с ним и приятно, ибо относился ко мне он, как к маленькой принцессе, бережно и ласково.

Однако замуж за нового олигарха я не торопилась. Чем меня можно было удивить? Я уже привыкла и к замкам, и к дворцам. За это я свою свободу уже не собиралась продавать, мне и так жилось неплохо! Очень уж мне все эти миллионеры стали подозрительны: то кобели, то наркоманы… Наелась я ими вдоволь за свой век!

А Тимппо, интересно, кто? Вдруг теперь, для разнообразия, алкоголик? Но я тотчас же отогнала от себя грустные мысли и отправилась спать… На следующий день меня ждал настоящий сюрприз! Тимппо встретил меня на пороге своего дома, загадочно улыбаясь. Когда я зашла в зал, то увидела на столе два кольца с бриллиантами. Открыв рот, я медленно опустилась на стул и спросила хозяина:

– Что это такое?

– Не видишь, что ли? Это наши кольца… Замуж за меня пойдешь?!

Я в ответ улыбнулась и, скромно опустив глаза, тихим голосом ответила:

– Ммм… Я подумаю… Можно?

Он громко рассмеялся и сказал:

– Только недолго думай, пожалуйста. А лучше побыстрее соглашайся!

Да уж, не каждый день замуж зовут такие достойные люди… Потом он сказал с какой-то особенной грустью во взгляде:

– Я вижу, ты хороший человек, обаятельная женщина. Ты мне подходишь! И я предчувствую, что ты мне дашь то, чего никто не смог дать: эту настоящую любовь и свет, который я так давно ждал. Ты даже не представляешь, как я устал жить в темноте!

В ответ на этот монолог я взяла кольца и сказала:

– Да-а!

Я была ошарашена такими аргументами, Тимппо просто покорил меня своей мистикой и рыцарским отношением! Он словно околдовал меня.

Потом жених обошел меня сзади и попросил закрыть глаза. Когда я исполнила его просьбу, что-то холодное и тяжелое обвилось вокруг моей шеи. Подойдя к зеркалу, я увидела не просто золотую цепочку, а толстый ошейник из чистого золота, ценой около пяти тысяч евро.

– Это тебе от меня подарок! – объявил Тимппо.

Мне хотелось закричать и запищать от счастья, взор мой сиял. Я никогда в своей жизни не получала ничего подобного. Он же сидел напротив и спокойно улыбался. Его радовал мой блеск в глазах, звонкий смех и веселая улыбка на устах.

Незадолго до свадьбы Тимппо предложил сделать нам прически у своей бывшей подружки – профессиональной парикмахерши. По дороге он предупредил меня, что мы едем к его бывшей женщине, и попросил, чтобы я не рассказывала ей, что принадлежу к древней профессии жрицы любви.

– Это никому не нужно знать, – пояснил он.

Парикмахерша мне очень понравилась, у нас с первого взгляда зародилась взаимная симпатия. Интересно было и то, что похожа она была на меня и внешне, и по характеру. Звали ее Пяйви, у нее, как и у меня, были черные глаза, темные волосы, сложена она была подобно мне и даже темпераментом обладала таким же, цыганским. Шустрая и проворная, Пяйви в то же время была вспыльчивой и смешливой, разговаривала быстро и обладала отличным чувством юмора. Она напоминала маленькую независимую пантеру, всякое мгновение готовую к прыжку.

Сам же салон красоты, который Пяйви держала, по убранству очень напоминал мою спальню. Все – в тигровом стиле… Словом, она была необычайно резвой для финки.

Тогда я еще не догадывалась, какую роль она сыграет в моей жизни. Как парикмахер, она удивляла. Ножницы в ее руках вертелись так умело и четко, словно она с ними родилась. Мою голову она привела в порядок за считанные минуты.

После всех процедур мы пригласили ее к нам на свадьбу и поехали домой. За всю дорогу я не проронила ни слова. Жгучая ревность вдруг пронзила мне душу, я очень боялась, что Тимппо все еще неравнодушен к Пяйви.

– Не обижайся, любимая. Все в прошлом, а сейчас ты стала мне дороже всех на свете! И в доказательство моих чувств я завтра же поеду к нотариусу, где и напишу в пользу тебя завещание. Так что, в случае моей смерти – а я убежден, что это событие не заставит себя долго ждать, – ты станешь моей единственной наследницей и получишь все мое миллионное состояние… Ты только меня не бросай, пожалуйста! – добавил Тимппо и расплакался, как дитя.

Я тотчас же забыла про ревность и принялась успокаивать своего чувствительного жениха:

– Конечно же, я тебя не брошу! Ты что, Тимппо! Ты же еще молодой, крепкий! Тебе всего пятьдесят лет, и ты бывший боксер. Проживешь еще лет до девяноста, с таким-то здоровьем! Почему ты собрался умирать? Или тебе угрожает какая-то опасность? Скажи мне! Может быть, я смогу чем-то помочь?

Произнося последнюю фразу, я тоже разревелась.

– Понимаешь, я сейчас так счастлив, – отвечал Тимппо, утирая мне слезы, – что мне не страшно даже и умереть. Мне порой кажется, что мое уже немолодое сердце не вынесет столько радостных эмоций сразу!

– Ну что ж, придется тогда начать с тобой ругаться, чтоб ты не погиб от вечного кайфа! – рассмеялась я. – И брось говорить такую ерунду! Я приказываю тебе, мой милый лев! Ведь я – твоя львица!

Тимппо нежно обнял меня, и я вдруг поняла, насколько успела привязаться к этому человеку. Но не его я любила, а любила его отношение ко мне. Он обращался со мной так, как я всю жизнь мечтала: благородно и ласково. Перестань он ко мне относиться, как к хрустальной вазе, я бы тотчас убежала от него, как от чудовища. Вот такой у меня склад душевный, может быть, немного эгоистичный, но ведь и в стародавние времена девушки влюблялись в сильных воинов, которые готовы были ради своей дамы сердца на любые подвиги.

 

Глава 18

Черная птица

Наступил, наконец, долгожданный день свадьбы. Это оказалось необыкновенно смешно. Я приехала к Тимппо в красивом свадебном платье, захватив с собой самых близких друзей – Наташу-гадалку и Тёму-скрипача. Вскоре подтянулись и остальные гости.

Жених мой волновался и выглядел безумно обрадованным. Мы распили не одну бутылку шампанского, пока ждали лимузина, который почему-то сильно опоздал, что неслыханно в Финляндии. И потому мы прибыли в магистрат часом позже, прямо за пятнадцать минут до закрытия. О! Это было уже не смешно! Нас расписывать решительно отказывались. Но тут львиное сердце моего жениха проявило себя нешуточно. Он зарычал во всю глотку, требуя немедленно зарегистрировать нашу пару. Работница загса просто не устояла перед авторитетом такой важной персоны, как Тимппо.

Жених был пьян в стельку, поэтому вел себя ужасно смешно, и из-за этого безудержно хохотали все мои гости и даже я, невеста, что было уже совсем неприлично. Это все напоминало пародию на свадьбу. Работница загса, наверное, чувствовала себя воспитательницей в детском саду, на лице ее отражалась неподдельная брезгливость и недоверие к брачующимся. Она три раза переспросила, по доброй ли воле Тимппо берет меня в жены, подозревая, что вся наша компания специально напоила пьяного жениха и теперь насильно тащит под венец.

Поддерживая жениха под локти, Тёма спокойно уверял незадачливую тетеньку, что свадьба самая настоящая, по обоюдному согласию, и не стоит волноваться. Тут худенький Тёма не выдержал веса Тимппо, и они повалились на пол, сбив с ног заодно и гадалку Наташу, которая была на высоких каблуках. Давясь от хохота, мы с Тимппо наперебой с удовольствием орали любимое «Тахдон». А когда измученная женщина неприятным голосом объявила нас мужем и женой, Тимппо разрыдался…

Я обняла Тимппо и спросила:

– Ты что так ревешь, милый?

– Малышка, неужели ты не понимаешь? Ты моя последняя жена на этом свете и последняя любовь! – прошептал мне новоиспеченный муж на ушко.

В ресторане мы напились еще больше, и жених даже пытался завалиться под стол, чтобы там уже устроиться на ночлег, так что мы с друзьями еле его доволокли до лимузина, чтоб отправиться домой. Там он уснул, даже не дойдя до кровати. Я бухнулась рядом на диван и тоже уснула. Вот финны-то, неустойчивые к алкоголю! Больше я не позволяла мужу употреблять увеселительные напитки.

Гости уже разошлись, а сама я его была поднять не в силах, поэтому просто подложила ему под голову подушку и сама уснула на кровати.

Так прошла наша первая брачная ночь.

Проснувшись утром, мы поехали за продуктами в наш супермаркет.

Пока я докуривала на улице сигарету, Тимппо бегал по магазину, набирая в свою корзину горы продуктов и подарков.

Тут я заметила, как на меня внимательно смотрит какой-то стройный мужчина средних лет.

Он стоял неподалеку, у своей машины, не вынимая ключей из замка, будто не мог оторвать от меня глаз…

Вид у него был интеллигентный, и меня удивило, что такой джентльмен в приличном костюме, видневшемся из-под расстегнутой куртки, глазеет на меня, будто в первый раз увидел красивую женщину.

Я, конечно, в этот день выглядела прекрасно: на мне была пушистая шубка, красивый пестрый шарфик и черные ботфорты.

Я, слегка смутившись, улыбнулась, поздоровалась с ним и, выкинув сигарету, вошла в магазин.

А он так и остался стоять с открытым ртом на улице.

«Чудной какой-то! Влюбился, что ли?» – подумала я с улыбкой.

Затем Тимппо помчался в ближайший ювелирный. Дети до Рождества оставались дома. Так мы договорились с Кари, чтобы не дергать их в другую школу посреди полугодия. Да и во время каникул проще было осуществить переезд. Кари, как обычно, выполнял роль няньки.

Вообще Кари спокойно отреагировал на мой новый брак, даже обрадовался, что наконец-то я нашла себе достойного мужа. Так он, бедный, уже устал от Саши, от наших бесконечных с разборок с этим «клещом»!

Жили мы ладно, пили вино, питались деликатесами. Мой муж баловал меня почти каждый день новыми ювелирными изделиями из чистого золота, по вечерам он посвящал мне стихи, а днем позже публиковал их в газете. Так что я их прочитывала уже в утренней прессе. Каждую неделю Тимппо создавал новую поэму про меня – про свою последнюю и неповторимую любовь на закате своих дней.

Я купалась в романтике, но иногда мы ссорились. Всему виной был мой строптивый нрав, но я понимала, что даже эта моя особенность привлекала мужа, поэтому все равно чувствовала себя любимой. Но что тут сделаешь? Эмоции, амбиции, молодость и, наконец, желание, чтобы все было только по-моему. Иногда к нам в гости захаживали друзья, особенно зачастил один богатый человек – владелец конкурирующей сети С-маркетов. Я недоумевала: что может быть общего между этими двумя конкурентами, что их связывает? На что муж мне отвечал, что они давние друзья, вместе начинали бизнес, а теперь у Веско дела пошли на спад: он просит помощи.

Я не любила этого гостя, не доверяла ему, и он, казалось, платил мне тем же. С одной стороны мой муж – очень доверчивый человек, с другой стороны – хитрый и лицемерный Веско. Однажды Тимппо вышел на балкон и стал курить сигареты одну за другой. Я спросила:

– Что с тобой, милый? Ты сегодня такой задумчивый и слишком долго куришь… О чем ты думаешь?

– Я думаю о том, как сделать из одного миллиона два.

– Ну и что, ты придумал?

– Придумал… Я дам в долг Веско под проценты.

– Да ты с ума сошел! Он же не отдаст!

– Отдаст. У меня есть люди, которые заставят его.

– Мне не нравится Веско, а идея неплохая. Я просто не доверяю этому лицемеру.

– Вообще-то он мой друг. И я не столько собираюсь ему помочь, сколько сам желаю «навариться».

– Смотри, как бы он не «наварился» на тебе!

В итоге, завязался спор. Я уговаривала его этого не делать, поскольку понимала своим русским умом, что, дав в долг, он наживет себе врага, и неизвестно еще, чем вся эта дружба закончится.

Нехорошее предчувствие стесняло мне грудь, но я не могла объяснить это логически, поэтому мой муж не услышал меня. Это было все равно что пытаться достучаться до небес.

В один из вечеров, когда я находилась в своих мрачных мыслях, меня отвлек один телефонный звонок.

Позвонил мужчина, который утверждал, что мы с ним как-то встречались около К-маркета на парковке.

Это был тот самый таинственный джентльмен в костюме, который тогда у входа не спускал с мнея глаз.

Меня удивило, что он смог найти мой номер, но он объяснил, что нашел меня в интернете на том сайте знакомств, где я давно уже не появлялась.

По его настоятельной просьбе мы встретились в кафе, в которое он пришел с огромным букетом роз.

Звали его Томас.

Он, похоже был, действительно, влюблен в меня, так как продолжал неустанно любоваться мной во время беседы.

Он понимал, что я замужем, и вел себя очень достойно, не позволял себе лишнего, лишь улыбался и говорил приятные слова, которые произвели на меня впечатление.

Томас работал в банке и был довольно состоятельным человеком.

Он утверждал, что желеет о том, что не встретил меня раньше, и что не имеет возможности предложить мне руку и сердце.

В конце нашей встречи он протянул мне свою визитку и сказал, что при любых обстоятельствах он сможет помочь мне, чего бы это ни стоило.

На прощание он не посмел позволить себе ничего, кроме как страстно поцеловать мне руку.

Усаживая меня в мою машину, Томас еще раз повторил, что готов ради меня на все, и что я могу звонить ему в любое время.

Я была поражена такими действиями мужчины, который даже не знает меня.

Впоследствии мы не раз виделись с Томасом, и, действительно, он, даже осознавая, что я несвободна и не могу разделить его судьбу, часто бескорыстно становился моим спасителем в тяжелых ситуациях.

Для меня это было так важно! Ведь нечасто в моей жизни встречались мужчины, готовые мгновенно погасить мои долги, съездить и уладить бумажные дела или приехать по первому зову посреди ночи и успокоить ласковым словом.

С тех пор, как Тимппо принял решение дать в долг миллион, он больше не посвящал меня в свои дела. Вместо этого Тимппо замкнулся в себе и стал отдаляться от меня, уезжая куда-то на такси посреди ночи.

Я много внимания стала уделять детям, а возвращалась в наше гнездышко только под вечер.

Шла подготовка к Рождеству и переезду детей. Менялись шторы, делался ремонт в детских комнатах. Конечно, Тимппо все еще любил меня, и я это чувствовала, но сама постепенно охладевала к мужу. Меня все больше интересовал именно материальный достаток. Любя и ценя отношение к себе, я не могла не заметить перемену в поведении Тимппо. Он уже перестал так возиться со мной, как раньше. Больше не баловал, реже проявлял внимание и ласку. Таким образом, и мои чувства мало-помалу притуплялись.

В один из темных предрождественских вечеров, после длительных поездок и подготовок, я неслась по трассе, как сумасшедшая, и вдруг на ходу в лобовое стекло с ужасным грохотом врезалось что-то черное. Я сразу дала по тормозам, понимая, что сбила какую-то живность. Остановившись, я рассмотрела на стекле разбитую в лепешку птицу. Это был черный дрозд. Так меня прозвал, еще в самом начале нашего романа, мой муж. И цикл его стихов, посвященных мне, имел название «Черный дрозд».

Я отскребла от разбитого стекла остатки птицы и поехала дальше, размышляя о том, что птица, бьющаяся в стекло – очень плохая примета. К смерти… Мне ужасно не терпелось увидеть мужа, чтобы он успокоил меня. Поэтому я, с ужасным визгом и грохотом припарковав машину у нашего дома, осветила фарами сидящего на террасе Тимппо. Он, как всегда, по-прежнему сидел и курил трубку в ожидании меня.

Выгружая из багажника пакеты, я вдруг услышала какой-то глухой хлопок. Поднявшись на террасу, я обнаружила перед собой мужа, валяющегося на полу.

Сначала мне пришла мысль, что это сердечный приступ, но, подойдя поближе, стало видно, что Тимппо лежал в луже крови; он еще подавал признаки жизни: вздрагивал, открывая рот из последних сил. Сквозь хрип умирающего я с трудом различила слова:

– Найдешь… В моем телефоне имя… Ману. Ману, слышишь?!. Свяжись с этим человеком, – задыхался муж, – он бандит и мой старый друг… Он в курсе всех наших дел, он поможет тебе вернуть наши деньги… Там миллион… И поможет тебе во всем Ману…

Я сразу поняла, что это заказное убийство, позвонила в скорую и полицию. Побоявшись встать в полный рост, чтобы и меня тоже за компанию не «убрали», я поползла с крыльца на травку ждать прибытия властей, но больше всего я ждала докторов в надежде на спасение Тимппо.

Хотя смерть мужа не умещалась в моей голове, черная птица не оставляла шансов. Скорая приехала быстро, за ней же прибыли менты и даже пожарники. Поскольку я была не в себе, сидела на земле и выла, как волчица, то мне тоже оказали первую помощь. Доктора бегали туда и обратно, была суматоха, но, наконец, ко мне подошли два полицейских и сообщили о кончине супруга. Они предприняли даже попытку допросить меня на месте. Я очень смутно помню, о чем меня спрашивали и что я отвечала. Поняв, что от шока я ничего не соображаю, полицейские отложили допрос и уехали.

 

Глава 19

Шаг к счастью

Став молодой вдовой, я вернулась домой в Вуосаари. По прошествии нескольких дней наступило осознание, что Тимппо больше нет, что он никогда не позвонит мне и не напишет смс. А я все ждала этого, поглядывая в телефон. Меня не покидало ощущение, что завтра я услышу голос мужа. Мой мозг отказывался воспринимать происшедшее. Внутри я чувствовала огромный страх перед домом Тимппо, но необходимо было забрать все документы мужа, чтобы похоронить его.

И тогда мне на помощь пришла Пяйви. Понимая мое состояние, она все хлопоты взяла на себя, тем более что она лучше меня разбиралась в организации процесса.

После похорон я решилась, наконец, на поиски этого загадочного человека по имени Ману. Так как завещание было написано в мою пользу, меня много и подолгу допрашивали. Я числилась первой в списке подозреваемых. После допросов следователь уже не сомневался в моей непричастности к убийству; параллельно разрабатывалось следствие в другом направлении.

Пяйви помогла мне отыскать Ману. При встрече я поняла, что уже была с ним знакома…

Десять лет тому назад мне позвонила Дианка и попросила отвезти ее с подружкой в деревню Нокиа, которая находилась в двухстах километрах от Хельсинки. Клиент оказался богатым, он пригласил нас на день Рождения в гостиничный ресторан. Оплачивалось все вплоть до такси из Хельсинки, за это мы начислили ему пятьсот евро сверху. А я, в свою очередь, согласилась поработать таксистом за такую сумму.

Подъехав к ресторану «Раута Рейка» («Железная дыра»), мы с девочками ждали еще некоторое время, пока придут за нами, как за подарком, чтобы все жены и дети успели покинуть первую часть, обязательную программу банкета.

«Во, блин, финны! – возмущалась я, – жен с детьми еще отправить не успели, а уже телок вызвали! Ну ни стыда, ни совести! Вызвали себе шаболд, а жены, как пробки, вылетают с детьми вприпрыжку».

Зайдя в клуб, я сразу же получила свою «пятихатку» от симпатичного мужчины, того самого Ману. Он был похож скорее на русского бандита, чем на финна. Он очень мило улыбался, его глаза сверкали, как два больших черных бриллианта. Именинник галантно подошел ко мне, протянул мне деньги и представился:

– Меня зовут Ману!

– Елена, – представилась и я, кокетливо протягивая свою руку. – У вас такое редкое имя! Не каждый день такое услышишь!

– Да, – улыбнулся Ману в ответ, – мои родители хотели, чтоб я стал богат.

– Уверена, они не ошиблись в своих ожиданиях! – сказала я ему, заметив, как он кладет в карман оставшуюся пачку из тех же пятихаток, одна из которых только что была так симпатично выдана мне. Ману удивленно поднял бровь, и я подумала, что могла бы сильно понравится этому интересному мужчине, если бы только осталась. Но, наверное, еще было не время. Так нас разлучила судьба на долгие десять лет.

Нетрудно догадаться, что спустя годы я сразу же узнала моего бывшего клиента в новом Ману – вышибателе долгов. И поскольку я сама явилась всего лишь мимолетным эпизодом в его богатой событиями жизни (доставила ему девочек, но между нами не возникло ни чувств, ни секса), то он меня и не вспомнил.

«Ну и Слава Богу!» – подумала я. Глаза Ману блестели все так же, как и раньше, только пузико стало чуть больше и круглее, кожа – смуглее, а на голове уже понемногу пробивалась седина. Однако годы только добавили ему шарма! Какая-то загадка появилась в его взгляде, и теперь он больше напоминал итальянского главаря мафии, чем русского бандита.

Он выслушал мою историю про долг и сказал:

– В Финляндии все так же, как и в России. Просто цена вопроса выше.

– Я не жадная, договоримся. Сколько ты хочешь с меня?

– Ну, а если я хочу больше?.. Тебя!

– Когда очень хочешь, всегда получаешь…

Намек был понят правильно и, поскольку я была не против, то не колеблясь ни минуты, дала данные хозяина С-маркета Веско.

Через неделю мне позвонил загадочный Ману и проговорил с чувством выполненного долга:

– Я все сделал. Приезжай на ужин в ресторан «Савой» в восемь часов вечера. Не забудь себя!

Стол был сервирован по первому разряду: красная икра и дорогие вина… Чемодан с деньгами стоял прямо под столом. Мой герой приехал с миллионом евро и кольцом в два с половиной карата, дабы сделать мне предложение.

– Ну, пойдешь за меня? – спросил Ману, протягивая мне бархатную коробочку.

– Договаривались не об этом… Но я подумаю!

– Ты пока думай, а сегодня едем в замок Хайконкартано, что под Хельсинки. Там я снял номер, где тебе предстоит расплатиться за содержимое чемоданчика. Ну а дальше – как сама решишь. В общем, наутро он в любом случае твой!

Отужинав, мы поехали в замок и провели там сказочную ночь. Казалось, мы всю жизнь были знакомы! Мы пили шампанское в теплую летнюю ночь, выходя с балкона на крышу замка. Рядом со мной стоял родной человек. Его запах, манеры, все его черты мне казались до боли знакомыми. Что это? Наверное, мистика. По-другому объяснить себе это явление я не могла. Должно быть, когда встречаются две родственные души, у них возникает такого рода неодолимый магнетизм тел. А утром я исчезла с чемоданом – обдумать предложение.

 

Эпилог

Проснувшись утром и открыв чемодан, я посмотрела еще раз на деньги и кольцо, и вдруг подумала:

«Но ведь я столько выстрадала в своей жизни, и неужели я недостойна теперь того, чтоб получить хотя бы немного счастья… У меня теперь все есть: и деньги, и свобода, но я чувствую себя, как тогда, на трассе, когда стояла во мгле, семнадцатити лет от роду, и думала: бабла-то у меня куча, но кругом – одни извращенцы, а впереди – хоть какая-то мечта…»

И вот передо мной этот чемодан, переполненный еврами!

Ну и фантазия: ни чистоты, ни добра! Все совсем не так, как нам в детстве в сказках читали… И все-таки интересное предложение… Так меня еще никто замуж не звал!

Вскоре раздался звонок в дверь. Передо мной стоял сам Ману с необъятной охапкой роз в руках. Он смотрел на меня с надеждой и желанием… Увидев такое, я почувствовала, что не в силах более держаться, и оказалась вдруг в объятиях своего жениха.

…Мы осыпали друг друга страстными поцелуями, а его вкусные губы, мягкие, как лепестки роз, показались мне совсем родными… Ману неожиданно подхватил меня на руки и понес в комнату…

Страсть переполнила мое сердце, что я вообще не поняла, как оказалась с ним в постели. Чувства накрыли нас с головой…

Я как будто уносилась в иные миры, позабыв, сколько мне пришлось пережить на пути к моей заветной мечте.

Каждое прикосновение Ману, каждый его вздох приноcили мне то наслаждение, которого я так ждала. После долгожданного секса с любимым, когда мое усталое тело лежало в его мужественных объятиях, мне было так хорошо, что стали как-то абсолютно безразличны все эти проблемы, невзгоды и суета.

Я в первый раз в жизни была совершенно спокойна и почувствовала, что наконец нашла свою половинку.

И в этот самый момент Ману снова спросил меня:

– Ну, что ты решила? Пойдешь за меня?

Тут уже я не стала тянуть с ответом и, сладко улыбнувшись, произнесла заветное «да», а Ману на радостях бросился меня целовать…