Окрестности Новосибирска, расположение N-ской десантной бригады
Борис Юринов
Бегом, бегом... Шаг вдох, шаг выдох... Как дед учил: следить за дыхалкой... Еще пять кругов и можно пойти потише. Чтобы вдох шел на два шага. И выдох на два. А еще через десять кругов перейти на перекладину и брусья. Надо же, военный городок и почти всю часть, разбомбило, а спортплощадка невредимой осталась. Борис, не снижая скорости, вскочил на невысокое бревно, пробежал по нему до конца, спрыгнул и помчался дальше.
Шаг вдох, шаг выдох. Ровное дыхание — залог выносливости. Жалко впереди не маячит спина Олега, привык за долгие годы, что нагрузки определяет брат. И темп задает он же. Ничего, Боря справится сам. А потом доберется до Таджикистана, найдет своих и всё будет, как раньше. Бегом... Шаг вдох, шаг выдох... Парень сбросил темп и немного изменил направление движения. Теперь круг включал не только бревно, но и несколько разнообразных стенок. Раз они здесь построены, значит, через них надо перелезать. С разгона. Иначе, зачем они нужны? Бегом... Десять кругов — это два километра. Плюс те тридцать, что он уже намотал — еще шесть. И два в конце. Всего десять километров бега с препятствиями. Плюс перекладина, брусья, отжимания-приседания. Вся тренировка полтора часа. Утром, пока все спят, чтобы не было лишних вопросов.
Не так уж и много. Те, кто криво усмехаются на утверждение «шахматы — спорт», просто не в курсе. Чтобы выдержать семь часов игры надо быть сильным. Точнее, выносливым. Десять километров рваного бега ежедневно — обычная нагрузка между турнирами. Только без стенок. В Самаре Боря бегал по парку. Здесь непонятно, где тренироваться. Но на площадке точно можно, никто не мешает. А что кругами на одном месте — переживаемо...
После завтрака почистить пистолет. Не важно, надо ли это оружию, из которого никто не стреляет. Просто, чтобы не забыть, как это делается. Договориться бы с кем-нибудь и изучить автомат... Вот вернется Андрей из своих вечных поездок — Боря с ним переговорит. А пока бегом. Два шага вдох, два шага выдох...
Таджикистан, Фанские горы, альплагерь «Алаудин-Вертикаль»
Владимир Потапов (Потап)
— Значит так, — Потап оглядел собравшихся, — все служили?
Ответом был негромкий подтверждающий гул.
— Тогда считайте себя призванными из запаса. Надеюсь, необходимость этого понятна. — Владимир сделал паузу и, не дождавшись комментариев, продолжил, — я — майор Потапов, назначен командиром вооруженных сил лагеря. В первую очередь необходимо знать уровень вашей подготовки. Каждый называет имя, фамилию, звание, ВУС, место службы. Про боевой опыт тоже не молчите. Давай ты первый, — майор ткнул пальцем в сидящего с левого края парня.
— Сергей Долженко, младший сержант, срочная, 7-я гвардейская воздушно-десантная, Новороссийск, пулеметчик первый номер. Не участвовал.
Майор кивнул.
— Следующий!
— Василий Доничев, ефрейтор, срочная, 7-я гвардейская воздушно-десантная, Новороссийск, пулеметчик второй номер. Боевого опыта нет.
— Мы вместе служили, — пояснил Долженко, — В одном расчете.
Потап опять кивнул. Нарушения субординации волновали мало. Народ давно уже штатский, армейскую дисциплину позабывший. Факт наличия слаженного пулеметного расчета был намного важнее. Боевого опыта у ребят нет, да и фиг с ним. Начало отличное.
— Следующий...
Продолжение было поскромнее. Правда, стройбатовцев и прочих железнодорожных не было. То ли Виктор отсеял их самостоятельно, то ли изначально отсутствовали. Но и кого-либо особо ценного тоже не обнаружилось. Два десятка парней, умеющих стрелять из автомата. «Махра», БэТэВэ... Еще пара десантников, и один «зеленый». Но все трое от пехтуры отличались слабо. Служили давно, да и подразделения не блистали...
С другой стороны, могло и этого не быть, собрались бы одни студенты да менеджеры, что, лучше? В том и дело... А так — хоть есть, кого на посты гонять. Под конец, свежемобилизованные обрадовали еще двумя пулеметчиками, да еще и с боевым опытом. Ребята успели зацепить вторую чеченскую. Необычный расчет — братья-близнецы из Омска. Считай, земляки. И один взрывник, но без практики. Так, теорию помнит. В учебке гоняли. Но тоже лучше, чем ничего. Малыш подучит, будет ему помощник в минно-взрывных делах.
— Значит так, парни, — подвел итог майор, — будем делать из вас спецназ. Горно-десантно-погранично-бронетанковый. Больше не из кого. Если знаете еще кого-то из ребят, кто готов учиться и способен на это — зовите. А пока — завтра у нас первое боевое задание. Вниз пойдем. Надо вытащить из Айни всё, что может пригодиться. — он поднял руку, предупреждая вопросы. — Грабить не будем. Но к стычкам надо быть готовыми. Сейчас получите у Акрама оружие. Приводите пока его в порядок. Вечером представлю командиров отделений. Если вопросов нет — разойтись.
Вопросов не было. Парни потянулись к складу. Потап тоже поднялся.
— Товарищ майор, — окликнул его женский голос.
Владимир обернулся. Литовка. Из пострадавшей пятерки. Года двадцать два — двадцать три на вид, среднего роста, спортивная фигура...
— Слушаю Вас. — Как общаться с литовцами, особенно с вляпавшимися девчонками, Потап не знал. На всякий случай, обратился на Вы.
— Ви набираете в армию только мужчин? — акцент почти не чувствовался, разве что звук «ы» произносила как-то странно, больше похоже на долгое «и».
— А что Вы умеете? — уж чем майор не страдал, так это мужским шовинизмом.
— Лайма Буткуте. Я хорошьё стреляю.
— Биатлонистка?
— Нет. Но с винтовкой обращаться умею.
— Снайпер?
— Можно сказать и так.
— И откуда такие таланты?
— Разве это имеет значение?
— Хорошо. Пошли к Акраму, получишь оружие.
Окрестности Новосибирска, расположение N-ской десантной бригады
Андрей Урусов (Седьмой)
— Товарищ водитель! А Вы с собою взяли теплые вещи?! — Урусов был деятелен и надоедлив, и от него жутко несло перегаром.
— Взял, товарищ старший сержант! Целый ящик! Специально для Вас, герр шарфюрер! — огрызнулся мехвод «бардака», прапорщик Безручков.
— Андреич, не гунди! Да! — Седьмой дал щелбан по шлемофону. — А зачем так много?
— Так вдруг кто под лед провалится?! — искренне удивился Безручков.
— Под лед? В августе? — пробормотал Урусов. — Под трибунал!
По броне требовательно застучали.
— На выход, господа офицеры, прапорщики и прочие негодяи! — жизнерадостная команда Пчелинцева, донесшаяся снаружи, оскорбила Урусова до глубины души.
— Вить, а если серьезно? — не обратив внимания на приказ, старший сержант повернулся к мехводу и скорчил самую жалобную физиономию, на какую способен был.
— А если серьезно... — пауза прапорщика была классической. С одухотворенным лицом и прочими положенными признаками. И оборвалась так же, по учебнику. — Есть. «Двушка» «Жигулевского». Где лежит — потом.
— Хоть сразу на хер не послал. — обрадовался Урусов и полез из БРДМа наружу, под бдительный взгляд Пчелинцева.
Рядом с их БРДМ-2РХ стояла вторая. На той старшим шел Сундуков. Сейчас бодро рапортующий о полной готовности лечь костьми, но задачу выполнить.
— Неверно формулируете, товарищ капитан! Костьми должны лечь все препятствия на вашем пути. Ладно, — пропал вдруг официоз из майорских интонаций, — Саныч, ты сам в курсе не хуже меня.
— Именно. Пробить ЦБС, покрутиться рядом, выйти на связь с живыми. А они будут? — Сундуков решил одеть не стандартный шлемофон, а «Сферу». В маленьком разведброневичке до экипажа можно и так докричаться. А «спецназовская» каска всяко лучше держит пули с осколками.
— Не знаю, — развел руками комбат. — Но надеюсь, что в их лабиринтах не только крысы с тараканами выжили. Давай, Ром, смотри по обстановке, не маленький.
— Именно. — Сундуков вскинул ладонь к затянутой в камуфляж «Сфере». И молча запрыгнул в «бардак».
Тот окутался сизыми тучами выхлопа, и рванул по дороге. Не пытаясь объезжать сгоревшие «боевые машины вымогателей», а просто спихивая их поближе к обочине.
— Они на Базу? — спросил Андрей у подошедшего поближе к ним Пчелинцева.
— Ну да. — майор был гладко выбрит и одет в новенький «комок». В отличие от Урусова и Безручкова. Первый потрепанно-помятый, а второй, еще и в пятнах от горюче-смазочных.
— Думаешь, по ним не били?
— Очень сомневаюсь. С той стороны никто ничего не видел и не слышал. Да там видно будет. — Пчелинцев махнул рукой, и полез в планшетку. — А вот ваш маршрут.
Урусов развернул карту на носу «бардака».
— Таааак, шо мы имеем с гуся? — и поднял взгляд на комбата. — Глебыч, мы вчера мы не так много выпили...
— А я с утра еще все прикинул. — подмигнул Седьмому майор. — С прошлого.
— Дай и я гляну! — влез Безручков. Замасленный палец быстро повторил извилистый путь штабного карандаша. — Не понял...
Теперь и прапорщик с прищуром уставился на Пчелинцева:
— Ты нам предлагаешь проскочить вероятный эпицентр и покататься практически по центру?
— Ага! — лучезарно скалясь, согласился комбат. — И набросать примерную схему заведомо опасных участков и повышенный фон. Андрюха вон, вечно хвастается, что он учебку РХБЗешную заканчивал, ему и карты в руки. Нехай рисует.
— Оршанец, товарищ майор, учебка не химвойсковая, а пограничная. Я по ВУСу — химик-дозиметрист, не более того. — обиделся Урусов. — Сколько раз говорил.
— И столько же раз повторишь. — отрезал Пчелинцев. — Начхима у нас нету. А из остальных только ты и Сундук знают, что и как дергать на «химбардаках». Да и вас обоих фиг заставишь копать от рассвета до следующего дуба.
— Вот же блин, до чего доводит могучий интеллект! — почесал Урусов взопревший под шлемофоном затылок. — И способность косить на работу. Кто с нами? Вдвоем не пойду. — сменил он вдруг резко тему.
— Так из твоих бойцы и пойдут. Соловьев и Поляков.
— Матка Бозка Ченстохова! — простонал Урусов и картинно схватился за голову. — За шо на меня такие кары?!
— Рядовой обещал больше не блевать! — подмигнул Пчелинцев. — И вообще, хватит комедию ломать. Актер.
— Погорелого театра, блин. — согласился Урусов. — Во! И ребята бегут.
Пчелинцев обернулся. Рысят парни. У обоих — свертки ОЗК и по нескольку пустых мешков.
— Товарищи бойцы! — ткнул пальцем комбат. — А нафига они вам?
— Для пополнения медикаментозного фонда! — резво закинул мешки в стальную коробку сержант Соловьев и вытянулся перед майором. — Неотказательная просьба подполковника Мезенцева!
— Неотказательная просьба, говоришь... — хмыкнул Пчелинцев. — Давай, сержант, грузитесь и вперед. Постоянно на связи!
— Тык точна, товарыша начальника! Будем говорящую шапку пытать! — ответил из недр «бардака» Урусов. И, захлопнув люк, напомнил прапорщику про обещанный напиток завтрашнего дня.
Мерно загудел двигатель...
Таджикистан, Фанские горы, Куликалонские озера
Олег Юринов
Бегу за Лехой, с трудом выдерживая темп. Вчерашний день аукается. Даже не сам день, а выпитый с подачи Жоры спирт. Впрочем, признаю, это было нужно, вело меня не по-детски. Но сейчас вчерашняя необходимость выливается в далеко не лучшую сегодняшнюю форму. Шел бы один, вообще еле плелся. Но темп задает Леха, приходится держать. Вот и держу. Впрочем, недолго осталось, седловина уже видна. А дальше вниз, полегче будет. Да и идем неплохо. От лагеря до Алаудинского перевала в два часа укладываемся, как и рассчитывали. Алаудинский — самый короткий путь на Куликалонские озера и к альплагерю Артуч, где стоит человек семьдесят нашей братии: иркутские сборы и несколько примкнувших к ним групп.
Задача — обрадовать ребят информацией о последних событиях и предложить перебраться к нам. Точнее не предложить, это уже делалось, а убедить. А если не удастся — то хотя бы отдать им стволы с боекомплектом, глядишь, смогут отпор дать, если и к ним кто заявится. Нет, не если, а когда.
Выбегаем на седловину. Дальше проще пойдет. В нужную нам точку ведут два перевала. Этот Алаудинский и Лаудан, еще более низкий и простой. Собственно, оба простейшие, грунтовая тропа насквозь, ишаки без проблем ходят, просто Лаудан ниже почти на триста метров. Но там путь длиннее. Когда идем с Куликалон — основное расстояние на нем бежится на спуск и особой роли не играет. А в обратную сторону — с точностью до наоборот. Вот и получается, что туда-обратно выгоднее ходить «колечком», такая вот гримаса горного рельефа. На спуске башка окончательно проветривается, и к палаткам иркутчан подбегаю уже полностью оклемавшимся.
— Привет, Валер!
— Соседям наше с кисточкой. С какими новостями?
— Да не с радостными. Воевали вчера.
Рассказываю Валере подробности. Иркутчанин мрачнеет. Веселеть ему не с чего, их стоянка на Куликалонах открыта всем ветрам. Раньше или позже придется перебираться в Артуч. А этот лагерь не прикроешь, дорога к нему хоть и не союзного значения, но одним махом не рушится. И следующий Ахмет запросто может въехать прямо туда.
Собственно, ради этого мы с Лехой и побежали сегодня на Куликалоны. Ну, еще прихватили для ребят несколько стволов с боекомплектом. Всё лучше, чем ничего.
— Что делать-то... — Валера грустно вздыхает. — Может, и в самом деле, к вам перебраться?
— Ну, наше мнение ты знаешь. Вместе выживать проще. Пока вы здесь — мы даже помочь, если что, не успеем.
От нас до иркутского лагеря минимум три часа хода. А еще два — пока их гонец добежит до Алаудинского перевала, откуда берет рация... Живых на Куликалонах к нашему приходу не останется. А Артуч еще ниже. Час вниз, два наверх...
— Почти убедили. Сейчас инструкторов соберу — поговорим.
Следующие два часа проходят в ожесточенных спорах. Решающим аргументом становится, как ни странно, не угроза нападения, а вопрос еды. Как только у ребят кончатся лагерные запасы — жрать будет нечего. Всех ресурсов — рыбку в озерах ловить. Куликалоны — единственные озера, где она водится. Вот только маринка — рыбка мелкая, семьдесят человек ей не прокормишь. Тем более, зимой.
У нас и рыбы нет. Но зато есть два кишлака, а в них скот. В том, что после вчерашнего папа и Бахреддин с аксакалами договорятся, ни на миг не сомневаюсь.
Наконец, иркутчане решаются, и лагерь поднимается, как по тревоге. Сборы занимают меньше времени, чем дебаты: альпинисты, однако...
Несмотря на кучу потерянного времени и тяжелогруженое новичковое отделение, в лагерь успеваем засветло. Папа с Потапом тут же берут прибавление в оборот: кто что знает, умеет и может. Слово «хочет» из нашего лексикона потихонечку уходит. Думаю, что надолго...
Окрестности Новосибирска, дорога к Центральной базе снабжения (ЦБС)
Роман Сундуков (Сундук)
Капитан Сундуков всегда любил ездить на броне. С Чечни еще. Несется туша БТРа по разбитой дороге, наматывая километр за километром на рубчатые шины. И кажется, будто не камни, перемешанные с осколками непонятно чего, под колесами, а речная гладь. И под тонкой тканью камуфляжных штанов вовсе не нагретый металл, а древесина палубы ладьи... И не десяток смертельно уставших солдат рядом, а под сотню лихих ушкуйников. И сам он вовсе не гладко выбритый капитан Российской армии, а атаман Ромка Сундук с золотой саблей и бородой.
Вот только бородатыми там были не атаманы, а всякие полевые командиры с прочими «борцами за веру и за баксы». И вскидывали вверх боевые машины вовсе не волны, а фугасы...
Но все равно, любовь не проходила.
А сейчас — вообще все отлично складывалось. Дорогу на Центральную Базу Снабжения округа мехвод знал отлично. Если верить приборам, заражение было минимальным, чуть ли не естественный фон, который, вообще, в здешних краях слегка повышен. Поэтому, и сидел капитан на башенке, придерживаясь за пулеметный ствол.
И увидел препятствие раньше всех. Неудивительно, впрочем, не увидеть было сложно. Въехали на вершинку перед спуском, а впереди, в низинке, воронка метров полста в диаметре, усыпанная по краям серебристыми ошметками алюминия. Снизу заполошно заорал что-то неразборчивое Михайлов.
Щелкнули запоры люка. Тихонько загудел аппарат, поднимавший давление внутри БРДМки.
— Ну? — спросил Сундуков у испуганного рядового.
— Это! — все не мог слова вспомнить. — Уровень скакнул резко. Дозиметр чуть у ума не сошел еще бы немного, и вовсе бы расплавился! — для пущей убедительности, рядовой пучил глаза и пытался размахивать руками. В тесноте боевого отделения получалось у него плохо...
— Разберемся.
Капитан сдвинул Михайлова, и втиснулся на его место. Рядовой изогнулся в три погибели, но кое-как сумел переползти на командирское сидение.
— Действительно, резко. — хмыкнул Сундуков. — Жень, сдавай назад помалу. По команде — стоп!
— Принял. — буркнула спина мехвода. «Бардак», не разворачиваясь, начал отъезжать.
— Отлично! Еще лучше! — комментировал каждые десять метров дороги капитан. — Вообще супер! Женя, стоп!
Чуть качнувшись всем корпусом, машина остановилась. Сундуков, секунду помедлил, а потом ухватил рядового за куртку.
— Что же ты, контра, и гад ползучий, тормоз такой?! — ласково спросил капитан. — Мы же с отдаренными люками шли! И фон потихоньку рос! Что, выгнать за броню, да приказать кусочек «Трайдента» на память принести?!
Вот только от ласковости тона, Михайлову стало еще страшнее.
— Или просто в эпицентрик забежишь, да циферку показаний прокричишь, прежде чем мяско с косточек полезет?!
— Саныч.. — тронул его мехвод. — Не гони. У пацана сейчас сердце остановится с перепугу.
— Сам виноват, если остановится! — отмахнулся капитан. — Женя, он нас чуть не угробил, ты это понимаешь?! Скажи спасибо, что «шипучка» это! Толком не рванула, а так, рассыпалась без реакции.
— Понимаю. — согласился старшина-контрактник. Они с Сундуковым в одном дворе жили. И на Пяндже вместе были. Вот старшина и позволял себе многое, даже до Войны. — Но не угробил же. А он щас помрет. Прямо тут.
— И хрен с ним! — запас злости явно начал истекать, и капитан понемногу успокаивался. — Помрет — за борт выкинем, скажем напоролись неудачно. Пулю поймал, с борта свалился. Подбирать не стали, потому что по нам начали гаубицы прямой наводкой лупить.
Рядовой сдавленно и вымученно улыбался, начав понимать, что никто его никуда не выгонит, а все это — не более чем для разрядки. Чтобы нервы раньше времени не перегорели.
— А ты чего лыбу давишь, товарищ рядовой?! — пошел на второй круг капитан. — Не волнуйся, вернемся в бригаду — придумаю, чего позаковыристее! Жень, мы тут каким-нибудь Макаром объехать сможем?
— Как не смочь? Щас через перелесок. У нас проходимость отличная — проскочим напрямую. А там, огородами и к Котовскому.
— Какому — такому Котовскому? — насторожился Сундуков. — У них, что, снова руководство поменялось?
— Григорий Иванычу, который. — заржал старшина на всю БРДМ. — Красный командир и все такое! Выражение такое есть. То ли метафора, то ли аллитерация. Слово, помню, хитрое.
— Фразеологизм! — пискнул Михайлов.
— Ой, да вы шо?! — теперь уже капитан засмеялся во все горло. — Женя, и этот шлемазел будет рассказывать тебе, как последнему гою за метафоры.
Старшина подмигнул рядовому:
— У меня до Войны два сборника вышли. Лирика и все прочее. А ты тут про фразеологизмы лепишь, балбес! — и снова подмигнул.
Таджикистан, Фанские горы, альплагерь «Алаудин-Вертикаль»
Виктор Юринов
Сегодня жизнь в лагере бьет ключом. С утра Олег с Лехой нагрузились стволами и патронами и умчались на Куликалоны. Не сказать, что у нас избыток оружия, а особенно боеприпасов, но там люди совсем беззащитны. И хотя главная задача парней — убедить иркутчан перейти к нам, бросать их на произвол судьбы в любом случае нельзя.
Бахреддин, прихватив с собой Потаповскую команду в качестве охраны, умчался в Маргузор, говорить с аксакалами.
— Пока эти старые ишаки напуганы, — заявил он без всякого почтения к сединам, — их можно заставить думать быстро и правильно. Нет, не можно. Нужно.
Сам Потап общается с новобранцами. Предварительный отбор я сделал еще вчера. Без отрыва от эвакуации лагеря. С помощью Иры собрал с руководителей и инструкторов списки тех, кто служил. Привезенные трупы литовцев выбили дурь из всех, в ком она еще оставалась. Увы, даже просто служивших срочную не так много, альпинизм — спорт своеобразный.
А пока Потап выясняет, на что способны те, кто все-таки служил. Кстати, не только они. Вокруг него вьются несколько парней не из моего списка и даже одна девочка, кажется из вчерашних литовцев.
Из остальных я создал бригады по интересам. Хотя не совсем так. Медиков отобрали еще до потенциальных бойцов, врачи важнее. Сейчас они собирают и сортируют медикаменты. О военном коммунизме и «национализации» почти всего имущества я объявил в первую очередь. Возражений, к огромному удивлению Потапа, не было. Удивлялся майор зря: эта общественная формация альпинистам близка и понятна. Как выяснилось, даже литовцам.
Кроме медиков работают продуктовая комиссия (Ира, Надя и Динара, лагерный повар, а также десяток «таскателей» из разных групп), хозяйственная (под руководством Акрама) и строительная, благо эта специальность в нашей среде весьма популярна. Первые две тоже проводят инвентаризации, а третья определяет объем работ, которые необходимо сделать до зимы. Зимовать придется здесь. Даже если договоримся с таджиками, Маргузор близок к будущей «границе» и мало приспособлен для обороны. Да и для жилья, честно говоря, не намного лучше лагеря.
К вечеру начинают возвращаться «послы». Первым приезжает Бахреддин. Его «охрана» тут же включается в беготню Потапа, а сам спасатель, через слово поминая «кери хар» и «шайтан», излагает результаты встречи. Ругается он зря. Кишлак перепуган. В связи с этим жители согласны на всё, лишь бы иметь нас своей «крышей». Именно так: с Бахреддином общались, как с посланцем «Великого Хана». Впечатление мужики вчера произвели неслабое. Нельзя сказать, что это полностью решает вопрос еды, но с голоду мы теперь не сдохнем — это точно. Так что съездил спасатель удачно.
Еще через час приходят Олег с Лешкой и тащат с собой иркутчан в полном составе. Наступает новый раунд беготни. Но тут я притормаживаю процесс. Отвожу в сторону Валеру и ставлю задачу: тех, кто может пригодиться в завтрашнем рейде, прислать к Потапу сейчас. А всё остальное — завтра.
С тем и расходимся. Иначе спать сегодня не придется никому.
Окрестности Новосибирска, 35 км Толмачевского шоссе
Андрей Урусов (Седьмой)
Пробка тут была. Когда-то. Несколько дней назад. Пока не навелись на тепло сотен двигателей головки ракет, и не завертелся над шоссе огненный вихрь, дотла высасывающий кислород, и, обращающий в пепел все, что может гореть...
БРДМка сначала проталкивалась, распихивая семью тоннами корпуса скелеты. Пока не уперлась в несколько перевернутых динозаврьих туш «дальнобоев», лежащих поперек дороги. Где-то тут он, четырнадцатого числа, по бандитской машине стрелял...
— Возвращаемся? — Урусов ополовинил пластиковую бутылку, и пришел в себя уже окончательно. Сержант расположился в башенке. Бронемашина, казалось со стороны, словно принюхивается, постоянно поводя стволом пулемета вокруг.
— Назад сдаю. — ответил Безручков, и прохрустел передачей. Давно не выезжала БРДМ за ворота бокса, невозможно вернуть машине за короткую ночь былую резвость...
— Давай-давай... — задумчиво протянул Андрей. И похлопал по плечу сержанта, сидящего на операторском месте. — Соловей, что приборы?
— Приборы — хорошо! — обернулся сержант. — Если все пашет нормально — превышение в пределах допустимых. Можно хоть голым ходить. И тут термобарическим били.
— Нормально они пашут... — Урусов снова прильнул к прицелу. — Зуб даю — нормально! Хоть и модернизировали, но принцип один. А я все эти ВПХРы наизусть помню. Хоть с жены сними... А вот что в допустимых — это не нормально...
— Почему? — рядовой Поляков уже устал чувствовать себя бесполезным грузом, которым, в принципе, и являлся. Вот и влез в разговор при первой же возможности.
— Скучно потому что. Не придется тебе потом дезактивацией заниматься. С мыльцем и щеточкой. Очень уж увлекательно, почти медитация, однако. Поверь ветерану оршанецкому...
— Стоять! — заорал вдруг Урусов, оборвав подкалывание рядового, и вдавил спуск пулемета. ПК осыпал внутренности БРДМки золотистым потоком гильз.
Безручкову несколько угодили за пазуху, и он проклял того идиота, который забыл поставить кожух гильзоулавлывателя. То есть самого себя.
— Что там? — попытался перекричать грохот пальбы Соловьев, с бешеными глазами ухвативший АКС.
— Уже ничего. — обмяк резко как-то Урусов. — Поляк, поищи, там где-то возле тебя цинка патронная. Ага. Молодец. Считай, про то, что ты вчера блевал — мной забыто.
— Так точно, товарищ старший сержант! — попытался отдать честь рядовой, но стукнулся локтем об какой-то угол. И зашипел от боли.
— Устав не нарушай. — Урусов был на удивление спокойным. — А что про вчера забыл, так это только про вчера... Соловей, что за бортом?
— СДЯВ не фиксируется. Фон — 25-26. Превышение минимальное.
— Ништяк. Поляк, к пулемету! Я на минутку выскочу. Проверить надо кое-что.
Оставшиеся в машине переглянулись, но ни слова не сказали, пока Урусов не влез обратно.
— Ничего. Потом расскажу. — Отмахнулся от незаданного вопроса Андрей. — Вить, у тебя тут спирта нету в заначке? Мне бы себя привести надо бы. Да и за упокой принять надо.
Безручков молча передал армейскую флягу сержанту. Тот, не глядя, отвинтил крышечку, и запрокинул, натужно закашлявшись.
— Спирт на вдохе пить надо, салага... — Откомментировал прапорщик. И отобрал у Урусова остатки.
Старший сержант отдышался кое-как.
— Поехали обратно. Тут трасса точно перекрыта. Не протиснемся. А через болото на «броне» идти — только жабей напугаем и лягушей насмешим.
Таджикистан, Фанские горы, альплагерь «Алаудин-Вертикаль»
Санечка
— Баба, я лазлозила! Желтые баноски здесь, а красные здесь!
— Молодец, Санечка! Спасибо! Отдохни немного.
— Баба, я не устала. Я есё могу баноски ласкладывать. Показы, какие нада!
Таджикистан, Фанские горы, альплагерь «Алаудин-Вертикаль»
Виктор Юринов
— Сережа, ты мне скажи, мы можем сделать нормальную радиостанцию, чтобы попробовать связаться с Россией?
— Ну... Передатчик хороший вряд ли, хотя можно с этим гробом армейским поковыряться. Если еще вытащить его на Алаудинский перевал, да направленную антенну соорудить... А вот приемник запросто. Уровень «Дегена» или «Тексана» не гарантирую, но можно переделать «Кенвуды». Я у ребят видел «эф семь е» и «эф шесть а», но они на КаВе лишь принимают. Они вообще принимают всё от нуля до тысячи мегагерц всеми видами модуляции, а их основных три: «а-эм», «эф-эм и эс-эс-бе. Но передают только У-Ка-Ве, хоть и в широкой версии, я ее мигом раскрою, если еще не раскрыта, сто сорок — сто семьдесят три мегагерца и четыреста двадцать — четыреста семьдесят брать будем. Пятьдесят кэмэ легко, если применить направленную антенну в нужную сторону. А направленная антенна делается из телевизионной «дээмве» за пятнадцать минут. При наличии двух направленных антенн и частоты поближе к четыреста семьдесят можно и сто двадцать километров взять. В прямой видимости естественно. Опять же если «дээмве» антенну подлиннее...
— Сережа! Ради бога, не грузи деталями, я из твоей фразы ни слова не понял. Просто и по-русски: мы Новосиб слушать сможем?
— Да хоть самолеты американские.
— А говорить с ним?
— Нет, говорить — слабо. Но до Айни дотянемся. А при хороших условиях, и до Пенджикента.
— А переговоры бандитские перехватывать?
— Теоретически да. А практически — не знаю.
— И что тебе для этого надо?
— Провода всякого разного метров триста. Лучше телевизионного. И пяток «кенвудов» нужных марок.
— Всё. Тогда не рассказывай, как ты это сделаешь, а возьми у Акрама провод и вперед. Нам нужна полноценная связь, а не та порнография, что мы сейчас имеем. Наш «Самшит» тоже можешь использовать. И «Багульник» завтра из Артуча приволокут.
Окрестности Новосибирска, Центральная база снабжения
Роман Сундуков (Сундук)
База уцелела. Почти. Далекий взрыв уронил с десяток бетонных секций забора, да сорвал несколько крыш. Присутствия чужих видно не было. Всю территорию ЦБС, занимающую под пятнадцать гектаров, конечно, проверить не удалось бы никак. Но и увиденного хватило для первых выводов: «Чужих нет — свои попрятались».
— Ну что, верховный шаман, доставай бубен! И начинай камлать.
Захрипела, прогреваясь, старая Р-123. Кое-как вышли на дежурную волну.
— Полста первый — Точке! Полста первый — Точке!
— Точка — Полста первому! Ваша работа на тройку! Как прошло?
— Полста первый — Точке. Ваша — аналогично. Принял.
— У нас два сто!
— Точка — Полста первому! Ваши два сто принял!
И продолжилось голосом Пчелинцева:
— Полста первый, с меня два по сто в одной!
— Полста первый — Сороковому! Заметано, чиф!
Ну всё, в бригаде знают ровно столько же, сколько знает сам капитан. Значит, можно оставлять Михайлова с биноклем, а Женьку на рации. И идти на ЦБС. Притом идти так, чтобы его заметили. Там видно будет. Сразу стрелять не начнут — значит, действительно, свои.
А начнут — так у ребят есть возможность смыться, и передать в бригаду, что тут сектыш.
За БРДМ капитан не боялся. Она на холме стоит, метрах в трехстах. Из РПГ не достанут, а чтобы «Корнет» или еще гадость какую навести и шарахнуть — уровень умения повыше нужен, чем у хомяков складских. Да и батальон охраны вряд ли операторами ПТУРСов комплектуют...
Сундуков успокаивал сам себя все те метры, которые шел до третьего КПП. Но успокоился, только когда увидел щекастую морду старлея Васильева — зама по вещевому довольствию.
Тот стоял в генеральской фуражке. С «Грозой» наперевес. И приветливо улыбался капитану.
— Ромка, живой, черт!
— Да чтобы нас угробить — и ядерной войны мало! Рассказывай!
— Что там рассказывать...
А в эфир летело радостное:
— Полста первый — точке! У нас сто одиннадцать! У нас сто одиннадцать!
И летел назад ответ. Со всеми возможными нарушениями норм связи. Радостный и крайне нецензурный...
Таджикистан, Фанские горы, альплагерь «Алаудин-Вертикаль»
Владимир Потапов (Потап)
В целом ребята оказались даже лучше, чем Потап ожидал. Догадывался, что альпинистам в дисциплине не откажешь, но одно дело знать, другое видеть.
Пулеметчики — так просто хороши. Особенно братья-омичи. Но и Серега с Васькой не промах. Остальные попроще, но с азбукой знакомы. Погонял всех на смены позиций, проверил матчасть. С оружием ребята не пасуют, двигаться, в целом, умеют. Так или иначе — два отделения есть.
Лайма удивила. «Плетка» как в руки к ней попала, словно приросла. И сама девчонка с оружием в руках преобразилась. Сразу видно — снайпер. Только неразговорчива малость. Так то на национальные особенности списать можно.
— Воевала? — спросил майор, приглядевшись.
— Нет, — буркнула литовка.
— А навыки откуда?
— Учили...
Тут Потап не выдержал.
— Послушай, Лайма! Прошлое ушло. Где, и на чьей стороне ты была до Войны, мне, мягко говоря, до лампочки. А вот знать, чего от тебя ожидать можно — хочется. Нам воевать вместе. Как я тебе спину подставлю, если скрываешь что-то? Оружие просишь, значит, доверия моего ищешь. А сама не доверяешь.
— Можьет, мне еще рассказать, с кем я спала? — пришурилась опасно. Словно прицелилась.
— Можешь и рассказать, если хочется. Шибко против не буду. Но больше интересно, где ты с винтарем так насобачилась. Для «белых колготок» молода слишком. А в литовскую армию женщин не берут. Да и армия там...
— Мама у меня снайпер. В Чечне воевала. Против вас, — девчонка замолчала, с вызовом глядя на майора. Не дождавшись реакции, продолжила, — она и учила. Сколько себя помню — всё время с оружьием. Вместо кукол патронами играла...
Потап молчал.
— Била би у меня вчера винтовка... — протянула Лайма.
— Ничего, на твою долю хватит. Из этих ни один не ушел. Но и другие найдутся. А винтовка у тебя теперь постоянно будет. Не отберу, не гляди тигрой лютой.
— А из-за мами не обижаетесь?
— Девочка, — устало произнес майор, — пусть бог разбирается, кто был прав, а кто не прав в тех войнах. Всё это покрылось толстым слоем радиоактивной пыли. Нам бы со своими проблемами разобраться и выжить... Здесь и сейчас. Мама — это мама. Литва — это Литва. А ты здесь. И, надеюсь, на нашей стороне.
— Спасибо, товарищ майор...
— Ну и ладушки. Перекур окончен. Следующая задача...
Как только вернулись из кишлака его ребята, Потап припахал всех. Малышу и Огневолку всунул по отделению, усиленному пулеметной парой, а Прынца повел знакомиться к девушке.
— Вах-вах! — Всплеснул руками Жора, — чему я могу научить мадемуазель? Литовские снайперши — лучшие в мире!
— Вот это и есть твоя задача — сделать из Лаймы литовскую снайпершу. Лучшую в мире. И из Олега с Лехой тоже... — Потап почувствовал, что брякнул что-то не то и поправился, — ...сделать снайперов. Чтобы с тобой две пары было.
Не только отдохнуть, даже дух перевести Владимиру не дали. Едва спихнул на друзей, снова ставших подчиненными, свежесобранное ополчение, как Леха притащил пополнение с Куликалон. Ехидную улыбку альпиниста майор понял, когда начал знакомиться с новобранцами. Семеро русских, один француз и два испанца! И на каком языке с ними разговаривать? Придется вспоминать надежно забытый английский...
А завтра в рейд, и наплевать, готовы к нему ребята или нет. Бодхани Ахмадов ждать не будет...