— Галчонок, золотце, — Изяслав был сама вежливость. И от этого было еще страшнее, — а скажи мне, будь так любезна, одну вещь…

Дружинник прервался, чтобы прожевать очередной кусок мяса. Недоваренного. Лабуня от мавкиных шуток не только заикаться начала, но иногда и недоглядывала за котлами… Галка судорожно огляделась. Бежать некуда. Да и как выскочить из-за стола — без ужина останешься! Хуже всего, что девушка не могла вспомнить ни одного своего прегрешения за последний месяц. Волосы не красила. В смысле, лишнему никому. Жуков в миски не подкладывала. Ведра ни с водой, ни с помоями на притолоку не ставила. Гвозди в дверных ручках на щепки не заменяла. Одним словом, примерный ребенок, аж самой противно! Но Изя таким тоном ласковым говорит… Может, другой кто сделал, а на нее думают?

— Это не я! — как можно уверенней произнесла девушка и засунула в рот ложку с кашей. — На эшот шаз тошно не я!

Изяслав тем временем старательно прожевал и, сделав вид, что не услышал ответа, продолжил:

— …чего к тебе девки шастают крайнее время?

— А что? Нельзя? — ощетинилась Галка. — Здесь так не принято?

— Принято, принято! Все друг к другу шастают, — рассмеялся Вашко с другого конца стола, — просто интересно, как-то они все к тебе, а на нас ноль внимания. Обычно ведь наоборот. Раньше их от Тишаты и оглоблей не отгонишь, а теперь…

— Слышь, сестренка, — добавил упомянутый Тишата, — поделись, чем приворожила. Может, опять ко мне девки побегут? А то по вечерам скучно!

Галка подумала, уткнувшись в тарелку, и решила, что скрывать особо нечего. Скорее, наоборот.

— Я их писать учу! — провозгласила она, гордо вскинув голову. — А некоторых и считать. И Святослава тоже!

— То есть?

— Ну, узнала случайно, что Зорька писать не умеет, — отложила девушка ложку, предварительно ее облизав. — Начала ее учить. И Славика с Лютиком заодно. А то он темный совсем, ни писать, ни считать… А потом еще девочки подтянулись. Кто с Зорей дружен, — начала перечислять Галка основные вехи организации учебного процесса. — Я им буквы показала, как слова складывать. Писала им, они читали. Теперь все сами пишут. Только медленно еще. И с ошибками…

За столом наступила тишина. Полная. Даже жевать перестали. Девушка неуверенно огляделась:

— А что, нельзя?

Русины переглядывались. Наконец, Серый произнес.

— Мда. Сами виноваты, идиоты. Могли бы и объяснить вовремя. Понимаешь, Галчонок, можно. И даже нужно. Вот только… Ты ведь и сама писать не умеешь.

— Как это не умею? — вскинулась Галка. — Я за грамотность одни пятерки получала… Ну, четверки иногда, — поправилась она, — но редко. У них, правда, слова заковыристые…

— Серый неточно выразился, — поправил воеводу Изяслав, — здесь не только язык другой. Здесь и алфавит другой. Букв в глаголице раза в два больше, чем у нас. И письменная речь отличается от устной очень сильно. Боюсь, письма твоих учениц их любимые прочитать не смогут.

Галка опешила. Блин! Как же сама не догадалась! Почти месяц мучается с написанием всяких «ведати» и «забирати», а сообразить… В кои веки хотела что-то полезное сделать! И в лужу, со всего размаху. Она обвела окружающих растерянным взглядом:

— И что теперь?

— Вопрос… — протянул Серый, — и работу твою жалко. И авторитет ронять не хочется. Верят тебе девки. Да и польза большая, сама понимаешь, у образованных матерей и дети будут ученые. Мы даже не мечтали так быстро начать с женщинами работать. Домострой ведь, и прочие раннефеодальные прелести. Ты молодец. Только зря не посоветовалась. Теперь хоть организуй переход на наш алфавит.

— А можно?

Воевода вздохнул.

— Можно. Только осторожно. С самого начала была такая мысль. Вот только кто же знал, что здесь столько грамотных. Переучивать-то всегда хуже, чем учить. Не захотят мужики на другую грамоту переходить.

— Погоди, батя, — прервал отца Вашко, — а ведь идея. «Женская» грамота. Мол, специально упростили, чтобы глупые бабы писать могли. Проканает ведь.

— Почему это бабы глупые? — возмутилась Галка.

— По определению, — отмахнулся от несообразительной «типичной женщины» Серый. — И ни одного мужика ты в обратном не убедишь. И не надо. А надо эту убежденность использовать в своих, вернее, наших интересах.

— Как это? — теперь девушка заинтересовалась.

— Молча! Сейчас придумаем! — подхватил толковую идею Изяслав. — Может прокатить. Мужикам учить эту грамоту в любом случае придется, чтобы женские письма понимать. А поскольку по простоте несравнимо, сами перейдут. Куда быстрей, чем можно было надеяться.

В горнице снова стало тихо. Серый сосредоточенно тер шрам на левом виске. Тишата чесал затылок. Остальные головы руками не теребили, но лица выглядели озадаченными. Только авторы идеи радостно улыбались.

— Надо же! — пробасил Вашко. — Какую глупость ни сделает, всё на пользу. Везучая ты, Галка!

— Это как сказать, — хмыкнул Мстислав, — сестренке на глаза теперь лучше не попадайся.

— Это еще почему? — удивилась девушка?

— А кому, думаешь, придется твой педагогический подвиг в Кордно повторять?