Маленькая фигурка бесшумно скользит по замершему лесу... Незаметная, почти не различимая взглядом... То ли отблеск солнца на стволах деревьев, то ли тень пролетевшей птицы, то ли... Или всё же живое существо? Человек? Нет, человек не умеет так двигаться... Не треснет сучок, не шелохнется травинка, не плюхнет дымком гриб-пугач... Только легкое, неуловимое движение... Привидение?.. Морок?.. Еще одна фигурка... В двух десятках шагов правее первой... Еще одна... левее... Еще... Еще... Десяток... Идут цепью... Не идут, скользят... Кого-то ищут?.. На кого-то охотятся?.. Маленькие... Тонкие... Гибкие и стремительные... В движениях сквозит сила... Не грубая мощь медведя, идущего напролом, нет... Ловкая сила куницы, рассчитывающей на скорость, напор и неожиданность...

А вот и добыча... Большой зверь на краю поляны... Не просто большой, огромный... Стоит на двух ногах, как стоял бы человек... Но не человек... Не бывает людей ростом в пять шагов... Бурая шерсть, кривые когти, мощные челюсти с торчащими клыками... Хищник... Страшный хищник... Свирепый и сильный... Неужели именно на него охотятся эти крохи... На что они рассчитывают?.. Он же сметет их, не заметив...

Цепь окружает поляну... Жертва еще не видит охотников... Кольцо сжимается... Медленно, неторопливо... Пятеро сдвигаются вперед... четверо чуть отстают... Зверь проявляет беспокойство... Охотники подобрались почти вплотную... Еще мгновение...

* * *

Я вслушиваюсь в лес. Деревья молчат, не собираясь выдавать свои тайны. Что прячется под его покровом? По идее, мне нечего опасаться. Да, я чужой здесь, но этот ласковый мир не создал существ, способных оказать мне сопротивление. Я здесь царь и бог. Короли приносят мне вассальные клятвы. Мне это не нужно, к чему мне человеческая власть и человеческая слава. Я другой. Я одиночка. Хищник. Свободный охотник. И сейчас в лесу идет охота, но охочусь не я. Именно сейчас, именно здесь, в этом лесу идет охота на йети... На меня... Вот и они...

* * *

Жертва замечает преследователей и резким прыжком взмывает на ближайшее дерево... Перепрыгивает на другое... На третье... Зверь не собирается принимать бой... Он уходит... Уже почти ушел...

Крохотная фигурка стремительно срывается с ветки над головой убегающего и падает ему на загривок...

— Деда! — заливается счастливым смехом Ладлиль, крепко вцепившись руками в мою шею, — я тебя поймала! Я тебя первая поймала!

Снимаю девочку со спины и, спрыгнув на землю, ставлю рядом с собой. Остальные дети собираются вокруг нас.

— Я же говорила, надо пути отхода поверху перекрыть! — довольная Ладлиль прыгает вокруг меня на одной ножке. — Я же говорила! Не упустили! Поймали!

— Молоток, мелкая! Ты была права, — говорит Стожар. — Я думал, сэр Йети не будет использовать верхний ярус.

Этот старается держаться солидно, сдерживать эмоции. Ему положено, он командир и, к тому же, самый старший в группе, почти восемь лет.

— Почему ты так думал? — спрашиваю я.

— Ты его с нами никогда не использовал.

— И что? Всё когда-то бывает в первый раз. И не забывай, когда-нибудь это будет настоящий противник. И он будет использовать всё, что сможет.

— Мы так не договаривались! Если ты будешь использовать всё, что имеешь, мы никогда тебя не поймаем! — Возраст берет своё.

— Ты знаешь, кто будет твоим противником через два года?

— Нет.

— И я не знаю. Поэтому учимся охотиться на самого страшного зверя. А кто самый страшный зверь в лесу?

— Йети!!! — с радостными улыбками кричат все.

— И неправда! — заявляет Ладлиль. — Деда добрый! А самый страшный зверь в лесу — сотник Стякуж! Когда пива напьется!

— Ну что, — спрашиваю, — наигрались? Домой?

Они крутятся вокруг меня. Маленькие, почти голые. Одежду надо беречь, не так легко она достается, чтобы драть ее на играх, здесь вполне хватит набедренных повязок. Очень горды одержанной победой. Я далеко не каждый раз даю себя поймать. Хотя чаще даю. Ни к чему воспитывать комплекс неполноценности. Конечно, ловит меня каждый раз новый ребенок. Чтобы поймать меня вне очереди надо придумать что-нибудь необычное. Как сегодня Ладлиль придумала перекрыть отход по деревьям. Первоначально я не собирался там уходить. Но раз она догадалась...

Возможности, которые я использую в этих играх, тщательно соразмеряются с умениями и силами детей. Двигаюсь не быстрее их. Сканирую на расстояние не больше мили. Нет, сканирую по полной, но ауры охотников «замечаю» не дальше, чем за милю. Это предел сканирования Ладлиль, лучшего ментата этой группы. Сегодняшние прыжки по деревьям не дальше, чем у Стожара.

Когда-то так играл со мной мой отец. Чтобы я вырос настоящим йети. Теперь так играю я. В другом мире с детьми другой расы. Чтобы они росли настоящими людьми. Как-то же надо их учить всему на свете. Почему не так, как учили меня? Нас, взрослых, не так много. А детей... Детей больше ста. Каждый учит, чему умеет и как умеет. Вот я умею так, в игре. В любом мире дети любой расы любят играть...

Им и сейчас хочется еще поиграть. Но устали, сильно устали, а еще десяток миль добираться до поселка.

— Деда, а ты расскажешь сказку по дороге? Тем, кто поймал, положено сказку!

— Расскажу. Если ты будешь следить за лесом.

Пусть тренируется. Оказалось, что люди всё-таки имеют ментальные способности. Если их развивать, то всё совсем не так плохо. До нашей расы их не дотянуть, но... Хотя не факт. Ладлиль всего шесть лет. У нее глубина сканирования до мили, а дальность ментального зова — двадцать! Показатели в пределах нормы для йети этого возраста. Правда, по нижней грани, а здесь она лучшая, но всё равно... И главное, она не одна! Все наши дети в той или иной степени ментаты. И у взрослых немного получается...

— Буду! Рассказывай! Ну, рассказывай же.

— Жили были... — начинаю я...

Я рассказываю не сказку. Не совсем сказку. Я рассказываю их историю. Историю народа хортов. Узнав которую сам проникся уважением к этому народу. Нет, я и раньше не мог не уважать людей, отдававших свои жизни ради спасения детей. Но одно дело — отдельные люди, а другое — народ в целом... Я рассказываю им их прошлое...

* * *

Жили были хорты. Жили на границе Великих Северных Лесов и Бескрайней Степи. Охотились и пасли скот. Пахали и сеяли. Растили детей. Жили отдельными поселками, объединенными в роды и племена. Считали себя одним народом, и, когда приходил враг, встречали его дружно, всем миром. Но враги появлялись редко. Малочисленным охотникам-вейя нечего было делить с хортами. А беспокойным кочевникам — поларам в те годы доставало Бескрайней Степи. Случалось, конечно, что какой-нибудь юнец, возомнивший себя великим ханом и воином, поворачивал коней батыров своего кочевья в набег на север. Но были эти набеги не часты и малочисленны, хорты их отбивали без особых проблем... Так и жили, пока не пришла беда...

Беда пришла с юга. Не совсем бескрайней оказалась Бескрайняя Степь. Всего на полтысячи миль простиралась она на юг, а южнее ее располагалась Империя Сугриб. Сильная, богатая и, как следствие, агрессивная. Не только и не столько врожденная воинственность заставляла басилевсов Сугриба искать новые земли, сколько перенаселенность собственной страны. Ибо хоть и велика была территория Сугриба, подмявшего всех соседей, но слишком много пустынь и полупустынь входило в ее состав. Запад и Восток уже были покорены, с юга Сугриб упирался в море, и взгляды басилевсов неминуемо обратились на север. А вслед за взглядами двинулась армия. Сметая подворачивающиеся по пути редкие кочевья поларов непобедимые легионы Юга шли к землям хортов.

Хорты врага не боялись. Они, вообще, никого и ничего не боялись, эти высокие светловолосые люди, привыкшие всё делать своими руками. Когда гонцы кочевников принесли весть о несметной армии захватчиков, трусов не оказалось. Ополчение хортов, включавшее всё мужское население края, вышла к берегам граничной реки Седавы и, ничтоже сумнящеся, переправилась на степной берег, отрезая себе пути к возможному отступлению.

Тут и состоялась первая в истории хортов великая битва. Битва при Седаве. Хорты сражались яростно и храбро. Можно было бы сказать: «как звери», но звери не умеют так сражаться. Так сражаться может только человек, когда он бьется за свою землю, за свободу своих детей, за свою Родину. Но захватчиков было больше, они были лучше вооружены, за ними стояли столетия завоевательных войн. Сугрибские легионы медленно, с большими потерями, но неумолимо теснили хортов к реке, и уже казалось, что всё решено, тем более, что хорты заранее отрезали себе пути отступления.

Но непредсказуема воинская удача. Именно опрометчивая переправа и принесла хортам победу. Точнее то, что реки не было за спиной врага. Восемь поларских ханов, чьи кочевья пострадали от армии южан, объединили свои силы и ударили в тыл сугрибцам именно в тот момент, когда Тирон, последний оставшийся в живых вождь хортов поднял земляков в отчаянную и безнадежную атаку. Непобедимые легионы впервые в своей истории были разбиты. Их остаткам предстоял тяжелый путь домой через разоренную степь под злыми стрелами кочевников.

Хорты сделали выводы из этой истории. И уже через год вместо расплывчатого союза племен на их землях раскинулось королевство Хортейм, с каждым днем набиравшее силу. Первый король Хортейма, Тирон Первый Бесстрашный, тот самый вождь, выживший в битве при Седаве, оказался талантливым правителем. Новое государство росло и крепло на глазах. Часть кочевников стала верными союзниками страны, остальные боялись ее силы. Не хуже были и наследники короля. И когда, через столетие, сугрибцы предприняли новый поход...

Армия Сугриба была многочисленна и сильна. Ее вооружение считалось лучшим в мире. Чего стоил только «сугрибский огонь», жидкость, вспыхивающая на открытом воздухе неугасимым огнем. Одетая в латы конница. Панцирная пехота. Дальнобойные луки. Боевые машины. Эта армия была создана для побед...

Но ее встретило не ополчение землепашцев и не боевые дружины охотников. Ее встретила профессиональная армия Хортейма, хорошо обученная и вооруженная, готовая дать отпор любому противнику. Это была тяжелая война. Страшная война. Самая кровопролитная за всю историю не только хортов, но и Сугриба. Объективно Сугриб казался сильнее. Хортов было меньше, им не хватало опыта, а подчас и знаний, им приходилось учиться на ходу. Но через пять лет над развалинами дворца басилевса гордо взвились красные хортские флаги, а к остаткам ворот южной столицы золотыми гвоздями был прибит тяжелый боевой щит Тирона Четвертого Вещего.

Сугриб был уничтожен.

В радостные дни победы, среди всеобщего ликования, никто не заметил появления нового врага. Тем более, что он был необычен.

Объединение Приморских Провинций отделилось от Сугриба за пятьдесят лет до его падения. В результате Войны за Независимость. Странная это была война, и странная независимость. Всего два сражения, в которых приморцы были разбиты наголову, и которые ничего не решали. Боевые действия велись больше в канцеляриях чиновников, в кабинетах придворных и шатрах полководцев. Сражались не солдаты, а бумаги и деньги. Золото лилось рекой. В результате армия победителей отступила, а побежденные завоевали независимость. Странную независимость. Басилевс Сугрибский остался самодержцем нового государства. Но чисто формально, без права вмешательства в его дела. Вся полнота власти принадлежала Сенату, который выбирался по странным и запутанным правилам, гарантированно приводившим к власти самых богатых. Всё это называлось властью народа и горделиво выставлялось, как передовая система правления.

Хортов мало волновали проблемы приморцев. Поскольку те не воевали на стороне Сугриба, на их территорию не вошел ни один хортский воин. Более того, они считались союзниками. Караваны приморцев, всю войну кружным путем везли в Хортейм оружие и доспехи, не бесплатно, конечно, но ведь везли, рискуя подставится под удар опасного соседа. А в последние дни войны Объединение даже напало на Сугриб, успев захватить пару провинций. Правда тех, в которых не было войск. Про то, что приморское оружие продавалось обеим воюющим сторонам, никто так и не узнал.

Жаркая и не слишком плодородная земля Сугриба не была нужна хортам. И они ушли обратно к своим лесам. А освободившуюся территорию потихонечку пригребли к себе приморцы. Не торопясь, за полсотни лет. Теперь их страна именовалась Объединенными Провинциями Южного Приморья. На земле Сугриба больше не бряцали оружием, хотя армия новой страны уже через тридцать лет превзошла по численности армию своих предшественников. Нет. Здесь действовали по-другому...

Хортейм процветал еще полстолетия. Проблемы начались при Тироне Шестом Бабнике. Не имея возможности прославиться ратными подвигами за отсутствием достойных противников, этот монарх искал себе славы любовными победами. Кроме четырех жен он имел полтора десятка наложниц и, соответственно, почти двадцать детей. Надо отметить, что всех своих отпрысков король любил. И даже чрезмерно. Не в состоянии выбрать наследника, он не придумал ничего лучше, чем рассадить всех сыновей наместниками в крупные города страны. И дать им достаточно широкие полномочия. Вплоть до наличия собственной армии. Король думал таким образом понять, кто из них лучший правитель. Городов оказалось больше, чем сыновей, но начало было положено. Были еще зятья, были друзья, приближенные... Очень скоро место наместника можно было просто купить: сребролюбие было второй страстью Бабника. А может и первой. Ходили слухи, что и зятьями короля становились таким же методом. Вопросу, откуда брались деньги, король значения не придавал...

Умер Тирон Шестой неожиданно и очень загадочно. Просто в один прекрасный день еще не старый и здоровый человек был найден в своей постели с весьма странным цветом лица. Ни одному из известных ядов симптомы не соответствовали. Разве что, какому-то редкому, южному... Наследника он так и не назначил. А сами они, естественно, не договорились. Взбалмошные, избалованные, привыкшие к власти и не приученные к ответственности... Кому из них первому пришло в голову объявить свой город со окрестности независимым королевством осталось неизвестным. Но остальным идея понравилась. Через месяц после смерти Тирона Шестого Хортейм перестал существовать как единое целое...

Более того, приди в этот момент враг со стороны, хорты не вышли бы единым фронтом. Каждый из новоявленных правителей со злорадством смотрел бы на падение соседей, дожидаясь своей очереди. К счастью, врага тогда не нашлось. Он был, но атаковать не решался. Даже беспомощные обломки великой страны слишком сильно пугали недоброжелателей, чтобы они решились напасть.

И потекло золото... Королям, герцогам и графам новых стран, подзуживаемым на схватки друг с другом... Ханам поларов за набеги на хортов... В ночные гильдии городов, чтобы становились сильнее и богаче...

Так продолжалось еще сто лет. Государства хортов слабли, связи между ними рвались, всё чаще возникали конфликты, а то и войны... И наконец, десять лет назад наступил завершающий акт этой драмы. Операцию со сменой герцога Бертайма на своего человека приморцы провели безукоризненно. Последующая подготовка заняла пять с половиной лет. И бертаймские войска обрушились на соседей. Уже не просто хорты воевали с хортами. Они завоевывали друг друга. Впрочем, хорты ли? В войсках герцога хортов было меньшинство. Даже если добавить к ним наемников со всех концов света. Большинство было приморцами, выходцами из старых Сугрибских провинций. Наследниками легионов Юга. Старыми врагами хортов...

За полгода Бертайм захватил десять королевств., Если к этому прибавить его собственные владения и все шесть теперь уже не вольных городов, получалось больше половины всех хортских земель. Останавливать герцога было уже некому. И вот тут события повернулись самым неожиданным образом.

Приморцы не привыкли грузить все амфоры на один корабль. Параллельно операции в Бертайме они активно работали в степи. Степь была не той, что раньше. Кочевников стало много, и им не хватало привычных просторов. Полары уже не удовлетворялись наличием коня, сабли и родного шатра. Узкие глаза батыров присматривались к югу и северу, туда, где было чем поживиться, взять хорошую добычу, сильных рабов и красивых полонянок...

За три года до смены власти в Бертайме один юный поларский хан начал быстро набирать силу. Род за родом переходил под его бунчуки, кто-то добровольно, а кто-то и не очень... Степь объединялась больше восьми лет. И в тот момент, когда Бертаймские войска пересекли границы Гармонта, неисчислимые тумены поларов выбрали себе жертву...

Не зря говорят: «не рой другому яму». Что повлияло на решение хана Ишема? Старая дружба кочевников с хортами? Или столь же старая нелюбовь воинов степей к ненадежным и коварным южанам? А может, работа конфидентов прецептории Ноухвельта, пять лет безвылазно торчавших в его стойбище и деливших с ним все заботы и печали? Или поток золота, текущий из Приморья сам по себе наводил на мысли о достойной добыче? Точно не известно. Но Великий Хан повернул своего коня не на север. Он пошел на юг.

Неисчислимая конная лава обрушилась на территорию Объединенных провинций. Небрежно сметя пограничные заставы, играючи разметав полки северных территорий, в жестокой сече опрокинув вышедшие навстречу легионы, поток всадников пронесся по стране, грабя, убивая и сжигая всё на своем пути. Главный город приморцев, бывшая столица Сугриба, устояла, ее стены оказались не по зубам легким конникам Великого хана. Но больше на территории страны не уцелело ничего. На месте городов остались руины. На местах деревень — пожарища. Все, кто не успел бежать, были убиты или угнаны. Осаждать столицу кочевники не хотели. И не умели. Потому, стребовав с перепуганного Сената, от членов которого в живых осталось менее половины, выкуп «достойный Великого Хана», конница помчалась обратно в Бескрайнюю Степь. Впрочем, помчалась — это громко сказано. Отягощенные огромными обозами с награбленным имуществом и баснословным выкупом, гонящие перед собой сотни пленников войска еле тащились, развлекаясь по дороге дожиганием чудом уцелевших деревень и факторий. А на границе степи неожиданно встретили врага.

Война под знаменами Бертайма не была для приморских солдат приоритетной. В них давно назревало недовольство: герцог был совсем не дурак и собственные войска берег. А наемников, которыми приморцы и считались, не слишком. Информация с юга заставила их в мгновение ока забыть о своем "нанимателе" и отправиться на выручку в родные края. Уйди они немного раньше — осада Столицы могла бы закончится иначе. Уйди немного позже, и, разминувшись с Ордой, сберегли бы своей стране немного силы, а кочевники вполне могли, переварив добычу, обрушиться и на еще не ограбленный север. Но они ушли не раньше и не позже. И добраться успели только до родных границ...

Встреча оказалась неожиданна для всех. Никакого грамотного сражения не получилось. Армии бросились друг на друга, на ходу перестраиваясь в некое подобие боевых порядков. Рубка продолжалась весь день. А к вечеру живых приморцев на поле боя не осталось, легли все, до последнего человека. Но и кочевникам эта победа далась нелегко. Великой Орды больше не было. Были разрозненные остатки. А самое неприятное для степных воинов заключалось в том, что в этой битве погиб хан Ишем.

* * *

— Всё, пришли.

— А дальше рассказать? До конца! До счастливого! — кричат, прыгают, как будто не пробежали с утра почти тридцать миль по лесу. А ведь еще не вечер. И это не самая сильная группа. Старшие, естественно, сильнее.

— У этой сказки нет конца. И не будет, пока жив последний хорт. А вот будет ли он счастливым — зависит от нас с вами. У вас дел сегодня нет?

— Ой, доить пора! — Ладлиль с двумя подругами уносится в сторону хлева, куда уже подтягиваются другие девочки.

— Пошли за пилами, — становится серьезным Стожар, — дрова сегодня на нас.

Дети разбегаются по делам. За дровяным сараем раздается возмущенный голос Стожара:

— Так нечестно, сегодня мы дровами занимаемся.

— Да мы освободились пораньше, — возражает ему Шебур, — без дела что ли сидеть, пока Ровга со своими добычу разделывает? Хочешь, поможете нам донести, там много, на всех хватит!

— Замётано! — вот тебе и король, выражается, как последний вор Арвинта! Впрочем, почему последний? Первый! Как ни крутись, а Тикша — глава ночной гильдии. И не только из-за печати. Никто из преступников давно уже не решается ему перечить. Эх, знали бы бертаймцы, на что пойдут деньги, потраченные ими на воров и наемных убийц...

Короли договорились, и из-за сарая доносится только стук складываемых в поленницу дров. Через двадцать минут полтора десятка юнцов уносится на северо-запад. У старших сегодня была хорошая охота. Особенно приятно, что я только дал им наводку на стадо, когда оно было милях в двадцати. Остальное дети сделали сами. Выследили, организовали облаву... теперь десяток разделывает туши, а Шебур... Вот хитрец! Ведь специально за Стожара дрова переколол, чтобы увеличить количество носильщиков. Видимо, добыча того стоит...

Девочки потащили ведра с молоком в детский дом, поить маленьких. Свежее молоко самое полезное. Остальное пойдет в переработку на сметану, творог, сыр и масло. Холодильников у нас нет, хранить негде. Быстро сегодня девчата управились, стадо-то немаленькое. Правда, и нахлебников хватает... Но справляемся, кормим...

Четыре года назад было намного хуже...

Бертаймский герцог, вот ведь хитрая лиса, оказался очень достойным учеником своих приморских учителей-интриганов. А кое в чем и превзошел их. Как можно оставлять в покоренных городах не хортские гарнизоны?! От восстаний спасения не будет! А хорты у меня в армии кто? Правильно, бертаймцы! Вот их и оставлю. А остальных — вперед на новые завоевания! Уважаемый, ну как можно бросить наемный сброд на самый ответственный участок боя? Их же сомнут, и ударят Вам в тыл. Только Ваши чудо-богатыри обеспечат нам победу!

И всегда вроде прав, и возразить нечего, а только бертаймские сотни замиряют крестьян, отряды наемников делят добычу, а приморские легионы гибнут на стенах городов. Понимал герцог, что как только он добьет последний осколок Хортейма, эти самые легионы займутся им самим. Наверняка имел некий план действий на этот случай.

Но всё повернулось иначе. Приморцы ушли на выручку своим и легли на границе степи, захватив с собой и Орду. Ее остатки после гибели Великого Хана расползлись по родным кочевьям зализывать раны и считать добычу. Этих двух сил больше не существовало.

Бертайм остался один на один с остальным Хортеймом. В этом смысле уход приморских «наемников» стал для герцога Бертайма ударом под дых. О продолжении экспансии можно было забыть. Удержать бы завоеванное. Однако и здесь дальновидность герцога дала свои результаты. Собственной, почти не пострадавшей, армии хватало, чтобы поддерживать порядок на завоеванных территориях. Наемников (не приморцев), вполне довольных немалым жалованьем — для охраны границ. Да и не пытались соседи атаковать неожиданно выросший Бертайм. Боялись.

Однако герцога ждал сюрприз.

Остатки разбитых армий Арвинта и Шебура, граничащих с Великими Лесами, уходили на север. Сюда же просачивались отряды Ноухвельтских и Гармонтских вояк, сумевших прорваться через заслоны захватчиков. В лесах скапливались значительные силы, всерьез думавшие о партизанской войне.

Но только думавшие. Перед ними во весь рост встала проблема пропитания. И так не самые богатые крестьяне северных королевств, вдобавок разоренные войной и обложенные непомерными налогами новой власти, не в состоянии были помочь партизанам. А охота... Лес не может прокормить очень много людей. Даже столь богатый дичью лес, как этот. Проблема не в том, чтобы метко бросить копье или пустить стрелу. Проблема в том, что зверя надо еще найти, выследить и догнать. А это занимает немало времени и удается не каждый день. И тому, кто пытается жить охотой, некогда воевать и партизанить. Не зря именно охотники-вейя столь миролюбивы. А то количество людей, что собралось в лесах той осенью, для леса было непомерно велико. Впереди была зима, к концу которой, если не к середине, все собравшиеся на севере должны были умереть от голода.

Герцог это понимал и не обращал на партизан пристального внимания. Мол, проблема решится сама.

Этого не произошло.

Ну кто мог предположить, что сбой в работе портала далекого мира забросит сюда большое, лохматое, когтистое и зубастое, но разумное существо? Меня. Йети. А непонятный каприз судьбы повесит мне на шею более полусотни беспомощных детей. Даже если бы спасатели сумели меня найти в этот момент, я уже не мог уйти, бросив их умирать. Впрочем, эта дилемма передо мной так и не встала.

Зато встала другая.

Со мной было только трое взрослых. А детей надо было кормить, поить, одевать и защищать. После того, как были сожжены тела жертв Серой Смерти, а Усма с Юшманом привели в Поселок наш маленький караван, начались просто черные дни. Мне больше не приходилось бегать на помощь за сотню-другую миль, но уставал я даже больше, чем в первые дни. У остальных не было моей выносливости, и к вечеру они просто валились с ног.

Старшие дети под руководством Нохры собирали травки, грибы и ягоды, заготавливая запас на зиму. Старшие — это начиная с шести лет. Усма с парой пятилетних помощниц ухаживала за самыми маленькими. Юшман, Тикша и Лысто занялись строительством. Маленькие дома охотников, рассчитанные на одну семью и отапливающиеся по-черному, нас не устраивали. Бегать в зимнюю непогоду в соседнюю избу по любому поводу никому не хотелось. Решили построить один большой дом, в котором можно было бы жить всем скопом. Вот только дело это оказалось не по силам троим, один из которых был одиннадцатилетний мальчишка, а второй ранен в ногу. Пришлось мне с утра до вечера помогать строителям, работая универсальным подъемным механизмом. А ночью я уходил на охоту.

Возлагать это занятие на кого-то еще было совершенно бессмысленно. Для них это было высокое искусство, для меня — грубое ремесло. Минутное сканирование местности заменяло многочасовой, а то и многодневный поиск добычи. Час-другой легкого бега — изнурительное преследование, да и принести я мог больше, чем полдесятка самых лучших носильщиков. А если учесть, какие у нас были носильщики, то пол десятка можно смело менять на полтора.

Зверья было полно. Лоси, олени, косули, туры, кабаны. Добыча на любой вкус. Но начал я не с них. В первую очередь наши склады наполнились медвежатиной и волчатиной. Сказать, что мясо хищников вкуснее или полезнее я не мог. Скорее наоборот, хотя лично мне одинаково. Но было два очень важных момента. Во-первых, шкуры. Гораздо более теплые, чем у копытных.

А во-вторых, не хотелось нарушать биоценоз местности. Возможности лесов я просчитал заранее, и остался ими очень доволен Но стоило добавить к уже имеющимся хищникам потребности поселка, и копытные долго бы не продержались. Я решил, что с задачей регулирования поголовья мы справимся и сами, и избавился от конкурентов в радиусе сотни миль. Заодно, леса стали безопасными для детей.

А потом... Потом мы встретились с Сотником Стякужем...

* * *

Стякуж был бертаймцем. Вот такой парадокс: командир первого встретившегося нам партизанского отряда родился и вырос в стране — противнике. Сотником он никогда не был. На родине не поднимался выше десятника. Но звали его Сотником все. Причем сразу, с первого взгляда. Что-то в его внешности к этому располагало. Высокий, широкоплечий, сильный и, по человеческим меркам, красивый Стякуж был неглуп, но отличался несдержанным нравом и необузданной фантазией. В трезвом состоянии он держал себя в руках. Однако стоило выпить хотя бы кружку пива...

На физических кондициях сотника не отражалась ни первая кружка, ни десятая, но голова... Развлечения пьяного Стякужа были главным предметом обсуждений в Бертайме в течение семи лет.

Как-то, влюбившись в дочь некоего члена герцогской фамилии, после целых суток страданий, обильно заливаемых темным бертаймским, Сотник отправился излагать даме свои чувства. Снедаемый огнем страсти, влюбленный не стал ждать, пока ему откроют ворота на подворье любимой (собственно, никто открывать и не собирался), а просто вынес их ударом ноги и, разметав охрану вельможи, начал обыск дворца в поисках своего счастья. То, что счастье в этот момент находилось в загородном поместье (о чем впоследствии горько сожалело), никто влюбленному так и не смог объяснить. Выходка осталась без последствий только потому, что на следующий день вельможа пал очередной жертвой борьбы за трон.

Не успел столичный бомонд обсудить все перипетии этого дела, как Стякуж, отловив на улице двух гостей Бертайма, схватил их за шивороты, оторвал от земли, и громко начал выяснять, что они имеют против Великого Хартейма. Один из задержанных попытался ткнуть напавшего ножом, в результате чего сломал себе руку. Подоспевший наряд стражников и, что гораздо важнее, группа друзей Сотника, убедили буяна освободить несчастных. Стякужу и это сошло с рук. Когда потерпевшие искренне рассказали, как было дело, тайную стражу гораздо больше, чем проказы известного хулигана, заинтересовало, зачем первый помощник посла Объединенных Провинций встречался с правой рукой главы ночной гильдии Бертайма. Особенно если учесть, что рука тоже была приморского происхождения...

Подобных историй было множество, и до поры Сотнику всё сходило с рук... Разве что его периодически вызывал на дуэль какой-нибудь рыцарь, получивший на голову помойное ведро или перепуганную кошку под кирасу. Но это было еще одним развлечением. Оружием бертаймец владел отменно, а в большинстве дуэлей его меч вообще не покидал ножен. Всё сводилось к одному удару пудового кулака Стякужа.

Жертвами развлечений Сотника чаще всего становились приморцы. Стякуж не любил их чистой и незамутненной глупыми поисками причин ненавистью, а потому не упускал случая усложнить и без того непростую жизнь гостей своей страны. После прихода к власти последнего герцога, относившегося к приморцам более чем лояльно, Стякужу пришлось срочно уйти в действующие войска и постараться некоторое время воздерживаться от пива...

Выдержки сотнику хватило до Шебура. Удивительно долго, если учесть, что служил он, как и почти все коренные бертаймцы, не в передовых частях, а в подразделениях второго эшелона. А вот в Шебуре...

Каким-то странным вывертом судьбы Сотника занесло именно в ту деревню, где карательный отряд герцогских войск решил показательно повесить пленных гвардейцев противника. И именно в этой деревне перепуганные крестьяне преподнесли самому большому из захватчиков бочонок местного пива. Оприходовав благословенный напиток, Стякуж заинтересовался развивающимся на его глазах действием, и решил выяснить, что именно происходит. Ему не нравилось, кто вешает и кого вешают. Но поскольку приморцы были в родной форме Бертайма, а хорты в чужой форме Шебура, Сотник всё же спросил, за что вешают. Возможно, окажись начальник карателей немного корректней... но он не был политиком. Прямого ответа про хортскую сволочь оказалось достаточно для разогретой головы бертаймца. А сил карательного десятка недостаточно для его остановки. Более того, обнаружилось, что бревно, которое Стякуж использовал как средство восстановления справедливости, слишком тяжело для приморских голов...

— Вот что, сотник, — сказал приходящему в себя Стякужу один из спасенных, обозревая десяток тел с весьма живописными повреждениями, — теперь у тебя одна дорога. С нами, в леса...

Протрезвевший от физический нагрузки герой вынужден был согласиться, и командиром первого партизанского отряда Шебура стал бертаймец...

* * *

Встреча с отрядом Стякужа была первой в череде встреч с партизанскими отрядами. Но выделялась она не только этим. Сначала сочетание бертаймского плаща Сотника и шебурской одежды остальных ввело в легкий ступор Юшмана, отправившегося со мной на разведку. Определение дружеского статуса отряда несколько затянулось. Но это было не самое страшное, ибо за двадцать миль наблюдения мы сумели разобраться с принадлежностью воинов. И тут же сделали ошибку. Мы боялись допускать в Поселок других людей. Боялись не за себя, а за них. Не было никаких гарантий, что зараза ушла. Но и не пускать союзников было нельзя. Выход нашелся, и достаточно простой. Надо было напоить дружинников моей кровью, тем более, что для профилактики хватало микроскопических доз. Но раскрывать тайну не хотелось. И нужное количество жидкости было влито в напиток, преподнесенный конникам прямо на пороге поселка. Всё прошло на ура, если не считать, что этим напитком было пиво. Одной кружки Стякужу хватило.

В процедуре встречи я не участвовал, чтобы не пугать воинов раньше времени, и подключился уже к процессу переговоров. Вид волосатой образины, говорящей на равных с благородными людьми, произвел на Стякужа несколько нестандартное впечатление. Сотник попытался набить мне морду. Не убить, не прогнать, а именно набить морду, чтобы «зверь знал свое место». Мои размеры, мускулатура, клыки и когти не смутили его ни на секунду. Более того, выяснилось, что после даже такого мизерного количества пива Стякуж не восприимчив к ментальным ударам. Пришлось успокаивать его физически. Не столько трудно, сколько смешно. Хотя, надо отметить, будь на моем месте обычный медведь, итог схватки, скорее всего, был бы противоположным.

На этом отличия этой встречи от остальных закончились. После выходки бертаймец, как обычно, протрезвел, и переговоры прошли быстро и продуктивно. Еще больше их облегчило наличие в наших рядах Шебура. Силами партизан строительство закончили за три дня. Мы, в свою очередь, обязались снабжать их мясом.

Аналогично проходили и последующие встречи. Только без фокусов.

А через месяц в лесах жило количество солдат, равное по численности половине армии небольшого королевства, например того же Арвинта. Солдаты жили в полевых лагерях и занимались почти исключительно налетами на герцогские гарнизоны, подготовками к ним и тренировками. Лишь изредка мы привлекали кого-то к решению наших проблем. В основном, справлялись своими силами.

Мы не воспитывали детей. Просто жили вместе с ними. Выживали. И учили их всему, что умели сами. Ходить по лесу, как Усма. Сидеть на коне и владеть мечом, как Юшман. Лечить, как Нохра. Метать ножи, как Тикша. И всё, чему может научиться человек из арсенала йети.

Почти из каждого боевого выхода партизаны тащили детей. Сирот по дорогам Хартейма ходило немало, а воины людей почему-то всегда относятся к ним с невероятной жалостью. Может, это их реакция на собственную жестокость к врагу. Должна же у них как-то компенсироваться страсть к убийству, иначе как объяснить, что они не сходят с ума. Принимали всех, как можно отказать ребенку. К тому же это были и лишние руки. Точнее, совсем не лишние: работы хватало. Поселок обеспечивал едой не только себя, но и всю лесную армию. Обычной охотой обходиться было нельзя, чтобы не сожрать весь лес... Мы проводили дальние экспедиции с целью «большой охоты», приносившие хорошие запасы мяса из дальних районов леса... Начали обрабатывать землю... Потихоньку росло наше стадо... И всё это требовало рук...

Дети как работники ничуть не хуже взрослых. Конечно, взрослый унесет больше груза. Но сопровождать лошадь может и ребенок, а везет она куда больше любого взрослого. Зато дети намного ответственнее, дисциплинированнее и точнее в деталях. И только дети могут получать истинное удовольствие от работы. Не удовлетворение от результата, не увлечение процессом, не любование своим уверенным движением, а настоящее удовольствие от работы, которая игра, и игры, которая работа...

Постепенно поселок становился центром всех лесных сил. Здесь встречались командиры отрядов. Здесь договаривались о совместных действиях. Здесь гасили возникающие конфликты. Недоразумений между отрядами в первое время случалось много. Лесная армия была достаточно разношерстной, опытных командиров не имелось. Юшман, десятник гвардии, пожалуй являлся самым старшим по званию, но не настолько, чтобы объединить и возглавить имеющиеся силы. Большинство командиров отрядов было постарше его и возрастом и опытом и, хотя необходимость создания общей армии понимали, подчиняться «мальчишке» не спешили.

Но первой же весной произошло важнейшее событие. Можно даже сказать — эпохальное. По меркам леса, конечно.

Получив гильдийскую печать, Тикша, невзирая на свой юный возраст не собирался отказываться от полагавшейся ему власти. Как только появилась возможность опереться на серьезную силу, новый глава отправился наводить порядок в полученном хозяйстве. Совершенно случайно его попутчиками оказались Лысто и пять малозаметных личностей из разных отрядов. Все пятеро уже примелькались на тренировках и детей и взрослых в качестве инструкторов по нестандартным умениям. Достаточно сказать, что кое-что из их науки оказалось полезно даже мне.

Семерка отсутствовала неделю, и вернулась очень довольная результатами экспедиции. Информация из Арвинта потекла широким потоком. И не только информация. Ночная гильдия Арвинта была теперь нашей до мозга костей.

За зиму Лысто наладил неплохую сеть осведомителей и в Шебуре, и в более удаленных Ноухвельте и Гармонте, но с Арвинтскими ворами они не шли ни в какое сравнение.

А весной... Весной герцог решил, что усилился достаточно, чтобы продолжить завоевания. Насколько я понимаю, планировал он захватить только небольшой и сравнительно слабый Мельтон. Но неожиданно оказалось, что графство договорилось с еще двумя государствами, и бертаймские войска встретилось с объединенными силами всех троих. Четыре дня противники стояли друг против друга, не решаясь начать битву. Но если союзники просто ждали, то завоеватель использовал это время с толком. Гарнизоны Арвинта и Ноухвельта, ближайшие к месту действия, были урезаны ниже всех возможных пределов, а освободившиеся силы форсированным маршем двинулись на помощь герцогу.

Решили исход битвы именно эти части, или то, что союзники на редкость бездарно спланировали и провели сражение, не столь важно. В итоге Бертайм присоединил к себе в три раза больше государств, чем рассчитывал. Но пока герцог организовывал эту победу, некоторые горячие головы...

Гонец, везший известие о уходе бертаймских войск из Арвинта, встретил отряд сотника Стякужа всего в двадцати милях от города. Встретил не случайно, Сотник патрулировал дальнюю границу леса, и отслеживание всех движущихся в нашем направлении входило в его обязанности. К тому времени патрульные отряды уже обязательно укомплектовывались кем-либо из детей-ментатов для сканирования местности. Ментат из Тикши получился слабеньким, но все же получился, а потому в патрулировании он участвовал. И был в этот раз с отрядом Стякужа. В этом гарнизону Арвинта определенно не повезло. Второе их невезение заключалось в том, что у гонца с собой был бурдюк с пивом, которым он не преминул угостить Сотника.

Тикша и выпивший Стякуж с сотней людей (Сотник стал таки сотником не только по прозвищу) в двух десятках миль от города, защищенного таким же количеством стражи... И ночь! Это была гремучая смесь! Через час партизаны прятались на опушке в прямой видимости от городских ворот, а пробравшийся в город глава ночной гильдии раздавал задания своим подчиненным. Охрана ворот была вырезана изнутри, и конные десятки под красными флагами ворвались в город.

Воевать под флагами единого Хортейма придумал тоже Стякуж. Остальные отряды были однородны и поднимали флаги Шебура или Арвинта. У Стякужа же только в самом начале шебурцы составляли большинство. Очень скоро к нему собрались практически все выходцы из других королевств. Состав получился очень пестрый и представляющий почти весь Хортейм. Утомленный бесконечными спорами о флагах Стякуж принял решение, и впервые за много лет над головами военного отряда заалело красное полотнище.

Битвы в Арвинте не получилось. Партизаны и воры резали сонных бертаймцев разве что не в постелях. Город был очищен меньше, чем за час. Уходя, а сотник прекрасно понимал, что удерживать город — большая ошибка, Стякуж прихватил с собой собранные бертаймцами налоги и заключенных арвинтской тюрьмы.

Среди них и нашлось настоящее сокровище. Истощенный до последний степени, с незаживающими гноящимися ранами и следами пыток, но живой и условно целый Руян Гвор Бесстрашный, капитан гвардии Арвинта и отец Юшмана.

Возвращение отряда с патрулирования было не просто триумфальным. Капитан, с радостным изумлением глядящий на своих детей и Стожара... Арта, плачущая у носилок с отцом... Юшман, клянущийся Сотнику в вечной преданности... Сам Стякуж, выпивший «призовое» пиво и лезущий ко мне с поцелуями и обещаниями обязательно "набить волосатую звериную харю, но не сейчас, когда все такие счастливые»...

Еще не полностью выздоровевший, капитан самым активным образом включился в общую работу. Один из высших офицеров Арвинта, а его должность приравнивалась к командующему армией, за талант и храбрость уважаемый воинами всех королевств, он оказался именно тем человеком, которого не хватало лесным войскам, чтобы стать настоящей армией.

Объединение прошло буквально за месяц. По совету нового командующего Шебур и Стожар издали специальный указ о слиянии после освобождения их королевств в единое государство и призвали остальные государства присоединиться и возродить Великий Хортейм. То, что этот призыв являлся пустым сотрясением воздуха, поскольку две трети государств были поглощены Бертаймом, а остальные не горели желанием ни к кому присоединяться, было не столь принципиально.

Так же, как и то, что наибольших успехов в объединении хортских земель достиг именно герцог. Лесная армия теперь звалась хортской и ходила под красным флагом. А армия герцога — бертаймской, и флаг у нее был соответствующий.

Герцог, вернувшийся после успешной войны и обнаруживший, что партизаны не только не умерли от голода, но еще и умудрились его ограбить, пришел в неописуемое бешенство. Однако попытка выловить по лесам хотя бы кого-нибудь не принесла ни малейших результатов. Предупрежденные ментатами обо всех передвижениях противника, повстанцы были хозяевами положения. Небольшие отряды просто уничтожались из засад. Большие неделями бродили по лесу, не встречая ничего живого. В непосредственный контакт с ними вступали всего два раза, когда появлялась угроза их выхода к поселку. Оба раза следовало отвлекающее нападение и отступление с уводом нападающих за собой.

Так продолжалось до осени, когда капитан Гвор дал генеральное сражение забравшемуся в леса трехтысячному войску противника. Сражение было неправильным. Бертаймцев расстреливали из луков, а им оставалось только защищаться, любая контратака в направлении стрельбы попадала в пустое место, рубить можно было только деревья. Когда прикрытый щитами сильно поредевший строй бертаймцев, потерявших всех лошадей, сумел, наконец, вырваться из леса, по нему с противоположной стороны ударила конница Гвора, обошедшая врага. Разгром был полный.

С этого момента война стала позиционной. Хортская армия перехватила инициативу, но сил для серьезного удара у нее не хватало. Партизаны налетали на отдельные отряды и гарнизоны, убивали чиновников, перехватывали обозы, иногда проводили глубокие рейды по тылам противника. Герцог пытался перекрыть границы, гонялся за нашими отрядами на своей территории, однако в лес не лез. О новых завоеваниях речи не шло. Все силы приходилось кидать на защиту. Несмотря на это, наша казна пополнялась намного быстрее, чем его. А уж людские потери нельзя было даже сравнивать.

Три с половиной года такой войны сильно подорвали экономику Бертайма. Герцог изначально отхапал себе кусок, которым без помощи приморцев должен был подавиться. Вмешательство лесной армии усугубило его положение...

* * *

— Деда Йети! Деда Йети! Смотри, что я придумала!

Такали. Маленькая Тала. Девочка, которая не должна была жить. На которую валятся все возможные неприятности. Потерявшая мать в два месяца. Спасенная от голодной смерти за считанные минуты до конца. К которой мгновенно липла любая болезнь. Она выпила моей крови больше, чем любые десять других детей вместе взятые. В прямом смысле: в виде лекарств. Несмотря на это, только год назад начала более-менее приходить в порядок...

Такали. Удивительная девочка. Уникальный математик и физик. В четыре года она играючи делает открытия, на которые у многих цивилизаций уходит не одно поколение. Сейчас она тащит меня к стиральному корыту, до половины наполненному водой.

— Смотри, деда Йети! Я бросаю в воду кинжал! Он тяжелее воды, тонет! А вода поднимается!

— Правильно, поднимается.

— Сколько было кинжала, настолько вода и поднялась!

— Точно!

— А теперь бросаю деревяшку, — она вытаскивает из корыта кинжал и опускает туда небольшое полено.

— Оно легче воды, и не тонет. А вода всё равно поднимается! А деревяшка не совсем не тонет, она немножко тонет, а немножко не тонет. — Тала частит, торопясь объяснить мне своё открытие. — А вода поднимается настолько, насколько утонула деревяшка! Вот!

— Ты молодец, совершенно правильно думаешь. — Это чудо только что открыло закон Архимеда. Однако оно еще и недовольно.

— Только я не знаю, как это использовать...

— Давай подумаем дальше. Насколько деревяшка вытеснила воду? На вес или на объем?

Когда Тала думает, она шевелит ушами. Обычно у людей уши неподвижны. А Тала может ими немного шевелить. Совсем чуть-чуть. Вкупе с наморщенным лобиком выглядит очень комично. Физические термины наш гений знает, но не любит, и употребляет только, если ей не хватает обычных слов.

— Деревяшка... вытеснила... на вес... На вес всей деревяшки! — Тала, наконец, определилась. — И на объем той части, которая утонула! И на вес, и на объем! И на вес, и на объем! А деревяшка не до конца утонула, потому что вода ее выталкивает! Та вода, которую она вытеснила! Своим весом!

— А кинжал не выталкивала?

Еще одна короткая пауза и шевеление ушами.

— Выталкивала! Выталкивала! Только он тяжелый, воде сил не хватило!

Тала прыгает вокруг меня на одной ножке и выкрикивает, сочиняя на ходу:

— Палку, впернутую в воду,

Выпирает на свободу,

Силой выпертой воды,

Палкой впернутой туды. — девочка заливается счастливым смехом...

Ее второй талант — стихосложение. По любому законченному делу получайте стих. Бросив меня, кроха устремляется к идущей с дойки Ладлиль.

— Лада! Лада! Смотри, что я придумала!

Изучаю ауры приближающегося к поселку отряда. Засек я его давно, но сейчас уже можно опознать конкретных людей. Ого! Сам главнокомандующий пожаловал! Еще не пожаловал, но через часок будет. Незнакомых в отряде нет, так что можно особо не беспокоиться. Зато с ними и Юшман, и Лысто. И даже Стякуж. Вечером будет большой пир и дежурные обещания мордобоя. Едут-то наверняка по делу, но как же без пира! Так, а где отряд Ровги? С ним же оба малолетних короля. Ага! Тоже будут в течение часа. Возвращаются все, значит, сумели забрать добычу целиком, второй ходки не потребуется. Нет, точно шутка Шебура с дровами была продумана в деталях! Мелкий провокатор!

Сообщаю Нохре про гостей. Негромко, чтобы дети не слышали. Интересно, кто их первый засечет, Ладлиль или дежурный? Девочка намного сильнее, но не обязана постоянно сканировать местность.

Сейчас в поселке нет необходимости в большом количестве взрослых. С большинством проблем дети прекрасно справляются сами. Собственно, Нохра занимается, в основном, ранеными и младенцами, да и в этом ей активно помогают дети. И Усма, конечно, ее ребенком никак не назовешь, шестнадцать лет, сама через месяц мамой станет. Ее сын будет первым, кто родится в поселке. А его отец — третий, и последний, взрослый, который проводит здесь большую часть времени. Где он, кстати? Ну, где же еще! На полигоне, учит пятилеток метать ножи и свои любимые металлические звездочки.

Иду туда. Тикша спокойно заканчивает работать с малышами и берет шест. Теперь я тренирую его, а малыши, затаив дыхание следят за нами. Работаю, конечно, не в полную силу, но ошибок не прощаю. Впрочем, их немного, это оружие парень уже освоил. Скоро можно будет переходить к следующему. Упорства нашему главному вору не занимать...

Работаем до сигнала дежурного. Всё-таки он сегодня опередил нашу лучшую ментатку. А вот и причина: Ладлиль стоит у корыта с Талой и пытается понять объяснения малышки. В корыте плавает широкая плоская дощечка, которую девочки грузят разными камушками. Дело явно идет к практическому использованию свежего открытия.

Вместе с Тикшей идем встречать гостей. Впрочем, торжественная встреча несколько скомкана: одновременно с кавалькадой в ворота входит караван охотников, категорически не собираясь уступать дорогу. А попробуй, поспорь, если в погонщиках два короля...

Под общий гвалт, визг и смех прибывшие спешиваются и разгружаются. То есть, одни спешиваются, другие разгружаются.

Руян сразу вводит меня в курс дела.

— Планируется встреча королей. Надо серьезно это обсудить.

— Тогда, сначала обедаем.

— Не откажусь. С утра не ели...

Руян привез крайне интересные новости.

Первое — герцог теперь не герцог, а басилевс. Провозгласил своё государство вместе с захваченными землями Империей, и взял себе соответствующий титул. Это нам не страшно. Назваться Хартеймом и поднять красный флаг он то ли не решился, то ли не додумался. И это хорошо. Возникшая при этом путаница была бы нам крайне невыгодна. А с Империей Бертайм мы воюем, или с герцогством — разницы нет. Хуже другое. Новоиспеченный басилевс начал раздавать уделы командирам наемников. И не только командирам. Уделы раздает маленькие, чтобы не плодить крупных феодалов, но раздает. В итоге наемники становятся местными, им уже есть за что воевать, кроме оплаты. А на высвободившиеся деньги можно нанять новых наемников. В общем, наш главный враг еще раз доказал, что совсем не глуп.

Второе еще интересней. Шесть западных королевств, последние не подмятые Бертаймом, заключили военный союз. Четыре года никак не могли договориться, а тут вдруг за неделю спелись. Причем, инициатором в этот раз оказался не граф Ногары Смага, как обычно, а хитрюга Нургуш, король Креса. Что очень странно. По нашим данным, именно Нургуш и срывал все предыдущие попытки объединения. Но так или иначе, но договорились, и на земле Хартейма возникла новая сила. Достаточно серьезная, Шестерка может выставить объединенную армию в полтора раза больше нашей. Правда, две трети в ней будут ополченцы, да и их профессиональные солдаты уступают в подготовке нашим партизанам, но всё-таки это уже сила. С учетом новой внутренней политики Бертайм вполне мог по весне добить шестерку. По одиночке они серьезного сопротивления оказать не смогли бы. А так... сил у герцога всё одно больше, чем у противников, но на оборону им должно хватить.

И самое удивительное известие. Шестерка предлагает нам военный союз. И по этому поводу приглашает на встречу королей. Почему удивительное, если у нас общий враг? А потому, что это совершенно не вяжется со всем, что они делали до сих пор. Все четыре года наши отряды не допускались на земли пяти королевств из шести. Просто не допускались, без объяснений. Из-за этого срывались очень многообещающие операции. Мы могли нападать либо, со своей стороны от леса, либо со стороны Ногары. С графством у нас практически уже был союз, но официально его не оформили. Именно из-за противодействия остальной пятерки. Тот же Нургуш иначе, чем бандитами и разбойниками нас не называет. И вдруг — союз, причем инициатор — король Креса. Странно? Еще как, с чего такой поворот?

Но это не всё. Наши цели абсолютно не сходятся с целями королей. Их задача — защититься от Бертайма. Если же вдруг на них свалится победа — поделить территорию новой Империи. Мы же хотим воскресить Великий Хортейм, что их не слишком устраивает. То есть устраивает, но каждого отдельно и именно с ним во главе. На других условиях единое государство им не нужно. Если на то пошло, то герцог, ну то есть басилевс, по целям нам ближе. Если бы не то же самое «с ним во главе». Соответственно, наступательную войну шестерка вести не будет, а если мы осилим Бертайм самостоятельно, можно вполне ожидать удара в спину от предполагаемых союзников. Точнее, не «можно», а «нужно».

И, несмотря на всё это, предлагается союз. Присылается приглашение на встречу королей. И признаются королевские права Шебура и Стожара. Это особый момент. На встречу королей должны ехать короли. Пока детей не признавали королями, мог поехать любой. Назначили бы его главнокомандующим и отправили. А так должны ехать именно ребята. Что лично мне особенно не нравится. Да и не только мне. Тикша сразу заявил: ловушка. Но непонятно, зачем? Даже если пацанов убьют, армия останется. А исчезнет армия и что? Если бы не наша угроза, герцог сожрал бы королевства уже давно. В общем непонятно всё это.

Вот поэтому Руян и примчался в Поселок, прихватив весь свой мозговой центр: Лысто, Стякужа и Юшмана. Потому и Стякуж за обедом к пиву даже не прикосается. Не отвага и удаль сейчас нужна, головами подумать надо.

К совету привлекают еще меня и Тикшу. И обоих наших королей, как же без них. Сидим, просчитываем варианты. Из-за самого маловероятного, что нам предложат совместно завалить Бертайм, придется ехать. Не можем мы разбрасываться союзниками. И послать будем вынуждены весьма сильный аналитический состав. Почти всех присутствующих. А это означает, что в случае ловушки мы можем потерять всё руководство и армией и поселениями.

А вариантов ловушек просмотриваем очень много. Наиболее вероятной признаем попытку уничтожения детей, поскольку у них королевские права. Причем после подписания союза, на обратном пути. Под видом нападения бертаймцев. Тогда у шестерки будут все шансы перетянуть обезглавленную лесную армию на свою сторону. По их логике, что раз нет своего короля — надо идти под крыло к другому. В этом случае лучшие шансы получить наших бойцов получались именно у Нургуша. Не считая Нагары, Крес к нам ближе всех. Но Смага слишком прост и прямолинеен для этих игр. Собственно, его участие во всем этом деле и портит картину задумываемой гадости. Графа, конечно, могут использовать втемную, но при нем на пакость не пойдут, слишком рискованно...

Очень долго обсуждаем состав посольства. Детей придется брать, хотя очень не хочется. А вот дальше решаем схитрить: Руяна оставить в лесу. Мог же человек приболеть. Да и вообще, короли решают, не брать — так не брать. За него поедет Юшман. Как заместитель главнокомандующего. И я, как регент и суверен обоих венценосных особ. Сотня Стякужа, как прикрытие. Таким составом и едем в Крес, где будет собрание. Причем в Нагаре соединимся с посольством Смаги. А Тикша и Лысто со своими ребятами выедут в Крес раньше. И работают по своему плану, к нам присоединятся уже на обратном пути. Обратно тоже едем со Смагой. А от Нагары уже рукой подать.

В крайнем случае, убежать от конников с двумя детьми на спине я смогу. И прорваться тоже. А остальные прикроют.

Теперь сижу и думаю... Четыре года я этого избегал. Четыре года я делал вид, что эта проблема меня не касается. Что этот мир сам по себе, а я живу сам по себе и только помогаю выжить детям, с которыми меня свела судьба. Но всё кончается. Пришла пора взглянуть в глаза действительности. Я живу в мире убийц. В мире, где разумные убивают друг друга за любую мелочь. В мире, где убийство — краеугольный камень имеющегося общества, которое не мыслит себя без убийств. Как жить в этом мире?

Вопрос о выжить не стоит. Люди слабая раса, убить меня они не смогут. Но это пока. И это не главное. Как жить, когда вокруг тебя у всех руки по локоть в крови. Не у извращенцев и сумасшедших. У нормальных, хороших людей. У Руяна, Лысто, Юшмана. У весёлого здоровяка Стякужа. У пятнадцатилетнего Тикши. У Нохры, чье призвание лечить. У нежной девочки Усмы, выросшей в лесу. Даже у Шебура, успевшего обагрить свой маленький меч в битве за родной дворец и Арты, разрядившей арбалет в бандита, схватившего Стожара. Четыре года мы прячем детей в лесу. Четыре года они не убивают. Но это не продлится вечно. Еще через четыре года Шебуру будет четырнадцать. Еще через два Стожару. Потом Ладлиль. Четырнадцать, местное совершеннолетие. Раньше или позже они выйдут из леса. Они будут сильнее других людей. Быстрее. Будут лучше владеть оружием. Любым оружием. Будут уметь справляться с вооруженными голыми руками. Они уже ментаты. А это не только связь и сканирование местности. Это удары. Оглушающие, усыпляющие, пугающие. И убивающие, рассчитанные на хищников, куда более сильных, чем человек. Уже сейчас десятилетний Шебур зарубит любого гвардейца Бертайма в благородном поединке. А Стожар в свои восемь убьет его звездочкой Тикши. Даже против маленькой Ладлиль у бедолаги никаких шансов. Один ментальный удар...

Кто выйдет из леса? Суперлюди? Маленькие йети? Или новые, более совершенные убийцы? Что они принесут в этот мир? Новые способы убийств? Новую кровь? Я учу их не убивать. Но не я один их учу. А больше всего учит жизнь. Жизнь в мире, где убийство — норма. Где без этого им не выжить...

Перед глазами разворачиваются картины такого скорого будущего. Бабочкой порхает кинжал в руках Тикши... Шебур, на скаку сносящий усатую голову в сверкающем шлеме... Веер звездочек, вылетающих из рук Стожара... Сосредоточенный убивающий взгляд Ладлиль... Тала, проверяющая на пленных свежеизобретенный стреломет... Бои... Казни... Месть... Опять казни...

Как изменить это?.. Как предотвратить?.. Здесь, в поселке, они не убивают. У них нет врагов. Они не делят вещи. Им проще сделать работу самим, чем заставлять другого. Они любят окружающих и окружающие любят их. Здесь никому не нужна власть, ее просто нет. Значит, это возможно? Люди могут жить без убийств? Как распространить это на весь мир?

И что делать мне сейчас? Мы едем туда, где нам приготовлена западня. Они будут ждать меня и готовиться к этой встрече. Вряд ли им известны все мои возможности. Но что-то они знают, а значит, реальна ситуация, когда передо мной встанет выбор: убивать или дать убить себя. Или еще хуже: убивать или дать убить кого-то из детей. Первый выбор прост. Во втором ясен ответ. Готов ли я к этому выбору?..

А можно ли жить в мире убийц без убийств? Не в поселке на сто человек, в мире? Что делали бы мы, не убивающие йети, если бы в наш мир пришел враг? Равный нам враг, желающий нашей смерти? Убивающий нас? Умерли? Научились убивать в ответ?

А ведь было... Шесть тысяч лет назад... было...

* * *

Они пришли через порталы. Не наши, мы еще не владели технологией мгновенных перемещений, свои. Именно они сообщили нам о существовании подобной возможности. Порталы, которые создали мы, отличались от используемых ими. Даже принцип работы другой. Но идею принесли чужаки. А нам достаточно идеи. Это самое главное.

Так вот, они пришли через порталы. Из другого мира. Милые, трогательные существа. Немного похожие на людей, среди которых я живу уже четыре года. Немного стройнее, с симпатичными остренькими ушками, большими миндалевидными глазами и пышными золотистыми волосами. Шерсти у них не было, не росло даже бород, только эти волосы на голове. Они были красивы. Очень красивы. Очаровательны по меркам любой расы. Они смотрелись слабыми и беззащитными. Их можно было сравнить с людьми и по силе и возможностям тоже. Их имена звучали, как музыка: Галадриель, Элоклисолан... Они называли себя эльфами и были первой разумной расой, встретившейся нам на пути. Они пришли и предложили дружбу, и мы с радостью ее приняли. В нашем мире появилась их исследовательская станция. Предки с интересом наблюдали, как изучают мир существа со столь ограниченным мозгом и телом. Мы показывали им наши леса и наши горы. Самые красивые водопады и ослепительные озера. Прозрачные реки и заснеженные вершины. Они хотели изучать нас. Мы не возражали. Почему бы и нет, раз им так интересно. Мы относились к ним, как к детям, смешным и симпатичным, и любили их, как детей... Потом они ушли. Ненадолго, на «пересменку».

А через неделю вновь открылись порталы. Много. Одновременно. В разных местах.

Шли эльфы. Затянутые в экзокостюмы, увеличивающие их силу почти до нашей. С плазменными ружьями, стрелявшими дальше расстояния ментального удара. С приборами, сканировавшими местность на семьдесят миль против наших сорока-пятидесяти. Громыхали бронированные коробки размером с крупного адаманта со стальными хоботами, извергавшими плазму и ракеты. Ползли неповоротливые машинки, способные залить огнем огромные площади в нескольких километрах от себя. Шли эльфы, показавшие свое истинное лицо. Раса, сожравшая свою планету и жаждущая дополнительных территорий. Шли завоевывать себе новое, уже разведанное жизненное пространство. Шли убивать.

Они ошиблись. Учли не все наши возможности. Мы оказались сильнее экзоскелетов. И гораздо маневренней их танков, броню которых могли резать когтями. Мы были быстрее и умели делать свою ауру незаметной для сканирования, чтобы эльфийские пушки били по пустым площадям. А ментальные удары сжигали всю их электронную технику намного эффективнее, чем мозг емурлуков. Но мы не убивали. Как мы могли убивать разумных?! Мы резали на куски танки и пушки, сдирали экзокостюмы, завязывали узлом стволы бластеров. Но из порталов шла новая техника. Мы ловили эльфов и прятали на подземном острове. Взамен высаживались новые дивизии. Пленных становилось всё больше, их надо было кормить, это начинало сказываться на биоценозе планеты. Тогда мы выбросили пленных в их мир, взяв с них клятву не возвращаться. Они пришли снова. Те же самые.

Они не стеснялись. Со своей техникой они уже не были так беспомощны. И их было много. Очень много. В десятки раз больше, чем нас. И становилось всё больше. У нас появились потери, и они росли. Нам предстояло научиться убивать или умереть, отдав свой мир захватчикам.

Мы не хотели ни того, ни другого. И нашли выход. Страшный выход. Жестокий. Но справедливый и эффективный.

* * *

Возможно, этим же приемом мне придется воспользоваться здесь...

* * *

Конная сотня в парадном строю — красивое зрелище. Даже, если нет общей формы, и всадники одеты в разнокалиберные доспехи. А уж когда есть... Блестят начищенные кирасы, развеваются за спинами плащи, не тяжелые походные, а легкие, праздничные, сияют нарядные плюмажи, подняты в приветствии пики. Вороные кони с расчесанными гривами замерли статуями. Выучка идеальная, ни одного движения. Гвардия Нагары встречает лесную армию перед резиденцией своего графа. Встречает союзника. Нам здесь рады, лица гвардейцев сияют. Конечно, радость можно и изобразить, но так — нельзя. Граф Смага, в сверкающей парадной кирасе, в бронзовом шлеме с пышным плюмажом, в нарядном плаще зеленого цвета с торжественным видом замер перед строем верхом на вороном жеребце. На шаг сзади два столь же расфуфыренных придворных. Ага, придворных! Телохранители!

Мы смотримся похуже. Запыленные плащи всевозможных цветов, разнокалиберные доспехи, уставшие разномастные кони. И люди не идеально свежие. Позади дальняя дорога, неделя пути. Формы у нас нет. Мы — армия леса. Зато у нас красные флаги. Мы — армия Великого Хортейма! Втягиваясь с дороги, наша сотня выстраивается напротив встречающих. Шебур и Стожар в алых плащах выезжают навстречу графу. На два парадных плаща нас всё-таки хватило. Я выхожу вместе с ними. На полшага впереди стремян. Человеческих шага, морды лошадей впереди.

— Я Смага Нагарский, наследный граф Нагары, приветствую вас, Ваши Величества, в своих владениях и прошу не пренебрегать моим гостеприимством... — как хозяин он представляется первым.

— Я, Шебур Шебурский, один из наследных королей Великого Хортейма, благодарю Ваше Величество за предложение, и готов принять его с радостью.

Ну-ка, граф, как ты воспримешь подобное титулование? Не себя Вашим Величеством, здесь так зовут всех самодержцев, независимо от титула. А Шебура? Это тебе не «наследный король Шебура». Внешне никаких эмоций. А в ауре буря...

— Я, Стожар Арвинтский, один из наследных королей Великого Хортейма, благодарю Ваше Величество за предложение, и готов принять его с радостью.

Ну, этого он уже ожидал. Однако, есть и еще сюрприз.

— Я, Йети Зверь из мира Великого Йохада, суверен наследных королей Великого Хортейма, благодарю Ваше Величество за предложение, и готов принять его с радостью.

А вот теперь Смага не сумел сохранить невозмутимость. Про меня, он, конечно, слышал. Но не видел. А про то, что парни принесли мне вассальную клятву, и не подозревал. Решил, что я вышел в роли телохранителя... Но взял себя в руки быстро.

— Прошу Вас, Ваши Величества, проследовать в мой замок и вкусить от явств моих, что послали нам Небеса.

А вот это правильно, не фига церемонии разводить. Жрать хочется с дороги. Движемся в замок. Замком это, конечно, назвать трудно. Летняя резиденция. Как укрепление ничего не стоит. Но построено со вкусом. В главный дом идем только мы вчетвером. Сотню Стякуж и Юшман уводят в казармы. Их обед отдельно, королевский отдельно. Вот вечером будет пир, там представительство положено побольше. Но и пир ожидается скромный — утром поедем дальше. Уже двумя посольствами. Задерживаться не стоит, можно и опоздать. Лысто со своими парнями и Тикша уже должны быть в Кресе. Они выехали на день раньше нас и не теряли время на неторопливую езду и сегодняшние церемонии. Это мы посольство. У них другая задача...

Команда Лысто. Сильная команда. Шесть конфидентов шести разных королей. Хотя их должности звучат по-разному. Конфидент только Лысто. Один разведчик. Другой диверсант. Тайный стражник. Шпион. Последний — лазутчик. Но суть одна: конфиденты. Между собой сработались мгновенно. И Тикша. За четыре года парень вырос. Ни за восьми-, ни за двенадцатилетнего его не примешь: вытянулся, раздался в плечах. Смотрится не на свой возраст, постарше. Научился многому. И у меня, и Юшмана, и у Стякужа. Больше всего у диверсантов-разведчиков. Всё-таки в их деятельности есть что-то такое воровское. Сейчас бы Урлану Темному в поединке с Тикшей ничего не светило. Мечом дрался бы наш парень, ножом или шестом... Да хоть еловой веточкой толщиной в палец и длиной в кисть... Опять же Тикша Вам не хрен с бугра. Арвинтская Ночная Гильдия головная. Самая старая и уважаемая. Подчиняться ее главе Кресские воры не будут. Но в просьбе не откажут, помогут. И советом, и делом.

Вот эта команда и должна узнать, в чем там аркуда порылась... Заранее, чтобы успеть нас предупредить по приезду.

* * *

Две конные сотни на марше подобны реке, текущей по дороге. Или длинной сверкающей змее. У головы и хвоста мельтешение. Прискачет посыльный из авангарда, доложит, что поручено и скачет назад. Кроме авангарда еще есть арьергард. И боевое охранение. И снуют посыльные туда сюда, создавая завихрения в спокойно текущей реке. Пользуясь сканированием местности, можно бы обойтись без этих групп, но порядок есть порядок, и ломать его из-за присутствия штатского йети-ментата сотники не собираются. Свято верю, что они всё делают правильно.

— Сэр Йети, — обращается ко мне граф, — должен Вам сказать, что мне не нравятся некоторые обстоятельства готовящегося собрания.

Вчера на обеде, да и на пиру, он об этом не говорил. Видимо, не хотел пугать детей. Могу его понять. Сейчас удобный момент, я бегу рядом с его конем, и посторонних ушей рядом нет.

— И что же Вам не нравится, граф? — я тоже не в восторге от этой затеи, но мне интересно его мнение.

— Слишком быстро наши будущие партнеры поменяли свою позицию. Я ведь четыре года уговариваю их на союз. Ни да, ни нет в ответ. Нургуш что-то крутил всё время, да и остальные были не сильно лучше... Встретиться вшестером ни разу не удалось. Даже когда ожидали вторжения со дня на день. А тут... И угроза притупилась... Мигом договорились. Я из приглашения Нургуша об этом узнал... Странно это. А еще удивительнее, что вас позвали. Я ни от кого из этой пятерки определения мягче, чем «бандиты», в ваш адрес не слышал. Предлагать союз «бандитам»? Или вы уже освободительная армия? С чего вдруг так меняется отношение?

— Письмо прислано королям Шебура и Арвинта. Мы — воины этих королевств.

— Неважно. Раньше они считали, что этих королевств уже нет, а дети, живущие в лесу, не короли, а дикари-вейя.

— И в чем Вы думаете, подвох?

— Не знаю. Не герцогу же они продались?

— Басилевсу, как я понимаю.

— Какая разница. Но как можно? Это же враг. Он обманет и завоюет. Нет, это невозможно.

— Это возможно. Ради сохранения жизни и некоторой автономии. Но это далеко не единственный вариант. Мы рассматривали штук десять, причем все они равновероятны.

— У меня есть предложение. — Смага не обращает внимание на незнакомое слово. — Будем стараться держаться поближе друг к другу во время всего визита. По крайней мере, это лишний шанс для всех.

— Согласен. Хуже точно не будет. — раскрывать карты я не намерен. Но и упускать шанс приобрести еще одного друга тоже ни к чему. Тем более, наши вояки отзываются о графе вполне прилично.

До Креса доходим за два дня. Пышные церемонии приветствий, размещение в отведенных помещениях, суета, беготня... Оцениваю обстановку. Окна наших комнат выходят в сторону именно тех казарм, где размещены наши сотни. Караулы мы оставили свои, Нургуш не возражал. Смага в соседних апартаментах. Первое впечатление такое, что мы просто параноики. Нет никакого заговора, и никто на нас нападать не собирается. Но не торопимся. Сканирую стены замка. Чисто. В нашем крыле даже потайных ходов нет. И защищать это крыло очень легко. В чем дело? Не собираются на нас нападать в замке? Или граф должен ударить нам в спину? Пока не ясно. Собственно, в варианте, принятом нами за основной, покушения в замке быть не должно. Тогда такое поселение логично, защищенность усыпляет бдительность. Ладно, посмотрим, что расскажет Тикша...

Когда темнеет выскальзываю из окна своей комнаты. Как ни смешно, но выйти из замка незамеченным сможет только самый крупный разумный в нашей компании. А идти надо. По ментальной связи всего не расскажешь, тем более, Тикша ментат слабенький. Немного спускаюсь по стене донжона и двигаюсь по крыше казармы, прячась от нескромных взглядов за башенками, трубами и чердачными надстройками, благо всего этого здесь более, чем достаточно. От края казармы, прикрываясь ее тенью, уже по земле проскальзываю к основной стене крепости. Подняться на нее — минутное дело. Здесь часовой, стража явно увеличена. Ни о чем не говорит, в замке восемь царствующих особ, не считая меня. Легкий ментальный удар и часовой засыпает на минуту. Море времени. Когда он просыпается, я уже в городе.

Тикша ждет у реки, недалеко от пристани, около рыбацких складов. Место тихое и темное. Только рыбой воняет неимоверно. Потому и тихо. Наш главный вор серьезно озабочен:

— В городе очень много войск. Не охрана приехавших, это само собой. А именно войск Креса. В последние три месяца Нургуш почти вдвое увеличил армию. Не за счет молодых, ветеранов вернул на службу. Наемников поднанял. По слухам остальные четыре короля делали то же самое. Армии у всех выросли. В эти же три месяца идут переговоры. О союзе или о чем-то другом — неизвестно.

— Готовятся к большой войне?

— Похоже. Вопрос против кого? Новых войск на границах с империей не замечено. Даже гарнизоны не увеличены. В направлении Нагары движения тоже нет. Но здесь всего два дня пути, специально выдвигать части не надо.

— Графа предупредили о собрании в последний момент. Для него это была неожиданность.

— Вот и мы думаем, что удар пойдет по Нагаре.

— Нет. По нам. Нагара промежуточный пункт. Иначе зачем нас сюда вызывать? Да и не требуется для Нагары столько войск. Граф умен и смел, но сил у него маловато. Впятером с ним легко справятся.

— Но в лесу нас эти силы не возьмут. У герцога войск больше, и то соваться не смеет.

— Вот тут есть два варианта. Использовать Нагару, как приманку. Мы вступимся за графа, — «вступимся», -комментирует Тикша, — и примем открытый бой.

— Маловато у них шансов.

— Угу. Второй — нападут в союзе с Бертаймом.

— Думаешь?

— Очень может быть. Но это означает, что пятерка ложится под Империю. А короли становятся наместниками. Не думаю, что надолго. Но они могут считать иначе.

— Очень рискованно с их стороны.

— Тем не менее. Если им удается убить Шебура и Стожара, то лесная армия, по их мнению, разбежится. А к герцогу они придут с подарком. И первый вариант становится реальным. То есть, сначала бьют нас и графа, а потом решают общаться с Бертаймом, или нет.

— Возможно.

— И еще надо не забывать, что Смага может быть с ними.

— Не думаю.

— Я тоже. Но присматривать надо. Еще что?

— Есть тут один купец. Ваха. Самый богатый в городе. Пришел неизвестно откуда три года назад. Редкий случай: привел караван и остался. В Торговой Гильдии не состоит, держится одиночкой. В последнее время, те же три месяца, у него резко повысилась активность. Такое ощущение, что ему влили много денег. А неделю назад он получил груз. Крайне интересный. Военное обмундирование бертаймского производства. Около пятисот комплектов. От плащей и кирас до пряжек и уздечек. Конную полутысячу можно одеть — от бертаймцев не отличишь. Конную! А Бертайм славится пехотой, столько конных для них — большая сила.

— Интересно...

— Угу. И еще. Привез этот груз караван Вахи. А охрана была не местная. И большая, почти полсотни. Разгружали бичи с пристани. С ними туда пролез Айшан, он же и сосчитал. Так вот, все эти бичи пропали. Следующей же ночью после разгрузки. На Айшана тоже напали. Трое, явно военные, скорее всего, гвардейцы или наемники.

— Очень интересно...

— Порт мы оставили. Айшан лег на дно. А по Вахе есть такая мысль...

Мысль Тикши мне нравится. Раз противник решил играть таким образом, имеет смысл вмешаться в его планы. Пусть понервничает, узнав, что основной вариант невозможен. Надеюсь, я уже достаточно разбираюсь в психологии людей, чтобы предсказать их дальнейшие действия.

Вдвоем быстро перемешаемся к нужному месту. На ходу посылаю ментальный зов.

— Ладлиль!

— Деда! Я тебя слышу!

— Вариант два. Немедленно.

— Поняла. Вариант два.

Молодец, маленькая. Я боялся, что на таком расстоянии ей не хватит сил. У ребят Лысто уже всё готово. Сканирую. Охраны у противника всё та же полусотня. Но сорок человек дрыхнут в чем-то, похожем на казарму. И только пятеро на постах. Остальные в караулке. Начинаем с казармы. Как я не люблю усыпляющие удары! Тратится уйма сил, а результат не слишком хороший. Но вот по спящим, да еще так кучно — идеальный вариант. Теперь их до утра не разбудишь, хоть за ноги подвешивай.

Пять теней скользят к часовым. Это явно не местные, наши диверсанты-разведчики, знакомый стиль. Работают мешочками с песком, трупов нам не надо. Постов больше нет. Врываюсь в караулку. От моего вида охранники впадают в ступор. Выйти из него не успевают. Всё. Охрана живая, здоровая и без сознания. Неясные тени уже копошатся у дверей сараев — вскрывают замки. Двор заполняется людьми и подводами, похоже, работает вся ночная гильдия Креса. Впрочем, а что можно ожидать? Кроме бертаймских доспехов здесь есть чем поживиться и куда более ценным и безопасным. У гильдии сегодня хороший день. Точнее, ночь. С дисциплиной у воров всё в порядке: подводы нагружаются с невероятной скоростью и растворяются в ночи. На их место тут же подкатывают другие.

Через час склады пусты. Совсем. Люди тоже исчезают. Трое навешивают обратно замки. Ребята Лысто "прибирают" во дворе. Утром Ваха обнаружит абсолютно пустые склады и ничего не понимающую и не помнящую охрану. И никаких следов...

* * *

Совет королей. Никогда не видел более бестолкового, бессмысленного и безрезультатного занятия. Собраемся с утра в троном зале Креса и первые два часа выясняем, должен ли Нургуш сидеть, как все за столом, или может остаться на своем троне. Единственное, что мне нравится в данной склоке, это двусмысленность формулировки. Я даже пытаюсь шутить на эту тему, но меня просто не понимают. Страсти накаляются настолько, что двое государей даже решают покинуть собрание, и остановить их удается с большим трудом. Аргументы в споре серьезнейшие. С одной стороны, сидящий на троне как бы выше всех остальных, а не равный среди равных. С другой, король в своем замке может сидеть только на троне. Я, конечно, интересуюсь насчет естественных надобностей. Опять никто не понимает, но снисходят до объяснения, что это относится к тронному залу, даже кушать можно по-человечески. Шебур и Стожар при виде этой заварушки сначала немеют от удивления, а потом пытаются умереть от смеха. Весь спор шепчутся между собой и решают вырезать в сортире поселка трон и пользоваться им по очереди. И другим давать, потому как не жалко. В конце концов, высокие договаривающиеся стороны передвигают стол к трону (Их Величества не ленятся лично ручки приложить), и хозяин оказывается вроде, как в общем кругу, но не в кресле, а на своем законном месте.

Второй вопрос теоретически был решен заранее. Ехали заключать союз, значит, он нужен. Ан нет, не так всё просто. Двое владык были абсолютно убеждены, что всё это бессмысленно, мол всё равно басилевс всех побьет и завоюет. На все аргументы, типа численности армий, они только уныло повторяют свои аргументы: нет никого сильнее Бертайма, он всех победит хоть вместе, хоть порознь, и зачем сопротивляться такой силе. Еще один суверенный властелин мыслит, что именно заключение союза спровоцирует вчерашнего герцога на немедленное нападение. Единственный его аргумент звучит: «я бы так сделал». А Юфта, маркиз Карагана, усиленно считает войска, всё время получая полуторное превосходство противника. На замечание Смаги, что неплохо бы сосчитать и лесную армию, Юфта только раздраженно отмахивается:

— Зачем считать бандитов! Повесить, и все проблемы!

Эта фраза настолько возмущает Шебура, что я еле успеваю не дать ему вызвать маркиза на поединок. То, что ребенок без больших проблем зарежет этот мешок с жиром, я не сомневаюсь. Более того, идея убийства этого псевдоразумного уже не столь отвратительна. Но сделать следующий ход должен противник. И нужен ход намного сильнее банальной дуэли или оскорбления.

Вопрос обсуждается четыре часа, и у меня складывается впечатление, что если бы игра шла честно, не был бы решен никогда. Наконец, все соглашаются союз заключать и отправляются обедать. Вообще-то, количества стоявших на столе переговоров закусок и напитков с головой хватало на всех присутствующих, включая меня. И не могу сказать, что ими пренебрегали. Зачем нужен отдельный обед, лично я понять не в состоянии. Но он организован, и это мероприятие занимает два часа, причем за столом обсуждаются исключительно стати жеребцов и собак. Оживление присутствующих показывает, насколько эта тема им ближе и роднее рассматриваемых на совете.

Возвращение в тронный зал ознаменуется новой часовой дискуссией на тему сидений. Потом переходим к вопросу совместных действий. Еще четыре часа потрачены на выработку самого мудрого за весь совет решения: собрать отдельно совещание командующих армиями. А еще через два часа решиют на нем же и избрать главнокомандующего. Мысль о военных, избирающих собственного командира голосованием, очень веселит детей. Впрочем, мы со Смагой тоже с трудом сдерживаем смех.

Зато по решению данного вопроса всем предлагается разойтись для подготовки к пиру, который назначен через час.

— Здесь всегда такой балаган? — спрашиваюл я Смагу по дороге в наше крыло.

— Обычно намного хуже, — отвечает граф. — Сегодня Их Величества явно настроены договориться. Что меня очень удивляет.

— А меня совершенно нет. Я бы Вам советовал одеть на пир кольчугу. И брать с собой только хороших бойцов.

— Вы думаете? А дети? — он кивает на идущих впереди Шебура и Стожара.

— Это моя забота. Да они и сами могут за себя постоять. Если я ошибаюсь, вам грозит только временное неудобство от тяжести кольчуг.

* * *

Четырнадцать часов непрекращающейся болтовни ни о чем утомят даже йети. Если бы я параллельно не следил за ситуацией в городе, мог бы и с ума сойти. А там было весьма интересно.

Ваха обнаружил пропажу даже позже, чем мы рассчитывали, одновременно с началом совещания. Решением сложных логических задач, вроде: "Каким образом охрана не в курсе событий?", — он не озаботился ни на минуту, чем и подтвердил, что голова у него на месте. Второе доказательство ума купца не заставило себя долго ждать — потерпевший не помчался за стражей, а прямым ходом отправился к Сумету, главе ночной гильдии Креса.

Предложение Вахи было простым и стандартным: выплата откупных и возврат товара. Старый вор повел себя, как просили. Поломался, объясняя, как трудно будет найти похитителей, поплакался о проблемах гильдии, пожаловался на «этих обормотов» и выторговал себе отдельный процент за посредничество между Вахой и группой «серьезных людей из очень уважаемой организации». Процент, естественно, взял вперед. Всё это заняло пару часов. В тот момент, когда владыки пяти королевств двигали тяжеленный стол заседаний к трону Нургуша, Сумет послал гонца за Тикшей.

Тикша не торопился. Полмили от выделенных ему апартаментов на секретном этаже лачуги нищего до подворья гильдии он преодолел за час. Внимательно выслушав ограбленного купца, он сочувственно поцокал языком и предложил немедленно вернуть похищенный товар за сумму, втрое превышавшую годовой бюджет Креса. Началась торговля. Проходила она вполне обычно: купец плакал и божился, что столько денег он никогда не видел, а вор с выражением оскорбленного достоинства на лице объяснял, что цена столь низка исключительно из-за глубочайшего уважения к оппоненту. И что большую часть ее придется отдать заказчику в виде неустойки. В ответ торговец рассказывал о неликвидности украденного товара и его низких потребительских качествах и слушал про тяжелую воровскую долю и необходимость помощи товарищам, которым приходится обживаться на новом месте... Через два часа торговли стороны всё еще были на старых позициях. В этот момент Шебур тянул из ножен саблю, намереваясь посмотреть, какого цвета у маркиза сало.

Наконец, Тикша предложил Вахе выход. Сумму можно снизить вдвое. Но при этом к купцу вернутся не все товары. Похитители, как благородные люди, оставят себе самые неликвидные и опасные в сбыте. А именно — бертаймское военное снаряжение, которое продать в свободных королевствах можно только королям, забесплатно и с риском для жизни. Вот тут купец взвыл! Обнаружилось, что именно на этот товар покупатель уже есть, Это вообще везлось на заказ, и... В общем, всё было ясно.

— Тогда... — лениво произнес Тикша, — либо плати названную сумму, либо до свидания. С твоим товаром меня в любом королевстве примут с распростертыми объятиями. Буду полутысячником какого-нибудь Карагана.

Молодость и кажущаяся неторопливость собеседника обманули купца. А может, безвыходность ситуации заставила его идти ва-банк. Выяснилось, что мечом Ваха владеет намного лучше среднестатистического гвардейца. На уровне обычного воина леса. Однако Тикша обычным не был. И дальнейшие показания купец давал уже без левого уха и со связанными за спиной руками. После того, как вся необходимая информация из торговца была выжата, его развязали, перевязали пострадавшую ввиду неверных умозаключений голову и отпустили на свободу. Именно в это время коронованные особы закончили свой обед.

Через полчаса через Нагарские ворота вылетела полусотня всадников, возглавляемая человеком с забинтованой головой. К чести Вахи он решил не оставлять Нургуша в неведении о происходящих событиях и отправил тому весточку, избрав в роли почтальона первого попавшегося стражника. Уже через час после начала бурного обсуждения будущих военных компаний кресский король был в курсе событий. Всё шло по нашему плану.

За исключением того, что Сумет, присутствовавший при последней стадии допроса Вахи, наконец понял, в какую заваруху его втравили и «выкатил предъяву». Впрочем, что-либо менять было уже поздно, и дополнительная доля добычи в виде мешочка с золотом, у того же Вахи изъятого, и гарантии безопасности вполне его удовлетворили. Старый вор не без оснований подозревал, что сильно ссориться с новыми знакомыми немного опасно, и «кидал предъявы» исключительно «для понта». После чего вся ночная гильдия «вышла из дела и легла на дно».

Впрочем, заниматься преступниками у короля не было времени. Надо было срочно менять планы...

* * *

Королевский пир! Это когда столы украшенном зале ломятся от явств, вино течет рекой, а слуги не успевают уносить блюда с костями. Множество гостей пьет, ест и веселится. Звучит музыка, поют менестрели, мужчины хвастаются своими подвигами, а женщины, томно обмахиваясь веерами, делают вид, что верят этим сказкам.

На самом деле, в этот раз нет ничего подобного! Сам зал не особо примечателен. Просторное помещение со здоровенными дверями и большими окнами, выходящими широкий балкон, тянущийся вдоль одной из стен. По верху трех остальных стен идет галерея, украшенная балюстрадой. Пол галереи находится на высоте полутора моих ростов. Ни окна, ни балюстрада особой красотой не блещут. Обычный пиршественный зал. Ничем не украшенный. Впрочем, какой есть, всё-таки не помещение главное. Но и остальное...

Во-первых, нет женщин. Совсем, ни одной. Уже странность, в этом мире их присутствие на пирах почти обязательно. Во-вторых, ни музыкантов, ни менестрелей, ни жонглеров. Впрочем, это объяснимо — зачем они без женщин. В-третьих, гостей совсем не много. Человек тридцать. В том числе я, Юшман, Шебур, Стожар и Смага с тремя баронами-телохранителями. В-четвертых, гости едят и пьют, но особого веселья не наблюдается.

Нургуш на правах хозяина всё время произносит тосты, вызывающие слабый ажиотаж у присутствующих. Надо сказать, что сами тосты большего не стоят, на свадебного тамаду Его Величество не тянет.

Состав присутствующих сильно удивляет Смагу, далеко не первый раз участвующего в подобных мероприятиях.

— Я здесь не знаю двух третей собравшихся. И это не знать. — шепчет он мне в самом начале. — В лучшем случае мелкопоместные дворяне.

— Зато бойцы из лучших, — отвечаю ему я, — правители беспокоятся за свою безопасность.

Не знаю, что их волнует на самом деле, но разговоры, если и ведутся, то ни о чем. Все с некоторой напряженностью чего-то ждут.

Действие начинается через два часа. Пышноусый красивый мужчина лет под тридцать, сидящий рядом с Юфтой, неожиданно громко заявляет:

— А чего это, король Арвинта пьет какой-то сок, а не честное пиво? Он нас что, не в грош не ставит? — Он делает паузу, не дожидается ответа и продолжает. — Или там вместо королей тряпки, не умеющие даже пить? Неудивительно, что Бертайм так легко с ними расправился.

Дружный хохот за столом показывает, что большинству эта шутка по вкусу. Юшман и Смага хватаются за мечи.

— Не надо, — шепчу я.

— Может, моему брату и мало лет, чтобы пить пиво, зато мне вполне достаточно, чтобы постричь усы пьяному барану, не умеющему себя вести в приличном обществе, — заявляет Шебур.

Подобный ход с наездом на Стожара мы предусматривали, и перевод стрелок на Шебура тоже. Боевые качества братьев сильно различались.

Теперь красавец хохочет неподдельно.

— Уж не на поединок ли ты собрался меня вызвать, молокосос?

— Почему бы и нет? Молоко, в отличие от пива, драться не мешает. Или ты думаешь, что если видишь три меча вместо одного, то сумеешь ими куда-то попасть?

Мужик в некоторой растерянности. Его роль понятна. Спровоцировать на дуэль кого-нибудь из наших. Но взрослых, драка с ребенком его смущает. Получить на всю жизнь кличку типа «победитель детей» красавчик не жаждет. Юфта бросает ему несколько слов, и задира решается.

— Ну, раз ты такой смелый, доставай свою зубочистку. Сэры, освободите место для поединка! Не беспокойтесь, я не убиваю детей, я просто его выпорю.

А вот сейчас он врет. И как только столы сдвинуты в сторону, и противники сходятся в центре зала, это становится ясно всем. Так же, как и то, что для дуэли выбран лучший боец.

Несмотря на это, во владении оружием Шебур явно искуснее. И существенно быстрее. Если бы не длина меча и конечностей противника, поединок бы закончился в считанные секунды. Но чего нет, того нет. С трудом уйдя от первых атак мальчишки, забияка начинает драться всерьез.

А вот теперь мой выход. То, что поединок не будет честным, не сомневался ни минуты. Ведь вызвать собирались Юшмана, а никак не Шебура. А против Юшмана красавчику долго не выстоять. В этом случае «сюрприз» должен был последовать быстро. А вот с ребенком решили поиграть. Ну-ну.

Политика — дело грязное, господа, так будьте готовы к тому, что применять грязные приемы будете не только вы.

Для начала немного надавливаю на красавчика. Ментальное давление — коварная штука. В отличие от удара, оно не выключает противника сразу. Просто немного замедляет деятельность мозга. А соответственно, скорость реакции и координация движений становятся никакими. Кроме того, это воздействие непросто заметить. Красавчику кажется, что его жесты быстры и отточены, но на самом деле он замедлился раза в полтора, а взмахи мечом приобрели легкую беспорядочность.

Теперь Шебур может творить что угодно. А я пока сканирую замок и окрестности. Во дворе всё по плану. Сидящие на галерее зашевелились. А в зале происходит перегруппировка. Судя по всему начнут сразу по окончании поединка, в исходе которого абсолютно уверены.

Тем временем юный король решает поразвлекаться.

— Кажется, я обещал постричь тебе усы, — звучит его голос, — слово короля нерушимо!

Свисающий кончик левого уса противника летит на пол, отхваченный саблей.

— Ах, простите, не тот! — изгаляется мелкий, и растительность на лице задиры опять становится симметричной. — Тебе не хватит? Ах, да! Обещали выпороть!

Ребенок проскакивает под рукой красавчика и плашмя бьет его клинком по заднице. Эх, Шебур, Шебур! Слишком грубо. Теперь истинный расклад сил понятен каждому. Точно! Нургуш с криком: «Убить!» вскидывает руку.

Вот только полусекундой раньше начинаю действовать я. Тридцать человек с натянутыми луками на галерее? Господа, Вы меня сильно недооцениваете! Одного ментального удара вполне достаточно. Крики, топот, звук бросаемого оружия. Выпущенные перепуганными лучниками стрелы летят куда угодно, только не туда, куда первоначально целились их хозяева. Те, что летят в нас, перехватываю. Прикрываю и Смагу с его баронами, сейчас уже очевидно, что он — тоже жертва. Остальные пусть заботятся о себе сами, не я их убиваю. Я их оглушаю и складываю в ряд. Неужели, они рассчитывали перебить нас таким маленьким составом? Или надеялись на стрелы? Ну, посмотрите на единственный результат вашей стрельбы: тело красавчика, пробитое сразу тремя стрелами, наконец, достигает пола.

Что, Нургуш, в искусстве импровизации ты не очень силен? За это ты остался в сознании и посмотришь на окончание твоей задумки.

Подхватываю его и выхожу на балкон. Как раз вовремя, чтобы стать свидетелем интереснейшей сценки.

Две сотни, лесная и нагарская, в оборонительном пешем строю замерли между нашим крылом замка и казармой. Впрочем, не совсем две. Три десятка с луками заняли крыши строений, с их огромным количеством укрытий. Двадцать арбалетов торчат из окон нашего донжона. Напротив них спешенная полутысяча. Впереди двое: высокий генерал в боевом облачении и маленький человечек в платье придворного. Положение наших противников незавидное. Двор, конечно, просторный, но на такую ораву не рассчитан. Удивительно, что они здесь, вообще, поместились. Ни о каком маневре речи нет. А наваливаться на ощетинившуюся копьями «черепаху», имея в руках только мечи, — не самая лучшая идея. Генерал, вообще, выглядит смущенным, происходящее ему явно не нравится. Тем не менее, речь держит именно он:

— Мне неприятно говорить вам это, господа, но у меня приказ разоружить ваши сотни. Я прошу вас не доводить дело до пролития лишней крови, сдать оружие и вернуться в казарму.

— Подобный приказ мне может отдать только один из моих королей, — отвечает Стякуж, — как только я его услышу, мы так и сделаем.

Генерал мнется. С его точки зрения Стякуж прав. Других аргументов он найти не может. А начинать боевые действия не хочет. Зато аргументы находит придворный:

— Ваши бандитские атаманы уже мертвы! Вам всем, как разбойникам, положена виселица! Но тем, кто сложит оружие, будет дана возможность искупить свою вину службой в армии Его Величества короля Креса Нургуша Первого.

Стякуж видит меня на балконе, и его губы растягиваются в улыбке:

— Граф Смага тоже бандит?

— Конечно! Тот, кто вступил в союз с разбойниками и помогал им в их преступной деятельности, сам является бандитом. Вы можете выбрать смерть или службу в армии Креса. Его величество, король Нургуш Первый...

— Вонючий. — во всю мощь легких заканчиваю я за него. — Ваш король обделался!

Придворный оборачивается и с ужасом смотрит на стоящих на балконе и демонстративно зажимающих носы "покойников" и своего пахучего властелина в моей руке.

Двор взрывается хохотом! Смеются лучники на крыше казармы. Смеются арбалетчики в окнах. Смеются копейщики, с трудом удерживая оружие. Хохочут гвардейцы Креса. Изо всех сил сдерживает смех генерал.

А в это время через открытые диверсантами Лысто Нагарские ворота в город под красными флагами Великого Хортейма входят конные тысячи лесного генерала Руяна Гвора Бесстрашного.

Речь Нургуша Первого Вонючего, последнего короля Креса, произнесенная с балкона собственного дворца, не сообщает мне ничего нового. Нет, Его Обгадившееся Величество откровенно, как никогда. Попробуйте не быть откровенным, если вас на вытянутой вверх руке держит большой, лохматый, зубастый и когтистый, а главное очень злой и разумный зверь. Двумя словами, разъяренный йети. Просто те, кто участвовал в этой операции, уже и так были в курсе. Зато остальным было крайне интересно.

Нургуш рассказывет долго и подробно. Про то, как решил защититься от Бертайма вхождением в империю на правах автономии. Как уговаривал своих коллег. Говорит, что только под рукой просвещенного басилевса возможно восстановление и процветание Великого Хортейма. Как пришла мысль принести басилевсу головы тех, кто никогда с этим не согласится. То есть, Шебура, Стожара, и Смаги.

Он рассчитывал уничтожить нас на обратном пути. Уже в Нагаре, за пределами Креса планировалась засада из переодетых в бертаймскую форму наемников Нургуша. Полутысячи человек, по его мнению, с головой хватило бы на наши две сотни. А дальше, обвинив бертаймцев в убийстве королей, союзники хотели переманить на свою сторону оставшихся без руководства лесных воинов. Соответственно, на трон Смаги сел бы племянник хитроумного короля, бывший ближайшим родственником бездетного графа. Потом, при сдаче Бертайму, бойцы леса могли бы и возмутиться, но тогда, уже вышедших из леса, их бы просто перевешали на ближайших деревьях.

Но нехорошие люди украли с таким трудом добытое бертаймское обмундирование... Пришлось импровизировать. Нургуш послал полутысячу в чем было, портя игру и потеряв время. Теперь он решил свалить нападение на нагарцев. И опять незадача. Отряд угодил в засаду бойцов Гвора и полег до последнего человека.

Правда, тут он ошибается. Наемники — не идиоты. Оказавшись в окружении пятитысячного отряда, они не стали изображать героев и немедленно сложили оружие. И даже согласились отправить гонца в нужное время с нужным известием. И Нургуш узнал то, что было надо: отряд погиб на триста миль дальше, чем на самом деле, а победители делят трофеи, а не идут ускоренным маршем к столице.

Но Нургуш говорит дальше. Как он решил плюнуть на маскировку, и прикончить своих врагов на пиру...

Нургуш рассказывает. А его слушают. Слушают воины леса и конники Нагары. Гвардейцы Карагана и еще трех королевств. Солдаты Креса.

А потом говорит Руян Гвор. О воссоздании Великого Хортейма. Нет, пока просто Хортейма. И о том, что земли королей-предателей отходят к новой стране. И что короли на это согласны.

А Нургуш это подтверждает. Куда он денется из моей руки? Как миленький подтвердит всё, что его попросят, в обмен на жизнь. Бывший король Креса даже не подозревает, что как раз его жизни угрозы нет.

И тут же проводим церемонию присяги новому государству. Шебур встает на одно колено перед красным знаменем и, взяв в руку полотнище, произносит текст клятвы. Обычной клятвы вассалитета. Только приносится она не суверену, не королю и не басилевсу. Приносится она знамени. Идее. Своей Стране.

Потом клянется Стожар, Руян. Встает на одно колено армия леса. Лишив Нургуша чувств, я складываю его в угол балкона и тоже подхожу к знамени.

— А что будет с моим графством? — тихонько спрашивает меня Смага.

— Это уже тебе решать. — также тихо отвечаю я.

— У меня есть выбор?

— Да!

И Смага выходит к знамени. Вместе с ним принимают новую присягу его гвардейцы. А на смену графу уже идет Ратай, командующий армией Креса...

* * *

И еще один совет за этот же день. Устраиваем его снова в пиршественном зале. Куда-то переходить просто лень. Королей на этом собрании нет совсем. Наши мелкие отправляются спать, день начался для них на рассвете, а церемонию заканчивали уже в темноте. Остальных утащили в темницу, с ними можно разобраться и позже. Из коронованных особ присутствует только Смага. Зато военных полно: командиры крупных отрядов трех армий — лесной, нагарской и кресской.

Собственно, вопросов всего два: детализация плана присоединения королевств и судьба пленников. С планом разбираемся неожиданно быстро и легко. Ощущается разница между утренним собранием и этим. План подготовлен заранее. В коротких точных выражениях Руян вводит в курс дела новых союзников. Те задают вопросы, вносят пару предложений. Тоже никаких лишних слов. Короткое обсуждение, корректировка нескольких моментов... Уточняются составы экспедиций. Я надеялся уложиться за два часа? Вполне хватает полутора. После чего большинство вояк отправляется готовиться к завтрашнему дню.

Судьбу пленных решаем в узком кругу, в который теперь входит и Смага.

Все жаждут крови. Руян, Стякуж, Юшман, Лысто, Тикша, Смага... Обсуждаются только способы казни, пока я не беру слово:

— Не стоит их убивать.

— Сэр Йети, — говорит Руян, — всем известно твоё отношение к убийствам. Но это враги. Если оставить их в живых, они будут вредить нам, чем смогут. А держать их до смерти в заточении...

— Подожди, капитан, — называю я его старым званием, которое он очень любит, — я расскажу Вам одну историю. Вы знаете, что там, откуда я пришел, там, где живем мы, йети, никогда не убивают разумных. Не только йети, никаких разумных, — делаю паузу, все кивают, — так вот, шесть тысяч лет назад...

И я им рассказываю про эльфов. Как они пришли, как мы их любили, как они нас предали...

— Нам оставалось научиться убивать или умереть. Мы не хотели ни того, ни другого. И мы нашли выход. Как вы считаете, если бы мы просто уничтожили бы пришедшую армию, что было бы дальше?

— Они бы прислали новую. — единодушный хор. Это бойцы и политики, сомнений у них нет. — Еще больше и лучше вооруженную.

— Мы тоже так решили. И не убили ни одного эльфа, хотя армия существовать перестала. А новая не пришла. Им хватило.

— Но как? — на лицах недоумение.

— Мы сделали следующее...

Они выслушивают молча. И продолжают молчать еще долго после того, как я заканчиваю. Они в шоке. Они, представители расы убийц и сами убийцы, потрясены до глубины души.

— Пекло! — Наконец выдыхает Руян. — Никто не заслуживает такой участи!

— Ты считаешь? — спрашиваю я.

— Не знаю. Но это жестоко. Очень жестоко.

— Но действенно.

— Да, я понимаю, почему не послали новую армию... И ты предлагаешь?..

— Да! Со всеми, кто вытащил меч в пиршественной зале, поступить так же, как с эльфами. Включая монаршие особы. И отправить в Бертайм. К басилевсу.

— Так, вроде, он не был в курсе этого совета.

— Это Нургуш так считал. — говорит Лысто. — Мы успели допросить Ваху. Он человек герцога.

— Ваху? Это кто? — удивляется Руян.

— Тот купчик, которого вы взяли в сотне миль от города.

Настает черед удивляться мне:

— Он успел ускакать за сто миль?

— Ага, — говорит Тикша, — шустрый малый. Его тоже?

— Нет. Он не предавал. Только тех, кто были здесь.

— Я согласен. — решается Лысто. — Это остудит пыл герцога минимум до весны.

— Я тоже, — это Тикша, — жаль, что я не знал об этом раньше. — лицо вора искривляется в хищной ухмылке. — Урлан Темный...

— Мы пошли на такое не ради мести. Ради прекращения войны. И сейчас я предлагаю это по той же причине.

— Ты считаешь, это может прекратить войну?

— Прекратить? Вряд ли. Отсрочить. А пока я что-нибудь придумаю...

— Я против, — произносит Юшман, — войну можно отсрочить другими способами. Это слишком жестоко.

— Они ничтожества, — говорит Смага, — Но не думаю, что людям понравится, если подобное будут творить с хортами.

— Возможно, мы напугаем герцога, — Руян уже оправился от шока. — Но мы напугаем и всю империю. Свои же земляки будут считать нас чудовищами. Я против. Убивать их тоже не надо. Вывалять в перьях и отправить басилевсу. У него большая нужда в клоунах.

* * *

Ну вот, почти дома. В смысле, в нашем лесу. До поселка три дня пути. Я мог бы добежать и за день, но караван у нас не быстрый. Полторы сотни детей — не военный отряд. Хотя и военные есть. Целая тысяча охраны во главе со Стякужем. Но скорость задают дети. Точнее, повозки, которые их везут...

* * *

Приведение королевств под нашу руку прошло легче, чем рассчитывали. То ли монархи были настолько плохи, что подданные, вплоть до гвардии, только и мечтали от них избавиться. То ли авторитет лесных войск был столь высок, что сопротивляться им не решались... Но так или иначе, а в трех государствах вообще не возникло никаких проблем. Ворота городов были открыты, армия встречала наши тысячи, стоя на одном колене, а приближенные к власти к этому моменту уже исчезали, бросив наследников престола на произвол судьбы. На все три страны нашлись лишь два человека, готовые с оружием в руках защищать... Нет, не трон и не страну...

Возле покоев Эски, наследного принца Куфы, замерли две женщины с поларскими луками в руках.

— Уважаемые дамы, — произнес командир подошедшего отряда, пытаясь копировать благородные манеры, — не соблаговолите ли вы объяснить свою повышенную агрессивность? — этой фразой бывший крепостной Ноухвельта гордился до конца жизни. Но в момент произнесения она не была оценена по достоинству.

— Ты, шакал и сын шакала, который пришел убить моего сына, — прошипела одна из лучниц, — не думай, что это так просто. Руки дочери хана Гарипа еще не забыли, как держать лук...

Поскольку запас благородных слов у десятника уже кончился, он вызвал Стякужа, руководившего Куфской группировкой. К несчастью, а может, к счастью, именно в этот момент бертаймец сорвался: раздав всем и вся необходимые поручения, он закрылся в королевских покоях и расслабился с кружечкой пива, причем кружечка была размером с бочонок. Оторванный от любимого, занятия, Сотник не стал утруждать себя благородными манерами и заговорил на языке простонародья. Если бы он был трезв, то, наверное, сказал бы, что королева Каяла, хоть и королева и даже кочевница, но всё-таки женщина, а потому не отличается большими умственными способностями, раз решила, что бойцы Хортейма воюют с несовершеннолетними. И если дочь уважаемого хана будет мешать ему и десятнику лесной армии выполнять свои обязанности, то он будет вынужден отобрать у благородной дамы оружие и нанести ей оскорбление действием по определенным частям тела, ибо может, она для кого и королева, но для него просто не слишком умная женщина...

В принципе, это он и сказал. Но немножко другими словами. Слушая его речь, виновник торжества восторженно гукал при каждом новом обороте и размахивал зажатым в руке деревянным петушком, как и положено годовалому младенцу.

Именно цветастые народные выражения и убедили королеву, что ее сыну ничего не угрожает. Так и не выпустив из рук лука, она, тем не менее, не мешала десятнику осмотреть помещения на предмет посторонних и выставить караул у дверей. Правда, самому Стякужу во время осмотра пришлось работать заложником, к горлу которого был приставлен нож Канчи, названной сестры и подруги детства королевы.

* * *

Сейчас обе подруги в нашем караване. Вопрос, что делать с наследниками престолов, был очень не прост: их всегда могут использовать против нас. Но ситуацию облегчал возраст: самому старшему всего три года. Решили отправить в Поселок, заодно и отвезти туда собранных по всем землям сирот. С матерями проблем не возникло, складывалось впечатление, что монаршие жены и не заметили отъезда своих детей. Кроме Каялы. До хватания за лук дело не дошло лишь благодаря Ладлиль: наслушавшись восторженных рассказов девчушки, королева согласилась на переселение сына. Но только вместе с собой и подругой. Кроме того, она потребовала в сопровождение шебурскую принцессу, как «единственного хорошего человека среди этих шакалов» и Стякужа, чтобы «если что ему первому перерезать глотку». Видимо с этими целями степнячки со второго дня похода переселили Сотника в свою юрту. Удивляться, что у дочери хана нашлась поларская кочевая юрта и национальная повозка, естественно, не приходилось. Впрочем, в повозке они проводили немного времени, в основном, пока ехали по лесу. Стоило дороге выйти на простор, как подруги, бросив вожжи на старого слугу-кочевника (еще одно категоричное условие), вскакивали на небольших лохматых лошадок и начинали носиться вокруг каравана, демонстрируя чудеса вольтижировки и вызывая зависть даже у бывалых воинов. При этом Каяле совершенно не мешал сын, притороченный у нее за спиной. Всё чаще с ними резвилась и Ладлиль, которая, не без помощи кочевниц, всё лучше держалась в седле.

Ко мне они относятся с большой осторожностью. Впервые мы встретились в лагере возле Креса, где собирался караван, и степнячки с криком «гуль» опустошили в подозрительного полузверя-полудемона свои колчаны. То, что я успевал ловить все выпускаемые стрелы, их не только не останавливало, но заставляло стрелять еще быстрее. Только когда стрелы кончились, а возмущенная Ладлиль устроила подругам выволочку за «деду», те, наконец, задумались. Больше на "гуля" они не нападают, но стараются держаться подальше.

Строить новое государство остался Руян. Противников уже не было. Правда в четвертом государстве, Карагане, пришлось побегать. Юфта-младший, достойный наследник своего отца, как только узнал о происшедшем в Кресе, не только объявил себя новым маркизом, но и решил под шумок присоединить к маркизату новые земли. Недолго думая, он собрал все имеющиеся у него силы и двинулся на Куфу. То, что в там уже стояла лесная тысяча, его не смутило. Так же, как и то, что еще две тысячи двигались на сам Караган. В результате уже на следующий день после начала похода завоевателю некуда было возвращаться.

Оставив в Карагане полутысячный гарнизон, Юшман бросился вдогонку за свежеиспеченным полководцем. И через два дня караганские части оказались зажаты с двух сторон превосходящим их по силам противником. Боя не получилось. Ночью маркиз сбежал в направлении степей, а утром лишенная руководства армия сдалась на милость победителя.

Изучив состояние дел в новых землях, Руян и Смага пришли в ужас. Какое-то подобие порядка присутствовало разве что в Кресе. Нургуш, хоть и был порядочной сволочью, но все-таки являлся королем не только на бумаге. Теперь мы понимали, почему он хотел сдаться на милость герцога-басилевса. Остальные государства были полностью развалены. Толку от таких союзников никакого. А в одиночку, и даже вдвоем с Нагарой, Крес бы не выстоял. По большому счету, надо было сказать спасибо его вонючему величеству. Если бы не его интрига, мы уже к концу лета остались бы один на один против империи, объединившей все хортские земли. Теперь же мы обзавелись немалой территорией в дополнение к лесным владениям. Сил, чтобы защитить эту территорию хватало, хотя о полноценной войне с Бертаймом не было и речи. Работы было минимум на четыре года...

Но это работа для Руяна. А мне надо вернуться в Поселок вместе с Шебуром, Стожаром и Ладлиль. Там ждут дети...