В домике за живой изгородью, казалось, не было ни души. Ни шороха, ни единого звука. Дождеватель уже не разбрызгивал по траве водяные струи, дачную мебель унесли.

— Войдем в сад! — сказал Андре. — А если там кто-то есть, ты уж придумаешь, как выпутаться. Может, спросишь о чем-нибудь… А я сразу спрячусь за изгородь, мне надо попасть в сарай…

Андре взялся за ручку калитки.

Марина остановила его.

— Что же я могу придумать, Андре? — зашептала она, схватив его за руку. — Я ни разу в жизни не разговаривала с Эдди. И потом, еще ведь светло. Давай сначала все обсудим!

— Идем! — решительно сказал мальчик. — Сейчас или никогда! Мы ведем себя как болваны. Сколько часов ты плескалась в воде, а теперь опять надумала что-то обсуждать!

Марина выпустила его руку, и Андре открыл калитку. Сегодня она не скрипела: видно, Эдди ее смазал. Неплохое начало. Так, по крайней мере, подумал Андре.

Марина кралась за ним на цыпочках… У изгороди Андре бросился на землю и пополз к сараю. Он лишь раз оглянулся на Марину: застыв на месте, она тревожно смотрела ему вслед. Но ему было не до этого: главное — довести дело до конца. Стараясь не обращать внимания на лихорадочный стук сердца, Андре подполз к тому месту, где совсем недавно они чуть было не столкнулись лицом к лицу с отцом Эдди, а потом слышали этот странный ночной разговор. Дверь сарая была открыта. Андре прополз под изгородью. Острые колючки поцарапали ему руки и ноги, но он почти ничего не почувствовал. За изгородью он выпрямился во весь рост. Теперь до двери сарая оставалось не больше трех метров, и Андре одолел это расстояние в два прыжка.

В сарае на козлах стоял мотоцикл, мощный «МЦ». Рядом — токарный станок хоть и допотопного типа, но начищенный до блеска. На стенах были аккуратно развешаны инструменты. Другую половину сарая занимал верстак. Маленькая мастерская, в которую забрался Андре, содержалась в образцовом порядке. Его взгляд привлек большой, обитый жестью ящик, стоявший в полутьме в дальнем углу сарая.

Андре хотел подобраться к ящику, как вдруг кто-то заслонил свет в проеме двери. Андре вздрогнул и обернулся. В дверях, широко расставив ноги, стоял Эдди. Его мощная фигура преграждала выход. Деваться некуда. Маленькое окошко — Андре заметил это только сейчас — было забрано железными прутьями.

Куда тут удерешь?

— А ну выходи! — приказал Эдди и отступил в сторону.

Андре вышел из сарая. У него было такое ощущение, словно его взяли в плен. Старый ящик в углу поглотила тьма: никогда уже Андре не сможет в нем порыться.

Мальчик зажмурился: хотя дело шло к вечеру, после сарая казалось, что клонящееся к закату солнце светит особенно ярко.

Эдди молча смотрел на него. Андре нелегко было выдержать этот взгляд. Впервые мальчик видел Эдди так близко: тот выглядел старше, чем казалось Андре, когда тот видел его издалека. Андре стоял перед ним опустив руки. Он предпочел бы спрятать их в карманы или скрестить на груди, но не смел этого сделать.

— С кем имею честь? — спросил Эдди.

Мальчик потупил глаза и ничего не ответил.

— Что ж, узнаем сами, — сказал Эдди. — Как-никак налицо попытка кражи со взломом.

Андре подумал: «Конечно, у Эдди есть опыт по этой части». Он вспомнил рассказ Марины.

— Дверь была открыта, — возразил он.

— Так-так, открыта, значит. И калитка тоже?

— Она тоже была не заперта, — промямлил Андре и сразу понял, что несет вздор. Надо было либо удирать, либо выложить Эдди начистоту, в чем его подозревали.

Эдди стоял не двигаясь, но ему достаточно было протянуть руку, чтобы схватить Андре. А силу его мальчик оценил еще накануне, когда Эдди одной рукой поднял Ютту, а другой держал сетку, набитую до отказа продуктами. Видел он и то, как легко Эдди развернул у ворот поселка тяжелый молоковоз.

— Хватит болтать! — сердито заявил Эдди. — Что тебе понадобилось в моей мастерской?

Андре не успел ответить: из-за изгороди вышла Марина — медленно, боязливо, но все же вышла и направилась к ним, бледная, с широко раскрытыми, полными страха глазами. Эдди с удивлением смотрел на девочку. В нескольких шагах от него Марина остановилась.

— Это я его сюда послала, господин Вебер. Он для меня старается и для бабушки.

— С ума сойти! — воскликнул Эдди. — Малышка Бухгольц! Что это ты плетешь?

— Мы ищем компас, — сказала Марина.

— Компас? — Эдди переводил взгляд с одного на другого. — У меня?

— У вас в сарае есть ящик. Можно в него заглянуть?

Эдди сунул свои ручищи в карманы.

Потому ли, что сжал их в кулак, или потому, что старался овладеть собой?

Марина неуверенно продолжала:

— У нас украли компас. Мой дедушка в 1918 году привез его домой в память о революции. Бабушка очень дорожит этим компасом. Мы обязательно должны его найти!

— И вы ищете его у меня? У меня? Но почему именно у меня?

В голосе Эдди зазвучали громовые раскаты.

— Да, у вас! — ответил Андре с дерзостью отчаяния. — Хотя, может, здесь его уже и нет. Вы ездите в дальние рейсы, и у вас есть покупатели. Я сам слышал, как вы крикнули, что у вас есть покупатель!

Эдди шагнул вперед. Резкий удар сбил мальчика с ног, он отлетел в сторону. Потом Эдди схватил его, и Андре увидел прямо перед собой его потемневшие от гнева глаза. Эдди тряс его так, что голова у мальчика пошла кругом.

— Отпустите его, — закричала Марина, — отпустите! Это я во всем виновата!

Андре почувствовал, как руки Эдди разжались, и вновь ощутил под ногами землю. Его лицо горело от стыда и обиды. Он прислонился к стене дома и глядел на Эдди. Тот тяжело дышал и машинально вытирал руки о штаны, словно запачкал их в чем-то. Марина подбежала к Андре.

— Андре, — зашептала она, — что с тобой, Андре?

— Что случилось? — удивленно спросил женский голос.

Это пришла Ютта, невеста Эдди. В руках она держала букет, великолепный букет только что срезанных цветов. Она, видимо, собиралась его обвязать — в руках у нее был нож и моток бечевки. Ее появление сразу разрядило обстановку. Эдди презрительно указал на Андре и Марину.

— Вот эти двое к нам залезли. Компас ищут. Говорят, я его украл. Это меня-то — понимаешь, Ютта? — меня эти сопляки объявили вором! Без обиняков, Эдди Вебер — вор!

Он снова рассвирепел и шагнул к детям.

— Да я вас так вздую, что своих не узнаете! И поделом вам! Что поджали хвосты? Кто это вам наболтал, что я вор? Кумушка какая-нибудь?

Ютта встала между Эдди и детьми.

— Успокойся, Эдди! — сказала она. — Выставь их отсюда, и дело с концом. Стоит ли из-за этого волноваться!

Эдди овладел собой, но когда он заговорил, в его голосе по-прежнему клокотало негодование.

— Понимаешь, Ютта, что меня бесит? У меня, видишь ли, есть покупатель! Они слышали, как я это сказал. Подслушали, шпионы несчастные! А знаешь, о чем это? Помнишь, отец вырезал из дерева фигурки? Я нашел людей, которые хотели их купить. А эти сопляки с их грязным умишком вообразили, что мы сбываем краденое. В портфеле у меня тогда были фигурки. Отец любит трудиться, не мог же он целыми днями только сидеть в кресле и корчиться от боли! Вот вам и весь секрет! Все как есть!

В сердцах Эдди толкнул пустое кресло. Оно покатилось на своих колесах и, накренившись, застряло в рыхлой земле на грядке. На кресле лежал скомканный плед, а из подвешенной к подлокотнику сумки торчал ножик.

— Фигурок больше не будет, — продолжал Эдди. — Резчик опять в больнице. Этого он и боялся. Понимает отец, что дела его плохи. Чем бы только ему помочь? Проклятый осколок. Видно, и правда уже нет никакой надежды…

Эдди невидящими глазами уставился на кресло-коляску. Потом, понурив голову, ушел в дом. Андре и Марина недвижно стояли у стены и не могли оторвать глаз от старого кресла.

— А теперь уходите отсюда, — тихо сказала Ютта. — И в другой раз, когда захотите поразвлечься, придумайте что-нибудь поумнее!

Дети не двигались с места.

— Уходите! — повторила Ютта. — Вон там калитка!

И они ушли. Сначала они шли медленно, потом быстрее, но, очутившись на улице, пустились бежать что было сил. Запыхавшись, они примчались в сад бабушки Бухгольц и уселись за стол под яблоней. Они сидели рядом, избегая смотреть друг на друга. Долго сидели они так и молчали.

— Андре… — робко проговорила наконец Марина.

— Ну что?

— Помнишь, утром, когда мы проходили мимо их сада, мы думали, что у них все хорошо.

— Да, думали.

— Дождеватель весело разбрызгивал воду. На траве стояли пестрые шезлонги. И Эдди с Юттой были такие счастливые.

— Да, так нам казалось. Издалека, — сказал Андре. — А вблизи все по-другому.

— Не просто по-другому, а как-то очень грустно, — сказала Марина.

Андре сорвал с яблони веточку и вцепился в нее зубами.

— Что было, то было, — проговорил он. — Знаешь, Эдди на вид старше, чем я думал. Он так сгреб меня своими ручищами, даже дыхание перехватило. Я думал, он изобьет меня до потери сознания.

— И ты даже не пытался защищаться?

Андре покачал головой:

— Я увидел его глаза, и мне стало страшно.

— Это я виновата! — вздохнула Марина. — Ведь я рассказала тебе про него.

— Чепуха! — ответил Андре. — Вина моя. Надо было действовать по-другому. Совсем не так.

— А как, Андре?

— Не знаю. Только надо было сначала все хорошенько обдумать.

Марина смотрела на него в упор, но он не отвел глаза.

— Тебе грустно, Андре?

— Грустно? Может быть. Не знаю.

— А мне очень грустно, — призналась Марина, — да-да, грустно. Мы оскорбили Эдди и невесту его тоже. Мы вели себя как дураки.

— Мы же не для забавы!

— Нет, конечно! Только все равно так не поступают.

Андре опустил голову и начал ковырять землю носком ботинка.

— Давай пойдем к ним извиняться! — сказала Марина.

Андре встал.

— Ладно, пошли!

— А кто будет извиняться? — спросила Марина.

— Я. Если хочешь, ты тоже.

— Ну, там посмотрим.

И они пошли назад той же дорогой, по которой только что примчались в сад. Легкий ветерок навевал прохладу. Солнце уже садилось.

Андре решительно шел впереди. У него было какое-то странное чувство. Он не сумел бы объяснить, почему его сейчас не страшила встреча с Эдди: он и сам во всем этом еще не разобрался. Такое с ним было первый раз в жизни. Удар по лицу, за который он не таил обиды… и картина, стоявшая у него перед глазами: нож в подвесной сумке кресла-коляски и само кресло, уткнувшееся передним колесом в рыхлую грядку…

Они подошли к дому Эдди. И тут Андре заколебался. Но Марина решительно открыла калитку.

Кресло уже не стояло поперек грядки. Дверь дома была затворена, окна закрыты зелеными ставнями. Дети хотели было уйти, как вдруг с дальней части сада, где еще было солнце, увидели Ютту. Она сидела за дачным столом.

Они подошли к ней, но Ютта читала книгу и заметила их не сразу. Она холодно и удивленно взглянула на них.

— Мы хотим извиниться, — сказал Андре, — перед вами и господином Вебером.

Бережно закрыв книгу, Ютта встала. Она была чуть выше Андре. Марина снова залюбовалась ее длинными волосами. У Ютты были серые глаза, и эти глаза умели заглядывать человеку в душу.

— Ладно. Можете идти, — сказала она.

— А можно нам сказать это самому господину Веберу?

— Муж сейчас спит. Ему предстоит ночной рейс. Вы же сами знаете.

— Муж? — удивленно переспросила Марина.

— Да, муж, — спокойно сказала Ютта.

Они помолчали.

— Мы вели себя как дураки, — признался Андре.

— Хватит. Вы извинились. Это уже хорошо, — сказала Ютта.

Дети могли бы теперь и уйти, но они продолжали стоять перед Юттой, словно им надо было узнать у нее что-то важное. Ютта села.

— Давайте я вам расскажу, как мы с Эдди познакомились, — сказала она. — Я работаю продавщицей в универмаге на Шенхаузер-аллее, в отделе дамских пальто. Работу свою я люблю. Все время на людях, и каждый человек виден как на ладони. Со временем начинаешь прекрасно разбираться в характерах. Чего у нас только не бывает, скажу я вам! Я привыкла ко всяким неожиданностям. Но самое неожиданное событие произошло прошлой осенью. Как-то раз утром, когда в магазине обычно мало народу, ко мне в отдел вдруг вваливается огромный детина. В кожаной куртке, небритый, весь пропах бензином и машинным маслом, а лицо такое, словно он всю ночь напролет пьянствовал. И тащит за собой испуганную старушку. У той глаза заплаканные, красные.

Парень подходит ко мне: «Не найдется у вас какого-нибудь подходящего зимнего пальто вот для этой бабуси?» Я говорю: «Не знаю, что вы считаете подходящим, выбор у нас большой». — «Надо, чтоб хорошее было, — говорит парень, — а не просто накидка, в которой бабуся не решится выйти зимой на улицу. Ясно?»

Видно, он и правда выпил, подумала я, и решил сделать бабушке к рождеству подарок, не спрашивая, нужно ей пальто или нет. Наверно, получил большую премию, половину уже спустил в пивной, а теперь хочет, пока не поздно, с пользой истратить оставшиеся деньги. А может, поспорил с кем-нибудь, заключил сгоряча пари… И вдруг слышу, как бабушка говорит: «Да оставьте вы это, господин Вебер! Сама я во всем виновата, господин Вебер».

«Нужно вам зимнее пальто или нет? Нужно! Зима уже на носу. Вот и купим вам пальто. Выбирайте любое. А я устал и хочу спать».

Старушка испуганно засеменила к стойке с пальто. А парень ни с места, стоит бледный как мел, а глаза у него от усталости совсем слипаются.

«Девушка, надо подобрать пальто, какое получше», — говорит он.

«А вы представляете, что значит «получше»?» — спрашиваю.

«Само собой. Теплое должно быть и на вид приличное».

«Да, только разным людям разные вещи идут».

«Это я и без вас знаю! Бабусе, к примеру, ни к чему такое пальто, какое пойдет к вашей фигуре!»

Парень улыбнулся, а сам разглядывает меня. И улыбка у него такая хорошая. Но я ничего не ответила. Просто подошла к бабусе и занялась с ней. Скоро мы отыскали для старушки теплое черное пальто. Она встала к свету, и господин Вебер придирчиво оглядел пальто, пощупал материю.

«Шерсть, — говорю я, — чистая шерсть. Импортное пальто».

«Хорошее пальто подобрали, — гудит он. — И на ощупь мягкое. Теперь, бабуся, вам не страшна непогода. Заверните, девушка».

Старушка разволновалась, у нее даже щеки красные стали.

«Ну как же так можно, господин Вебер?»

Однако господин Вебер, не обращая внимания на ее слова, идет с квитанцией прямо к кассе и платит. Потом возвращается, сует старушке чек и говорит: «Забирайте свое пальто, и хватит об этом. Я выиграл в лотерее».

Старушка засеменила к прилавку, где выдают покупки, а мы с господином Вебером смотрим ей вслед.

Вдруг он спрашивает меня: «У вас есть жених?»

Я опешила от неожиданности. «Нет», — говорю.

Тогда он обрадованно предлагает: «Не поехать ли нам в воскресенье покататься на моем мотоцикле? Вы мне нравитесь».

«А вдруг я не захочу кататься?»

Тут он сразу помрачнел и говорит:

«Мне было бы очень жаль».

Тогда я сказала, что, если будет хорошая погода, я, пожалуй, поеду. Он рассмеялся и спросил: «А где встретимся?» — «Здесь, у магазина», — говорю. А сама думаю: «Здесь все началось, встретимся здесь еще раз, а потом и расстанемся». Но расстаться так и не пришлось: наоборот, с того раза все началось по-настоящему.

А бабуся мне потом рассказала, что в то утро она потеряла свой кошелек. Сидела она на скамейке у ворот поселка «Родная земля» и горько плакала. Ведь в кошельке были все ее сбережения. Она думала купить себе зимнее пальто. Бабуся тоже живет здесь, в поселке, только в самом конце. Она знает Эдди с малых лет. Он не мог смотреть, как старушка плачет, и очень разозлился на того мошенника, который подобрал кошелек и утаил его. Тогда Эдди посадил бабусю в свой молоковоз и привез ее прямо в наш магазин. Так я и познакомилась с моим Эдди.

Ютта умолкла, задумчиво глядя в сад. Она словно позабыла о детях, которым только что рассказала про своего Эдди. Андре потупился. В траве рос клевер. Хорошо бы сейчас найти четырехлистник. Только Андре это ни разу не удавалось. Марина тихо спросила:

— Вы очень любите вашего Эдди?

Ютта взглянула на Марину. Вопрос девочки ее удивил, но она улыбнулась:

— Да, очень! Он самый хороший человек на свете.

Андре вскинул голову. Он увидел, что Марина тоже улыбается, но совсем по-особенному, не так, как всегда. Андре не понимал, чему она улыбается, и от этого ему стало грустно.

Ютта снова встала:

— Мне пора домой. Надо готовить ужин. Моему Эдди скоро в путь. Тяжелая у него работа — я как-то ехала с ним целую ночь напролет. Летом еще ничего, Эдди даже говорит: одно удовольствие. Но вот с начала осени, когда начинаются туманы, а на дорогах слякоть, водителям в дальних рейсах приходится нелегко. И уж совсем тяжело, когда дороги покрыты льдом и снегом. Что поделаешь, город без молока не может. Наверно, и вы бежите по утрам в магазин за молоком. Ладно, ступайте! Мне еще надо сделать для мужа бутерброды.

Ютта пошла в дом, но у самой двери обернулась и, приложив палец к губам, шепнула:

— Только не шумите. Пусть он немного поспит.

Тут Андре вдруг собрался с духом:

— Не могли бы вы показать нам такую фигурку… знаете, которая вырезана из дерева?

Ютта пристально взглянула на мальчика. Затем она на цыпочках вошла в дом и вскоре вернулась с деревянной фигуркой в руках. Она протянула ее детям.

— Это его последняя работа, — печально сказала она. — Только будем надеяться, не самая последняя.

— Ой, это же Нанте, зевака Нанте! — воскликнула Марина.

— Да, отец Эдди вырезал из дерева всякие фигурки — обычно это были наиболее характерные типы жителей старого Берлина. Прелесть, правда? Отец очень старался. Мы ведь и не знали, что он умеет так хорошо вырезать, пока однажды не застали его за работой — он сам раздобыл где-то липовый чурбачок и ножик. А потом уже Эдди приносил ему разные чурки. Нелегко отцу было заниматься резьбой по дереву, уставал он быстро. Потом выяснилось, что есть много любителей, которые собирают забавные берлинские фигурки. Эдди разыскал кое-кого из них, и вот тогда отец почувствовал впервые, что снова занят полезным делом. Да, для нас те дни были самые счастливые!

Разглядывая аккуратно вырезанную фигурку, Андре подумал: «Так, значит, вот он какой, Нанте-зевака: вроде и смешной, а сам чуточку грустный».

Ему вдруг захотелось взять эту фигурку себе. Словно вместе с ней он мог увезти все то, что полюбил в этом большом городе. Но он не посмел попросить ее и нехотя вернул фигурку Ютте.

— А мой дедушка вырезал из дерева парусные корабли, а потом вставлял их в бутылки. Это ведь тоже большое искусство! — похвастался он.

— Да, можно только позавидовать тому, кто умеет делать такие вещи, — сказала Ютта. — Свои мечты и помыслы, свою радость — все он может выразить в дереве. А другие люди любуются его работой и угадывают его мысли. И делят с ним и печаль и радость.

Ютта поднялась на крыльцо. Ее волосы отливали красноватой медью в косых лучах заходящего солнца, заглянувшего в сад.

— Я скажу Эдди, что вы приходили, — пообещала она. Потом, помахав рукой, крикнула: — До свиданья, ребята!

Марина и Андре медленно зашагали к калитке. Никто теперь не гнался за ними, и они вроде уже извинились, но радости не было. Так и не проронив ни слова, они добрели до своей скамейки у ворот.

— Как можно так говорить: «Он самый хороший человек на свете?» — с сомнением заметил Андре.

Марина обернулась к своему другу.

— А почему нельзя так сказать? Если это правда?

— Да не может быть! Пусть он хороший. Но почему самый хороший на свете?

Марина вскочила со скамейки. Она приблизила к лицу мальчика свое лицо почти вплотную, так что заглянула ему в глаза. Андре уже не мог отвернуться.

— Ты правда не понимаешь, Андре?

— Правда, — ответил мальчик. — А ты что, понимаешь?

— Я? — переспросила Марина. Она выпрямилась: — Я сразу поняла! Разве ты не слышал, Андре, как Ютта это сказала?

Мальчик покачал головой.

— Она сказала: «Он самый хороший человек на свете». Ну и что?

Марина снова уселась на скамью, опустила голову и тихо проговорила:

— Может, она хотела сказать: «Самый дорогой человек на свете». Самый дорогой, понимаешь, Андре?

Она не поднимала голову, а мальчику как раз хотелось увидеть ее лицо. Он уже собрался возразить: «Но ведь Ютта этого не говорила!» Но потом промолчал. Марина на мгновение вскинула голову, только на мгновение. Уж не слезы ли у нее на глазах? Андре ссутулился и продолжал молчать.

— Два дня еще ты будешь здесь, — прошептала Марина, — всего два дня.

Андре сорвался с места и сунул руки в карманы. Не хватало, чтобы и он заревел. Ну нет!

Он сказал угрюмо:

— Ничего у нас не получилось. Старались, старались, а толку никакого. Компаса нет как нет.

Марина подняла голову, словно очнувшись ото сна.

— Да, компас мы не нашли.

— А если б мы сообщили в полицию?

— Ты не расстраивайся, — сказала Марина, — нам просто не повезло. Так сколько угодно бывает, ты же сам знаешь. Не случается разве, что преступление остается нераскрытым?

— Случается, конечно, — подтвердил Андре, — но почему это должно было случиться с нами? Мне очень жалко, что мы не нашли компас! Ему ведь действительно нет цены!

— Андре, сядь! — сказала Марина. — Ты действуешь мне на нервы.

Мальчик растерянно опустился на скамейку.

— Мама тоже всегда говорит: «Ты действуешь мне на нервы».

— Должно быть, неспроста, — съязвила Марина.

— Ну, знаешь! — вспыхнул Андре.

— Но ты все-таки сел. Значит, не зря я сказала!

— Не зря, не зря, — согласился он. — Теперь довольна?

— Ты сбил меня с толку. Что я хотела сказать? Ах, да! Мы все-таки не следователи, Андре. В общем, не настоящие следователи…

Андре не понравились эти слова, и он снова чуть не вскочил со скамейки.

— Само собой, — буркнул он, — а все же мы могли бы добиться своего. И найти компас.

Марина взяла его за руку.

— Андре, — тихо сказала она, — честно говоря, я рада, что те, кого мы подозревали, ни в чем не виноваты: и профессор, и Эдди. Правда, Андре?

Андре улыбнулся. Вот теперь Марина дело говорит! Люди, за которыми они так настойчиво следили, оказались не только ни в чем не повинными, но и очень хорошими людьми!

— Тут ты, конечно, права…

Сумерки в этот день наступили раньше обычного: темные облака быстро заволакивали небо.

— Гроза будет, — сказала Марина и придвинулась к Андре.

— Кто знает! А может, и правда будет. Хорошо бы! Очень уж душно сегодня. Знаешь, когда над морем бывает гроза — тут такое начинается!

— Скоро ты опять вернешься к своему морю, — грустно сказала Марина.

Андре промолчал.

Они смотрели, как менялось небо, принимая диковинную окраску, как причудливо сплетались облака. На дороге послышались шаги: дети увидели Эдди и Ютту. Все было так же, как и в тот вечер на прошлой неделе: молодожены неторопливо вышли из ворот и направились к машине. Тревожно взглянув на небо, Ютта что-то сказала. Эдди, смеясь, покачал головой и погладил жену по волосам…

Темная гряда облаков нависла над городом. Эдди включил подфарники и задний свет, как всегда, легко развернул на неширокой улице молоковоз. И снова Ютта махала рукой ему вслед, пока красные огоньки не скрылись за углом. Ютта пошла к воротам и увидела на скамейке Марину и Андре. Она остановилась.

— A-а, это вы, ребята? Эдди сказал, вы молодцы, что тогда пришли. А что вы сидите здесь, повесив носы?

— Гроза будет, — сказала Марина.

— Похоже, что так, — озабоченно проговорила Ютта. — А Эдди едет ей прямо навстречу. Я всегда боюсь за него. Я даже говорила ему об этом. А он смеется: «Дворники» на ветровом стекле не подведут!» Сегодня он отправился в дорогу в хорошем настроении: отцу лучше. Врач сказал по телефону, что он поправляется, насколько это вообще для него возможно. Давно уже не было у нас такого счастливого вечера!

Кругом стояла тишина, непривычная тишина, по небу неслись облака, словно их подталкивали чьи-то невидимые руки. И вдруг налетел ветер, зашумели кусты и деревья. Вихрем закружились по улице клочки бумаги. Вдали послышались раскаты грома.

— А теперь я побегу! — крикнула Ютта. — Не то улетит мое белье!

— Спокойной ночи, Андре, — сказала Марина. — Ты придешь к нам завтра утром?

Андре взглянул на затянутое тучами небо и снова подумал со стыдом, что компас они так и не нашли.

— Да, — пообещал он, — приду.

Сверкнула молния. Марина вздрогнула и кинулась к воротам поселка.

Андре глядел, как мелькают ее ноги. Потом вскочил и помчался за ней: он не хотел, чтобы она бежала домой одна. Догнал он ее уже у садовой калитки.

— Ты мчишься, словно за тобой черти гонятся! — задыхаясь, проговорил он.

— Ах, это ты, Андре! — с облегчением сказала Марина.

Дети расположились на веранде. Бабушка принесла ужин.

— Самое время для дождя, — пробормотала она, — земля в саду высохла совсем.

Затем бабушка вынула из кармана фартука письмо.

— Через две недели за мной приедут, пишут матросы.

И не как-нибудь, а на «Волге», чтобы доставить меня к морю с полным комфортом. А потом мне придется, как положено по обычаю, разбить бутылку о борт корабля. Надо будет поупражняться.

Она тихонько засмеялась:

— С чем, с чем, а с этим я справлюсь. Для такого случая? Ради моего Вильгельма? Да я десять бутылок брошу, если понадобится!

— Можно, и я с тобой поеду? — спросила Марина.

— Для тебя, селедки тощенькой, место в машине всегда найдется, — рассмеялась бабушка.

— Послушай, Андре, — с горящими глазами проговорила Марина, — мы ведь с тобой тогда можем встретиться! Ты покажешь мне море, а? И объяснишь, откуда должен дуть ветер, чтобы волны выбросили на берег янтарь. Мы будем сидеть на молу и считать океанские корабли. Ведь каникулы к тому времени еще не кончатся. Бабушка, ты напиши, что мы хотим там пожить несколько дней. Кто-кто, а ты это заслужила. Андре ведь тоже будет с нами при спуске корабля? Ну конечно, он должен быть с нами.

Бабушка улыбнулась:

— Хорошо, я напишу, что твой Андре должен быть с нами.

Хлынул дождь. Он забарабанил по стеклянной крыше веранды, и стало темно, почти как ночью.

Андре смотрел на бабушку, на седые ее волосы. И думал о пропавшем компасе, который им так и не удалось отыскать.

Хорошо бы его найти и передать матросам корабля «Вильгельм Бухгольц»! Но теперь Андре знал: так, как раньше, компас искать нельзя. Только не так!

— А вдали небо уже расчистилось, — сказала Марина.

— Ты скоро уже поедешь домой, Андре? — спросила бабушка Бухгольц.

— Да, через два дня.

— Рад, наверно?

— Да, — тихо сказал Андре, не решаясь взглянуть на Марину. — И тут же громко добавил: — Я столько интересного здесь увидел! Вот только мы еще хотели сходить в зоопарк!

— В последний день перед отъездом сходим и в зоопарк, — пообещала Марина. — На прощание.

— Хорошо, — сказал Андре.

Дождь прекратился так же внезапно, как и начался. Солнце окрасило небо в алый цвет. Воздух стал прозрачным и легким. Запахло травой.