10 ноября 1862

Поскольку я во время несчастья, случившегося девять лет назад, утратил все свои корабельные дневники, начну собственно с момента кораблекрушения и последовавших за ним событий.

К моему великому сожалению, наша шхуна «Эдвенчурер» была полностью уничтожена при кораблекрушении, и все моряки тоже погибли. Спаслись лишь мой сын Билл и я сам. За два года до этого страшного дня мы вышли из Бостона в исследовательское путешествие, которое должно было помочь утешить моего сына после недавней смерти матери и приглушить мою скорбь.

Наш курс пролегал в неисследованных водах, когда внезапно на нас обрушился тайфун. Он оборвал нижний парус вместе с реей, оснасткой и прочим, причём нижняя часть рея так сильно ударила меня в плечо, что я почти потерял сознание. Несмотря на это, я помню, как Билл высвободил меня из-под обломков и оттащил в безопасное место до того, как вспененная волна смыла нас в море, вздувавшееся гигантскими валами. Я часто вспоминаю свои ощущения, когда меня поднял на поверхность дельфин, несомненно, один из тех, что следовали за нашим кораблём с тех пор, как мы покинули Гонконг.

Из последних сил мы держались за плавники дельфинов, которые уносили нас на более спокойное зелёное море. Они доставили нас до пенных волн полосы прибоя, а вскоре мы уже и сами были способны добрести до берега. До желанного берега, где нас и разбудило яркое солнце.

К утру состояние моего плеча улучшилось настолько, что я мог двигать рукой, хотя и с трудом, и выяснилось, что Билл совершенно цел. Мы отправились вдоль побережья в поисках каких-либо останков нашего корабля или наших друзей, но, к сожалению, безрезультатно. Но, к нашей радости, мы обнаружили источник питьевой воды и смогли утолить жгучую жажду. Дельфины при этом сопровождали нас в море на расстоянии в несколько десятков метров, выпрыгивали из воды и щебетали, всеми способами стараясь привлечь наше внимание. На всякий случай я им помахал рукой, а Билл закричал им, надеясь, что таким способом мы в достаточной мере выразим им признательность за наше спасение.

Вдруг Билл положил мне руку на плечо и зашептал: «Папа, послушай!» Издалека, из глубины джунглей раздались какие-то тихие и протяжные трубные звуки — или, точнее, низкий рёв — и снова тишина. Мы замерли на месте в ожидании, но звуки не повторялись. В конце концов, вынужденные необходимостью укрыться от палящего солнца, мы двинулись вперёд и углубились в джунгли. Как два Робинзона мы начали оборудовать лагерь. Очистили площадку от низких древовидных папоротников и стали осматриваться, надеясь найти какие-либо фрукты или животных, которые послужили бы нам пищей. Это было задание, к выполнению которого Билл приступил с большим воодушевлением.

Я как раз готовился произнести для своего сына ободряющую речь, когда вдруг появилось удивительное создание — величиной с поросёнка и чем-то напоминающее игуану. Оно обошло нас кругом, стрекоча, как попугайчик, своим подобием клюва, и протянуло ногу по направлению к Биллу, как бы прося еду. Я схватил тяжёлый камень и ждал, когда животное приблизится. Затем я метнул своё оружие и угодил ему в ногу. Животное громко жалостливо заверещало, и моментально снова послышался рёв, как бы в ответ, но на этот раз гораздо ближе.

А через несколько секунд из джунглей появилась орда существ настолько удивительных, что я застыл, как громом поражённый и никак не мог поверить своим глазам. Но не Билл. Он схватил меня и стал тянуть к воде. Однако было уже поздно. Животные окружили нас с быстротой, удивительной при их размерах, при этом направив в нашу сторону своё оружие, представленное рогами и хвостами, утолщёнными на конце, подобно булавам. Их рёв и рычание нас оглушили. Я понял, что нам угрожают (я и сейчас не решаюсь это написать) живые пресмыкающиеся, известные, как «динозавры».

Я поспешно заслонил собой Билла и думал, как найти выход из этой ситуации, когда к моему великому изумлению за самым большим из динозавров появилась молодая девушка и стала его успокаивать ласковыми звуками и движениями. Потом она подошла к раненному «поросёнко-попугаю» и перевязала его своим белым платком. Я был поражён — и немного раздосадован. Я обернулся, чтобы успокоить Билла, который глядел на девушку широко распахнутыми глазами.

Она обратилась к нам с укоризненной интонацией на языке, в котором, как мне показалось, я слышал время от времени знакомые слова. Я тоже предпринял несколько попыток общения, обращаясь к ней на французском, немецком и английском языках, но безрезультатно. Она лишь изредка кивала головой, будто улавливая смысл некоторых моих слов. Главное её внимание было обращено на раненое животное, которое, как мне показалось, преувеличивало серьёзность своего ранения. Между тем, я с опаской наблюдал за бóльшими животными, которые беспрерывно вокруг нас двигались и ревели. Я приказал Биллу, чтобы он, насколько это возможно, пока не двигался.

Наконец, «поросёнко-попугай», который всё это время за нами наблюдал, произнёс нечто, прозвучавшее, как «Анк-Аянк-Лиш, Янк-Анк-Ки!» За этим последовал быстрый обмен ревущими и рычащими звуками, потряхиваньем головами и топаньем ногами, после чего «поросёнко-попугай» был взгромождён на спину другого динозавра побольше, и весь этот коллектив в составе судей, присяжных, адвоката и секретаря суда оставил нас в одиночестве с судебным исполнителем с булавовидным хвостом и девушкой, которая махнула нам, показывая, чтобы мы шли за ней.

И я, и Билл, — мы оба устали не только от пережитого кораблекрушения, но и от шока, который мы только что пережили. Билл был в лучшем состоянии, чем я и даже предложил мне помощь! За эти два года в море он стал более способным и самостоятельным, чем можно было бы ожидать от двенадцатилетнего паренька. Так мы продолжали идти за девушкой более двух часов без дальнейших попыток общения.

Мы шли за ней уставшие всё дальше и дальше, когда внезапно джунгли уступили место холмистой равнине. Дорога там была в два раза шире, чем в Америке. На топких местах я заметил следы колёс с расстоянием между колеями более четырёх с половиной метров, а следы животного, которые сопровождали колею, не принадлежали ни лошадям, ни быкам, но четырёх- или пятипалым гигантам. Девушка и её спутник провели нас до большой усадьбы, где мы увидели входящих и выходящих через каменные ворота динозавров, включая нескольких из рода Игуанодонов (Iguanodontidae), с которыми я был уже хорошо знаком. Меня удивило, что эти животные, которые ещё недавно нам угрожали — гуляют свободно, без каких-либо заборов или оград, словно куры по двору и все люди проявляют по отношению к ним величайшее уважение.

Девушка, уже в усадьбе, представилась нам, как Сильвия. Это хорошо известное имя нас несколько успокоило. Родителей её звали Джорджио и Мария Романо. Эти гостеприимные люди работали на ферме, которая, как оказалось, была инкубатором яиц динозавров. Должен сказать, что хозяева заботились о нас, словно наседка о своих цыплятах. Мария хлопотала около Билла, пока Джорджио старательно готовил нам постель в виде гнёзда. До двух или трёх часов дня (насколько я мог судить, поскольку мои карманные часы были испорчены солёной водой) мы пообедали, искупались и с благодарностью отправились спать.

Теперь я знаю, как себя чувствует цыплёнок, который вылупился в курятнике под исполненными ожидания взглядами представителей своего вида. Джорджио должен был сидеть возле нас почти всё время — все те восемнадцать часов, что мы проспали. Тем временем Мария выстирала солёную воду из моей одежды и вручила её мне. Потом она предложила Биллу брюки и сорочку местного производства из хорошего домотканого материала.

На завтраке мы, к нашему великому удовольствию, были представлены джентльмену по имени Алек Орхардвайн, который разговаривал на архаичном английском языке. Некоторое время казалось, что он ищет слова в воздухе над своей головой, но зато позже он сказал, обращаясь к Биллу: «Приветствую тебя, юноша!» Потом показал на рисунок дельфина, как будто бы знал, каким образом мы были спасены. Он говорил о себе, как о «потомке пятнадцати английских матерей», из чего я понял, что его предки поселились здесь за 15 поколений до этого момента или почти 400 лет тому назад. Конечно, можно было бы счесть это и языковой ошибкой.

От этого господина мы узнали, что мы находимся на острове под названием Динотопия, что все люди — жители острова являются потомками жертв кораблекрушений, которых спасли дельфины и, что самое удивительное, — главные обитатели Динотопии — динозавры всех возможных видов и размеров, большей частью миролюбивые, живущие с людьми, как с равными.

Но если здесь так многочисленны травоядные, то как же обстоит дело с крупными хищниками? Не могу себе представить ничего кошмарнее, чем мир, густо заселённый видом Tyrannosaurus Rex. Билла все эти события не вывели из равновесия (способность к восстановлению у молодых меня не перестаёт удивлять) и он был полон решимости осмотреть инкубатор вместе с Сильвией.

Инкубатор обеспечивает будущим родителям множество удобств:

1. Место для несения яиц (сделано из затвердевшей глины и выложено ветвями и листьями папоротника)

2. Оргáн, на котором можно играть большими ногами.

3. Место для отдыха, предназначенное для общения и расслабления.

4. Собственно инкубатор, где поддерживается температура 38°С. При более высокой температуре из яиц вылупятся самцы, а при более низкой пол развивающихся эмбрионов будет женский. Ёмкость с водой над огнём служит для поддержания необходимой влажности в помещении, что предотвращает высыхание оболочки яиц.

5. Спальня для людей, где размещаются двадцать рабочих инкубатора, работающих там круглосуточно.

6. Жилые помещения для людей .

7. Место для гостей, которое обычно занимают люди, приезжающие для сопровождения самок динозавров.

8. Лестница к ветряной мельнице, дающая возможность обслуживать источник энергии.

9. Сигнальная башня с огранённым кремнём.

В Динотопии большинство динозавров кладут два или три оплодотворённых яйца за всю свою жизнь, — это признак, развившийся, как реакция на небольшое количество природных врагов. Именно поэтому откладывание яйца является выдающимся событием в жизни динозавра.

Со времени моей последней записи прошло уже несколько дней. Есть хорошие новости! Мои корабельные сундуки с бумагой, упакованной в непромокаемую кожу, и мои записные книжки выброшены волнами на побережье среди других останков. Теперь мне больше не придётся выпрашивать у приютившей нас семьи бумагу, которая здесь очень ценится, для своих рисунков и заметок.

Эта земля является Меккой для биолога. Как завидовали бы Бёртон и Ливингстон — и даже сам Дарвин, в конце концов — этой возможности изучить и описать этот остров, даже в том случае, если должны были бы делать то, что я делал сегодня, а именно — пасти стадо гадрозавров.

Мы с Биллом продолжаем изучать местный язык, очевидно, произошедший из смеси многих языков. При этом я отметил, что Билл учится гораздо быстрее, чем я. Он проводит бóльшую часть времени с Сильвией — ему нравится, что обычная девчонка может повелевать такими огромными животными. Он тоже был бы рад этому научиться и поэтому всегда помогает Сильвии и её сверстникам — всем ребятам и девушкам, работающим на ферме. Каждый день после обеда Билл совершает с Сильвией долгие прогулки вдоль побережья в надежде найти выброшенный волнами груз или выживших после крушения людей.

Наши приветливые хозяева засыпáют меня многочисленными вопросами о том, как выглядит окружающий мир. Я им немного рассказал о новых теориях Дарвина и Хаксли (Haxley) и описал им недавнюю выставку динозавров в натуральную величину в Хрустальном дворце (Crystall Palace) в Лондоне, что их весьма позабавило. Я заметил, что такие открытия, как паровые машины, например, их особенно не интересуют.

В ответ на мои собственные расспросы я неизменно получал доброжелательные и искренние рассказы, но слова Джорджа и Алека о том, что пока ещё никто не покидал этот остров, не особенно меня обрадовали. Как здесь говорят «Ещё ни одно яйцо не выкатилось из гнёзда». По их представлению попытка покинуть остров равносильна смерти, поскольку Динотопия окружена коралловым рифом со множеством прибрежных ветров и течений, которые исключают возможность мореплавания. Я не могу поверить, что отсюда невозможно выбраться, и имею твёрдое намерение это проверить. Ну а мы с Биллом должны вскоре отправиться в Город Водопадов, чтобы зарегистрировать там своё прибытие и предложить обществу свои знания и способности. Мне всё это очень напоминает заточение, но я готов к сотрудничеству. Прежде, чем строить планы на будущее, необходимо сначала овладеть местным языком, а на это потребуется, по меньшей мере, несколько недель.

Пришло время двигаться дальше. Джорджио уже ждёт у дороги повозку, которая отвезёт нас на юг по дороге, проложенной вдоль побережья и называемой «Грязная тропинка». Сильвия и Билл переживают предстоящую разлуку лучше, чем я ожидал. Они постоянно о чём-то шепчутся и, как мне кажется, планируют как-то встретиться в будущем.

Сейчас мы уже целый день в дороге. Наш путь лежит к Городу Водопадов. Перед отъездом нас вышла провожать вся ферма — люди и динозавры. Наше транспортное средство — повозка для навоза — воняет гораздо сильнее, чем что-либо подобное из того, что вы можете встретить в Лондоне, Нью-Йорке и даже в Филадельфии. Мы — единственные люди в повозке. Кроме динозавра, влекущего наш своеобразный экипаж, здесь есть ещё группа ящеров поменьше, которые нас игнорируют, несмотря на то, что Билл проявляет к ним очевидный интерес. Уже довольно долго они общаются на языке, отдалённо напоминающем скрип тележных колёс. Но время от времени в их речи можно слышать слово «Пуктук», — так называется, как нам объяснили, довольно большой и цивилизованный город, который лежит на нашем пути.

На окраине Пуктука нас ожидала группа людей, которые стали наполнять нашу повозку помётом динозавров. Он очень богат азотом и напоминает, скорее, птичье гуано, чем конский навоз. Помёт будет доставлен на окрестные фермы и использован в качестве удобрения.

Динозавры при переваривании своей пищи более чем рациональны. Они совершенно не мочатся и пищу перерабатывают практически без остатка.

Рабочие, которые собирают навоз, называют себя «транспортировщиками навоза» и твердят о себе, что принадлежат к высшим слоям общества. Тем, что они ведут себя всегда с высочайшим достоинством и отличаются философским отношением к жизни, они нравятся тем, кому они служат. Один парень почему-то принял нас с Биллом за знатоков удобрений и стал расхваливать свой отборный продукт, словно француз, нахваливающий сыры грюйер или камамбер.

Мы с Биллом одновременно сослались на дела, которые ожидают нас в Пуктуке и покинули эту компанию настолько поспешно, насколько позволяла вежливость.

Мы с Биллом провели целый день, прогуливаясь по улицам города и не переставая удивляться. На широких бульварах, на базарчиках вдоль улиц и в великолепных амфитеатрах было множество людей и динозавров. Это зрелище можно было бы сравнить только с Парижем, где выпустили животных из зоопарка, и в мраморных фонтанах Версаля развалились бы гиппопотамы, а в кафе вдоль улиц официанты обслуживали бы дружелюбных носорогов. Однако на окраине города Пуктук утратил бóльшую часть своей космополитической атмосферы. Здесь в начинающихся сумерках продолжали работать плотники, шорники, гончары и кузнецы, лудильщики и точильщики, причём работу сопровождало множество шуток и весёлый смех. Из большинства домов с открытыми вечерней прохладе дверьми доносился запах кари и яблочного пирога.

Мы с Биллом как раз беседовали о том, как бы нам раздобыть что-нибудь на ужин, когда вдруг от тёмного проёма ворот отделилась тень и незнакомец обратился к нам на ломаном английском языке:

— Жертвы кораблекрушения, да? Вам, наверное, нужен проводник? Тут он натянул себе край шляпы на один глаз и представился:

— Ли Крабб, если позволите. Я здесь тоже недавно. Девять лет прошло с тех пор, как дельфин выбросил меня на побережье.

Мы ему рассказали, с некоторой опаской поначалу, о крушении «Эдвенчурера», о теплом приёме в инкубаторе яиц динозавров и задуманном нами путешествии к Городу Водопадов. Он всё это время слушал нас с кислой усмешкой.

— Ди — но — то — пи — я… — медленно проговорил он.

— Думаете, что это означает «рай для людей и динозавров?» Конечно же, вы так думаете! А теперь послушайте меня. Это означает «страшное место»! Я это знаю! Я это видел. Те, которые с гладкой кожей — они почти что рабы для шершавых. Все мы рабы: мы заботимся об их яйцах, вывозим их навоз… Или, например, я — я собиратель металлов. Побег? Ни сегодня, ни завтра! Вы уже выпили свой последний грог и съели свой последний бифштекс, дорогие приятели с гладкой кожей!

Ли Крабб показал нам свою повозку, предназначенную для перевозки медных, бронзовых и железных слитков. Он держит путь не к Городу Водопадов, но к Городу Огня, где расположено множество мастерских и где удаётся жить, не возбуждая ничьих подозрений.

Он приподнял край своей шляпы, чтобы оглядеть пустынную улицу и затем поведал нам свой удивительный план, при помощи которого он предполагал покинуть Динотопию. Для его осуществления крайне необходимо было изготовить порох из помёта динозавров с моей, — как он предполагал, — «научной» помощью. Мне это кажется абсурдом, а в поведении господина Крабба есть нечто, что меня беспокоит, но в настоящее время это единственный человек, у которого моё желание вернуться домой вызывает сочувствие. А является ли в действительности Динотопия тюрьмой, как он утверждает, — мы увидим, когда прибудем в Город Огня.

Когда мы, наконец, добрались до Города Огня, Крабб пошёл в мастерские, надеясь что-нибудь заработать. Его круглоголовый спутник по имени Гастролит вращал одно из огромных деревянных приспособлений, которые приводили в движение станки. Казалось, правда, что, скорее, Крабб выполняет указания Гастролита, чем наоборот.

Во время первой нашей встречи с их мастером по имени Ток Тимба, причём в сомнительной компании мистера Крабба, мастер кузнечного дела взглянул на меня, словно тигр. Но после того как я начертил ему по памяти, как работают литейные и скобяные производства у нас на родине, это произвело на него большое впечатление. Позднее, когда мы узнали друг друга немного поближе, я полагаю, он убедился в наших добрых намерениях. Ток — удивительный человек, сильный и весьма талантливый ремесленник, исполненный обаянием и достоинством. Он потомок «четырёх африканских матерей» и ведёт свой род непосредственно от короля Йорубы. В конце концов, я спросил его однажды о Краббе — действительно ли его удерживают здесь против его воли?

«Конечно же, нет!» — ответил Ток несколько раздражённо. «Никто не покидает остров, потому что это действительно невозможно. Крабб летом пробовал. В конце концов, он оставил и попытки найти подземный ход». Когда же Ток увидел моё изумление, он продолжил: «Существуют старые карты и баллады, — вы их увидите в Городе Водопадов — которые рассказывают о подземных коридорах и тоннелях. Крабб долго пытался их найти». Ток покачал головой и усмехнулся. «Мы стараемся, чтобы он чувствовал, что он здесь нужен, но он никогда не будет чувствовать себя дома ни здесь, ни где-либо в другом месте».

Мы с Биллом живём в домике для гостей, но обедаем большей частью с семьёй Тимбы. Двое его сыновей чуть постарше Билла и они на него весьма благотворно влияют. С моего разрешения Ток приобщил Уильяма к работе в мастерских, чтобы он ознакомился с инструментами и помогал обеспечивать всем необходимым команды, состоящие из людей и динозавров. Он уже заслужил всеобщее уважение, однако я иногда думаю, что сказала бы мать Билла о его привычке кивать головой и урчать, как динозавр.

Несколькими днями позже облака вдруг пронзил протяжный пронзительный крик. К моему великому удивлению вниз опустился ящер, у которого были крылья, снабжённые летательной перепонкой. На спине у него сидел мужчина. Когда ящер приземлился, я понял из слов приветствия, что это — «наездник скайбакса». Он соскочил на землю и стал доставать из своей небольшой седельной сумки разные вещи — карты, лекарства, игрушки — он доставил для всех новинки со всего острова. Его «конь» именуется Кетцалькоатль Скайбакс (Quetzalcoatlus Skybax) и это определённо самое удивительное летающее создание, которое когда-либо видел мир. Никто, кроме самого наездника, не рискует к нему приблизиться, не говоря уже о том, чтобы попытаться на него сесть.

Билл не мог скрыть, как его волнуют и манят полёты. Он целый день вертелся возле места, где ночевал скайбакс, и освоил новое приветствие, которому научился у наездника. С протянутой вперёд и вверх рукой провозглашает: «Дыши глубоко, мир с тобой!»

Ток нам рассказал, что это выражение происходит от дельфинов, которые ныряют в пучины морские после глубокого вдоха. Дельфины всегда доброжелательны и игривы, благодаря их совершённой приспособленности к их жидкой среде обитания. Вода даёт им возможность привольно жить, именно потому, что они дышат воздухом. Во всяком случае, Ток так говорит. Эхо этого удивительного приветствия проявляется во многих традициях Динотопии. Например, супружество или близкую дружбу на острове называют словом «кумспиритик», которое дословно переводится, как «совместное дыхание». Теперь сухопутные создания протягивают лапу или крыло, как раньше дельфины — плавник, который, кстати, имеет столько же костей, сколько человеческая рука. Известно, что выражение «Мир с тобой» произошло от динозавров, но его происхождение сокрыто туманом тысячелетий.

Наездник скайбакса закончил свои дела здесь, передав приказы, предназначавшиеся мастерским, а затем, когда уже устроился в седле, вдруг обратился к нам со словами, которые нас серьёзно озадачили: «Билл и Артур Денисоны! Вас уже ожидают в Городе Водопадов!»

Затем скайбакс расправил свои огромные крылья, покрытые полупрозрачной летательной перепонкой, и вознёсся к облакам. Это что же? Выходит, уже весь остров знает о нашем прибытии? Это меня несколько беспокоит. Но, с другой стороны, когда я об этом немного поразмыслил, я решил, что жертвы кораблекрушений, вне сомнений, настолько немногочисленны, что их появление на острове — это самая настоящая сенсация. Между тем Уильям объявил о своём намерении стать со временем наездником скайбакса.

«Человек, который приехал на дельфине — как ты — хочет учиться летать?» — спросил у Билла Ток. Он считает практически невозможным, чтобы вновь прибывшие научились управлять столь дикими созданиями. Но Ток очень доверяет моему сыну и поэтому объяснил ему, что тот должен делать, чтобы, в конце концов, стать пилотом. Поскольку Билл не родился на Динотопии, а приехал на дельфине, он должен как можно скорее прибыть в Город Водопадов, чтобы научиться письму, истории и этике. Затем он должен отправиться в Город Деревьев — летний лагерь, где молодые люди и динозавры учатся жить совместно. И, наконец, к Каньону на востоке острова, где молодые пилоты приобретают доверие своих партнёров — ящеров. Когда я выразил своё сомнение в том, что решение Билла окончательно, Ток внимательно взглянул на меня и произнёс: «Артур! Твой сын мечтает об ответственности. Ты не должен ему препятствовать. Пусть его учится!»

А ведь он прав! Я слишком уж о нём забочусь. Ток для моего сына — настоящее воплощение силы и мужественности, а в результате общения с ним в характере Билла появилась целеустремлённость. Между тем мои собственные мысли о возвращении домой вновь и вновь обращались к старым картам, о которых рассказал Ток. Если мы отправимся в Город Водопадов, то у нас появится возможность выяснить о них больше.

Я согласился с предложением Тока взять с собой в дорогу проводника, но я не был готов к тому, что мы снова увидим «поросёнко-попугая». Ток объяснил нам, что речь идёт о самке. Зовут её Бикс, она принадлежит к виду Протоцератопс (Protoceratops multilinguous). Она посол и переводчик, один из малых динозавров, которые умеют «разговаривать» на языках людей. Она нас не забыла и на этот раз приветствовала меня так: «Дыши глубоко, мир с тобой, Артур Денисон! На этот раз обойдётся без камней, я надеюсь?» У неё неплохое чувство юмора.

Теперь уже я понимаю преувеличенную реакцию Бикс на незначительное ранение, которому я был причиной. Ещё не случалось такого, чтобы на неё бросались с камнями!

Она до сих пор постоянно носит повязку, несмотря на то, что ей она уже никчему, и я думаю, что Бикс ею просто очень гордится.

Мы вышли в путь на следующий день. Когда мы спускались по правому склону холма, перед нами простиралась до горизонта бескрайняя долина реки Полонго. Прозрачный воздух, янтарно-жёлтое солнце, непосредственный интерес Билла ко всему вокруг и моя собственная надежда, что мы найдём способ выбраться отсюда, давали нам возможность преодолевать трудности, с которыми мы встречались по пути. Наш маршрут частенько пересекали потоки, а дорога довольно часто была разбита колёсами. Если бы у нас были ноги по три метра длиной, как у некоторых гигантов, которых нам описывала Бикс, то упавшие камни и топкие низинки не были бы для нас сколько-нибудь существенной преградой. Тем не менее, мы без задержек продвигались вперёд, а Бикс комментировала всё, что попадалось нам по пути. Между прочим, я узнал, что она понимает семнадцать главных мировых языков, включая этрусский, хеттский и ипсилофодонтский и умеет с абсолютной точностью передать бульканье серного источника и множество иных звуков в природе.

Через несколько часов она скомандовала «Срежем!» и мы сошли с дороги в том месте, где она поворачивала к югу. С таким же успехом она могла бы скомандовать и «Мокрые ноги!», поскольку путь, который мы выбрали, вёл к краю обширного мелкого болота.

Она привела нас к зарослям тростника, затем «настригла» его огромное количество своим клювом и показала нам, как связать жгуты из тростника, чтобы получилась лодка, очень похожая на те, которыми пользуются рыбаки на озере Чад. «Старинная динотопийская конструкция» — пояснила она для нас.

Наша лодочка помогла нам добраться до поселения «хохлатых» гадрозавров и их помощников-людей, где мы и провели несколько дней, обсушиваясь время от времени в их домах с закопчёнными потолками.

Каждый из гадрозавров имеет свою собственную резонансную пещеру, которую он использует для подачи звуковых сигналов остальным динозаврам своего вида — в том случае, когда они находятся на расстоянии не более мили в тумане или в лесу. После оглушительного скрипучего «хорового концерта» устанавливается тишина (при помощи «барабанного боя» по полому древесному стволу) и тогда всё сборище вытягивает шеи и смотрит вдаль, прислушиваясь к отдалённому трубному звуку.

Затем пришла очередь людей с их музыкальными инструментами и в соответствующих костюмах. Музыканты, ожидая своей очереди выступать, закрывали глаза и раздували щёки, напоминая лягушек, каждая из которых проглотила по жирной мухе. Такого сногсшибательного и помпезного поведения я не наблюдал со времени своего посещения Сената Соединённых Штатов.

Отплыли мы на следующий день рано утром. Музыка гадрозавров постепенно уступала место отдалённому непрерывному гулу большого водопада.

Вдоль берега речки на солнечных местах дремали покрытые панцирями динозавры и расположены они были так тесно, что даже вблизи это выглядело, как слегка волнистая мостовая. Время от времени поднималась какая-нибудь голова, чтобы взглянуть на нас и поприветствовать ворчливо. Это ворчание Бикс чаще всего переводила, как «Чёрные скалы, белая вода…»

Течение, теперь заметно ускорившееся, начало стремительно набирать силу, когда мы завершили последний поворот. Мы едва успели взглянуть на город, когда наша лодка села на мель. Уже выкарабкавшись из воды на скалу, хватаясь за камни и тяжело дыша, мы впервые увидели Город Водопадов во всей его красе.

Мы глядели сверху вниз на вспененные воды и дивились тому, как нам удалось там только что проплыть. Неожиданно над городом показалось несколько летящих объектов, которые я поначалу принял за скайбаксов. Они быстро приближались, и я с удивлением обнаружил, что это летающие машины с крыльями, похожими на птичьи, но неподвижными в полёте. Машины направлялись прямо к плоской скале неподалёку от нас.

После приземления капитан самого большого аппарата отстегнул ремни безопасности, закрепил крылья от ударов ветра и подошёл к нам. Он представился, как «Летающий Посланник» и пригласил нас на палубу его аппарата. Билл с удовольствием залез на своё место, и Бикс последовала за ним. У меня же это заняло несколько больше времени, поскольку я хотел убедиться, что конструкция из шёлка и бамбука достаточно прочна и наш вес её не перегрузит. Потом я, всё ещё исполненный сомнений, тоже разместился и вверил свою жизнь рукам капитана, который поднял машину над гремящими водопадами и перелетел через бурлящие воды, направляясь к центру этого удивительного города.

Этот полёт дал нам возможность бросить взгляд на город и его изумительный храм, на поверхности которого я узнал изображение карты континентов. Но создатели карты не обладали, к сожалению, достаточными знаниями, поскольку все массы суши были соединены удивительным образом.

Вскоре мы приземлились (способом, напоминающим тот, которым птицы садятся на воду) на широкую открытую площадь. Билл беспрестанно выражал свою радость от увиденного громкими возгласами, зато я покинул аппарат во всем достоинством, на которое был способен при том, что одежда моя полностью промокла. Нас, словно туман, немедленно поглотила пёстрая толпа.

Не многие из иностранцев бывали удостоены такого приёма. Приветствия были столь сердечны, что у меня достало времени только на то, чтобы осознать величественность всего, что нас окружало. Мы стояли в длинном мраморном коридоре, перед нами лежала книга записей, представлявшая собой длинный свиток. Я видел имена, принадлежавшие многим народам и эпохам, некоторые из них были записаны незнакомыми мне письменами. Атмосфера всеобщего воодушевления рассеяла все мои сомнения. Я решительно взял перо и записал:

«Артур Денисон, профессор природоведения и сын Уильям, 6 августа 1863.»

Мы переоделись в мягкие ниспадающие жёлтые одежды (поскольку наши костюмы в это время сушились) и зашагали дальше в столовый зал, украшенный гирляндами из лавра, где среди пиршествующих порхало множество мелких птичек.

Я вполне доволен, что на время оставил трудности путешествия позади. Жить мы будем в гостинице, в которой город предоставляет кров своим многочисленным гостям. Благодаря толстым каменным стенам внутри не слышно шума воды, но зато постоянно присутствует отдалённый гул, напоминающий о своеобразном расположении города.

Мы с Биллом провели несколько дней в беззаботных прогулках, но потом Бикс предложила нам начать обучение. Она сказала, что договорилась о встрече для нас с уважаемым Маликом, измерителем времени всей Динотопии. Малик, мол, не против обучить меня измерению времени.

Я встретился с ним в музее солнечных и иных часов, которые я с большим интересом осмотрел. Он показал мне свои любимые сокровища, включая и последнее его приобретение, полученное им от наездника скайбакса: золотые часы с выгравированными инициалами «А.» и «Д.» на крышке, вычищенные и в отличном состоянии.

Эти часы были, разумеется, мои собственные. Именно те, которыми я заплатил Ли Краббу за наше путешествие в Город Огня. Что касается того, каким образом они попали к наезднику, об этом я мог только догадываться. Малик начал рассказывать, а Бикс переводила:

«Вы, с Запада» — сказал он, — «представляете себе, что время движется по прямой — от прошлого к настоящему и будущему. Ваши восточные братья считают время окружностью, которая непрерывно вращается в цикле рождения и смерти. И в том и в другом представлении есть частица истины. Если бы вы должны были геометрически совместить движение по кругу и движение по прямой, что бы вы получили?» Он выжидательно смотрел на меня, чем-то напоминая моего старого учителя.

«Спираль?» — наконец отважился я сказать. «Да, да! Или же винт. Это и есть наша модель течения времени», сказал он.

«Точно так же время движется вперёд, а история время от времени повторяется?»

«Именно так!» — сказал он с видимым удовлетворением. «Не хотите ли пойти со мной и взглянуть на наш винтовой геохронограф?»

Мы вошли в следующие двери и оказались в помещении внутри шарообразного купола. Скрипящее деревянное приспособление, приводимое в движение водой, вращало гигантский каменный столб. При его вращении по спиральной поверхности столба перемещался какой-то механизм, который «читал» своими чувствительными «пальцами» выгравированные на его поверхности углубления. Через определённые интервалы поднимались цветные флажки, звучали свистки или небольшие камешки падали на бронзовые колокольчики.

«Который час?» — спросил я, инстинктивно шаря в поисках своих карманных часов.

Малик сделал шаг вперёд. «Сейчас пора вылупиться из яйца кентрозавру (Kentrosaurus). Пора сеять просо. Пора открываться цветам магнолии. Профессор Денисон, я думаю, что вы всегда представляете себе, говоря о времени, какие — то цифры. Думаете об отрезках времени, которые сами по себе не имеют какого-либо смысла — минуты, секунды, часы… На чём они основаны? На отдалённых движениях планет? К чему это нам? Почему бы нам, например, не взять за основу тридцатилетний цикл жизни бамбука (Guadua trinii) или повторяющийся всегда через равные промежутки времени митотический цикл инфузории-туфельки? Вся планета пульсирует, словно сердце!»

Он помолчал, затем покачал хвостом из стороны в сторону и продолжил: «А некоторые вещи происходят так медленно, что этого просто невозможно увидеть. Если вы будете сидеть тихо, то услышите, как эрозия разрушает горы и как тянутся вверх деревья, как движутся континенты и даже как этот водопад стачивает скалу под собой».

«Это невероятно!»

«Но, тем не менее, это так! Примерно каждых сто лет нам приходится отводить течение реки Полонго и снова выстраивать скалу за городом».

Малик потянулся своей когтистой лапой за маленькой серебряной коробочкой и подал её мне. «Скоро Вы станете динотопийцем. А когда это произойдёт, вы станете измерять свою жизнь иным способом. Тогда ЭТО вам пригодится».

Я откинул прикреплённую на шарнирах крышку и обнаружил карманную версию больших спиральных часов.

Потом Бикс привела нас в библиотеку. В дверях нас приветствовал оригинальный господин, который представился, как Наллаб. В его глазах блестел задорный огонёк.

«Хотите научиться читать?» — спросил он нас. «Мы вместо книг пользуемся свитками, поскольку динозавры не в восторге от процедуры перелистывания страниц. Тут слева раздалось негромкое рычание и дейнонихус (Deinonychus) поднял голову, чтобы взглянуть на нас.

Наш проводник улыбнулся: «Это Энит — наш главный библиотекарь. Возможно, он вам покажет в работе наше приспособление для чтения свитков». Энит снова негромко зарычал и устройство с шумом пришло в движение, при этом он усердно перебирал лапами, вращая механизм. Бумага при помощи шестерён передвигалась над плоской подложкой и навивалась на катушку внизу.

«Динозаврам удобнее всего размышлять, когда они совершают движения ногами», — объяснил нам Наллаб. «Это осталось от их предков, которые оставляли следами сообщения на берегах потоков — указатели направления, предостережения, стихи, а позже — шутки и загадки».

«Если бы ты был молодым динозавром», — продолжил Наллаб, обращаясь к Биллу — «то ты учился бы писать в коробке с песком. Вместо этого будешь учиться с писарем — остеодонторнисом». После того активного способа, которым Билл приобретал навыки и опыт в Городе Огня и инкубаторе яиц динозавров, ему не очень нравилась мысль о том, что он будет заперт здесь, среди затхлых свитков. Но он сказал мне однажды: «Я выдержу какую угодно учёбу, лишь бы мне это помогло, в конце концов, попасть в седло скайбакса!»

Билл начал с помощью Бикс учить динотопийскую азбуку, а меня Наллаб провёл по библиотеке. Снаружи библиотека возвышается надо всем городом; внутри неё лестницы и читальные залы, оснащённые стеллажами для свитков в виде пчелиных сот. В каждом помещении — камин. «Проклятая плесень!» — ворчал Наллаб. «Это вечная битва — содержание свитков сухими. Среди водопадов — для библиотеки не самое лучшее место».

Он стал ворошить поленья в камине, поскольку я принялся шарить взглядом по стеллажам, пока не забыл, что же, собственно, хотел здесь найти.

По сравнению с этим гигантским кладезем мыслей Александрийская библиотека, которая была итогом какой-то пары тысячелетий человеческой мудрости, выглядела бы довольно скромно. Динозавры размышляли, спорили, мечтали и обсуждали проблемы десятки миллионов лет, наблюдая мир своими спокойными глазами.

Мне удалось тогда перевести заглавия некоторых свитков:

«Песни морских черепах»

«Как изготовить золото»

«Палеозойская поэзия»

«Школа пчелиного танца»

«Уход за людьми и их обучение»

«Механика вечного движения»

«Приручение съедобных грибов»

«Строительное искусство термитов»

Большая часть литературы динозавров в свитки не занесена. Туманные представления, нудные анекдоты, плохие рассказы и плоские шутки записывают в коробах с песком, а потом эти тексты ликвидируются граблями. «Писарями всегда бывают динозавры с тремя пальцами», — объяснял Наллаб. «Они отличные танцоры, поэтому у них такие чёткие и аккуратные следы».

По совету Наллаба я взобрался на пирамиду, которая возвышается над северо-западной башней Города Водопадов. На её вершине в специальной нише была установлена плита с надписью, перевод которой следует:

Законы Динотопии

   • выживут все или никто

   • и от одной капли море становится больше

   • оружие опасно и для своего владельца

   • давай больше, бери меньше

   • интересы остальных превыше собственных

   • наблюдай, слушай, учись

   • занимайся всегда только одним делом

   • пой каждый день

   • тренируй своё воображение

   • ешь, чтобы жить, а не живи, чтобы есть

   • не … (дальше текст не сохранился)

Я услышал за собой смех, когда закончил описание текста. Это был Наллаб. «Вы, наверное, думаете о неоконченной последней строке», — обратился он ко мне. «Камень был уже повреждён, когда мы его обнаружили, так что о том, что там было, можем только догадываться. Я думаю, что последнее указание касалось только людей и приблизительно соответствовало русской пословице «не плюй в колодец — самому пригодится воды напиться».

Наллаб — настоящий кладезь информации о традициях и истории Динотопии. Я, правда, так и не решился поинтересоваться его возрастом. Он весело взглянул на меня и сам подошёл к этой теме: «Ну-с, молодой человек, сколько же мне лет, как вы думаете?» Я осторожно предположил, что ему что-то около семидесяти. Он весело засмеялся: «Прибавьте пятьдесят и получится как раз то, что надо!»

«Сто двадцать?!» — выдохнул я. «Ну, вообще-то сто двадцать семь, если быть точным. Мы все в Динотопии живём довольно долго — во всяком случае, по вашим меркам. Это обусловлено свойствами растений, которые мы употребляем в пищу» — и махнул неопределённо рукой.

Я ему, конечно, не поверил, но не сказал ему об этом, чтобы не обидеть старика.

Каждый день после обеда мы с Наллабом встречались, чтобы осмотреть ещё какую-нибудь новую часть города. Мы прогуливались возле фонтанов и каналов, памятников и школ, садов и обсерваторий, киосков и театров — и всё это было вплетено в водный лабиринт из камня, перед которым меркла Венеция.

«Не могу представить» — сказал я однажды вечером после долгого молчания, — «как такой небольшой остров может содержать стольких архитекторов и строителей для создания этих восхитительных городов. И я не представляю, как все эти люди и динозавры могут жить в мире и согласии».

«Это вполне возможно», — сказал Наллаб, задумчиво глядя на пламя в камине, — «но только, если вы и вправду сможете себе это представить…»

 

8 января 1864

Мы с Биллом бросили якорь в Городе Водопадов. Мы здесь уже шесть месяцев и каждый день открываем для себя что-нибудь новое. Возможно, нас околдовал туман или заманила, как сирена, интеллектуальная жизнь. Наллаб сказал мне, что ожидает от меня, что я буду заниматься науками о природе и развитии внешнего мира. Возможно, у меня будет между учёбой и научной работой достаточно времени для моих записок.

 

17 марта 1865

Уже прошло полтора года в динотопийском культурном центре. В библиотеке я стал любимцем и провёл много времени, редактируя и приводя в порядок записи моряков, потерпевших кораблекрушение до нас. Инженеры изучают мои чертежи с осторожным почтением, но редко претворяют в жизнь сами идеи. Швейная машина, однако, была принята с большим воодушевлением.

 

14 апреля 1865

В конце концов, я нашёл связку заплесневевших карт и старинных баллад, о которых нам некогда поведал Ток. Все они настолько примитивны, что никуда не годятся. И действительно, Наллаб говорит, что на них отражены многочисленные религиозные мифы о небесном Нижнем Мире, священном для динозавров, и они являются, скорее, курьёзом, чем практически применимым материалом. Тем не менее, это загадка, которую мне хотелось бы разгадать даже в том случае, если желание покинуть Динотопию у меня со временем пройдёт.

Иногда, когда мне надоедает чтение свитков или прогулки по каменным коридорам под городом, я выхожу на возвышенное место в западной части города и усаживаюсь под статуями львов. Два доисторических зверя с длинными клыками, вытесанные из красного гранита скалятся в грохоте и туманных брызгах водопадов. Бикс рассказала мне сказку о том, что вода раньше не издавала никаких звуков и была тихой, как облака. Но, когда на Динотопии впервые появились львы, их до определённого срока держали на этой голой скале, на которой впоследствии был возведён город. Рёв львов, как говорят, пробудил воду, и её ответ будет звучать вечно.

Возможно ли, чтобы где-либо на Динотопии ещё жили такие львы? Иногда поговаривают что-то о Заповедных горах, где до сих пор живёт множество доисторических млекопитающих. Бикс мне сказала по этому поводу: «Да, хищники, но в низинах не львы, а тираннозавры (Tyrannosaurus Rex)! Когда мы будем проходить через Дождливую Котловину, мы должны будем соблюдать осторожность».

И вот этот час настал. Страх перед опасностью держал в напряжении целое семейство писарей-орнитомимусов, у которых мы живём с той поры, как мы переселились из гостиницы. Они топчутся кругом, упаковывают свитки и чернила в тяжёлые деревянные ящики и наполняют множество корзин, выложенных корой, невообразимым количеством копчёного мяса угрей и акул. Оно издаёт ошеломляющий запах и не вызывает у меня ни малейшего аппетита. Они готовятся к своей ежегодной поездке на север, на Конференцию Представителей всех областей Динотопии, которая проходит вблизи Города Деревьев. Обучение Билла подходит к концу, и мы с ним должны их сопровождать. Путь пролегает через самую середину опасной области, но в этом году это единственная для нас возможность попасть в Город Деревьев. Мы едва сдерживаем своё волнение, несмотря даже на то, что я с неохотой покидаю Город Водопадов и своих новых хороших друзей.

Вот так сборы! Мы потратили на них целую неделю. У меня два дня ушло только на затягивание ремней, которые соединяют перекрывающиеся пластины брони нашего траспорта (Apatosaurus). Это самка, которую зовут Коро Кидинга и свою многопудовую поклажу она несёт с некоторой даже элегантностью. Примерно к десяти часам утра в день отъезда прибыл наш эскорт с острыми «штыками» — несколько представителей рода стиракозавров (Styracosaurus) .

Я было пожаловался Бикс, что из нас с Биллом воины никакие и к тому же у нас нет оружия. На это она нам сказала: «Нам прислали приглашение, но мы не обязаны противостоять опасности. тираннозавр — не дьявол. Просто он от природы голодный, не любит общество и не может питаться зеленью. Для этого мы и везём с собой рыбу». Однако меня это не слишком успокоило.

Конвой отправился в путь неторопливым размеренным шагом. Мы подъехали к падающему мосту — единственному переходу в джунгли, в которых не действуют никакие законы. Мост был сконструирован таким образом, что функционировал подобно шейным позвонкам зауропода, и, как только мы перешли на другую сторону и сошли с моста, он снова выпрямился, словно еловая ветвь, освобождённая от снега. Вернуться на мост с этой стороны было невозможно.

Коро неспешно шла под тяжестью брони и стокилограммового груза рыбы. Было далеко за полдень, когда мы прошли сквозь рощу мощных лепидодендронов сильно повреждённых, скорее всего, стадом животных гигантской силы, которые недавно прошли здесь.

Вдруг Коро подняла голову на уровень верхушек деревьев и устремила взгляд вперёд, потом повернулась кругом — мы при этом крепко держались в своих сиденьях — таким образом, чтобы ничто не мешало ей действовать в пределах полукруга. В тот же момент наши охранники-стиракозавры образовали кольцо хвостами в нашу сторону и выставили навстречу тёмной стене джунглей устрашающий ряд своих рогов.

Гигантскими тяжёлыми шагами, от которых дрожала земля, тираннозавр появился на освещённой опушке. Он остановился недалеко от нашей «оборонительной линии» и осмотрел нас голодными глазами, открывая свои страшные челюсти и щёлкая зубами. Бикс сказала Биллу, чтобы он приготовился обрезать верёвки, удерживающие корзины с рыбой, пока я пытался успокоить насмерть перепуганных писарей.

Потом, к моему ужасу, Бикс слезла со своего высоко расположенного сиденья на спину стиракозавра, чтобы оказаться прямо напротив неприятеля. С ужасом я наблюдал, как она назвала пришельца по имени спокойным, ласковым тоном, который, как показалось в тот момент, привёл тираннозавра в смятение. Я могу сравнить её наивный героический поступок, пожалуй, только с поведением белки, которая бросается спасать орешек, обронённый ею прямо под ноги проходившего мимо человека.

Как бы там ни было, когда рёв хищника стал громче и он защёлкал своими челюстями, Бикс встретила внешне спокойно взрыв его негодования. В этот момент она подала Биллу сигнал отрезать крепления корзин. Они попадали на землю одна за другой, разваливаясь от удара о землю, а мы тем временем двинулись прочь. тираннозавры же принялись за еду.

Я помог Бикс добраться до седла. Билл стал нетерпеливо расспрашивать:

«Бикс, скажи, ради Бога, что ты ему говорила?»

«Мы заключили сделку» — ответила она и заурчала. «Я ему сказала, что мы отдадим ему свой завтрак, если он ему понравится, за то, что он не тронет стадо зауроподов, которые завтра пройдут лесом без охраны…» Этот обман она скромно назвала «тактическим приёмом». Теперь я уже знаю, почему Бикс исполняет обязанности дипломата и посланника. Но нам показалось, что это несколько рискованный способ защиты от столь явной опасности, хоть Бикс и утверждает обратное.

Следующие шесть дней наш переход через Дождливую Котловину затруднялся недостатком дорог и переправами через несколько рек. В конце концов, наш караван достиг своей цели — величественных развалин, окружённых джунглями у самого подножия Хребтовых гор. Поодиночке и группами подходили люди в сопровождении динозавров, освобождённых от брони и груза. Пригибая головы, динозавры миновали арку входа и вступили на священное место.

Бикс все приветствовали с большим почётом. То, что она лично нас сопровождала, доказывало, что динозавры считают прибытие к ним новых людей весьма значительным событием.

Старейшина — трицератопс со сломанным рогом — торжественно поднялся на возвышение и обратился к собравшимся. Мы с Биллом помогали писарям тем, что с помощью грабель приводили в порядок коробку с песком, которая служила для письма следовой азбукой. Время, проведённое нами у коробок с песком в Городе Водопадов, не было напрасно потрачено, но и это нам не особенно помогло в понимании удивительного пустынного диалекта Сломанного Рога.

Сначала он скрёб своим носовым рогом по высокой арке, при этом писари быстро топали по песку. Потом он опустил клюв, подняв «воротник» и стал лаять, писари начали ходить по кругу. Затем наклонил голову в сторону и затрубил, писари при этом стали шлёпать лапами ещё быстрее, а потом остановились.

Билл толкнул меня локтем:

«Папа, они от нас чего-то хотят». Я огляделся вокруг. Все взгляды были направлены на нас.

«Выйдите вперёд» — тихо сказала нам Бикс. «Только что вы были представлены собранию, а теперь мы хотим и вам кое-кого представить».

Мы познакомились с каждым из представителей отдельных областей. Каждая пара, состоящая из человека и животного, представляла свою среду обитания. Их совместный долг — следить за условиями жизни в их среде обитания и ежегодно отчитываться о происходящих изменениях на этой конференции. По возвращении они будут заботиться о своей среде обитания и охранять её, используя помощь и советы всего собрания.

Воздух: Оолу и Лёгкое Крыло (Skybax) — наблюдают за погодой, осадками, накоплением и осаждением пыли.

Лес: Бракен и Лировидная Голова (Chasmosaurus) — область, требующая большой ответственности — обновление и оздоровление леса и джунглей.

Горы: Мораина и Большой Бивень (один из мамонтов Заповедных Гор) — они заботятся о ледниках, тундре, высокогорных лугах, серных источниках.

Пустыня: Каменный Хребет (Euplocephalus) и Секо — наблюдают за песчаными дюнами, эрозией, распределением воды.

Пресная вода: Магнолия и Веслоног (Lambeosaurus) — заботятся о болотах, озёрах, реках.

Саванна: Драко и Высокий Скок (Struthiomimus) — кочуют в открытых местах и заботятся о траве, камышовых зарослях, насекомых и почве.

Пляжи и заливы: о них заботятся дельфины, которые, естественно, не смогли принять участие в конференции.

Внимание и интерес, которые представители областей проявляли в отношении всего, произвели на меня большое впечатление. Я был рад, что у меня была возможность проштудировать флору и фауну Динотопии в Городе Водопадов. Билл исполнен священного трепета, поскольку он был только что представлен Оолу — главному тренеру наездников скайбаксов из Города-над-Каньоном.

После окончания конференции мы продолжили наш путь на север. Всю дорогу до Хребтовых гор Билл приставал к Бикс с расспросами о Городе-над-Каньоном. Она ему рассказала, что неподалёку от него и здесь поблизости живут её родственники, и была рада возможности поговорить о её семье. Я отмалчивался и берёг силы для путешествия, но и я хотел бы встретиться с её семьёй. За последнее время мы очень привязались к Бикс.

Наконец, мы приблизились к Городу Деревьев. Родная деревня Бикс лежит в тени дубового леса с прекрасным видом на Глубокое Озеро. Возделанные поля, ухоженные парки, ботанические сады, теплицы и фермы — рукой подать.

Бикс отошла к одной из ферм, чтобы разузнать последние новости. Мы же поднялись по лестницам наверх, где нас приветствовала Нора — главная из женщин Города Деревьев. Она быстро нашла нам занятие — нужно было достать припасы, помыть сладкий картофель, починить верёвки для белья — и уже только после этого мы получили полдник, состоявший из просяных калачей, морса, фруктов и смородинового сока.

После полдника состоялась краткая экскурсия по всем деревьям. Нора лазает по лестницам вверх и вниз без труда, а я, признаться, был рад, когда, наконец, смог спокойно приступить к починке верёвок.

Семейство брахиозавров (Brachiosaurus) забрело из низины за своими ежедневными деликатесами — свежими сочными листьями с каплями росы. День уже закончился, и Нора поняла, как мы устали. Показала нам, где мы будем спать — Билл на одном из деревьев для ребят, а я — на большом, центральном. Она дала нам на ужин миску супа и рассказала нам при этом о вечернем звоне, который оповещает всех, чтобы потушили огонь, погасили свет и укладывались спать. В тот день я уснул ещё до того, как зазвонил колокол.

В первое своё утро в Городе Деревьев я едва успел надеть носки, как Билл был уже у меня. Ещё не отдышавшись, он с воодушевлением сообщил, что среди девчат видел здесь и Сильвию из инкубатора яиц динозавров.

Мой возраст уже даёт себя знать. Я только успел всё мельком осмотреть, я Билл уже, кажется, знаком с каждым прутиком, каждой доской и планкой в посёлке, точно так же, как и с каждым из его обитателей. Ну что же, придётся мне его догонять.

В течение последних нескольких дней с Биллом произошла непонятная перемена. Он познакомился с двумя парнями из города Хандари (на востоке Динотопии). Они считали себя знатоками катания на «тарзанке» и подбивали его принимать участие в некоторых их затеях, когда Нора не могла их видеть, занимаясь на кухне. А потом, когда зазвонил вечерний колокол, ребята и девушки по отдельности легли спать, он вылез из своей корзины и вместе с теми ребятами забрался на одно из деревьев для девчонок. Там они стали весьма правдоподобно подражать рыку тираннозавра и по команде стали вертеть спальные корзины девчат, чем перепугали их до такой степени, что те стали заикаться.

На следующее утро появилась Нора, покашляла негромко и постучала половником по перилам балкона. Я приготовился получить выговор. Но она обратилась не ко мне, а к Биллу и сказала просто:

«Мистер Денисон-младший! Я вынуждена поступить таким образом, чтобы подобное больше не повторялось. Извольте сегодня провести ночь в хлеве вместе с динозаврами. Попробуйте поиграть в тираннозавра там. А теперь — завтракать!»

Когда Билла не было поблизости, Нора обратилась ко мне, поскольку чувствовала, как я переживаю.

«Не беспокойтесь об этом, мистер Денисон!» — сказала она — «Это живой подросток и из него вырастет хороший человек. Но сегодня ночью он должен быть в компании динозавров».

Билл провёл неприятную ночь среди гигантов. Он мне потом сказал, что спал мало из-за шарканья огромных ног, сопения носов и глухого грохота камней в их желудках (Бикс нам рассказывала, что эти камни помогают динозаврам перемалывать пищу). В один из моментов Билл открыл глаза и увидел огромную голову, смотревшую не отрываясь на него с высоты в несколько десятков сантиметров. Потом голова снова поднялась и исчезла в тени кровли. Ему снились шагающие деревья и горы, которые дышали.

После подобных впечатлений его поведение улучшилось и он, кажется, начал снова с воодушевлением заниматься. В последнее время я часто разговаривал с Сильвией, и мы вспоминали дни, проведённые в инкубаторе. Она очень ласковая девушка и это ключ к её особенному отношению ко всем динозаврам. Кажется, они с Биллом оказывают друг на друга положительное влияние. Их дни наполнены учёбой и работой, как, впрочем, и мои. Когда я заканчиваю свою дневную работу для Норы, я занимаюсь исследованиями этой местности, чтобы иметь возможность продолжить свой дневник и заметки по специальности.

На этой высоте обитают совершенно иные растения. Мы находимся, должно быть, на высоте около 1560 метров (или, как они говорят, «130 шей», причём каждая шея приблизительно равна 12-ти метрам). Здесь я обнаружил огромные рододендроны, невероятное количество различных хрупких папоротников, маленьких скальных фиалок и множество диких лилий. Холодные ночи. Жаркие, солнечные дни. Одним словом — рай.

Однажды утром Нора сказала мне с улыбкой:

«Артур, пора тебе найти спутника для твоих походов. Бери с собой Меланию и Калиптру». Мелания — это её пятилетняя внучка, а Калиптра — дриозавр (dryosaurus), который всегда её сопровождает.

Когда мы проходили среди зарослей ежевики, она останавливалась возле каждого побега, покрытого листьями и цветами, и говорила:

«Ну, ты здорово вырос!» Они знала здесь каждый бутон, каждую почку. Очень скоро я выяснил, что она — настоящая энциклопедия растений и, кроме того, она очень нравилась мне в роли учительницы.

Я спрашивал её, откуда она знает столько о своих «зелёных человечках». «От бабушки» — говорит — «Я помогаю ей собирать травки». С этого ребёнка стоит брать пример! Она очень мне понравилась и, с радостью могу сказать, что и я ей — тоже. Я не мог бы найти лучшей учительницы. Мелания снова пробудила во мне любовь к природе, радость познания во время беззаботных прогулок на свежем воздухе, которые в юности привели меня к тому, что я стал учёным.

Это редкий вид, известный только на Динотопии, родственный обычным лопухам, произрастающим в Старом и Новом Свете. Он имеет глубокие корни и вырастает до высоты 90–180 см, у него фиолетовые цветы, окружённые колючками с крючками на концах. Вытяжку из этих цветов применяют в лечении, в частности, для укрепления летательных перепонок на крыльях птерозавров.

Корни собирают, высушивают и готовят из них отвар, напоминающий чай. Для этого используют воду источников вблизи Загнутого Корня и дают людям, достигшим 24-хлетнего возраста. Утверждают, что этот чай способствует изменению тканевого обмена и замедляет процессы старения. Человек, таким образом, может достичь и даже перешагнуть обычную продолжительность жизни динозавров (известно, что они живут более 250 лет) .

Я встречал здесь маленького сморщенного мужчину из Корнукопии, который утверждал, что он — Корнелиус Гюйген, рождённый в Голландии в 1618 году, а также то, что он был одним из четырёх членов экипажа голландского корабля, шедшего в Вест-Индию и потерпевшего крушение. Он рассказывал о старых стоянках на Яве, откуда привозили перец и о других давно прошедших событиях настолько достоверно, что было трудно ему не поверить.

Правда или нет то, о чём он рассказывал — не берусь утверждать. Тем не менее, как реалист и как учёный, я интересуюсь отдалёнными результатами эксперимента — я теперь тоже привык пить чай из травы А. Longevus. Очевидно, речь идёт о той самой траве, о которой так неопределённо упомянул Наллаб ещё в Городе Водопадов.

Кукуруза и пшеница обитателям Динотопии практически незнакомы, а вместо них здесь выращивают различные не знакомые мне зерновые культуры, в том числе какие-то из разновидностей quinoa. Мельчайшие семена высушивают, после чего толкут до получения своеобразной кашицы с запахом орехов или размалывают в муку, из которой пекут отличные блины и пироги.

Ацтеки использовали это растение целиком и считали его источником жизненной силы. После поражения в войне с испанскими конкистадорами они укрывали эти священные зёрна в горах.

В 1582 году матрос ацтекского происхождения Тлука Уман служил в экипаже корабля San Pedro. Когда корабль потерпел крушение, его спас дельфин вместе с его запасом семян Ch. Tlucae, укрытым в скорлупе кокосового ореха. С тех пор это растение на Динотопии повсеместно возделывается.

Образ Тлуки Умана со скорлупой кокосового ореха, сидящего на спине дельфина, часто изображают на столовой посуде, как символ достатка.

Зауроподы общаются с людьми и друг с другом при помощи музыки. Как киты или дельфины, они начинают восходящим портаменто, которое означает «поиск». Нисходящее портаменто означает растерянность. Быстрое восходящее и нисходящее портаменто выражает сильное возбуждение или раздражение. Из этих примитивных музыкальных моментов и развилась богатая музыкальная речь зауроподов.

Мы провели много недель с динозаврами, изучая их звуки. Вскоре, однако, период нашего обучения закончился, поэтому Бикс меня специально попросила нарисовать эти картинки, показывающие, как динозавры видят.

Взгляд динозавров охватывает более широкое поле зрения, причём изображения по краям изгибается, как в стеклянном шаре, наполненном водой. Нет ничего серого или невыразительного, поскольку они видят плывущие цветные пятнышки, движущуюся мозаику танцующих цветных точек. Как мы видим небо, полное ночных звёзд, так они видят леса, наполненные живыми созданиями, мир пульсирующий жизнью.

Некоторые люди также способны видеть мир так, как его видят динозавры, пояснила нам Бикс — художники, поэты и дети. Но у нас остальных, когда мы взрослеем, часть мозга, свойственная млекопитающим, преобладает над древней частью, развившейся ещё у пресмыкающихся, и мир теряет для нас часть своей красоты.

В конце периода обучения молодёжь принимает участие в Динотопийских играх, главным зрелищем которых являются скачки с кольцами. Эти игры проводятся ежегодно в посёлке Корнукопия вблизи Города Деревьев.

Задачей участников является собрать наибольшее количество колец соответствующего цвета. Флажки, развешанные над дорожкой для скачек, представляют четыре области (квадранта), на которые разделён остров. Кольца свободно подвешены на полосках бумаги.

В сёдлах находятся по два наездника. Девушка сидит впереди и управляет динозавром при помощи сигналов-прикосновений, а юноша стоит позади неё и ловит кольца, мимо которых они проезжают, при помощи палки. Взаимодействуют все трое, используя инстинкт и опыт своего скакуна — дейнохейра (Deinocheirus) .

Наездников подбирает Нора. Билл к его радости был определён в пару с Сильвией. Они втроём представляют весь северо-западный квадрант, в котором расположен инкубатор яиц динозавров. В этих соревнованиях Сильвии очень пригодится её опыт обращения с динозаврами.

Чтобы вы поняли, каков из себя дейнохейрус, представьте себе страуса раза в три большего, чем обыкновенный, который влез в шкуру слона, искупался в светлой краске и шагает с элегантностью верблюда. Билл, Сильвия и остальные участники скачек целыми днями тренировались со своими темпераментными когтистыми скакунами.

В день соревнований толпы людей стекались на местный стадион изо всех посёлков из окрестностей Глубокого Озера. Ни один ребёнок не остался дома, ни одни парадные одежды не остались в сундуке, а шляпа — на крюке.

После нескольких часов пира и танцев с опушки леса раздались трубные звуки, и все обратились в слух. Затем раздались звуки цимбал, которые привели толпу в состояние необычайного возбуждения. Малый Dimorphodon, который летел впереди, задавая темп, каждый раз оказывался при облёте большого круга прямо перед ногами бегущих гигантов. Сначала я пытался зарисовать некоторые сценки, но вскоре обнаружил, что сам кричу, подзадоривая бегущих, и подпрыгиваю на месте, как и остальные зрители.

Билл с Сильвией сделали один круг, потом второй, третий, иногда палки не попадали в кольца, иногда их удавалось сорвать. Когда вновь зазвучали цимбалы, сигнализируя о завершении скачек, у них оказалось не меньше четырёх колец, добытых с таким трудом, — больше, чем у любой другой команды.

Команда моего сына выиграла! Множество людей поздравляли меня и похлопывали по спине. Множество длинношеих динозавров уважительно кивали головами в мою сторону. И, несмотря на то, что не я заслужил эту победу, я тоже оказался в самом центре счастливого торжества.

Билл, Сильвия и Коготь двигались в торжественной процессии, окружённые людьми и сопровождаемые толпой детей. Тройка победителей остановилась, чтобы их могли поприветствовать старейшие динозавры, многие из которых были участниками встречи в руинах древнего храма за несколько месяцев до соревнований.

Сломанный Рог дал каждому из них подарок на счастье в дальнейшем пути и сказал — на этот раз Бикс нам переводила — «Вы, люди, сейчас пробили свою скорлупу. Можете стать нашими партнёрами. Земля, небо и море — всё вам открыто. Какой способ жизни каждый из вас выберет?»

«Небо!» — прозвучал их общий ответ.

Вскоре мы отправились в Город-над-Каньоном. Я уезжал с неохотой, оставляя здесь Нору и Меланию, хотя на востоке, где Билл с Сильвией должны были окончить свою учёбу, меня определённо ждали новые интересные открытия и загадки. Билла, которого влекло ввысь желание летать, и меня, гонимого вперёд жаждой новых открытий, эта кочевая жизнь без прочных корней вполне устраивала. Но мне всё равно будет не хватать моих друзей.

Необычайно скоро мы пересекли Северные Равнины, поскольку мы передвигались на спинах кочующих апатозавров, что дало нам возможность наслаждаться видами предгорий Хребтовых гор.

Однажды утром после минутного тихого размышления Билл обратился к Бикс и спросил: «Что он имел в виду, когда сказал, что мы с Сильвией пробили свою скорлупу? Он хотел этим сказать, что мы до этого жили как бы внутри яйца?»

«Ты должен понять, Билл, что Сломанный Рог считает, что молодых людей оберегают, о них заботятся — то есть они находятся как бы в яйце. Это был большой комплимент! Пробить скорлупу — это непростое задание, точно так же, как жить дальше без желточного мешка». Билл не видел в этом ничего удивительного. Он совершенно спокойно воспринимает отношения людей и динозавров.

В конце концов, сильный ветер с гор ознаменовал наше прибытие в Город-над-Каньоном. Мы спешились, зевая и потягиваясь, на его окраине и обнаружили перед собой сказку из воздуха и камня.

 

16 ноября 1865 года

Для человека, не умеющего летать, Город-над-Каньоном и расположенное неподалёку место гнездования скайбаксов, называемое Птерос, — словно пристань для того, у кого нет лодки. Я представлял себе, что увижу скайбаксов, выстроенных в ряд, как гондолы в Венеции со множеством экскурсоводов, подбегающих, чтобы предложить мне переправу по воздуху. Но в специальном седле может разместиться только один человек и он должен знать своего оре лучше, чем сокольничий своего сокола.

Но и те, кто передвигается только по земле, найдут здесь множество интересных и замечательных вещей во время прогулок по тропинкам и мостикам. Только что, например, я вернулся с чудесного сольного концерта эдмонтозавра, который виртуозно играл на одной струне, используя акустику и эхо природного амфитеатра, и задавал ритм своей музыке короткими лающими звуками.

Многие жилища вырублены в твёрдой скале или построены из кирпича под скальными навесами. Внутренние стены человеческих жилищ украшены фресками в минойском стиле, яркими красками, изображающими цветы и играющих дельфинов. Жители выращивают хлопок, паприку и тыквы на узких козырьках над каньоном, который уступами падает вниз на глубину в 145 шей (около 1740 м.). Река Аму в тех местах, где она вообще видна, выглядит сверху, как блестящая коричневая нить. Послеобеденное солнце заставляет меняться и перемещаться границы света и тени на скальных стенах каньона и тогда, мне кажется, я различаю там какие-то гигантские образования. Я должен найти способ разузнать о них больше.

Каждое утро перед рассветом Билл вылезает из постели (расположенной в нише стены) и совершает двухчасовую прогулку к месту гнездования скайбаксов. Как и у большинства обиталищ динозавров, которые я видел, у этого нет острых углов и оно построено не на основе плоской геометрии нашей европейской архитектуры, а использует образованные природой волнистые поверхности скал и украшено рисунками переплетающихся кругов и спиралей.

Завтра я буду сопровождать Билла, чтобы понаблюдать, как Оолу — главный инструктор — готовит группу новых пилотов.

Оолу и его ученики собрались на карнизе под сияющим балдахином крыльев скайбакса. Скайбакс какое-то время изгибался и потягивался, крутился и переступал с ноги на ногу, и, в конце концов, неуклюже уселся.

«Не забывайте, пожалуйста, что это не динозавр, а птерозавр», — сказал Оолу. «Он не будет понимать ни нашу человеческую речь, ни язык других динозавров.

Давным-давно пути двух больших птерозавров — Pteranodon и Quetzalcoatlus Skybax — разошлись. Скайбакс поднялся ввысь и его символом стала радуга. Птеранодон же остался в Каньоне, охраняя Нижний Мир. Роли обоих в Каньоне очень важны, но вы должны помнить о различиях между этими двумя древними братьями.

Вы сами убедитесь, что ваш Скайбакс не полетит за Стражей, которые стерегут нижнюю часть Каньона. Во время полётов вы не сможете пересекать эту границу».

В последующие несколько дней, когда Билл и другие молодые пилоты стали совершать непродолжительные вылеты вниз по Каньону, Билл убедился, что Оолу был прав. У каменных Стражей каждый скайбакс непременно разворачивался, словно клипер «Балтимор» и возвращался на своё обычное место.

В чём же заключалась тайна Каньона? Оолу говорил о Нижнем Мире так, словно он существует в действительности. Может, всё же есть частица истины в том, что нанесено на карты в Городе Водопадов? Эта загадка сейчас не давала мне покоя. За всё время наших путешествий по Динотопии мы встречались с людьми, которые были прямолинейны и добросердечны, охотно отвечали на наши бесконечные расспросы, ничего не скрывая, не боясь никаких «табу». Тем не менее, на прямые вопросы, касающиеся Стражей, они, как правило, смущённо и недоуменно пожимали плечами или, как минимум, отвечали, что «эта область принадлежит другим». В этом случае не помогла даже Бикс — она уклонялась от ответа. Выходит, я должен буду выяснить всё сам.

Оолу предостерегал ребят только от полётов за Стражей, но исследовал ли кто-нибудь уже эту область пешком? Да, но уже так давно, что почти никто об этом не помнит. Казалось, что люди не хотят нарушать табу с оглядкой на ящеров. Интересно, возникнут ли у кого-либо возражения, если я отправлюсь туда с научными целями? Конечно же, нет: раз уж решил, то пусть его идёт, но тон их был недоумевающим.

Мы с Биллом говорили об этом путешествии до поздней ночи. Меня позабавило его неодобрение того, что я « во всё ввязываюсь», но он согласился пойти со мной хотя бы часть пути до дна Каньона, поскольку Сильвия была вообще категорически против этой затеи. Мы запаслись для этой экспедиции сушёными продуктами, лёгким тентом и бумагой для заметок, упакованной в непромокаемое полотно. Когда Билл сказал что может продолжить вести мой дневник на время моего отсутствия, я согласился. Разумеется, и мне тоже необходимо будет писать свои заметки там внизу. Я взял с собой своё старое пальто и привёл в порядок ботинки, ожидая достаточно тяжёлую дорогу.

Мы сошли с утёса по старой тропе, которой всё ещё изредка пользовались. Она окончилась у воды, и мы должны были либо брести по воде, либо карабкаться по скалам, если хотели продвигаться на юг. В этот день мы дошли до затопленного старого оврага приблизительно в пятнадцати километрах ниже Города-над-Каньоном и здесь разбили наш лагерь. В этом месте бурные зелёные и молочные струи притока смешивались с коричневыми водами реки Аму. В свете костра гладкие скальные стены над водой ярко блестели. Причём гладкость их не была следствием природной эрозии, создавалось впечатление, что их поверхность кто-то отполировал.

На следующий день мы продолжали двигаться пешком между блестящими скалами за Стражами, где за излучиной реки мы обнаружили нечто удивительное: Огромные каменные монументы, которые выглядели подобно египетским скульптурам, будили догадку, что именно здесь произошла первая встреча людей с динозаврами. Поражённые, мы шли дальше.

Мы продолжали идти вниз по течению и ожидали увидеть птеранодонов гораздо раньше, чем действительно их встретили. Запах смерти тяжело висел в воздухе. Вокруг нас лежали тела мёртвых динозавров, которые птеранодоны обгладывали до костей, словно стервятники. Они не нападали на нас, просто взлетели потревоженные и обеспокоенные на вершину одинокого утёса, а затем следовали за нами с неослабевающим интересом.

Этот край разрушения не вызвал у нас ужаса. Там стояла тишина и полумрак — святое место для тех огромных созданий, которые приходили сюда, чтобы провести в одиночестве свои последние дни, чтобы взглянуть на священные статуи и посвятить свою мёртвую плоть продолжению жизни.

Влекомые глухим бурлящим шумом, который раздавался впереди, мы нашли огромное круглое отверстие, в котором исчезали воды реки Аму. От края отверстия вниз вела спиралью широкая дорога, протёртая когда-то в породе тысячами когтистых ног. Здесь Билл решил, что нам не следовало бы идти дальше.

«Подожди здесь, Билл» — сказал я, — «я спущусь вниз и погляжу, что там дальше». Я сошёл по наклонному коридору примерно метров на тридцать вниз и выяснил, что там река промыла под землёй глубокий канал, окружённый скалами, которые сводом смыкались вверху. Слева параллельно руслу шла неплохая дорога. Моё лицо охладил порыв свежего ароматного воздуха. Я продолжал идти и вскоре заметил удивительный свет. Скорее, даже это было мерцающее сияние, которое озаряло растения, произраставшие в тоннеле: папоротники, мхи и огромное количество разнообразных кустарников. Была среди них и трава Сметанки лекарственной, о которой я знал, что она съедобна. Я понял, что могу осуществить гораздо более дальний поход.

Выкарабкавшись обратно наверх, я обнаружил Билла, задравшего голову вверх — высоко в небе, на небольшом его кусочке, который только и был виден с зажатого скалами пятачка, кругами снижался его скайбакс. Он так беспокоился за Билла, что отважился вступить на священную территорию птеранодона.

«Это для меня жизненно важный шанс» — сказал я Биллу, — «ворота в новый мир». Я его убедил, что у меня достаточно запасов и что я вернусь через несколько недель. Я ещё раз поблагодарил его за то, что он взял на себя обязанность продолжить ведение моего дневника, несмотря на недостаток времени. Я не могу передать, как я был рад за своего сына. «Успехов тебе в тренировках» — сказал я ему при расставании. Я провожал его взглядом, пока он в шуме крыльев возносился вверх, затем я развернулся, чтобы спуститься под землю.