Несмотря на многочисленные шкафы, потайные дорожки, сады и чердачные помещения, Ромул не мог быть счастливее в своём новом домом. Последние несколько дней он провел, скрываясь куда более бесцельно, чем обычно. После покушения на жизнь его, отец не назначил нового учителя ни по оружию, ни по хитрости, ни по политике. Не имея других дел, Ромул начал подбирать случайных работников и выслеживал их. Он наблюдал, как толстая Оливия трудится над печами почти четыре часа, прежде чем заметила его присутствие. Решив, что такой занятой, неумелый человек не доставит ему удовольствия, он с трудом поднялся. Сэнкэ поймал его меньше чем за четыре минуты, Дурис — меньше чем за две.

Но Сэнкэ и Дурис исчезли, как и Лейла, за которой он ещё не набрался смелости подкрасться. Он много обсуждал ее с Сэнкэ, выпаливая, какая она красивая и умелая. Сэнкэ, хитрый любитель женщин, был более чем сочувствующим, хотя и сказал Ромулу худшие слова в мире: «Ты слишком молод. Переживай об этом, когда станешь старше».

Король послал солдат убить его, и Ромул подумал, что старость-не гарантия. Последние два часа он прятался на старом шкафу. Доски пола открывались в один из многочисленных туннелей, ведущих в особняк и из него. Наследник пауков наблюдал, как люди приходят и уходят, наблюдал за их реакцией, когда они выходили на свет. Несколько раз он даже царапал дерево пальцами или кашлял. Никто не заметил. Парень обнаружил, что скучает по Сэнкэ еще больше.

Ромул подумал, что, возможно, ему следует лечь спать, но Гильдия Пауков была гораздо более активна ночью, чем днем. Гораздо более активный — значит, гораздо более интересный. Он бродил по коридору, прислушиваясь к чему-то. Иногда он ловил нескольких членов гильдии, игравших в кости, и наблюдал за их подергивающимися лицами и нервными движениями рук. Юноша научился угадывать, кто победит, по суровости их ответов.

Блуждая, он обнаружил, что его настроение немного упало. Он обошёл только двух мужчин, совершенно одиноких и выглядевших почти раздраженными при его присутствием. Проходя мимо входной двери, Ромул скрестил руки на груди и прислонился к ней. Так скучно, что он аж тяжело вздохнул.

Затем он почувствовал, как дверь за ним закрылась, как будто кто-то схватился за железные ручки с другой стороны, но еще не потянул. Голоса проникли внутрь. Ромул не стал терять времени. Прежде чем дверь успела со скрипом открыться, он уже скрылся в темном углу.

Первым вошел Сэнкэ, и первоначальная радость парня, увидев его, смягчилась глубоким хмурым выражением его лица. Лейлы не последовало. На их одежде была кровь, а на теле — многочисленные порезы. Большинство закричало бы при виде этого, но первой реакцией Ромула было ещё глубже погрузиться в темноту и наблюдать со смесью любопытства и страха.

Вошёл Дурис, держа на руках старика. Прошло мгновение, прежде чем Ромул понял, кто это: Риборт Гёрн, добрый учитель, который рисковал своей жизнью, чтобы помочь ему сбежать от солдат. Его лицо похудело, волосы стали грязнее, но от мужчины осталось достаточно много, чтобы опознать его. Юноша почувствовал первоначальное желание показать свое присутствие, но подавил его. Они вошли в парадную дверь. Входную дверь никому не разрешалось открывать.

— Он все ещё с нами? — спросила Лейла, осторожно дотрагиваясь кончиками пальцев до раны на лбу.

— Он жив, — сказал Дурис. — Он крепко спит.

— Пусть Аргон его разбудит, — сказал Сэнкэ, высунул голову наружу, огляделся и закрыл дверь. — Может быть, во время допроса он забудет, что мы прошли через главные ворота и дверь под пристальным взглядом всего мира.

— Весь мир спит, — сказала Лейла очень усталым голосом.

— Не все, — сказал Дурис. — Не то, что имеет для нас значение. Но старик не хотел идти по туннелю. Какой приказ ты хочешь нарушить: запрет на дверь или приказ привести Риборта сюда к утру?

Их голоса становились тише по мере того, как они углублялись в особняк. Когда они отошли достаточно далеко, Ромул бросился за ними.

На мгновение он остановился у кабинета отца, заглянул за угол холла. Прокрасться через дверь будет непросто. Он отчаянно хотел знать, что происходит, но, как бы то ни было, он, вероятно, услышит ужасную речь: «Ты недостаточно взрослый», а затем будет отправлен в свою комнату.

Приняв решение, Ромул подождал, пока дверь закроется, затем повернулся на бок, приложил ухо к трещине в петлях и прислушался.

* * *

Во сне он был жив и молод. Дарла стояла рядом, обхватив его тонкими руками. Он уткнулся лицом в ее шею, глубоко вдыхая. Вместо обычного аромата роз он почувствовал запах крови. Что-то твердое ударило его по лицу, и он открыл глаза.

Дарла исчезла, руки вокруг него тоже. Он стоял на коленях, весь в крови и грязи. Перед ним, его лицо холодное, как маска из камня, стоял Аргон Ирвинг.

— Добро пожаловать в мой дом, — произнес Аргон ледяным голосом, лишив приветствие всякого смысла. — Надеюсь, вы найдете его более удобным, чем ваше последнее жилище.

— Я пользуюсь всеми удобствами, которые мне предоставляются, — сказал Риборт, отчаянно желая вернуться в свой сон. Ему нужна Дарла, его любимая жена Дарла, а не бессердечный допрос. Если бы он только закрыл глаза, возможно, она ждала бы его, ее лицо сияло бы светом, как в тюрьме…

Ещё один удар по лицу разбудил его глаза. Дурис возвышался над ним с окровавленными костяшками пальцев. Риборт усмехнулся. По сравнению с болью в плечах удар был не более чем досадой.

— Я знаю, что ты устал, — сказал Аргон, выходя из-за стола. Положив руку на колено, он опустился на колени перед Рибортом. — Устал, и мне больно. Я не хочу ничего добавлять, старина, но я это сделаю. Скажи мне, какова была твоя роль во всем этом?

— Моя роль? — Спросил Риборт. — Моя роль заключалась в том, чтобы висеть на цепях. О чем вы говорите?

Аргон прищурился, но удержал руку.

— Сын мой, — сказал он тихо. — Вы приложили руку к поимке моего сына?

— Захват? Значит, он не сбежал? Прости, Аргон, я пытался, но он был всего лишь мальчиком, возможно, обученным, н… он жив или мертв?

Аргон только покачал головой.

— Ты сам любил повторять это, Риборт. Не задавайте вопросов, на которые вы уже знаете ответ.

Старик потер подбородок, позволив своему усталому, вялому разуму медленно пробираться сквозь паутину.

— Он умер, — сказал он. — Иначе вы бы уже знали, какую роль я играл. Когда пришли солдаты, я помог ему выбраться, но они, должно быть, слишком хорошо окружили мой дом. Я не был причастен к его смерти, но это не имеет значения. Ваш сын мертв, и поэтому моя жизнь в опасности. Я прошу вас сделать это быстро. Я старик и достаточно долго ждал таинства загробной жизни.

Он не подал виду, что лжёт. Аргон стоял, опираясь одной из своих кинжалов, звук, который оно издавало, как он очистил ее оболочки, и как он это сделает Риборту. Дрожь прошла по всему телу. Те трое, что спасли его, отступили в сторону, предоставив это дело только своему гильдмастеру.

— Поклянись, — сказал Аргон, прижимая кончик меча к шее Риборта. — Поклянись, что ты не был связан с королем. Говори правду, старик, чтобы ты мог отправиться в загробную жизнь без груза лжи на шее.

Риборт выпрямился в полный рост.

— Правда это или ложь, Я умираю одинаково, — сказал он. — И я не боюсь судьбы, которую обещает твой меч.

В глазах Аргона вспыхнул гнев. Его губы скривились, когда он нахмурился ещё сильнее. В комнате воцарилась тишина, воздух сгустился от предчувствия неминуемой смерти. Затем дверь с грохотом распахнулась, и гневный крик Ромула нарушил тишину.

— Он не сделал ничего плохого, ничего. Не убивай его, не убивай!.. — не вытерпел Ромул, и бросился на защиту старика.

Дурис схватил его за шею и оттащил от Риборта. Аргон наблюдал за сыном, его лицо не изменилось не на шутку. Кончик его меча все еще прижимался к шее старика.

— Я вижу, мальчик жив, — сказал Риборт. Это движение потерло кончик о его плоть, вызвав крошечную каплю крови. — И все же я стою перед лицом смерти. Какое преступление я совершил?

— Вы до сих пор лжёте, — Аргон сказал. Его голос, казалось, вырвался из глубокой пещеры, неохотный и тяжелый. — Лейла рассказала мне об уходе Геранда. Вы говорили с ним перед покушением на моего сына. Я хочу знать правду, всю правду. Ещё одна ложь, и я заставлю небеса ждать твоего прибытия, пока ты будешь гнить в камере.

Риборт взглянул на Ромула, который стоял, обняв Дуриса за плечи. Губы его дрожали, но слез не было видно, и старик испытывал странное чувство гордости. Он понял, что этому мальчику стоит учиться. Тот, кто рискнул бы бросить вызов воле собственного отца и раскрыть свой собственный неуместный шпионаж, чтобы спасти жизнь, которую он считал невиновной.

— Хорошо, — сказал Риборт. — Я говорю не для того, чтобы спасти свою жизнь, а ради мальчика. Когда ты впервые попросил меня обучить Ромула, я хотел сказать «нет», но Геранд узнал о предложении, и пошел к королю. Они решили, что я должен использовать эту возможность, чтобы узнать о тебе больше. Все, что мы слышим, это полушепот, слухи и преувеличенные рассказы о вашем удивительном превосходстве. Возможность узнать хоть крупицу правды о войне, которая велась за стенами замка, оказалась слишком заманчивой. У меня был приказ: тренировать мальчика, не закрывая глаз и ушей. Однако у Геранда были другие планы. В Союзе Ролэнге дошли до того, что король как-то, стал с нимиза одно. Войска окружили мой дом после твоего ухода. Когда Геранд сообщил мне о своем плане, я ударила его тростью и отпустила Ромула. Это моя история. Я старый советник, исполняющий волю своего короля, и хотя ты можешь назвать меня предателем своего имени, меня все равно предали. Делай со мной, что хочешь.

Риборт и Аргон смотрели друг другу в глаза, не моргая. Ромул наблюдал за столкновением «волков» с растущим беспокойством. Никогда ещё он не чувствовал себя таким беспомощным. Не то чтобы Риборт был очень добр, но он многое знал, и из всех учителей именно он относился к нему как к взрослому. Учитель ожидал величия. Он испытывал его в темноте своей комнаты, а не раздражал избиениями и проклятиями, как некоторые из его учителей.

Принцу Пауков хотелось сказать это, но он знал, что отец не поддастся ни жалости, ни мольбам о пощаде. Он сделает то, что будет лучше для гильдии, он всегда это делал. Аргон перевел взгляд с учителя на ученика, и все увидели, что он принял решение.

— Находясь у меня на службе, вы выдали информацию обо мне и моем сыне. Я убивал людей и за меньшее.

Слова повисли в воздухе. Ромул подавил желание закричать в знак отрицания. Что-то в том, как стоял его отец, без гнева или ярости, намекало на нечто большее. Аргон выглядел слишком довольным собой.

— Однако, — продолжал он, — вы также спасли жизнь моему сыну, зная, какое наказание вы получите в свою очередь. Так что теперь я стою перед дилеммой: за каждого, кто спасет жизнь моего сына, я щедро вознаграждаю. Как я могу вознаградить человека, чья жизнь потеряна?

Риборт почувствовал открытию и принял его.

— Позволь мне поклясться тебе в том, что осталось от моей жизни, — сказал он. — Я буду твоим рабом, и буду делать все, что ты мне прикажешь, даже самое трудное и унизительное.

Сэнкэ подмигнул Лейле. Ромул увидел это и почувствовал, как его сердце воспарило.

— Достойное предложение, — сказал Аргон. — Ради моего сына я выполняю вашу просьбу. Здесь, в моем имении, ты будешь есть и жить и будешь воспитывать моего сына, когда не будешь помогать ему в различных делах, которые тебе поручит Сэнкэ.

Риборт низко поклонился.

— Спасибо, — сказал он.

— На ноги, — сказал Сэнкэ. — У меня есть комната рядом с комнатой Ромул. Одежда может быть немного грубой, но бывшие пассажиры оставили несколько дополнительных вещей, которые они не смогли запихнуть в свои фургоны, так что мы обойдемся.

Ромул повернулся, чтобы последовать за ними, но Аргон откашлялся. Услышав этот звук, мальчик остановился.

— Оставьте нас, — сказал Аргон Дурису и Лейле. Оба быстро повиновались. Аргон закрыл за ними дверь, повернулся и скрестил руки на груди. Ромул подавил желание опустить голову. Он был с отцом и не выказывал ни страха, ни слабости.

— Вы хотите поговорить со мной? — спросил он почти шепотом.

— Ты шпионил за нами, — сказал отец.

— Это то, чему ты меня учишь.

— Ты сбил меня с толку своим ответом, — сказал Аргон, прищурившись. — Обучен ты или нет, но это не объясняет твоих действий. Зачем ты подслушивал? Это из-за Риборта? Ты была с ним всего один день. Он не хотел рисковать своим гневом.

— Я хочу знать, — выпалил Ромул уже не шепотом. Он продолжал, пока не потерял самообладание. — Что мы делаем, что мы есть. Я тренируюсь и тренируюсь, но со мной все еще обращаются как с ребенком. Я так мало знаю о городе, и если бы не Лейла, я был бы в темнице, или мертвым, отец.

— Это все еще не дает вам разрешения шпионить за моей деятельностью!

Аргон ожидал, что сын съежится. Взрослые люди чувствовали бледное прикосновение смерти, когда он кричал в полном гневе. Ромул моргнул, склонил голову набок и тихо произнес:

— Но именно шпионаж спас тебе жизнь.

Закаленный в боях мастер гильдии был поражен этим простым заявлением. Он посмотрел на молодого человека и вспомнил, каким ребенком тот был, когда мог заколоть человека кинжалом, чтобы защитить отца.

«Он убил так рано, и кого? Своего старшего брата, моего первенца, — подумал Аргон. — И все же я нянчусь с ним из-за кровопролития, бушующего вокруг нас. Я боюсь за его безопасность, но он бесстрашен перед смертью, перед ранением, даже передо мной…»

— Хоть ты и разочаровал меня своим вторжением, но, возможно, часть вины лежит на мне, — сказал старший Ирвинг. — Отныне ты всегда будешь рядом со мной. Моя жизнь в опасности, Ромул, и ты скоро это поймешь. Но знаю, что, несмотря на риск, я возьму тебя с собой.

— Я не боюсь — сказал Ромул.

— Глупое хвастовство. Даже я иногда боюсь, как и ты.

В уголках рта парня появилась улыбка.

— Страшно или нет, — сказал он, — но я никогда этого не покажу.

Аргон поверил ему.