Ромул проснулся на простой кровати набитый соломой. Его укрыли одеялом. Порезы на его теле были перевязаны, и каждый из них жгло, как только что открытые раны. В комнате было темно и без окон, но свет из коридора проникал через щель в двери, позволяя ему видеть.

Глаза его наполнились слезами Ромул сдерживая дикий смех. Он выжил. Он столкнулся лицом к лицу со Львом и остался жив. Отец придет в ярост…если узнает. Ромул не собиралась позволить ему. Его дни в качестве наследника Трена закончились. Он освободится или умрет, пытаясь это сделать. Какой бы ни была его судьба, он сделает все, чтобы смерть Делисии что-то значила.

— Пожалуйста, — взмолился он. — Я в логове Львов. Береги меня.

Он соскользнул с кровати. Его серая одежда была изорвана в клочья, но порезы были тонкими, а ткань почти целой. Однако он пожалел, что у него нет маски. Без него у него все еще было лицо Ромул. Его улыбка стала шире, когда он понял, что у него лицо мертвеца. Кто из вас действительно знает, что это так?

На подушке было одеяло, поэтому он снял его и быстро обыскал комнату. Его шаги не производили ни малейшего шума, а пальцы, словно перышки, ощупывали все вокруг. Он не нашел оружия ни в единственном ящике, ни под кроватью, ни у двери. Разочарованный, он завязал рот повязкой, как будто был бандитом. Пока этого достаточно.

Ромул подкрался к двери и лег плашмя на пол. Насколько он мог видеть через щель, коридор был пуст. Напротив мерцал одинокий факел-источник света. Теперь настоящее испытание. Он встал и осторожно проверил дверь. Она не была заперта.

— Спасибо, — прошептал он в ответ на свою молитву. — Продолжай в том же духе, ладно?

Он не слышал ни звука — ни шагов, ни скучающего шарканья охранника, ни Тихого дыхания спящего человека. Зная, что все зависит от удачи или веры, Ромул приоткрыл дверь и выскользнул в коридор.

Она была пуста. Ромул аккуратно закрыл за собой дверь на всякий случай. Ковер был толстый и мягкий. Лучшего и не могло быть. Через каждые двадцать футов на железных петлях в стенах горели факелы. В их центре мерцали пурпурные огоньки. Они не выпускали дыма.

Столкнувшись с очередным выбором, Ромул посмотрел налево, потом направо. Коридор заканчивался резкими поворотами в обе стороны. Он понятия не имел, где находится в храмовом комплексе. Один путь может привести к выходу. Другой может вести дальше. Он решил пойти направо, и если это не выглядело многообещающе, он поспешил в другую сторону.

Путь оказался верным, но все же далеко не многообещающим. Перед ним возвышалась огромная открытая комната для поклонения. Перед ним возвышалась статуя Корага, пугающая даже в профиль. Пурпурные огни горели у его ног, единственный видимый свет. На скамьях плясали тени. Двое мужчин преклонили колени перед алтарем. Третий медленно кружил по комнате, тихо напевая что-то похожее на погребальную песнь, а не на молитвенный гимн. Его руки были подняты к потолку, а глаза полузакрыты.

Двое молились, чтобы он проскользнул мимо, но кружащий священник — другое дело. Ромул откинулся в коридор, зная, что его время, чтобы побег был скоротечным. Он не мог позволить троим остановить себя. Он был бывшим сыном Аргона Ирвинга. Он не позволит трем тысячам человек остановить себя.

— Продолжают кружить, — Ромул прошептал. Когда священник оказался в противоположном конце комнаты, Ромул побежал так быстро, как только мог, пригнувшись. От этого движения у него заболели ноги и спина, но он произнес мысленную литанию против боли, которой его научил один из наставников. Когда он был на полпути к первому ряду скамей, один из молящихся откинулся назад и закричал, издав крик боли и торжества.

Инстинкт Ромул было заморозить, но он не слушался его. Это было что-то еще, что он давно научился игнорировать. Он перекатился за первый ряд и обернулся. Один священник стоял перед статуей, с ножом в руке. Из другой руки хлынула кровь, отрубленная рука лежала на гладком обсидиановом алтаре. Глаза Ромул заперта на нож. Он был немного украшен, без сомнения, предназначался для жертвоприношения, а не для битвы, но сойдет.

Другой молящийся священник встал и обнял окровавленного человека. Третий продолжал кружить и петь, как будто ничего необычного не происходило.

— Не борись с болью, — сказал невидимый. — В темноте мы истекаем кровью, чтобы не дать тьме распространиться на других. Мы должны отдать все, чтобы бросить вызов хаосу этого мира. Ваша боль ничто по сравнению со страданиями тысяч людей.

Ромул пополз по правой стороне скамьи. Время истекало. Коридор, ведущий к центральному проходу между скамьями, явно выглядел как выход, но если он не доберется до него раньше, чем жрец подойдет сзади, его заметят.

— Кораг быть хвалили! — крикнул первый жрец. Ромул почувствовал, как его желудок затянуть на еще один крик боли. Он не осмеливался посмотреть, но было похоже, что один из них всхлипывает. Зловещий гимн продолжался в своей низкой маниакальной последовательности.

Наконец Ромул был на последний ряд. Он опустился на землю, ища ноги кружащегося жреца. Однажды он был на противоположной еще раз, Ромул побежал к центру.

Увидев, что его ждет, он тотчас же бросился бежать: двое жрецов стояли, прислонившись к двери, склонив головы и скрестив руки на груди. Он не видел их глаз за долю секунды до того, как перекатился на другой ряд скамей. Капюшоны были низко надвинуты. Может, они спя…а может, заметили его сверток.

Из дверей не донеслось ни одного предупреждающего крика. Он остался незамеченным.

— Спасибо, Асмуд, — прошептал он. Он не мог ни проскользнуть мимо них, ни подчинить их голыми руками. Оставался только один вариант.

Он направился к выходу. Окровавленный священник перестал плакать, вместо этого тяжело дыша. Другой начал читать серию Писания, которые охлаждают кровь Ромул.

Только в смерти возрождается жизнь. Только в крови отрицается грех. Только во тьме — мир спасен. Только в абсолютной пустоте есть порядок. Хвала Корага.

— Слава богу, — пробормотал другой священник.

Жрец, круживший вокруг, сменил гимны, его голос стал глубже, а слова — медленнее. Ромул не понимаю, но песня, которая дала ему дрожь. Два священника впереди тоже не помогали. Судя по песне, мужчина стоял у двери. Времени было мало.

Ромул посмотрел вокруг скамьи к статуе. Первый жрец положил Кинжал на алтарь, его рукоять и лезвие были покрыты кровью. Рядом лежала отрубленная рука. Другой сжимал раненого священника, повторяя его Священное Писание, в то время как кровь просачивалась в бинты, обернутые вокруг культи.

— Прости мне мою кражу, — пробормотал раненый священник, его кожа побледнела, а глаза закатились. Его слова смешивались с писаниями, сливаясь в совершенной гармонии. — Прости меня за кражу, господин. Раненый, я войду, но войду.

— Только в крови отрицается грех.

— Прости мне мою кражу, господин. Весь согрешил, но ранен вошел.

— Только во тьме этот мир спасен.

— Прости мне мою кражу, господин. Я отказываю себе в хаосе.

— Только в абсолютной пустоте есть порядок, — повторили оба как один.

Ромул выбрал именно этот момент для удара. Первого он ударил ногой под колено, головой ударив по алтарю. Посадка его фирма ноги, Ромул протаранил его тело против другой, локтем в кровавый обрубок. Священник закричал, шатаясь на слабых ногах.

Не дав времени ответить, Ромул схватил кинжал, развернулся и перерезал горло первому жрецу. Когда его тело содрогнулось, он повернулся к другому и сделал выпад. Кинжал пронзил грудь мужчины.

— Только кровью, — прошептал умирающий жрец. Болт тень пораженной стороне Ромул. Он вскрикнул, оглушенный невыносимой болью. Казалось, что каждый нерв в этой области излучал ощущение боли. Прокатки, чтобы избежать следующего, Ромул сжал Кинжал обеими руками. Рукоять была скользкой от крови, и он мог потерять ее, если не будет осторожен.

— Убил на фоне поклонения! — крикнул третий жрец, и его низкий голос загремел в большой комнате. — Ты будешь страдать за такое богохульство!

Из рук жреца вылетели еще два луча, расколов дерево и расколов камень. Ромул пробежал между скамьями, используя дерево как укрытие. Священник был на полпути к центральному проходу. Достаточно близко. Ромул ступил на скамью и прыгнул со всей силы. Его тело вытянулось, Кинжал метнулся вперед. Священник, ошеломленный внезапным нападением, попытался защититься. Заклинание замерло на его губах, когда кинжал полоснул его по лицу.

Затем их тела столкнулись. Ромул кричал, как его плечо протаранил груди священника, выворачивая все его тело яростно. Он повернулся и неуклюже приземлился на скамью, задрав ноги и прижавшись животом к сиденью. Священнику стало лучше, и он сел на скамью.

— Страдать! — закричал священник. Слово несло силу. Ромул скатился на пол, его сознание было белым от боли. Его раны от Льва бушевали от ярости. Кровь пропитала его одежду, часть — его, часть-нет. Он почувствовал, как кинжал выскальзывает из ослабевшей руки.

— Ты не можешь сопротивляться силе Корага — сказал жрец, протягивая руку, чтобы забрать Кинжал. — Как такой простой мальчик мог убить двух свои…

Ромул подсунул под него ногу и толкнул священника на колени. Кинжал повернулся и ударил в спину. Руки мужчины вцепились в него, словно в поисках объятий. Ромул крутанул лезвие, а затем дернул его из. Кровь брызнула на рубашку.

— Кораг — это ничто для меня, — Ромул сказал, чувствуя себя больным радость на лишение темный человек, Бог даже как он умер.

Но у него не было времени. Два священника бежали по длинному коридору. В отличие от остальных троих, их не застали врасплох. Темная магия потрескивала вокруг их пальцев, когда они призывали силу своего бога.

Ромул нырнул под скамью, вытер рукоять о рясу мертвого жреца и глубоко вздохнул. Под звуки битвы остальные жрецы скоро проснутся и присоединятся к ним. Однажды у него был шанс спастись, и для этого потребовалось лобовое столкновение с двумя разъяренными жрецами.

«Защити меня, или убедиться, что я умру», — Ромул молился. Как бы то ни было, он больше не собирался здесь оставаться. Крепко сжимая кинжал в правой руке, он бросился в атаку.

Стрелы теней ударили по скамьям, разорвав их в щепки. Они ударили по обе стороны от него, потому что Ромул перепрыгнул через первый ряд, используя сиденье, чтобы подбросить его в воздух. Он полетел пятками вперед, грациозно изогнувшись, чтобы приземлиться на самом последнем ряду. Еще несколько стрел погнались за ним, но он сделал еще один прыжок, Кинжал вспыхивал с каждым вращением, отражая свет алтарного огня.

Приземлившись, он не стал вступать в бой, а побежал между ними, выставив вперед Кинжал. Тот, что справа, закричал, когда сухожилия под его рукой порвались, кровь хлынула по боку. Ромул пошли резать других, но священник хлопнул в ладоши. Волна силы прокатилась наружу, отбросив мальчика в сторону, как насекомое перед бурей.

— Отойди, — сказал священник своему раненому другу, который неохотно повиновался. Хэрн сделал два шага к двери, словно собираясь убежать, и рухнул на землю. Вспышка Красной молнии пронеслась над его головой, сломав толстый засов на дверях. Ромул свернутый в коленях и ногами. Вместо того чтобы броситься на жреца, он отскочил в сторону, ударившись плечом о стену. Еще одна тень ударила в землю, промахнувшись на несколько дюймов.

Оба священники начали свои молитвы за еще одно заклинание, но Ромул был слишком близко. Их руки двигались как во сне, тела были окружены патокой. Ромул ногами от стены, один раз развернулся, и полоснул его кинжалом в ближайшую груди священника. Не замедляя шага, он развернулся вокруг тела, нанес еще один удар и прыгнул к другому. Его нога раздавила трахею, Кинжал пронзил легкое.

Жрецы пали. Ромул бросил жертвенный кинжал.

— Кораг может оставить его себе, — сказал он телам. Сломав засов, он с легкостью распахнул двери. Он избегал обсидиановых ступенек, им не нравилось, как они светятся в убывающем лунном свете. Мягкая трава приятно щекотала ноги, как и внезапный порыв свежего воздуха. Только забор преграждал ему путь. Ромул рассмеялся. После пяти священников забор станет детской забавой.

Он раскачивался из стороны в сторону, взбираясь по прутьям, а затем кувыркался над заостренными вершинами. Приземление сотрясло его ноги, добавляя боли к его и без того внушительному списку, но он был вне игры. Он был свободен. Ромул оглянулся на храм, наблюдая, как он медленно превращается в земной особняк, его колонны исчезают в тени и лжи.

Это место казалось подходящим для вечного погребения грехов Ромула Ирвинга. Наконец-то освободившись, Ромул побежал дальше, зная, что у него много дел, если он хочет разрушить планы отца относительно Сбора Дани.

Вскоре после рассвета первая из множества повозок выехала из западных ворот Вельдарена. За ним последовали другие. Они были Кеннинги, погрузил с бочками вина и Эля. Ряды наемников охраняли их. Лион не потерпит повторения этой персиковой катастрофы. Несколько женщин последовали за ними. Они были первыми из того, что вскоре станет армией последователей лагеря.

Повозки объезжали холмы, сдерживаемые людьми Кинана. Палатки занимали все открытые места. Шлюхи бродили среди наемников, цепляясь за тех, кто казался красивым или богатым. Прибыли новые повозки с дровами и посудой для разжигания костров и приготовления огромного количества пищи. Старые столы змеились по всему лагерю, не сочетаясь по цвету и стилю.

К середине дня шум стал таким громким, что Тидарис услышал какофонию. Купцы, не имевшие прямого отношения к Ролэнгу, упаковали свои товары и двинулись на Запад, открывая лавки у ворот или вдоль извилистой тропинки, ведущей к лагерям. Монеты обменивались между тысячами рук. Затем прибыли фургоны Лорда Готфрида, нагруженные шелками, цепями, драгоценностями, серьгами и настоящей армией наемников с обнаженными мечами. Последователи лагеря украшали себя в украшениях намного выше их станции, зная Сбора Дани была их лучшая ночь. На Сборе Дани, как всегда говорили о золоте, и текло золото.

Фургоны с мясом прибыли с южных ферм поздно, к большому неудовольствию поваров Кеннинга. Лион назначил себя хозяином трапезы, но эта трапеза не могла начаться по-настоящему, пока не прибудут первые коровы для мясников. Они вырыли канаву к югу от холма и пустили кровь. Вокруг жужжали мухи, упрямо отказываясь от холода только что наступившей зимы. Пока повара резали и рубили мясо, по холму, окруженному камнями и покрытому вертелами и котлами, расползались небольшие костры. Пока мясо не было готово, мужчины и женщины ели печенье, мед и булочки, приправленные специями.

Большая его часть была бесплатной, а большая-нет. Казалось, это никогда не имело значения. Потребление росло. На вершине большой холм был большой павильон, и в пределах пировали высшим членам Ролэнга. Лион, весь в поту и шелке, поднялся на холм и шумно схватил Лори за руку.

— Говорю тебе, я уже много лет не пировал на открытом воздухе, — почти закричал он. — А налоги? Нелепо! Слава богам, что ты подумал об этом месте. Ты сэкономил мне целое состояние только на скоте.

Семья Лиона жила далеко, своих детей у него не было. С ним путешествовали разные тети, дяди и двоюродные братья, декадентски одетые и упрямые. Лори быстро провела их в павильон, обещая тепло, еду и пить…в основном Кеннинга, но он все же предложил.

Бернард Готфрид был последний из трех, чтобы прибыть. Он путешествовал в караване из более чем двухсот наемников вместе с еще сотней слуг, дегустаторов, певцов, жонглеров и других исполнителей. В то время как Кеннинг объявил себя хозяином трапезы, Бернард занялся развлечениями.

Постепенно к ним присоединились друзья и семьи наемников, поваров, слуг, богатых и бедных, а также многие члены воровских гильдий, их кинжалы были отравлены, а глаза широко раскрыты при виде золота и серебра.

За час до ночи Сбор Дани официально начался.