То, о чем я рассказал в этой книге, так трагично, что я почувствовал, что необходим добрый веселый финал. Начну с трагикомической встречи, спонсируемой промышленностью. В 2011 году заместителя председателя Датской медицинской ассоциации Ив По Сейлса (Yves Sales) и меня пригласили выступить на встрече, организованной Датским обществом ревматологии. Тема была: «Сотрудничество с фармацевтической промышленностью. ТАК ли это вредно?»

Главный врач моей больницы предложил эту тему, но был встречен протестами, когда сформулировал ее как: «Сотрудничество с фармацевтической промышленностью. Вредно ли это?» Некоторые из членов правления Общества ревматологии спонсировались промышленностью, тогда как стандартом в нашем отделении было не иметь никаких контактов с отделами продаж компаний. Мнения разделились: следует ли Обществу проводить спонсируемые промышленностью совещания? Чувствовалась потребность в разоблачении и провокации. Датская ассоциация фармацевтической промышленности сначала отказалась от участия, но послала своего заместителя директора Генрика Вестергаарда (Henrik Vestergaard).

Мне сказали, что в аудитории будут сотрудники промышленности, хотя в списке из 115 участников их не было. Ну да, конечно. Общество под названием «Молодые ревматологи» только что провело заседание с участием около 30 ревматологов и около 60 сотрудников фармы. Каковы родители, таковы и дети.

Во время предваряющего заседание ужина председатель попросил меня быть не слишком жестким по отношению к промышленности; я улыбнулся и сказал, что уже слишком поздно менять текст речи. Я не участвую в спонсируемых совещаниях, прихожу, только если у меня есть шанс повлиять на врачей, как в данном случае. В выступлении я рассмотрел пять спонсоров – компании Merck, Pfizer, UCB, Abbott и Roche, одну за другой, по порядку.

Компания Roche сколотила состояние на нелегальной продаже героина в США; посадила миллионы людей на либриум и валиум, в то время как сама отрицала, что они вызывают зависимость; обманом заставила европейские правительства закупить тамифлю (Tamiflu) на миллиарды евро, что я считаю самой большой кражей в истории Европы.

Компания Abbott и ее наемник – датский врач-кардиолог (смотрите главу 10, стр. 209) – заблокировали доступ, который предоставило Датское лекарственное агентство к неопубликованным испытаниям лекарства для похудения – сибутрамина, позже отозванного с рынка из-за сердечно-сосудистой токсичности.

Бельгийский филиал компании UCB прислал нам письмо о том, что UCB следует законам этики и все данные исследований являются собственностью UCB, которая имеет исключительное право делать с ними все, что посчитает нужным1. Я заметил, что говорить об этичности, скрывая данные клинических испытаний, просто идиотизм2. Мы выполнили мета-анализ по естественному гормону – соматостатину, используемому для остановки кровотечений (хотя эффект сомнителен1), и обнаружили, что самое большое из его испытаний так и не было опубликовано.

Компания Pfizer лгала на слушаниях FDA о сердечно-сосудистом вреде целекоксиба; она согласилась выплатить рекордный штраф в 2,3 милллиарда долларов за продвижение четырех препаратов по неодобренным показаниям (офф-лейбл); подписала Соглашение о корпоративной этике с Департаментом здравоохранения и социальных служб США, которое очевидно не действовало, поскольку Pfizer уже ранее вступала в три таких соглашения. Я объяснил, что причина, по которой Pfizer является самой большой в мире компанией, в том, что это самая преступная компания.

Компания Merck спровоцировала смерти десятков тысяч пациентов с ревматологическими проблемами своим безжалостным поведением; она манипулировала врачами, задававшими неудобные вопросы о препарате; скрывала сердечно-сосудистый риск лекарства, как в публикациях, так и в рекламе; и единственное «наказание», которое понес ее генеральный директор Раймонд Гилмартин (Raymond Gilmartin), это чрезвычайное обогащение.

После этого вступления я выстрелил еще несколькими торпедами, рассказав о мошенничестве и преступлениях в фармацевтической промышленности с разрушительными последствиями для пациентов и завершил выступление цитатой редактора BMJ Фионы Годли (Fiona Godlee): «Просто скажи нет»3. Также я поинтересовался: если члены общества все еще не понимают, что нельзя получать деньги от преступной деятельности, почему бы им не работать на Ангелов Ада?

Ив Сейлс поддержал меня во время обсуждени, хотя позже сказал мне, что настолько прямой подход, вероятно, оттолкнет тех, кто не определился в своем отношении. Председатель общества утверждал, что их встречи обходились бы слишком дорого без поддержки промышленности, на что Сейлс прямо ответил, что это неправильно. Я обратил внимание на то, что другие ученые образовываются самостоятельно, без поддержки промышленности, и отметил, что врачи общей практики не увидели большой разницы в стоимости после того, как запретили поддержку промышленностью их ежегодных сборов.

Генрик Вестергаард (Henrik Vestergaard) был в ярости. Он начал кричать о моих возмутительных и оскорбительных обвинениях, а эта риторика характерна для промышленности. Как факты могут быть «обвинениями»? Промышленность совершила преступления сама, и если говорить правду оскорбительно, то, возможно, промышленность должна рассмотреть вопрос об улучшении своего поведения. Вестергаард оскорбился и отказался отвечать, когда я спросил его – разве не в интересах его организации, чтобы штрафы за незаконную деятельность стали настолько высокими, что были бы ощутимы для промышленности. Это вынудило бы компании конкурировать на более этически высоком уровне, что было бы также полезно для тех, кто работает в промышленности, так как эта сфера станет более привлекательной. Вестергаард использовал стандартную тактику, намекнул на «плохое яблоко» и сказал, что когда общество отказывается платить за последипломное образование, промышленность обязана это делать. Это лицемерное заявление возмутило одного из ревматологов, который заметил, что промышленность спонсирует обучение, потому что ей это выгодно, а не из-за гуманизма.

Страсти разгорались. Мерете Хетланд (Merete Hetland), ревматолог с многочисленными связями с промышленностью, утверждала, что я был нанят, чтобы всех перессорить, что я бросил тень на промышленность и что если бы сейчас шла Вторая мировая, мы бы сотрудничали с нацистами. Очередное передергивание. Честно представлять факты о компаниях – это не значит бросать тень на кого бы то ни было. Промышленность регулярно отрицает неудобные факты, говоря, что они уже неактуальны, что стало намного лучше, хотя это неправда. Я это только что продемонстрировал.

Годом позже я заглянул на домашнюю страницу общества. Оно по-прежнему проводило спонсируемые промышленностью встречи и все еще позволяло представителям фармы становиться его членами. При условии, что они платили в 10 раз больше, чем врач. Это немного удручало. Кстати, другой врач, который выступал против спонсорства промышленности, достиг большего, чем я4:

Публика… казалось, была очень заинтересована – и остро осознавала редкость случая, когда ставилась под сомнение польза отношений между медициной и фармацевтической промышленностью… Сразу после моего выступления представитель фармацевтической компании заявила организатору, что ее компания больше не будет поддерживать ежегодную конференцию. Другой сотрудник фармы вышел, забрав с собой презентацию. Другие фармпредставители, по наблюдениям, гневно что-то бормотали в свои мобильные телефоны, и есть подозрение, что это как-то связано с почти полным бойкотом выставки на следующий день. Появился только один участник, и мой друг саркастично заметил: «Может быть, он пропустил ваше выступление» .

В 2010 году председатель Датского общества пульмонологии пригласил лекторов на круглый стол, посвященный испытаниям лекарств в Дании, в которой участвовало около 80 специалистов. Совещание было рассчитано на 75 минут и спонсировано компанией GlaxoSmithKline. Гонорар за 5–10-минутное введение составлял 1000 долларов. В приглашении отмечалось, что «необходимо подписать контракт до начала совещания». Я спросил у компании Glaxo, почему они требовали подписывать контракт, и попросил, чтобы они его мне показали. Они отказались, но объяснили мне, что это требование связано с принципами работы промышленности, когда она нанимает врача в качестве консультанта. Но почему нужно подписывать контракт при найме человека на 10 минут? И почему на часовое совещание об испытаниях лекарств должно было прийти 80 человек? Я подозреваю, что истинная цель встречи – продвижение лекарств компании Glaxo от астмы. Приглашения рассылал «координатор маркетинга», заголовок совещания гласил: «Эксклюзивный курс, респираторный научный форум». В приглашении говорилось, что место проведения совещания находится в 60 минутах езды от Копенгагена, но, тем не менее, участники могут переночевать в отеле, а компания Glaxo оплатит все расходы. За 80 человек. Зачем такие расходы, если не для того, чтобы подкупить врачей? Врачи, которые участвуют в таких мероприятиях, позорят профессию.

В 2001 году немецкие врачи были приглашены в Байерн с научной программой, которая длилась всего 10 минут5. Остальное время они были предоставлены самим себе. Еще одна распространенная практика среди немецких врачей – посадить 20 пациентов на определенный препарат компании взамен на полностью оплаченную трехдневную поездку в Париж, включавшую билеты на финал Чемпионата мира по футболу. В этом случае врачам не пришлось тратить 10 минут своего драгоценного времени на прослушивание лекции.

 

Деньги не пахнут

Я не так много встречаюсь с рекламой лекарств, но два раза в год компания по ошибке посылает мне конверт. Именно по ошибке, так как я должен быть занесен в черный список всех фармацевтических компаний. Например, я получил рекламный циркуляр от компании Meda, в котором говорилось, что «около 300 000 человек в Дании страдают от гиперактивного мочевого пузыря».

На задней стороне была ссылка, подкрепляющая это заявление: «Новости воздержания», № 4 – 2010. Как много науки за утверждением, что 6% всего населения, в том числе дети, страдают от того, что мочатся слишком часто или слишком внезапно. В качестве решения предлагался троспия хлорид (Sanctura, возможно, прибежище гиперуринаторов?) – антихолинергический препарат, который стоит как две кружки пива в день, но только усугубит вашу проблему с мочеиспусканием.

До того как умные маркетологи окрестили это гиперактивным мочевым пузырем, мы обычно называли это недержанием. Навязчивость промышленности и в том, что она постоянно меняет название заболеваний. Это совершенно не ее дело, но, к сожалению, врачи теперь используют ту же формулировку – гиперактивный мочевой пузырь.

Компания Pfizer вмешалась в то, что в течение многих столетий мы назвали импотенцией. Когда она обнаружила, что препарат, разработанный для лечения гипертонии, вызывал эрекцию как побочный эффект, импотенция была переименована в эректильную дисфункцию, что звучит более социально приемлемо:

– У меня физиологическая дисфункция.

– О, бедняга, в чем проблема?!

– Я не уверен, что хочу об этом говорить, но, к счастью, есть эффективный препарат.

Друг бедного парня может подумать, что тот страдает от заболевания щитовидной железы, сахарного диабета 1 типа, хронической зловонной диареи или еще чего похуже.

Я не спорю, некоторых людей беспокоит, что они мочатся слишком часто или слишком внезапно. Но я всегда знал, что эффект антихолинергических препаратов весьма сомнителен. Кокрейновский обзор подтверждает это. Эффекты статистически достоверны, но поскольку все становится статистически достоверным, если имеется достаточное число пациентов, независимо от того, насколько мал эффект, всегда необходимо смотреть сами данные. Число эпизодов утечки мочи за 24 часа в самом крупном исследовании составило 3,2 на лекарстве и 3,3 на плацебо, а число писаний (называемых мочеиспусканием на языке врачей) – 10 на лекарстве и 11 на плацебо в двух исследованиях, сообщивших об этом6. Не выглядит эффективным, не так ли? Особенно когда мы вспомним, что все препараты имеют вредные эффекты. Частые и тревожные побочные эффекты: сухость во рту, затуманенное зрение, запор и спутанность сознания. Это лишь самые распространенные из них; есть много других, например, сухость глаз, сухость в носу, головная боль и газы в кишечнике. Некоторые вредные эффекты могут быть серьезными и требуют немедленного вмешательства врача: трудность мочеиспускания, сыпь, крапивница, зуд и затруднение дыхания или глотания. Такая информация о препаратах может быть найдена на домашней странице Национальной медицинской библиотеки США:

www.nlm.nih.gov/MedlinePlus/druginfo

Кстати, как пациент определит, являются ли несколько капель мочи утечкой или нет? Учитывая заметные побочные эффекты от этих препаратов, вполне вероятно, что многие пациенты, находящиеся на активном лекарстве, уже догадались, что им дают, а раскрытие кода приводит к смещению оценки в пользу препарата по сравнению с плацебо (смотрите главу 3, стр. 74). Кроме того, пациентка, которая знает, что находится на активном препарате, может подавить желание сходить в туалет, и если это произойдет в день на один раз больше, чем у пациента на плацебо, это будет соответствовать разнице, видимой в испытаниях. Так, возможно, от всех этих препаратов совсем нет эффекта? Вполне вероятно.

Когда римский император Веспасиан был, подвергнут критике за налог, которым он обложил общественные писсуары, он ответил, что деньги не пахнут. В наше время то, как делаются деньги на моче, пахнет настолько дурно, что задумываешься о научном мошенничестве. Компания «Яманучи», которая позже стала называться Astellas, в 2005 году представила для публикации сравнительное испытание с авторством, в числе прочих, датского профессора Гуннара Лоза (Gunnar Lose), хотя он даже не видел рукопись, необработанные данные или обширный отчет о клиническом испытании, который был написан только через месяц после завершения7. Эта статья показала, что препарат «Яманучи» лучше, чем лекарство Pfizer, но Лоз (Lose) сомневался, что статистический анализ в статье был правильным и сбалансированным, и потребовал отозвать статью.

Компания отказалась это делать, как и показать ему данные и отчет о клиническом исследовании, хотя контракт указывал, что он получит к ним доступ. Лоз нашел анализ данных настолько сомнительным, что отказался от своего вклада в качестве автора. Отчет о клиническом исследовании был представлен в Датское лекарственное агентство в соответствии с требованиями закона, но агентство не проверило надежность опубликованных данных и также отказалось поделиться отчетом с Лозом8.

Лоз оказался прав. Опубликованный отчет о клиническом испытаннии он крайне убог9, это хрестоматийный пример того, как не следует сообщать о клиническом испытании. Он был подвергнут соответствующей критике со стороны других исследователей10. Достаточно одного примера: проценты были указаны с точностью до двух десятичных знаков, например, 3,58%, в то время как никаких стандартных отклонений или других мер неопределенности данных не было. Я не сомневаюсь, что это было посевное испытание. Вовлечение 1177 пациентов в испытание по мочеиспусканию чрезмерно, а в исследование были включены 17 стран и 117 центров исследования, то есть только 10 пациентов на центр. Если кто-либо желает получить достоверные данные, то предпочтительно использовать несколько больших центров с квалифицированными исследователями.

Эти события также показывают, что лекарственные агентства не расставляют приоритеты. Пока шло клиническое испытание, Лоза посетил сотрудника агентства, который проверил, соответствуют ли подписи правильным датам. Но вопрос, была ли общественность дезинформирована о достоинствах нового препарата, агента не заинтересовал. В соответствии с Европейским омбудсменом, отчеты о клинических исследованиях не являются собственностью спонсирующей фирмы, они принадлежат обществу, что означает, что агентство не должно отказывать в предоставлении Лозу отчета. Кроме того, абсурдно отказывать Лозу в доступе к отчету об испытании, в которое он сам внес вклад.

 

Изобретение болезней

Какие заболевания можно иметь, не зная об этом? Датская газета провела забавное расследование. Она собрала новости за 3 месяца о том, от чего страдают датчане, и пришла к выводу, что в среднем каждый из нас страдает от двух болезней11. На самом деле все обстоит гораздо хуже, потому что журналисты провели поиск с использованием выражения: датчане страдают от, что означает, что многие болезни были пропущены. Может быть, причина того, что мы, датчане, считаем себя самыми счастливыми людьми на земле, согласно опросу общественного мнения, заключается в том, что мы не знаем, что ужасно мы больны.

300 000 людей, о которых утверждалось, что они страдают от гиперактивного мочевого пузыря, не были в списке 12 миллионов пациентов Дании, поэтому мы должны добавить и эти 300 000. Хорошо знать, что мы можем уменьшить страдания людей, не спрашивая людей, имеются ли у них проблемы с тем, чтобы помочиться, и не леча их священными лекарствами.

В 2007 году Датская Ассоциация фармацевтической промышленности лоббировала наших политиков в парламенте и убедила некоторых из них, что регулярные проверки здоровья будут полезны для предотвращения заболевания. Отвечая на вопрос журналиста, не связано ли это с продажами еще большего количества лекарств, например против повышенного давления или уровня холестерина, представитель промышленности признал, что так оно и есть12.

В 2011 году наша новая власть поддерживала регулярные медицинские осмотры, но я попросил о встрече с министром здравоохранения, на которой заявил, что мы только что закончили Кокрейновский обзор, который включает 16 испытаний, почти 250 000 участников и почти 12 000 смертей, и что этот обзор не выявил влияния медицинских осмотров на общую смертность, смертность от рака или сердечно-сосудистых заболеваний13, 14. Один из моих коллег также рассказал министру о недавнем датском клиническом испытании, которое также не показало какого-либо эффекта15. Медицинские осмотры ведут к увеличению диагнозов и факторов риска, что приводит к росту употребления лекарств и большему вреду. Поэтому наш вывод был очень жестким: медицинские осмотры не должны проводиться. Министр согласилась и сказала, что впервые новое правительство нарушает свои предвыборные обещания на основе доказательств. Наш обзор сэкономит миллиарды налогоплательщиков и предотвратит множество страданий.

Какие страдания причиняет, казалось бы, безобидная проверка здоровья? Очень плодовитый писатель внезапно утратил вкус к жизни16. Дни казались ему бесконечными и ужасными до такой степени, что он подумывал о самоубийстве. Он был убежден, что стал старым и у него больше нет сил. Через месяц его вдруг осенило, что это может быть связано с таблетками. Он принимал бета-блокаторы, причем врачи забыли его предупредить, что они могут привести к депрессии. Он перестал их принимать и вновь стал самим собой.

Эта история началась не с проверки здоровья, но могла бы. Очень часто пациентам и в голову не приходит, что ухудшение их состояния может быть вызвано таблетками, которые они принимают. К сожалению, врач может также не распознать, что новые симптомы – это побочные эффекты первого лекарства, и поэтому назначают следующее – против этих симптомов, и так до бесконечности.

Фармацевтическая промышленность и купленные ею врачи не оставляют в покое даже молодых сильных людей. Применяя европейские рекомендации по сердечно-сосудистым заболеваниям на Норвежском населении, исследователи обнаружили, что 86% мужчин в возрасте 40 лет имеют высокий риск сердечно-сосудистых заболеваний17. Ирония в том, что норвежцы – нация долгожителей. В другом исследовании было обнаружено, что у 50% норвежцев в возрасте 24 лет уровень холестерина или артериального давления выше рекомендованного порога!18

С остеопорозом – аналогичная ситуация. В 1994 году небольшая исследовательская группа, связанная с ВОЗ, установила нормальную минеральную плотность костной ткани, ориентируясь на молодых женщин 19 .

Довольно бессмысленная норма, так как практически все в нашем организме ухудшается с возрастом. Если сравнивать себя с молодыми женщинами, мы будем выходить за все параметры.

Эта группа – полностью произвольно – определила остеопороз как снижение минеральной плотности костной ткани на 2,5 стандартных отклонения от показателй молодой женщины. На этом они не остановились и определили остеопению как снижение, лежащее между 1,0 и 2,5 стандартными отклонениями. Эти критерии были предназначены для эпидемиологического исследования, но оказались настоящим подарком для фармацевтической промышленности, так как зачисляли половину всех взрослых женщин в категорию «ненормальных». Фармацевтическая промышленность спонсировала совещание, на котором эти определения и критерии были созданы, так что некоторое ее влияние несомненно.

Тест на минеральную плотность костной ткани может прогнозировать только одну шестую часть будущих переломов бедра20, но, несмотря на такие удручающие наблюдения он стал золотым стандартом для принятия решения, кого лечить. Потребительские сайты в Интернете, как правило, спонсируются промышленностью, и они утверждаю, что тест точен и предсказывает риск перелома, в то время как организации по оценке медицинских технологий говорят прямо противоположное20. Эффект от препаратов очень мал даже для женщин с высоким риском переломов: если лечить 100 женщин, у которых уже был перелом позвонка, возможно, можно будет предотвратить один перелом шейки бедра21. Я говорю – возможно, потому, что несколько исследований показывают, что долгосрочное лечение приводит к обратному эффекту – увеличению частоты переломов бедра22–24, что можно объяснить тем, что новая кость, индуцированная препаратами, не совпадает по типу с костью, которая формируется естественным образом.

Более того, люди, которые говорят, что у них хрупкие кости, могут перестать делать упражнения, а это очень плохая идея, поскольку физическая активность укрепляет кости. Одна моя совершенно здоровая знакомая прошла сканирование кости без какой-либо уважительной причины, и ей сказали, что у нее хрупкость костей. Она очень любила спорт, но сразу перестала им заниматься, так как боялась падений и переломов. Вот так диагноз изменил ее жизнь и увеличил риск переломов. Нельзя проводить скрининг здоровых людей, не имея результатов рандомизированных исследований, говорящих, что он приносит больше пользы, чем вреда. Это не относится к остеопорозу: по скриннингу нет испытаний. Я не говорю, что никто не должен лечиться; но я уверен, что лечатся слишком многие. Промышленность должна быть безмерно благодарна за помощь группы ВОЗ, так как продает свои препараты и от остеопении, которая диагностирована у около 400 миллионов женщин.

Остеопорозное и остеопеническое безумие стало предметом многих шуток. Должны ли мы также лечить тех, кто рискует иметь риск (те, у кого остеопения, могут ли пересекать произвольную границу остеопороза, когда становятся старше)?19 Один мой коллега, отправившись кататься на лыжах, пошутил, что теперь страдает от пред-перелома.

Другая шутка, которую, к сожалению, воспринимают серьезно, в том, что люди проводят конференции о предгипертонии, которая начинается, когда диастолическое давление поднимается выше 80 мм рт.ст. Вот где кошмар: Американская Ассоциация сердца рекомендует проводить скрининг ребятишек на предмет высокого давления начиная с трехлетнего возраста!25

Мы показали в обзоре по медицинским осмотрам, что скрининг на предмет гипертонии (в любом возрасте) не является полезным13, 14.

Также существует пред-диабет. Были проведены испытания, чтобы продемонстрировать, что лечение здоровых людей сахароснижающими препаратами может снизить риск развития диабета26. Чудесная шутка. Поскольку диагноз зависит от уровня глюкозы крови, не было необходимости проводить испытание, результат и так был дан (своего рода круговые доказательства). Следовательно, как только лечение лекарствами прекращается, нет никакой разницы в заболеваемости диабетом, поэтому препарат ничего не профилактирует. Все это имело целью стимуляцию продаж таких лекарств, как розиглитазон, который был исследован в испытании DREAM [мечта или сон – на англ.]26. Сон обернулся кошмаром, так как препарат убивает сотни людей. Еще один момент: как найти здоровых людей, чтобы начать лечение? Это невозможно без скрининга, а мы показали в нашем обзоре по медицинским осмотрам, что скрининг на предмет диабета не работает. Он не снижает ни заболеваемость, ни смертность13, 14.

Убедить здоровых людей принимать лекарства, которые им не нужны для лечения заболеваний, которых у них нет, соблазнительно легко. Австралийский художник Жюстин Купер (Justine Cooper) создал веселое видео-розыгрыш27, которое можно посмотреть на YouTube28. Он похож на телевизионную рекламу и рекламирует Havidol (have it all – берите все), с химическим названием avafynetyme HCl (have a fine time – чудесно проведите время + соляная кислота). Havidol хорош для тех, кто страдает от расстройста дефицита дисфорического потребления, социального внимания и тревожного расстройства (DSACDAD). Почувствовали себя пустым после целого дня шопинга? Наслаждаетесь новыми вещами больше, чем старыми? Кажется ли вам жизнь лучше, когда вы зарабатываете больше, чем другие? Тогда у вас, возможно, расстройство, которое имеют более 50% взрослых. В рекламе говорится, что Havidol следует принимать неопределенно долго и что побочные эффекты включают неординарное мышление, блеск кожи, заметную задержку оргазма, межвидовую связь и терминальную улыбку. «Поговорите со своим врачом о препарате Havidol». Некоторые люди посчитали, что это настоящая реклама, и выложили видео на веб-сайты, посвященные паническим и тревожным расстройствам или депрессии.

Еще более веселое видео на YouTube29 представило Рея Мойнихана (Ray Moynihan)27 – журналиста, написавшего совместно с Аланом Касселсом (Alan Cassels) книгу «Продажа болезни», как жертву болезни. Речь идет об эпидемии дефицита мотивации, впервые упомянутого в выпуске BMJ от 1 апреля 2006 года30. Как и с препаратом Havidol, некоторые в это поверили. Люди с этим расстройством в мягкой форме не могут уйти с пляжа или встать с постели по утрам, а в наиболее тяжелой форме это может привести к летальному исходу – страдалец потеряет мотивацию к дыханию. Мойнихан говорит: «Всю жизнь люди называют меня ленивым. Но теперь я знаю: я болен». Препарат Indolebant его разработчик, невролог Лет Аргос, сообщает, что жена пациента позвонила ему в слезах. Она сказала, что после того, как муж стал принимать Indolebant, он скосил лужайку, отремонтировал желоба и заплатил по счетам за электричество – все это в течение одной недели.

Я дам большой фарме последнее слово в этой книге, потому что ее выступления смешнее любых анекдотов. Вот финальное заявление Стивена Уайтхеда (Stephen Whitehead), исполнительного директора Ассоциации британской фармацевтической промышленности, в BMJ в октябре 2012 года в ответ на статью, критически отозвавшуюся о фармацевтической промышленности. Я привожу его в полном объеме31.

Маккартни делает несколько разрозненных заявлений о фармацевтической промышленности. Она заявляет, что финансовые отношения между благотворительными организациями и промышленностью «неясны», и имеет в виду, что это негативно влияет на повседневную деятельность третьего сектора. На самом деле Кодекс практики Ассоциации Британской фармацевтической промышленности требует, чтобы компании публично декларировали свои финансовые сделки с благотворительными организациями и характер этих отношений. Те, кто не выполняют свои обязательства, подлежат санкциям Руководства Кодекса практики рецептурных лекарств – администратора Кодекса, находящегося на расстоянии вытянутой руки. Благотворительные организации защищают свою независимость и полностью привержены пациентам, которым они служат, – любое пагубное влияние встречает яростное сопротивление.

Во-вторых, медицинские представители действительно стремятся вступить в контакт с клиницистами, но лишь чтобы рассказать им о последних доступных методах лечения. На этот счет существуют строгие правила. Я думаю, важно, что врачам предлагают возможность узнать об инновационных препаратах и принять собственные решения об их пригодности для пациентов.

Наконец, сотрудничество и партнерство между фармацевтической промышленностью и широким сообществом здравоохранения ценны, несмотря на негативные предубеждения. Работая вместе, мы можем улучшить показатели здоровья, стимулировать инновации и сохранить Национальной Службе Здоровья (NHS) время и деньги. Это должно, и так и есть, проводиться в рамках строгих руководящих принципов, которые обеспечивают, что коммерческие интересы вторичны по отношению к нуждам пациентов. Стремление к тесной работе стимулируется не фармацевтической промышленностью, а всеми заинтересованными сторонами здравоохранения. Ранее в этом году ряд подписавших с нами контракт, в том числе Департамент здравоохранения и медицинские королевские колледжи, одобрили принципы работы в партнерстве с сектором наук о жизни на благо пациентов.

Может быть, нынче модно критиковать фармацевтическую промышленность, но не стоит слишком быстро выносить критические суждения хорошей работе, проделанной, чтобы помочь людям жить более здоровой жизнью.

Каков уровень иронии на самом высоком уровне фармацевтической промышленности! Говорить о кодексах практики, строгих правилах и строгих руководствах как о панацее для фармы, которая является худшей из всех отраслей промышленности, нарушая закон до такой степени, что превращается в организованную преступность, и убивая тысячи невинных людей! Это не только заговор, это поистине злая шутка. После того как в январе 2013 года на заседании Prescrire в Париже я прочел лекцию о всепроникающей преступности в фармацевтической промышленности32, я побеседовал с Алейном Брейллоном (Alain Braillon), который вдохновил меня закончить книгу карикатурой.

 

Ссылки

1. Gøtzsche P.C., Hróbjartsson A. Somatostatin analogues for acute bleeding oesophageal varices. Cochrane Database Syst Rev. 2008; 3: CD000193.

2. Frankfurt H. On Bullshit. Princeton, NJ: Princeton University Press; 2005.

3. Godlee F. Editor’s choice: say no to the free lunch. BMJ. 2005 Apr 16.

4. Fugh-Berman A. Doctors must not be lapdogs to drug fi rms. BMJ. 2006; 333: 1027.

5. Grill M. Kranke Geschäfte: wie die Pharmaindustrie uns manipuliert. Hamburg: Rowohlt Verlag; 2007.

6. Nabi G., Cody J.D., Ellis G., et al. Anticholinergic drugs versus placebo for overactive bladder syndrome in adults. Cochrane Database Syst Rev. 2006; 4: CD003781.

7. Andersen N.V. [Gunnar Lose vs. Yamanouchi]. Ugeskr Læger. 2006; 168: 546–9.

8. Andersen N.V. [Gunnar Lose considers the committee on scientifi c dishonesty]. Ugeskr Læger. 2006; 168: 719–21.

9. Chapple C.R., Martinez-Garcia R., Selvaggi L., et al. A comparison of the efficacy and tolerability of solifenacin succinate and extended release tolterodine at treating overactive bladder syndrome: results of the STAR trial. Eur Urol. 2005; 48: 464–70.

10. Jonas U., Rackley R.R. Eur Urol. 2006; 49: 187–8; author reply 188–90.

11. Rasmussen L.I. [Danes suffer from 12 million diseases]. Ugeskr Læger. 2011; 173: 1767.

12. Andersen N.V. [The drug industry increases lobbyism]. Mandag Morgen. 2007 Sep 3: 20–3.

13. Krogsbøll L.T., Jørgensen K.J., Grønhøj Larsen C., et al. General health checks for reducing morbidity and mortality from disease. Cochrane Database Syst Rev. 2012; 10: CD009009.

14. Krogsbøll L.T., Jørgensen K.J., Grønhøj Larsen C., et al. General health checks in adults for reducing morbidity and mortality from disease: Cochrane systematic review and meta-analysis. BMJ. 2012; 345: e7191.

15. Lifestyle intervention in a general population for prevention of ischaemic heart disease. Study record. Available online at: http://clinicaltrials.gov/ct2/results?term=inter99&Search=Search (accessed 3 June 2013).

16. Kvist J. [The possibility of suicide]. Berlingske Tidende. 2002 Nov 3.

17. Getz L., Sigurdsson J.A., Hetlevik I., et al. Estimating the high risk group for cardiovascular disease in the Norwegian HUNT 2 population according to the 2003 European guidelines: modeling study. BMJ. 2005; 331: 551.

18. Getz L., Kirkengen A.L., Hetlevik I., et al. Ethical dilemmas arising from implementation of the European guidelines on cardiovascular disease prevention in clinical practice. A descriptive epidemiological study. Scand J Prim Health Care. 2004; 22: 202–8.

19. Alonso-Coello P., García-Franco A.L., Guyatt G., et al. Drugs for pre-osteoporosis: prevention or disease mongering? BMJ. 2008; 336: 126–9.

20. Abramson J. Overdo$ed America. New York: HarperCollins; 2004.

21. Black D.M., Cummings S.R., Karpf D.B., et al. Randomised trial of effect of alendronate on risk of fracture in women with existing vertebral fractures. Fracture Intervention Trial Research Group. Lancet. 1996; 348: 1535–41.

22. Erviti J. Bisphosphonates: do they prevent or cause bone fractures? Drug and Therapeutics Bulletin of Navarre. 2009; 17: 65–75.

23. Erviti J., Alonso Á., Oliva B., et al. Oral bisphosphonates are associated with increased risk of subtrochanteric and diaphyseal fractures in elderly women: a nested case-control study. BMJ Open. 2013; 3: e002091.

24. Abrahamsen B, Eiken P, Eastell R. Cumulative alendronate dose and the long-term absolute risk of subtrochanteric and diaphyseal femur fractures: a register-based national cohort analysis. J Clin Endocrinol Metab. 2010; 95: 5258–65.

25. Moynihan R., Cassels A. Selling Sickness: how the world’s biggest pharmaceutical companies are turning us all into patients. New York: Nation Books; 2005.

26. Montori V.M., Isley W.L., Guyatt G.H. Waking up from the DREAM of preventing diabetes with drugs. BMJ. 2007; 334: 882–4.

27. Coombes R. Having the last laugh at big pharma. BMJ. 2007; 334: 396–7.

28. HAVIDOL: female testimonial. Available online at: www.youtube.com/watch?v=sQw_cdhXGco.

29. A new epidemic (motivational deficiency disorder). Available online at: www.youtube.com/watch?v=RoppJOtRLe4.

30. Moynihan R. Scientists find new disease: motivational deficiency disorder. BMJ 2006; 332: 745.

31. Whitehead S. Fashionable to criticise the drug industry? BMJ. 2012; 345: e7089.

32. Gøtzsche P.C. Lecture. Efficacité et effets indésirables des produits de santé: données confidentielles ou d’intérêt public? Available online at: www.prescrire.org/Docu/Archive/docus/PiluledOr2013_Conf_Gotzsche.pdf (accessed 8 Feb 2013).