Имя Лейлы и в самом деле не упоминалось в его доме. Даже когда речь заходила о других детях, о Лейле не говорили ни слова. Только как-то вечером Хайрие-ханым по рассеянности назвала Айше Лейлой, а потом призналась мужу, что очень часто, прежде чем уснуть, закрывает глаза и думает о дочери.

На стене висела старая семейная фотография: Али Риза-бей в окружении всех детей, па коленях у него сидит Лейла. Старик безжалостно вырезал ее изображение. На карточке остались только ручонки Лейлы — девочка сидела, держась за его брюки.

Дети всегда остаются детьми. Однажды Айше, рассматривая карточку, с детской непосредственностью воскликнула:

— Папа, посмотри на эти ручки… Это Лейла обняла твои колени и молит тебя о прощении! Ну посмотри скорее — ведь это правда?

Поди узнай, сказала она по наивности или же намеренно? Только услышав ее слова, Хайрие-ханым расплакалась, а Али Риза-бей погрозил Айше дрожащей рукой:

— Я тебе покажу, проказница… Чтобы я не слышал больше этого имени, ты поняла меня?

Но именно с того дня запреты Али Риза-бея словно потеряли всякую силу. Старик мог ворчать и ругаться сколько угодно, Хайрие-ханым говорила теперь о Лейле без всякого стеснения. Начинала она обычно издалека, с воспоминаний о детских шалостях Лейлы. Потом пересказывала все слухи — аллах ведает, как они только до нее доходили. Перво-наперво, она не забывала сказать, что адвокат, соблазнивший их дочь, вовсе не плохой человек. Он снял для Лейлы на площади Таксим уютную квартиру, и доченька живет, ни в чем не нуждаясь. Он бы женился на ней, да вот беда, не знает, как развязаться со старой женой. В чем, в чем, а уж в безнравственности адвоката не упрекнешь. Он очень любит Лейлу и только потому решился на подобный шаг…

— Ради аллаха, Хайрие, замолчи! Ты меня в гроб хочешь вогнать, — умолял Али Риза-бей.

Он затыкал уши, чтобы не слышать, о чем говорит жена, ибо слова ее только растравляли рану… И в то же время ему хотелось узнать еще какие-нибудь новости о дочери — все-таки дитя родное!.. Непонятно одно: откуда Хайрие-ханым, сидя дома, все это знает?..

Как-то вечером она вдруг сообщила мужу, что Лейла заболела и больше двух недель не встает с постели.

— Бедная девочка! — плача, сказала мать. — Ведь она такая слабенькая… Боюсь, опять расхворается, как в прошлом году…

При этих словах отцовское сердце заныло. Перед стариком возникла Лейла: не та неистовая Лейла, которая с бесстыдством уличной женщины выкрикивала проклятия ему в лицо, а больная девочка — она молила отца о прощении запекшимися от жара губами.

Наверно, жена поняла, что творится в его душе.

— Разреши, я схожу к дочери, навещу ее. Хоть посмотрю на бедненькую, — умоляюще сказала она.

Али Риза-бей не вспылил, не закричал.

— Бедная, бедная Хайрие, ну что ты говоришь! Ты же порядочная женщина, — пристыдил он жену. — До смерти моей и не думай о встрече…

Тут голос старика дрогнул, непрошеная слеза выдала его волнение. Он отвернулся, словно яркий свет лампы резал ему глаза, и, понурив голову, вышел из комнаты, волоча левую ногу.

Хайрие-ханым сделала вид, что поверила его хитрости.

* * *

Вот уже неделя, как Хайрие-ханым заметно переменилась. Раньше она могла проваляться весь день на тахте, не удостаивая никого ответом, когда ее о чем-либо спрашивали. Теперь она с утроенной энергией наводила в доме порядок, мыла полы, стирала, готовила обед, бегала к соседям. Вместе с тем изменилось ее отношение и к мужу: она лебезила перед ним, расточала улыбки, не скупилась на нежные слова. Али Риза-бей по опыту знал, что подобные перемены — первый признак надвигающихся неприятностей. «Ну что ж, поживем, увидим, — рассуждал он наедине с собой. — За этим что-то скрывается, но что именно? Храни аллах нас от новых испытаний…»

Тайна быстро открылась. Явившись однажды домой с базара, он увидел перед собой Лейлу.

— Папа!.. Папочка!.. — И прежде чем он успел опомниться, Лейла со слезами бросилась ему на шею.

Плачущие Хайрие-ханым и Айше упали к его ногам.

Али Риза-бей попятился, прижался к стене и закрыл глаза. Лицо его не выражало ни малейшего волнения, и только по судорожным движениям пальцев, рвавших ворот рубахи, можно было понять, что он задыхается…

Ах, вот в чем дело! Вот почему Хайрие-ханым так часто говорила о дочери. Значит, они тайно встречались и вместе подготовили этот план?.. Ну да, сначала сентиментальные воспоминания о детстве, потом басня про тяжелую болезнь, а напоследок умело подстроенная встреча… Что ж, задумано неплохо!.. Не могла же она прямо сказать, что Лейла хочет с ним помириться. Зато, неожиданно увидев у своих ног раскаявшуюся дочь, он от волнения должен расчувствоваться и, не долго думая, прижать ее к груди… А если сердце у него разорвется? Такой пустяк можно в расчет не принимать…

После слез Лейлы последовали вздохи Хайрие-ханым и мольбы Айше, — в конце концов три женщины начали рыдать все вместе.

Окаянный ворот! Пуговица не хочет расстегиваться, хоть тресни! Али Риза-бей по-прежнему стоял у стены, не открывая глаз. Старик словно боялся взглянуть на Лейлу, ведь он поклялся никогда не видеть ее…

Наконец Али Риза-бей сказал:

— Все ваши старания напрасны. — Он говорил очень тихо и уверенно, будто заранее знал, что его ожидает впереди. — У меня нет дочери Лейлы. Она для меня не существует, впрочем, как и я для нее…

Безуспешно пытались Хайрие-ханым, Лейла и Айше переубедить старика — они ничего не добились.