Не владея тогда в достаточной мере немецким языком, первое время я общался только с итальянцами. Среди этих соотечественников я встретил очень образованного человека, большого почитателя Метастазио и замечательного импровизатора. Он говорил со мной о своем идоле и читал ему стихи, посвященные знатному немецкому сеньору, сотрапезником которого он бывал, и которые по его просьбе я сочинял. Слушая их, Метастазио выразил желание познакомиться со мной. Я был представлен ему моим новым другом; я был им принят с той учтивостью, которая была ему в высшей степени присуща и которая пронизывала его творения. Он говорил со мной о моих творениях и простер любезность до того, что захотел сам прочитать их в избранном кругу, собравшихся вечером у него; эти стихи были моей поэмой «Филемон и Бавкида». Метастазио начал это чтение, затем, устав, он передал мне рукопись, и я завершил чтение. Эта милость такого большого поэта, похвалы, которых он меня удостоил, имели большой резонанс в Вене. Увы! Мне больше не дано было счастья видеться с этим замечательным человеком, который в своих весьма почтенных годах сохранил всю свежесть и колорит молодого возраста и всю силу своего таланта; его беседа и советы были мне весьма полезны. Он умер вскоре от горя; возможно, нам не дано будет узнать причины этой смерти; люди любят приобщаться к интимным сторонам жизни великого человека.