Со смертью Марии-Терезии имперская казна была почти опустошена бесконечным количеством ее пансионеров. Этого штриха достаточно, чтобы понять, до какой степени куртизаны злоупотребляли великодушием благородного сердца этой владычицы. Семья Эдлинг де Коритц включала семь членов, из которых один был епископом. Эта семья получила от неисчерпаемых щедрот императрицы пенсионы для отца, матери, братьев, сестер и всех домашних слуг. Епископ оказался однажды тет-а-тет с государыней; говоря о нуждах его епархии, она спросила, не может ли она еще что-либо сделать для него или его родных. «Ваше величество, ответил святой прелат, мы все щедро одарены вашими милостями, остались только две старые лошади моего отца, добрые животные, которые служили ему в течение тридцати трех лет, и которых надо продать, потому что они слишком стары и их приходится кормить задаром». И мгновенно святой епископ получил три сотни флоринов в год на инвалидов – двух добрых животных его отца, которых не будут отныне запрягать. Иосиф II, при своем восшествии на престол, распорядился о временной отмене всех ее пенсионов, сохранив за собой право продолжить те из них, которые покажутся ему имеющими больше оснований на эту милость; по своей чрезмерной чувствительности Метастазио увидел в этой мере, которая была всеобщей, унижение и забвение своих давних и почтенных трудов; он почувствовал в ней столь невыносимое унижение, что оно стоило ему жизни. Император, между тем, позаботился написать ему сердечное письмо, в котором заверял, что он никоим образом не подразумевается в этом решении, и что его пенсионы ему будут сохранены; это письмо пришло слишком поздно. Что до меня, то, благодарение небесам, я не боялся подобной смерти; ревность, зависть и несправедливость – единственное, что было всегда моим уделом.