Я вошел в залу, заполненную путешественниками. В этой толпе находился француз, который, увидев меня, воскликнул:

«О, месье Дюпон, я счастлив вас снова увидеть»; и все остальные принялись повторять, как эхо: «Дюпон! Дюпон!». Я оказался тотчас окружен людьми, столь возбужденными, как будто они были моими самыми старыми друзьями. Все взапуски стали предлагать мне различные продукты своего производства, представляя мне на выбор способ оплаты. Я не мог объяснить себе такое доверие части торговцев, для которых я был незнакомцем, и чья осторожность в делах была общеизвестна. Я сделал несколько мелких покупок, за которые рассчитался сразу, и все выразили желание завязать со мной отношения намного более серьезные. Что я и проделал последовательно. Но в этот день я мог унести с собой весь Рединг, если бы моя коляска могла его вместить. Только за несколько минут до отъезда некий француз, причина всей этой путаницы, дал мне разгадку тайны; эти молодцы приняли меня за богатого Дюпона, фабриканта бренди, жителя Санбери и брата знаменитого Дюпона, который осуществлял, за счет правительства, монополию на производство боевого пороха.

Так я выбрался из Санбюри, в целости и сохранности, без каких-либо других неприятностей, кроме поломанной рессоры моей коляски, что не повлекло за собой никаких неприятных последствий. Доктор Г., мой врач, которому я полностью доверял, сделал мне предложение поместить мой склад лекарств у него, внушив ловко, что они будут там более в ходу. Я не счел в этом никакого неудобства и согласился; мои прочие товары размещались у меня, я продавал их достаточно просто за наличные, с выгодой. Удовлетворенный сверх меры столь прекрасным началом, я возвратился в Филадельфию, чтобы повторить операцию. Я посетил своего нового друга, у которого встретил ту же приветливость и те же заверения; я остановился у него только на несколько дней, другое дело требовало моего присутствия в Нью-Йорке.