София, приготовившись к встрече с Бет, набрала еще один номер. Для чего ей понадобилось еще больше отваги. Если контакты с цыпочками за прилавком и снующими по торговому залу продавцами были неприятны, то покупка наркотиков означала угрозу столкнуться с магазинофобией лоб в лоб. София не увлекалась кокаином, она им развлекалась. Ее дозы на звание внушительных не тянули. На пару с Джеймсом они покупали грамм раз в неделю или в две, а то и в месяц, а иногда обходились и без зелья. Купленный грамм они часто делили с гостями. Узкая дорожка после ужина в выходной казалась интереснее, чем серия бесконечных «ну, дернули!»; опять же если употребить ее в подходящий момент, то вкуснейшая еда, над которой Джеймс трудился полдня, точно не пропадает даром. Однако антитормозной порошок сначала требовалось купить. Самой. На Джеймсе лежала обязанность бегать за спиртным, София добывала наркотики. Для чего ей приходилось звонить и продираться через ритуальные «привет!.. как вы?.. а жена, дети?». Хотя, по существу, ее интересовало только одно: когда, сколько, сегодня или завтра?

На все расспросы Джонни ответил заученными «потихоньку» и «нормально», в конце концов они договорились встретиться через полчаса. Они шли по улице навстречу друг другу — сделка дня заключалась под вечер, в четыре тридцать пять. Джонни поцеловал ее в щеку, она сунула ему деньги в карман, где он держал руку, легчайшим неуловимым движением он передал ей пакетик В отличие от многих других людей Софию допекали вовсе не шпионские увертки и не элитная идиосинкразия к встречам на улице — на открытом пространстве кое-какие ее страхи даже ослабевали. Но эта сделка происходила слишком интимно, слишком лицом к лицу. Купля-продажа в чистом виде. Фобия в чистом виде.

Раз в несколько месяцев София просыпалась после особенно насыщенного вечера, нервные окончания под черепом, усохшим до толщины бумаги, отбивали ритмичную сушняковую дробь. Желание завязать длилось ровно столько времени, сколько требовалось, чтобы выпить два литра воды и, приняв холодный душ, выйти на солнечный свет. Похмельные кризисы у Софии случались редко и легко устранялись. А наркотические кошмары наваливались только при абсолютной трезвости, прежде чем она успевала пропустить стаканчик И кроме того, София надеялась, что свидания с Джонни ей помогут. Ей никогда не стать заядлой покупательницей, но, возможно, она научится меньше ненавидеть магазины. А вдруг интимные встречи с торговцем послужат отличным средством для искоренения ее фобии? Новая форма терапии — начать с тяжелых наркотиков, чтобы приспособиться к очередям на почте.

Расставшись с Джонни, София направилась к Бет. С кокаином в сумочке она спустилась в метро, попыталась схоронить свои страхи в чинности других путешественников по туннелям, попробовала, подражая им, благостно уставиться в пространство, но лихорадочная мысль на уловки не поддалась. В голове кружились обрывки беседы с непрошеным ночным гостем, пока София не пришла к выводу: одно из двух — либо все произошло в реальности, либо она реально сумасшедшая. Ни то ни другое особенно не радовало. С появлением незнакомца на краешке ее кровати потоком хлынул застарелый страх. Однажды она уже видела себя шизанутой, и ничто так не пугало, как возвращение в то состояние. В страну не-реальности.

Полчаса спустя Бет с улыбкой открыла Софии дверь, протянула руки, чтобы обнять, и тут же согнулась пополам, прижав обе ладони к животу:

— Черт! Прекрати, паршивец!

София наклонилась к подруге:

— Что случилось?

Бет застонала, отдышалась. Потом, ухватив Софию за плечо, распрямилась:

— Он молотит меня всю неделю, но сейчас так вдарил, что о-го-го! Чучело мелкое.

— Откуда ты знаешь, что это он?

— Мальчишка этак по-мужски вылез вперед на выигрышную позицию. А она корчит из себя скромницу, держится сзади. Уселась на мой мочевой пузырь и сидит.

Маленькая греческая австралийка тяжело развернула беременное тело и заковыляла по прихожей, выкрикивая на ходу — голос был на удивление громким для столь хрупкого существа, раздавшегося вдвое на последней стадии беременности:

— Ох, знала бы я, что все будет так зверски хлопотно и тяжело, ни за что бы не ввязалась в это хреновое дело, честное слово!

София уже подумывала уйти, решив, что выбрала неподходящий момент для визита, но энергичные вопли Бет убедили в обратном. Похоже, ей требовалось отвлечься на чужие жалобы. София тихо закрыла дверь и последовала за Бет на кухню, где, как и в прихожей, все было перевернуто вверх дном по причине ремонта.

Муж Бет, строитель и декоратор, наводил в доме к рождению детей, ожидавшемуся через два месяца, идеальный порядок — вечерами и в выходные. В свободное от «нормальной» работы время. К несчастью, его представления об идеале были диаметрально противоположны представлениям жены, — точнее, стали таковыми с тех пор, как Бет забеременела и обнаружила, что у нее поменялось отношение ко всему на свете. Работа стояла, пока они отчаянно ругались, разглядывая образцы красок и каталоги кафельной плитки. Дети тем временем подрастали в своем собственном доме, все сильнее колотя по стенкам по мере того, как изначально тесное пространство становилось все теснее.

Последние семь лет Бет и ее муж Пит старались зачать. Семь лет горечи вероятного и неизбежного разочарования. От внематочной беременности до четвертого выкидыша после трех курсов лечения. А в промежутке — консультации всех мастей, тесты биологические и психологические, гомеопатические снадобья, долгие месяцы акупунктуры и бесконечные недели вычурных диет. Пока после очередной сокрушительной неудачи Пит не заявил, что хватит — ни он, ни тело Бет больше не выдержат. Бет, которая пришла к тому же решению месяцем ранее, но не отваживалась признаться, согласилась. Она сдалась с неохотой, добитая усталостью, но не без тайного облегчения, булькавшего в трясине разочарования.

Несколько месяцев они свыкались с тем, что есть, а потом приступили к процедуре усыновления. Им с порога заявили, что они слишком старые. Прямо в лоб, ходить вокруг да около и разводить церемонии нужды не было: таковы правила, и ничего не попишешь. В сорок три года Бет сочли старой для материнства. Хотя, с горечью заметила она, Пит при желании запросто может трахаться с любой приглянувшейся девахой еще лет сорок, и, если дело кончится беременностью, никакая местная власть не лишит его родительских привилегий, не отберет ребенка только по той причине, что он не соответствует возрастным критериям отцовства. А национальное здравоохранение выдаст ему в придачу рецепт на «Виагру», чтобы сперма была порезвее. Имелась и еще одна закавыка: греко-австралийское происхождение Бет и гремучая смесь кровей у Пита — ямайцы, шотландцы, евреи. Если бы даже Бет не объявили старухой, шанс подыскать им «подходящего» ребенка в соответствии с требованиями политкорректности практически равнялся нулю. Пит, расстроенный не меньше жены, — он был моложе на тринадцать лет — переживал молча и ждал, когда у них снова получится вздохнуть полной грудью.

Недели две Бет безобразно орала на мужа, потом долго грызла себя и много месяцев горевала, пока не настал день, когда она решила, что нужно жить дальше. Расстаться с четырьмя нерожденными и вернуться в мир живых. Они поехали в Австралию впервые за восемь лет; все эти годы Бет боялась ехать домой, боялась пропустить назначение к врачу, начало цикла — пропустить ребенка. Она плавала в целебном Тихом океане, осеняя себя в полночь Южным крестом. Потом они вдвоем отправились в пустыню. В тишину. Без алкоголя и травки. Это был самый хипповый поступок за всю их совместную жизнь; если не считать курсов гомеопатии и акупунктуры в попытке завести ребенка, оба были твердыми традиционалистами в смысле радостей жизни. Два дня спустя Пит решил, что они достаточно наобщались с природой, Бет перестала плакать, пора было возвращаться. На машине они съездили в Алис, потом слетали в Дарвин к друзьям, у которых недавно родился ребенок — первый за много лет, которого им было не больно взять на руки, — и нагрянули в Сидней как раз к Масленице. Остановившись у приятелей-геев, гуляли четыре дня подряд. В Лондоне они позволяли себе лишь спиртное да изредка травку, и только в те дни, когда это не могло повредить потенциальному ребенку, а такие случаи за семь лет выпадали нечасто. В Сиднее с окончанием зачатьевой лихорадки Бет и Пит пустились во все тяжкие. Фолиевую кислоту поменяли на улетную, и ледяное шампанское, и поразительно дешевый кокаин; чудеснейшая травка из Океании наложилась на водку с сотней ароматов. И они любили друг друга — не по обязанности и не по расписанию, но так, словно это ничего не значило. Никакой причины заняться сексом, кроме желания, у них не находилось, и не надо было сдавать анализы на следующий день или через неделю и напряженно ждать месячных, страшась крови и боли, всей душой стремясь к еще большей крови и боли. Они фантастически провели время, и снова влюбились друг в друга, и почти забыли, зачем они приехали сюда и от чего сбежали. А когда они наконец очнулись, почти трезвые, под обжигающим сиянием солнца за тонким озоновым слоем, они опять занялись любовью. И не забеременели, и сочли это крупным везением — в их крови плавало столько всякой дряни, что ожидание ребенка вылилось бы в кошмар.

Бет и Пит вернулись домой умиротворенными и зажили дальше. Деньги, отложенные на предполагаемые медицинские и юридические расходы, Пит пустил в свой ремонтный бизнес и взял два крупных заказа. Бет согласилась наконец пойти на повышение — взяла дополнительные двенадцать часов в неделю, получила в подчиненные несколько сотрудников и обязалась ездить на конференции по крайней мере трижды в год. Посреди зимы они собрались в отпуск на Гавайи, занялись переустройством своего дома, построенного в тридцатых, сломали стену между спальней и тем помещением, которое много лет предназначалось для детской, верхний этаж стал просторным и стильным. И когда они начали мечтать о новом периоде в жизни, они забеременели. Близнецами.

Перемена участи ни в коей мере не огорчила Бет. Пита тоже. Они выждали необходимые три месяца и еще один для верности, затем поставили в известность коллег, разобрались с их реакцией, зарезервировали будущим детям медпомощь где только смогли и пришли к выводу, что просторная с минимумом перегородок квартира — идеальное современное жилье для семьи из четырех человек и отличная тема для полдюжины воскресных приложений. Питу оставалось лишь впарить этим приложениям свою статью с картинками. Все отлично. Правда, стены в прихожей стоят незаконченными из-за разногласий, а пол на кухне еще не начинали крыть плиткой. Но все получится, им будет даровано то, что большинство считает своим естественным достоянием только потому, что они люди. Все просто замечательно! Если не считать перспективы первых родов. В сорок три года. Двойни. Бет бесилась от того, что ей приходится таскать в себе двух человек. А до срока оставалось еще восемь недель.

Она заварила себе чаю, Софии крепкого кофе, поныла по поводу абсурдности использования ее тела в качестве дома для двух паразитов, коротко пожаловалась на нехватку денег, поплакалась чуть дольше на Пита и уселась напротив Софии. Вопросительно посмотрела на молодую подругу. Приподняла бровь в ожидании, когда София раскроет причину своего визита.

София улыбнулась. Глубоко вдохнула. И еще раз. Огляделась, отметила новые окна. Перевела взгляд на Бет. Открыла рот и тут же закрыла. Пожав плечами, уставилась в потолок, беспокойно перебирая пальцами; растерянность расползлась по ее лицу, она понятия не имела, с чего начать.

Долгие годы интенсивной подготовки не проходят даром, заботливая, терапевтическая, профессиональная сущность Бет выступила на первый план:

— Так в чем проблема, девочка? Опять сходишь с ума или что?