За тень былого ухватиться, Идти сквозь лунные страницы, Не веря больше ничему. Шептать слова разгоряченно И вглядываться обреченно, В непроницаемую тьму. Нет больше никакого дома, Одна предзимняя истома, Надежд далеких блеклый сон. Душа из серого бетона, Что гибнет гордо и без стона, В пересечении времен. Бегут нескладные фигурки, Играют с жуткой болью в жмурки Себя теряя навсегда. Безумье прет напропалую, Ведет колючую и злую Тоску сквозь дни и города Судьба опять накличет лихо, К тебе подкрадываясь тихо, Сметая жизни пыльный хлам. Вплетая вмиг в узор событий Беды блистающие нити, Дробя тебя напополам. Как странно все и как превратно. Грусть возвращается стократно, И множит бытия кисель. И в поисках исходной точки Бредут куда-то одиночки, Миров вращая карусель.

Так и живешь на самом дне Метафизического Ада. В потусторонней глубине, В безумьи яростного взгляда. Так и тоскуешь ни о чем, И ловишь жуткой скуки вздохи, Надменно-зло пожав плечом, Бредешь по призрачной эпохе. Так и следишь за суетой, Ее преобразуя вещи Потусторонней красотой, Что льется из небесных трещин. Так и любуешься судьбой Чуть обреченно, иронично, Что хочет совпадать с тобой, И воплощать тебя трагично. Так и уходишь в темноту, Где звезд узоры вечно ткутся, Где, обращаясь в пустоту, И жизнь и смерть пересекутся.

Словно скользкие тени качаются дни, Все безумней, нелепее и все сильнее… Потому что уже понимают они, Что последняя цель стала ближе, роднее… И секундная стрелка торопит и злит, Перебоями делаясь в ритме сердечном, Словно воздух, что в этом пространстве разлит, Закипая поет о высоком и вечном. И опять прилипают к гортани слова, И душа ощущает беды притяженье. Словно это и есть тот полет волшебства, Той прекрасно-несчастной мечты отраженье.

Все тайны на поверку — пустяки… Обыденно часы твои стучат. Шаги беды прекрасны и легки, И призраки по-прежнему молчат. И ты среди изломанных теней Грустишь, ты с чем-то темным породнен. И любишь одиночество сильней, Над блекнущей душой своей склонен. И все, что не получится никак, Стучит тоской, отчаяньем в виске… И строчка — красоты предвечной знак — Застыла навсегда в черновике.

Невероятные реальности Блестят во сне и наяву, И ты опять впадаешь в крайности, И веришь чуду, волшебству. Среди надменных и трагических Событий, вздохов, слов и дней, Так много символов мистических, Так много проклятых теней. Но вот никак не догадаешься, (До смерти не узнать никак) Зачем на свете обретаешься? Все кажется, что просто так… Глядишь на звездное сияние, И видишь то, что суждено. И падаешь сквозь расстояния На галактическое дно. Жонглируй ледяными строками, Что так опасны и легки… Из бездн летят полунамеками Души сожженной двойники.

В мире этом нужно быть позлее, Нужно ярость горькую копить. Без оглядки на беду, смелее, Неизбежность из ладоней пить. Ночь любить, что смотрит так коварно, Тени в лабиринтах сторожить. И высокомерной и нетварной Безнадежно-грустной жизнью жить. Кровью строки расплавлять и болью, О судьбе трагической шепча. И рвануться, не смирившись с ролью, В пропасти галактик сгоряча. В вечность превращать лихие души И по ним в безумии бродить, Научиться музыкою рушить, Чистым звуком раны бередить. И вращаться на иных орбитах, И лететь в другие небеса. Воскрешать минуты снов забытых, Глядя в изумленные глаза.

Расписаны все вероятности — Ты в них скитаешься зазря. Есть лишь преграды и превратности, Да оголтелая заря. Опять загадочные штудии И наваждений череда. Ты — смертоносное орудие. Ты — обреченная звезда. К распаду катится Вселенная, Сжигая летопись души. И времени игра презренная Летит в пустоты, в миражи. И меркнет жизнь, тоской распятая, И скукой скомканная злой… Все мечется судьба проклятая, Заклятая предвечной мглой.

В мареве возможностей — множество превратностей. Много обреченного на глухой распад. И почти отчаянно в море вероятностей Новые иллюзии снова ищет взгляд. Вот оно — безумие, за улыбкой прячется, Проникая в голову множит разный шум. Хочется хоть как-нибудь в вечном обозначиться, И создать мелодию, что нейдет на ум. Надо бы наведаться на планеты дальние, Где живет судьба моя, с ней поговорить… Чтоб глядеть сквозь этот мир веселей, печальнее, Парадоксы хаоса запросто творить.

Я создам себя из света и из тьмы: Бытие смешав с лихим небытием, Добавляя волю в тишину тюрьмы, Погружаясь в бесконечность насовсем. Я сумею сделать музыкою бред, И мелодию судьбы преобразить. Уничтожить жизни серый трафарет. И себя совсем иным вообразить. Наполняя сердце горечью — смеюсь, И бросаюсь с запредельных этажей. На слова, почти бессвязные, дроблюсь, На фрагменты всевозможных миражей. Я прошел — исчез — и больше нет меня, Только странный отзвук, отблеск, только тень… Остается, где-то в памяти храня, Скользкой вечности еще одну ступень. Вот и все: и больше нечего скрывать То, что миг всего лишь держится в душе. Можно взглядов тайники распознавать. Можно смерть из жизни выделять уже. Я опять бреду в реальности иной, Из сознанья ухожу, как из тюрьмы… Я опять не помню, кто же станет мной, И творю себя из света и из тьмы.

Контуры событий намечая, Бездны одиночества творя. На расспросы жутко отвечая Или ничего не говоря, Просто версты пролагаешь взглядом, В странных, хаотических мирах. Забавляешься смертельным ядом, Заключенным в мыслях и словах. Годы болью скуку разбавляют, Прикрывая горем пустоту, По местам все вещи расставляют, Убивая светлую мечту. Доиграй до ужаса лихого, До тоски оставленной души… И с судьбой надменной споря снова, Лабиринты памяти круши.

В ледяной пустыне лет Заблудился. Не спасти… Посмотри на черный свет И о чем-то погрусти. Гибнет легкая душа, Примеряя тишину. Чуть колеблясь, не спеша, Жизнь идет подобно сну. Через темные века Зло по-прежнему гнетет, Серебристая строка Вновь узор судьбы плетет. И как прежде, виден блеск, Звезд, что мчатся все быстрей, Да все также слышен плеск Хаотических морей.

В сознаньи вновь гуляет мистика, Пойди судьбу свою очисти-ка От наслоенья жутких снов. И некто смотрит угрожающе, Спокойно и почти всезнающе Из темной глубины веков. Душа мечтой ненужной скована, И болью терпкой избалована, Изнежена лихой тоской. Ты снова отбираешь тщательно Мгновенья счастья, бессознательно Следишь за звездною рекой. Все высоко, все удивительно, Вот только время смотрит мстительно, Развеивая ложь речей. И меркнет жизнь с ее пристрастностью Пред окончательною ясностью… Пред сутью сумрачных вещей.

Бессмысленный, тягостный грохот Пульсирует в каждой строке, Безумного времени хохот, Что болью стучится в виске. Все витиевато и просто, Так просто, что нечем дышать. И горечь последнего тоста Летит, и ей не помешать. Ты тянешься к звездам и к ветру, Коверкая вещие сны. А жизнь, километр к километру, Течет в океан тишины. Все глуше отчаянный ропот Души, превращаемой в сон. Все ближе трагический шепот Великих и странных имен.

Со странной дышишь напряженностью, Живешь в подвижной пустоте. И видишь вмиг за искаженностью Души стремления к мечте. Огнем пылая обреченности, Стихи трагически текут. И, доходя до утонченности, Все ткань межзвездной скуки ткут. Кругом туманные пророчества, Мистическая дребедень. Магическое одиночество, Что убивает каждый день. И мы скитаемся отчаянно, В пространстве целые века. Мы смотрим в небо неприкаянно, Туда, где черная тоска. Ну что же прикоснемся к вечности, (Пусть приговор ее суров) На перекрестках бесконечности Холодных, внутренних миров…

Травит тебя неизбежное зло, Тянется к горлу холодной рукой. Вот уж действительно не повезло. Вот и один ты остался с тоской. Выброшен в темное пламя навек, В воду забвенья и в ветер потерь. Что же еще ты искал, человек? Что же ты хочешь от жизни теперь? Тщетно взываешь к закатной судьбе, Что переходит из небыли в быль. Быстро становится не по себе — Сердце твое обращается в пыль.

Ломается жизнь на фрагменты: Дороги, часы, разговоры. И очень дурные моменты Заводят ненужные споры. Все так же судьба импульсивна, И сердце капризам подвластно. А глыбы пространства массивны, И небо молчит безучастно. Но счастья природа статична, А горе все так же текуче, Ты смотришь опять иронично На время, нависшее тучей, Что скоро на землю прольется, Дождем пламенеющей боли… И вечность опять усмехнется Твоей незначительной роли.

Я не охочусь на слова, Я не охоч до слов. Трещит от скуки голова, От тупости голов. Я — символ, я — всего лишь знак. А жизнь — как белый лист. И в этом смысле я — пустяк, Всего лишь — символист. Я узнаю себя сквозь сны, Проваливаясь в ночь. Прошу у темной тишины: «Хоть что-то напророчь!» Я вижу в зеркале из слез, Все, что не изменить… Своих седеющих волос Трагическую нить.

Под грустную музыку сердце стучит все сильней. И мне непонятно, чего ожидает оно? Я словно бы свыкся с текучею тяжестью дней, И призраки счастья меня не тревожат давно. И годы ненужные бродят за темным окном. Я не замечая их, снова о чем-то пишу, Не делая больше различий меж явью и сном. Мистическим воздухом больно и трудно дышу. И все недоступное ближе покажется мне, Лишь в дали Вселенной спокойно душа поглядит. И странно светло улыбнется в ночной тишине, И в небо, в холодное небо свободно взлетит.

Когда мое сердце замрет наконец, Иль просто забудет о боли? Смеется кошмарных иллюзий творец. Он знает, кто пишет все роли. Он видит все судьбы на зыбких путях, Чертя хитроумные знаки. Приносит трагедии в разных вестях, И души купает во мраке. А ветер безумья летит по стране И жутко свистит в мои уши. И жажда отмщенья бушует во мне, И черною яростью душит. Мерещатся лица и тают во мгле, И бездна маячит порою… А тень, мой двойник, что скользит по земле, Захвачена этой игрою.

Сквозь длинные дни продираясь на волю, Сквозь темные сны пробираясь наружу, Ты выбрал себе одиночества долю: Реальность тоски да беззвездную стужу. Есть несколько строк, что тревожат бумагу, Немного шагов в холодеющем мраке. Постой, помолчи, вызывая отвагу, Ведь хаос готовится к новой атаке. И жизнь награждает то явью, то бредом: Неясно поет ли душа или стонет… И что-то зловещее движется следом, И мир умирает на теплой ладони. Палящее солнце сжигает сознанье, Слепое безумие опыты ставит. И годы становятся воспоминаньем, И обручем памяти голову давят.

На полотно судьбы нанесены мазки, И паутины дней мерцает позолота. И нежен томный взгляд насмешливой тоски, Разбитая душа надменно ждет чего-то… Весна уходит вдаль, меж пальцами течет, А в жилах кровь поет, вскипает увлеченно. И ты на миг забыл, что ты уже не в счет. Что солнца всех миров пылают обреченно. И жизнь, огромный вихрь, безмерный океан, Что волнами мечты за грань миров летела, Опять превращена в трагический роман, Опять заключена в ослабленное тело. Пусть суждено сгореть, исчезнуть навсегда, И в пропасти зеркал теряться неизменно… Ты — воплощенный сон, ты — памяти вода, Журчащая печаль на темном дне вселенной.

На черном свете жизни блеф Лежит больным пятном. И беды, дерзко осмелев, Уж бродят за окном. Я что-то снова бормочу, Не понимая что, Я неизбежного хочу И вечного ничто. Забыть, и навсегда уйти, Закрыв плотнее дверь В иную плоскость перейти. Свершений и потерь. Отсюда не видать никак Что там, за гранью сна? Какой еще начертит знак Безумная весна? Надменность падает во взор И пропадает в нем. И занимается простор Оранжевым огнем. И ироничная судьба Шпыняет каждый миг. Летит высокая мольба И блекнет промеж книг. Цветет черемуха, сирень, И проклятая грусть Стихи читает каждый день, Читает наизусть. И в никуда бредет душа Ей весны не нужны. Ей снятся, прошлое круша, Трагические сны. Как жизнь проста, как жизнь пуста, Тщеславна и горда. Вот и вписалась в тень креста Заветная звезда…

По сонным кошмарам уходишь куда-то, За тысячи верст от превратностей жизни. Душа в одиночество темное сжата. Не помнит о светлой, о дальней отчизне. И я потихонечку в тень превращаюсь, И годы становятся злей и короче. Но я не жалею, и я не смущаюсь: Лишь жилы наполню чернилами ночи. Струится меж пальцев надежда и горе, И боль утверждает глухую отвагу. Так падают звезды и гаснут во взоре. И ненависть сердца сжигает бумагу.

Оттого, что звенящая боль не нужна никому, И щемящая нежность, похоже, уже не нужна. Мы уходим на дно, мы спокойно уходим во тьму. Бормоча про себя заповедной любви имена. Ах, как хочется вырваться, сбросить бессмыслицу дней, И прекрасное сердце к такому же сердцу прижать. Только музыка вечности в мире звучит все сильней, Так, что стекла вокруг начинают в испуге дрожать. Я склонюсь пред тобой — бесконечная, черная ночь, Ты подаришь мне сон и я снова в него упаду. И опять, как всегда, все легко повторится точь-в-точь: По ненужным дорогам я молча, печально уйду.