На углах палатки, где крепится петля для натягивания полога, чьи-то заботливые руки вышили пятиконечную звезду. Руну «Единение» — пять острых углов, нарисованных одной линией. Вместе со вторым таким же знаком на кожаной накладке троса получалось «Соединение». В грозу или сильный ветер, когда сам воздух наполняется силой, этой веревке разрыв не грозил.

Сухой ломкой веточкой я накарябал десять углов на вытоптанной земле. И замер, пораженный до глубины души. Внутри сам собой образовался символ круга познания. А остальное пространство сложного знака соединяло в себе все известные мне руны.

Я вытянул стрелу из висящего на тросе колчана и, налегая на острый наконечник, вырезал в плотном грунте звезду. Потом, используя «Единение» как основу, добавил пару черт знака «Ветра», черту «Силы» и две коротких — «Огня». И даже руку не успел поднести, чтоб наполнить конструкцию энергией, как в вечернее небо полыхнула короткая вспышка взрыва. Тугим кулаком обжигающе горячего ветра меня отшвырнуло на сажень в сторону. В ушах звенело, словно кто-то заехал по ним ладонью. Только сверкнувшие на углах шатра «соединения» удержали мое временное пристанище от разрушения.

— Забавно, — прошептал я, мотая головой в попытке вытрясти засевшего внутри черепа сверчка.

— Забавляешься? — прогудел из-под своего шлема Ратомир.

Я пожал плечами. Все еще был под впечатлением своего потрясающего открытия. Ощущение немного портила мысль, что шаманы, похоже, знали этот секрет давным-давно. Но у нас в Великом лесу о таком никто точно не слышал.

— Их светлость землю взрывает, — любезно пояснил вынырнувший из соседней палатки Бубраш. — Знаки чародейские зачарованной стрелой чертит, а потом оно ка-а-ак полыхнет…

У ног принца рыжим, цвета ржавчины пятном на черной земле выделялась небольшая выжженная воронка.

— Ямки роете? — размышляя о чем-то своем, прошлепал толстыми губами пробегающий мимо Парель. — Лопатой, поди, быстрее будет…

— Их светлость чародействует, — отчего-то счастливо улыбаясь, ответил велиградский боец. — Мы с их высочеством его в таверну прогуляться звать пришли, а их светлость ка-а-ак бабахнет! В ухах до сих пор звякает.

Морозная волна пробежала между лопаток, так захотелось, чтоб за левым плечом оказался Велизарий. При моем здоровяке Бубраш обычно помалкивал.

Жрец, всплеснув пальцами-колбасками, изобразил что-то вроде: «играйтесь, детки» и скрылся в палатке. Впрочем, через минуту он уже часто шлепал пятками сандалий в направлении графского замка.

— Не хотел тебя отвлекать, — громыхнул принц из-под шлема, недовольно зашипел и тут же откинул забрало в сторону.

— Не хотел тебя отвлекать, — уже хорошо знакомым голосом повторил Ратомир. — У меня в таверне сегодня назначена встреча. И я хотел бы, чтоб ты тоже присутствовал.

— Конечно, — кивнул я и одним движением вздел через плечо лук с колчаном. — Едем. А Бубраш зачем?

— А лук-то тебе зачем?

— Чтоб не убить кого ненароком, — честно признался я. — Тогда, на дороге, был бы у меня лук в руках, пара никчемных людей осталась бы среди живых.

Как ни странно, принц после минуты раздумий согласно кивнул.

— Велиградец хочет поучаствовать в рукопашных боях. Они уже начались у таверны. Я отговаривал, но он и слушать ничего не хочет.

— Пусть дерется, коли ему хочется, — в сумерках блеснули идеально белые зубы Фанира. — Я слышал, один из барончиков привез бойца из Империи. Тот убавит у нашего Бубраша прыти.

— Я тоже это слышал, — согласился принц. — Потому и отговаривал.

— Только идите-ка вы пешком. Там место такое… Ненадежное. Или возьмите с собой пару воев дружинных, чтоб лошадей стерегли пока что.

— Пешком, — воскликнули мы с Ратомиром одновременно. И засмеялись. Не думаю, что принц хотел бы оповещать о своих встречах весь честной народ на этом турнире. Особенно учитывая его сегодняшнюю победу в первом дне состязаний и связанную с этим широкую известность. Явление же во временный вольный торговый город, раскинувший многочисленные шатры у неказистых стен старой таверны в сопровождении бравых фанировских дружинников, — лучший способ обратить на себя ненужное внимание.

— Наденьте котту с гербами Аргарда, милый друг, — пропела Серафима. — И шлем всадника с полуличиной. Все привыкли к вашей одежде и шлему, скрывающему лицо. Молодой дворянин с телохранителем не вызовет любопытства.

— Она права, — согласился я. — Но…

— Но три десятка воинов без гербов будут ждать сигнала у перекрестка, — совершенно серьезно заявил ее брат. — Это к западу от таверны. В случае чего отходите туда.

Ратомир хмыкнул, но спорить не стал. Кивнул и скрылся в своем шатре, чтоб переодеться.

— Если будет погоня… — тихо начал я втолковывать Фаниру. Но он сразу меня понял.

— Два десятка лучников у обочины прекратят это безобразие. И, Арч…

Я вскинул брови.

— Осторожнее там. Трудно будет вытащить вас из замка, если что…

Стоило Ратомиру появиться из палатки, как я поспешил утащить его в быстро сгущающуюся осеннюю тьму. Мне казалось, что, промедли мы еще десяток минут, и молодой аргардский княжич притащит под стены ДеТарта всю охочую армию. На всякий случай, конечно…

По косогору, сделав большой крюк, обошли беспорядочное разноцветное поле, на котором раскинулись стоянки рыцарей-одиночек. Вышли на большой торговый тракт, соединяющий центральные земли королевства с его северо-восточной окраиной. По словам Камила, где-то в той стороне располагалась неведомая Иберия.

Не доходя до перекрестка, свернули к морю огней — освещенному сотнями костров и тысячами факелов пяточку у ворот вросшего в землю от древности трактира. Яркие осенние звезды, заслоняемые рукотворным светом, больше не подсвечивали поседевшую от первых ночных заморозков траву. Пришлось идти медленнее. Глупо было бы сломать ноги в двух шагах от цели нашего похода, провалившись в сусличью нору. Впрочем, мы никуда не торопились. Так и вошли в освещенную зону походками праздношатающихся скучающих дворян.

О, там было на что посмотреть. Длинные грубо сколоченные, заставленные глиняными мисками и кружками столы с лавками, на которых рядком сидели оруженосцы, дружинники, приказчики, ремесленные мастера и продажные женщины. И, похоже, всем было плевать, кто есть кто. Лишь бы пил с тобой одно пиво да пел с тобой одну песню…

Кто-то, невидимый в пляшущем на ветру сумраке за гранью факельного света, подыгрывал поющим на дудке. Играл плохо и фальшиво, но это никого не смущало. Плечистый рыцарь, громыхавший по шатающимся столешницам кулаком в кольчужной перчатке, вполне успешно задавал ритм песни. Судя по его налитому кровью лицу и глазам, так и норовившим соскользнуть к переносице, петь он уже не мог.

Чуть дальше, у дороги, ведущей в замок графа, сразу в нескольких походных кузницах торопились привести покореженные доспехи в порядок. Полуголые мастера то и дело бросали завистливые взгляды на пьянствующих за столами, но дело бросить не могли.

За невзрачными серыми от въевшейся пыли странствий купеческими шатрами, в круге высоких огней костров мерились силой борцы. Из-за границы пламени их поддерживала вопящая от возбуждения толпа. Несколько сосредоточенных молодых людей с суровыми лицами принимали ставки на исход боя.

— Ха, — тут же оживился Бубраш, оценив выучку мускулистых борцов. — Этаких-то я одной левой…

— Задержимся немного, — распорядился принц.

Я не стал спорить. Мне и самому было интересно.

Хрустнули кости. Рука одного из борцов неестественно выгнулась, и сквозь рев зрителей пробился хриплый, полный непередаваемой боли вой раненого. Двое до того укрывавшихся в тени судей торопливо растащили соперников и объявили победителя.

Бой закончился. На арену выходила следующая пара бойцов.

— Энрике из Пермана, что в Иберии, против Кесария из Самофракии Имперской! — вскричал смутно знакомый мужик с бочкообразной грудью, чем вызвал целую бурю криков болельщиков.

— Смотри внимательно, чемпион Велиграда, — хмыкнул Ратомир. — Только учти! Если Энрике сумеет победить, я поставлю на тебя всю казну нашего войска.

Ибериец, высокий жилистый смуглый мужчина в самом расцвете сил, словно детская игрушка, катушка на нитке, чуть подпрыгивая на каждом шаге, заскочил в круг. Следом степенно, едва заметно прихрамывая, зашел плешивый дядька. Из тех, кого легче легкого найти в любой корчме. По правилам этого ночного турнира, борцы выходили в круг обнаженными по пояс, что еще больше лишало имперца привлекательности. Розовое пивное брюшко перевешивалось через узкий воинский пояс. На руках когда-то могучие мышцы оставили после себя лишь безобразно висящие складки кожи. Образ трактирного забулдыги несколько портил страшный рваный шрам, идущий вдоль спины от левого плеча почти до правой лопатки. Ну и ощутимая хромота, конечно.

— Слишком низко опустил щит, — пояснил принц. — Имперский пехотный меч с зацепом. Пробил доспех и застрял. Потому рваные края. Его соперник пытался высвободить оружие. Думаю, за то и поплатился.

— Меч с зацепом? — удивился я.

— Крючок такой на коротком клинке. Чтоб ломать строй. Опытные примарии — солдаты первой линии строя имперской пехотной манипулы — цепляют врага и выдергивают того из строя. Секундары — воины второй линии — в разрыв кидают копья. Выдержать такую атаку очень сложно. Так что наш Кесарий — опытный воин первой линии. Легионер. Ветеран.

Тем временем ветеран, внимательно рассмотрев скачки иберийца, растопырил руки и, передразнивая, подпрыгнул на месте. Получилось весьма комично. Энрике даже зашипел от ярости.

— Бой! — гаркнул бочкоподобный и торопливо шмыгнул в просвет между костров.

— Смотри! — оживился Ратомир.

Жилистый борец был быстр. Каким-то неуловимым прыжком он преодолел отделяющие его от обидчика пару саженей и взорвался фонтаном ударов. По воздуху. Кабацкий завсегдатай почти не шевелился, лишь изредка, словно навязчивую муху, отталкивая шелестящие тугие кулаки.

— Клянусь испариной Спящих, — ошеломленно протянул, оглаживая лысую голову, Бубраш. — Я такое уже видел.

Пузатый легионер под улюлюканье толпы наконец сдвинулся с места. Казалось, легонько, почти нежно, коснулся ладонью живота беснующегося от ненависти иберийца, и тот, непонимающе глядя на вспыхнувшее болью место, куда пришелся удар, согнулся в глубоком поклоне.

— Добивай!!! — вопили поставившие свое серебро на имперца.

— Это жульничество! — орала вторая, явно проигрывавшая, половина зрителей.

— Вот за тем я и позвал твоего слугу тогда в свой шатер, — с явной печалью в голосе выговорил Ратомир. — Уж очень его стиль боя напоминает этот…

— Велизарий — имперец? — прошептал я.

— И не простой. Кого попало этому не учат.

Энрике на свою беду нашел в себе силы поднять голову. Больше того, он явно наметился врезаться этой самой дурной головой в пивное брюшко соперника. За что немедленно поплатился. Кесарий хрипло выдохнул и ударил кулаком, неожиданно распухшим напрягшимися под кожей мышцами, прямо в лоб иберийцу. Звук напоминал щелчок пастушьего кнута. Длинная шея жителя города Перман стала явно короче. Черная кровь хлынула изо рта. Несчастный борец распрямился, взглянул на толпу мутными глазами и рухнул на утрамбованную землю.

Имперец еще раз изобразил прыжки, пожал плечами и спокойно вышел за стену костров.

— Пожалуй, я лучше пойду с вами, — решительно заявил чемпион Велиграда. — Что-то мне не везет с имперцами.

— Это правильно, мой друг, — серьезно кивнул Ратомир. — Многие приехали сюда только ради этого вот ночного турнира. Некоторые выиграют себе состояние. Но большая часть окажется битой и разоренной. Нет ничего постыдного в том, чтобы отступить и сохранить здоровье и деньги. Глупо разбивать голову о стену.

— Да, забавно, — хмыкнул я и повернулся вслед за принцем.