Ну почему всегда так? Почему самые лучшие, самые долгожданные события в жизни вечно сопровождаются чем-нибудь отвратительным? Не припомню, чтоб я, с надеждой на скорое спасение, включал автоматику криокапсулы, жаждал снова открыть глаза от ужасающей, выламывающей суставы и раскалывающей мозг боли! Но ее, боль физическую еще как-то можно было терпеть. Пережить, смириться. Другая же, та что сжимает тисками сердце и выворачивает самою душу, истинная наша повелительница, ибо с ней мы бороться не в силах.

Сколько шуток было в ЦПА, когда нам рассказали о системе аварийной гибернации! «Будем словно три Флэша Гордона! - говорили мы. – Вроде Ледяных людей». «Это подобие одностороннего лифта в будущее» - скалили зубы молодые аспиранты. Они вообще тогда много улыбались. Демонстрировали энтузиазм и позитивное отношение к эксперименту, так сказать. Мы с Мартином, конечно, подозревали, что это неудержимое сверкание снежно-белой зубовной эмалью предназначалось, большей частью, нашему навигатору Машеньке, но и сами, вольно или невольно, заражались этим повсеместным весельем.

И вот, ничего этого нет! Ни этих жизнерадостных аспирантов, ни сосредоточенных профессоров. Ни ласковых глаз Президента, перед стартом пожимавшего нам троим – первым российским астронавтам - руки. Нет их. Совсем.

Как нет всех бесчисленных нитей, связывающих каждого нормального человека с миром. Больше нет.

Соседки тети Нины, могил предков, нелюдимого дворника Митрофанова, толстой продавщицы с грубым голосом из местного минимаркета. Школьных друзей, коллег по первому отряду российских астронавтов, узбека Алика из киоска «Шаурма» на остановке. Лысого как коленка младенца полковника Матвеева – грозы молодых пилотов – командира эскадрильи, откуда меня забрали в Центр Подготовки Астронавтов. Вечных мужичков с пивом из гаражного кооператива, стайки шпаны, кинотеатров, таксистов на конечной. Вонючего до боли в затылке куста сирени у подъезда. Огней ночного города и уютного вкуса кофе по утрам... Ни-че-го!

Ничего, ничего, ничего!

Потому как, ничем иным кроме интерьера присущего весьма и весьма далекому будущему то что мне удалось разглядеть в первые минуты после пробуждения, быть не могло. В глаза будто кинжалы вонзали, стоило бросить взгляд на... гм... светильники. Каждая мышца отзывалась ноющей болью, стоило лишь чуточку пошевелиться. А думалось почему-то о том, что потерял. Что осталось в той, прошлой жизни. До похожего на летаргический сон небытия в криокапсуле. До отчаянного и до безумия отважного прыжка сквозь чертову уйму миллионов километров, и всяких там парсеков в обнимку со световыми годами. И даже до ЦПА...

- Меррд! – пугающе эмоционально выкрикнул парящий надо мной большой – никак не меньше стиральной машины – серебристый шар. Причем, почему-то я сразу понял – волшебный сфероид – это не просто высокотехнологичный ретранслятор чьих-то речей, а самое настоящее разумное существо. Тем более что тот тут же деловито добавил, выпуская целую гроздь изящных манипуляторов, и тем окончательно отвлекая от грустных мыслей:

- Ра  саммоно про интегра...

Может он и еще чего говорил, только я того уже не помню. Каюсь: самым позорнейшим образом не удержался и уснул. И даже снов не видел.

***

Понятия не имею, как долго пребывал в забытьи. Циферблатов на стенах не имелось, а наручные часы перед полетом оставили на хранение вместе с документами и правительственными наградами, дома. Теперь получается – на вечное хранение.

Впрочем теперь, стоило только задуматься об утрате оставшегося где-то в невообразимом вчера мире, мысли как-то плавно и ненавязчиво съезжали на окружающий ложе невероятно любопытный интерьер. Будто бы кто-то поставил в голове барьер, ловушку для негатива. Хитрый запрет на страдания, умело подменив одну эмоцию другой.

Тем более там действительно было на что потратить частицу своего внимания. Металлические, словно литые, немного наклонные стены. Без единого, кстати, окна или иллюминатора. Неизвестно на каком принципе работавшие, светившиеся ровным желто-белым светом панели, будто бы вплавленные в потолок и некоторые выпирающие из стен пилоны. Разномастная, явно собранная из абсолютно разных гарнитуров, немыслимых форм, но явно удобная и предназначенная для гуманоидов мебель. Парящие над серым, шершавым, полом прозрачные кубики, наполненные опять-таки прозрачным гелем, удерживающим корни причудливых растений. И пусть все вместе это выглядело скорее как лавка старьевщика, чем лаборатория ученого или кабинет чиновника, даже попавшего в поле зрения достаточно было чтоб поверить в ультимативное техническое превосходство местных обитателей над лучшим, что могла бы продемонстрировать наука Земли. Сколько бы ни пыжились, как бы ни старались декораторы многочисленных голливудских поделок «про будущее», ничего подобного я ни в одном фильме не видел.

Ну и тот самый болтающийся между полом и потолком серебряный шар.

- Так-так-так, - клянусь, будь у этого механизм руки, он бы точно потер бы ладони. Удивился, и не сразу сообразил, что хотя инопланетник явно говорил не на Великом и Могучем, я, тем не менее, легко его понимаю. – Что у нас тут имеется?! Физические показатели скорость мышечной реакции – тридцать девять! Значительно выше нормы, но эта особенность, скорее всего, присуща данному индивидууму... А вот способность к запоминанию – двадцать... Мда... Средненько. Меня, во всяком случае, не впечатляет... Хи-хи...

Опасным шар не выглядел, так что я решил-таки поучаствовать в разговоре не только в качестве слушателя. Тем более что было жуть как интересно – смогу ли я говорить на этом тарабарском наречии.

- Это так плохо? – в гортани будто бы песка насыпали. Побоялся, что собеседник ничего не разберет в выдаваемых моим горлом хрипах и писках. А потому хорошенько прокашлялся и повторил вопрос. И даже получил ответ. Только мне показалось, будто туземец говорил словно бы не со мной. Ну знаете. Тон такой особенный, когда разговариваешь сам с собой.

- Плохо? Отчего же плохо? Пропускная способность синапсов отличная, наполненность – тоже выше нормы. Интеллект, или по новомодному – эффективность мышления – сто шестьдесят четыре абсолютных единицы. Чтож, нам повезло! Пусть индивидуум и не гений... хи-хи... но показатель значительно выше нормы – это уже очень хорошо!

- А у вас сколько? – с детской непосредственностью поинтересовался я. Да, честно говоря, плевать мне было с Эйфелевой башни на уровень интеллекта этого летающего чайника. Но неприятно же, когда тебя обсуждают так, будто экспонат звездного зоопарка или музея галактических редкостей.

- С нашими тремястами тремя даже сравнить нельзя, - гнул свою линию серебристый мячик. – Но нельзя же требовать от каждого быть равным гениальнейшему ученому обитаемого Космоса!

Шар совершенно бесшумно подлетел ближе. И я только что наяву не увидел, как облаченный в лабораторный халат, всклокоченный и в очках-телескопах, с пламенем безумия одержимости в глазах, доктор склонился, чтоб разглядеть получше любопытный образец. Мороз по коже! Гадостное чувство – будто  зажат между стеклышек под микроскопом...

- Я могу встать? – с легкой, надеюсь только мне заметной, дрожью в голосе поинтересовался я. И колобок немедленно вновь упорхнул подальше.

- А не вкралась ли в выводы кибердока ошибки? – озабоченно выговорил в ответ инопланетник. – До сих пор индивидуум так и не проявил сообразительность, присущую обладателям столь неожиданно высоких атрибутов. Не поторопились ли мы внедрить индивидууму симбиотический нейрокоммуникатор такого высокого класса?

В принципе, с самой первой секунды после второго пробуждения я напрягал и расслаблял мышцы, пробовал шевелить членами и поворачивать голову. Тело было словно придавлено к удобнейшему ложу каким-то невидимым вязким гелем или полем, но это не мешало проверить общую работоспособность организма. К моменту начала этой нашей чудной беседы, уже успел придти к выводу, что, без позволения аборигенов подняться у меня не получится. Как был так же уверен и в том, что пребываю, так сказать, в полном здравии, и нет никаких иных препятствий к тому, чтоб познакомиться с футуристическими декорациями поближе.

- Я к тому, док, - поморщился я, признаться, устав слушать монологи безумного ученого, в которых слова вроде понимал, а вот в какой-то смысл связать не мог. Ну и кроме того, имелась у меня насущная необходимость в первую очередь ознакомиться с устройством их санблока. – Что пора бы мне избавиться от лишней водички...

- Ничего не понимаю, - вдруг выдал страшную тайну шар. – В обитаемом модуле имеется лишь предельно ограниченный запас воды. Ее обнаружение, наряду с кислородом и питательными концентратами, согласно нашему безупречному плану, является первостепенной задачей для данного индивидуума. О каких излишках может идти речь, когда...

- Однако это не исключает необходимость посещения саузла. В данный момент для индивидуума это является первостепенной задачей... Тфу, блин! Для меня, короче! Меня, кстати Максим зовут. Можно – Макс, я не обижусь... Тут вообще есть туалет?

Честно говоря, было у меня подозрение, что умный мячик сейчас предложит сходить... гм... так сказать, под себя. Ну, вроде того, что высокотехнологичное покрытие ложа легко впитает все излишки влаги, и все такое. Да только я на это пойти никак не мог. Во-первых, неприлично. Взрослый, физически здоровый человек, и тут такое непотребство! А во-вторых, на мне все так же, был надет бортовой костюм. Та самая «Камелия СМ» из чистейшего хлопка, что так поразила в свое время американцев на МКС. Они-то, наивные, решили будто это какая-то синтетика...

Ну да не в том суть – чего они там решили. Важно, что решил я. А мне белье было до безумия жаль. Можно сказать, это едва ли не последняя весточка из известного мне мира. Вещественное свидетельство того, что я действительно болтался черт знает сколько лет по космосу в виде хорошо промороженной тушки, и пробужден к жизни здоровенным летающим пузырем. А не изображаю пустынный кактус в каком-нибудь дурдоме средней полосы России. Ну и как я после этого мог «Камочку» свою... гм... замочить?

- Ну, конечно же, здесь есть помещение для оправления естественных надобностей, - чуть ли не презрительно выговорил шар. – И если бы ты... Максим? Максим! Если бы ты, Максим, дождался полного развертывания нейросети, вместо того чтоб мешать теперь вынести окончательный вердикт, ты и сам бы мог легко в этом убедиться!

Я аж о своей небольшой заботе чуть не забыл. Сферический ученый изволил-таки обратиться прямо ко мне, да еще и применил мое имя! Это прямо праздник какой-то! Я чуть не лопнул от радости, и не забрызгал всю честную компанию остро пахнущей аммиаком жидкостью.

- Что я могу поделать, - я бы еще и руками развел, кабы имел такую возможность. Но пришлось ограничиться только неприкрытым сарказмом. – Не всем довелось родиться блестящим летающим шариком.

- Рад, что ты понимаешь всю ущербность своего существования, - не распознал издевки тот. И в ту же секунду незримое давление, прижимающее меня к ложу, исчезло. А в глухой, без единого шва или выступа, стене вдруг образовался вполне привычных размеров дверной проем.

- Изучив твои атрибуты, касающиеся сопротивляемости разума внешним воздействиям и лидерских качеств, признаю, у меня были сомнения, что ты сможешь адекватно мыслить. А, главное – верно оценить невероятную удачу, приведшую ничтожного, по большому счету, индивидуума под начало столь выдающегося ученого, как я! – продолжил вещать какую-то пафосную ерунду летящий за мной следом, как воздушный шарик на ниточке, сфероид. Мне, честно говоря, было не до него. Прежде чем, так сказать, сделать дело, следовало еще разобраться, как навороченная сантехника вообще работает. И, согласитесь, причины поторапливаться были более чем веские.

Да и потом, словоизлияния пузыря с манией величия, меня интересовали куда меньше, чем собственный... гм... пузырь.

- Класс! – радостно заявил я, выходя из туземного туалета. Естественно, просто констатируя факт прекрасного своего самочувствия. А вовсе не оценку всякого разного, чего там шар о себе навыдумывал. Впрочем, и спорить я не собирался. Потому как взамен тут же получил возможность утолить еще чуточку собственного любопытства.

- Тебе все понятно, Максим? Не стесняйся спрашивать. Я морально подготовился и готов, в разумных пределах, снисходительно отнестись к твоей невежественности. Рекомендую лишь хорошенько подумать, прежде чем задавать вопросы. Совсем уж беспросветной тупости я могу и не стерпеть. И тогда мне придется тебя наказать...

И тут меня так скрутило, что я совершеннейшим мешком брякнулся на пол. Это я, глупый, после первого пробуждения из криосна думал, что боль нестерпима. Чушь! Тогда я хотя бы думать мог. Размышлять. Теребить кровоточащую душу воспоминаниями.

Теперь же эта тварь наполнила меня болью до краев. Теперь мир стал тьмой, а тело – предателем. Да что там тело?! Я дышать-то не мог! Просто вздохнуть, наполнить горящие адским пламенем легкие воздухом – таким вкусным, таким лечебным – вдруг оказалось выше моих сил.

Потом все прошло. В один миг, и так, будто бы ничего и не было. И пытка, наглядная демонстрация... Нет, не возможностей поганого говорящего пузыря – в них-то я как раз нисколько не сомневался! О! Была показана моя истинная ценность в глазах шара, или что там у этого гада вместо.

И я запомнил. Отложил в самый потаенный закоулок души, спрятал за стальной дверью с сейфовым замком – чтоб, не дай Бог, не выказывать страха, не вздрагивать всем телом при одной мысли о причинении вреда этому... Этому! Этому, который однажды сдохнет, и я стану тому причиной.

В чем тут же самому себе торжественно поклялся единственной драгоценностью, что еще у меня, потерянца, реликта прошлых, невообразимо далеких времен, еще осталась. Памятью!

Скажу сразу: нелегко было утихомирить вскипевший адреналином разум, спокойно подняться и, не выказывая очень уж очевидно отношения к шару, усесться за столик. Но вместо того, чтоб попытаться разорвать этого колобка голыми руками, а, скорее всего, получить еще одну болевую «дозу» нравоучений, прочистил горло и сказал:

- Я все понял. Мне потребуется минута, чтоб максимально точно сформулировать вопросы.

- Отлично, - воодушевился шар. – Какое потрясающее самообладание! Если бы я не был уверен, что твоя одежда не оборудована аварийным модулем кибериньектора, решил бы, будто все дело во впрыснутых в кровь успокаивающих препаратах. Любопытно было бы взглянуть на результаты экспресс анализа твоей крови...

Тварь еще чего-то там бормотала об уровне гормонов и управляемой реакции. Честно говоря, я не слушал. А и слушал бы – так половину не понял бы. Инопланетник конечно каким-то образом вложил мне в голову знание его тарабарского языка, но, как и в любом другом, в нем присутствует масса специальных, совершенно незнакомых большинству, терминов.

Слава Богу, приступ исследовательского зуда у шарика быстро прошел, и Этот разрешил мне задавать вопросы. Или вернее – вопрос. Потому что одна мысль о повторной экзекуции, не смотря на все данные самому себе установки, таки вызывала дрожание пальцев. Слава Богу, не от страха. От ярости. Ну и от опасения, что не сумею сдержаться и все-таки кинусь на обидчика аки дикий зверь.

Потом я задал вопрос, к вящей моей гордости, поразивший этого металлического упыря до самых глубин его электрической души:

- Больше всего сейчас меня интересует вот что! - потянувшись прежде почесать затылок, и привычно одернув самого себя, и нахмурившись, поинтересовался я. – Как случилось, что столь блестящий... Не побоюсь этого слова  - гениальнейший ученый современности! Оказался в этой, с вашего позволения, дыре на задворках обитаемого мира?

Ну а что? Может у меня и не три сотни единиц интеллекта, но и нас учили делать выводы на основе наличествующих капель информации. Тут же, как пришла мысль, что шарообразный ученый явно находится в непривычном, а скорее даже – в бедственном положении, все части паззла тут же встали на свои места. «Лавка старьевщика» вместо интерьера до мелочей выверенного дорогостоящим дизайнером. Эта его оговорка о нехватке в обитаемом модуле воды... А возможно, судя по парящим в ящиках зеленым растениям, и с кислородом у него тут было не фонтан.

Похоже, мне удалось с первого раза попасть в десятку. Да еще и сподобило идеологически правильно сформулировать вопрос. А вот в том, что давая на него ответ, Шар, вольно или невольно, поведает и о нашем текущем положении, и о своих планах в отношении меня, я ничуть не сомневался.

Так оно в итоге и получилось. Нельзя сказать, что шар, оказавшийся, кстати, доктором Кайданусом Вилларом, принялся рассказывать слишком уж охотно. Однако, потом, по мере развития, так сказать, истории, речь его становилась все более и более эмоциональной. Дошло даже до того, что док иногда и вовсе, похоже, терял контроль за своим механическим телом, и мячик принимался двигаться по комнате какими-то странными рывками.

В общем, как я и предполагал, находились мы с ним действительно в дыре. Причем, если бы у медвежих углов и прочих тьмутараканей был рейтинг, наша задница заняла бы в нем одно из призовых мест. Вне конкурса, блин!

Это был тупик. Звездная система, из которой можно было выпрыгнуть лишь по одному маршруту. И единственной ее ценностью, до недавнего времени, был лишь тот самый голубенький шарик планеты земноподобного типа, что мы обнаружили, ввалившись сюда чертову бездну лет назад.

До недавнего времени – потому как теперь, после орбитальных бомбардировок, жизни там больше нет. Теперь это пыльного цвета планетоид, лишенный атмосферы и воды в жидком виде. Мертвый, никому не нужный мир.

Доктор Виллар порывался даже снимки убитой планеты показать. Он вообще с каким-то нездоровым ажиотажем рассказывал о гибели целого обитаемого мира в пламени плазменных зарядов. Будь у ученого глаза, наверняка они горели бы лихорадочным блеском.

Я отказался. Для меня многовековой криосон продолжался всего несколько мгновений, и из памяти еще не успела стереться картинка удивительного, плывущего сквозь мрак космоса сокровища – лазурного шара живой, полной жизни планеты.

- Фантастика, - выдохнул тогда Мартин. – Потрясающе.

- Красивая, - протянула Машенька. – На Землю похожа... Надо бы ее как-то назвать. А!? Капитан?! Имеем же мы право дать ей имя?

- Конечно, имеем, - убежденно заявил я. – Хотя бы уже по праву первооткрывателей. Есть предложения?

- Давайте назовем Марией, - улыбнулся Мартин. Я не видел – его ложемент был сбоку, а шлем скафандра особенно большим обзором похвастать не мог. И, тем не менее, был уверен, что немец улыбается. У меня и у самого губы непроизвольно растягивались от уха до уха, при виде находки.

- Да ну что ты, - вскричала Машенька. – Какая еще Мария?! Имя должно быть достойно первой открытой человечеством ксенопланеты. Живой планеты, ребята! Живой! Вы понимаете?!

Мы понимали. Как понимали и то, что сведения о нашей находке достигнут Земли только через двести с лишним лет. Двести восемнадцать, если быть точным... И то, что вернуться, как это предполагалось условиями эксперимента, мы не можем – подпространственный переход сожрал казавшиеся вечными плутониевые стержни в реакторе. То есть и лично рассказать землянам об обнаружении этакого чуда, тоже не получится. Нам оставалось лишь поудобнее устроиться в опостылевших ложементах, и, включив ту самую пресловутую криокапсулу, невесть сколько дожидаться спасателей.

-Назовем ее Надеждой, - предложил я. И ни кто не стал спорить. Система жизнеобеспечения, лишенная энергии, доживала последние минуты. Пора было нажимать кнопку, отправляться навстречу  ледяным снам, и мы все надеялись еще увидеть голубой шар Надежды. Потом, когда нас спасут...

И все тянули и тянули время, вглядываясь в причудливые завихрения циклонов и в замысловатую береговую линию неведомых материков, и в фиолетовую глубину безымянных океанов.

Ирония Судьбы! Теперь, после смерти, этот мир таки обрел настоящее, данное ему первооткрывателями, имя. То`Чуун – Скрытая Надежда. Опустошенная до покрытого пылью каменного основания родина джалайнов, одного из семи племен умматаров. Звездный тупик, надгробный камень на кладбище целого народа, сотню с лишним лет назад посмевшего взбунтоваться против своих поработителей. И это вовсе не оборот речи! Умматары действительно пребывали в рабстве. Да и не только они...

Огромная, и, по словам доктора, самая могучая в обитаемом космосе, теократическая и рабовладельческая империя Акбарр жестоко наказала повстанцев, но начало уже было положено. Остальные племена умматаров успели объединиться, найти союзника – Федерацию Окситэ, и все-таки сбросить рабское ярмо.

А потом даже и атаковать империю, в попытке отбить прах сгоревших в плазме братьев. И тогда в этой системе состоялась звездная битва. Колоссальнейшая из когда-либо случавшихся в человеческом ареале обитания. Не сотни и не тысячи – обломки десятков тысяч звездолетов каждой из сторон нашли свое пристанище в гигантском, единственном в своем роде, рукотворном поясе астероидов. Триллионы тонн мертвого металла и пластика и сотни тысяч промороженных Космосом трупов – достойная траурная рамка для мира, на котором в пар и пепел превратилось более пятисот миллионов человек!

Что там зверства фашистов?! Холокост и концлагеря с газовыми камерами? Виллар утверждал, что ни один человек, ни один офицер или ландлорд Империи так и не был осужден или как-либо наказан за полное уничтожение Джалайн Прайм. Больше того! Как оказалось, умматары не единственный народ, когда-то низведенный Акбаррами до положения рабов. Есть еще ни-такки и эльгарийцы, теперь уже и не мечтающие о свободе.

- «Витал», мой друг, - многозначительно и с какой-то затаенной гордостью охотно пояснил Кайданус. – Без преувеличения – замечательное, для того времени, изобретение имперских ученых! Рабам делают всего одну инъекцию в год, и если ежемесячно не будет получать антидот, конец жизни, очень не долгой, замечу, жизни, он проведет в страшных мучениях. Все просто, и чрезвычайно эффективно! Не так ли?!

Сказать, что я был шокирован – это ничего не сказать! Веселенькое же мне досталось будущее! Узаконенное рабовладение, геноцид и звездные воины. Да еще чекнутый, склонный к садизму ученый в придачу! Светлое завтра снова откладывалось.

Сражение же, оставшееся в истории под названием Битва Скорби, так ничем и не закончилось. Система осталась в пространстве Империи, а остатки джалайнов были поглощены иными племенами умматаров. Несколькими годами спустя четыре образовавшихся к тому времени крупных межзвездных страны – Племенная республика  Умматар, Империя Акбарр, Федерация Окситэ, и незадолго до этого отколовшееся от Федерации Государство Хакдари – подписали так называемый Житанский Пакт. Им были окончательно утверждены границы доменных территорий. Окраины признавались спорными - там и по сей день тлели локальные военные конфликты.

Ну и еще создана новая, единая для всех валюта – межзвездный кредит, и единый для всех язык. Было декларировано образование Содружества – ассоциации государств и общими для всех основополагающими законами. Потом, через год, когда к Содружеству, к всеобщему удивлению, изъявили желание присоединиться таинственные Джовиане, появилась и межправительственная организация, призванная следить за исполнением законов – Служба Общей Безопасности.

- Скажите, док, - не побоявшись возможной экзекуции решился я задать не особенно интеллектуальный вопрос. – А эти вот... акбаррцы, умматары и прочие... Это все вообще люди?

Мне действительно было важно это знать. Или даже не так: важно было осознать, смириться с мыслью, что и в эти, гм... скажем так: технически развитые времена, жизнь людская ценится все так же низко. Как-то не особенно уютным представлялся мир, где человек человеку волк, и любой и каждый встречный в первую очередь враг. Гораздо проще и понятнее бы было, если бы окси оказались какими-нибудь разумными медузами, а чудовищная рабовладельческая империя управлялась зелеными бородавчатыми ящерами. Но нет. Виллар тут же развенчал мои надежды:

- Ну конечно люди! Что за глупости тебя интересуют именно сейчас?! Даже джовиане – и не слишком-то от нас отличаются. И так же как мы ведут свою родословную с легендарной Геи.

- Геи? – снова удивился я. – С Земли, что ли?

- Ну, да-да. Геи, Земли, Терры... Какая разница, если это всего лишь детская сказка? Генная карта – вот что имеет значение! А гены лгать не могут. Мы все потомки одних и тех же далеких предков. И впредь оставь эту тему. Найдешь и установишь себе потом базу «Содружество, законы, обычаи и традиции народов». Там перечислены основные теории о происхождении народов и рас обитаемой Вселенной...

Что еще за неведомая база, и что означает термин «установишь», спрашивать не стал. Подумал, что придет время, когда все и так прояснится. Тем более что повествование Кайдануса подходило к самому интересному, и я решил не отвлекать ученого ради пустяков.

Второй главный вопрос – что доктор Виллар делал в этом забытом Богом месте? – имел идиотически простой ответ: прятался! Далеко не все в Содружестве были в восторге от очередного изобретения ведущего специалиста корпорации Тотачи, лидера по производству дронов.

Тут нужно уточнить пару важных аспектов. Во-первых, это собственно компания, в исследовательском центре которой доктор Кайданус Виллар и совершил свое «открытие». Я-то сначала, по простоте душевной название мимо ушей пропустил. И как оказалось – зря. Тотачи – это не просто одна из, не какая-то рядовая фирмочка, кое-как клепающая роботов. Тотачи – монстр. Гигантская мегакорпорация с сотнями дочерних предприятий. Это десятки тысяч производственных, ресурсодобывающих, и исследовательских станций разбросанных чуть ли не по всему Содружеству. Можно представить себе и численность рабочих и служащих Тотачи. Сотни тысяч! Целая армия! И одним из центров перспективных разработок корпорации руководил ныне шарообразный ученый.

Во-вторых, необходимо сказать несколько слов о роботах. Сам-то я разобрался в этом вопросе много позже, когда нашел и изучил-таки соответствующие базы. Но уточнить лучше всего сейчас, чтоб не было какого-либо недопонимания.

Итак, исторически сложилось, что народы Содружества окрестностей четко для себя разделяли дронов и сервоботов. Я вот особенной разницы не видел, первое время часто путал, за что и подвергался очередной экзекуции. На самом деле – все просто! Дроны – те что не требуют для передвижения какой-либо опорной поверхности, то есть, если по-простому – летают.  Все остальные – сервоботы. Или коротко – сервы, боты, дроиды или жестянки. Значит, если за вашим кораблем увязался десяток больно жалящих и выделывающих невообразимые кульбиты объектов – это, скорее всего, атака дронов. А если вы запнулись о нечто металлическое на шести суставчатых лапах в коридоре, знакомьтесь, это сервобот и он доктору Кайданусу Виллару куда интереснее людей.

Страстью моего Шарика были кибернетические мобильные системы. Малые, средние и большие. Ползающие, летающие и бегающие. Дроны, дроиды и сервоботы, включая туповатых робопылесосов. Обычные шахтерские ховеры, ремонтные, мобильные энергетические ретрансляторы, и дроны РЭБ, постановщики минных объемов и боевые вплоть до здоровенных автономных оборонительных артиллерийских платформ. То есть - любые и всякие, лишь бы имели встроенный компьютер и двигатели.

- Они везде, Макс! – почти уже кричал доктор. – Понимаешь?! Везде! Без них весь наш мир, вся наша цивилизация уже не можетсуществовать. Если вдруг, в один прекрасный миг, дроны вдруг решат уйти, все замрет. Остановится! Понимаешь? Все эти гигантские орбитальные заводы и обогатительные комбинаты, грозные армады военных звездолетов и знаменитые на все Содружество верфи – превратится просто в груду никому не нужного металла!

Что мне оставалось? Только кивнуть! Вполне логично было предположить, что в хрен-знает-каком веке основной работой людей станет наконец-таки отдача приказов таким вот роботизированным пустотным платформам, а не тупое закручивание гаек.

- Мы сами дали им способность к оценке ситуации и принятию решений на ее основе! – яростно продолжал убеждать меня непонятно в чем Виллар. – Что это, если не зачатки разума? А мы продолжаем относиться к ним, как к...

- Как к инструментам? – предположил я, блеснув интеллектом. Чуть выше среднего... хе-хе, если верить Шарику.

- Верно! Как к инструменту! К тупому, бездушному инструменту. Вроде какого-нибудь банального молотка или... как там называется средство для проделывания отверстий?!

- Дрель.

- Да-да! Как к дрели! Дорогой, ценой в несколько десятков тысяч кредитов, дрели! Понимаешь? Лучших друзей человека низвергли до состояния бессловесной твари. Относятся к полуразумным существам, как к вещи...

В интерлингве не нашлось ругательств. Догадывался, что подходящие случаю слова все-таки существовали, но вот в том, классическом, закачанном мне в голову словаре их не нашлось. Приходилось материться на русском. Потому как я стал догадываться, что же именно сотворил с ненаглядными летающими роботами этот двинутый на всю голову доктор невесть каких наук.

- Я лишь подтолкнул, - тут же самодовольно подтвердил мою догадку Кайданус. – Дал им то, к чему они и сами могли бы придти спустя какое-то время. Я дал им разум и основные, присущие живым существам, инстинкты. Потребность в продолжении рода, самосохранение, желание свободы, способность к кооперации с себе подобными и самооценку. Я создал новый, активный молодой разум, и человечество никогда больше не будет одиноким среди звезд! А эти бездари, эти недоумки кинулись их уничтожать...

Мама дорогая! Этот псих, если я правильно его понял, создал новую расу! Разумных, ну или скорее – псевдоразумных, механоидов. Причем, в силу изначальной, заданной при создании, узкой специализации, эти новые твари должны были немедленно объединиться и свалить в какое-нибудь укромное место для скорейшего воспроизводства. Представляю себе эту орду, еще и весьма агрессивно реагирующую на любые попытки ее остановить и вновь взять под контроль.

А он еще хвастался, что это его «гениальное» изобретение еще и оформлено в виде блока корректирующих программ, а не каккакой-то физический объект вроде электронной приставки к компьютеру! И что эта болезнь, почти мгновенно превратилась в настоящую эпидемию охватившую целый звездный регион. Сотни звездных систем. Миллиарды дронов, пытающихся захватить способные к гиперпереходу и бегству корабли. Десятками тысяч гибнущие от огня военных, усыпающие обломками миллионы километров космоса, но все равно, с упорством простейшего механизма, страстно стремящиеся к свободе и размножению.

Корпорации несли колоссальные убытки, и кто-то должен был за это ответить. «Гудвину», вдохнувшему жизнь в этих космических «страшил» пришлось бежать. Вместе с очередным отрядом диких дронов, которым посчастливилось заполучить огромное транспортное судно. Таким образом, Виллар добрался до укрытого среди астероидов заранее приготовленного убежища.

Его лицо было на каждом экране ГалНэта по всему Содружеству. Награда за его голову росла несколько месяцев подряд. А доктор Виллар в это время занимался и усовершенствованием своего изобретения.

После тщательного анализа свершившегося «освобождения», Кайданус пришел к выводу, что для выживания техноразумных, как вида, им требуется обзавестись лидерами. Существами, способными руководить деятельностью общины. Никто прежде никогда не делал дронов со способностью к управлению другими дронами. Потому что прежде это не имело какого-либо смысла.

Однако ученый хотел создать робота, которому остальные станут подчиняться не только потому, что так приказывает безусловный приказ заложенной в вычислительный центр программы. Ему нужно было нечто, настолько ценное для нового народа, чтобы освобожденные механоиды посчитали заботу и защиту этого более важной задачей, чем даже собственное существование. И тогда, в укромном месте безымянной номерной системы, родилась – была собрана из запчастей – первая дроно-матка. Командный центр, конструкторское бюро и сборочная фабрика новых роботов в одном корпусе. Орда диких дронов в одночасье превратилась в рой.

Новое существо, уже не знавшее «неволи» подчинения человеку, немедленно принялось наводить порядок. Существенная часть освободившихся роботов были признаны бесполезными и были принудительно разобраны на «органы», с тем, чтоб из образовавшихся ресурсов произвести на свет вторую материнскую пустотную платформу. Набившихся во время бегства в транспортный корабль дроидов было слишком много для одной «семьи» новых межзвездных насекомых...

Между тем, Виллар уже мало интересовался бытом механоидов. Его захватила новая идея!  Он решил усовершенствовать свое собственное тело!

Нужно сказать: медицина теперь и в мое время – как сверхзвуковой истребитель по сравнению с трехколесным велосипедом.Для умных кибернетических устройств – кибердоков и регкапсул – недоступны понятия «неизлечимая болезнь» или «смертельное ранение». Армии наноботов легко уничтожат любые вирусы или болезнетворные бактерии, поврежденные органы восстановят управляемой регенерацией, утерянные конечности вырастят. Главное, чтоб мозг не был поврежден, хотя и тут возможны варианты.

Конечно, все это при условии, что рядом с вами есть эти самые волшебные медицинские аппараты, их картриджи полны нужным сырьем, а реактор выдает необходимое количество энергии. О ерунде, вроде навыков по управлению сложнейшими кибернетическими устройствами, я умолчу. Для человека, обладающего способностями разработать и воплотить в металле пустотного дрона, а речь, как и прежде, идет о моем шарообразном мучителе, задать необходимую программу из готового списка – мелочь недостойная упоминания.

И, тем не менее, когда второй, уже изготовленный целиком самими дикими дронами, материнский командный модуль вывел свой рой в пределы обитаемого космоса, и об этом стало широко известно, награду за голову доктора Виллара удвоили. А потом и учетверили. Потому что теперь война с «освобожденными» техноразумными стала совсем другой.

И Шарик задумался. В первую очередь о собственной безопасности, конечно. В том, что человечество совершенно не ценит его «подарок», он уже успел убедиться. Как не сомневался и в том, что рано или поздно его убежище будет обнаружено, а он сам – пленен или даже уничтожен.

Но даже если нет. Если в грохоте орудий, в визге стартующих ракет его имя стихнет, забудется. Даже если его посчитают одной из первых жертв электронно-механического бунта и перестанут искать, он все равно не сможет вернуться к людям. Во-первых, какую бы пластическую операцию он себе не сделал, как бы ни изменился внешне, генетический код не спрячешь! Во-вторых, тот, кого может простить или забыть простое население бесчисленных станций и планет, никогда не будет помилован потерявшими гигантские деньги корпорациями! А это значит – охота не закончится никогда!

Однако же у всего есть предел. Да, на тот момент склады пристыкованного к безликому астероиду обитаемого модуля были полны – в том числе и расходниками к медицинскому оборудованию, и реактор не выработал и пары процентов ресурса. Но это не может продолжаться вечно! А доктор Виллар именно столько и собирался жить.

К тому же, кроме собственно прагматичных резонов, Кайданус еще чисто по-человечески недолюбливал собственное тело. Слабое, угловатое, нелюбимое женщинами и вызывающее усмешки брутальных мужчин. И это на фоне почти идеальных, состоящих из полностью взаимозаменяемых, легкодоступных и улучшаемых деталей, роботов.

Вполне закономерный итог: ученый решил преобразоваться в Шарика – парящего на гравиприводах дроида с целым набором манипуляторов вместо рук и живым, надежно укрытым многослойной броней в самом центре механизма, мозгом.

Это быстро сказка сказывается, да не скоро дело делается. Виллар пытался объяснить мне, беспросветному невеже, то, с какими трудностями он столкнулся в нелегком деле уничтожения собственного человеческого тела. Хвастался, сколько попутных открытий совершил, и как пожалеют жадные корпоранты, что эти изобретения им никогда не заполучить. Только я, вполне закономерно, ничего не понял. Да, если честно, и не пытался. По мне, так довольно и того, что на все преобразования ушло чуть более восьми лет, в течение которых Кайданусу, вместе с первым, так сказать – экспериментальным, роем диких дронов еще дважды пришлось спасаться бегством. Благо, в их распоряжении все так же, как и прежде был ободранный до состояния скелета транспортный корабль.

В конце концов, посчитавшие нецелесообразным более покровительствовать опальному ученому, техноразумные доставили обитаемый модуль в тупиковую систему То`Чуун, спрятали внутри бесформенного обломка, когда-то бывшего кормой грозного линкора, выгрузили остатки припасов, и ушли навсегда. Причем, случилось это на самом последнем и самом опасном этапе метаморфоз. Именно в то время, когда Виллар просто физически был не в состоянии как-то повлиять на решение своих бессердечных «друзей». Док, как раз в это время пребывал, в некотором роде, в разобранном состоянии, в стерильной колыбели кибердока.

- Мозг! – торжествующе вещал Шарик. – Мой исключительный, уникальный, единственный во Вселенной, но такой ординарно человеческий мозг! Единственное, что я действительно должен был и хотел взять с собой в новую жизнь. В вечную жизнь! И именно он, мой человеческий мозг, доставил мне большую часть проблем!

Это, хоть и со скрипом, я был в состоянии понять. Как и любой другой людской орган, серое вещество хотело кушать. Хотело получать питательные вещества и живительный кислород. А всему остальному, новому телу Виллара, ни то, ни другое было совсем ни к чему.

Решение с источником питания лежал на поверхности – стандартный картридж для медкапсул содержит в себе вещества, которых ампутированному мозгу должно было хватить на долгие годы. Кислород тоже дефицитом не был. Оставался один единственный вопрос: как это все доставить по назначению? При условии, что в новом, если можно так сказать – организме не было ни капли крови.

И тогда, Кайданус Виллар, создал наноботов совершено нового типа.

- Я назвал их адаптивными наноконструктами, потому что... впрочем, тебе все равно этого не понять... С тебя довольно будет и того, что они были не просто решением проблемы! О, нет! Это изобретение вывело мой биокибернетический организм на совершенно иной уровень. Идеальная приспособляемость к любым внешним условиям и стопроцентная автономность даже в условиях безвоздушного пространства. Вот что это такое! Маленькие помощники без устали  снабжают мозг всем необходимым, поддерживая собственное существование отходами жизнедеятельности моих клеток... Я совершенен, мой друг! Я единственное во всей Вселенной идеальный разумный!

- Впрочем, - сделав прямо-таки театральную паузу, видимо с тем, чтоб такое низкое существо как я, смог проникнуться величием снизошедшего до объяснений Божества, надменно продолжил Шарик. – Ты теперь в некотором роде тоже уникален. Гибернационная капсула, в которой ты пребывал так долго, оказалась весьма... несовершенной. Мы даже начали опасаться, уж не преступник ли ты, подвергнутый этакой вот замысловатой казни. Однако кроме технической убогости устройства более ничто на это не указывало, и я решил все-таки пробудить тебя. И тут мне здорово пригодились мои малютки. Боюсь, без их помощи вообще бы ничего не вышло... Кроме того, это был небезынтересный опыт... В любом случае, теперь ты снова жив, и внутри тебя присутствует колония моих адаптивных наноконструктов.

- Не нахожу слов, чтоб выразить свою признательность, - почти искренне выдал я. Нет, я действительно был благодарен чокнутому ученому за возможность снова жить. И если бы на месте Виллара оказался бы кто-нибудь более... скажем так: адекватный, был бы и вовсе счастлив.

- Это вполне нормально, для индивидуумов с низким интеллектом, не находить нужных слов, чтоб выразить свою мысль, - менторским тоном тут же заявил док. – Посмотрим, как атрибуты станут меняться, когда установленная тебе нейросеть отрастит необходимые связи и активируется... Пока же тебе стоит запомнить: мои малышки помогают развивать те органы, которыми пользуешься. Станешь таскать тяжести – обзаведешься завидными мышцами. Начнешь пользоваться головой, эффективность мышления также улучшится. И можешь считать это прямым тебе приказом и не смей меня разочаровывать. Не заставляй меня пожалеть о том, что истратил на тебя предпоследний картридж регкапсулы!

Я потом, при случае, проверил. Все было действительно так. На мое практически воскрешение из мертвых док не пожалел один из шести последних картриджей с расходными материалами для регенерационной машины. А если еще учитывать, что одного такого невзрачного серого ящичка шарообразному изобретателю хватает не более чем на год функционирования... Интересные выводы можно сделать. Очень интересные!

Например, первое что напрашивается – это что я у Виллара вместо последней надежды. И что «отступать», в смысле пробовать искать другого помощника – а мнится мне, замороженных тушек в оставшемся после Боя Скорби скоплении металлолома, более чем достаточно – у Кайдануса уже просто нет ни ресурсов, ни времени. Что автоматически гарантирует мне сохранение жизни и здоровья на период, до тех пор, пока этот маньяк не  перестанет во  всем нуждаться.

А потребности у него были... как у прапорщика! За те двадцать четыре года, что Виллар провел в этом месте, склады обитаемого модуля практически полностью опустели. Для даже мало-мальски комфортного существования Шарику, а раз уж мы с ним оказались в одной лодке, то и мне, не хватало всего. Кислорода, воды, картриджей для медицинского оборудования, топливных стержней к реактору – а в идеале вообще нового реактора. Фильтры поглощающие избыток углекислого газа из атмосферы модуля и катализаторы для устройства разлагающего отходы в нечто полезное. Кристаллы памяти для компьютера...

Расходники к пищевому синтезатору еще были, последние семнадцать лет, после окончания неудачных опытов по извлечению из них веществ потребных для питания мозга,  Виллар ихне тратил. Но имеющийся запас не внушал оптимизма уже мне. Так что и их нужно было внести в список. Как и те самые, пресловутые, базы знаний, о необходимости изучения которых док так долго распинался, позабыв объяснить для начала что это вообще за зверь и с чем его едят.

Был еще существенный перечень запасных частей, требующихся для качественного ремонта исчерпавшего ресурс оборудования. Виллар жаждал продолжать свои исследования, а в его лаборатории из относительно целого был только молоток.

Но и это еще не все. После решения первоочередных задач, связанных с принципиальным выживанием двух... одного человека и одного биомеханоида в одиноком жилом модуле посреди гигантской космической свалки, Кайданус был намерен занять меня строительством звездолета. Вот так вот! Не много, ни мало! Ему нужен был способный совершать гиперпреход корабль, ибо Великий и Ужасный Шарик решил, что ему настала пора вернуться в обитаемый космос.

Сие судьбоносное решение Научное Светило принял уже давно, но вот с реализацией этого, без прикрас, самого амбициозного проекта современности случился облом. И тому, естественно были причины. Множество, хотя мне для понимания ситуации хватило двух главных.

Во-первых, Виллар принципиально отказывался покидать обитаемый модуль. Набор кубиков, как я уже кажется, говорил, укрывался в руинах здоровенного, расколотого надвое линкора, а имперские корабли, почти постоянно присутствовавшие в системе, космическим мусором не интересовались. По большей части, их внимание было приковано к единственной тут имеющейся зоне, откуда возможно было совершить прыжок. Ну и за самой планетой военные тоже присматривали. Оказывается, кое-какая жизнь на полумертвом мире все-таки присутствовала. Док уверял, что несколько десятков тысяч умматаров каким-то образом сумели пережить орбитальную бомбардировку, и до сих пор обитали на дне рукотворного каньона в районе экватора. Больше того! Поначалу они даже пробовали собирать из обломков корабли и грабить беззащитные грузовые суда в соседних системах.

Редкостно живучие парни, эти джалайны, вот что я скажу! И пусть в течение последних десяти лет попыток вырваться в обитаемый космос они больше не предпринимали, в том, что они до сих пор пытаются как-то выживать в тамошнем аду, не было никаких сомнений. Кому-то же возит время от времени свою гуманитарную помощь крупнейшая в Содружестве благотворительная организация под названием «Сестры Гайи»!

Ну да не о них речь! Важнее, что Кайданус до дрожи в голосе боялся попасться на глаза имперцам. Будучи уроженцем одной из планет Федерации Окситэ, ничего хорошего от религиозных фанатиков доктор не ждал. И, как по мне, так правильно делал. В рабство шарообразного окситанца конечно никто обращать бы не стал, но вот принудительное исследование в одной из военных лабораториях ему было практически обеспечено. И уж там точно сумели бы вытянуть из его уникального мозга все сделанные за последние двадцать с лишним лет открытия.

Одно время Кайданус пытался разжиться оставшимися после глобального сражения припасами, с помощью своих ненаглядных дронов. Пару десятков этих машин он предусмотрительно не стал «освобождать» окончательно. Оставил, так сказать, для своих нужд. Но хотя эти пустотные роботы были великолепными машинами, большого успеха Шарик с ними не добился. По правде, ему и удалось то всего лишь частично обыскать корму линкора, да еще болтающийся относительно недалеко в хлам разбитый хакдарский тяжелый крейсер. А дальше – все! Это только кажется, что обломки создают плотный, вроде колец Сатурна, пояс. На самом деле, между сравнительно крупными руинами может быть и сто и пятьсот и тысяча километров. Несущественная мелочь по космическим меркам, но мощности управляющего роботами канала оказалось уже недостаточно. А в автономном режиме тупые железяки тащили на базу вообще что попало, кроме того что нужно.

Во-вторых, Шарик, опять-таки принципиально, не желал учить те самые базы, про которые уже успел мне все уши прожужжать. То есть, Виллар был докой в дронах, но ни бельмеса не соображал в устройстве звездолетов. И что-то менять не горел желанием.

Хотя, как мне думается, вторая причина – это всего лишь следствие из первой. Чтоб освоить новые навыки, требовались носители этих баз – мутные такие, полупрозрачные кристаллики. И они, наверняка, были на этом кладбище военной гордыни. Нужно было только их достать из сейфов в офицерских каютах и медсекциях линейных кораблей. Ручками достать, а не клешнями здоровенных летающих роботов. А вот с этим у Шарика, как мы знаем, ничего не выходит.

Зато он, как сам выразился, много размышлял над конфигурацией того, судна, которое мне еще предстояло отремонтировать. Если ему верить, так уже чуть ли не проект готов был. Мне и оставалось то всего лишь подобрать подходящий корпус и отыскать недостающие запчасти.

В общем, Виллар предложил мне не забивать раньше времени голову пустяками. Мол, после изучения необходимых баз, все вопросы отпадут сами собой. Пока же моей основной задачей было проникнуться идеей великого плана, составленного Величайшим Мозгом Вселенной. Потому как, возвращением в человеческую Ойкумену, замысел этого Колобка с манией величия не исчерпывался.

Ничего конкретного он мне рассказывать не стал. Отговорился тем, что нужно посмотреть сначала на мое поведение. Убедиться в лояльности и все такое.

Тут мне только и оставалось, что плечами пожать. Не хотел говорить – и не надо. Не больно то и хотелось. То так я наши, земные еще, фильмы про суперзлодеев не смотрел!? Знаю я - чего им всем больше всего хочется! Им нужен мир, желательно – весь. А у шарообразного окситанца и инструмент уже приготовлен. Вот хоть режьте, не поверю, что этот горе-изобретатель перед «освобождением» дронов не предусмотрел возможности самому как-то ими управлять! Сколько же их по всяческим задворкам расплодилось,  одному Ктулху известно. Но если в одно место их, хотя бы сотню тысяч собрать, эта орда сметет любые человеческие заслоны и преграды.

На этом собственно история Кайдануса Виллара и закончилась. Шарик повисел напротив меня еще минуту – ждал видимо какой-то моей реакции. Только не дождался. Во-первых, это туземный Робинзон в этой дыре четверть века провел. А я, субъективно, еще несколько часов назад в тесном командном отсеке первого в мире межзвездного корабля с друзьями прощался. Я еще запах весенней тайги помню и теплый ветер...

Во-вторых, в гробе и белых тапках я видал таких властелинов. В мое время любили приговаривать, будто бы мир сходит с ума. Так я вот что скажу: даже если половина из того, что Виллар рассказывал о своем мире, правда – так этот уже сошел. Это их Содружество, империи всякие, корпорации и племенные республики – стая безумных ублюдков, и спасать их от нашествия техноразумных не было никакого желания. А вот этой, конкретной, колобкообразной твари экзекуции болью я еще припомню.