— Очнись, родная. — И Лаура почувство­вала прикосновение ко лбу холодной и влаж­ной ткани.

— Коннор! — прошептала Лаура.

— Очнись! — приказал тихий мужской го­лос, и сильные пальцы провели влажной тка­нью по ее щеке.

Лаура открыла глаза, сквозь слезы разгля­дывая человека, наклонившегося над ней. За его спиной пылал солнечный свет, заливая зо­лотом густые волосы. Он хмурился, его лоб прорезали глубокие морщины, темные глаза были полны тревоги. Это было дорогое лицо, любимое лицо, но не то лицо, которое она жаждала увидеть.

— Отец!

Дэниэл облегченно вздохнул,

— Ты напугала нас, родная.

Она лежала на диване в библиотеке, с пух­лой подушкой под головой, и отец сидел ря­дом с ней на краю дивана. Она вернулась в свой надежный, крохотный мир. Но часть ее души, самая ее сущность, осталась в другое месте и времени.

— Лаура, милая, — сказала Софи, появля­ясь рядом с Дэниэлом, с хрустальным бокалом в дрожащей руке. — Выпей воды. Сразу по­чувствуешь себя лучше.

Лаура попыталась сесть. Дэниэл обнял ее за плечи, поддерживая ее, когда она потянулась за бокалом.

— Ну и напугала же ты нас, — сказала Софи, положив руку на плечо Дэниэла. — Нам никак не удавалось привести тебя в чувство.

Лаура перевела взгляд с Софи на отца, видя в них любовь к ней, чувствуя, как ее обнимает эта любовь, такая же крепкая и надежная, как рука отца. Они были всем, что у нее есть дорогого в мире. Но почему-то в ней родилась уверенность, что она должна найти в себе сме­лость покинуть их.

— Я должна сказать, Лаура. — Голос Эстер Гарднер прогремел громом в притихшей комнате. — Вы сумели устроить неплохой спектакль.

Лаура взглянула на Эстер, которая сидела в бордовом кресле-качалке около камина, как королева на троне, глядя с явным неодобрени­ем на невежду, осмелившегося учинить беспо­рядки в ее королевстве.

— Спасибо за заботу о моем самочувствии.

Миссис Гарднер вздернула подбородок, бросив на Лауру неприязненный взгляд.

Рядом со своей матерью стоял Филипп и смотрел на Лауру, сжав губы в тонкую линию. Он казался статуей, скульптурой надменности, изваянной из холодного белого мрамора.

— Нервное расстройство — не то, что я хо­тел бы видеть у своей будущей жены.

Лаура крепко сжала тяжелый бокал в руке. У нее появилось безумное желание швырнуть бокал в его нахмурившееся лицо.

— Гости ждут. — Филипп одернул край своего жилета в серую полоску. — Думаю, мы и так потеряли слишком много времени из-за этого ребячества.

Дэниэл крепче прижал Лауру к себе.

— Я только что…

— Папа, прошу тебя. — Лаура положила руку ему на грудь, глядя в его негодующие глаза. — Я все это начала, дай мне и закон­чить.

Дэниэл смотрел на нее, и ярость покидала его, уступая место пониманию. Он взял бокал из ее руки.

— С удовольствием предоставляю тебе это право.

С помощью сильной руки отца Лаура под­нялась на ноги. Она пересекла комнату, высоко держа голову, с растрепанной прической и в платье, превратившемся в бесформенное смешение белоснежного сатина, брюссельских кружев и измятых шелковых оранжевых цве­тов. Она застыла в футе от Филиппа, глядя на его красивое лицо, в котором не видела ничего, кроме льда. В это мгновение она отчетливо представила свое будущее, которое ждало бы ее с этим человеком, если бы она не нашла храбрости повернуться навстречу своей истин­ной судьбе.

— Думаю, теперь стало очевидно, что я ни­когда не смогу достичь уровня ледяного со­вершенства, которое вы ждете от своей же­ны, — произнесла Лаура, сжав руки в кула­ки. — Вы наверняка рады, что обнаружили это до того, как совершили трагическую ошибку, женившись на мне.

Рот Филиппа раскрылся. Он мгновение смотрел на Лауру, как будто она говорила на неизвестном ему языке.

— Что вы говорите?

Лаура улыбнулась.

— Я говорю, что вы свободны искать свою безупречную ледяную богиню, Филипп.

— Чушь какая! — Филипп схватился за края жилета. — Я не имею никакого намерения отменять свадьбу.

— Вам и не придется это делать. — Лаура похлопала его по груди чуть ниже того места, где жемчужная булавка торчала из складок безупречного белого галстука. — Это сде­лаю я.

— Сударыня, я не допущу этого! — Миссис Гарднер негодующе поднялась со своего трона, шурша зеленым сатиновым платьем. — Нас ждет зал, полный гостей.

Лаура повернулась к Эстер Гарднер, охва­ченная яростью. И непонятно почему ей захо­телось рассмеяться. Боже милосердный, ей хо­телось распахнуть окна и запеть!

— Я, разумеется, распоряжусь, чтобы всем им вручили по куску пирога.

Ноздри миссис Гарднер яростно раздува­лись, она едва не выдыхала пламя.

— Хотя я очень сильно не одобряю этого, вы должны выйти замуж за моего сына!

Лаура улыбнулась.

— Только не в этой жизни.

— Никто не имеет права унижать моего сына! — Миссис Гарднер повернулась к Дэниэлу. — Скажите своей дочери, чтобы она вы­полнила то, что обещала при помолвке.

Дэниэл улыбнулся в ответ.

— Моя дочь вольна поступать так, как она считает нужным. Все, чего я хочу для нее — счастья.

Миссис Гарднер затряслась от гнева, и на ее темной шляпе запрыгали зеленые и желтые страусовые перья.

— Я позабочусь, чтобы в этом городе она не увидела счастья!

— Этот город состоит не только из вашего маленького общества. — Дэниэл обнял Софи за плечи. — Нам не нужны ни вы, ни те ог­раниченные невежды, которых вы называете друзьями.

Миссис Гарднер едва не задохнулась. Она так поспешно стиснула челюсти, что щелкнула зубами.

— Теперь я вижу, как мне повезло, что я не связал себя узами родства с этой гнусной семейкой. — Филипп взял мать за руку. — Пойдем, мама, оставим их мерзкую компа­нию.

— Вы об этом пожалеете! — Эстер Гард­нер направилась к двери, идя в ногу с сыном.

Филипп открыл дверь перед матерью, за­тем обернулся к Лауре:

— Сейчас вы улыбаетесь, но когда обнару­жите, что для вас закрыты двери всех лучших домов Бостона, то вспомните этот день и за­рыдаете! — Он захлопнул за собой дверь с та­кой силой, что задребезжал хрустальный аба­жур настенного светильника.

Софи скрестила руки на груди и прищурила глаза, как кошка, готовая прыгнуть на жертву.

— Я едва удержалась, чтобы не превратить этого юнца в жабу.

Дэниэл нахмурился, посмотрев Софи в ли­цо.

— Ты могла превратить его в жабу?

— Могу попробовать. — Софи улыбну­лась, и в ее глазах зажглись озорные искор­ки. — Но, вероятно, дело кончится несколькими бородавками у него на носу.

Дэниэл покачал головой, как будто до сих пор с трудом понимал все тонкости женитьбы на ведьме. Он взглянул на дочь, и на его губах появилась улыбка.

— Я сообщу нашим гостям о том, что твои планы переменились.

— Спасибо, папа. — Лаура глубоко вздох­нула, пытаясь ослабить напряжение в груди. — Но я это сделаю сама.

— Я горжусь тобой. — Он улыбнулся, и в его глазах светилось тепло любви. — Се­годня ты показала себя очень храбрым чело­веком.

Лаура подумала о храбрости, которую она должна найти в себе, чтобы получить то, что было ей абсолютно необходимо, — Коннора.

Остин помешивал бренди в бокале, глядя, как янтарную жидкость пронзают золотистые лучи света. Его предки пользовались янтарем, чтобы пронзать туманы времен и вглядывать­ся в будущее. Но он знал не хуже древних, что будущее остается бесформенным, каждое видение — такое же хрупкое и изменчивое, как отражение на воде, и каждая перемена в про­шлом — рябь, искажающая это отражение. Од­нако он все равно мечтал о даре предвидения, даре видеть то, что могло произойти. Ему нужно было верить, что Коннор может вер­нуться и принести с собой знание, давно за­бытое его народом.

— Я не думал, что мисс Салливен вступит в брак, — сказал Генри. — Узы, связывающие ее с Коннором, слишком сильны.

Остин поднял глаза от бокала. Генри Тэйер стоял у окна библиотеки, глядя на Общинный Луг. Они были одни в комнате и могли сво­бодно говорить о любых тайнах.

— Я даже не знал, что вы верите в су­ществование связи между Коннором и Лаурой Салливен.

— Вы полагаете, что вы единственный за­метили эту связь? — Генри обернулся к нему, лунный свет омывал нежным серебром поло­вину его лица. — Вы полагаете, что вы один сумели раскрыть тайну мисс Салливен? Совер­шенно очевидно, что она — одна из Сидхе.

Остин не отвел глаз под взглядом Генри, тщательно стараясь не выдавать своих мыслей и чувств.

— А вы так считаете?

— Не шутите со мной, молодой человек. Вы знаете не хуже меня, что означает связь между Лаурой Салливен и Коннором — она его родственница. И я могу поспорить, что она не станет терять времени и вернет его сюда.

— Весьма надеюсь. Он может многому на­учить нас.

— Да, разумеется. — На губах Генри поя­вилась улыбка, и он поднял бокал. — Давайте выпьем за Коннора и за его скорейшее воз­вращение!

По спине у Остина побежали мурашки, ко­гда он поглядел в совершенно бесчувственные глаза Генри.

— За Коннора, и за все, чему он может научить нас!

— Ты уверена, что не пойдешь с нами, дорогая? — спросила Софи.

— Идите вдвоем и проводите приятный ве­чер. — Лаура заключила тетю в крепкие и дол­гие объятия, вдыхая аромат роз. — Не бес­покойтесь за меня. Я хочу побыть одна.

Дэниэл дотронулся рукой до подбородка дочери и, нахмурившись, взглянул ей в лицо.

— Нам вовсе не обязательно сегодня идти в театр. Мы можем остаться с тобой.

— Не волнуйтесь за меня. Я в полном по­рядке. — Лаура обняла его руками за шею. — Что бы ни случилось, всегда помните, что я люблю вас, — прошептала она. — Вас обоих.

Дэниэл сжал ее в своих объятиях, затем отпустил.

— Ты уверена, что у тебя все в порядке? Лаура кивнула, но в ее глазах заблестели слезы, когда она взглянула на отца. Неужели у нее найдется храбрость покинуть его?

— Просто я очень сильно люблю вас обо­их, вот и все. А теперь идите, иначе опоздаете к началу спектакля.

Софи неуверенно взглянула на Дэниэла. Дэниэл нахмурился.

— Лаура, мне кажется, что нам лучше се­годня остаться с тобой.

— Зачем? — Лаура прикоснулась к щеке отца. — Идите и развлекайтесь. Софи сжала руку Лауры.

— Завтра устроим поездку на природу.

— Завтра… — Она проводила их до двери и стояла, глядя, как они идут по коридору, оставив ее наедине со своими сомнениями.

В ладонь Лауры уткнулся холодным носом Цыган. Пес сидел рядом с ней и смотрел на нее так, как будто хотел утешить ее. Лаура погла­дила собаку по голове и улыбнулась, взглянув в умные глаза Цыгана. Были мгновения, когда ей казалось, что животное знает обо всех ее чувствах.

— Коннор был прав, — сказала она, по­глаживая пса по голове. — Любовь и предан­ность — вот что ты принес мне.

Цыган наклонил голову, навострив уши, как будто внимательно слушал каждое слово Лауры.

— Я впервые в своей жизни чувствую этот дом родным. Но мне так больно! Именно те­перь, окончательно уверившись в любви отца, тети Софи, твоей, я должна все это поки­нуть. — Лаура взглянула на окна, сквозь ко­торые сочился лунный свет. — Но разве я могу жить без Коннора? Мне кажется, что моя душа разрывается на части.

На бархатной подушке кресла-качалки око­ло камина лежала раскрытая книга тети Софи и отблески огня плясали на красном кожаном переплете. Лауре показалось, что книга пылает, призывая ее, маня ее к правде и к человеку, который будет с ней, только если она найдет мужество признать эту правду.

И словно бессознательно подчиняясь чужой воле, она пересекла комнату, влекомая огнем и своей судьбой. Книга на ощупь была теплой, кожа — мягкой под пальцами.

— Я должна знать правду, — прошептала Лаура, взглянув на пса, который свернулся в клубок на полу рядом с креслом. Она опус­тилась в кресло, открыла книгу и начала чи­тать историю ее народа, умеющего пользо­ваться волшебством.

Через три часа Лаура закрыла книгу. Она смотрела на огонь в камине, заново вспоминая прочитанное. Как бы сильно она ни желала отрицать это, легенда о древней цивилизации, слова, написанные в книге заклинаний, остав­ленной ей Эйслинг, — все вело к правде, скры­той в глубине ее души. Все это было знакомо и незнакомо ей в одно и то же мгновение, как будто какая-то часть ее существа помнила о стародавней жизни, о прошлом, слишком далеком, чтобы от него сохранились воспоми­нания.

— Во все это так трудно поверить. — Она встала, и пройдя мимо Цыгана, подошла к ка­мину, стремясь к теплу огня. — И все же я не могу справиться с чувством, что все, прочи­танное мной, — правда.

Она смотрела, как пламя лижет поленья, и оранжевые и красные языки огня пожирают беззащитное дерево, так же, как пламя правды поглощает ее возражения.

— Я — одна из Сидхе. Да, я чувствую это.

— Я так и подозревал.

Лаура вздрогнула при звуках мужского го­лоса. Она обернулась, увидев человека, сто­явшего около двери.

— Мистер Тэйер, что вы здесь делаете?

Генри отошел от закрытой двери и напра­вился к ней, улыбаясь.

— Я подозревал это с того мгновения, как узнал, что Коннор преодолел тысячу лет вре­мени, чтобы быть с вами.

Она смотрела на него, чувствуя полное за­мешательство.

— Откуда вы узнали про Коннора?

— Это очень длинная история. — Он опус­тил руку в карман и достал маленький пис­толет. — Боюсь, что рассказывать ее нет вре­мени.

Лаура отступила на шаг, глядя на пистолет, на стальное дуло, отражавшее красные отблес­ки огня.

— Что вы делаете?!

— Я принимаю меры, чтобы Коннор не смог вернуться в это время. — Генри нахму­рился, посмотрев на нее. — Мне ужасно не хочется отнимать у вас жизнь, но выхода нет. Я не могу позволить вам привести его сюда.

Лаура смотрела на пистолет, и ее разум отказывался признавать реальность стали, блестящей в свете огня.

— Не понимаю!

— Коннор нарушит баланс событий в на­шем времени. Снова появятся люди, обладаю­щие силой, и те, кто ею не обладает. Он даже может создать новую династию Сидхе и все разрушить. Боюсь, что не могу этого допус­тить. — Он поднял пистолет, прицелившись ей в сердце. — Мне ужасно жаль.

Лаура пыталась закричать, но звук замер у нее в горле. Глухое рычание сотрясло ти­шину. Уголком глаза она увидела белую по­лоску, устремившуюся к Тэйеру.

Генри тоже заметил движение. Он развер­нулся с юношеской живостью, наводя пистолет на врага. Лаура зажмурилась от грохота выс­трела, но он был нацелен не в нее, а в собаку.

Цыган взвизгнул, пошатнулся и упал на ковер. Белая шерсть на его груди была залита кровью.

— Цыган! — Лаура бросилась к псу, опус­тившись рядом с ним на колени. Собака тихо заскулила, когда Лаура погладила ее по го­лове.

— Мне очень жаль. Вы, очевидно, понима­ете, что я не привык к насилию.

Лаура посмотрела на него сквозь слезы, наполнившие ее глаза.

— Чудовище!

— Вы не понимаете. — Тэйер вытер вспо­тевший лоб рукой. — Я должен это сделать. Я родом из Авилона. Мы очень давно отка­зались от применения силы. Коннор все из­менит. Он разрушит тот мир, в котором мы жили. Он опасен. И вы тоже опасны.

— Вы безумец!

— Нет. — Генри поднял пистолет обеими руками. — Я делаю это ради всеобщей пользы. «Пробуди силу, скрывающуюся в тебе», — прошептал в уме Лауры голос Эйслинг. Лаура обернулась, надеясь увидеть светловолосую волшебницу. Но в комнате не было никого, кроме Тэйера.

Генри тоже огляделся.

— Что вы делаете?

«Загляни в глубины своей души. Прислушай­ся к пульсу своего сердца, к пульсу, который исходит из самой Земли», — шептал голос Эй­слинг.

Лаура закрыла глаза.

— Отвечайте! — приказал Генри.

Лаура не замечала его, прислушиваясь к го­лосу, шептавшему в ее мозгу: «Ощути свет, протекающий сквозь тебя, свет солнца, луны и звезд».

Лаура глубоко вздохнула, затем выпустила воздух из груди медленным, долгим выдохом, раскрываясь навстречу свету, обнимая его, чув­ствуя, как он наполняет ее, насыщая ее душу.

«Призови Коннора. Верни его к себе».

— Я буду стрелять! Я не шучу! Скажите мне, что здесь происходит!

Лаура вспомнила слова, которые привели к ней Коннора целую вечность назад.

«Услышь меня, Госпожа Луны!

Твоя власть велика. Ты повелеваешь мор­скими приливами.

Найди моего возлюбленного и приведи его ко мне».

Лаура мысленно повторяла слова снова и снова, чувствуя свет, сияющий в ее душе.

— Что происходит? — снова спросил Тэйер голосом, дрожащим от страха.

Порыв ветра ударил в окно, и стекла задре­безжали. Лаура открыла глаза, глядя на окна.

— Что вы делаете?! — Генри отскочил от огня, вспыхнувшего в камине за его спиной. — Скажите мне, что происходит?

Воздух ударил в грудь Лауры. Она с на­слаждением отдалась его объятиям, похожим на объятия Коннора. Знакомый аромат напол­нил воздух — запах сосен и трав, едкий запах горящих свечей. Врата времени отворились, соединяя ее мир с миром Коннора.

— Он сейчас придет, — прошептала Лаура.

— Нет! — закричал Генри, когда над его головой в хрустальной люстре вспыхнули элек­трические лампочки. Комнату на мгновение залило ослепительное сияние, но тут же она снова погрузилась во тьму. — Остановите его!

Лаура встала на ноги и смотрела, затаив дыхание, как в окна льется лунный свет. Части­цы света стремились друг к другу, сверкая, мерцая, соединялись, лепя фигуру человека.

За ее спиной стонал Генри.

Лунный свет потускнел. Лампочки над го­ловой снова загорелись, залив комнату золо­тым сиянием. Перед ней стоял Коннор, пол­ный жизни. Увидев ее, он улыбнулся, и его глаза, преследовавшие ее в сновидениях, были наполнены теплом. Его плечи обнимала сапфирово-синяя ткань рубашки, заправленной в черные кожаные штаны, облегавшие его стройные бедра и длинные мускулистые ноги. Ей казалось, что прошла вечность с тех пор, как она в последний раз смотрела на это во­площение мужества и красоты.

— Коннор, — прошептала она и сделала шаг навстречу ему, чтобы почувствовать, как его тепло окутывает ее.

Генри схватил ее за руку и, оторвав ее от груди Коннора, выставил перед собой, как щит.

— Не двигаться!

— Пустите меня! — Лаура пыталась вы­рваться из рук Генри, пока холодная сталь пистолета не прижалась к ее щеке.