На следующее утро уже в дороге Райан делал сразу несколько вещей, и все очень рассеянно. В одной руке он держал чашку и пил кофе. Другой рукой набирал номер на мобильнике и одновременно умело маневрировал взятой напрокат машиной на Голден Гейт Бридж, мчась по сто первой автостраде.

И при этом постоянно подкручивал клапан кондиционера, в котором, похоже, застряла чья‑то визитка.

На телефонный звонок ответил мужской голос, говоривший с иностранным акцентом.

– Это Брэд. Чем могу помочь?

Если бы Райан не был так зол, он непременно рассмеялся бы, услышав фальшивое имя.

– Да. Я звоню уже в пятый раз и каждый раз говорю с другим человеком.

– Чем могу помочь? У вас трудности с прокатом машины?

– Нет, я уже в пути. И я уже объяснял, в чем заключается проблема. У меня совершенно новая машина, а кондиционер не работает. В салоне плюс девяносто градусов, и я просто зажарился!

– Очень жаль, сэр! – сказал Брэд, судя по звуку, что‑то печатая. – Не могли бы вы подробнее рассказать, в чем суть претензии?

– Кондиционер не работает! В нем застрял какой‑то плотный лист бумаги. Что еще нужно объяснять?

И как раз, когда Брэд начал предлагать Райану сменить машину на другую модель, связь пропала.

Райан швырнул мобильник рядом на сиденье, и когда он это сделал, его машина резко выехала на другую полосу, почти столкнувшись с находившимся поблизости автомобилем Prius.

Он все дергал за рычаги кондиционера, пока наконец ему не удалось обхватить пальцами визитную карточку, которая застряла внутри. Потом он вытащил ее.

На карточке было написано:

«Гостиница Кэндллайт, завтраки и ночлег. Севастополь, Калифорния». На карточке была нарисована горящая свеча, указаны адрес и телефон. Он перевернул карточку и на обратной стороне увидел карту с указанием местоположения гостиницы. И кондиционер наконец‑то заработал.

Проезжая по глухим уголкам густого леса, сквозь заросли секвой, он размышлял о том, что ему нравится ездить одному, когда у него появлялась возможность подумать о том, что с ним происходило. Он чувствовал, что оказался в самой гуще бурных, весьма вероятно, мистических событий. Никогда раньше он не ощущал ничего, даже отдаленно напоминающего нынешние переживания. В личной жизни он всегда был человеком, который скептически относился к сновидениям, интуиции и к прорицаниям. Но теперь он чувствовал, что вся его жизнь распадалась на части и что он был не в состоянии никак это контролировать и не знал, как и когда именно это случилось. Несомненно, есть таинственные области, о которых ему ничего не известно. Это повергало его в смятение, страх и в то же время в волнение. Ему не хотелось ни о чем рассказывать Софи или кому‑то еще, если уж на то пошло. Он боялся, что если заговорит об этом, то отец может больше никогда не явиться ему.

Вскоре Райан доехал до перекрестка, на котором стоял небольшой указатель с надписью: «Добро пожаловать в Герневилль, самый привлекательный городок Америки!»

Кирпичные здания, построенные на рубеже веков, и здание плаза‑центра, утопающее в цветах, а также установленные на улице шахматные доски придавали этому городку уютный и приветливый вид.

Райан припарковался снаружи у здания рынка Сейфуэй и внимательно осмотрел главную улицу, стараясь определить, с чего начать поиски. Его взгляд упал на бар под названием «Парадайз Бруэри».

Он вошел в прохладную темную комнату, похожую на подвал, где пахло жареным луком. По телевизору, что висел над барной стойкой, шел матч по гольфу при выключенном звуке. Все глаза присутствующих отцов семейств все равно были устремлены на него. Райан увидел несколько семей за ланчем и пару мужчин, что пили пиво у бара. Сам он тоже сел за барную стойку. Бармен со стрижкой в стиле «сассун» бросил подстаканник на стол прямо перед ним и спросил:

– Что вам принести?

– Я здесь, чтобы получить кое‑какую информацию.

– Ну, вы же можете и пить, и задавать вопросы одновременно, так ведь?

– Хорошо, имбирного пива! – Бармен поставил перед ним булькавшую банку.

– Что хотели узнать?

– Я пытаюсь разыскать кое‑кого, кто живет в Герневилле.

Райан достал фото отца; бармен наклонился, чтобы посмотреть.

– Его зовут Роберт Килгор. Это очень старый снимок. Сейчас ему должно быть примерно 75–76 лет. Он не прочь выпить, вот я и подумал, что…

Бармен внимательно посмотрел на фото, потом отрицательно покачал головой.

– Я его не узнаю. Но в это заведение ходят в основном отдыхающие. А местные предпочитают бар «У Рэя», тот, что за углом на Ривер Роуд.

Райан допил имбирное пиво. Оставил бармену чаевые. Затем прошел два квартала до бара «У Рэя», здания из шлакобетонных блоков, которое было бы похоже на склад, если бы не американский флаг и вывеска с надписью «Каждый час – час счастья!». На парковке было пусто, не считая двух мотоциклов.

Войдя, Райан увидел у конца барной стойки двух мужчин с волосами, забранными в конский хвост; задрав вверх ноги в ботинках, они смотрели футбольный матч по телевизору. Они были одеты в облегающие, выцветшие джинсы и жилеты, из‑под которых были видны тщательно наколотые татуировки.

При одном взгляде на них Райан оробел. Они были из тех, кто мог запросто подстеречь его где‑то на аллее, придись он им не по вкусу. Он распрямился, стараясь казаться выше, сосредоточился на разговоре с барменом – блеклым человеком лет шестидесяти, чей изможденный вид в точности соответствовал его собственному измученному состоянию.

Он кивал, слушая Райана. Потом повернулся к двум байкерам и спросил:

– Кто‑нибудь из вас знает парня по имени Роберт Килгор? Он вроде сюда ходил одно время?

Один из байкеров взглянул на фото и отрицательно покачал головой. Другой внимательно смотрел на Райана.

– А зачем он вам понадобился?

– Мне нужно уладить с ним кое‑какие дела.

Байкер невесело рассмеялся.

– Угу. И раньше такое слышать приходилось. Не сулит ничего, кроме неприятностей!

– Так вы его знаете?

Байкер не удостоил его ответом и, повернувшись к своему спутнику, произнес:

– И о чем толкует этот буддист? Что‑нибудь вроде рытья двух могил?

– Прежде чем вступить на тропу мести, вырой две могилы! Но это не буддизм. Это Дао.

– Нет, не Дао, а Конфуций, – сказал бармен.

– Нет, это даосизм, я знаю.

Райану весь этот городок показался слегка спятившим. С чего бы байкерам и барменам цитировать восточных философов? И почему один из них упомянул о мести?

– Слушайте, – в отчаянии допытывался Райан, – так вы его знаете или нет?

– Извини, старик. Ничем не можем помочь.

«Но ведь он его знает, совершенно точно знает», – подумал Райан.

– Попробуйте поискать «Рио Нидо Роуд Хаус». Это по 116‑й авеню, – крикнул бармен вслед Райану, стремительно покидавшему бар.

* * *

Ни единого посетителя в «Рио Нидо Роуд Хаус», больше похожем на переоборудованный под бар неизвестно когда построенный сенной сарай, словно сохранившийся с пасторальной эпохи. В огромном помещении с открытыми балками было совершенно пусто. В одном углу работал большой промышленного типа вентилятор. А из кухни пахло кофе и жареными цыплятами.

Райан отдал фотографию официантке, стоявшей на подиуме в такой позе, словно она вот‑вот начнет стриптиз‑шоу соло перед пустой аудиторией. Перед ней лежал раскрытый номер журнала «Пипл». Заглядывая в журнал и читая вверх ногами, Райан смог прочитать, что некая актриса, о которой он и слыхом не слыхивал, сбросила 85 фунтов. Он в толк взять не мог, почему о ней нужно было непременно писать статью по этому поводу и почему это так интересовало женщину на подиуме.

На официантке был бейджик с надписью «Привет, я Тами!» Как и большинство знакомых ему женщин, она, судя по всему, прилагала большие усилия, чтобы выглядеть моложе своего возраста, а ей, по прикидкам Райана, было за шестьдесят.

Светлые волосы с проседью она собрала в пучок на затылке, а ее удлиненное лицо, словно лаком, было покрыто толстым слоем макияжа неестественного персикового тона.

– Симпатичный парень, – сказала она, рассматривая фото, что ей дал Райан. Затем она пристально посмотрела на Райана:

– А кто это?

– Мой отец. Это довольно старый снимок.

Она взглянула еще раз.

– Есть сходство. Кажется, видела его где‑то! А поновее у вас снимка нет?

– Нет, это все, что есть. Слышал, он жил тут вместе с женщиной, может, десять лет тому назад, может, меньше.

– Я здесь была в то время. Наверное, мне следовало бы помнить. Но с тех пор у меня мозговых клеток поубавилось.

Она рассмеялась. И тут Райан заметил, что она пьет золотистую жидкость из низкого, широкого бокала и что ее дыхание отдает виски.

Из кухни вышел лысый человек в фартуке, взглянул на нее, затем повернулся и ушел.

– Вам нужно здесь немного потусоваться, может, кто из старых завсегдатаев что и вспомнит. Они обычно подходят приблизительно к трем часам.

– Мне нужно сходить куда‑нибудь перекусить.

– Наша кухня открыта. Можете и здесь поесть. У нас есть большое блюдо с чили, жареные ребрышки и все такое.

Напряжение покинуло Райна. Он вдруг расслабился. Он был благодарен этой женщине за то, что нашла время и была так внимательна к нему.

– Это было бы здорово. Люблю чили. Спасибо.

– Ну, присаживайтесь здесь у бара и расслабьтесь, – сказала Тами. – Вы на сегодня мой единственный клиент.

Райан присел к угловому столику, опустил плечи. Тами принесла ему пива и дымящуюся миску с чили – сверху высокой горкой были наложены жареный лук, перец и сыр.

Это было лучшее из того, что он пробовал. От еды и от разговора с Тами у него по телу разлилось тепло. Впервые за долгое время он чувствовал себя раскованно.

– Значит, вы проработали здесь всю сознательную жизнь? – спросил он.

– Да, можете себе представить, как это долго.

– Полагаю, вы имели дело с каждой стороной человеческой натуры.

– Пожалуй, правда. Хотя порой мне кажется, что это по большей части были худшие стороны. Но я сама из маленькой, но сплоченной семьи, где все держались вместе до самого горького конца.

Райан отхлебнул пива.

– Должно быть, это здорово. Мой отец ушел, едва я родился, причем в буквальном смысле слова, когда мою мать и меня еще не выписали из родильного отделения.

– Это тяжело, действительно тяжело, – посочувствовала Тами. – И представить не могу, как мужчина может так поступить.

– Я тоже. А она была в тяжелом состоянии. Трое детей на руках. И без работы.

– Он когда‑нибудь помогал детям?

Райан отрицательно покачал головой.

– Не‑а. Так что в итоге мы все оказались на попечении в разных приемных семьях.

Тами посмотрела на него с искренним сочувствием. Вот чего ему было нужно, внезапно понял Райан, – чтобы просто кто‑то обратил на него внимание.

– И ты так и не общался с отцом, никогда?

– Ни разу за все 45 лет жизни. Ни одного звонка. Я пытался найти его. После колледжа провел целых два года в поисках. Услышал несколько разных историй, но в остальном просто зря потратил время.

– А ваши братья, они вам разве не помогали искать отца?

– Они не проявляли интереса к поискам отца. Не то что я. И потом, они были уже достаточно взрослые и много помнили об отце, несомненно, это были ужасные воспоминания. Но я могу полагаться только на собственное воображение.

Затем вошел посетитель и Тами отвлеклась.

– Сейчас вернусь.

Сидя с бутылкой пива в руке, Райан размышлял о том, что он уже много лет не имел весточек от брата со времени особенно неудачного, приведшего к отчуждению, посещения. Тогда ему было уже за 30 лет, и стало ясно, что он единственный из всех, кто все еще переживает по поводу тяжелого детства.

Несколько лет тому назад по инициативе Райана они встретились в ресторане в Питтсбурге, где обосновался Джим. Этот паралегальный или новообращенный христианин был воспитан в духе консерватизма и бережливости, и к 30 годам у него уже было трое детей. Дэйв тоже был консерватором и избирался на пост руководителя окружной администрации в небольшом городке в Огайо. Он был диаконом в церкви и женился на дородной молодой женщине, которая была бездетной. По сравнению с ними Райан был просто отъявленным либералом, а Софи – ярой феминисткой.

Райан предложил, чтобы они встречались, чтобы вместе обсуждать молодость и делиться воспоминаниями о пережитом. Но братья не были заинтересованы в том, чтобы воскрешать прошлое. Вернее, они вполне благополучно перенесли время, проведенное в приемной семье, а также раннюю потерю отца, избежав эмоциональных надломов, в отличие от Райана, который переживал это как огромную психологическую травму.

«Райан, – сказал ему Джим. – Дэйву и мне не нужно заново ворошить былое. У нас достаточно счастливая жизнь. И в Иисусе я обрел моего истинного отца. А остальное – это просто бессмысленное прошлое».

Райану не верилось, что при этих словах он испытает чувство человека, которого по‑настоящему предали. Почему его братья не возмущались и не негодовали по поводу минувшего столь же сильно, как он сам?

«М‑да, у каждого было трудное детство, – так Дэйв подытожил свои переживания. – У многих людей не было отца. Чего ты добиваешься – компенсации, извинений?»

«Скорее, отмщения», – подумал Райан, но не собирался говорить им об этом.

* * *

Вернулась Тами, села рядом с ним.

– Я вообще‑то видел отца всего один раз, – продолжал Райан, обращаясь к ней, словно они и не прерывали разговора. – Еще ребенком. Это случилось уже после того, как моя мать забрала меня и братьев из приюта. Она уже вышла замуж второй раз. Мне тогда было что‑то около семи или восьми лет.

Он выждал минуту, стараясь понять, не надоело ли Тами беседовать с ним.

– И что произошло? – спросила она.

– Как‑то поздно вечером мы, ребята, целой ватагой тусовались на углу улицы. Братья перекидывали друг другу футбольный мяч. Стояла жара. Нам не нравилось сидеть дома, потому что там был отчим, а он пил всегда, когда не работал. Казалось, его возмущало, что у матери были мы. Я всегда боялся, что меня снова отошлют в приемную семью, поэтому старался держаться от него подальше. И повсюду хвостом ходил за братом.

Мяч, который бросил мой старший брат Джим, пролетел у всех над головами и покатился по улице. Брат побежал туда, где тот упал, в канаву рядом со старым грузовиком. Когда он уже был на полпути к цели, то замер и стоял как вкопанный. Оцепенел, словно его сразил паралич.

Грузовик был такой, которые ездили по сельской местности в те времена – старый и ржавый, заполненный всяким хламом и металлоломом. Из выхлопной трубы валил густой черный дым, а из окна – клубы сигаретного дыма. В кабине сидел мужчина в белой шляпе. Он наблюдал, как мы играли.

Я спросил у Джима, в чем дело. Но он не отвечал. Когда я решил подойти, мужчина нажал на газ и уехал. Джим бросил мяч и побежал следом за машиной. «Эй!!» – кричал он. Я бросился за ним. Я бежал след в след, быстро. И не понимал, что происходит. Когда я, наконец, его догнал, то некоторое время стоял, запыхавшись, а затем спросил:

– Кто это был?

Джим посмотрел на меня. И я никогда не забуду его лица. Искаженное, как от страшной внутренней боли.

– Это был наш отец, – объяснил он.

– Всегда думал, – пояснил Райан Тами, – что наш отец – это какой‑то мистический персонаж, а не человек из плоти и крови, который мог просто уехать в грузовике. Но потом изменил мнение. Может быть, поэтому я и начал его искать.

Райан замолчал. А Тами какое‑то время просто тихо стояла рядом.

– А если вы его найдете, что сделаете? – спросила она.

– Если честно, не знаю. Думаю, мне просто нужно его увидеть. Услышать, как он скажет, что виноват. Не уверен. Но хоть что‑то. Но чего бы я ни желал, меня надолго не хватит. Я уже потерял слишком много времени. У меня словно все тело разбито. Как раз сейчас мне нужно быть в Сан‑Франциско на деловом ланче. А я вместо этого сижу здесь.

Он взглянул на часы и сказал: «Пожалуй, я лучше пойду! Не могу целый день дожидаться этих парней».

– По крайней мере, вы нашли немного хорошего чили. Вам понравилось?

– Угу, понравилось. Спасибо, Тами, что выслушала меня!

– Счастливо тебе, милок! Дай знать, что будет дальше!

Райан взял ее за руку и немного подержал в своей. Она ему улыбнулась, он отпустил руку.

На выходе он достал ключи, потом немного задержался у стены, увешанной старыми фотографиями. Он пристально всмотрелся в них.

Его пульс странно участился. Взгляд упал на один из снимков, и Райан похолодел. На фото был изображен испитого вида мужчина, сидевший у барной стойки в ковбойской шляпе «стетсон». Это был его отец. Старше и потрепаннее, чем на имевшихся у Райана фотографиях, он обнимал двух моложавых женщин.

Райан схватил фото и вернулся к Тами.

– Просто поверить не могу. Это же он!

Она взяла фото и стала рассматривать его на просвет, словно проверяя подозрительную двадцатидолларовую купюру на подлинность.

– Да, теперь я его припоминаю. Раньше я не видела его лица так отчетливо. У него был ужасный характер, я вам доложу. Он здесь участвовал в нескольких отвратительных драках.

– Меня это не удивляет. А что еще ты помнишь?

Тами показала на одну из женщин на фото рядом с отцом.

– Вот это Китти. Может, тогда она была его девушкой – точно не скажу. Она все еще здесь, если ты хочешь с ней поговорить.

Тами объяснила ему, как пройти к магазину‑складу консигнационной продажи, что находился через две улицы от бара. Райан снова поблагодарил ее, вышел и направился туда. Дошел до обветшалой витрины с несвежей на вид официального типа одеждой, что висела за стеклом – красным атласным платьем с блестками спереди и белым смокингом с лацканами по моде 70‑х годов. Когда он вошел, в нос ему ударил запах нафталина и препарата для химчистки. Склад‑магазин был забит не только одеждой, но и изношенной обувью и разными детскими принадлежностями – бывшими в употреблении куклами и мягкими игрушками в форме зверушек. И ни одного покупателя.

Райан увидел владелицу склада раньше, чем она его. У нее на носу были водружены очки, и она читала книгу. Лицо было болезненно землистого цвета, морщинистое, но, когда она посмотрела на Райана, он все же узнал в ней ту самую молодую женщину на фотографии.

– Вы Китти?

Женщина странно посмотрела на него, словно ей явилось привидение.

– А вы‑то кто?

Райан достал фотографию, которую снял со стены в ресторане, и протянул ей: «Думаю, вы могли знать моего отца!»

Взяв фотографию, Китти все еще не спускала глаз с Райана.

– Боб Килгор, – произнесла она тихо. – Ну и кретин. Трудно представить его в роли отца. – Она еще минуту посмотрела на снимок. – Женщины его любили, и он пользовался этим в полной мере. Мог украсть деньги, а потом еще убедить вас, что вам самим хочется отдать ему еще больше.

– Не хотелось бы нескромно допытываться, но вы и он разве не?..

– Нет, – отрезала она, возвращая ему фотографию. – Никоим образом. Я избавилась от этого гада. Но вот Сэнди, она была с ним время от времени. Но когда они были вместе, у него водилось так много женщин на стороне, что она страшно ревновала, и у них случались омерзительные ссоры или еще что, как ни назови. Обычно он сильно напивался, и его выгоняли из дома.

– Могу себе представить, – заметил Райан.

– В конце концов Боб ее бросил, оставил в крайне бедственном, тяжелом положении.

– И что с ним было дальше? – Райан спросил очень серьезно. – Знаете, что с ним случилось потом?

– Ну, наверное, попал в тюрьму. Мне жаль.

Наступила короткая пауза. Китти немного подумала:

– Знаете, а я ведь его снова видела. Несколько лет назад на барбекю в Монте Рио.

– А где это?

– Небольшой городок неподалеку отсюда.

– А давно?

– Дайте‑ка вспомнить. Примерно лет семь или восемь тому назад, а может, меньше. Он выглядел каким‑то потрепанным. Уже не осталось прошлого шарма. Слышала, что он переехал туда с какой‑то вдовушкой, уж не припомню, как ее звали. У нее был старый дом в викторианском стиле в начале Докер Роуд. Слышала, теперь он заброшен и опустел, а может, и нет. Может, все еще стоит. Вам объяснить, как проехать?

Теперь Райан чувствовал, что он близок к настоящему открытию. Что он может обнаружить и как это может его изменить? Следует ли ему бросить эту затею, как часто советовала Софи? Его поиски могли привести к ящику Пандоры, и теперь он ощущал готовность открыть его. Он нервно сглотнул и вынул ручку из кармана вместе с карточкой Кэндллайт Инн.

– Да. Спасибо, – ответил он.