Время, проведенное в совместной работе, не прошло даром ни для Памелы, ни для Стива. Теперь при каждой встрече они улыбались друг другу, как два заговорщика, знающие одну и ту же тайну. Но встречи были довольно редкими. Вскоре Памелу перевели на ночное дежурство, и она почти не видела Стива. Не придав особого значения перемене режима службы, Памела все приняла как должное.

Ни тот, ни другая не подавали от себя никаких знаков. Но Памеле казалось, что Стив думает о ней больше, чем обычно думают о случайно встретившемся человеке. Она заботливо ухаживала за нежной орхидеей, разговаривала с ней, рассказывала ей свою историю, как могла бы рассказать это самому Стиву.

И подобно тому, как таяла ее душа при виде Стива, так истончалось, бледнело, расплывалось воспоминание о такой же паре, какой были когда-то они с Джеймсом. В ежедневных беседах с лунной орхидеей прошлое теряло остроту боли и, отдаляясь, все больше становилось мифом, сном, старинной сказкой, которую кто-то когда-то поведал деревенской девчушке Пэм, вообразившей себя героиней чужой истории. А потом чары развеялись и наступила реальная жизнь. Ничуть не хуже сказочной.

С каждым днем, глядя на подарок Стива, Памела ощущала все более нарастающую легкость в душе. С утра первой мыслью теперь было: не привиделся ли тот совместный рабочий вечер? Но орхидея встречала ее на кухонном окне таинственным лунным светом, самой реальностью своего существования убеждая в подлинности удивительного приключения и благодарности Стива.

Все сильнее в душе Памелы укреплялось чувство, что он, Стив, думает о ней в ту минуту, когда она глядит на его подарок. И этот восторженный, изумленный, восхищенный взгляд, который так смутил ее в момент их первой встречи, теперь представлялся так ясно, словно сам Стив стоял тут и смотрел на нее, мгновенно вызывая давно не испытываемую дрожь в теле от затылка до кончиков пальцев.

Было достаточно знать, что он тут, рядом с ней, в этом городе, что она может увидеть его в этом здании, что можно обменяться взглядами, приветствиями, может даже тронуть за руку.

О большем не думалось. Ведь Стив не был свободен. Более того, они оба находились под властью одного и того же человека — условной, но от этого не менее действенной. И раз сам Стив не пытался продолжить общение, то и Памеле казалось неуместным проявлять инициативу.

Не пытаясь искать новой возможности встретиться со Стивом, она бережно перебирала в памяти и обдумывала каждую подробность их редких встреч. В конце концов она пришла к выводу, что большего и невозможно требовать. Ведь взгляд Стива был ей подарен раз и навсегда. С единственным условием не отвечать тем же.

Какие-либо шаги предпринимать было не только неразумно, но и более чем опасно. Крутой нрав миссис Беннет все больше давал о себе знать. А поводов для его проявления становилось все больше. Даже до охранников доходили вести об осложнении ее финансовых дел. Наконец подоспело и официальное подтверждение: однажды утром на офисном стенде появился лист со списком увольняемых сотрудников.

Подобной акции еще не случалось в истории лаборатории. Обычно увольняли по одному, и за вполне конкретные оплошности. В данном же случае речь шла о сокращении целой группы ни в чем не провинившихся работников.

Памела в это время была в отпуске, с которым удачно совпала свадьба среднего брата, Пита. Другие братья явиться не смогли, и сестре пришлось в своем лице представлять всю родственную линию семейства Кроу. Общество военных приняло ее как ровню. Не было конца расспросам о подробностях работы и предложениям перейти на более подходящую для такой вышколенной особы армейскую службу. Сослуживцы брата и он сам с восторгом глядели на похорошевшую Памелу, и за предложениями о работе следовали предложения руки и сердца от капитанов, майоров и прочих чинов.

Бравые парни в черных мундирах поначалу понравились Памеле. Однако ни один из новых знакомых не выделялся в общей шумной, резко хохочущей толпе, ни одному не хотелось положить руку на плечо, прислониться головой к груди. Наоборот, непринужденный интерес, с которым вояки разглядывали Памелу, отпуская свои шуточки, стал вызывать у нее все более усиливавшееся чувство неловкости.

Но самый неожиданный эффект произвела на Памелу невинная шутка новобрачного. После серии игривых тостов сильно захмелевший Пит широким жестом указал на старательно улыбавшуюся сестру и воскликнул:

— А теперь я предлагаю тост за того, кто станет избранником мисс Памелы Кроу! Рекомендую! Богатая наследница, красивая женщина… хм… красивая девушка! Словом, лучший подарок для лучшего претендента! Ну, кто смелый?! Прямо сейчас!

Едва сдержавшись, чтобы не закатить пощечину жизнерадостному идиоту, Памела нервно схватила бокал. На блузку выплеснулась темно вишневая клякса. Не слушая смеха и воплей, она выбежала из зала, одной рукой прикрывая расплывавшееся пятно, а другой — зажимая рот. Наклонившись над раковиной, она содрогалась, исходя рвотой и слезами.

Через несколько минут прибежала новобрачная. Милая кареглазая Пегги принялась утешать и целовать невестку. Помогла снять и застирать блузку, закутала в собственный шелковый палантин со стразами и кистями, а затем увела в предоставленную родственнице для проживания комнату в конце офицерского общежития. Повесила кофточку сушиться и потихоньку удалилась, оставив Памелу лежать и тихонько всхлипывать на холодном жестком диване.

На следующее утро чрезвычайно смущенный брат осторожно постучался и принялся за многословные извинения. Памела, уже надев высохшую чистую блузку, спокойно улыбалась, понимающе кивала, охотно простила перепившего доброхота и сообщила, что, к сожалению, ей не удастся, как предполагалось, провести здесь оставшуюся неделю отпуска: срочные дела требуют возвращения на работу.

Она уехала в тот же день, не попрощавшись ни с кем, кроме Пегги, и, возвращая спасительный палантин, даже ей не рассказала, что она, Памела, давным-давно уже не богатая невеста-наследница, а нищая брошенная одинокая неудачница.

Но лишь замелькали за окном междугородного автобуса перекрестки дорог, уходящие к горизонту хлопковые поля, кудрявые перелески, как все чудесным образом изменилось. Едва покинув место событий, Памела забыла и увеселительное мероприятие, и все, что было с ним связано. Всю обратную дорогу она с новой сладкой силой думала о Стиве. Вот-вот закончится отпуск, она выйдет на работу и, может быть, снова удастся увидеть его там, в коридоре, в толпе служащих. Пусть под ручку с Флоренс. Так и надо. Так и должно быть.

Открыв дверь, Памела швырнула рюкзак на тумбочку в прихожей и первым делом прошла на кухню. Орхидея сидела в своем кашпо, опустив листья.

— Соскучилась по хозяйке? — весело спросила Памела и ласково погладила лепестки. Затем озабоченно потыкала пальцем землю — почти сухая. Вода в автопоильнике закончилась, должно быть, вчера. Сейчас умоюсь, переоденусь и займусь моей капризницей как следует.

Проходя в ванную мимо столика в прихожей, она вспомнила про мобильник, который предусмотрительно отключила на время отъезда, чтобы сослуживцы, и прежде всего любознательная Глория, не помешали как следует от дохнуть от работы.

Включив трубку, она обнаружила пару неотвеченных звонков и нехотя ткнула по картинке с сердитой физиономией непосредственного шефа.

— Мисс Кроу? Наконец-то! — на всю квартиру раздался громкий бас мистера Майкла Барнета. — Отключать мобильник в отпускное время, конечно, ваше право, но я предупреждал: наша работа имеет свою специфику и тот, кто не желает с ней считаться, сильно рискует. Вы меня слышите? Должен сообщить вам весьма неприятную новость: миссис Беннет затеяла серию увольнений. Первая группа штатных сотрудников уже пакует чемоданы. Клервилл уволили, вас я пока отстоял. Но вполне возможно, что в следующем списке вы прочтете свое имя. Имейте это в виду. Оставайтесь на связи. Все.

Ошеломленная Памела, так и не сказавшая ни слова, машинально выключила телефон. Рухнула на мягкий пуфик, обхватила руками рюкзак, замотала головой. Еще и это! Опять земля уходит из-под ног! Что делать?! Она нервно потерла лицо руками.

Все случившееся и пережитое нахлынуло как цунами, грозя окончательно раздавить, смыть с лица земли. И никто не заступится, никто не спасет маленькую глупую девочку, так необдуманно сбежавшую со своей уютной фермы в этот чужой, жестокий, беспощадный мир! Что делать? Куда бежать, кому звонить, о чем просить? Никто не поможет. Никто.

Протянула руку к мобильнику, в списке абонентов нажала имя Глории Клервилл и по ее истеричному отклику сразу поняла, что напарница в таком же отчаянии, что и она. Молча выслушала долгий захлебывающийся монолог бывшей сослуживицы. Не отреагировала на зловещее предположение об ожидающей Памелу подобной участи. Вместо этого осторожно посочувствовала Глории. Наконец первая жертва цунами вволю выплеснулась и угомонилась.

— Так что ты пока можешь быть спокойна, — с тщательно сдерживаемой завистью закончила разговор Глория. — Барнет тебе не звонил? Он говорил, что ты будешь заменять меня. Не знаю, как он выкрутится сегодня, но боюсь, что тебе придется отдуваться за всех, раз ты уже дома. Кстати, как прошла свадьба?

Удалось ответить почти весело.

— А с какой стати ты решила, что я уже дома? Я… — Памела вскочила, подхватила рюкзак — Я сейчас… в автобусе, еду на океан, в Гринвилд. Помнишь, где мы проводили корпоративный отдых?

— Далековато, — усмехнулась Глория. — Ну тогда тебе повезло. Сегодня длинные руки Барнета до тебя не дотянутся. И правильно. Отдыхай, пока отдыхается.

— Спасибо, пока! — коротко ответила Памела. Едва дождавшись ответа, нажала кнопку от боя и швырнула мобильник на стол.

Через несколько минут хлопнула входная дверь, Через час другой междугородный автобус уносил Памелу к океану.

Прибыв в Гринвилд, она сняла комнату в маленькой семейной гостинице, где довелось побывать вместе с коллегами. Тогда было шумно и тесновато, комнату пришлось делить с Глорией и ее подружками. Теперь сезон закончился, вокруг было безлюдно, хозяева, обрадовавшиеся неожиданной гостье, предложили лучшую, светлую просторную комнату.

Солнце светило почти по-летнему, вода была почти теплой, океан и пляж, не уступая друг другу в бескрайности, тянулись до самого горизонта и были в полном распоряжении Памелы. И она отдала себя на полную волю бездумного отдыха. Каждый день с упоением носилась на доске по волнам. Устав от борьбы с прибоем, медленно бродила, вытаптывая в сером ракушечном песке затейливые вензеля. Оглядывалась, наблюдая, как прихлынувшая вода жадно заполняет следы, растирает и размывает их, восстанавливая первозданный вид берега, и продолжала играть с океаном, как со щенком. Волна то и дело кидалась вслед за ней, Памела удирала, ноги вязли в мокром песке, и, получив в спину мощный толчок и очередную порцию соленого прохладного душа, она падала, хохоча и отфыркиваясь.

Как следует устав, блаженно растягивалась на раскладном красно-желтом шезлонге под таким же веселым красно-желтым тентом. Подкладывала под голову пушистое голубое широкое полотенце. Смакуя холодный апельсиновый коктейль, поднимала то руку, то ногу, разглядывая свежий загар, замечательно смотревшийся по контрасту с новым купальником — ярко-белым, с черным орнаментом, диагональю охватывавшим стройное гибкое тело.

Отставив пустой бокал и закинув руки за голову, глядела в морскую даль, считала редкие облака, вдыхала всей грудью неповторимый аромат океанского воздуха, вслушивалась в полную тишину, царившую на многокилометровом пляже, и хвалила себя за умение устраивать личный праздник, пусть даже в самое неподходящее время.

После дня активных боевых действий на суше и на море, особенно вкусным оказывался незатейливый домашний ужин: ассорти из жареной рыбы, креветок и мидий, дополняемое легким белым вином. Закончив трапезу десертом из ананасов и апельсинов, Памела уходила в свою комнату, принимала теплый приятный душ и, упав на широкую мягкую постель, почти мгновенно засыпала до самого утра, без снов, без чувств, без мыслей. А едва забрезжившее утро первым делом дарило новую легкость в теле и душе. Такую жизнь, такое состояние можно было назвать почти счастьем.

Больше всего радовало ощущение полной свободы от прошлого. Казалось, могучие океанские волны вымыли душу до самого дна, умчали с собой всю муть, грязь, ненависть, жажду мщения, когда-то поселившиеся в ней и, казалось, прочно пустившие корни. Теперь, мысленно оглядываясь назад, Памела с удивлением обнаруживала, что все это ее совершенно не волнует.

Словно она вышла из кинотеатра, где шел долгий апокалипсический триллер, а экранная героиня была мучительно схожа со зрительницей, заражая и заряжая ее своей болью. Двери кинотеатра захлопнулись за спиной и выпустили мученицу на волю. И, наверное, впервые в жизни Памела по-настоящему почувствовала счастье от возможности распоряжаться собой по собственной воле, по своему желанию.

Перспектива возможного увольнения нисколько не пугала. Об этом думалось не раз. Мистер Барнет, конечно, даст лучшие рекомендации, и дисциплинированную, безотказную охранницу с удовольствием возьмут в любую подобную фирму. Может быть, даже удастся устроиться там, в Мантоне.

Зачем куда-то снова бежать, снова где-то устраиваться? Там действительно замечательный климат. Да, это было бы лучшим вариантом. Пусть все будет как будет. И принявшись за очередные увеселительные занятия, Памела легко забывала о возможной неприятности.

Она почти не думала даже о Стиве. Тут, вдали от лабораторных стен, среди пейзажей и красот, ни единым штрихом не напоминавших о рабочей обстановке, как-то сразу и окончательно стало понятно, что он не для нее. Ведь Флоренс Беннет никогда не отпустит его, никогда не позволит им быть вместе. И сам он ни разу не попался ей на глаза в последние месяцы перед отпуском. Ну что ж, пусть. Ведь у них ничего и не было. Значит, ничего и не должно быть.

К концу пребывания в Гринвилде мысли повернули в неожиданном направлении. За совместным ужином хозяйка гостиницы обмолвилась, что завтра днем задержится у подруги, и попросила хозяина, худощавого седоватого джентльмена в черных очках, позаботиться об обеде для единственной постоялицы.

— Завтра Лиззи будет регистрировать рождение своей маленькой Роуз, — улыбаясь сообщила миссис Веджинайт Памеле. — Я так счастлива за Лиззи!

— А за отца? — поинтересовалась Памела, зачерпывая очередную порцию пломбира с клубникой.

— Отца нет, — спокойно отозвалась миссис Веджинайт. — Девочка из пробирки, собственноручное, можно сказать, творение. Лиззи всегда так и хотела, но лишь теперь это ей удалось. И хотя говорят, что в сорок пять лет рожать опасно, но, слава богу, Лиззи удачно перенесла все положенные неприятности. Мы с ней обе счастливы!

Памела задумчиво принялась разглядывать узоры на тарелке. Такой поступок показался ей довольно странным. Не желать ребенка от мужчины! Избегать объятий и прочих радостей, за которыми следует эта, самая большая, самая законная! Ей, Памеле, довелось испытать совсем другое… Но мало ли какие у людей бывают причуды!

Однако на следующее утро отдохнувшее сознание бодро уцепилось за новую мысль: почему бы действительно не завести ребенка с помощью современных возможностей науки? Если это удалось сорокапятилетней даме, то тем проще будет такое дело для молодой, сильном, крепкой женщины.

Памела вызвалась поприсутствовать на регистрации. Но услышав подробные рассказы обеих дам о том, каким трудным и специфическим был медицинский путь, почувствовала неприязнь к подобным методам. Слишком еще сильны были желания обычного, простого, естественного женского счастья. И глядя на красное личико ребенка в белом кружевном пакете, поздравляя тощую Лиззи, счастливый вид которой слегка смягчал грубоватые черты лица, Памела решила, что такой способ устройства личной жизни не для нее. Однако идея о ребенке прочно застряла в голове и принялась искать себе иные пути.

Расхаживая по тихим аллеям маленького курортного городка и разглядывая мамаш, умилявшихся над колясками, Памела прикидывала, как бы получше устроить свою материнскую судьбу. Припомнился печальный пример Юты Мелвилл. Нет уж, лучше так не рисковать. Больная дочь от случайного любовника — заслуженное наказание за грех, но чересчур жестокое. Юту, конечно, жаль, но, как говорил Джеймс, умные учатся на своих ошибках, а мудрые — на чужих. Как ни горьки уроки мистера Флендера, но, что ни говори, учителем он был хорошим.

Юта и Лиззи — превосходные примеры того, как поступать не надо: ни вешаться на шею первому встречному, ни избегать мужчин как таковых. А как надо?

В итоге Памела вдруг принялась всерьез обдумывать планы усыновления. Почему бы нет? В конце концов, это будет самым добрым делом, на которое она способна. Ей выдадут все надлежащие справки, гарантируют нормальность ребенка.

Можно выбрать самый подходящий вариант. Мальчик — впрочем, нет, — пусть это будет лучше девочка. Так вот, эта девочка вырастет под заботливым присмотром и будет до конца жизни благодарна человеку, отдавшему ей всю душу. А любовь, мужчины… Конечно, это чудесно и нужно, но все это так зыбко, ненадежно, временно. Нельзя на этом строить личное благополучие. Можно надеяться только на себя.

Неделя полного отдыха в прекрасной спокойной обстановке и новая увлекательная идея полностью изменили настроение Памелы. Сердечно попрощавшись с хозяевами пансиона, она возвращалась в Мантон другим человеком.

Машинально следя за приближавшимися знакомыми пейзажами, она улыбалась встречным детям и продолжала лелеять мечту о ребенке, которому посвятит свою жизнь. Они будут жить в маленьком домике — тут, кажется, можно купить небольшой и взять кредит на хороших условиях…

Вот хотя бы этот. На ограде — табличка «Продается». Красная крыша, изящный фасад, у окна — плакучая ива, аккуратно подстриженная лужайка с гипсовой фигуркой гнома. Интересно, сколько стоит такое гнездышко?

Домик находится на окраине Мантона, одинаково удобно добираться и до центра, и до океана. По выходным можно ездить вот в эту церковь — слушать проповедь. Как давно она не была в церкви! Кажется, в последний раз это было еще при жизни отца. Нет, во время его похорон.

А вот и замелькали мантонские дома. Да, так вот они с дочкой везде будут ходить вдвоем! И вообще все будут делать вместе: учиться, гулять, ездить на океан, поливать клумбу с цветами…

— Боже мой! — вскрикнула Памела так, что на нее обернулись с соседних кресел. Она зажала рот ладонью и смущенно улыбнулась в ответ. Сердце заколотилось от вспышки ужаса. Как могла она забыть?! Почему?

Едва автобус открыл двери на автовокзале, как Памела ринулась к выходу, расталкивая пассажиров, не замечая недовольных и удивленных возгласов. Она бежала к дому, где снимала квартиру, задыхаясь, проклиная тяжесть рюкзака, на ходу вынимая ключ, словно спешка могла что-то спасти.

Но спасать было уже нечего. На кухонном окне нелепым зигзагом топорщился мертвый стебель задохнувшейся орхидеи.

Памела медленно сняла защитный колпак, зачем-то потрогала безнадежно высохшую землю. Провела рукой по цветку — на подоконник посыпались желтые скрученные лепестки. Несколько минут простояла она, глядя в окно на далекие скучные никчемные горы. Потом быстрым движением отправила покойницу в мусорный контейнер вместе с колпаком, кашпо и рассыпанными лепестками — все, что так долго было ее единственной радостью.

Тяжело вздохнув, отправилась в ванную приводить себя в порядок после поездки. Обернув полотенцем распущенные влажные волосы, она вернулась, устроилась на диване, взяла в руки брошенный перед отъездом мобильник и принялась изучать список пропущенных вызовов.

С испугом насчитала двенадцать звонков от Барнета. Видимо, что-то все-таки случилось. Ее уволили? Обреченно ткнула на вызов абонента и, услышав сердитый отзыв, тихо произнесла не здороваясь:

— Простите, сэр. Я… я потеряла мобильник, только сейчас нашла. Что случилось?

— Наконец-то! — заорал Барнет. — Я же клялся, что вы меня не подведете! Я же предупреждал вас! Где вы были?

— Я… у меня законный отпуск… я была далеко, очень далеко, — сбивчиво проговорила Памела. — А в чем дело?

— Дело в том, что мне сегодня придется в пятый раз выходить в ночную смену! — сердито прокричал Барнет. — И я больше не намерен заступаться за вас! Черт возьми, сколько я говорил, что наша служба без выходных! За это вам и платят весьма неплохие деньги! Если не хотите завтра вылететь со службы, замените уволенную Клервилл, пока не выяснились дела со штатом и графиком. Короче, никаких оправданий, через три часа заступаете на дежурство. Все.

В ответ на короткие гудки Памела скорчила самую язвительную гримасу, на какую была способна.

Скажите пожалуйста, неплохие деньги! А разве я их плохо отрабатываю? За это время не было ни единого замечания! Даже сама злючка хозяйка помалкивает в мой адрес! Ну что ж, мистер Барнет, вы тоже мой хозяин, слушаюсь! Зато никто не смог помешать моему замечательному отдыху. Сотрудник внутренней охраны Памела Кроу успела как следует восстановиться и готова к продолжению службы!

Памела вернулась в ванную, бодро отсалютовала себе в зеркале, в очередной раз полюбовалась на загар и в авральном режиме принялась доводить себя до полной боевой готовности. Через два с половиной часа как следует поужинав и надев тщательно выглаженную униформу, мисс Памела Кроу принимала дежурство у дневного охранника и выслушивала комплименты в свой адрес.

Весело пересказав на скорую руку свежие океанские впечатления, ни словом не упомянув о менее удачных итогах свадебной поездки, она не стала слушать мрачноватые новости о делах фирмы. Незачем портить себе настроение. Ее не уволили — это главное. Остальное неважно. Все в порядке, свежие журналы лежат на столе стопкой, а экраны системы видеонаблюдения дружно показывают тишину и покой.

Но безмятежное настроение Памелы разлетелось вдребезги, когда, оставшись в одиночестве, она бросила взгляд на офисный стенд, в пятидесяти метрах от поста. Выбравшись из-за стойки, она быстро подошла к стенду и с нехорошим предчувствием взглянула на все еще висевший страшный лист с фамилиями уволенных сотрудников.

Возглавляло список имя старшего ассистента Стива Билонгена.

Памела протерла глаза — таким невероятным оказался для нее этот факт. Еще и еще раз прошлась глазами по строчке. Провела по ней пальцем. Факт оставался фактом: Стив Билонген, незаменимый сотрудник, безусловный и единственный фаворит хозяйки лаборатории, вошел в список жертв, обреченных на заклание.

В это было невозможно поверить, но именно так оно и было.

Чем же он ей не угодил? — ошеломленно размышляла Памела, медленно возвращаясь на пост. Надоел? Позволил проявить строптивость? Был уличен в измене?

Мысль, что Стив оказался бабником, ранила неожиданно глубоко. Словно он изменил ей самой. Может быть, потому и орхидея завяла? Ну что ж, тогда и жалеть не о чем.

А может быть… Не послужила ли поводом та невидимая связь между ней и Стивом? Их совместный рабочий вечер, редкие переглядывания, подаренный цветок? Донесли? Глория постаралась? Но ведь у них со Стивом ничего не было, а о том вечернем событии никому не известно! Или парень проболтался.

Устав перебирать варианты, Памела сказала себе, что правды все равно не узнать и главное не в этом, а в том, что теперь Стив действительно исчезнет. Не только для нее, но и вообще. Раз и навсегда. Ну что ж, хорошо, вздохнула она и вытащила из стопки свежий номер «Космополитена».

Исчезнет — и хорошо. С ним исчезнут последние воспоминания о прошлом. Обо всех глупостях, которые она, Памела, успела совершить и могла бы совершить еще, будь он здесь.

Она резко подняла голову и прислушалась. Сквозь привычное тихое гудение оборудования прорезался какой-то иной, непривычный звук.

За время работы в лаборатории Памела успела выучить наизусть все производственные звуки. Но это был другой, непривычный, слабый, но тревожащий, и отдохнувшее профессиональное чутье воспринимало все с особой остротой. Мигом пришло осознание: что-то не в порядке. За все время дежурств у Памелы не было ни единого происшествия, если не считать неожиданной встречи с крысой.

Памела испытала отвратительное чувство резкого дискомфорта и досады. Господи, так хотелось провести неожиданно выпавшую смену как можно спокойнее, в свое удовольствие! Читая журналы и думая про маленькую дочку, с которой они будут…

Шорох повторился, и Памела забыла обо всем. Экраны по-прежнему ничего подозрительного не показывали, значит, надо идти на звук и выполнять все, что положено по инструкции. Она схватила газовый пистолет и как кошка, гибко и беззвучно, проскользнула в темное фойе, из которого шли двери в отдельные секции лаборатории.

Где шум? Кто там? Постояв с минуту, привыкнув к темноте и обстановке, она определила: звук раздается за левой крайней дверью. Дверь была закрыта, ключ висел на щитке рядом со стойкой охраны. Значит, нарушитель либо открыл дверь своим ключом, либо проник в помещение через окно. Либо затаился там еще днем.

В щель струился слабый свет. Откуда он может идти? Кнопка выключателя верхнего освещения находилась в коридоре, рядом с дверью. Нужно ворваться в помещение, одновременно открыв дверь и включив свет, чтобы неожиданным натиском ошеломить преступника.

События там, за дверью, могли развиваться с непредсказуемой скоростью и в непредсказуемом направлении. Сколько их там? Успеет ли она вызвать наряд? И стало страшно. Как бывает страшно любой девушке, оказавшейся один на один с темным, неведомым, грозным чужим присутствием.

Взвесив все обстоятельства, она на цыпочках вернулась на пост. Открыла журнал и собралась записывать происходящее. Рядом лежала рация, готовая принять вызов. Но вместо действий, предписанных инструкцией, Памела отложила ручку и продолжала напряженно вслушиваться.

Услышав треск и движение, она не выдержала. Вновь подбежав к лабораторному отсеку, она нажала на кнопку выключателя и повернула дверную ручку.

В ярко освещенной комнате с грудой бумаг в руках стоял и сердито щурился захваченный врасплох бывший старший ассистент Стив Билонген.