— Гм! — только и смог произнести Билл, взирая на эту поразительную картину. И хотя он постарался вложить в свое восклицание всю силу карающего неумолимого закона, но решительно не понимал, что делать. В инструкции ничего не говорилось о том, что преступник может заплакать.

В следующую минуту плачущая преступница протянула две изумительно красивые женские руки с тонкими запястьями и прекрасным переливающимся маникюром — протянула не с мольбой об освобождении, а покорно ожидая, когда на нежных запястьях наглухо сомкнутся железные челюсти наручников.

Сами наручники остались в ящике стола, и, честно сказать, Биллу совсем не хотелось бежать за ними. Не говоря уж о такой скучной бюрократии, как составление протокола и вызов наряда полиции.

Итак, Билл продолжал стоять, изображая грозную силу Фемиды. Между тем преступница устала держать руки поднятыми и уставилась на него удивленным взглядом заплаканных глаз. Не переставая всхлипывать, она наконец произнесла:

— Ну? Что будете со мной делать? Давайте уж отправляйте в каталажку!

— Закон разберется, мисс Кроу, — ответил Билл тоном, сочетающим суровость и мудрость. — С этим успеется. Надеюсь, вы не вооружены?

— Вы меня узнали? Я в вашем полном распоряжении, мистер… Забыла, как вас там…

— Чаттингем. Билл Чаттингем.

— Ну что ж, я в вашем полном распоряжении, мистер Чаттингем. Можете делать все, что вам угодно. — Памела величественно поднялась и развела руки в стороны, позволяя обыскать себя. Она жертвенно откинула назад гордую голову, ожидая жадного прикосновения грубых полицейских лапищ, но в очередной раз была сбита с толку.

— Да ладно, я вам и так верю. Садитесь.

— Протокол будете писать? — неожиданно по-детски всхлипнув, воскликнула Памела, возвращаясь на стул. — Отпечатки пальцев снимать будете? Ой, а я только вчера сделала маникюр! — Она озабоченно взглянула на ногти — не попортился ли дорогой лак — и попутно объяснила:

— Перчатки я потеряла. То есть сняла, когда оттягивала эту чертову задвижку.

— Да, о задвижке! — перехватил инициативу Билл. — Начнем сначала. Каким образом вы попали в здание? На что вы рассчитывали, надеясь беспрепятственно проникнуть в помещение лаборатории?

— На нашу уборщицу, — поникнув головой, прошептала Памела, проводя пальцем по ногтю. — Она не умеет как следует закрывать окно после мойки. Тут сломанная задвижка, и просто так окно не закрыть… Я помню, как она чуть было не вывалилась из него.

— Имя уборщицы? Когда это произошло? — Билл уселся напротив нее, удобно подпер рукой щеку и приготовился к основательному допросу, пытаясь припомнить все приемчики и интонации, которые требовалось использовать при общении с нарушителями закона.

Памела вздохнула и опять всхлипнула.

— Нет, не Джулия. Эта… Давно уже… Хотела, видите ли, станцевать, схватилась за ручку, а та — представляете себе! — отошла вместе с рамой, и она кувырнулась. Я пыталась ее починить, но не получилось. Ну вот. А Джулия слабее, чем я, и ей не справиться. А сегодня первое число, а первого числа Джулия моет окно и, конечно, не смогла задвинуть…

— В общем, ясно, — прервал ее Билл, хотя половина сказанного прошла мимо его сознания. — Значит, открытое окно. А как вы до него добрались? Как это вам удалось не свалиться с узкого карниза, пока работали с задвижкой?

— Пф-ф! — презрительно фыркнула Памела. — В «Ройал-Джордже» я и не так скакала через изго… То есть я хочу сказать… Я увлекаюсь скалолазанием…

Памела покраснела так, что отвлекла Билла от непосредственной задачи допроса. Он с трудом заставил себя отвести глаза от нежного женского лица, от смущенно потупленных больших серых глаз с длинными ресницами. Сердито похмыкал, поерзал на стуле, опомнился и продолжил разговор:

— Ну ладно, скалолазание так скалолазание. Допустим. Но что это вам пришло в голову увлекаться ночным скалолазанием по стенам общественного здания? Здания, к которому вы к тому же еще не так давно имели прямое отношение! Что вы здесь забыли, мисс Кроу? И почему нельзя было подождать до утра?

Совсем подавленная, ошарашенная потоком грозных вопросов, Памела закрыла лицо руками и перестала отвечать. До Билла доносились лишь сдерживаемые рыдания. И бравый страж порядка опять перестал понимать, что ему делать. Как, черт возьми, эта девица догадалась, что он совершенно не выносит женских слез?! Вот Салли не догадывается, она сразу переходит на визгливый регистр — и кусаться. А знала бы, давно сплела бы из него свадебный венок…

Он сердито закашлял и снова заерзал, пытаясь этими незатейливыми звуками вернуть преступницу в чувство. Озабоченно взглянул на часы: до конца смены четыре часа. Что же ему делать? Что делать с глупой девчонкой, так некстати распустившей нюни? Как выйти из этой идиотской ситуации? Чем отвлечь дурочку? Каким-то посторонним вопросом? Чему тебя учили, курсант Чаттингем?

Между тем общее молчание помогло Памеле справиться с собой. Она наконец перестала всхлипывать, глубоко вздохнула и утерла лицо рукавом боевого костюма. Затем вытащила из нагрудного кармана зеркальце и принялась себя разглядывать, поправляя растрепанные волосы.

Билл усмехнулся.

— Забавный маскарад у вас, надо сказать. Где костюмчик прихватили?

Памела мотнула головой в неопределенном направлении.

— Там… — хмуро произнесла она. — В оружейном магазине.

— «У Мэдокса»? — поинтересовался Чаттингем.

— Вот-вот. У него, да.

— Точно! А я и думаю: где же я его видел? Дорогой? Я бы от такого не отказался. Ну, чисто для тренировок в скалолазании, — не отставал любознательный Билл.

— Ужасно дорогой, — сердито ответила Памела. — Хотите, продам по дешевке? Мне он теперь не нужен. С вашей помощью скоро получу бесплатную полосатую одежку.

— Моя помощь зависит от вашей честности, мисс Кроу. Расскажите все как есть, и я обещаю, что сделаю все, что в моих силах, чтобы помочь вам избежать тягостных последствий необдуманного поступка.

Эта фразу — одну из немногих, зазубренных Биллом на лекциях по психологической подготовке будущих охранников, — удалось выговорить практически без запинки, и он сам поразился своему красноречию. Увидев, как радостно и удивленно блеснули глаза девушки, он торопливо добавил:

— Разумеется, меня интересует только то, что имеет отношение к происшествию. Все остальное можете не рассказывать.

— Хорошо, — послушно кивнула Памела. — С чего начать? Что вас больше всего интересует?

Билл алчно заметался, не зная, что бы раз ведать в первую очередь.

— Ну, с костюмом мы выяснили…

— Семьсот пятьдесят долларов, — сообщила Памела. — Ну и всякие дополнения. Пояс, перчатки. Еще семьдесят долларов.

— Итого восемьсот двадцать долларов, — подытожил Билл. — Верно, сумма приличная. И ради чего вы ее потратили? Чтобы поработать ночью на компьютере в помещении лаборатории, из которой вы ушли месяц назад? Ностальгия замучила?

— Два! Два месяца назад! — злобно уточнила Памела.

— Хорошо. Значит, два месяца назад. Я помню, что был очень удивлен этим обстоятельством. Вы ведь, как я слышал, лучшая сотрудница Джеймса Флендера.

— Не знала, что охранники интересуются такими подробностями, — язвительно заметила Памела. — Никогда бы не подумала, что вам есть до меня дело. Вернее, было.

— О вас много говорят. — Уклончивым ответом он постарался скрыть свою полную неосведомленность.

— Да? — оживилась Памела. — Говорят до сих пор? А что говорят? Кто говорит?

— Разглашать чужие разговоры мне запрещено инструкцией. Но, уверяю вас, мисс Кроу, я слышал о вас столько хорошего, что никак не мог предположить, что вы покинете это место. Не говоря уж о том, что произошло только что. Разве вы не боялись нарваться на охрану, на сигнализацию, в конце концов? Да, совсем упустил из виду. Почему не пошел сигнал, когда вы открыли дверь?! — Он сорвался со стула, подскочил к щитку на стене, откинул крышку и принялся внимательно изучать состояние бокса.

— Сигнализацию я отключила, — так же сурово ответила Памела. — Я отлично помню, сколько секунд требуется на ее включение. Ну и на выключение, соответственно. Постоянно приходилось этим заниматься.

— Натренировались? — усмехнулся Билл, возвращаясь на свое место. — Не иначе как готовились к чемпионату мира по ночному промышленному скалолазанию? Для чего столько жертв и усилий?

— Если вам угодно знать все мои подробности, вы отлично знаете, как, когда, почему и кто меня выгнал из этой проклятой лаборатории. А зачем и почему я оказалась здесь, не скажу! Надевайте наручники и гоните в тюрьму! Не скажу — и все!

Билл понял, что переусердствовал в иронизировании и назидании. Недаром оценка по курсу психологической подготовки была самым позорным пятном в списке учебных достижений курсанта Чаттингема. Но недостаточную образованность по этой части Билл научился восполнять таким простым, но редким качеством, как здравый смысл. Он мигом успокоился. Мягко взглянул на клокочущую ненавистью девушку. Осторожно коснулся ее руки. Грустно покачал головой. Понимающе цокнул языком.

— Так-так. Уволили, значит… Обидели. Сильно обидели. Тяжело, непростительно. И затем?.. Ответный удар? Месть?

— Да, месть, — устало кивнула Памела и, словно это признание исчерпало ее последние силы, внезапно ссутулилась, обмякла, словно стала ниже ростом. Тяжело облокотилась на стол, тяжело вздохнула. — Я не знаю, как вам это объяснить. Понимаете, Билл, это не минутный порыв, не импульсивная реакция. Это месть, и я хотела отомстить любой ценой. Эти люди… Они заслуживают большего, чем то, что в моих силах. Я жалею, что не могу сжечь этот проклятый дом со всеми, кто в нем находится!

— Со всеми? Ни в чем не повинными людьми? — Наконец как следует припомнив уроки психологии, произнес Билл самым сдержанным, самым тихим тоном:

— Людьми, которые виновны лишь в том, что работали с вами в одной лаборатории? Любой ценой? А знает ли мисс Кроу, что, совершая самосуд, она принимает на себя дьявольские функции? Я не силен в библейских заповедях, но ведь есть вещи, которые объяснять не надо. Вы только что сказали, что ваши действия не были минутным порывом. Вы сами не поняли, какую ужасную вещь вы сказали. Мне страшно находиться рядом с вами, мисс Кроу!

Новый приступ красноречия оказался более действенным, чем ожидал сам оратор. Неожиданный пафос, прозвучавший из уст дюжего охранника, вызвал мгновенную краску стыда на нежном лице преступницы. На ее глаза снова навернулись слезы, но на этот раз Билл оказался на посту и не позволил разразиться новому потоку рыданий. Озабоченно взглянув на часы, он снова покачал головой.

— У нас очень мало времени, дорогая Пэм. А вы все молчите и теряете драгоценные мину ты. Стоп! — Услышав сигнал вызова, он вскочил и кинулся в коридор.

Служебный долг был превыше всего для Билла Чаттингема. И вызов дежурного заставил его позабыть обо всех нюансах, связанных с пребыванием незадержанной преступницы в комнате с открытой настежь дверью и незакрытым окном в конце коридора первого этажа, откуда был свободный выход в безлюдный внутренний двор и далее — на улицу.

— Исследовательский центр, охранник Чаттингем! — отрапортован он хорошо поставленным голосом.

— В чем дело, сэр? — грозно поинтересовалась рация. — Вы дважды не вышли на связь. Я отправил наряд, но на всякий случай решил все-таки сделать контрольный звонок.

Билл ошарашенно взглянул в проем стеклянной наружной двери. Через пять минут явившийся наряд застанет охранника Чаттингема, стоящего перед открытой дверью лаборатории, где отключена сигнализация, работает служебный компьютер с секретными данными и открыто окно в конце коридора. И никого в здании, порученном охране одного из лучших служителей порядка Билла Чаттингема! Бывшего слу…

— Простите, капитан. Я делал обход этажей и забыл захватить рацию, — спокойно ответил Чаттингем.

— Та-а-ак… — зловеще протянули на том конце связи. — Не умеете врать, Чаттингем. Признайтесь просто: заснули на посту?

— Спал я на посту или нет, этого вы не докажете. Повторяю: я только что вернулся с обхода, — очень громко и четко произнес Билл. — Все в порядке. Хотите — разбирайтесь. Наряд может лишний раз пробежаться по всем десяти этажам. Но фиксирую факт: я на его вызове не настаивал. Готов принять списание затрат на неоправданную операцию в счет моей забывчивости.

— Гм, — мрачно буркнула трубка. — Хорошо. В следующий раз подобная забывчивость обойдется вам дороже. Спокойного дежурства.

Выключив рацию, Билл с полминуты усмирял сердце. Перестав чувствовать, где оно находится, мерным шагом двинулся в лабораторию, надеясь, что эта Кроу уже воспользовалась шансом и удрала. Разрушительных действий не произведено. Сигнализацию включить, компьютер выключить, дверь закрыть, задвижку затянуть до упора. Утром никто ни о чем не догадается. Да, главное — выключить свет.

Свет был включен, компьютер выключен, а Памела Кроу так и сидела, как ее оставил Чаттингем: склонившись над столом, уткнув лицо в ладони.

Билл громко кашлянул, застыв на пороге. Она вздрогнула, но не обернулась. Он подошел к ней и положил на плечо тяжелую ладонь. Памела повернула голову и коснулась руки губами.

— Спасибо, Билли. Спасибо. — Ее голос дрожал. — Я все слышала. Я… я никогда не забуду, что ты для меня сделал…

Чаттингем смущенно похлопал ее по плечу.

— Ничего страшного не случилось. И ничего я такого не сделал. Просто помешал тебе совершить большую глупость, вот и все. Ты свободна, можешь идти. Через дверь, понятно, не через окно. Хотя в таком наряде не рекомендую. Впрочем, пусть думают, что ты возвращаешься с вечеринки.

— Мне некуда идти, Билли, — прошептала Памела не двигаясь. — Я… все ликвидировала. У меня нет ни дома, ни денег, ничего. Я… я хотела…

— Перекантоваться лет десять в казенном доме, да? — усмехнулся Билл, присаживаясь рядом с ней. — Хорошенькая перспектива для молодой красавицы. Надеюсь, ты не задумала чего похуже.

Она отвернулась от него, не отвечая.

— М-да, — протянул Билл, потирая голову. — Значит, говоришь, тебе некуда идти. Понимаю. Понимаю и про месть. Но не понимаю за что? Ну, уволили и уволили. С кем не бывает? За что сразу мстить? — удивлялся он как можно убедительнее.

Расчет оказался верным. Памела резко вскинула голову, глаза вновь загорелись яростным светом.

— За разрушенную любовь, за потерянное счастье! — отчеканила она, злобно взглянув в лицо Биллу, словно эти слова предназначались ему как виновнику катастрофы.

— А кто разрушил-то? — ласково спросил он. — Кто тебя обидел, милая?

Памеле не пришлись по вкусу ни сахарный сироп, обильно пропитавший фразу, ни само хамелеонство вопрошателя.

— Говоришь, не знаешь?! — взорвалась Памела. — Если ты знаешь все, знаешь и кто!

— Мистер Флендер?

— Да! Да! Да! И не только он! И эта крашеная сволочь!

— Они тут все крашеные, Пэм.

— Но сволочь только одна! — уточнила Памела, стукнув по столу кулаком. И мотнула головой в сторону шкафа с пробирками.

— Та, которая с пирсингом?

— Да! Эта… Я не хочу ее называть! — Голос ее прервался, она закрыла горло рукой, закашлялась.

— Ага, — догадливо произнес Билл. — Мисс Харвей, значит.

— Молчи! — хрипло закричала Памела. — Молчи, а не то я разобью шкаф! И все тут переломаю! — И снова закашлялась.

Билл сжал ее руку так, что она вскрикнула.

— Прекрати истерику! — железным голосом приказал он. — Успокойся и расскажи толком, кто и как тебя обидел.

— Отпустишь — расскажу, — заявила Памела.

— Поклянись, что не будешь делать глупостей.

— Клянусь.

Билл ослабил хватку, но руку не выпустил. Да Памела и не собиралась ее вырывать. Словно невидимые биотоки передавали измученной девушке из мощной волосатой ручищи успокоение и душевное равновесие.

— Да, так с чего началась заварушка? — проговорил Билл, чтобы помочь разговору. — Я ведь не слежу за вашими играми.

— А ты знаешь о том, что произошло перед моим увольнением?

— Нет.

— Был скандал.

— Из-за чего?

— Из-за гранта.

— Какого гранта?

— Того самого. Которого ждала вся лаборатория. Знаешь… Давай я расскажу тебе все как было, — медленно произнесла Памела. — А кто виноват, разбирайся сам.