Утром следующего дня Аманда стояла на пристани, снова вглядывалась в даль. Чем меньше оставалось времени до встречи, тем более радостной она казалась. Тьюмори, при всех своих недостатках, отличался точностью по времени (скорее из-за сварливой жены, чем из уважения к расписанию), и, взглянув на часы, Аманда не сомневалась, что не пройдет и десяти минут, как ее увидят издалека.

Наверно, будет глядеть в бинокль. Надо привести себя в порядок.

Аманда огладила и без того туго заплетенную косу, положила ее на плечо, поправила козырек фирменной бейсболки. Лямка алого комбинезона плотно сидела на плече, белый пуховый свитер облегал тело уютной мягкостью. Белоснежные кроссовки изящно дополняли общий спортивно-деловой вид. Мысленно взглянув на себя в бинокль, Аманда осталась довольна зрелищем.

Вот и катер. Сердце забилось сильнее, чем ожидалось. Где он? Вот этот, впереди? Он, кажется, без бинокля.

Аманда металась взглядом по облепившей борта катера толпе, неясно различавшейся на дальнем расстоянии. Волнение мешало ей соскучиться и даже вспомнить, как выглядел тот, кого она с таким нетерпением ждала.

Вот он. Немного повыше других, ничем не выделяется, но что-то до боли знакомое в повороте головы, в том, как стоит, вцепившись в поручень… Это он. Хоть бы помахал, я бы ответила. Не могу же я махать первая. Не я к нему еду, а он ко мне. Но человек не махал. Только напряженно вглядывался в фигуру на берегу.

Махали и кричали другие — веселые, шумные парни, так похожие на уехавших, те, кто прибыли работать на подготовленное место.

Аманда мысленно спохватилась: а почему, в конце концов, я должна махать ему? Вон сколько других! И она приветственно подняла руки над головой — всем подъезжающим.

Катер ткнулся в бок пристани. Загомонили, зашевелились, кинулись по трапу. А первым сошел он — спокойно, уверенно, как будто иначе и не могло быть: она должна стоять и ждать, а он наконец-то появится.

И не успел Дэн подойти к Аманде и протянуть ей руку, как она уже спрятала ее за спину. В суете, вопросах, шуме обступивших ее волонтеров никто ничего не заметил, не понял. И Дэн как будто тоже. Кивнул ей, улыбнулся.

— Здравствуй. Рад видеть.

— И я. Сколько человек привез?

— Десять.

— Все иностранцы или наши есть?

— Все иностранцы. Вот список.

— Приветствую вас, друзья! — крикнула Аманда, собрав остатки духа. — Прошу каждого назвать себя!

Пока она, уже привычно включившись в роль, опрашивала и знакомилась с каждым приезжим, Дэн исчез.

Только собрав группу и разобравшись с багажом, Аманда вспомнила о руководителе, оглянулась по сторонам, не увидела и не стала беспокоиться о дальнейших событиях. Ей уже было не до него. Повторяя усвоенный ритуал, продолжая весело командовать, она привела отряд на место дислокации, рассадила на выстроенной танцплощадке и с увлечением принялась посвящать вновь приехавших в то, что здесь было, есть и будет.

Так же старательно, как с предыдущей бригадой, были разъяснены все пункты пребывания и работы, составлен список дежурных. На этом Аманда сочла свои обязанности выполненными и решила попрощаться.

Но не успела она рассердиться, что руководство бросило ее и группу на произвол судьбы, как зарычал джип и в лагерные ворота въехал мистер Колдуэлл собственной персоной, а рядом с ним сидел невозмутимый Дэн.

Аманда нашла самые официальные улыбки и слова для приема-передачи подопечных и едва удержалась, чтобы не сделать язвительный реверанс великому руководителю.

Дэн выпрыгнул из кабины, и толпа тут же радостно окружила его. Мистер Колдуэлл не дал Аманде времени досадливо покоситься на всеобщее дружелюбие и усадил ее на Дэново место, чтобы доставить обратно.

Всю дорогу она молчала, лишь невнятными репликами отвечала начальству, довольному гладким ходом дел.

Сезон обещал быть удачным. А день для Аманды сбылся ровно наоборот ожиданиям. Но к этому уже было пора привыкнуть.

Впервые ей не захотелось входить в прекрасно убранную, до блеска начищенную, холодную пустую комнату. И эти дурацкие кружевные занавески совсем не гармонировали с деловым видом официального места жительства. Завтра же повешу жалюзи на место.

Вечером она долго смотрела в темное окно, сидя с ногами на кровати. Почему-то ей все казалось, что Дэн придет. Она прислушивалась к каждому шороху, вглядывалась в редкие силуэты и осознавала, что ничего не понимает ни в себе, ни в нем, ни в жизни.

Как жить дальше? Как завтра, и послезавтра, и послепослезавтра встречаться с Дэном? Да и нужно ли?

В конце концов она устала блуждать по замкнутому кругу бесплодных мыслей, безответных вопросов и уснула, не раздеваясь.

Утром на свежую голову ситуация стала представляться яснее.

В принципе ей, Аманде, больше нечего делать в лагере. Два месяца, отпущенных на сооружение лагеря, хорошо обученные волонтеры превосходно могли провести под присмотром Дэна. Хотя служебные обязанности все же требовали кураторского присмотра. Аманда решила приезжать в лагерь не иначе как с мистером Колдуэллом, надеясь, что это освободит ее от всякой возможности общаться с мистером Рочерли.

Она вытерпела два дня. Сидела в своем кабинетике, старательно разбирала бумаги, составляла отчеты. На третий день явился лично мистер Коддуэлл, выругал координатора за отсутствие и велел садиться в машину.

В лагере никого не было: все ушли на работу лишь дежурный, полный, добродушный немец Инго, внимательно изучал расписание обязанностей, водя пальцем по инструкции на английском языке. Увидев Аманду, он вцепился в нее как клещ, и ей пришлось вплотную заняться своими обязанностями.

Кое-как разобравшись с Инго на смеси языков и жестов, Аманда почувствовала себя такой уставшей, что решила отправиться домой пешком, никого не дожидаясь.

Она знала тропинку по берегу, которую не было видно с дороги, и, воспользовавшись тем, что немец погрузился в кулинарные дела, перемахнула ограждение территории лагеря и скрылась среди кустов.

Аманда шла неторопливо, касаясь рукой листьев и веток и глядя, как среди стволов мелькает водная гладь. На душе было так же спокойно и холодно, как на поверхности бескрайнего Озера.

Два дня не прошли даром. Дэн был радом, и это ничего не изменило. Он для нее не существовал. Как, наверно, и она для него. Но как тогда все это объяснить? И то, что он знает о ее присутствии, и этот привет, переданный с Тьюмори… А мистер Колдуэлл ничего не говорит и только ухмыляется потихоньку… Заговор какой-то.

Вдруг позади послышался треск веток, звук быстрых шагов. Аманда испугалась. Никто никогда здесь не ходил, кроме своих и местных. Вдруг это те типы, которых она обматерила недавно на стоянке? Оглянуться было страшно. Бежать, прятаться?

— Это я! — раздался знакомый голос. Очень близко.

Это был Дэн. Он тяжело дышал, подходя к Аманде, — видно, долго бежал. Она не делала шагов ни к нему, ни от него. Просто стояла и ждала, что будет.

— Здравствуй, — произнес наконец Дэн, подойдя к ней вплотную.

— Ну здравствуй, здравствуй. — Теперь можно было позволить себе любой тон. — И как это ты меня нашел?

— Инго сказал.

— Какой наблюдательный Инго. Но я, вообще-то, не об этом. Хотя мне все равно, можешь не говорить.

Последние слова еще не успели сорваться с языка, как она уже пожалела о них. Опять, как в прежние времена, в глазах Дэна вспыхнули боль, испуг, растерянность, обида, и он уже резко повернул назад.

— Погоди! — Она схватила его за руку.

Он вырвался и побежал назад, спотыкаясь о корни. Аманда побежала за ним.

— Погоди! Стой! Стой! Ну пожалуйста!

Слезы текли сами, не спрашивая разрешения. Она не видела дороги под ногами, наконец споткнулась и упала, растянувшись в пыли, оцарапав лицо о сосновые шишки. Вставать не стала. Уткнула лицо в грязные ладони и зарыдала на весь лес.

И вот уже сильные руки поднимают ее, и носовой платок обтирает пыль, кровь, слезы с лица. Платок пахнет табаком, одеколоном и этим, давно забытым Дэновым запахом. И, кажется, ее целуют. В волосы. Затем надевают кепочку. Надели неловко, прищемили ухо.

Аманда не открывала глаз и сидела на земле, сгорбившись, не желая ничего видеть и знать.! Только бы он был рядом. И это был он, и он был рядом. Молча вытирал ей лицо и руки.

— Болит что-нибудь?

Наконец-то хоть какие-то человеческие слова.

— Нет… Да… Кажется… Коленку ушибла здорово.

— Покажи. Вывих может быть.

— Нет, не буду. Нет у меня никакого вывиха. Помоги встать.

Сильная рука обняла ее за спину, другая обхватила обе тонкие кисти.

— Браслет, кажется, потеряла.

— Я поищу.

— Не надо, он тонкий, золотой… Не найти.

Аманда выпрямилась и открыла глаза. Дэн стоял радом, все еще обнимая ее, и близко-близко, совсем рядом были его лицо и темные печальные глаза, и сжатый рот, и тщательно выбритые щеки…

Ей вдруг ужасно захотелось его поцеловать.

— Ладно, я сама, — сказала она вместо этого и решительно высвободилась.

— Идти не больно?

Она сделала пару шагов, прислушалась.

— Нет. Просто ушиб. Пройдет.

Он взял ее за руку и повел — как папа дочку в детский сад. Молча и уверенно.

— Куда ты меня ведешь? — вдруг спохватилась Аманда.

В лагерь. Там, если что, перевязку сделаю. И умоешься.

— Нужен мне твой лагерь! Я пошла домой!

Она ожидала, что ее опять бросят. Но так же, за ручку, Дэн повернул ее в обратном направлении. Ей ничего не оставалось, как идти рядом.

Они молча прошли весь путь. Аманда не находила ни сил, ни слов, ни желания для начала разговора, а Дэн как будто и не собирался говорить. В конце концов и она успокоилась, чувствуя сжатие его твердой, горячей ладони. Словно из нее шло то, что он не мог, но хотел сказать. И к концу дороги без всяких слов, само собой, между ними установилось зыбкое душевное равновесие.

Теперь ей страшно было что-то произнести, чтобы опять не разрушить то неназываемое, но существующее ощущение, которое, как ей вдруг вспомнилось, когда-то, очень давно, еще когда она была школьницей, окутывало ее как шалью, спадало с плеч мантией, следовало шлейфом королевы. Это была его любовь. И Аманде, столько пережившей, столько испытавшей, вдруг отчаянно захотелось вернуться в эту ауру, под нерушимый защитный покров вечной любви, которая опять звала ее, притягивала, обещала счастье и покой…

Внезапно, словно ясный свет, озарила душу мысль: чем дальше бежала я от этой любви, тем ближе к ней оказывалась. Она взглянула на своего вожатого. Он по-прежнему молчал, не глядел на нее, как будто размышлял о своем. И Аманда не стала ничего говорить. Вздохнула и подошла к двери дома. Освободила руку, достала ключ.

Когда-то, ужасно давно, вот так же рядом с ней стоял кто-то и так же смотрел, как она, путаясь, пыталась попасть в замочную скважину… Но ни об этом, ни о том, что за этим последовало, сейчас думать было нельзя.

— Спасибо, что проводил, — сказала она наконец, одновременно поворачивая ключ в скважине и голову к Дэну.

Ей хотелось прочитать на его лице огорчение, растерянность, а еще лучше — то мужское упорство, перед которым она бы не устояла, как не устояла бы любая настоящая женщина. Но Дэн только кивнул и пошел к калитке.

Аманде ничего не оставалось, как зайти в дом. Закрыть дверь. И нареветься вдосталь, в голос, с завываниями и всхлипами.

Никто теперь уже не мог ни помешать, ни помочь.