Раннее утро застало Ирвина в одиночестве на кожаном диване. Пушистый плед сполз на пол, и внезапный холодок, ворвавшийся в спальню из студии, отозвался дрожью и резким пробуждением. Кто-то открыл окно?

Да, за перегородкой шаркающие, ставшие привычными шаги. Это она, ассистентка. Хлопочет, чем-то стучит, что-то двигает, устанавливает. Незаменимая Лайза…

Ирвин прислушивался к звукам и, не открывая глаз, представлял, как девушка в черных очках, черном шарфе, сером мешковатом костюме и черной шапочке усердно готовит студию к новому рабочему дню. Да, день начался, пора впрягаться.

Ирвин вскочил и ринулся в душ. Угощая себя для начала приятной теплой струей воды, невольно размышлял, почему это так получается: такая невзрачная, почти угрюмая ассистентка вопреки своей унылой внешности создает в студии какую-то деловую, даже уютную атмосферу? Сразу хочется работать, зная, что все под рукой, все готово и тебе вовремя помогут, подскажут, да и после съемки не придется заботиться ни о качестве снимков, ни об уборке и разборке — как будто все делается само собой.

Ирвин переключил душ на самый жесткий режим — и интенсивно хлещущий ледяной дождь неожиданно вызвал непростой вопрос: почему, когда Сандры рядом нет, исчезает и завораживающая аура ее потрясающей красоты? Почему, только появляясь в поле зрения, Мисс Техас пробуждает взрыв чувств, сильно напоминающих первую, самую восторженную, самую наивную, инстинктивную влюбленность?

Так и не найдя вразумительного ответа ни на один вопрос, но основательно взбодрившись, Ирвин отправился на кухоньку, где его поджидал горячий завтрак.

— С добрым утром! — приветливо кивнула Лайза. — Яичница с ветчиной готова.

— Отлично, — пробурчал Ирвин. — А то, знаешь, вчера в ресторане наугощался бескалорийной диетой.

— Чем меньше калорий, тем ценнее блюдо, — сыронизировала ассистентка. — А ты наверняка не позволил Сандре превратить себя в альфонса, так что…

— Да, все оставшиеся дни придется жестко экономить, — вздохнул Ирвин.

— Не придется.

— Это почему? — удивился Ирвин, густо намазывая гренок сливовым джемом. — Босс опомнился и увеличил аванс? Гуманитарная помощь начинающему фотографу, чтобы не умер с голоду, не успев создать шедевр?

— Угадал. Только гуманитарную помощь будущему ведущему фотографу агентства я взяла на себя, — улыбнулась Лайза. — Не вздумай выкидывать из холодильника то, что я туда загрузила. Едва донесла.

— Ладно, уговорила, — смиренно сказал Ирвин. — Принимаю твою гуманитарную помощь. Но с одним условием…

— Заодно взять на пропитание и ведущую фотомодель, еле живую от бескалорийных блюд?

Ирвин сделал вид, что пропустил неуместное предположение мимо ушей. Усмехнувшись, продолжал:

— В общем, когда я выбьюсь наверх… а я обязательно выбьюсь!..

— Не сомневаюсь.

— То возьму тебя в…

Лайза сделала странное движение — словно попытку снять очки. Но Ирвин весело проговорил раньше, чем она успела это сделать:

— В личные постоянные ассистентки!

— Не возражаю. — Лайза опустила голову — очевидно, в знак согласия. Провела пальцем по щеке, словно что-то смахивая — наверно, пылинку. — Осталось только выдержать экзамен — и мне, и тебе…

Ирвин не понял странный смысл высказывания, но не стал вдумываться и решительно атаковал яичницу, а Лайза выбрала самый маленький кусочек сыра.

Дальше завтрак проходил в обоюдном молчании.

Когда Ирвин приступил к черному кофе, ассистентка сослалась на срочные дела и удалилась. Топ-модель тоже не спешила появляться. Ирвин наслаждался тишиной после сытного завтрака. Кофе окончательно привел его в боевую готовность.

Ирвин вышел в студию и в ожидании Лайзы и Сандры принялся прохаживаться от стены до стены, настраиваясь на рабочее состояние, которое — если повезет — может перейти во вдохновение и озарение.

Если повезет…

В распахнутые настежь окна врывался холодный, промозглый воздух, отдающий смогом.

Поеживаясь, Ирвин подошел, чтобы закрыть раму. Взглянул вниз, на улицу. Не припаркован ли где-то поблизости голубой «субару»? Но вчерашнего преследователя не обнаружилось.

Позади открылась дверь, потянул резкий сквозняк. Ирвин сердито замкнул раму.

Лайза влетела с двумя большими пакетами в руках и пронеслась на кухню.

Ирвин ощутил приятный запах свежих апельсинов и прочих фруктов, стимулирующих творческую деятельность мозга.

— Кстати: я терпеть не могу киви и грейпфруты! — на всякий случай крикнул Ирвин вдогонку.

Загрузив холодильник, ассистентка так же точно и быстро занялась настройкой софитов.

Ирвин разбирался с фотокамерами, поглядывая на хлопочущую Лайзу. Откуда в этой бывшей красавице, пережившей автокатастрофу, столько энергии, усердия?

Лайза заметила его взгляд.

— Ты не жалеешь, что вчера провел вечер с Сандрой? — внезапно спросила она тихим голосом. — Не жалеешь?

— Ну что ты! — как можно бодрее ответил Ирвин. — О чем жалеть? Теперь я вооружен до зубов! У меня две музы — одна вдохновляет красотой, вторая окружает заботой, — улыбнулся он ассистентке. — Грешно, если я в такой творческой обстановке не создам что-нибудь шедевральное!

— Я в тебя верю.

— Спасибо.

— Может, стакан сока?

— Можно, — ответил Ирвин, поглядев на часы. — Все равно наша топ-модель задерживается.

— Может, я сделаю тебе коктейль на свой вкус?

— Не возражаю.

Когда Лайза появилась с парой бокалов коктейля, Ирвин навел на нее объектив — шутки ради, фото на память, — но нажать на затвор не успел.

— Не смей! — крикнула Лайза. Она резко повернулась, едва не уронив поднос, коктейль заплясал в бокалах. — Не смей!

Ирвин опустил камеру, недоуменно и огорченно.

— В чем дело?

Свободной рукой Лайза поправила очки.

— Еще раз наведешь на меня объектив — будешь искать другую помощницу.

— Хм. Ну как хочешь. Извини, я не думал, что тебе это настолько неприятно.

— Да, неприятно, — подтвердила Лайза уже спокойным голосом, подходя с подносом к рабочему столу. — Не забудь: я здесь всего лишь ассистентка, а не модель. Упражняться будешь на других.

— Да, — дружелюбно подтвердил Ирвин, любуясь разноцветным напитком, красиво переливающимся в бокалах. — Согласен на все, только бы не лишиться такой замечательной ассистентки. Прости меня, пожалуйста, я больше не буду. А вот где же наша замечательная модель?

— Придет, никуда не денется. — Лайза протянула запотевший бокал. — Извини за резкость. Я в свое время достаточно наснималась — больше не хочу. С меня хватит.

— Ладно, пусть будет по-твоему, — миролюбиво ответил Ирвин, потягивая коктейль. — Мм, как вкусно! Что здесь смешано? — Он угадал лишь клубнику и апельсины. — Лайза, у тебя кулинарный талант! Нет, тебе определенно надо идти ко мне в ассистентки! Наверно, и других талантов немало — о которых я еще не знаю?

Лайза смущенно засмеялась, поставила свой бокал на поднос и озабоченно взглянула на стенные часы.

— Похоже, Сандра срывает фотосессию?

— Точно. — Ирвин допил коктейль. — Хотя она говорила, что заявится с утра пораньше, но, наверное, запамятовала.

— Кажется, тебя это не особенно огорчает?

Ирвин улыбнулся.

— Странно, но почему-то нет. Сам удивляюсь. Но мне сейчас так хорошо… Может, потому что рядом… — Он осекся и замолчал, смутившись не меньше Лайзы.

Ассистентка в упор смотрела на него, но выражения глаз за черными очками было не угадать. Неожиданно прозвучали и ее слова:

— Ты не сердишься, что я сообщила Сандре о неудачных снимках?

— Что ты! Нет! — В эту минуту Ирвин был совершенно искренне убежден в своих словах. — Наоборот, благодарен, что ты избавила меня от подробных объяснений с разгневанной моделью. Она сама завела разговор…

— Там, в ресторане? И как она отреагировала? Что она про меня сказала?

Ирвин вдруг замялся.

— Ну, знаешь… — Ирвину вспомнились мимоходом сказанные слова и осторожные вопросы насчет самой Лайзы — любопытство ассистентки показалось настолько неуместным и опасным, что он попытался перевести ситуацию в другое русло: — Она что-то говорила, но я забыл. Помню только, что она тебя жалела.

Лайза вздрогнула.

— Жалела? Разве она способна на такое чувство?

Ирвин сменил тон.

— Извини. Я понимаю, тебе трудно об этом…

— Да, нелегко. Если бы ты знал, сколько пришлось пережить… Даже вспоминать не хочу. — Но тут же продолжила монолог, который Ирвин не решился прервать. — Не дай бог никому того, что мне пришлось пережить — с самого детства. Отец — вечный неудачник. С матерью каждый день ссоры, каждую ночь — ее слезы и стоны, каждое утро мне доставалось от обоих — а я при чем? Когда родилась младшая сестренка, я слышала, как они друг друга упрекали — кто виноват — и тыкали в меня: вот такая же будет! А потом — кризис. Отец потерял последнюю работу, где его терпели. Мать кинула в него пустой сковородкой — он хлопнул дверью и ушел неизвестно куда. С тех пор не знаю, что с ним. Может, и на свете уже нет.

Ирвин потрясенно молчал, боясь и слов, и молчания.

Лайза продолжала, не в силах остановиться:

— Мать плакала неделю. Потом забрала младшую сестренку укатила в Мексику. Мне сказала: «О тебе позаботятся!»

— А сколько тебе было?

— Двенадцать. И уехала. И от нее тоже с тех пор никаких известий. Может, вышла замуж, а может, утопила горе и печаль в текиле. Она всегда любила прикладываться к спиртному…

— А ты?

— Я ненавижу алкоголь и тех, кто пьет. Достаточно насмотрелась дома — надежное противоядие.

— Да, молодец, что не пьешь. Я почти тоже… — Ирвин осекся, вспомнив вчерашнее неумеренное возлияние. Подойдя к окну, глядя на шумящую улицу и не видя ее, вновь заговорил: — Странно, Лайза, наши судьбы в чем-то схожи. Я ведь тоже фактически сирота. Родители бросили, воспитывал дед… Контуженый, с причудами.

Лайза вздохнула издали, от стола.

— Все-таки ты рос дома. Не в приюте.

— Да. Тебе пришлось хуже.

— Ты прав. Я и говорю — никому такого детства не пожелаю. Одна на всем белом свете.

— А потом что было?

— Ну, со временем привыкла к мысли, что у меня больше нет ни дома, ни родителей, ни вообще ничего. Не думала о будущем, училась жить настоящим — так велел мне школьный психолог. Пыталась подружиться с девочками из группы и стать лучшей по учебе. Первое не удалось, а второе — вполне.

— Да? Это как?

— Я закончила школу первой по всем предметам. Назло всем. Меня называли уродкой, клали кнопки на стул, портили тетради, но я доказала, что я лучше тех, кто пытался меня унизить и оскорбить. Когда вручали награды, это был первый час, когда я чувствовала себя сильной и счастливой. И я этот час помню до сих пор…

Она вздохнула и замолчала.

— И как, помогли тебе твои награды? — Вопрос Ирвина прозвучал бы неуместной насмешкой, если бы не ласковый, искренне заинтересованный тон.

И Лайза, почувствовав это, откликнулась:

— Нет, не помогли. Никому не нужны девушки без образования, а похлопотать за меня было некому. Устроилась бебиситтером. Какое-то время это позволило мне просуществовать. Потом надоело, стала искать другие возможности заработка. За три года сменила десяток профессий: развозила пиццу, мыла окна в офисах, работала секретарем в муниципальном гараже, участвовала в разных рекламных и избирательных компаниях, пыталась вдвоем с подругой организовать фирму по продаже воздушных шариков. Нигде удержаться не удалось…

Лайза опять замолчала. Ей трудно было найти слова, чтобы передать Ирвину, как она все эти годы надеялась, что ее усердие, молчаливую услужливость, сверхъестественную аккуратность и понятливость в конце концов оценят по достоинству.

Оценили — но совсем не то, на что она рассчитывала.

— Ну а потом? Как потом получилось? — осторожно спросил Ирвин.

— А потом — сначала зеркало, а потом люди сказали мне, что я вовсе не уродина. Что я красивая. По-настоящему красивая.

— Бывает, — сказал Ирвин неопределенным тоном. — Бывают чудеса на белом свете.

— Но это меня совсем не обрадовало.

— Почему?

— Потому что оценили не душу, не характер, не интеллект, а только внешнюю привлекательность.

— Но это ведь тоже немало, — горячо возразил Ирвин.

— Конечно, конечно… Тогда я действительно восприняла это как чудо: меня пригласили к участию в конкурсе «Мисс Иллинойс»…

— И ты же победила, — радостно напомнил Ирвин. — Победила!

— Да… Когда я услышала свое имя в качестве победительницы конкурса, я думала, упаду в обморок от счастья. Слезы градом, корона едва не упала с головы, я кружилась, смеялась, разбрасывала цветы и подарки — словом, сошла с ума. А Берт — Берт так смотрел на меня… Он был счастливее всех.

— Берт — это?..

Ирвин не решился закончить вопрос, опасаясь вернуть ассистентку в утраченное прошлое. Но она вернулась сама, добровольно.

— Мой жених. Он-то и уговорил меня участвовать в конкурсе. Он сказал: «Выиграешь — поженимся! Я хочу, чтобы моя жена была дипломированной красавицей!» Он был богат, у него солидные родители — а я кто? Вот мы и надеялись, что, может, победа в конкурсе сделает меня достойной войти в эту семью…

Лайза погрузилась в долгое молчание. В воспоминания о той безмятежной поре, когда она была самой желанной невестой на свете.

Ирвин терпеливо ждал продолжения исповеди.

— У нас все было готово к свадьбе. Кольца, платье… все, что полагается. Мне осталось пройти последнее испытание — участвовать в конкурсе на звание «Мисс Америка». Я считала, что, даже если я не займу призовое место, сам факт участия в таком престижном конкурсе будет для Берта и его родителей подтверждением моей ценности. И настал ад. Меня начали преследовать. Звонки, письма, гнусные предложения… Но самое страшное произошло, когда за нами однажды погнались папарацци. Мы с Бертом решили потихоньку от всех прокатиться на его машине за город. Но на шоссе за нами увязалась целая стая автомобилей, набитых охотниками за «жареным». Берт ненавидел этих хищников еще больше, чем я. Он разъярился, включил максимальную скорость, чтобы оторваться, но…

На этот раз молчание оказалось коротким, но таким выразительным, что Ирвин поймал себя на приступе пронзительной жалости и едва удержался, чтобы не погладить Лайзу по голове, как брошенного котенка. Она с трудом процеживала слово за словом:

— До сих пор перед глазами жуткая картина… В общем, Берт, пытаясь уклониться от удара, не справился с управлением.

— От удара?

— Да. Нас подрезал голубой «субару».

— Седан «субару»?! — выкрикнул Ирвин на всю студию.

— Да, голубого цвета! Вынудил Берта врезаться в стену и тут же укатил — сволочь, сволочь, сволочь! Потом в газетах, говорят, под снимками искореженной машины и мертвого Берта написали, что он был пьян. Гнусная ложь, но я ничего не могла опровергнуть, да и узнала об этом только выйдя из реанимации…

По коридору бойко застучали каблучки.

— Сандра, — глухо сказала ассистентка и провела ладонью под очками. — Начнем работу.

— Пора, — ответил Ирвин. — Пора.

Лайза взяла поднос и торопливо ушла на кухню. А Ирвин не мог отделаться от навязчивой мысли о голубом «субару», который, похоже, начинал исполнять злодейскую роль «Летучего Голландца».

— Эй! — весело крикнула Сандра с порога. — Почему не встречаете?

— А опаздывать нехорошо! — в тон ответил Ирвин, вмиг попадая под магию радостно-повелительного тона, в один момент забыв о непрошеной исповеди, непонятной машине и обо всем на свете. Все вздор, а главное — вот оно: Сандра наконец явилась в студию! Наконец-то можно взять в руки камеру, навести объектив и предаться счастливой возможности снова и снова запечатлевать эту божественную красоту!

И вот она сама: легкая, свежая, розовая, веселая! Ирвин забыл все слова, приготовленные для укора. Да Сандра и не давала ему опомниться: сразу закружилась, увлеченно заговорила, и Ирвин, как вчера, с невольным восторгом впитывал ауру ее ослепительной красоты, которая вновь поработила его с головы до ног, до последней клеточки.

— Есть потрясающая идея! — щебетала Сандра, ухватив его за руку. — А что, если изобразить меня в виде дамы парижского полусвета?

— А почему бы и нет? — загорелся Ирвин.

— Как это? Ну, в этом самом… — Сандра досадливо пыталась найти подходящее слово.

— В алькове! — подсказал Ирвин.

— Вот именно! — Сандра облегченно захлопала в ладоши. — Только, если ты не против, я сама приму ту позу, которая мне больше по вкусу, и надену тот наряд, который мне кажется самым подходящим.

— Конечно, не против! — с энтузиазмом откликнулся Ирвин. — Великолепная идея!

— А наряды? — сухо спросила вошедшая Лайза. — Где вы возьмете наряды?

Сандра, не обращая внимания на мрачный тон ассистентки, повернулась к фотографу и ласково произнесла:

— Ирвин, будь добр, спустись к машине. Там, в багажнике, два огромных чемодана с театральными шмотками.

— Понял.

Ирвин рванул к лифту.

А вдруг сейчас он увидит «субару»? Голубой седан «субару»! Тот, который вчера увез — или мог увезти — Сандру! Может быть, тот, что причастен к трагедии Лайзы…

У подъезда стояло желтое такси с открытым багажником. Водитель, ухмыляясь, красноречиво посмотрел на часы.

— Завидую тебе, чувак, по-черному.

Водитель извлек пару объемистых чемоданов.

— Если бы мне эта красотка предложила поднять багаж, я бы ей ни за что не отказал.

— Я бы тоже…