Всю ночь Ирвин спускался в деревянной бочке по Ниагарскому водопаду. Бочку нещадно трясло. Тугие железные обручи вибрировали от напряжения. Уши закладывало от непрерывного, все больше и больше нарастающего грохота. Сквозь стенки бочки, сквозь миллионы водяных тонн он отчетливо различал на верху водопада, на смотровой площадке, одинокую фигуру Сандры и периодические вспышки фотокамеры в ее руках: модель хладнокровно щелкала кадр за кадром, запечатлевая подвиг влюбленного идиота. Бочка, кувыркаясь и переворачиваясь, бесконечно летела в потоке бурлящей, пенящейся ледяной воды, а Сандра звонко смеялась, легко перекрикивала грохот потопа: «Ну как тебе такой душ, Ирвин Стоктон?». И вот, наконец, сквозь днище бочки Ирвин увидел нацелившиеся на него острые вершины подводных камней, радостно поджидавшие добычу. Приближалась неизбежная финальная фаза падения. Ирвин, не выдержав муки, закричал… И очнулся от сильных, настойчивых толчков.

Рядом с диваном стояла ассистентка.

— Я прибежала сразу, как услышала твой крик, — испуганно проговорила Лайза. — Подумала, что у тебя тут начался пожар.

— Скорей наводнение, — ответил Ирвин, проверяя целость рук и ног. — Спасибо, Лайза. Ты только что спасла великого мастера от нелепой гибели во время нелепого подвига. Приснится же такая дрянь…

— Какая дрянь? Сандра? — Лайза ойкнула и похлопала себя по губам. — Ой, это я нечаянно.

— Почти угадала. — Ирвин попытался ободряюще улыбнуться. — Как там со снимками?

— Все распечатано и разложено.

— О'кей.

— Советую сначала принять душ, а потом уж полюбоваться результатами вчерашних мук.

— О'кей, — кивнул Ирвин, настороженно вслушиваясь в интонации — голос ассистентки не сулил особых радостей от просмотра.

— И не советую засыпать снова…

Ирония, переходящая в сарказм, еще больше не понравилась фотографу — ситуация приобретала сюрреалистический характер.

— А то как бы не увидеть очередной кошмар…

— О'кей.

— А будить некому: я — домой, отсыпаться.

— О'кей. — Ирвин отвечал машинально и заторможенно. Все-таки спуск в бочке по водопаду слишком сильно подействовал на сознание.

Попробуем на этот раз применить рецепт деда не после, а перед началом садомазохистской игры «Найди шедевр». Скорее всего, в груде брака и банальных неудач…

Ирвин усмехнулся и отправился в ванную. Лучше добровольно встать под пробивающие насквозь струи душа, чем принудительно загнать себя в бочку, в которой ничего не остается, как возможно фотогеничнее приземлиться на черные каменные зубья.

С помощью душа почти удалось вернуть рабочее настроение, но аппетит отсутствовал полностью.

Решившись наконец вглядеться в стройные ряды снимков, Ирвин полностью утратил и настроение. Даже природа оказалась бессильна оживить лик модели. Идеальные черты лица и выверенные до микрона пропорции тела оставались словно вырезанными из картона, неживыми, условными.

— Наверное, маску и то легче перенести на снимок, чем это кукольное, бесстрастное, натянутое выражение! — вырвалось у Ирвина, когда он в сотый раз вглядывался в крупный план лица посреди цветов. Оглядел скопление неудачных этюдов. С какого начать очередное аутодафе?

Словно в ответ, раздался звонок мобильника. Перепрыгивая через разложенные на полу фотографии, Ирвин добрался до телефона, оставленного на подоконнике. Вероятно, Сандре не терпится узнать о качественном прорыве? Как она была хороша? Где получилась лучше?

Но это оказалась не Сандра, а секретарша.

— Ирвин, готовься! К тебе выехал босс!

Ирвин среагировал бездумно и мгновенно:

— На голубом «субару»?

— Ты меня удивил. У босса черный «кадиллак»!

— Можно еще раз удивить вопросом?

— Сколько угодно.

— Кто в агентстве гоняет на голубом седане «субару»?

— Из мужчин, насколько знаю, никто, а насчет женщин точно не скажу.

— Теперь ты меня удивила. Откуда такая однобокая осведомленность?

Послышался грудной смех.

— Не стану скрывать, Ирвин: я люблю, когда меня подвозят домой.

— Отлично. С первого же крупного гонорара куплю машину!

— От всей души желаю тебе его побыстрее заслужить. Да-да, исключительно из корыстных побуждений! — Секретарша снова соблазнительно засмеялась. — На всякий случай — вот тебе дружеский совет: не вздумай угощать босса кофе.

— Почему?

— Босс пьет только кофе, сваренный моими руками.

— Спасибо за предупреждение.

Ирвин мгновенно помрачнел. Собрался с силами, уставился на снимки на фоне «Фаты невесты».

Нет, уничтожать сейчас свидетельства своего позора — трусость и малодушие. Пусть, пусть босс увидит хотя бы, что Ирвин старается. Может, что-то и посоветует — он так горячо желал ему удачи!

Чтобы не смущать босса, Ирвин успел до его прихода выпить две чашки крепкого черного кофе без сахара. Заглянул в холодильник — может, успеет наскоро перекусить? Нет, некогда. Надо успеть сгруппироваться, чтобы били не так больно.

Утренние мысли после мощного двойного кофейного удара по пустому желудку звучали ясной злостью.

Ирвин принялся перекладывать снимки. Наименее удачные — поближе к двери, а те, где все же хоть что-то удалось, — в дальний ряд. Сортируя и раскладывая, снова застывал с фотографией в руках. Непонятно. Горы, деревья, водопад запечатлелись во всей красе и великолепии. А Сандра так и оставалась старательно позирующей моделью. На липе сквозь профессиональную улыбку читались скука и отчужденность.

— Чертова кукла.

Но даже не равнодушие модели к вдохновению мастера так задело Ирвина, как осознанное на свежую голову странное чувство, которое пугало больше всего. Фотографическое изображение Сандры не пробуждало в нем тех чувств, которые довелось пережить при вечернем общении с Мисс Техас. Глядя на ее лицо, он снова и снова пытался вызвать страсть, которая с такой силой овладела им в завораживающей альковной атмосфере совместного вечера. Как ему тогда хотелось обладать, обладать и обладать ею! Но ничего не получилось. Ни малейшего волнения, душа и тело оставались холодными. Неужели красота Сандры действовала только при прямом физическом контакте?

Ни с того ни с сего вдруг пришло в голову: а не потому ли все ее мужья и искали утешения на стороне? Но додумать мысль не удалось. В студию с грохотом ворвался босс собственной персоной:

— Привет, парень! Не ожидал? Ха-ха! Я велел секретарше предупредить тебя, чтобы ты не смылся куда-нибудь, да и съемка должна быть в самом разгаре… Но, вижу, результаты налицо? То есть на полу?

Босс расхохотался. Но тут же подбежал к гигантскому пасьянсу, присел на корточки и принялся молча разглядывать фотографии, быстро и четко, произнося лишь какие-то междометия, по которым Ирвин напрасно пытался угадать, что могло ему понравиться.

Босс добросовестно просмотрел всю сотню снимков, не пропустил ни одного. Но ни одного не взял в руки. Кряхтя, выпрямился, принялся потирать натруженную поясницу.

Ирвин по-прежнему напряженно молчал, ожидая слов босса — ясно было, что похвалы не дождаться. Сейчас его прогонят? Высмеют? Спросят, когда идет ближайший поезд на Джорджтаун?

— Знаешь, парень, в тебе что-то есть, но не могу понять что.

Ирвин меньше всего ожидал такого вывода. Растерянно ответил:

— Да я сам запутался в своих способностях.

— Что, Сандра — твердый орешек?

— Еще какой твердый!

— М-да… — Босс окинул взглядом ряды фотографий, и Ирвин снова впал в отчаяние, всеми силами стараясь этого не показывать.

Зря он так старался. Наверно, надо было сделать наоборот — лучшие положить в первый ряд. Конечно! Пока босс добрался до последних, восприятие утомилось и он уже ничего не соображал. Нет, Ирвин, ты не только фиговый фотограф, ты еще худший психолог!

К счастью, босс не слышал мысленного самобичевания своего юного стажера. Казалось, он даже забыл о непосредственной причине визита — с таким удовольствием озирал стены студии.

— Ну а как тебе эта берлога? Хорошо устроился?

Ирвин благодарно кивнул.

— Я и мечтать не мог о таком рае!

— Да, что рай, то рай. Хотя, конечно, маловато света и простора. Но, видишь ли, я тогда был совсем беден…

— Да, это ведь была ваша студия? — невольно и неучтиво прервал его Ирвин.

— Верно, парень, я отдал тебе свою первую студию, в которой когда-то начинал! — Видно было, что босс улетел на седьмое небо, погрузившись в воспоминания. — Все сам, все своими руками! Все продумал! И без ассистенток! — Он захохотал.

— Да и моделей таких, наверно, не было? — Ирвин кивнул на фотографии на полу.

— Да, красавицы мне были не по карману! Но я себе сказал: вылезу — буду работать только с красавицами! Наберу весь персонал из красавиц! Ну, такая у меня маленькая слабость! Теперь-то я могу себе это позволить! А тогда… Но зато я был молодой и красивый — конечно, не такой красивый, как ты, парень… Ну не красней, я правду говорю… Кстати, как у тебя с девочками?

— Пока никак, — угрюмо буркнул Ирвин. — Некогда.

— Так. Непорядок! Без девочек нет вдохновения! Это первая заповедь, которую я усвоил. Вот у меня было так же, как у тебя сейчас. Работал с одной девицей. Ну ни фига не получалось! Она была довольно смазливенькая, но толстая. А где мне было взять за мои гроши худую и красивую? Ну, взялся. И так ее посажу, и так, и свет направлю, и снизу, и сверху, с правого профиля, с левого… ну ни фига не получалось! Толстая свинья, вот-вот хрюкнет! Разозлился, хотел ее прогнать. А она вдруг расплакалась и говорит: я буду бесплатно работать, только изобрази меня красивой, хоть на одном кадре! Да я тебе все сделаю, только хочу быть красивой, хоть на фотографии! Так что ты думаешь? Вот на этом самом диване она меня и обработала, прямо среди рабочего дня!

Босс снова расхохотался.

— Ну, так мы с ней прокувыркались до утра, а на следующий день я как начал работать! Откуда что взялось! Да и она… гм… была весьма воодушевлена. Мы, знаешь, не столько работали, сколько обсуждали прошедшую ночь!.. А потом глянул на снимки — не мог отобрать, какой лучше! Хохочущая красотка, и не жирная, а такая, как у Рубенса, — помнишь?

Ирвин не помнил, но согласился. Слова босса зародили новую смутную идею, и он уже готов был слушать любые разглагольствования, советы и воспоминания.

— Вот так-то, парень! Секс — двигатель творчества, запомни это!

— Я запомню, — пообещал Ирвин. — Но пока ничего на этот счет не предвидится.

— А эта? — Босс кивнул на фотографии.

Прямой намек смутил парня.

— Ну, я не знаю… Мне говорили, что не годится влюбляться в модель, с которой работаешь.

— А никто и не требует влюбляться! Больше тебе скажу, парень, — с увлечением продолжал босс, уютно усевшись на подоконник, — ни в коем случае не влюбляйся! Это опасно! Вот у меня была одна модель — не красотка, но уже более дорогая, чем толстушка… Кстати, с той я расплатился фотографиями, и она, слава богу, от меня отстала. А потом, слышал, очень удачно выскочила замуж — кто-то там влюбился в нее заочно… Вот на что способно искусство!.. Да я не об этом… Так вот, с другой все началось с секса, а закончилось тем, что я стал ее рабом, собакой, диванной подушкой, тапочками! Она делала со мной что хотела! Обманывала меня с каждым, и я терпел — так любил ее! Но, когда она стала проявлять нездоровый интерес к моим делам и попыталась прибрать к рукам агентство — как раз тогда пошли первые большие прибыли, — я как очнулся! Я сказал ей: «Милая, твоя власть распространяется на периметр вот этого дивана!..»

— Что, все происходило на этом знаменитом диване? — улыбнулся Ирвин, кивая на перегородку.

— Ну да! Именно знаменитом! Прославленном и продавленном! — Босс хохотал и громыхал на всю студию. — Потом выставлю его в музее или продам через «Сотбис» с ярлыком: «Здесь прошли лучшие минуты знаменитого…» Да, я отвлекся. Так вот. Когда крошка узнала об ограничении своей власти, она превратилась в такую разъяренную кошку, что едва не выцарапала мне глаза. Но я ей предъявил серию снимков, где она кувыркалась кое с кем, с кем не стоило кувыркаться (ну, у меня свои методы), и пообещал их опубликовать в ближайшем выпуске таблоида. Она мигом слиняла, даже трусы оставила!.. Пардон, отвлекся. Вообще-то я сюда приехал не за ее трусами. Да, так насчет твоих фотографий. Короче, так. Я посмотрел. Вижу, ты в затруднении. Я, прямо скажу, тоже. Не то чтобы я засомневался в тебе, но, честно говоря, возлагал на тебя большие надежды. Даже странно, что ты до сих пор их не оправдал. Может, задачка оказалась чересчур сложная? Но я верю Кортби, он меня ни разу не подводил!.. Ну как же быть?

Наступило молчание. Ирвин был готов к любому выводу босса. Но вывод оказался неожиданным.

— А сама Сандра… она тебе что-нибудь советовала?

— Ну, что-то предлагала, но робко. Я вообще-то привык надеяться только на себя.

— А что она предлагала?

— Говорила про какой-то особенный ракурс, секрет, который она откроет… Но скажите, чего я стою как фотограф, если модель должна мне диктовать правила съемки?

— Логично, логично. Но, парень, логика штука нелинейная. Во всяком случае, в искусстве. Не всегда фотограф видит больше модели. Я тебе расскажу: была у меня одна — о-о-очень дорогая, но о-о-очень опытная, с ней я сделал свой первый… Впрочем, не буду затягивать разговор, мне пора. Так, говоришь, она тебе что-то пыталась предложить? И ты отказался?

— Не то чтобы отказался… Но, по правде говоря, — Ирвин кивнул на снимки, — сейчас я совсем что-то плохо соображаю. Я понимаю, что вы мне оставляете последний шанс. Обещаю, что сделаю все, как вы скажете. Если и тогда не получится… — Не в силах продолжать, Ирвин махнул рукой.

Босс внимательно наблюдал за ним. Соскочил с подоконника, пошел к двери. На пороге остановился.

— Да, парень. Увы, остается пара дней — и больше я тебе ничем помочь не смогу. Попробуй-ка послушать Сандру. Может быть, она действительно скажет что-то дельное?

Ирвин угрюмо кивнул.

— Отдай ей инициативу полностью. Выполняй все ее прихоти. — Босс улыбнулся двусмысленности своего предложения и добавил: — А там посмотрим.

— Наверное, придется, — вздохнул Ирвин. — Другого выхода не вижу.

— Но помни, парень: только двое суток. Двое суток.

Через секунду грохнула дверь, от босса не осталось и следа. Словно Ирвин вопреки совету Лайзы провалился в новый сон и новый кошмар: грозный призрак явился на мгновение — лишь для того, чтобы предсказать судьбу фотографа, который пытался выбиться в гении, но так и не выбился.

Лучше бы явился дед… Слышишь ли ты меня, дед? Видишь ли? Почему ты молчишь?