Когда Жюстин вернулась после очередного собрания в понедельник поздно вечером, дом был пуст. Хотя муж и сыновья скорее всего не раз проходили мимо журнального столика в коридоре, почта так и осталась неразобранной. Жюстин быстро просмотрела корреспонденцию не снимая с плеча сумку. Несколько счетов, пять-шесть журналов и каталогов, два приглашения, рекламные объявления, письмо из банка, где сообщалось об очередном пополнении счета.

Каждую вторую пятницу Робби заезжал в банк, чтобы положить чеки на хранение и внести наличные на основной текущий счет, и клал тысячу восемьсот долларов на личный счет Жюстин, чтобы она могла ежемесячно оплачивать ипотечный залог на дом. Часть денег шла на оплату кружков и секций, где занимались их сыновья. Этот счет был основан на ее же зарплате. С него же она брала деньги на покупку еды, одежды, бензина, бытовых приборов и зарплату домохозяйке.

Жюстин не помнила, когда появилась эта финансовая договоренность или когда она начала ее раздражать. Жюстин никогда не испытывала недостатка в деньгах. Когда ей требовалось заплатить налоги или сделать какие-то крупные приобретения, она обращалась к Робби и тот клал на счет дополнительную сумму. Раздражало, что постоянно приходилось просить, хотя это были деньги, взятые из семейного бизнеса, где номинально она являлась совладельцем и где к ней относились как к простому бухгалтеру. Жюстин даже готовила большую часть чеков на подпись мужу, в том числе и предназначенные для ее «личных» расходов, но никогда не была сопоручителем.

«Это ничего не значит», — говорил Робби всякий раз, когда Жюстин подвергала сомнению соглашения, кажущиеся ей неэффективными и несправедливыми. Его мать всю жизнь работала в семейном бизнесе, но когда дело касалось финансов, за дело брался отец, а матери оставалось лишь заниматься домашним хозяйством. Понятие заработной платы отсутствовало. Когда бизнес процветал, вся семья получала выгоду.

Жюстин, конечно же, желала добра своей семье, но хотела и другого — например, общий семейный счет с именами двух людей, имеющих право подписи. Она стремилась быть полноправным партнером — работать, управлять делами компании, изменить ее, заниматься не только поставкой обычных садовых и полевых растений, но и редкими сортами и садоводством.

«Конечно, это наш общий бизнес. Я бы ничего не добился без тебя, — частенько говорил Робби и выглядел при этом озадаченно. Зачастую во время подобных разговоров он стоял в дверном проеме, готовый в любую минуту уйти. — Банковские дела — обычная механика. Меня полностью устраивает нынешнее положение».

Фактически так оно и было. Но каждый раз, получая квитанцию из банка, подтверждающую, что Робби перевел «их» деньги на «ее» счет, она мечтала о многочисленных оранжереях, длинных рядах посевов и прекрасных клумбах, о кустах и деревьях. Себя она представляла управляющей питомником, имеющей собственный капитал, занимающейся как готовой, так и экспериментальной продукцией, маркированной и документированной. Ей очень хотелось, чтобы продукция пользовалась спросом, и, может, когда-нибудь так и будет.

Жюстин рассказывала Робби о своих мечтах, которые не давали ей покоя со дня их свадьбы, когда собственная карьера отнимала у нее не так много времени и она могла помогать мужу. Но Робби, старший сын в семье и первый выпускник колледжа, всегда говорил одно и то же: «Меня все устраивает. Так будет лучше для всех».

Жюстин притягивало к мужу доверие и его внимание, как и преданность своим родителям, бабушкам и дедушкам, ее родителям и братьям. Сплоченность семьи для нее была очень важна. Робби много работал. Любил ее, посвящая ей все семейные обеды и праздники. Говорил прекрасные длинные тосты в ее честь. Он покупал ей подарки, из путешествий постоянно привозил одежду и украшения. Вещи всегда ей подходили — у Робби был превосходный вкус. Но когда Жюстин захотела проколоть уши, он остался непреклонен: «Мне это не нравится». И вопрос с ушами был исчерпан.

С почтой в руках Жюстин зашла в полутемный холл и положила сумку рядом с обувью, стоящей в ряд у плинтуса под небольшим деревцем. Робби нравились белые ковры с густым ворсом, поэтому все снимали обувь в холле и ходили по дому в носках или чулках. Многие люди желали такой устроенной жизни, как у нее.

Однако Жюстин не стала снимать свои туфли на шпильках, прошла по коридору и поднялась по ступенькам, застеленным ковровым покрытием. Каблучки оставляли на нем крохотные полукруглые отметины.

Она попросила подруг подъехать к задней стене дома, чтобы они могли спокойно поговорить. За домом располагался старый гараж — бельмо на глазу для Робби и настоящее убежище для Жюстин. Гараж хотели снести, но когда Робби построил себе подземную стоянку прямо напротив особняка, ветхое строение решили оставить.

Всего за месяц Жюстин поменяла стены и крышу гаража на стекла оранжереи. Комнату в глубине здания — частично рабочий кабинет, частично склад, оставшийся от предыдущих владельцев, — она разобрала и изолировала. Затем установила на потолке точечное освещение, вдоль стен поставила прилавки со стеллажами, наружными кранами для шлангов и желобом для стока воды. В центре комнаты поместила длинный деревянный рабочий стол и шесть стульев.

Пока она ждала подруг с открытой дверью, ветер шуршал тонкими как бумага листьями очень красивого растения. Жюстин осмотрела цветы, купленные на распродаже, которые пересадила всего неделю назад, вырвала несколько старых пожухлых кустиков, а остальные обвязала лентами с карточками. Каждая орхидея была пронумерована, а на карточке написан вид растения, его цвет и дата приобретения.

Подруги приехали, гравий захрустел под каблуками, когда они шли по дорожке, ведущей на задний двор. Дина, Полли, затем Кэт и Шарлотта. Они выдвинули стулья, расположившись с одной стороны стола и ожидая, пока Жюстин раздаст всем карты местности и планы зданий.

— Похоже на зал военных совещаний. — Полли в полной тишине пощелкала суставами пальцев. Она могла вызывать отрыжку по собственному желанию — длинный, нарастающий звук, вызывавший восторг в общежитии колледжа и аплодисменты Кэт, Дины и, что странно, Джинджер.

— Это и есть зал военных совещаний, — сказала Шарлотта.

Кэт обвела рукой группу — все были одеты в серые, черные и темно-синие цвета — и воскликнула:

— На нас одежда защитного цвета!

Жюстин проигнорировала комментарии.

— Вот участок, включающий в себя владения Кэннона. — Она разложила на столе копию карты, сделанную с атласа. В некоторых районах Лос-Анджелеса одна такая страница может включать в себя до тридцати частных владений, но на этой карте их было всего четырнадцать, площадь каждого составляла около шести акров. Участки имели форму бананов или вытянутых овалов с большим количеством отрезков земли по всему периметру, напоминающих секции с сидячими местами на стадионе. На участке Кэннона они располагались в шахматном порядке. Самая длинная часть каждого участка простиралась на следующую улицу, находящуюся на противоположной стороне овала.

— Итак, — начала Жюстин. — Главный интерес представляют не столько улицы, сколько эта аллея.

И нарисовала ярко-желтым маркером дорожку поверх волнистой линии, пересекающей овал в самом центре. Аллея отделяла участки, расположенные на одной улице, от владений на противоположной стороне и заканчивалась небольшой улочкой с особняком.

Все эти аллеи, разбросанные по Лос-Анджелесу представляли собой своеобразную систему проселочных дорог, немощеных, заросших сорняками и густым кустарником, с ветхими заборчиками. Они создавали видимость сельской местности, казались выдернутыми из другого времени, из другой страны. Эти тропки привлекали людей, отважившихся на вечернюю прогулку; там оставляли старую мебель и бытовые приборы, а бездомные частенько устраивали посиделки у костра. Они разделяли частный и деловой сектора, хотя в некоторых случаях это уже не соответствовало действительности. Места с возможными гаражами, кабелепроводом, телефонными линиями и мусорными баками были отмечены. Многое из этого оказалось совсем ненужным. Кабели в последнее время прокладывали под землей, мусор вывозили централизованно, а люди, подобные Робби, предпочитали держать машину в гараже, построенном перед входом в особняк.

Кэт откинула длинную прядь светлых волос и склонилась над картой.

— Где дом нашего приятеля? И что эта за аллея?

Жюстин положила на стол несколько копий плана дома, и все потянулись за ними, чтобы лучше рассмотреть детали. Самым последним оказался план дома, сделанный несколько лет назад, когда особняк Кэннона почти полностью перестроили. С одной стороны добавили еще одно крыло, а по всему периметру территории соорудили высокую стену с навесом над шикарным садом и раздевалкой.

— О Господи, посмотрите на эти стены! — воскликнула Кэт и поднесла карту к самому носу. — Почти два метра в высоту? Я правильно прочитала?

Полли утвердительно кивнула.

— Два метра. Ворота закрыты на замок.

— Замечательно, — сказала Кэт. — А наверху скорее всего, полно битого стекла или колючая проволока.

— Кажется, на стенах ничего нет, — робко заметила Жюстин, и подруги с удивлением на нее посмотрели.

— Я тоже об этом думала, — объяснила она, сидя на самом краешке стула, руки сложены на коленях. — До сих пор не знаю, что мы собираемся делать, но ведь надо иметь запасные пути отхода. Возвращаясь домой, я решила обследовать территорию.

Сейчас Жюстин гораздо больше участвовала в делах группы, чем раньше, и прекрасно знала, о чем думают подруги.

— Я прошлась вниз по аллее, — добавила она, словно защищаясь, — Кэт и ее напарница, конечно, могут прогуляться и осмотреть все сами, но мне показалась, что высота стены — это единственная проблема, с которой придется столкнуться.

— Только не для меня, — беспечно заметила Кэт. — Я с легкостью преодолеваю любые препятствия высотой не больше двух метров.

Она вскочила с места и потянулась, опираясь на дверной косяк.

— Вы можете спокойно перелезть через стену, которая чуть ниже уровня вытянутых рук, а если у вас хорошая хватка и вы в состоянии подпрыгнуть, то стена может быть даже немного выше. Так что метр восемьдесят для меня не помеха.

Она огляделась, ожидая вопросов, поскольку подозревала, что остальные плохо разбираются в подобных делах, и заверила:

— Однажды, я уже так делала.

— Гораздо важнее, сможешь ли ты убежать от стаи голодных собак, — задумчиво проговорила Полли.

— А мне придется от них убегать? — Кэт снова отодвинулась к краю стола, положила голову на свои длинные руки и исподлобья посмотрела на подруг. — Может, мы обсудим, что именно собираемся делать? И какая роль здесь отведена мне?

— Все, что тебе нужно, так это выглядеть невинной крошкой и успеть вовремя смыться, — ответила Полли.

— Сначала ты будешь действовать в одиночку, — добавила Шарлотта. — А мы присоединимся чуть позже.

Отложив в сторону планы местности и схему дома, они начали рассматривать различные возможности, согласившись, что главное — не усложнять. Надо создать видимость происходящего и вовлечь в авантюру только один журналистский источник, лучше всего имеющий наибольшее влияние на читателей. Правда, как заметила Шарлотта, современная журналистика тем и славится, что любой замешанный в подобной истории уже не выберется из нее чистеньким, и не так уж важно, какой источник опубликует материал первым.

— Только не телевидение, — сказала Кэт. — Кто-нибудь может меня узнать.

Женщины пришли к выводу, что «Таймс» будет достаточно. Во-первых, это крупнейшая газета в городе, а во-вторых, один из редакторов, близкая подруга Полли, мечтала заполучить подобную историю. С согласованием времени особых проблем не возникло. Чуть раньше Дина успела позвонить в офис Кэннона и абсолютно невинным тоном сообщила, что как-то Кэннон встречался с группой женщин, с ней и ее коллегами по инвестиционным проектам, и она хотела бы обговорить возможные даты встреч с кандидатом в сенаторы.

— На этой неделе не получится, — сверилась Дина с записями в блокноте, извлеченном из кармана пиджака. — Он будет в Вашингтоне с какой-то важной миссией. На следующей неделе в понедельник он вылетает в Сан-Франциско, чтобы попасть на собрание, которое состоится во вторник. Среду он просил оставить свободной от различных встреч, поскольку к четвергу должен подготовить важную речь. В выходные Кэннон присоединится к жене и детям, отдыхающим в Ньюпорт-Бич.

Она подняла глаза от блокнота.

— Похоже, среда — единственный возможный день для операции.

— А если он не появится к запланированному времени?

— Не так уж важно, будет он на месте или нет, — пробормотала Дина, размышляя над каждым словом. — В первом случае Кэннон откроет дверь, услышав звонок, а Кэт тут же бросится обратно к воротам. Во втором — дверь никто не откроет, но Кэт все равно побежит назад.

— Где же будут прятаться журналисты? — уточнила Кэт.

— В двух местах, я полагаю.

— Если он окажется дома, то начнет все отрицать, — сказала Жюстин.

— Они всегда отрицают подобные обвинения, — возразила Шарлотта. — Более того, отрицают каждый проступок, надеясь предотвратить нападки на свою персону. В этом суть политики. Запомните, видимость играет гораздо большую роль, чем реальность.

— Фактически, — подхватила Полли, — не так уж важно, что он говорит и что происходит перед входной дверью. Имеет значение происходящее за дверью.

— И так всю жизнь, — усмехнулась Шарлотта.

К полуночи они составили примерный план действий и набросали расписание. Для начала Кэт и Дина решили осмотреть территорию вокруг дома, улицу и аллею. А Полли поручили рассказать историю подруге, работающей в «Таймс».

Полли встретилась со своей старой подругой Тесс в мрачном ресторанчике «Данлэп», расположенном в центре города. Ресторан пользовался большой популярностью у транспортных и патрульных полицейских, которые подбирали здесь пьяных водителей. В помещении были низкие потолки, барная стойка, занимавшая две стены, и диванчики с высокими спинками, обтянутые кожей, которая при лучшем освещении оказалась бы красноватого оттенка.

Тесс выглядела немного неряшливо, имела большой нос, слишком светлые волосы и довольно темный костюм. Она работала помощником главного редактора почти десять лет, а теперь сама заняла этот пост. Отличная работа — особенно «для женщины», — но Тесс огорчало, что должность заместителя редактора занял менее опытный молодой мужчина.

Ее обида не являлась лишь отголоском феминистического мировоззрения. Просто Тесс пережила еще одно потрясение. Ее помощница, более молодая и менее опытная сотрудница, стала помощницей издателя. Ситуация осложнялась еще и тем, что девушка выглядела как участница конкурса «Мисс Америка» и добивалась определенных результатов. Целыми днями она в поте лица трудилась в спортивном клубе, где отыскала издателя и завела с ним довольно близкую «дружбу».

— Дело, собственно говоря, вот в чем, — начала Полли, после того как они перекинулись парой шуток и сделали заказ. Они частенько встречались за ленчем, причем Полли обычно выступала инициатором, чтобы обсудить странные или интересные происшествия, с которыми та сталкивалась по работе, — например, нарушение прав трудящихся или непредвиденное слияние двух компаний. — Кто из кандидатов в сенаторы является самым большим поборником семейных ценностей?

— Прекрати, Полли, — устало пробурчала Тесс. — Больше никаких загадок на сегодня.

— Ладно, Л. Уолкер Кэннон. Честный, набожный, ратует за полные семьи, времени даром не теряет. Мне стало известно, что у него есть подружка, но ни жена, ни остальные члены семьи об этом даже не догадываются. Сейчас любовница большую часть времени проводит в его доме. Я тебя заинтересовала?

— Шутишь? — Тесс тут же пришла в себя. — Я ненавижу подобных ублюдков. Более того, Ларч распустит слюни. Ларч — это мой главный редактор. Настоящий специалист по разбору «грязного белья», раньше работал журналистом на радио. Как ты добыла эту информацию?

— Источник, Тесс, — покачала головой Полли. — Очень близкий источник.

— Это правда?

— Ты имеешь в виду, не подстроила ли я все специально? Неужели это так важно? — Полли увидела недоумение на лице подруги. — Шучу, шучу! Просто хотела тебя разыграть!

Слишком поздно. Тесс положила на тарелку свой аппетитный сандвич по-французски и внимательно на нее посмотрела.

— Полли, — сказала она тоном, которым обычно старшие наставляют младших. — Это не шоу-бизнес. Существует такое понятие, как честность. Мы не можем позволить, чтобы нас использовала в своих целях юная старлетка.

— Тесс, она далеко не первая. Одна из его любовниц погибла.

— Так расскажи мне о ней. Эта история мне нравится гораздо больше.

— Мы не можем ничего доказать. У него были подружки, но только в прошлом. Опять же о его тогдашней жизни нам мало известно. А с этой девушкой он действительно встречается.

— Грязная скотина! — ругнулась Тесс и слизала с губ фруктовую мякоть. — Ты уверена?

— Абсолютно, — заверила Полли. — Девчонка есть. Если вы поймаете ее, то сможете добраться и до него. Верь мне.

— Доверие здесь абсолютно ни при чем, — возразила Тесс. — Мне надо подумать, стоит ли нам влезать в личную жизнь этого парня, караулить его под окнами собственного дома, когда мы по идее должны интересоваться деловыми отношениями. Вопрос в том, насколько далеко нас может завести право вмешиваться в чужую личную жизнь.

Полли ждала, какое решение примет Тесс.

— Мы займемся этой историей, — наконец сказала та, снова беря сандвич. — Ларч будет в восторге.

Полли заверила Тесс, что отснять материал они смогут уже в среду. Согласно ее источнику девица приедет как раз тогда. А вот точное время они обсудят позже.

Заканчивая ленч, они вспомнили общего друга, через которого познакомились. А заодно и одинокого брата Тесс — Полли его всегда вежливо отшивала. Поговорили о компаниях, решивших начать сокращение производства. А когда выходили из ресторанчика, задержались в дверном проеме, чтобы глаза привыкли к яркому полуденному солнцу.

Всю следующую неделю Кэт провела в тренажерном зале, выполняя совершенно безумные упражнения. Она делала приседания, растяжки, отжималась в упоре лежа, кувыркалась, качала пресс. Занималась на тренажерах силовой подготовкой. Таскала тяжести. Почти все время она находилась в центральном клубе, где располагался главный офис. Дома же ограничивалась обычной беговой дорожкой и тренажером для небольших силовых нагрузок.

Одну из комнат она оставила лично для себя, Барнаби приехал в пятницу ближе к вечеру. Здание клуба было огромным и занимало достаточно большую территорию. Здесь имелся шикарный бассейн, дорожка из твердых пород древесины, идущая вдоль бельэтажа, различные тренажерные залы, душевые, парилки, раздевалки, рестораны и несколько бутиков. Но от четырнадцати до шестнадцати часов посетителей практически не было. А вот во время ленча и после пяти вечера в клубе начиналось настоящее столпотворение; исключение составляли профессиональные спортсмены и культуристы, готовящиеся к очередным соревнованиям и проводившие там все свое время.

Она лежала на скамейке с гантелями на груди, когда в зал вошел Барнаби, пересек комнату, напевая веселую песенку, и остановился в метре от ее головы. Он тихо стоял рядом, опустив мускулистые руки; бритая голова слегка поблескивала в свете флуоресцентных ламп. Когда Кэт поднимала тяжести или гантели, а рядом не было зеркала, он старался ей не мешать.

— Чувствую себя загнанной лошадью, — проворчала она.

— Только бы подковы не подкачали, — нежно проговорил он, подходя ближе, и убрал со лба ее мокрые от пота волосы. — Кроме того, милая, ты одна такая чистокровная.

Барнаби безумно любил Кэт, из-за чего многие ей завидовали. Она тоже была довольна своей жизнью. Как-то Шарлотта спросила, не раздражает ли ее слепое обожание мужа. Кэт ответила, что слова ничего не значат, она и так знает — он ее любит, заботится о ней, гордится ею, даже без всякого повода. Барнаби использовал бодибилдинг как возможность вырваться из бедности, а затем работу тренера, чтобы оставить бодибилдинг. Когда же несколько лет назад Кэт начала искать управляющего клубом, он решил сменить должность тренера и попытать счастья в деле, о котором всегда мечтал.

Он никогда не использовал Кэт для каких-то своих целей. Барнаби женился на ней по большой любви. Он так и остался генеральным директором, управляя разрастающейся организацией и все большим количеством клубов. Честно говоря, он гордился своей женой и своим полноправным партнерством. Третьим партнером был юрист, финансовый директор.

Кэт села и позволила мужу забрать у нее гантели. Потом немного покривлялась перед зеркалом.

— Барнаби. — Она прикусила щеку с внутренней стороны. — Ты помнишь мой последний бег с препятствиями? Как ты думаешь, я все еще на это способна?

Барнаби довольно редко всерьез воспринимал все ее волнения и страхи, но сейчас казался обеспокоенным.

— Этой весной ты участвовала в двух марафонах, — напомнил он.

— Для этого нужна выносливость. А вот препятствия требуют еще и ловкости.

— Не знаю. Ты занималась этим спортом, но не регулярно. Сколько барьеров? Какая дистанция?

Он завернул жену в большое махровое полотенце, оставшейся частью отжал кончики волос.

— Зачем это нужно? Тебе тридцать шесть. И если ты хочешь кому-то что-то доказать, то марафона вполне достаточно.

Кэт наблюдала в зеркале, как по ногам медленно стекают струйки пота. Крохотная капелька сорвалась с кончика носа.

— На этой неделе ты сильно переутомилась, — сказал Барнаби. — Значительно увеличила нагрузку. Не хочешь сказать почему?

Она взяла его руку, прижала к своей мокрой щеке и, встретившись с ним глазами в зеркале, проговорила:

— Сейчас нет. Но потом, как-нибудь, обязательно.

Она так и осталась сидеть под вентилятором, обдувающим ее тело холодным воздухом, завернутая в полотенце — одна на скамейке, после того как Барнаби ушел в свой кабинет. Ее никогда не волновала собственная физическая сила, она не думала о ней, поскольку всегда ее чувствовала. Кэт интересовали постоянные тренировки и правильный отдых. По крайней мере, пока она начала больше заботиться о своем внешнем виде, а не о том, с какой скоростью она бегает. Волноваться Кэт стала лишь в последние годы, заметив, как сила постепенно уменьшается.

Грудные имплантаты явились своеобразным поворотным моментом как в физической, так и в духовной жизни, что в конце концов привело ее в группу. Она стала намного более спокойной, почувствовав поддержку и понимание со стороны остальных участников. Кэт осознала, что моделирование собственного тела и занятия фитнесом, какими бы прекрасными ни были результаты, не дают ей ощущения торжества, которое она получает, занимаясь спортом. Успехи в бизнесе тоже можно назвать своеобразным триумфом, но они казались менее значительными, ведь, продавая услуи своих клубов, она выставляла в качестве рекламы свое тело.

Впереди у нее выходные, а потом еще пара дней. Не так уж много. Кэт совершенно не представляла, что ждет ее в среду вечером. Перед тем как встать и отправиться на беговую дорожку, она долго и очень внимательно рассматривала себя в зеркале. Она помнила еще из школьной программы — древние спортсмены посвящали победы своему царю, и ей это нравилось. Почувствовав себя немного смущенной, хотя в зале никого не было, Кэт отсалютовала своему отражению в зеркале и решила посвятить Джинджер бег с препятствиями в среду.