Мистер Стентон бросился вперед, Мередит последовала за ним. В нескольких ярдах перед ними на полу лежал мужчина, уткнувшись лицом в темную лужу крови. Другой мужчина стоял на коленях, склонившись над ним, и спиной к Мередит.

– Филипп, – прошептала она, холодея от ужаса. Мужчина, стоявший на коленях, поднялся и повернулся к ней. Их глаза встретились, и Мередит замерла на месте. Его волосы были растрепаны, галстук развязан, очки сбились набок, а лицо и одежда были испачканы бог знает чем. Но никогда в жизни Мередит не видела никого прекраснее и желаннее.

– Мередит! – Он открыл ей навстречу объятия, и, всхлипывая, она подбежала нему и обхватила за шею.

Филипп крепко прижимал ее к сердцу. Она в безопасности пока. Но он еще должен спасти ее от проклятия, а как сделать это теперь, когда Эдвард мертв и камень разбит?

– С тобой все в порядке, Филипп? – негромко спросил Эндрю.

? Да.

Эндрю перевел взгляд на неподвижную фигуру:

– Он мертв?

Филипп тоже посмотрел на тело Эдварда и вздрогнул. Он сожалел об этом человеке, которого так долго считал своим другом. О безумии, овладевшем им. Он знал, что в этом безумии есть и доля его вины. И он ненавидел то, что этот человек совершил – то, что еще могло отнять у него любимую.

? Да.

– Что случилось? – спросила Мередит.

Филипп быстро рассказал им, как догадался о том, что Эдвард был тем человеком, которого они искали, как послал ему записку, чтобы заманить на склад, и о том, что произошло после их встречи.

– Мы боролись за пистолет, и он выстрелил. Я должен благодарить Бога за то, что свинец угодил не в меня, а в него.

Он чувствовал, как дрожит Мередит. Она смотрела на него огромными, взволнованными глазами:

– Услышав выстрел, я первый раз в жизни так испугалась.

Любовь к ней переполняла сердце Филиппа. Если он не сумеет избавиться от проклятия, ей остается жить всего один день, но больше всего она все-таки боится за него. Черт побери!

Мередит погладила его по щеке:

– Я знаю, что ты опечален смертью мистера Бинсмора. И его предательством. Ты жалеешь его и в то же время ненавидишь за то, что он сделал. И винишь себя в его смерти и смерти его жены.

Филипп взглянул ей в глаза и почувствовал облегчение. Она все понимает. Она знает, что он чувствует, и ей не надо ничего объяснять.

– Филипп, их обоих погубила его собственная жадность. – Мередит не сводила с него глаз. – Ты ни в чем не виноват. Ты сам жертва. Его жадность едва не стоила тебе жизни. Пожалуйста, не вини себя за то, что ты не погиб. Хотя бы потому, что я так счастлива, что с тобой все в порядке.

Филипп поцеловал ее мягкие теплые волосы и бросил укоризненный взгляд на Эндрю:

– Я не предполагал, что вы с Мередит появитесь здесь.

– Я подумал, что тебе не помешает помощь.

– Я тебе благодарен, но мне было важно, чтобы кто-нибудь присматривал за Мередит.

– Я не спускал с нее глаз.

– Я надеялся, что ты будешь делать это в моем доме, и тебе это прекрасно известно. Здесь с вами могло случиться что угодно. – Он перевел взгляд на Бакари: – Это и тебя касается.

Бакари вытянул руку с зажатым в ней кинжалом:

– Большой нож. Мог пригодиться.

– Спасибо, – вздохнул Филипп, – но, очевидно, мне придется напомнить вам обоим о том, как надо понимать слова «оставайтесь дома».

Эндрю приблизился и положил Филиппу руку на плечо:

– Знаешь, приятель, если ты надеешься, что сможешь запретить этой женщине сделать то, что она захочет, ты серьезно ошибаешься. Я попытался, и она пригрозила мне ридикюлем, в котором, по-моему, спрятана наковальня.

– Камни, – поправила Мередит, – но наковальня – это тоже неплохая идея.

– Кстати, о камнях... – Филипп посмотрел на осколки, усыпавшие пол, и сердце его сжалось. – Эндрю, ты можешь сейчас же пойти в полицию и сообщить им о том, что здесь произошло?

– Разумеется.

– А в это время мы с Мередит соберем эти фрагменты. – Он поднял на Мередит глаза и попытался улыбнуться: – Тогда мне останется только собрать их вместе, прочитать указания и выполнить их.

Они молча смотрели друг на друга, и Филиппу казалось, что он слышит ее незаданный вопрос: «А что, если ты не успеешь?»

К сожалению, они оба знали ответ.

Тогда Мередит придется умереть.

Пока Эндрю ходил за полицией, Филипп и Мередит с тщательной осторожностью собирали осколки камня в кожаный мешочек. Гнев и отчаяние Филиппа росли по мере того, как он один за другим подбирал крошечные фрагменты. Понадобится несколько дней, чтобы сложить все это вместе, а у него есть только часы. Как может он надеяться...

– Филипп, взгляни на это.

Он повернулся к Мередит, которая стояла на коленях в нескольких футах от него. Между большим и указательным пальцем она держала какой-то светлый круглый предмет, похожий на жемчужину, но размерами напоминающий перепелиное яйцо.

– Где ты это нашла? – спросил Филипп.

– Это лежало между двумя осколками камня. – Она протянула к нему другую ладонь. – Похоже, внутри был специальный тайник.

Филипп забрал у нее блестящий шарик и осколки, сложил их вместе и убедился, что раньше они действительно составляли единое целое и внутри каменной таблички было сделано специальное углубление для шарика.

– Он похож на жемчужину, – сказала Мередит.

– Действительно, – осторожно положив фрагменты таблички в мешочек, Филипп внимательно рассматривал шарик, прикасаясь пальцем к его слегка неровной поверхности. Он поднес его к окну, и в луче солнца шарик матово и тепло засветился. Потом Филипп осторожно провел им по своим зубам. – Или я очень сильно ошибаюсь, или это действительно жемчужина.

Филипп, казалось, сам не верил своим словам, а глаза Мередит удивленно расширились:

– Если это настоящая жемчужина, она, наверное, стоит кучу денег?

– Да! А раз она спрятана внутри таблички, значит, имеет какое-то отношение к проклятию. Пойдем соберем оставшиеся осколки.

Четверть часа спустя, когда Эндрю вернулся, приведя с собой полицейских, никаких осколков на полу уже не было. Ответив на все необходимые вопросы, Филипп попросил Бакари и Эндрю остаться на складе, а сам вместе с Мередит поспешил домой.

Ему не надо было смотреть на часы, чтобы знать, сколько времени оставалось на то, чтобы сложить вместе осколки камня.

Дома Филипп попытался уговорить Мередит отдохнуть, но она решительно отказалась это делать, хотя головная боль ни на минуту не оставляла ее.

– Я надеюсь, что у нас с тобой впереди целая жизнь вместе, вот тогда и отдохну. – Ее нижняя губа дрожала. – Но если это не так, я не хочу провести оставшееся время без тебя. Я буду помогать. А если не смогу, буду хотя бы сидеть рядом и смотреть на тебя.

Поскольку и сам Филипп не хотел с ней расставаться, то и не стал спорить. Они пошли в кабинет, и он отдернул шторы, чтобы впустить в комнату как можно больше света.

– Я хочу послать записку Шарлотте и Альберту, – сказала Мередит, пока он еще не начал работать, – и рассказать им о нашей помолвке и о том, что остаюсь здесь, чтобы помочь тебе складывать фрагменты камня. Я ничего не скажу им о проклятии до тех пор, пока это не будет необходимо. Если до завтра у нас ничего не получится, мне, наверное, придется послать за ними и за Хоуп. Я хочу их увидеть и поговорить с ними до того, как... – Она замолчала и отвернулась.

Филипп взял ее за руки и сжал их:

– Я понимаю. Но ты пошлешь за ними только для того, чтобы пригласить их на нашу свадьбу.

Он дождался, чтобы Мередит опять посмотрела на него, а потом наклонился и нежно ее поцеловал, но не позволил поцелую затянуться.

Пока Мередит писала письмо своим друзьям, Филипп тоже набросал одну короткую записку отцу и Кэтрин, сообщая им, что все в порядке, и другую – своему поверенному. Поручив Джеймсу срочно доставить письма адресатам, он занялся кропотливой работой по составлению единого целого из сотни мелких фрагментов.

Несколько часов спустя солнечный свет начал меркнуть, и Филипп зажег не только свечи, но и камин. Он видел, что Мередит по-прежнему страдает от головной боли. Его виски тоже ныли от напряжения, он упорно вглядывался в слова и буквы древнего языка, пытаясь найти в них смысл. Вернувшиеся Эндрю и Бакари хотели помочь, но Филипп решительно отказался:

– Я не желаю, чтоб это проклятие прочитал еще кто-то. Если я не найду способа снять его, оно принесет вам много бед в дальнейшем.

Его друзья спорили, но он твердо стоял на своем. После короткого ужина Филипп заставил Мередит отдохнуть. Бакари принес ей какое-то лекарство, приняв которое, она свернулась клубочком на диване, обняла за шею Принца, пристроившегося рядом, и немедленно заснула.

Филипп проработал всю ночь. Его глаза слезились от долгого напряжения, и все тело ныло от неудобной позы. Но мало-помалу буквы складывались в слова, а слова в фразы, и его надежды крепли каждый раз, когда он оглядывался на спокойно спящую Мередит, освещенную огнем камина.

На рассвете последний кусочек встал на место. Сейчас было уже очевидно, что жемчужина действительно находилась внутри таблички, но Филипп не вернул ее туда, а оставил на столе. Нескольких фрагментов недоставало, но прочитать текст было возможно.

Филипп побежал в спальню, достал из тайника первую часть Камня слез и вернулся с ним в кабинет. Он составил части таблички вместе и наконец прочитал полный текст древнего проклятия:

Филипп провел рукой по лицу, наткнувшись на отросшую за сутки щетину. Что ж, теперь слова ему известны! Остается понять, что же, черт подери, они значат. Он взглянул на часы.

На это у него остается двадцать восемь часов.

Осталось всего двенадцать часов.

Пытаясь побороть душившую его панику, Филипп терзал свои волосы. Вместе с Мередит они весь день просматривали его старые записи и дневники, пытаясь обнаружить ключ к пониманию проклятия, но тщетно. Не рискнув показать Бакари и Эндрю точные слова заклинания, Филипп все-таки отправил их в музей, где они должны были проверить документы, имевшие отношение к Древнему Египту, жемчужинам и пирам. Он предложил Мередит написать еще одну записку Шарлотте и пригласить ее, Альберта и Хоуп в особняк, чтобы рассказать им обо всем и подготовить к худшему, но она отказалась:

– Еще рано. Сделать так – все равно что отказаться от надежды, а я пока еще твердо намерена стать твоей женой.

Отвернувшись от Мередит, чтобы скрыть страх, терзавший его, Филипп опять углубился в свои записи. Он пытался и не мог запретить себе отсчитывать быстро убегавшие мгновения: вот еще одна минута прошла, а ответ еще не найден. Вот уже пять минут потеряно. Филипп намеренно не смотрел на часы, но не мог не слышать, как они отбивают каждую четверть часа. Он открыл новый журнал, шепча про себя молитвы и проклятия одновременно. Черт побери! Ответ должен быть где-то здесь! Должен. Ради Бога...

– По-моему, мы уделили слишком мало внимания этому, – сказала Мередит, и он поднял голову. Она держала на ладони жемчужину. – Судя по ее размеру и древности, она, вероятно, стоит несколько тысяч фунтов.

– Да, – согласился Филипп.

– Значит, она принадлежала кому-то очень знатному. Царице, например...

– Да, возможно, царице, такой, как Нефертити или Клеопатра...

Что-то шевельнулось в его памяти, что-то, связанное с последними строчками проклятия...

– Что? – спросила Мередит, заметив, как изменилось его лицо.

– Пока не уверен, но, кажется, у меня появилась идея. – Поднявшись, Филипп быстро подошел к книжным полкам, наклонился и задумчиво провел пальцем по кожаным корешкам. – Много лет назад я читал... – Он нашел нужный том и вытащил его. – Дай мне пару минут.

Положив тетрадь на стол, Филипп быстро переворачивал страницы, пока не нашел нужного места. Он жадно читал, и его сердце начало учащенно биться, а руки задрожали.

– По-моему, я что-то нашел, – сказал он наконец.

Мередит смотрела через его плечо:

– Что это за тетрадь?

– Это записи, которые я делал много лет назад, читая «Естественную историю» Плиния Старшего. Когда ты заговорила о жемчужине и о царице, тема показалась мне знакомой.

– Кто такой Плиний Старший?

– Римский писатель и чиновник первого века. В «Естественной истории» он упоминает о жемчужине, которая сыграла важную роль во время одного из пиров. Клеопатра поспорила с Антонием, что обед, который она даст в его честь, будет самым дорогим в истории.

– «На роскошный пир за девой следуй...» – негромко прочитала Мередит.

– Да. По преданию, она хотела доказать Риму, что с величием и богатством Египта ничто не может сравниться. Смотри, все сходится: Антоний был ее любовником, а в проклятии говорится: «...роскошный пир, где силу доказать любимому хотела». – Филипп уже не скрывал своего радостного возбуждения. – Обед действительно оказался роскошным, но не более дорогим, чем прочие пиры Клеопатры, и Антоний уже считал себя победителем. Тогда Клеопатра вынула из уха одну из своих сережек, достала из нее огромную жемчужину, измельчила ее, бросила в кубок с вином и выпила. После этого судьи объявили ошеломленному Марку Антонию, что она выиграла пари.

– Да, все сходится со словами проклятия, – прошептала Мередит, завороженно глядя на него широко открытыми глазами.

С бьющимся от радостного предчувствия сердцем Филипп вскочил на ноги и схватил Мередит за плечи:

– Последняя строчка на камне: «Все вслед за ней дерзните повторить. Лишь так возможно смерть любовью победить». Понимаешь? Если мы сделаем то же самое, смерть останется с носом!

Мередит с надеждой посмотрела на него, потом взглянула на жемчужину, все еще лежавшую у нее на ладони:

– Ты думаешь, это вторая жемчужина Клеопатры?

– Думаю, так и есть.

Мередит медленно и глубоко вздохнула:

– Господи, если она тогда стоила так дорого, какова же ее цена сейчас?

– Твоя жизнь гораздо дороже, Мередит.

– Ты сам говорил, что она стоит несколько тысяч. А если она принадлежала самой Клеопатре... Разве можно уничтожить такую ценную и редкую вещь?

Филипп заставил Мередит замолчать, прижав палец к ее губам.

– На свете нет ничего более ценного и редкого, чем ты. Пойдем. Пора положить конец нашим злоключениям.

Держа ее за руку, он подошел к буфету и взял бокал.

Словно во сне, Мередит наблюдала за тем, как Филипп раскрошил в него жемчужину и налил темно-красное вино. Боже милостивый, он не задумываясь уничтожил эту бесценную драгоценность, чтобы спасти ее жизнь!

– Филипп... а что, если мы ошибаемся?

Вместо этого он залпом выпил половину вина и протянул ей бокал:

– Пей.

Мередит послушно проглотила оставшуюся жидкость. В волнении они смотрели друг на друга и молча ждали, сами не зная чего: какой-то подсказки, знака, что сила проклятия больше не властна над ними. Прошла минута, потом другая. Ничего не происходило. Тревога Мередит уже превращалась в панику, и тот же страх она читала в глазах Филиппа, устремленных на нее. Господи! Неужели, пожертвовав жемчужиной, они ничего не достигли? Надежда в ее сердце угасала, оставляя вместо себя отчаяние.

Но неожиданно Мередит удивленно раскрыла глаза.

– Что? – Филипп почти кричал.

– Головная боль... – прошептала она. – Она прошла. Какой-то звук, донесшийся сзади, заставил их обернуться. Мередит схватила Филиппа за руку, в изумлении глядя, как Камень слез дрожит, будто живой. Вдруг, словно сброшенный невидимой рукой, он упал со стола, разлетелся на сотню кусочков, которые тоже рассыпались, оставив после себя лишь горстку песка.

Мередит посмотрела на Филиппа:

– Боже милостивый, ты видел это? – спросила она.

– Да. В жизни не видел ничего прекраснее, не считая тебя, конечно. – Грейборн медленно улыбнулся и притянул Мередит к себе: – Моя любимая, это значит, что проклятия больше не существует. Мы свободны!

От облегчения у нее ослабели колени:

– Неужели все кончено?

– Да, а основное только начинается. – Филипп взял ее лицо в ладони, и его улыбка померкла: – Ты не представляешь, как я боялся. У меня все сжималось внутри, и я ничего не соображал.

– Я боялась не меньше, уверяю тебя.

– Знаешь, я теперь лучше понимаю Эдварда и то отчаяние, которое двигало им. Если бы с тобой что-то случилось, я бы тоже сошел с ума.

– Но со мной все в порядке, – улыбнулась Мередит, стараясь отвлечь его от мрачных мыслей, – благодаря тебе. К счастью, одна из твоих блестящих идей пришла тебе в голову очень вовремя.

– Эта идея была подсказана тобой.

– Видишь, какая мы замечательная пара.

– Мне не надо об этом напоминать.

Филипп наклонился и приник к ее губам, колени Мередит ослабли окончательно, и ей пришлось ухватиться за его плечи, чтобы не упасть. Оторвавшись от губ, Филипп начал целовать ее подбородок и шею.

– Ведь ты уже второй раз спасаешь мне жизнь, – пробормотала Мередит, наклоняя голову, чтобы ему было удобнее. – Ты заслуживаешь особой награды.

– И не надейся, что я откажусь от нее.

Филипп выпрямился, и Мередит засмеялась при виде его запотевших очков.

– Ты ведь часто ругала меня за недостаточное внимание к приличиям? – спросил он, стягивая их с носа.

– Я назвала бы это «деликатными намеками».

– Не сомневаюсь, что ты бы так и сделала. Но имей в виду, дорогая, что тебе предстоит тяжкое испытание, потому что, как только мы доберемся до спальни, ты станешь свидетелем и участником крайне неприличного действа.

От предвкушения по спине Мередит пробежали мурашки.

– Наверное, мне надо упасть в обморок! К счастью, я не подвержена обморокам.

– Рад это слышать. – Филипп пожирал ее голодными глазами.

Еще раз быстро поцеловав Мередит в губы, он подошел к столу и торопливо написал пару строчек.

– Я сообщаю Эндрю и Бакари, что поиски можно прекратить, – объяснил он.

Вернувшись к Мередит, он наклонился и подхватил ее на руки. Быстро пройдя по коридору, он вышел в прихожую, где они опять встретились с Джеймсом, который, слава Богу, и глазом не моргнул, в очередной раз увидев хозяина с Мередит на руках.

Филипп вручил ему записку, приказав как можно быстрее доставить ее в музей и передать мистеру Стентону.

– Слушаюсь, милорд.

– А потом проследите, чтобы нас не беспокоили.

– Слушаюсь, милорд.

Филипп направился наверх, перескакивая через ступеньки.

– Ты действительно невыносим, – прошептала раскрасневшаяся Мередит, обнимая его за шею.

– Тебе еще предстоит в этом убедиться.

Он вошел в спальню, закрыл дверь ногой, а потом запер ее на ключ. Подойдя к кровати, он бережно положил на нее Мередит и сам опустился сверху, накрывая ее своим телом.

– Хочешь узнать, насколько я невыносим?

Наслаждаясь чудесным ощущением его тяжести, прижимающей ее к матрасу, Мередит провела рукой по растрепанным волосам Филиппа и улыбнулась, глядя ему в глаза:

– Ты даже не представляешь, как я этого хочу.