– Привет. Меня зовут Тмиш. Да, я знаю, дурацкое имя, но судьбу не выбирают. По крайней мере, Тмиш мне нравится больше, чем ИИ-КМ2193-61212. Что я еще могу о себе сказать? У меня умные зеленые глаза, цепкий ум и шикарные усы. В последнем у меня нет убежденности, но это слова Лизы, и я очень хочу ей верить. Сегодня шестой день полета, и мне осталось четыре прыжка.

Я остановил запись, высвободился из своего костюма и подлетел к иллюминатору. Бескрайний космос и одинокие искорки звезд – я мог любоваться ими вечность, думая о разных вещах. Например, о Земле и маме. Или о весне и сливках. Или даже о Лизе и о том, как мы с ней ходили гулять в парк. Лиза – мой диспетчер. Два раза в сутки, а также до и после прыжка я связываюсь с ней по гиперсвязи и «докладываюсь по обстановке». Остальное время я читаю книги, смотрю фильмы и думаю. Ну и сплю, конечно же. Иногда тут же, у иллюминатора. Хотя по правилам я должен спать в жилом отсеке своего маленького почтового корабля, пристегнутый ремнями к спальному месту. Но там, когда в дреме чуть приоткрываешь глаза, видишь металлическую переборку, а не россыпь чужих созвездий. Я иногда забавляюсь тем, что ищу в их очертаниях знакомые земные предметы и даю им названия. А после следующего прыжка они выстраиваются в другом порядке, и забаву можно начинать заново. Да, про это тоже надо записать. Не забыть бы после доклада.

Я залез в костюм, закрепил преобразователь голоса, устроился возле экрана и нажал кнопку вызова. На экране начала закручиваться в спиральку стилизованная галактика в ожидании установления связи. Я дернул ухом. Вот сколько уже летаю, а все равно всегда немного нервничаю во время докладов. Наконец вместо галактики появилось изображение Лизы в серебристой форме.

– Докладывает почтовый борт ПЗЛ-282, позывной «Ветер». Шестой день полета, два прыжка, обстановка без изменений, борт работает в штатном режиме. Системы жизнеобеспечения и контроля в норме, резервные системы функционируют исправно.

Лиза чуть заметно кивнула:

– Время очередного прыжка установлено?

– Сканирование определило ближайшую зону гиперперехода. Предположительно, наиболее благоприятные параметры будут определены в 21.00 земного стандартного времени.

– Доложите о самочувствии экипажа.

– Физиологическое и психическое состояние экипажа в норме, – ответил я и приветливо помахал хвостом. Официальная часть доклада окончилась. Лиза улыбнулась.

– Ну что, Тмиш, как ты там? Начал уже надиктовывать свои путевые заметки?

– Начать-то начал, но ты знаешь, думать гораздо проще, чем излагать свои мысли связно, особенно если знаешь, что это придется кому-то читать, – проворчал я. – Тем более что у меня как у единственного члена экипажа и без этого забот хватает.

Лиза наматывала на указательный палец светлый локон и с трудом сдерживалась, чтобы не засмеяться. Но я на нее не обижался – я и сам прекрасно знал, что временами на меня нельзя смотреть без улыбки.

– Тмиш, а ты представь, что ты все это рассказываешь мне. Как тогда в парке. У тебя очень хорошо получалось.

И Лиза снова мне улыбнулась. Я махнул лапой куда-то в сторону жилых отсеков, показывая все масштабы своих забот, и попытался улыбнуться в ответ. Правда, по своему, по-кошачьи. В результате у меня смешно встопорщились усы, и Лиза все-таки не выдержала и прыснула со смеху.

– Тише, мыши, Тмиш на крыше… – начала она нашу традиционную считалочку, которой мы обычно оканчивали сеанс связи.

– …Ну а звезды еще выше! – завершил я. – До следующего сеанса!

Я отключился от приборов, вылез из костюма и снова подплыл к иллюминатору. Надиктовывать заметки не хотелось. Да и размышлять особо тоже. Почему-то последнее время все мои мысли неизменно сводились к вопросу – где оканчиваюсь я и начинается моя реплика ? Или наоборот. Где оканчивается моя реплика и начинаюсь я? И опять в этом виновата Лиза. Она как-то заикнулась о том, что лично знала Микаэля Тихого, чью матрицу наложили на мой модифицированный мозг. Мне и раньше было интересно, с кого меня лепили. Я даже как-то не поленился и порыскал в поисках дополнительной информации о нем. Не той, что пишут в учебниках об истории гиперперелетов. В конце концов, там не прочтешь обо всех выходках четырежды женатого космолетчика, о его дебоширствах в барах на околоземной орбите или о том, что однажды он с товарищами угнал патрульный крейсер. Там можно найти стандартную сухую информацию о гениальном космопроходце и его подвигах. Согласно теории считается, что основой реплики служит интеллект и структура мышления. Но мне почему-то кажется, что реплика несет в себе также кусочки характера оригинала. Именно это и подметила Лиза во время последнего нашего похода в кафе между моими перелетами.

Тогда был жаркий день, и мы съели, наверное, порции по три мороженого. Лиза – с малиновым сиропом, а я – со взбитыми сливками. Мы тогда дурачились, перекидывались пластиковыми ложечками и салфетками, она смеялась над моими усами и преобразователем, измазанными сливками, а я отговаривался тем, что сливок много не бывает. (Сливки из баллончика – моя слабость. Уж не знаю почему.) Тогда Лиза и сказала, что я очень напоминаю ей Микаэля. Я начал было расспрашивать об их знакомстве, но Лиза сухо объяснила, что какое-то время назад они довольно тесно общались и именно благодаря ему она работает диспетчером. Я мысленно прикинул разницу в возрасте между шестидесятилетним Микаэлем и молоденькой Лизой и захотел уточнить характер их общения, но, увидев печальный взгляд Лизы в себя, передумал. Как будто ее глаза были бесконечным, затягивающим в себя гиперпрыжком к неведомым далям. В конце концов, хоть я и кот, но кино смотрю частенько, и жанр мелодрам мне не чужд. Не стоило ради банального любопытства бередить ее раны, чем бы они не вызваны. Это было бы подло с моей стороны. Ведь Лиза – мой единственный друг. Мы с ней познакомились еще в реабилитационно-обучающем центре, где она проходила практику, а я готовился стать космолетчиком. Вот с тех пор мы и общаемся.

Я прижался носом к иллюминатору и сразу же нашел в правом верхнем углу большого воздушного змея. А чуть левее звёзды причудливо складывались в фигуру девушки с развевающимися волосами. Я удрученно отлетел от иллюминатора – любимое занятие не отвлекало. Еще б чуть-чуть, и я нашел бы пухлую полосатую фигурку на четырех лапах и с торчащим хвостом, семенящую рядом с девушкой. Посмотрев на часы и прикинув, что до девяти еще много времени, я решил немного подремать, свернувшись калачиком прямо в рубке. Тише, мыши…Мне опять снилась мама. И опять снился момент репликации. У каждого разумного существа есть в жизни момент, который частенько потом его преследует в кошмарных снах. Вместе с моей репликой мне достался оптимизм и жизнерадостность, а также способность быстро забывать негативные эмоции. Но это я никогда не забуду.…Тмиш на крыше…Момент до и момент после.До – колючая трава, шорохи, мамин шершавый язык. Высокие деревья, с которых так трудно слезть, дурачащиеся братья и сестры. Мир, который только предстоит познать, сильные лапы и ветер в шерстке.После – волна знаний и эмоций, захлестнувшая до самых уголков подсознания, до самого кончика хвоста. Бессилие. Понимание своей несовершенности и ограниченности. Боль.…ну а звезды еще выше.Зато у меня появились звезды, хотя моего желания никто и не спрашивал. Из четырех моих братьев репликацию не пережил никто, а на сознание сестры реплика так и не наложилась. Я всегда буду помнить мамино жалобное мяуканье, когда меня наконец-то к ней пустили. Она меня узнала, но почувствовала во мне что-то чужое. Модифицированная кошка с гипертрофированным материнским инстинктом так и не смогла понять, что сделали с ее котенком. Она порывалась меня вылизывать, но я уворачивался и беззвучно плакал. Именно тогда я придумал дурацкую считалочку, которую мысленно повторял, как успокаивающую мантру. Маму я больше не видел. Просто не смог заставить себя навестить ее. А считалочка мне потом пригодилась.Дальше был период адаптации, обучения и знакомство с Лизой. Я вырос во вполне себе самодовольную личность, не лишенную творческих задатков и виртуозно определяющую точки входа в гиперпрыжок и выхода из него.Я тихонько дремал, рассматривая образы-картинки, проносящиеся в моей голове. Баллончик со сливками, которые так трудно выдавливать лапами, трансформировался в облака над Центром, а они уже закручивались в спираль Туманности Дельмы – моего самого любимого почтового маршрута. Только там есть рыбка, какой не сыщешь ни в одном другом уголке вселенной. Я вовсю сосредоточился на приятном воспоминании и, пожалуй, даже замурлыкал.И в этот момент то, что принято называть шестым чувством, отчаянно начало мне сигнализировать. Это сложно объяснить. Как будто на мое внутреннее Я брызгают крутым кипятком. Я мгновенно подскочил. До девяти было еще много времени, но тем не менее, сверившись с приборами, я принял решение делать прыжок. Надо доверять своей интуиции. Я вот уже четыре года отлетал, а некоторые ловят Петлю в первый же месяц. Я припомнил посещение клиники при Центре для «петельных» пилотов-людей. Когда смотришь на взрослых мужчин, закаленных космосом, отлетавших миллионы световых лет, с сознанием младенца, который даже никогда не скажет первого слова и которому до самой смерти будут утирать слюни, поневоле начинаешь по-другому относиться к своей участи. Опять же – высшая цель, разделенная на двоих ноша со старшим братом Человеком и прочий пафос. Кот – единственное существо, чей разум способен пережить Петлю. Так что это была хорошая мотивация пересмотреть взгляды на жизнь. После той экскурсии депрессивных мяуканий в моей группе поубавилось, что не помешало нам полным составом традиционно помочиться на памятник ученому, разработавшему и внедрившему реплику.– «Ветер» выходит на связь, прием, – я решил не тратить время на видеоконференцию. – Лиза, ты меня слышишь? У меня экстренный прыжок в квадрате Лис434. Показания приборов оптимальны, дальность – тройная. Точка выхода определена с погрешностью в три световые минуты. Мне повезло, вынырну в сотне световых до пункта назначения. Давай добро.– Диспетчерский пункт дает добро на прыжок. Удачи, Тмиш!Я отсоединился, подключил приборы, снял преобразователь, пристегнулся и начал вхождение в гиперпространство.Это всегда было как в первый раз. Пространство запестрило радужными всполохами и завертелось вокруг меня в воронку. Воронка начала изгибаться, всполохи стали сменять друг друга все быстрее и быстрее. А потом… Очертания корабля, моего тела делались все прозрачнее и прозрачнее, пока наконец полностью не исчезли. Остался только свет. Нет, не так. Осталась игра тысячи светов. Здесь мы были равны – Искусственный Интеллект Кот Модифицированный и человек. Цвет и свет в их первозданном состоянии создавали и рушили невиданные миры, которые переливались друг в друга и проходили сквозь чистое сознание. Время потеряло свое значение. Секунда могла длиться неимоверно долго, а тысячи лет помещались в одну секунду. Цветные потоки света создавали коридоры, и мне необходимо было выбрать только один, чтобы силой воли и сознания направить туда корабль. То, что не мог сделать самый совершенный в мире компьютер. Но мог сделать умный, немного исправленный кот. И мой маленький корабль вынырнул за тысячи световых лет от точки отправления.Я медленно приходил в себя. Пространство понемногу перестало дрожать, и в глазах пропали цветные пятна. Это был очень удачный прыжок. Довольно короткий – мне не успели надоесть цветные всполохи и вереница дымчатых образов. Та секунда, неизменно проходящая во время любого гиперпрыжка, могла казаться мне сколь угодно растянутой.– Я «Ветер», прием. Докладываю. Почтовый борт ПЗЛ-282 удачно завершил прыжок в квадрат Натис658. Погрешность выхода составляет шесть процентов от расчетной, координаты местонахождения внесены в бортовой журнал, производится сканирование на точку входа в завершающий прыжок. Системы жизнеобеспечения и контроля в норме. Пилот в норме.По большому счету, как только корабль материализовался в точке выходе, все данные системы мониторинга корабля стали известны диспетчеру, так что доклад в большей степени нужен был для того, чтобы понять состояние пилота.– Молодчинка, Тмиш. Поздравляю с удачным прыжком. Окончишь полет раньше расчетного времени – будет больше времени отдохнуть на Протее. Привезешь мне местных камушков? – Лиза опять улыбалась, и я традиционно начал ворчать:– Ну вот еще, как будто мне больше нечего делать, как засорять борт инопланетным песком… Камушки… Давай я лучше тебе рыбы местной привезу, что ли.– Фу, Тмиш, ты же знаешь, я не люблю рыбу. Зато я собираю минералы. Ну, Тмиш, ну пожалуйста, а?..– Ну… может, один какой привезу… – я прищурил глаза и сделал вид, что меня наконец-то уговорили. – Тебя родители не учили, что клянчить подарки – неприлично?– Я со своим отцом познакомилась в день своего шестнадцатилетия. – Лиза погрустнела. – Поэтому не отличаюсь хорошими манерами.Наверное, она заметила мой испуг. Мне вдруг стало очень стыдно, что я мог ее обидеть своим нетактичным высказыванием. Может быть, поэтому она тряхнула головой, откидывая с глаз челку, и весело мне подмигнула.Я немного замялся, потом залез в ящик с бумагами и вытащил небольшой конверт. Покопавшись среди находившихся в нем бумажек, я вытащил немного обтрепавшуюся по углам фотографию и нерешительно развернул ее в сторону камеры. С фотографии на Лизу смотрела испуганными глазами крупная полосатая кошка.– Это моя мама. Но я не видел ее с тех пор, как стал собой.– Почему?.. – Лиза была удивлена.– Потому что она совсем другая… Нас резко разделила пропасть… интеллекта. – Я не мог подобрать слов, чтобы объяснить ей, почему я не могу себя заставить повидаться с существом, которое меня выкормило и пело мне колыбельные.Мне показалось, что Лиза меня не понимает – задумавшись, она смотрела куда-то в сторону.– Я тоже не общаюсь со своим отцом. Сначала все было вроде неплохо, но потом я так и не смогла подавить в себе свои обиды.Я еще раз посмотрел на фотокарточку. Усы, серые полоски, зеленые глаза. Как у меня.– Я скучаю. Очень. Иногда мне даже она снится, – я убрал фото в конверт и положил на место. – Я обязательно ее навещу, как вернусь на Землю.В течение следующего дня я так и не смог найти удачный момент и точку для прыжка. Меня отвлекали мысли о нашем последнем разговоре с Лизой. Я пытался отвлечься, то диктуя заметки, то рисуя на планшете очертания созвездий по ту сторону смотрового стекла, то подпевая басовитым мяуканьем популярным исполнителям. Заметки неизменно сводились либо к школьным выходкам в Центре, либо к детским воспоминаниям – о других мирах слова почему-то не складывались. Созвездия получались непонятными загогулинами, и лишь мой певческий талант мог дать фору некоторым рок-звездам. К концу дня я махнул хвостом на все и завалился в гамак читать книжку. Из всего списка на экране читалки рука почему-то выбрала «Современную историю гиперперелетов в лицах». И потом, в полудреме, перед моими глазами долго стояло лицо Микаэля Тихого, и я безуспешно пытался понять, кого оно мне напоминает. Лицо постепенно меняло свои очертания, у него появлялись длинные кошачьи усы и суживались в щелочку зрачки, и оно спрашивало меня басовитым мяуканьем: «Тмиш, а не проспал ли ты точку входа?» И грозило мне пальцем.Окончилось все тем, что я продрых почти 12 часов, лихорадочно подскочив от сигнала напоминалки о докладе. В результате я докладывался, даже не позавтракав и не умывшись. Лиза тоже выглядела невыспавшейся, и мы договорились поболтать после обеда. Тем более мне как раз подвернулся удобный прыжок.И лишь когда пространство привычно задрожало, начав истончаться, у меня что-то странно екнуло в районе сердца. Всполохи складывались в диковинные узоры и силуэты. А я выбирал туннель, в который направить свой кораблик.О том, что я попал в Петлю, я даже сразу и не понял. Не было очевидцев рассказать, что же это такое – Петля. Вернее, очевидцы были, но сказать они ничего не могли. Всполохи выбранного туннеля не завертелись в чехарду, как обычно, а начали потихоньку блекнуть и вытягиваться в бесконечную нить. Истончились силуэты далеких миров и унеслись куда-то вдаль, как листья на ветру.Я улыбнулся, встопорщив невидимые усы.…(Жаль, не видит Лиза.)…Мое сознание окружила белая пустота и несла меня в бесконечность. Петлю бы стоило назвать Белой петлей.…(Это похоже на сливки? Нет, не похоже.)…Рано или поздно это должно было произойти. Не всем же быть такими везунчиками, как Микаэль Тихий. Меня к этому и готовили.…(Нет, я – не он. Я сам по себе, я особенный, и Лиза любит меня.)…Я буду сейчас думать, думать, думать. У меня впереди целая вечность. Мне ничего больше не остается. Мое сознание увязло в ее белых сливках.…Тише, мыши…Я не знаю, сколько прошло времени. Как определить время там, где оно не имеет веса и даже смысла? И тогда я понял, почему человеческий разум не мог это выдержать.…Тмиш на крыше…Через пару сотен бесконечностей начинаешь ненавидеть свои воспоминания. Себя. Тот мир, который обрек на это. Вечность, как соль, разъедает мой разум.…Ну а звезды еще выше…А я не хотел ненавидеть прогулки в парке, Лизу и даже Микаэля. Все то, что у меня было хорошего за эти годы. Я хотел свернуться клубком и дремать, временами подергивая ухом.…Тмиш глядит…Я сейчас доскажу кодовую фразу, и реплика полностью сотрется из моего мозга. Только сознание обыкновенного кота способно пережить Петлю. Теперь я точно знаю, что сейчас я Человек.…на Млечный Путь…А вместе с ней сотрутся все воспоминания. Я умру? Нет, нет. Я буду жить в Центре, гулять в парке и ловить мышей. Жаль, не надиктую свои заметки. И не привезу Лизе обещанный камушек.…Тише, мыши…Кажется, пора.…Вечность тут.