Начальник отдела химразработок "Ньюсити-Фарм Россия" Александр Александрович Ковалёв, высокий худощавый сорокадевятилетний мужчина с орлиным профилем, отпер длинным ключом металлический шкаф сейфового типа в своём кабинете. Сегодня утром получено распоряжение руководителя проекта "Лейковазан" Вадима Игоревича Шварца собрать все материалы исследований "ncf-00976-348" и "ncf-00976-666" для отправки в место, которое станет известно позже.
Или не станет.
Странная, даже глупая ситуация. Он, Ковалёв, впервые за годы работы в компании оказался в ситуации, когда от него что-то утаивают. Причём отнюдь не секретную информацию. А обычную техническую, связанную с логистикой производства.
Странно это. Подозрительно.
Папки, файлы, подшивки, журналы учёта - в шкафу было то, что имело отношение к текущему моменту научно-исследовательской работы. Это видимая часть айсберга. Остальные материалы находились в хранилище, являя собой по объёму подводную часть информационного айсберга - только их каталог занимал более тысячи страниц. Сухие цифры таблиц, диаграммы и сводки отражали кропотливую работу специалистов. Бессонные ночи дежурных лаборантов, следы от пролитого кофе и даже оторванные страницы, приклеенные заново - бездушная бумага всё запечатлела навечно. Каждое удачное эффективное лекарство перед выходом на рынок проходило такой путь, узнав подробности которого люди просто бы побоялись это лекарство принимать. Ведь у каждой медали есть две стороны. И за вылеченное заболевание приходится платить побочными эффектами.
Ковалёв взял несколько папок. Между ними завалялся невесть откуда взявшийся позапрошлогодний номер "Науки и техники".
Вот ты где, паразит.
В прошлом году он взял журнал в библиотеке, но так и не вернул, потеряв. Пришлось заказывать номер у издательства через интернет.
"Не допустим растаскивания библиотечного фонда", - сказал библиотекарше, возвращая новый журнал взамен утраченного и краснея от смущения.
Держа кипу папок одной рукой, другой он попытался вытащить журнал. Получилось неловко. Всё едва не полетело на пол.
В дверь постучали.
- Входите, - он наблюдал, как теряет контроль над равновесием стопки папок.
- Это я.
Креслава мгновенно оценила ситуацию, бросившись на помощь. Но не успела. Совсем немного. Папки с глухим стуком разлетелись по полу.
Ковалёв развёл руками.
- Фигурально выражаясь, у наших ног несколько миллиардов долларов.
Креслава помогала собирать документы.
- Причем в год.
Её взгляд упал на журнал.
- Что пишут харьковчане?
Ковалёв улыбнулся.
- Интересное пишут. В двух словах не расскажешь. Отнесу сыну. Пусть читает.
Он затворил распахнутую дверь кабинета. Креслава кивнула на папки, отряхиваясь и поправляя одежду:
- Так понимаю, мой вызов связан с материалами?
- Правильно понимаешь. Я получил распоряжение Шварца собрать весь материал и подготовить к отправке.
Креслава посмотрела на него недоумённо, но он уже набирал номер на телефоне.
- Гришин, это Ковалёв. Мне нужны коробки из-под офисной техники. Думаю, у тебя найдутся. Нет, сейчас. Нужно немного, штук тридцать. Сорок, максимум. Нет, я не шучу. Грузишь на тележку и подгоняешь к архиву. Как сделаешь, позвони.
Он выключил телефон.
Затем спохватился и перезвонил.
- Забыл сказать про верёвки. Посмотри в хозблоке. Нужен моток, не меньше.
- И ножницы, - громким шёпотом напомнила Креслава.
- И ножницы. Всё, давай.
Она была удивлена новостью про переезд архива.
- Весь архив...
- Да, весь - это весь. Поэтому мы с тобой отправляемся в хранилище.
- Ни фига себе...ой, сорри!
Креслава присвистнула, представив количество материала по "ncf-00976-348". Строго говоря, в 21 веке весь архив уместится на носителе, который можно держать одной рукой. Но правила есть правила, и информация, наряду с электронными носителями, продолжает фиксироваться бумажным способом.
Человек продолжает больше доверять старой доброй бумаге.
- И куда мы это отправим?
Ковалёв задумался:
- Не знаю точно. Предположу, туда, где будет продолжена работа над вакциной. Мы свою задачу выполнили.
Креслава удивилась:
- Лаборатория не будет совершенствовать препарат?
Он покачал головой:
- Скорее всего, нет. Иначе подобные распоряжения давно у меня были бы. А вместо этого приказывают отдать все исследования.
Сложившаяся ситуация явно озадачивала Креславу:
- Странно. Ведь работы по улучшению любого лекарства должны вестись постоянно. Мы, как разработчики, имеем на это приоритетное право. И архив должен оставаться у нас.
Ковалёв горько усмехнулся в ответ:
- Тут дело не в праве, Креслава. Просто тому, кто сделал, всегда проще улучшить и изменить плод своей работы. Это логика и здравый смысл. Кстати, ты знаешь, как назвали вакцину?
- Лейковазан. Если не ошибаюсь.
- Правильно.
Она серьёзно посмотрела на Ковалёва:
- Я читала сегодняшний номер корпоративного дайджеста. В нём утверждается, что Лейковазан призван бороться с ВИЧ. Но я не припоминаю, чтобы ВИЧ фигурировал в документах.
Ковалёв перевязал папки верёвкой и убрал журнал в стол.
- Я скажу более. Даже на этапе синтезирования Лейковазана, а я тогда был лишь начинающим молодым специалистом, перед нами не стояла задача создания лекарства против ВИЧ.
- Тогда при чём здесь он?
Ковалёв расстегнул браслет часов, задумчиво крутя ободок циферблата.
- У меня два варианта ответа. Либо в ходе клинической работы выяснилась его эффективность и применимость против ВИЧ, либо...я не знаю.
- А почему так разделили работу по препарату, что лаборатория не в курсе клинических результатов?
- Тоже не знаю, Креслава. Как ты знаешь, мы просто получали указания для корректировки своей деятельности.
- Это неправильно.
- Я бы сказал, это странно, - он взял связку папок и направился к выходу. - Алексей Васильевич, царство ему небесное, тоже возражал против этого.
Ковалёв был в группе Петрова, и Креславе показалось, что в его голосе промелькнули нотки горечи.
Креслава не удержалась, чтобы не задать этот вопрос:
- Простите, а отчего он умер?
Ковалёв помедлил с ответом, мысленно перенесясь в прошлое:
- Официальная причина смерти - сердечный приступ. Он умер прямо на рабочем месте.
- Я слышала, он многое сделал для вас.
Это было именно так.
- Он привёл меня в науку. Помог стать тем, кем сейчас являюсь. Хороший был человек. К сожалению, меры реанимации, предпринятые Нееловым, не помогли.
- Неелов?
- Да. Он первым обнаружил профессора в своём кабинете, лежащим без сознания.
Ковалёв хотел ещё что-то добавить, но у Креславы зазвонил телефон.
Галя.
- Пошли на обед, - безапелляционно заявила она.
Есть совершенно не хотелось.
- Не могу. Я занята.
- Ладно, - голос в трубке с бодрого сменился на разочарованный. - Смотри, а то похудеешь.
- Съешь мою порцию.
Галя усмехнулась.
- Ты же знаешь, я могу хоть пять съесть - на моей фигуре это не отразится.
- Если съешь пять порций, тебя побьют четыре человека из нашего отдела, которых оставишь без обеда.
- Разве ты не заступишься за меня?
- Заступлюсь. И поколотят уже нас обеих.
- Ладно, я подумаю, - пообещала Галя.
- Приятного аппетита.
- Пока-пока.
У Гали имелась замечательная способность быстро восстанавливаться после ударов судьбы. То ли дар, то ли склад характера. И Креслава ей немножко завидовала. Белой завистью. Впрочем, она сама тоже старалась не опускать носик и не раскисать. Собственно, неиссякаемый оптимизм и схожесть характеров и сблизил их в юношеском возрасте. Хотя знакомы они уже целую вечность. Ещё детьми ходили в один детский сад. Вместе учились и сбегали с уроков. Вместе переживали сердечные взлёты и неудачи. Часто случается так, что школьная дружба не выдерживает проверку временем. Нет, она не превращается во вражду. Просто тает, угасает с годами. Предаётся забвению. Этому способствует разная работа, разный круг общения и общая нехватка времени. И тогда, случайно встретившись на улице со своей школьной дружбой, стараешься побыстрее от неё уйти, отделавшись дежурными "привет, как дела?" и "извини, я спешу, приятно было увидеться".
Дружба Креславы с Галей избежала этой печальной участи.
Ковалёв встрепенулся, посмотрел на часы и виновато произнёс:
- Креслава, иди на обед. Со всеми этими сборами я совсем забыл про него.
Она поспешила его успокоить:
- Александр Александрович, я не голодна.
- Но...
- Давайте лучше я вам помогу.
- Только если настаиваешь, Креслава, - поддался он. - Возьми связку, что поменьше, и иди в архив. Впишу тебя в пропуск и догоню.
Ноша оказалась неожиданно тяжёлой, и Креслава кряхтела, пока тащила её к лифту.
Из-за туч выглянуло долгожданное солнце. Ковалёв поднял жалюзи на всех окнах, впуская тёплые лучи в кабинет.
- Солнце дарует жизнь всему на земле, - задумчиво произнёс он, обращаясь к невидимому собеседнику, - но, по иронии судьбы, его свет губителен для Лейковазана. Два-три часа под прямыми лучами - и препарат становится неактивным.
Он взял лист бумаги, сложив из него самолёт.
- Отсюда делаем вывод: либо солнце вредно для здоровья, либо Лейковазан.
Открыл окно, вдохнул полной грудью свежий воздух, и с размаху запустил самолётик в небо. Тот сделал несколько плавных скачков и ушёл в пике.
- Я склоняюсь ко второму варианту.
Заиграла мелодия вызова телефона. Звонил сисадмин Паша Гришин.
- Александр Александрович, жду вас с коробками у архива.
- Хорошо. Спускаюсь.
Уходя, Ковалёв хотел закрыть окно, но передумал, оставив открытым нараспашку.
Для солнца.