Хитрость разведчиков и полководцев
Кто кого перехитрит? Этот вопрос всегда был одним из главных в работе разведки.
Можно подсунуть противнику ложную информацию, то есть дезинформацию, сообщить ему сведения, не соответствующие действительности, например, о численности и местоположении своих войск, о своей экономической мощи. Такие сведения можно или занизить, или завысить. Занизить для того, чтобы заманить противника в засаду, туда, где он не ожидает удара.
Вот несколько примеров – один из древней библейской истории.
Сисара, военачальник царя Ханаанского, имел девятьсот железных боевых колесниц и жестоко угнетал сынов Израиля. В то время судьей Израиля была женщина, пророчица Девора, которая придумала способ нанести поражение Сисаре.
По ее предложению войска израильского военачальника Варака разместились в засаде. Девора отправилась к Сисаре и убедила его напасть на Бараку и идти именно той дорогой, где была устроена засада. Сисара послушался ее и... потерпев полное поражение, бросив войско и колесницу, "бежал пеший".
Греческий историк Геродот сообщает: перед одним из своих великих походов 480 года до нашей эры греки заслали в Персию трех разведчиков, чтобы выяснить, как велико войско царя Ксеркса. Разведчиков поймали и намеревались казнить. Но Ксеркс повелел показать разведчикам свое войско, надеясь напугать этим греческих военачальников. После "смотра" войск разведчиков отпустили. Правда, эта операция Ксерксу не помогла, греческие полководцы не испугались его.
В годы гражданской войны город Батум был оккупирован турецкими войсками. Чтобы запугать возможных противников и сломить волю местного населения, турки устроили военный парад. Командующий вместе с иностранными гостями и представителями местных властей стоял на трибуне, а мимо проходило "мощное" турецкое*войско. Хитрость заключалась в том, что все оно состояло лишь из нескольких рот. Дойдя до угла здания штаба, солдаты быстро обегали его, снова становились в строй и вступали на площадь перед трибуной. Войско казалось бесконечным. Но один из зрителей (это был мой дедушка. Среди иностранных гостей он представлял Россию. – И. Д.). запомнил солдата, который несколько раз проходил мимо трибун, и турецкий командующий стал всеобщим посмешищем. Его хитрость не удалась.
В 1812 году, когда русская армия отступила от Москвы в район Малоярославца, – туда же последовали войска Наполеона. В ночь накануне сражения Кутузов разрешил, чтобы солдаты погрелись у костров, при этом приказал, чтобы у каждого костра было не более трех солдат. Увидев огромное количество огней, французы решили, что русские получили большое подкрепление. Интересно, что русских было всего пятнадцать тысяч, но французы считали, что их пятьдесят тысяч. Эта ошибка вошла даже в труды французских историков. В битве обе стороны понесли большие потери, и после нее французы были вынуждены отказаться от планов идти на юг, и им пришлось вернуться на старую Смоленскую дорогу.
"Приманные " суда
Первые "приманные" суда появились еще в годы позднего Средневековья. Но их скорее можно назвать "обманными", нежели "приманными", потому что их задача была не приманить, а наоборот, отпугнуть неприятеля. Почему и как это происходило?
В те времена очень большой угрозой для купеческих судов было пиратство. Некоторые пираты промышляли сами по себе, на свой страх и риск. Но были и пираты–каперы, занимавшиеся грабежом во имя своих королей или королев. Они получали как бы "лицензию" на пиратство, выполняя три задачи: наносить ущерб вражескому судоходству, наживаться самим и обогащать казну империи.
Против пиратов и каперов и были придуманы "обманные" суда. Какой–нибудь вполне мирный "купец", груженный богатым колониальным товаром, маскировался под боевой фрегат: на бортах устанавливались "грозные" деревянные пушки. Мелкие пиратские корабли не осмеливались остановить его.
Во время войны с Наполеоном английский командир Дане спугнул таким образом целую французскую эскадру, проведя мимо нее свой большой парусный корабль в сопровождении трех других торговых судов.
Во время Первой мировой войны немецкие подводные лодки наносили огромный ущерб британскому флоту. Постепенно с ними научились бороться: изобрели глубинные бомбы, акустические приборы, строили специальные быстроходные противолодочные корабли. Но все это не давало полного эффекта.
Предложений о том, как расправиться с немецкими подводными лодками, было много, причем попадались и самые курьезные. Один американский зоолог предлагал дрессировать морских львов, чтобы они сначала сопровождали английские подводные лодки, а затем могли бы следовать за германскими, тем самым выдавая их присутствие. Другой ученый предлагал с той же целью дрессировать морских чаек.
Но внимание привлекло предложение сотрудника военно–морской разведки, который вспомнил про "обманные" суда, только предложил сделать наоборот: пускать в море беззащитные на вид пароходы. На самом же деле их подготовили очень хорошо: трюмы были набиты пробкой и деревом, чтобы в случае получения пробоины судно могло дольше держаться на воде. Мостик, палуба и палубные надстройки были защищены тщательно замаскированными броневыми плитами. Так же хорошо были замаскированы скорострельные орудия.
Замысел исходил из того, что торпед в Германии становилось все меньше, и командиров немецких субмарин обязали беречь их. Выпустив одну торпеду, подводная лодка всплывала на поверхность и добивала жертву из орудия. Этого момента и дожидались артиллеристы "приманного" судна. Чтобы надежнее выманить немецкую подводную лодку, придумали такой трюк: часть команды изображала из себя "паникеров" . Как только торпеда попадала в пароход, они спускали шлюпки, бросались в море, карабкались в них, "дрались" за места и т. д. Когда же подлодка выходила на поверхность и подходила ближе, "приманное" судно сбрасывало маскировку – артиллеристы становились к орудиям и с субмариной было покончено.
Конечно, служба на таком судне была не только опасной, но и требовала большого мастерства, выдержки и самообладания. Заходя в порт, "матросы" списывались на берег, гуляли во всю, бродили по барам и увеселительным заведениям, ввязывались в драки. Запрещено им было лишь одно: раскрывать тайну своего судна. На борту же поддерживалась строжайшая дисциплина, правда, боцманы всегда с сожалением и раздражением смотрели на беспорядок на палубе и неряшливый внешний вид своих матросов. Но маскировка есть маскировка.
Когда одно "приманное" судно, К–5, было поражено торпедой, матросы машинного отделения оставались на местах, пока их почти не залило водой, а получившие ранения и ожоги лежали, не двигаясь, чтобы немцы не заметили их. Так же лежала затаившись и прислуга орудийных расчетов, пока подлодка не подошла поближе. Наконец, прозвучала команда: "Огонь!" – и первый же снаряд снес голову капитану подлодки. Почти каждый из сорока пяти снарядов попал в цель. Лодка затонула, экипаж взяли в плен.
Таких случаев было немало. "Приманные" суда оказались не просто экзотической выдумкой. Они принесли реальную пользу: из общего числа потопленных подводных лодок противника на их долю досталось целых семь процентов. Кроме того, было повреждено не менее шестидесяти подводных лодок.
Не меньшее значение имел и подрыв морального духа немецких подводников: они стали видеть "приманное" судно в каждом "купце", и их стал охватывать страх – чувство, очень опасное для подводника.
Фальшивые газеты
Человек привык верить печатному слову. Поэтому разведки издавна используют прессу в своих целях. Перед нападением на Советский Союз германские спецслужбы умышленно допускали "утечки" информации о предстоящем нападении, распространяя их в газетах нейтральных и оккупированных стран. Там назывались самые разные даты предстоящего вторжения, которые всегда оказывались ложными, так что советское руководство перестало обращать на них внимание.
Газеты часто используются для распространения выгодных разведке слухов. Для этого в аппарате разведок существуют специальные службы. Они занимаются подготовкой и "проталкиванием" в прессу этих слухов, иногда подготовленных настолько добротно, что им верят не только обыватели, но и руководители государств. Был даже случай, когда немецкий резидент в Англии принял за чистую монету немецкую же фальшивку, помещенную в английской газете, и сообщил о ней, как о свершившемся факте, чем ввел в заблуждение свое руководство.
Но иногда фальсифицируются не отдельные статьи, а целые газеты. Иной раз они издаются в одном экземпляре. Для обмана одного человека, австрийского генерала Мака, была, например, "издана" газета французским разведчиком Шульмайстером. Цель – убедить генерала в развале французской армии и беспорядках в тылу и вынудить его к неверным шагам.
Для обмана советской контрразведки немецкая разведка во время войны изготовила в одном экземпляре номер газеты "Правда".
Там все соответствовало настоящему номеру за ту же дату, за исключением одного: в текст указа о присвоении звания Героя Советского Союза воинам, отличившимся в боях, была впечатана фамилия "Шилов". А Шилов был немецким агентом, заброшенным в советский тыл с целью покушения на Верховного Главнокомандующего И. В. Сталина. Террорист располагал всеми орудиями убийства, на груди у него красовалась Золотая Звезда Героя Советского Союза, а для подкрепления легенды он имел при себе газету с текстом указа. Попытка покушения провалилась, террорист был арестован и понес заслуженное наказание.
Но самой крупной и успешной операцией с использованием фальшивых газет стала, пожалуй, операция австрийской и немецкой разведок в октябре 1917 года. Вот в чем она заключалась.
Немецкая армия совместно с австрийской готовилась к наступлению против итальянцев. Слухи о предстоящем наступлении ходили давно, сами немцы распространяли их с целью вызвать смятение в рядах противника и среди мирного населения.
Агенты австрийской разведки за много недель до начала наступления собрали точную информацию о положении в Северной Италии.
Как раз в эти недели в ряде итальянских городов, например в Турине, происходили беспорядки. Они подавлялись силой оружия, среди бастующих и митингующих были убитые.
Итальянская печать подвергалась строгой цензуре, и сведения о беспорядках и жертвах не публиковались. Австрийские же агенты собирали все сведения об убитых, их фамилии и адреса, все подробности событий, детали, которые могли быть убедительными для итальянских солдат, жителей Турина и соседних округов провинции Пьемонт.
После сбора нужных данных началась умелая фабрикация нескольких известнейших итальянских газет. Их печатали в Австрии, они точно копировали подлинники, но на первой странице под крупными заголовками помещались сообщения о недавних кровопролитных столкновениях в Турине. Были напечатаны списки убитых и раненых, а также резкие редакционные статьи, которые создавали впечатление о полной анархии в итальянском тылу.
Жители Пьемонта считались лучшими солдатами итальянской армии, и командование делало ставку на то, что они отстоят свои позиции и не пропустят немцев. Но вот австрийские самолеты начали пачками сбрасывать на итальянские позиции свежие выпуски "итальянских" газет с сообщениями, способными подорвать моральный дух солдат.
Эффект этой акции превзошел все ожидания. К 23–24 октября возмущение в частях достигло апогея. На следующий день после газовой бомбежки и часовой артподготовки германская армия перешла в наступление. За несколько дней итальянцы потеряли около шестисот тысяч солдат, из которых почти половина сдалась в плен.
Разгром итальянской армии под Капоретто вошел в историю войн. Немалая заслуга в этой победе немцев принадлежит тем, кто осуществил акцию с фальшивыми газетами.
Как савинкова заманили в ловушку
После гражданской войны за границей оказалось множество разного рода людей. Были среди них генералы и офицеры, ожесточенно сражавшиеся против Советской власти в рядах Белой Армии. Были великие князья и знатные аристократы, купцы, государственные чиновники, писатели, артисты, просто перепуганные обыватели. Были и политические деятели самого разного толка.
Видное место среди последних занимал Борис Викторович Савинков. До Октябрьской революции 1917 года он – один из руководителей боевой организации эсеров–террористов – очень гордился своим личным участием в убийствах министра внутренних дел В. К. Плеве и московского генерал–губернатора великого князя Сергея Александровича. Был приговорен к смертной казни. Бежал за границу. После Февральской революции 1917 года стал министром правительства Керенского. После Октября 1917 года участвовал в нескольких заговорах против Советской власти, поднял вооруженные мятежи в Ярославле, Рыбинске, Муроме, затем он – в рядах Белой Армии.
В начале 1921 года, находясь в Польше, он создал новую военную организацию "Народный союз защиты родины и свободы" (НСЗРиС). Военными формированиями союза руководит полковник Павловский. После ноты протеста Советского правительства Савинков перебрался в Париж, но польские власти и разведка продолжали тайно поддерживать его организацию.
Во время рейдов на территорию России савинковцы жестоко расправлялись с представителями власти на местах, грабили население. Агенты Савинкова, засланные в Россию, (пятьдесят из них были арестованы), готовили мятежи и иностранное вторжение, были связаны с французской и польской разведслужбами.
Для связи со своими (уже провалившимися, о чем он, естественно, не знал) агентами Савинков направил одного из своих особо доверенных сотрудников Леонида Шешеню. В
Польше его провожал капитан Секунда из польской разведки. При переходе границы Шешеня был арестован. Под тяжестью представленных улик он признался, что шел на связь с резидентами Герасимовым (в Смоленске) и Зекуновым (в Москве). Штабс–капитана Герасимова арестовали, а его подполье – свыше трехсот человек в разных городах России – было разгромлено. По делам его участников состоялось несколько судебных процессов. Зекунов тоже был арестован.
Шешеня и Зекунов дали обязательство сотрудничать с чекистами. По заданию Дзержинского было решено использовать это обстоятельство для завязывания "оперативной игры". Ее возглавлял опытный разведчик
А. X. Артузов. Суть "игры", которую назвали "Синдикат II", заключалась в следующем: легендировали существование на территории России контрреволюционной организации Либеральных демократов (ЛД). Эта организация якобы готовится к решительным действиям по свержению большевиков, но нуждается в опытном политическом руководителе, каковым считает Б. Савинкова.
Зекунов был направлен в Польшу с письмом Шешени, извещавшем о его благополучном прибытии и устройстве в Москве. Он вручил письмо капитану Секунде для пересылки Савинкову. Заодно рассказал, что Шешеня встретил в Москве бывшего сослуживца по царской армии Новицкого. Тот занимает хорошую должность в Красной Армии и в то же время является одним из руководителей ЛД. Новицкий, узнав от Шешени о целях его приезда, передал ему "подлинные" приказы генерального штаба Красной Армии, которые Зекунов тоже привез с собой. Эти документы получили высокую оценку польской и французской разведок. Если бы они знали, что эти "приказы" специально составлены, чтобы обмануть их!
Савинкову доложили, что в России действует целая организация его единомышленников – ЛД. Но он и сам был хорошим конспиратором, и не так–то просто было обвести его вокруг пальца.
Летом 1923 года для проверки информации, поступавшей от ЛД, он направил в Москву своего первого помощника.Павловского. При посещении Шешени тот был арестован. У Савинкова могли возникнуть подозрения по поводу задержки Павловского в Москве. Чтобы этого не случилось, в Польшу "нелегально" выехал разведчик Г. Сыроежки н , якобы член ЛД. Он вез письмо .Шешени о его работе, а также подготовленные в Москве "разведданные" для польской разведки. Позже он совершит еще одну поездку. О них вы подробнее прочтете в очерках, посвященных Сыроежкину.
Григорий Сыроежкин
Чтобы окончательно успокоить Савинкова, в Париж отправился Шешеня. Он вез письмо Павловского о том, что ЛД работает успешно, и о том, что создан Центр, который избрал Савинкова своим руководителем.
Савинкову очень хотелось поехать в Россию, но все же его терзали сомнения. Он ответил, что готов приехать, но при одном условии: если за ним приедет сам Павловский. Вся намеченная конструкция могла лопнуть. Тогда Артузов придумал новый ход. Савинкова известили, что Павловский пытался провести экспроприацию на юге России, во время которой был тяжело ранен, но сумел вырваться от чекистов и сейчас укрывается у знакомого хирурга в Москве. Савинкову привезли три письма от Павловского. Он звал Бориса Викторовича в Россию и выражал надежду на свое скорое выздоровление.
Савинков долго раздумывал, взвешивал все за и против. Его тянуло туда, где, как он считал, действует мощная организация, которую он должен возглавить, иначе она обойдется и без него, и тогда, в "новой России", он окажется не у дел.
Наконец он решился. Для консультации пригласил из Нью–Йорка знаменитого разведчика Сиднея Рейли. Тот помог ему спланировать поездку. Обсудили все ее детали, а также формы организации подрывной работы в России.
В начале августа 1924 года Савинков и несколько его ближайших сподвижников выехали из Парижа. При переходе польско–советской границы через заранее подготовленное "окно" все они были арестованы.
На начавшемся 17 августа 1924 года суде Савинков сделал сенсационное заявление: "Я безусловно признаю Советскую власть и никакую другую... Каждому русскому я говорю – если ты русский, если любишь свой народ, ты низко поклонишься рабоче–крестьянской власти и признаешь ее безоговорочно".
Несмотря на это, Савинков был приговорен к смертной казни. Но, принимая во внимание его раскаяние, она была заменена лишением свободы на десять лет.
Из тюрьмы Савинков направил своим единомышленникам, а также Сиднею Рейли письма, в которых призывал их сложить оружие и прекратить войну против собственного народа.
В тюрьме, где отбывал наказание Савинков, для него был создан благоприятный режим. Он пользовался библиотекой, его возили на прогулки в Сокольники, он проводил время со своей возлюбленной. Но все чаще впадал в депрессивное состояние, кстати, характерное и для его отца, и для старшего брата.
Как–то раз он написал письмо Дзержинскому с просьбой освободить его и дать соответствующий его опыту и знаниям пост. Просьба была отклонена. Ему об этом объявили в мае 1925 года в кабинете следователя на Лубянке.
Узнав об отказе, Савинков выбросился из открытого окна с пятого этажа и разбился насмерть.
Операция "трест"
Одновременно с операциями по поимке Савинкова советская разведка и контрразведка проводили и другие, направленные против белогвардейских организаций. В Берлине действовал ВМС – Высший монархический совет, в Париже РОВС – Российский общевоинский союз. Они ставили своей целью свержение советской власти и восстановление монархизма в России.
В конце 1921 – начале 1922 года в ВЧК стали поступать сведения о наличии в России нескольких монархических групп, которые стремились установить прямой контакт с центрами белой эмиграции и, опираясь на их помощь, готовить вооруженное восстание. Сами эти группы не были опасными, но их объединение под руководством ВМС могло представить серьезную угрозу.
Руководство ВЧК решило перехватить инициативу, создать легендированную Монархическую организацию центральной России (МОЦР) и сделать так, чтобы она превратилась в своего рода "окошко", через которое ВЧК могла бы иметь точное представление о планах и замыслах противника и управлять событиями.
Дзержинский сумел привлечь на свою сторону одного из активных монархистов Якушева, который по его заданию практически возглавил МОЦР, отвечая за все ее зарубежные контакты.
Заместителем Якушева по финансовым делам стал агент ВЧК, бывший царский офицер Опперпут (под фамилией Стауниц), человек авантюрного склада, с неустойчивым характером. "Военную" часть МОЦР впоследствии возглавил бывший царский генерал Потапов, также активно помогавший ВЧК.
Опперпут
Организации присвоили вполне невинное, особенно в разгар нэпа, наименование "Трест". Перед "Трестом" была поставлена задача: подчинить себе монархическое общественное мнение за рубежом; внедрить ему мысль о вреде террора и диверсий; убедить, что главное – внутренняя контрреволюция, то есть "Трест", а эмиграция – только подпора; "подсовывать" эмиграции материалы для споров и раздоров; выявлять забрасываемых в Россию шпионов и террористов, а также перехватывать каналы связи с иностранными разведчиками.
Оперативная игра под названием "Трест" началась. Ею руководил надежный помощник Дзержинского Артузов. .
14 ноября 1922 года Якушев по заданию Дзержинского и Артузова выехал в командировку в Берлин. Там он встретился с руководителями ВМС. Они обсудили практические вопросы сотрудничества МОЦР и ВМС, связи, программы и тактики деятельности МОЦР в России. Переписку решили вести, используя дипломатическую почту эстонской миссии в Москве.
Якушев
Позже был решен еще один вопрос. МОЦР стала заниматься не только монархической, но и шпионской работой. Эстонской, а затем польской и финской разведкам стали передавать под видом "ценной информации" дезинформационный материал, специально подготовленный в Генштабе Красной Армии. Этим материалом эстонцы, поляки и финны делились с англичанами и французами. И так как не всегда они указывали свои источники, то получалось, что информация очень убедительная – ведь она поступала от трех независимых разведок, что подтверждало ее достоверность.
Эта дезинформация сыграла свою роль: в ней сила Красной Армии намного завышалась. А это заставило западные державы отказаться от новых планов интервенции и искать пути мирных торговых отношений с Советской Россией.
"Трест" решил и еще одну задачу. Он рассорил ВМС и РОВС. Да и в самом РОВСе он привел к смене власти. Вместо генерала Врангеля к руководству РОВС пришел генерал Кутепов. Врангель, который до этого был знаменем белого движения, во многом утратил свой авторитет. Это было важно, так как Врангель, можно сказать, был вождем всех белых, а Кутепов – только монархически настроенной эмиграции, прежде всего из офицерской среды. Правда, оказалось, что он еще "круче" Врангеля.
Кутепов
Чтобы проверить работу МОЦР, Кутепов направил в Москву своих особо преданных представителей – племянницу Марию Захарченко–Шульц и ее мужа Радкевича (они получили кличку "племянники"). Это осложнило ведение игры "Трест", так как племянники, а особенно Мария, оказались дотошными контролерами. Прежде всего их интересовало, откуда МОЦР получает военную информацию. Пришлось в "руководство" МОЦР включить настоящено бывшего генерал–лейтенанта царской армии Потапова. Ранее он был руководителем военной разведки России, теперь работал в Генштабе Красной Армии.
Возглавив военную часть МОЦР, генерал Потапов несколько раз выезжал за рубеж, встречался с Кутеповым, убрав все сомнения, которые у того существовали. Якушев тоже встречался с эмигрантским руководством, в том числе с Кутеповым и великим князем Николаем Николаевичем.
Жизнь обоих разведчиков не раз висела на волоске, но их высокие волевые качества, природный ум, опыт разведывательной работы Потапова не раз выручали из беды.
Все задачи, поставленные перед МОЦР, успешно выполнялись. Теперь Артузов знал о всей засылаемой из–за рубежа агентуре. На советско–финской границе было открыто "окно", через которое перебрасывали агентуру и почту. Хозяином "окна" был начальник заставы Тойво Вяхя, игравший роль человека, "завербованного" МОЦР.
Из разных источников поступили сообщения о том, что находящийся в США английский разведчик Сидней Рейли проявляет интерес к положению в России. Была проведена операция по его "заманиванию", и захвату (об этом подробнее в следующем очерке).
Несмотря на все принятые меры, провал Рейли вызвал сомнения в отношении МОЦР у разведчиков некоторых стран. Чтобы рассеять их, было решено дать возможность беспрепятственно "тайно" въехать и выехать из СССР
В. Шульгину. Он был крупным государственным деятелем царской России, монархистом, уважаемым лицом в кругах белой эмиграции. Цель поездки была сугубо личной: поиски пропавшего в войну сына. Но сам факт его поездки "под защитой" МОЦР имел большое значение для авторитета этой организации.
Поездка, полностью контролируемая чекистами, прошла, конечно, успешно. Более того, вернувшись в Париж, Шульгин написал о своих впечатлениях книгу "Три столицы". Чтобы не повредить МОЦР, он присылал свои рукописи на просмотр и согласование "руководителям" организации. Так и получилось, что первыми читателями книги стали Дзержинский, Менжинский и Артузов, которые внесли в нее нужные поправки. Однако этого было недостаточно. Монархические эмигрантские организации настойчиво требовали от МОЦР проведения террористических акций. В самом МОЦР особенно усердствовала Захарченко, требуя не медлить. Ее поддерживал Кутепов.
Подвернулся случай хотя бы на время избавиться от Захарченко – ее отправили в командировку в Париж. Но там Кутепов, Захарченко и стороннник террора монархист Гучков разработали новый план: провести массовое отравление газом делегатов съезда Советов в Большом театре, подготовить группу из двухсот боевых офицеров, тайно перебросить в Москву и сразу после теракта с их помощью захватить Кремль.
Якушев и Потапов, естественно, категорически выступили против теракта, чем вызвали новые подозрения. Теперь Захарченко стала готовить теракт на пару с Опперпутом. Чтобы предотвратить его, Якушев выехал в Париж для свидания с Кутеповым. Он обвинил Захарченко в интриганстве и убедил Кутепова отказаться от теракта, но временно. Настроения монархистов оставались прежними. Нежелание МОЦР заниматься подрывной деятельностью вызывало у них все большие подозрения.
На встрече с Потаповым Кутепов категорически настаивал на проведении подрывных действий и совершении терактов. Он предложил направить в СССР группу террористов (двадцать – тридцать человек). Вернувшись в СССР, Захарченко и Опперпут начали готовить террористические акты.
Стало ясно, что операцию "Трест" пора завершать. Это решение совпало с бегством Радкевича, Опперпута и Захарченко, которые заподозрили слежку, за границу. Уезжая, Опперпут оставил записку, в которой потребовал сто двадцать пять тысяч рублей на неразглашение всего, что ему известно об операции "Трест". Денег он не получил и опубликовал в Финляндии статью о " Тресте ".
Однако теперь ему и его друзьям уже не верили за рубежом. Чтобы доказать свою "честность", Опперпут, Захарченко и еще один боевик Петерс вновь пробрались в СССР для совершения террористических актов. Осуществить это им не удалось. При задержании они застрелились.
Так фактически завершилась операция " Трест ".
Но Кутепов не оставил своих планов заброски в СССР новых террористических групп и в 1927–1928 годах продолжил их подготовку.
Захват сиднея рейли
Он известен во всем мире как профессиональный шпион и авантюрист. Его настоящее имя Зигмунд Георгиевич Розенблюм. Родился на юге России, под Одессой, в 1874 гоДу. Авантюризм и жажда приключений еще в юношеские годы забросили его в Южную Америку. Там он познакомился с майором английской секретной службы Форчегилом. Тот завербовал его для работы на английскую разведку.
Сидней Рейли
Но этого Сиднею мало. Он становится платным агентом сразу нескольких разведок. Во время русско–японской войны он направился на Дальний Восток. Там сотрудничал с японской разведкой. Вернувшись в Россию, предложил свое сотрудничество царской разведке, одновременно работая на англичан.
С 1906 года Сидней жил в Петербурге, шпионя на всех и против всех, лишь бы платили деньги, которые он тратил на коллекционирование картин и оплату шикарной квартиры.
В 1912 (или 1913) году по заданию английской разведки он устраивается сварщиком на военный завод Круппа в Германии. Там, убив двух охранников, крадет секретные документы. После этого поступает работать на судоверфь в Гамбурге, где крадет секреты подводных лодок, которые продает одновременно русским и англичанам. Вскоре он начинает сотрудничать и с американцами.
В апреле 1918 года Рейли появляется в Советской России. Теперь он совместно с английским послом Локкартом готовит заговор против Советской власти. Заговор раскрыт. Рейли заочно приговорен к смертной казни. Но это его не останавливает. Совместно с Савинковым он готовит военный переворот. После провала бежит за границу. В 1922 году на его счету подготовка покушения на народного комиссара иностранных дел Г. В. Чичерина.
Находясь за границей, Рейли принимает все меры для свержения Советской власти. Отчасти он делал это из собственных побуждений, отчасти по заданию английской разведки.
Еще в конце 1921 года Рейли организует встречу Савинкова с Черчиллем. Савинков так радужно обрисовал перспективы борьбы его "Народного союза защиты родины и свободы", что Черчилль пригласил его на встречу с премьер–министром Англии Ллойд Джорджем. Но тот разочаровал Савинкова, говоря больше о торговле, нежели о терроре.
Рейли не оставил, однако, свою надежду на Савинкова. Он подробно инструктировал его перед поездкой последнего в СССР в 1924 году. Однако инструктаж не помог: Савинков был захвачен и осужден.
На встрече с нашим разведчиком, действовавшим под чужим именем" Рейли еще раньше сказал, что он сам был бы непротив "проехаться" в СССР. Информация о его намерениях поступила и из других источников.
Собственно говоря, Рейли не казался особенно опасным противником. Но после провала Савинкова стало известно, что Рейли совместно с белогвардейцами замыслил совершение террористических актов в СССР. Он связался с деятелями легендированной организации МОЦР и высказал мнение о совместных терактах. Дзержинский и Артузов приняли решение вывести Рейли на территорию СССР и арестовать его.
Для того чтобы побудить Рейли приехать в СССР, решили "втемную" использовать Марию Захарченко–Шульц, представительницу генерала Кутепова в МОЦР. Эту идею, сам того не ведая, поддержал и резидент английской разведки в прибалтийских странах Бойс. Он послал Рейли в США зашифрованное письмо, в котором информировал его о том, что МОЦР – это мощная монархическая организация, в работе которой заинтересованы английская и французская разведки.
Рейли согласился и отправился в Финляндию. По пути, в Париже, встретился с генералом Кутеповым, который поддержал идею поездки Рейли в СССР.
В двадцатых числах сентября Рейли прибыл в Хельсинки. 24 сентября с ним встретился один из "руководителей" МОЦР Якушев. Рейли изложил свои взгляды на политическое положение в Европе, Америке и России. Он предложил два пути финансирования МОЦР: покупка и кража художественных произведений и сотрудничество с английской разведкой на основе снабжения ее информацией о деятельности и планах Коминтерна. Якушев, объяснив, что он не может единолично принимать решение, пригласил Рейли в. Москву на заседание "политического совета" МОЦР. .
Рейли колебался. Но тут, как говорится, подсуетилась Захарченко–Шульц. Она стала стыдить Рейли: "Я, слабая маленькая женщина, не боюсь переходить границу, а вы, джентльмен, боитесь!" Рейли решился.
25 сентября 1925 года Рейли перешел финскую границу через "окно" Сестрорецка. Его встретил "хозяин окна" Тойво Вяхя, начальник заставы, который, как полагали, является агентом МОЦР. Вяхя на двуколке доставил его на станцию Парголово. Там Рейли сел в поезд, идущий в Ленинград. В вагоне его ожидали Якушев и чекист, выступавший под фамилией Щукин.
День 26 сентября Рейли провел в Ленинграде, на квартире Щукина, а вечером в международном вагоне с паспортом на имя Штейнберга в сопровождении Якушева выехал в Москву.
27 сентября на даче в Малаховке на заседании "политического совета" МОЦР (все члены были чекистами) Рейли изложил свои предложения, о которых говорил Якушеву в Ленинграде. С заседания "совета" его повезли на "конспиративную квартиру" в Москве. По дороге он бросил в почтовый ящик две открытки: одну в США, другую в г. Бланкенбург в Германии.
После этого Рейли прямиком доставили в здание ОГПУ на Лубянке. Там ему объявили, что согласно приговору, вынесенному ему в 1918 году, он подлежит расстрелу. Но расстреливать не спешили. Его допрашивали, и он выложил все, что знал о деятельности английской разведки. Условия его содержания были привилегированными: его водили на прогулки в Сокольники, он в сопровождении чекиста–разведчика Сыроежкина даже посещал ресторан.
Рейли вел дневник, из которого видно, что он не отнесся серьезно к заявлению чекистов о приведении приговора в исполнение. Он рассчитывал, что его обменяют. Однако этого не произошло. 3 ноября 1925 года Рейли был расстрелян.
Ночью 28 сентября на границе были инсценированы перестрелка, крики, шум, "убийство" трех человек и арест Тойво Вяхя. Все это было сделано для того, чтобы финская разведка посчитала, что Рейли и сопровождавшие его люди случайно наткнулись на пограничников и в завязавшейся перестрелке убиты. В ленинградской "Красной газете" было опубликовано сообщение на этот счет.
Был распространен слух, что Тойво Вяхя как предатель и изменник расстрелян. В действительности же он был награжден орденом Красного Знамени и под чужим именем переведен в другой пограничный округ на должность начальника заставы. В почете и уважении он прожил почти до наших дней.
Мальчик из цирка
Активным участником операций "Синдикат–2" и "Трест" был Григорий Сыроежкин. Он родился в крестьянской семье, но, когда ему исполнилось два года, семья переехала в Тифлис, где отец стал работать каптенармусом в военном училище. Маленький Гриша с детства решил стать военным. Он любил смотреть на строевые занятия; с восторгом карабкался на оседланную лошадь, подсаживаемый кавалеристами; проводил долгие часы в местной оружейной мастерской.
Когда мальчику пошел четырнадцатый год, его захватило другое увлечение – цирк. Обладавший недюжинным здоровьем, крепкий и ловкий Григорий стал учеником знаменитых борцов, двух Иванов – Поддубного и Заикина, гастролировавших в Грузии. В те годы цирковая борьба была одним из любимых народных зрелищ. Сыроежкину не было и шестнадцати, когда он начал выходить на манеж. Вначале он работал в качестве "подсадки" – сидел среди зрителей, а когда выступавший борец предлагал любому желающему померяться с ним силами, Гриша выходил на манеж и... к восторгу публики оказывался победителем. Затем он, уже одетый в борцовское трико, сам стал приглашать зрителей побороться с ним и всегда побеждал. В цирке он постиг искусство фокусника, джигитовку и другие премудрости, весьма пригодившиеся ему в жизни. Но после того как однажды противник сломал ему правую руку и она стала короче, с мечтой о цирке пришлось расстаться.
Вскоре началась гражданская война, и восемнадцатилетний Григорий записался в Красную Армию. Однажды его с товарищем послали за продуктами, забыв правильно оформить документы. Патрули схватили их и доставили в военный трибунал. Задержанным грозило самое строгое наказание как мародерам. Но к счастью, дело разрешилось, а Григорию к тому же повезло: как грамотного его взяли писарем военного трибунала. Дотошный и любознательный, Григорий получил в трибунале основы юридических знаний. Но там же, в трибунале, он познакомился с неким Стржелковским, пьяницей и кокаинистом, злым и безжалостным человеком, который впоследствии сыграл зловещую роль в его судьбе.
Из трибунала Григорий попал на следовательскую, а затем и на оперативную чекистскую работу. Его направили в служебную командировку на подавление антоновского мятежа в Тамбовской области. Там, командуя чекистским отрядом, Сыроежкин привел совместную успешную операцию с эскадроном, которым командовал будущий маршал Георгий Жуков.
После этого Григорий оказался в подразделении, которым руководил Артузов, и принял участие в операциях "Синдикат–2" и "Трест".
В ходе операции "Синдикат–2" надо было убедить польскую разведку и Савинкова в том, что подпольная контрреволюционная организация ЛД (Либеральные демократы) действительно существует и активно работает. Для этого в Польшу направили Григория Сыроежкина (под фамилией Серебряков), которому вручили специально подготовленные в Москве фальшивые разведывательные данные и докладную записку для Савинкова.
Сыроежкин–Серебряков благополучно пересек советско–польскую границу и передал документы капитану польской разведки Секунде. Но когда Григорий прогуливался по оживленной улице, к нему вдруг подбежал человек.
– Гриша, друг! – закричал он и бросился обнимать Сыроежкина.
Это был Стржелковский. Григорий с трудом узнал его: тот постарел, обрюзг, выглядел, как бы теперь сказали, настоящим бомжом. Но для Сыроежкина эта встреча была не только неприятной, она могла означать провал: ведь Стржелковский знал, что Григорий работал в военном трибунале Красной Армии.
Мозг Григория лихорадочно работал.
"Что делать? Оттолкнуть, сделать вид, что незнаком? Бежать?
Но это значит провалить операцию, так тщательно подготовленную". Пришлось пойти со Стржелковским в дешевый бар, угостить, выслушать, как он убежал в Польшу и самому рассказать наспех придуманную историю о том, как он разочаровался в Советской власти и бежал из Красной Армии "куда глаза глядят". Стржелковский вроде бы поверил ему.
Но на другой день Григория арестовали.
Суровые испытания
Сыроежкин ждал этого и всю ночь обдумывал, как будет себя вести.
Едва полицейский успел задать ему вопрос, как Григорий стал кричать, что Стржелковский (а тот сидел рядом) пьяница и кокаинист, что они подрались во время службы в Красной Армии, и тот мстит ему. А потом попросил вывести Стржелковского и шепотом сообщил, что доставил важное донесение для капитана Секунды. Полицейские были рады избавиться и от Сыроежкина, и от Стржелковского, которого знали как бездельника и скандалиста.
Но на этом дело не закончилось. Вернувшись в Москву, Сыроежкин доложил о происшедшем. Несмотря на опасную ситуацию, его снова направили в Польшу с подобным же заданием. Риск был велик: Сыроежкин мог оказаться на подозрении у польской разведки, и это стоило бы ему жизни. Но с другой стороны, это отличная проверка – если все сойдет благополучно, значит, поляки доверяют Сыроежкину, и операция вне опасности.
На этот раз Сыроежкин доставил через границу Два пакета. В одном – приглашение Савинкову от ЛД – посетить Россию, в другом – фотокопия секретного приказа о проведении маневров вблизи польской границы. Этот "приказ" по просьбе ОГЛУ был специально подготовлен в одном экземпляре и, конечно, был фальшивым.
Но в Вильне, куда прибыл Сыроежкин, его ждала неприятная неожиданность. Вместо капитана Секунды его принял майор Майер, цепкий и дотошный. Вначале он принял Сыроежкина холодно, и Григорий подумал, Что это означает провал. Он уже нащупал в кармане пистолет, решив дорого продать свою жизнь. Но увидев "приказ", Майер расцвел, считая, что заполучил важный секретный материал.
Он хорошо расплатился с Сыроежкиным–Серебряковым, и тот благополучно вернулся домой. Григорий подробно доложил о своем "походе" и был отмечен наградой.
В этот период у него было еще несколько случаев, когда он оставался один на один с врагом.
Выдав себя за сторонника главаря, Сыроежкин сумел проникнуть в банду некоего Иванова, который по заданию польской разведки бесчинствовал на территории Белоруссии. Сыроежкину удалось развалить банду. Самых активных и злых он отправил в Москву, где их уже ждали чекисты, остальных перессорил между собой. Иванову, правда, удалось скрыться в Польшу, но он был пойман несколько лет спустя.
В Якутии он тоже в одиночку проник на базу крупного бандита и заговорщика. Григорий выдал себя за ревизора, пил и гулял с бандитом несколько дней, а потом, попросив проводить до околицы, скрутил его там. Члены банды были арестованы позже.
В Чечне в 1928 году Сыроежкин руководил отрядом, которому удалось, опираясь на помощь местного населения, разоружить несколько бандитских формирований без стрельбы и жертв.
В 1936 году в Испании вспыхнул фашистский мятеж, которым руководил генерал Франко. На его стороне сражались немецкие и итальянские фашисты – летчики, танкисты, советники. Но на помощь испанским республиканцам со всего мира спешили добровольцы. Среди них находились и советские представители, многие из которых стали впоследствии выдающимися полководцами Великой Отечественной войны.
Среди добровольцев оказался и Григорий Сыроежкин. Он был одним из организаторов партизанской войны в тылу фашистских войск. Ему удалось с небольшой группой бойцов предотвратить бегство с боевых позиций целой анархистской дивизии (анархисты тогда воевали на стороне испанских республиканцев). Были у него и другие славные дела.
Сыроежкина в Испании прозвали Григорий Гранде – Григорий Большой. Он был всеобщим любимцем, умел подбодрить, развеселить ; бойцов, был богат на выдумку, любил показывать фокусы, которым научился еще в цирке.
Все шло хорошо. Григорий был представлен к высшей награде...
Но в 1938 году случилось непоправимое: его отозвали в Москву и обвинили в том, что он польский шпион – все на основании того же случая с задержанием Сыроежкина в Польше по доносу Стржелковского. Обвинили и в том, что он передал полякам секретные документы.
Никто не верил, что польская контрразведка могла так легко отпустить задержанного русского шпиона. И никто не хотел верить в то, что Григорий передавал фальшивые документы.
Григорий Сыроежкин был оклеветан, и в те страшные годы уже ничто не могло спасти его. Так погиб один из славных советских разведчиков.
После 1917 года в нашей стране было закрыто множество монастырей. Но в 1942 году появился один, вступивший в схватку с фашизмом. Однако все по порядку.
Названий "Монастырь" этой операции было дано не случайно. Дело в том, что на территории Новодевичьего монастыря в Москве жил некий Борис Садовский. Он происходил из старинного дворянского рода и не очень дружелюбно относился к советской власти. Писал стихи, публиковавшиеся за границей, в том числе и оду в честь непобедимых германских войск. Надо сказать, что сам он, его стихи и его настроения были известны немцам. В тюрьму он не попал потому, что органы разведки решили приобщить его к намеченной операции и сделали своим агентом.
Суть операции заключалась в том, что по примеру операции "Трест" было решено легендировать существование в СССР подпольной монархической организации, ставящей целью свержение советского строя. Садовский идеально подходил на роль главы этой организации.
Итак, организация – ее назвали "Престол" – была создана. Теперь надо было сообщить об этом немцам.
Эту задачу возложили на другого агента органов госбезопасности, "Гейне", Александра Петровича Демьянова. Он тоже принадлежал к старинному дворянскому роду, но, в отличие от Садовского, был пламенным патриотом советской Родины. Еще до войны он работал по выявлению вражеской агентуры, причем поддерживал связи с сотрудниками немецкого посольства. Те имели на него кое–какие виды и даже дали кличку " Макс ".
17 февраля 1942 года Гейне на лыжах перебежал линию фронта и "сдался" немцам. Первый же немецкий офицер–фронтовик, у видев Гейне, презрительно бросил: "предатель родины". Но сотрудники абвера заинтересовались перебежчиком. Они долго и подробно допрашивали его. Он дал показания о мотивах своего поступка, о существовании тайной организации "Престол", заявил о своей готовности служить немцам и ответил на множество проверочных вопросов. Его предупредили: если скажет правду, то сохранит жизнь и до конца войны проведет время в концлагере. В противном случае – расстрел.
Гейне стойко стоял на своем.
Ему устроили две проверки: сначала поместили в комнату, где по стенам висело оружие. Потом имитировали расстрел. Конечно же, проверяли и по архивам, И по картотекам.
Гейне прошел все проверки. "Начался инструктаж, – вспоминал он впоследствии. – Он подействовал на меня, как шпоры на скакуна. Значит, игра началась".
Но допросы продолжались и проверки тоже. Наряду с этим шли и занятия. Изучали тайнопись, шифровальное и радиодело.
15 марта 1942 года Гейне выбросили с парашютом в районе Ярославля. Он явился в райцентр Арефино и сообщил свой псевдоним. Через пару дней прибыл в Москву, а ещё через две недели вышел в эфир. По согласованиями с органами госбезопасности и Генеральным штабом он сообщил немцам первую дезинформацию. По иронии судьбы это было первого апреля!
В августе 1942 года Гейне сообщил, что его приемник приходит в негодность, и требуется замена. 24 августа к нему явились два курьера, принесли новую рацию, батареи, блокноты для шифровок и деньги. Курьеры были одеты в советскую военную форму, имели рацию, надлежащие документы. Вечером курьерам дали сильное снотворное. Во время сна их сфотографировали, обыскали, в пистолетах заменили патроны на холостые. Днем "разрешили" им прогуляться по Москве, а вечером арестовали. Один из них, Станкевич, дал согласие работать на нашу разведку, и его рация стала второй в "игре" "Монастырь".
Немцы стремились расширить зону деятельности организации "Престол".
Гейне давал адреса в Горьком, Свердловске, Челябинске, Новосибирске. По этим адресам направлялись курьеры и диверсанты.
За время оперативной игры, продолжавшейся до окончания Великой Отечественной войны, было захвачено более пятидесяти агентов противника, арестовано семь пособников шпионов, получено от немцев несколько миллионов рублей. Особую роль играла работа по * дезинформации немцев.
Абвер и руководство германского Генштаба с полным доверием относились к тому, что сообщал Гейне: данным о важнейших решениях Ставки Верховного командования, сведениям о суждениях маршала Б. Шапошникова (в его аппарате якобы работал Гейне) и других военачальников. Более того, немецкое военное командование не принимало своих решений до получения от службы адмирала Канариса (абвер – военная разведка) донесений "Макса" (этот довоенный псевдоним немцы оставили Демьянову).
Канарис
Начальник внешнеполитической разведки Вальтер Шелленберг засомневался было в правдивости "Макса" и обратился по этому поводу к начальнику Генштаба генерал–полковнику Гудериану. Но тот ответил: "Было бы безрассудно отказаться от этой линии, поскольку материалы ... являются уникальными. И других возможностей, даже близко стоящих к этому источнику ^ у нас нет".
Советская разведка получала от своих агентов и других источников сведениия о. том, как немцы доверяли Гейне. Иногда его дезинформация возвращалась к нам через нашу агентуру. Даже Черчилль проинформировал Сталина, что в советском Генштабе есть немецкий агент!
Многие радиограммы Гейне касались воинских перевозок по железным дорогам. Наша разведка исходила из того, что у немцев могут быть и другие агенты, через которых можно проверить донесения Гейне. Поэтому воинские эшелоны маскировались, а ложные составы, где под брезентом вместо орудий находились бревна, ящики и другое дерево, шли по маршрутам, указанным Гейне.
Он имел от немцев также задание вести диверсионную работу. Чтобы упрочить положение Гейне и подтвердить диверсионные акты, в прессе иногда появлялись сообщения о "вредительстве" на железнодорожном транспорте.
Для того чтобы дезинформация Гейне получила еще большую убедительность, некоторые важные операции Красной Армии действительно осуществлялись там, где их предсказывал Гейне, но они имели вспомогательное, отвлекающее значение.
Блестяще была проведена дезинформация немцев во время подготовки окружения группировки Паулгоса под Сталинградом. Гейне сообщил, что готовятся наступательные операции в районе Ржева и на Северном Кавказе. Более того, маршал Г. К. Жуков, подготовивший сталинградскую операцию, незадолго до начала наступления был переведен из–под Сталинграда подо Ржев. Он сам не знал, в чем дело, и был обижен на И. В. Сталина. Но немцы знали: там, где Жуков – там наступление, и ждали его в районе Ржева. Они смогли отразить наши удары. Зато полной неожиданностью для них стало окружение сталинградской группировки врага.
Подобная дезинформация была передана через Гейне и перед началом битвы на Курской дуге, что во многом способствовало решающему успеху наших войск.
В августе 1944 года планировалось забросить Гейне за линию фронта с целью внедрить его в центральный аппарат немецкой разведки.
Но к этому времени развернулась новая "игра" – "Березино", в которой для Гейне была предусмотрена своя немаловажная роль. С этой "игрой" вы познакомитесь в следующем очерке.
На берегах березины
Летом 1944 года развернулась крупнейшая наступательная операция "Багратион", названная в честь русского полководца Отечественной войны 1812 года. В результате Белоруссия была полностью освобождена от фашизма.
Однако отдельные немецкие подразделения, оказавшиеся в окружении, пытались выбраться из него. Большей частью их уничтожали или брали в плен. Этим обстоятельством воспользовалась разведка, начав с противником новую радиоигру, получившую название "Березине". Ее замысел разведчикам подсказал Сталин. Следовало ввести немцев в заблуждение, создав впечатление активных действий их частей в тылу наших войск, а затем обманным путем заставить немецкое командование использовать свои ресурсы на их поддержку.
18 августа 1944 года "Гейне", он же Александр Демьянов, он же "Макс", по своей рации сообщил немцам, что в районе реки Березины скрывается немецкая часть численностью свыше двух тысяч человек под командованием подполковника Шерхорна.
В действительности такой части не существовало. Подполковник Генрих Шерхорн был взят в плен в районе Минска и завербован советской контрразведкой. В его группу были включены агенты–немцы, бывшие военнопленные, а также немецкие антифашисты. Руководила Шерхорном и всей его "частью" особая оперативная группа советской разведки. Ей в помощь было придано двадцать автоматчиков. Вот и вся "армия" Шерхорна. К тому же, чтобы уберечь операцию от случайностей, подступы и ее расположение тщательно охранялись войсковыми патрулями, а недалеко от нее были замаскированы несколько зенитных и пулеметных установок.
Немцы не сразу отреагировали на радиограмму Гейне. Видимо они по каким–то своим учетам и каналам проверяли личность подполковника Шерхорна. Наконец 25 августа дали указание Гейне связаться с Шерхорном, сообщить точные координаты части для выброски груза и присылки радиста.
Гейне к этому времени был (для немцев) прикомандирован к воинской части, расположенной в местечке Березино, недалеко от места, где скрывался Шерхорн. Он "сумел" связаться с подполковником, сообщить немцам его местонахождение. Была подобрана удобная площадка для сброса грузов и посадки самолетов. Об этом Гейне информировал Берлин.
В ночь с 15 на 16 сентября по указанным координатам немцы выбросили трех радистов. Их встретили и доставили к Шерхорну. Они сообщили, что о части Шерхорна было доложено Гитлеру и Герингу, которые велели передать, что для ее спасения будет предпринято все возможное. В часть будет направлен врач и офицер из авиачасти, который должен подбирать площадку для посадки самолетов.
Двух немецких радистов удалось завербовать, и они включились в "игру", Подтверждая существование части Шерхорна.
Гитлеровский разведчик Отто Скорцени даже в своих послевоенных мемуарах писал:
"...великолепная новость: отряд Шерхорна существует и его удалось обнаружить! На следующую ночь подполковник Шерхорн сам сказал несколько слов – простых слов, но сколько в них было сдержанного чувства, глубокой благодарности! Вот прекраснейшая из наград за все наши усилия и тревоги!"
27 октября 1944 года на площадку выбросили еще двух парашютистов – врача Ешкей унтер–офицера авиации Вильда. Они передали Шерхорну письмо командующего группой немецких армий "Центр" генерал–полковника Рейнгарда, который, в частности, писал:
".. .Я с гордостью слежу за путем движения и всегда буду делать все для оказания помощи Вам. Пусть Вашим паролем будет "Германия превыше всего".
Хайль Гитлер.
Рейнгард".
Вильд был завербован и сообщил немецкому командованию о благополучном прибытии. Доктор Ешке, несмотря на свою мирную профессию, оказался фашистом–фанатиком. Его заперли в землянке, ночью он выбрался, убил часового и застрелился из его оружия. Гибель часового была единственной потерей с нашей стороны при проведении операции "Березино".
Немцы продолжали выбрасывать грузы с продовольствием, снаряжением, медикаментами. 21 декабря сбросили двух радистов–немцев и четырех белорусов, окончивших немецкую разведшколу. Радисты–немцы также были завербованы и использовались в "игре".
. Немецкое командование предложило Шерхорну разбить свою "часть" на группы, чтобы они самостоятельно шли к линии фронта. Это было "выполнено".
Теперь немецкому командованию приходилось опекать уже не одну, а три "воинских части".
После того как группы двинулись в путь на Запад, они получали значительное количество грузов с немецких самолетов. Продовольствие (шоколад, галеты, глюкоза, которой наша армия вообще на довольствии не имела) проходило лабораторную проверку, потом его давали собакам и лишь после этого употребляли люди. А немцам все время сообщали, что задержки в пути происходят из–за отсутствия продовольствия и боеприпасов.
Иногда сообщалось о диверсиях в тылу Красной Армии, которые якобы совершают части Шерхорна.
В ноябре – декабре 1944 и после января 1945 года немецкое командование регулярно присылало Шерхорну лично, а также солдатам и офицерам его части поздравительные телеграммы, благодарности, пожелания успехов и даже "Железные кресты".
28 марта 1945 года Шерхорн получил радиограмму за подписью начальника германского Генерального штаба. В ней сообщалось о присвоении ему звания полковника и награждении "Рыцарским крестом" I степени.
Фронт стремительно двигался вперед, и часть Шерхорна никак не могла "догнать" его.
1 мая 1945 года немцы сообщили Шерхорну о самоубийстве Гитлера, а 5 мая, уже после падения Берлина, прислали последнюю радиограмму: "Превосходство сил одолело Германию. Готовое к отправке снаряжение воздушным флотом доставлено быть не может. С тяжелым сердцем вынуждены прекратить оказание вам помощи... Что бы ни принесло нам будущее, наши мысли всегда будут с вами, которым в такой тяжкий момент приходится разочаровываться в своих надеждах".
"Игра" закончилась. Каковы ее результаты?
По архивным данным за время "игры" немцы совершили тридцать девять самолетовылетов, выбросили двадцать двух радистов (их всех арестовали), тринадцать радиостанций, двести пятьдесят пять мест груза с вооружением, боеприпасами, обмундированием, медикаментами, продовольствием и один миллион семьсот семьдесят семь тысяч рублей.
В начале 50–х годов Шерхорн и члены его группы были освобождены и выехали в Германию.
Александр Петрович Демьянов, он же "Гейне", он же "Макс", умер в 1978 году.
У офицеров не оказалось спичек
Всю зиму 1939–1940 года германский Генеральный штаб под руководством генерала Манштейна разрабатывал план генерального наступления, намеченного на май 1940 года. По этому плану немецкие войска должны были напасть на Бельгию и Голландию и через их территорию вторгнуться во Францию.
Весной 1940 года в германском Генштабе произошло чрезвычайное происшествие. Два офицера генштаба направлялись в Кёльн. Один из них был спецкурьером и имел при себе секретные документы особой важности – "план Манштейна", который должен был вручить командованию армии, расположенной в Кёльне.
Но в дороге им повстречался старый друг – майор люфтваффе (военно–воздушные силы Германии). Они сошли с поезда в городе Мюнстере и стали "отмечать" встречу. Но видимо, немного перестарались и опоздали на следующий поезд, идущий в Кёльн. Тогда майор сказал: "Не волнуйтесь, я за двадцать минут доставлю вас туда на самолете".
Сказано – сделано. Друзья уселись в самолет и полетели. Но то ли майор был слишком навеселе, то ли помешала плохая видимость, во всяком случае посадку он совершил не в Кёльне, а возле города Малина, в Бельгии. (Кстати, этот город знаменит производством колоколов с особым звоном, отсюда наше выражение "малиновый звон".)
Увидев, где они очутились, офицеры первым делом решили сжечь документы, которые были при них. Но... у них не оказалось спичек. Тем временем появились бельгийские полицейские, задержали их и отвели в участок. Там офицеры попытались еще раз уничтожить документы, бросив их в печку. Но бумаги не сгорели, а лишь слегка обуглились. Проворный полицейский успел выхватить их из огня, а бельгийская разведка сумела прочесть их.
Узнав о случившемся, Гитлер пришел в ярость и приказал немедленно расстрелять офицеров за государственную измену: ведь из–за них его планы стали известны противнику. Но, поразмыслив, проявил удивительную проницательность. Он отменил свой приказ о расстреле и назначил офицерам очень мягкое наказание. А Манштейну приказал ничего не менять в своем плане. Тот удивился, но поступил так, как приказал фюрер.
Гитлер рассчитывал на то, что противники посчитают, что эти планы умышленно подброшены им, тем более, когда узнают о мягком наказании офицеров.
Так и случилось. Командование англичан и французов решило, что эти планы подброшены, чтобы ввести их в заблуждение. При этом в их штабах высмеивали немцев за такую грубую работу.
Однако, когда 10 мая 1940 года немецкие танки рванули через голландскую и бельгийскую границы, командованию союзников при^ шлось горько раскаяться.
Когда в дело вмешался случай
Главным действующим лицом этой операций стал Вальтер Шелленберг, тогда еще сотрудник СД, а впоследствии глава внешнеполитической разведки гитлеровской Германии.
Осенью 1939 года немецким спецслужбам стали известны некоторые английские агенты в Германии. Сначала хотели арестовать их, а затем решили: в случае ареста англичане заведут себе новых агентов, а эти уже находятся под наблюдением и искать их не надо.
Чтобы еще больше отвлечь силы британской разведки и навести ее на ложный путь, немецкая разведка использовала уловку, примененную в свое время советскими чекистами при проведении операции "Трест".
ВальтерШелленберг
Было инсценировано существование в Германии оппозиционной группировки генералов, якобы ищущих контактов с Западом.
Германский агент "Ф–479", проживающий в Голландии, организовал встречу английских разведчиков с "представителем генеральской оппозиции". Его роль и была поручена Вальтеру Шелленбергу.
В то время еще совсем молодой Шелленберг никак не походил на генерала. Поэтому себе в помощь он привлек врача–психиатра Криниса, очень солидного и представительного. Но тот тоже выступал в роли не руководителя операции, а лишь его заместителя. Это было необходимо, чтобы не давать англичанам сразу ответы на их вопросы и предложения, а откладывать их, ссылаясь на необходимость проконсультироваться с "шефом".
Шелленберг на этих встречах играл роль некоего капитана Шэмэла, внешне похожего на него. Для еще большего сходства Шелленберг стал носить монокль, такой же, как носил Шэмэл.
Первые встречи прошли успешно. Говорил большей частью Шелленберг, а Кринис молчал, лишь изредка поддакивал или вставлял замечания. Они разработали систему условных знаков. Если Шелленберг снимал монокль левой рукой, то это значило, что инициатива разговора полностью переходит к нему. Если снимал правой, то в беседу вступал Кринис.
Первые беседы прошли вполне успешно. Англичане верили оппозиционерам и даже снабдили их кодом для выхода на радиостанцию британской секретной службы.
Так как встречи происходили в приграничном голландском городке Арнеме, Шелленберг каждый вечер возвращался ночевать в Дюссельдорф, чтобы доложить начальству о ходе переговоров. Пока все шло хорошо, но в дело вмешался случай.
Однажды ночью Шелленберга разбудил телефонный звонок.
Рейхсфюрер СС Гиммлер взволнованно сообщил, что вечером после выступления Гитлера в мюнхенской пивной на него было произведено покушение. К счастью, адская машина взорвалась после того, как Гитлер покинул помещение, но несколько его старых друзей убиты. "Фюрер совершенно уверен, – заявил Гиммлер, – что покушение организовано британской разведкой".
Гиммлер добавил, что фюрер приказал прекратить переговоры с англичанами, захватить их силой и доставить в Берлин. То, что при этом произойдет нарушение границы, фюреру безразлично.
Для выполнения задания Гитлера в помощь Шелленбергу был выделен специальный отряд СС. На следующий день Шелленберг со своим спутником направились в селение Венло на очередную встречу. Отряд эсэсовцев находился по другую сторону границы, всего в нескольких десятках метров.
Англичане запоздали на свидание, и Шелленберг начал опасаться, что они совсем не явятся. Но вот показалась их машина. Как только она остановилась, через границу прорвался грузовик с солдатами спецотряда.
Голландский офицер, сопровождавший англичан, открыл стрельбу по эсэсовцам, но пуля их командира сразила его.
Солдаты спецотряда схватили английских разведчиков Беста и Стивенса, затолкали их в свой грузовик, который на полной скорости направился в Германию. Туда же поспешил и Шелленберг.
Гитлер приказал вести дело Беста и Стивенса так, чтобы доказать, что именно они организовали покушение на него. Но разведчиков не казнили, так как Гитлер рассчитывал использовать их в качестве заложников на случай сепаратных переговоров с Западом. После войны они вернулись домой.
Шелленберг и солдаты спецслужбы были награждены высшими военными орденами, и Гитлер с большой помпой вручил их.
Этот инцидент, получивший название "Операция "Венло", Гитлер использовал для того, чтобы обвинить голландское правительство в нарушении нейтралитета и 10 мая 1940 года напасть на Голландию.
Последнее путешествие "Майора Мартина"
Весной 1943 года англо–американские войска готовились к важной операции – высадке на острове Сицилия, которую называют "футбольным мячом на носке "итальянского сапога". Ее захват был необходим, чтобы обеспечить проведение всех остальных операций на Средиземном море.
Однако германский Генеральный штаб точно рассчитал этот шаг противника, и немецкие войска готовились к отражению вторжения союзников.
Задача английской разведки заключалась в том, чтобы обмануть немцев, заставить их поверить в то, что высадка произойдет не на Сицилии, а где–то еще. О том, как разведка решила этот вопрос, рассказал организатор и участник этой операции капитан–лейтенант Ивен Монтегю в своей книге "Человек, которого не было". Монтегю вспоминал:
"А что, если достать мертвое тело, – предложил я на совещании, – одеть его в форму штабного офицера и снабдить важными документами, из которых следовало бы, что мы собираемся высадиться не на Сицилии, а в другом месте? Нам не придется сбрасывать тело на землю, так как самолет (в котором якобы летел офицер. – Авт.) может быть сбит над морем по пути в Африку. Труп вместе с документами прибьет к берегу либо во Франции, либо в Испании. Лучше – в Испании, там немцам труднее будет произвести детальный осмотр тела, и в то же время из Испании они непременно получат документы или, по крайней мере, копии с них".
Предложение Монтегю было принято, и наступили напряженные часы работы. Простая, казалось бы, идея породила десятки проблем, которые требовалось решить, чтобы все прошло, как говорится, без сучка и задоринки.
Прежде всего надо было найти подходящий труп. Вроде бы что может быть проще во время войны? Но убитые и раненые для этой цели не годились, должен был быть труп человека, погибшего в море и без признаков насильственной смерти. В английских больницах и моргах перебрали много "кандидатов", но либо не подходила причина смерти, либо родственники отказывались предоставить тело умершего разведке, или они не вызывали доверия, необходимого при проведении такой секретной операции.
Наконец поиски увенчались успехом. Нашли труп человека, умершего от воспаления легких, что при вскрытии напоминало бы смерть в море. Родственники покойного дали свое согласие, когда им сообщили, что его тело послужит делу победы. Но это был только первый шаг.
Как доставить труп к испанскому берегу? Если сбросить с самолета, он разобьется о воду. Военный корабль может быть замечен. Остановились на подводной лодке. Подготовили контейнер около двухсот сантиметров в длину и шестидесяти в диаметре, который будет содержать "начинку" – мертвое тело.
Именно так цинично и назвали всю операцию – "минсмит" (Mincemeat – англ.) – "начинка".
Теперь надо было сделать все так, чтобы немецкая разведка поверила в то, что безымянный труп был офицером английской армии.
Прежде всего ему дали имя. Теперь это был майор Уильям Мартин из штаба морских операций. Учитывая, что немцы могут проверить это обстоятельство, его провели приказом как сотрудника штаба. Подготовили удостоверение личности с фотокарточкой, причем настоящей карточки покойного не нашли и пришлось сфотографировать похожего на него офицера. Но еще предстояло снабдить майора личными вещами и наделить человеческим характером.
Майор оказался человеком веселым, любящим хорошо провести время и не умеющим считать деньги. Поэтому ему в карманы вложили использованные театральные билеты, приглашение в ночной клуб и письмо из банка, в котором говорилось, что майор превысил свой, кредит. Подложили счет из армейского клуба, где он проживал, приезжая в Лондон.
Кое–какие сведения немцы могли узнать и о личной жизни майора. В его непромокаемое портмоне вложили карточку девушки, с которой он недавно познакомился и почти сразу же обручился. Свое фото для этой цели предоставила молодая сотрудница разведки. Она же написала майору два любовных письма, одно из загородной поездки, другое взволнованное, написанное в конторе, когда хозяин вышел по делам. Ее волнение было вызвано тем, что она узнала о предстоящем отъезде жениха за границу.
Вложили и счет за обручальное кольцо, и сердитое письмо отца, старого консервативного джентльмена, недовольного скоропалительным обручением сына.
Все письма и документы Монтегю несколько дней носил в карманах, тер их о брюки, чтобы они приобрели нужный вид.
Теперь предстояло самое главное – изготовление документов, которые должны быть подброшены немцам. Решили, что для этой цели лучше всего подойдут не официальные бумаги (планы, карты, приказы и т.д.), а личное письмо кого–либо из английских генералов своему другу, тоже генералу, которое он посылал оказией через майора Мартина.
По просьбе разведки такое письмо написал генерал Арчибальд Най, заместитель начальника имперского генерального штаба, на имя командующего армией в Тунисе генерала Александера. В нем содержался намек на подготовку двух операций: под командованием генерала Эйзенхауэра против Сардинии и, возможно, Корсики, и под командованием фельдмаршала Вильсона против Греции. Из письма также явствовало, будто мы намерены убедить немцев, что собираемся высадиться на Сицилии.
У майора было с собой письмо и от другого генерала, в котором имелась фраза, содержавшая довольно прозрачный намек: "Когда Мартин вернется, пусть привезет с собой немного сардин: здесь они по карточкам". Рассчитывали, что немцы уцепятся за этот намек на Сардинию.
19 апреля 1943 года подводная лодка "Сераф" с телом "майора Мартина" вышла в путь. Через десять дней она оказалась примерно в полутора тысячах метрах от устья испанской реки Уэльвы. Там тело "майора" было вынуто из контейнера и опущено в море. Портфель с генеральскими письмами был прикреплен цепочкой к его одежде...
После войны в архивах немецкой разведки нашли документы, подтверждающие, что немцы проглотили "наживку". Тело "майора Мартина" было прибито к берегу, и его документы попали к ним в руки. Они поверили всему, что было придумано британской разведкой. Сам Гитлер был убежден в подлинности документов "майораМартина".
Адмирал Дениц в своем дневнике записал: "...по мнению фюрера, обнаруженные английские документы подтверждают предположение о намерении противника нанести удар по Сардинии и Пелопронесу ".
Гитлер настолько твердо продолжал придерживаться своего мнения, что даже после высадки союзников на Сицилии все еще верил в то, что это лишь отвлекающий удар, а главный будет нанесен в Греции, а также на Корсике и в Сардинии.
...Умирая от воспаления легких, безвестный английский гражданин никак не мог думать о том, что сыграет свою, особую роль в войне и будет похоронен в испанском городе Уэльве под именем майора Мартина.
Фальшивые деньги, или как эсэсовцы украли "идею" Наполеона
Многие разведки не брезговали выпуском фальшивых денег, причем делали это с разрешения своих правительств.
У Наполеона и его разведслужб всегда не хватало средств. Его соперники, англичане, сорили деньгами, имея возможность подкупать даже важных чиновников. И они всегда получали самые свежие и достоверные сведения.
Наполеон решил исправить положение. И вот что получилось.
Секретные агенты префекта парижской полиции Паскье обнаружили тайную типографию, где по ночам работали искусные мастера. Дом строго охранялся, вход в него был наглухо заперт и забаррикадирован. Это было незадолго до похода в Россию в 1812 году. Паскье распорядился о полицейском налете. Полиция взломала запоры и обнаружила целый цех. Там печатались фальшивые ассигнации. Но не французские или английские, а русские и австрийские. Главным печатником оказался некий господин Фен, брат одного из доверенных секретарей Наполеона.
Когда Паскье доложил о своем открытии министру полиции, его пыл охладили. Подделка кредиток производилась по личному приказу императора. На эти деньги предполагалось покупать продовольствие во время предстоящего нашествия на неприятельские страны...
Адольф Гитлер
Прошло сто с лишним лет. Другая страна – Германия, другой глава государства – Гитлер.
Когда период гитлеровских побед миновал, шпионов и диверсантов уже нельзя было привлечь фашистской идеей. Требовались наличные деньги, лучше всего иностранные, а их не было: ведь внешняя торговля замерла.
Гитлеровская разведка предложила выход – печатать фальшивые деньги. Это решало сразу три задачи. Во–первых, на них можно делать закупки за границей. Во–вторых, выпуск на рынок большого количества купюр того или иного государства расшатает его экономику. И наконец, в–третьих, этими деньгами можно оплачивать услуги агентуры за рубежом. Опыт уже был: еще в 1918 году банды, действовавшие на территории Советской России, располагали огромными суммами фальшивых денег, отпечатанных в тайной берлинской типографии.
И вот теперь фашисты решили воспользоваться этим опытом. Начальником эсэсовского центра по изготовлению фальшивых денег назначили бывшего уголовника Бернхарда Крюгера. По его имени и стало называться это производство "операция Бернхард".
Это была самая крупная в истории человечества акция по изготовлению фальшивых денег. Началась она в 1940 году с производства фальшивых фунтов стерлингов. Их можно было без особого труда обменивать в нейтральных странах и в британских колониях; они были в ходу на всех континентах.
Но "поставленное на поток" производство, в котором участвовали крупные специалисты и мастера своего дела, подготовить было не так просто. Только через два с половиной года фальшивомонетчики научились печатать купюры достоинством в пять, десять, двадцать, пятьдесят и даже в пятьсот и тысячу фунтов стерлингов, поразительно похожие на подлинные. Проблем было много: бумага должна точно соответствовать оригиналу по фактуре; клише и печать не отличаться ни рисунком, ни цветом; номера серий, даты выпуска и подписи на банкнотах совпадать с подлинными. И конечно же, нужно было создать зарубежную сеть по реализации этих "денег".
В 1943 году в концлагере Заксенхаузен оборудовали специальными машинами два барака за колючей проволокой, где трудились сто тридцать заключенных. Работа кипела. Заключенные, а среди них были талантливые художники, химики, полиграфисты, изготавливали бумагу, печатали деньги, затем специально загрязняли и мяли их, чтобы они стали похожими на побывавшие в употреблении, затем, смешав номера серий, связывали купюры в пачки. Узников этих бараков ждала печальная участь: их всех уничтожали, чтобы секрет фашистского рейха не выплыл наружу.
Именно такими деньгами гитлеровцы расплатились со своим агентом Цицероном, действовавшим в Анкаре.
Близился конец фашистского рейха. В апреле 1945 года начальник Имперского управления безопасности Кальтенбруннер придумал, как распорядиться фальшивыми деньгами. За границей еще не обнаружили, что в оборот пущено около трехсот пятидесяти миллионов фальшивых фунтов стерлингов. Он установил контакты со швейцарскими банками и торговыми кругами. Агенты СС сумели к этому времени путем коммерческих махинаций переправить в Германию из нейтральных стран – Швейцарии, Швеции, Испании и Португалии – сто тридцать миллионов фунтов стерлингов настоящей валюты. Из оккупированных Франции, Голландии и Венгрии поступило еще пятьдесят миллионов – там фальшивки скупали спекулянты, стремясь избавиться от немецких и "оккупационных" денег.
Часть настоящих денег эсэсовские главари перевели затем на собственные счета за границу. Одновременно в Испанию и Португалию забросил много фальшивок Кальтенбруннер.
Еще раньше любимец фюрера Отто Скорцени предложил печатать американские доллары. С этой целью часть производства была переведена вначале в Фриденталь, где была его база, а позже в концлагерь Эбензее.
В конце 1944 года были отпечатаны первые долларовые купюры. Они почти не отличались от настоящих. Но приближение американских войск заставило свернуть работу.
Печатные машины были взорваны, а фальшивые банкноты уложены в специальные ящики. Рецептуру бумаги вместе с клише упаковали в стальные футляры. Списки заграничных складов фальшивых денег, агентов по их распространению и выписки из банковских счетов запечатали в особую сумку. На другой день после капитуляции Берлина, 3 мая 1945 года, автомашины с этим грузом направились к Кальтенбруннеру в его урочище Бад–Аусзее. Но случилась беда: возле глубоководного горного озера Теплицзее грузовики не смогли преодолеть крутой подъем, у одного к тому же сломалась ось. Пришлось сбросить часть груза в озеро, где его. обнаружили только через четырнадцать лет, в 1959 году.
Оставшиеся фальшивые деньги были вручены Отто Скорцени, и их дальнейшая судьба осталась неизвестной. Скорее всего, он употребил их на поддержку своих коллег эсэсовцев, бежавших после войны за границу.
Невинные жертвы разведывательных операций
Ради удовлетворения своих целей разведывательные службы иногда идут на все, в том числе и на человеческие жертвы среди невинных людей.
Трагедия Ковентри В 1940 году английская разведка перехватила радиопереговоры немецкого командования о предстоящем массированном налете немецкой авиации на город Ковентри. Эти переговоры были расшифрованы благодаря тому, что в руки английской разведки попали книги с шифрами, которые применялись в германских ВВС. Если бы были приняты срочные меры по усилению обороны Ковентри, то, по мнению английской разведки, немцы могли бы догадаться, что их шифры находятся в руках у англичан. Чтобы избежать этого, было решено оставить Ковентри на произвол судьбы.
В результате налета германской авиации город был полностью разрушен, десятки тысяч мирных жителей погибли.
Но руководители разведки были удовлетворены: они сохранили тайну шифра. Стоила ли она этих жертв?
Прерванный полет
В ночь на 1 сентября 1983 года в советское воздушное пространство над Камчаткой и Сахалином вторгся неизвестный самолет. На перехват были направлены советские истребители, которые давали ему команду приземлиться на ближайшем аэродроме. Самолет был гражданским "Боингом–747", но его конфигурация совпадала с американским разведчиком РС–135.
Несмотря на передаваемые команды, самолет упорно продолжал следовать над советской территорией. И когда все средства побудить экипаж приземлиться были исчерпаны, самолет был сбит. Погибло двести шестьдесят девять человек.
"Боинг" принадлежал южно–корейской авиакомпании, летел рейсом из США в Южную Корею и отклонился от трассы на целых пятьсот километров! При этом он не "заблудился", не просто блуждал, а четко маневрировал, чтобы оказаться над наиболее важными стратегическими объектами. Более того. Одновременно с "Боингом" параллельно ему летел разведчик PC–135, но над океаном, не заходя в советское воздушное пространство. А спутник–шпион "Феррет–Д" во время "рейса" самолета совершил три витка, совпадающие с маршрутом "Боинга" над Чукоткой, Камчаткой и Сахалином.
Почему–то авиационным службам американский госдепартамент запретил проводить самостоятельное расследование гибели "Бойнга". Почему–то опытные корейские летчики вопреки правилам не докладывали о своих координатах на землю.
Почему–то эти летчики вдруг застраховали свои жизни на очень большие суммы накануне вылета. И еще много–много "почему?"
А потому, что полет самолета, совершавшего рейс 007, был разведывательным и провокационным.
Разведывательным потому, что он выявлял систему наших радиолокационных станций от Чукотки до Сахалина и проверял боеготовность нашей авиации.
А провокационным потому, что его гибели ждали и желали, и на другой же день начали небывалую антисоветскую компанию. Благодаря ей конгресс США немедленно одобрил ассигнование по программе межконтинентальных ракет MX, химического. и бактериологического оружия, к чему и стремилась администрация Рейгана.