— Говори откровенно, — приказал хан, — не скрывай перед этими византийцами. Скажи все, без утайки. Ведь это наши друзья, а гунн не имеет тайн от своих друзей.

Эдико выступил вперед, низко поклонился и начал спокойным голосом:

— В несравненном Византионе видел я, слышал и испытал невероятные вещи. Справедливы слова того готского короля, который, пробыв там несколько дней, воскликнул: «В этом городе множество возможных и невозможных вещей!»

Посланники не без удовольствия переглянулись между собой.

— Римское великолепие ослепило таки этого варвара, — тихонько произнес Приск.

Максимин согласно кивнул ему головой. Между тем Аттила переспросил с ударением:

— Даже невозможных?

— Суди сам, о государь, возможно или невозможно то, что я испытал, сравнительно с тем, что приходилось испытывать другим посланникам. Ты назовешь это невозможным, а я представлю тебе вещественные доказательства противного.

С живейшим любопытством вслушивались все присутствующие в речь германца, который продолжал на латинском языке:

— Вигилий пришел за мной в дом, находившийся возле гавани, где мне отвели квартиру. Этот человек повел меня к Хризафиосу, могущественнейшему вельможе в византийском государстве. Дорога шла мимо целого ряда величественных дворцов, — они составляют как бы отдельный городок и в них живет придворный штат императора, первые сановники, а также находятся присутственные места. Я откровенно восхищался этими зданиями, без всякой задней мысли: но меня поразил при этом странный блеск в глазах моего спутника. В его взгляде был такой же огонь, как и в настоящую минуту, но теперь все его черты выражают испуг. Впрочем, волнение Вигилия объяснилось мне после. Едва мы предстали перед всесильным евнухом, как он, по моему, совершенно некстати — передал ему в преувеличенном виде о моем восхищении царской пышностью.

Вигилий с напряженным вниманием следил за каждым словом Эдико.

— Безрассудный! — бормотал он сквозь зубы. — Что с ним делается? Но, может быть, он из хитрости прикидывается здесь моим врагом и противником?

— Вигилий прибавил даже, — хладнокровно продолжал германец, — и это была чистейшая ложь! — будто бы я позавидовал обитателям Византии, их богатой и роскошной жизни.

— К чему он ведет этот разговор? — все больше смущался про себя Вигилий.

— Тут Хризафиос сказал: «Ты можешь, Эдико, добыть себе такой же дом, крытый золотой черепицей, и купаться в золоте, если захочешь».

— Когда же, наконец, перестанет он говорить правду и начнет хитрить? Какой безумный риск! — шептал про себя Вигилий.

— Я удивился. «Для этого тебе нужно только переселиться к нам из земли гуннов», — продолжил Хризафиос.

«Наконец-то я дышу свободно! Он начинает скрывать истину», — мелькнуло в голове Вигилия.

— Я онемел от изумления, — тут Эдико внезапно обернулся и указал рукой на Вигилия. — Вот этот человек вмешался в наш разговор.

— Он сошел с ума! — в ужасе произнес Вигилий, уже давно слушавший Эдико с выпученными глазами и разинутым ртом. Холодный пот выступил у него на лбу; он завертелся туда и сюда, закутал голову плащом и бросился к двери.

Однако четверо гуннов, с самого начала незаметно пробравшихся к нему и отделившие его от других послов, схватили византийца за плечи своими железными руками, тем самым помешав ему упасть, поскольку его уже совсем не держали ноги. Он вынужден был стоять, дрожа всем телом, и слушать обличительную речь Эдико. Германец опять заговорил совершенно хладнокровно и только ближе к концу разразился гневом.

— Вигилий спросил меня: «Имеешь ли ты свободный доступ к самому Аттиле — во время охоты, походов, или на отдыхе — в его палатку, спальню?» Я отвечал: «Когда обязанности наместника не задерживают меня в Пеонии, на берегах Савы, или когда государь не отправляет меня куда-нибудь во время войны полководцем, а в мирное время — посланником, то я всегда нахожусь при нем и поочередно разделяю с другими знатными людьми высокую честь стоять на страже у его изголовья и подавать ему, утром и вечером, свежую воду для питья». Тогда евнух пропищал своим визгливым голосом: «Счастливец! Какое ожидает тебя благополучие, если только ты сумеешь молчать и выкажешь немного мужества. Я сам предоставлю тебе несметные богатства и блестящее положение. Но нам нужно хорошенько переговорить между собою. Теперь я спешу в императорский дворец. Сегодня вечером приходи ко мне ужинать, но один, без своей свиты и спутников».

Вигилий вдруг захрипел.

— Я все еще не угадывал гнусного замысла, полагая, что меня просто хотят задобрить, как влиятельного человека, который может способствовать заключению мира с Византией. Ничего не подозревая, я обещал прийти. Хризафиос махнул рукой. Вигилий вывел меня из комнаты, а сам остался. Вечером я пришел в назначенный час к ужину и встретил у евнуха только одного гостя — то был опять таки Вигилий.

Тут византиец грохнулся об пол, не смотря на поддержку гуннов. Они грубо подхватили его с земли и пододвинули ему скамейку, на которую он и сел, прислонившись спиною к одному из столбов. Между тем, восемь дюжих рук держали его по-прежнему, как в тисках.