Гепиды вместе с трупом Эллака, достигнув южных ворот лагеря, остановились здесь ожидать толпами стекавшихся со всех сторон освобожденных пеших и конных германцев, с их семьями, имуществом, скотом и повозками. Прошло долгое время, пока вернулись гепидские герольды, объезжавшие все улицы с трубными звуками, и объявили, что в лагере не осталось ни одного германца. Тогда громадная толпа, разделенная на отряды под начальством князей, потянулась из лагеря. День уже клонился к вечеру, и солнце прощальными лучами золотило пеструю, движущуюся картину.

Король Ардарих с другими вельможами, наблюдавший у ворот за отправлением, в последний раз обернулся на лагерь.

— Посмотрите! Какое там зарево!

— Да, и сверху густой дым, — сказал Дагхар, — точно гигантское погребальное знамя!

Один из освобожденных германцев влез на высокий тополь, росший у ворот.

— О господин! — вскричал он. — Какое зрелище! Шатер со всеми драгоценностями пылает! Они зажгли его!

— Что ты видишь?

— Они бросают в огонь людей, живых людей! Я вижу их! Это рабы, которые ставили шатер и строили подмостки. Германец быстро соскользнул вниз.

— Понятно, — сказал король Визигаст. — Они сознают, что пришел конец их силе. Скоро царский лагерь станет пустынным и беззащитным. Они не хотят, чтобы кто-нибудь знал, где погребен Аттила, с его сокровищами, ради которых могли бы потревожить его прах! Их царству настал конец!