Возвращение во Францию принесло Мари де Шеврез большие неприятности – Ришелье обвинил ее в шпионаже. Его Высокопреосвященство мог гневаться сколько душе угодно – между двумя странами еще действовал мирный договор. Впрочем, умная женщина благоразумно сделала вид, что ядовитые речи Ришелье до нее не дошли. Она старалась быть с ним любезной и даже запретила своим друзьям плохо отзываться о Его Преосвященстве. Удивленный таким поведением герцогини, Ришелье все же стал относиться к Мари более благосклонно. К тому же английский посол, граф Карлейль, желая оправдаться за носимые им рога, направо и налево рассказывал о связи Бэкингема и де Шеврез. Мари также не скрывала свои любовные похождения, полагая, что эта история пойдет на пользу Анне Австрийской. Если бы она знала, что герцогу удалось зажечь в душе королевы ответное чувство, она, несомненно, была бы более осмотрительной…

Такое поведение герцогини не укладывалось в рамки той дружбы, которая, по мнению кардинала, должна была существовать между ней и королевой Франции. Вот почему этот умный дипломат стал оказывать герцогине всяческие знаки внимания, надеясь в будущем извлечь из этого выгоду.

Анна, узнав о предательстве своей лучшей подруги, глубоко страдала. Но, понимая, что лишив Мари своей дружбы, останется один на один с ненавистью кардинала, королева сделала вид, что эта любовная авантюра очень ее повеселила. Такое благоразумие очень ей помогло – Ришелье всерьез подумывал сделать Мари своей любовницей, несомненно, из политических расчетов, и не было никаких гарантий, что герцогиня, из подобных же соображений, не согласится ему уступить.

Вскоре между Бэкингемом и Люси Карлейль случилась размолвка – графиня никак не желала мириться с пылким характером любовника, который все время искал на стороне новых развлечений. Получив очередное доказательство его измены и закатив неверному жуткий скандал, Люси отбыла к мужу во Францию. Сама судьба посылала Его Высокопреосвященству такой подарок, а кардинал никогда не пренебрегал такого рода случаями. Поэтому Ришелье окружил графиню заботой и вниманием и тут же заслужил ее благоволение. Эта особа была очень красива, а ее глупость примерно равнялась ее красоте – она принимала эту мнимую дружбу за чистую монету, а между тем кардинал надеялся разыграть с ее помощью очень тонкую интригу.

Его Высокопреосвяществу было известно, что Ее Величество в минуту душевной слабости, не думая о последствиях, подарила Бэкингему украшение со своего плеча – двенадцать алмазных подвесок. Ирония заключалась в том, что их же подарил Анне король, который вряд ли смог бы оставить без внимания такое доказательство измены.

В один прекрасный весенний день, прогуливаясь в обществе очаровательной Люси в садах Тюильри, Ришелье приступил к реализации своего плана.

– Миледи, вы прекрасны, как солнце, но сегодня ваша красота затмила его, – сказал герцог, указывая на тучку, за которой в этот момент оно и спряталось.

Кардинал умел быть любезным, и графиня клюнула на эту грубую лесть, как улитка в басне господина Лафонтена. Они как раз подошли к беседке, скрытой от посторонних глаз густыми зарослями, что делало ее привлекательным местом для свиданий. Именно в этот укромный уголок Ришелье и увлек графиню Карлейль. Но в отличие от влюбленных парочек, которые заглядывали в беседку, томимые любовным желанием, Его Преосвященство привели сюда дела политические.

– Мы с вами, моя дорогая графиня, находимся в знаменитом месте, – полушутя-полусерьезно продолжал кардинал. – Здесь происходили любовные свидания Ее Величества английской королевы с графом д’Эгмоном.

– Ах, неужели? – большие карие глаза Люси озорно заблестели, выдавая жгучий интерес к этой пикантной теме.

– Ее же облюбовал для романтических свиданий его светлость герцог Бэкингемский во время своего визита во Францию.

– Вот как, – весьма недружелюбным тоном произнесла Люси, – и с кем же он здесь встречался?

– Как, вам это неизвестно? – прекрасно разыгрывая удивление, проговорил кардинал. – Милорд ухаживал за Анной Австрийской, и многие полагают, что его старания увенчались успехом.

– Так, значит, это из-за нее он стал так холоден со мной, – воскликнула графиня. – Да, именно после его возвращения из Франции наши отношения изменились. О, как я зла!

– Я тоже не понимаю, как можно променять такую женщину, как вы, на сияние короны и магию титула, – медленно произнес кардинал.

– Я тоже, – отрезала Люси.

Миледи еще немного побушевала, но через некоторое время, немного успокоившись, спросила:

– Они в переписке?

Этими тремя словами она приблизила кардинала к его цели намного быстрее, чем он рассчитывал.

– Полагаю, что да. Мне известно, что Бэкингем получил от Ее Величества в подарок алмазные подвески и что…

Проклятия графини помешали Ришелье закончить фразу.

– Я отмщу этому негодяю и его коронованной шлюхе тоже. Но каким образом?

Люси перебирала в уме планы мести, но, судя по ее расстроенному лицу, ни один ей не подошел.

– Если бы можно было достать эти подвески… – задумчиво проговорил кардинал.

– И что? – она повернулась к министру.

– Я не берусь даже предположить реакцию Его Величества, но она обещает быть бурной, – кардинал злорадно улыбнулся. – Во всяком случае, Бэкингем не сможет приехать во Францию, как того желает, а расстояние убивает любовь.

– Вы правы, – радостно воскликнула Люси, – любить, не обладая женщиной, Джорджу скоро наскучит, и он будет моим. А если я достану вам эти подвески, вы передадите их королю?

– Я не вижу причин, почему бы я не смог этого сделать.

– Тогда я возвращаюсь в Англию и перешлю их вам.

– Лучше похитить только несколько штук, тогда пропажа будет не так заметна.

– Вы как всегда правы, Ваше Преосвященство, я так и сделаю.

Они расстались, очень довольные друг другом. Если бы красотка Люси была чуть-чуть умнее, она бы задумалась, почему Ришелье так заботился о ее благополучии. Но сейчас этой женщиной двигало только чувство мести. Вот почему, глядя вслед гневно удалявшейся графине, кардинал произнес:

– Воистину: разозлите женщину, и ее глупость послужит вам так, как не смог бы послужить ее ум.

Впрочем, кто сказал, что эти создания им обладают?

Через некоторое время граф Соммерсет давал бал, куда были приглашены и Их Величества. Герцог Бэкингемский тоже был среди гостей. Милорд выглядел великолепно. Лазоревый бархатный камзол с атласными вставками и драгоценными золотыми застежками выгодно подчеркивал атлетическую фигуру герцога. Короткий темно-синий плащ с золотым шитьем, белоснежные брюссельские кружева, способные вызвать зависть любой модницы, очень шли ему. Но главное – на его плече красовалось украшение, которое сразу же привлекло к себе внимание графини Карлейль. Это были те самые бриллиантовые подвески.

Герцог был с супругой. Герцогиня Кэтрин была красивой женщиной. Она очень любила своего мужа, но была достаточно умна, чтобы не чинить препятствий его развлечениям. В свое время она была самой желанной невестой Англии. Отец Кэтрин, граф Рутленд, был ревностным католиком, который поклялся выдать дочь только за достойного человека одного с ним вероисповедания, и Джордж Вилльерс был во всех отношениях неподходящей кандидатурой. Денег у молодого человека, к тому же протестанта, было меньше, чем долгов, а фавора, которым он пользовался у короля Джеймса, говорил скорее о его недостатках, чем о достоинствах. Но обольстительная внешность Джорджа, его располагающие манеры и сладкие речи покорили сердце молодой девушки, да так, что она объявила отцу о своем решении выйти замуж только за Вилльерса или покончить с собой.

Впрочем, герцог, несмотря на многочисленные любовные интрижки, проявил себя заботливым мужем и отцом, так что леди Кэтрин была вполне довольна своей участью. К тому же герцогиня редко бывала при дворе, предпочитая провинциальное уединение.

Вот почему, обратив на леди Вилльерс не больше внимания, чем на любую другую придворную даму, графиня Карлейль принялась за осуществление своей мести.

– Милорд, если вы пригласите меня на следующий танец, я дам вам шанс принести мне свои извинения и, возможно, приму их, – призывно улыбаясь, обратилась она к Бэкингему.

– Вот как? – брови герцога удивленно изогнулись. – я буду вам очень признателен, миледи, если вы объясните, в чем, собственно, я провинился?

– Ну хотя бы в том, что до сих пор не сказали мне, что я прекрасно выгляжу, – кокетливо заметила Люси.

Герцог рассмеялся и нежно поцеловал пальчики графини.

– Моя дорогая, вы выглядите просто божественно.

– Ах, нет, не сейчас, – графиня выдернула ручку и капризно надула губки, – вы еще не пригласили меня на танец.

– Я приглашаю вас.

– О, милорд, и почему я ни в чем не могу вам отказать? – притворно вздохнула Люси, призывно улыбаясь.

Герцогиня Бэкингемская сделала вид, что не заметила этой сцены.

Один танец сменялся другим. Люси была очаровательна, всем своим видом показывая, что их ссора забыта. Герцог, который ничего не имел против возобновления отношений, позволил себя увлечь, – ночь любовники провели вместе. Утром графиня вернулась к себе, прихватив страстные воспоминания и две подвески из двенадцати, подаренных Бэкингему королевой Франции.

Опасаясь, что Бэкингем обнаружит пропажу и догадается, чьих это рук дело, Люси решила ехать во Францию и лично вручить подвески кардиналу. Поскольку на сборы требовалось время, то отъезд графини немного затянулся.

Бэкингем сразу же обнаружил пропажу. Понимая, что любовницу могло толкнуть на кражу чувство мести, вызванное происками опытного интригана, каким, без сомнения, был Ришелье, и, догадываясь, что целью похищения была интрига, затрагивающая Анну Австрийскую, Джордж Вилльерс решил действовать немедленно. Поскольку посланные к дому Люси гвардейцы вернулись ни с чем, так как миледи успела уехать, первый министр Англии, не очень-то задумываясь о последствиях, издал приказ, запрещающий выход любого судна из портов королевства. Пока гонцы с приказом объезжали все порты Великобритании, три лучших ювелира восстанавливали похищенное.

Пока Его Светлость занимался драгоценностями, Генриетту Французскую занимали дела политические – лорд Монтегю, выполняющий обязанности ее секретаря, уже второй час испытывал терпение королевы, осаждая ее дипломатическими проектами.

– Пожалейте меня, сэр, – наконец взмолилась Генриетта.

– Не могу, Ваше Величество, – невозмутимо ответил молодой человек. – Есть еще новости. Мне стало известно, что Ришелье отправил в Швецию Марньевилля – одного из самых способных своих людей. Зачем? Я не знаю. Поэтому нам необходимо отправить ко двору Густава-Адольфа, расторопного человека, пусть выяснит, зачем это французским дипломатам ехать в Швецию…

– И кто же отправится в Швецию? – прервала его Генриетта.

– Мистер Филби. Он неоднократно бывал с посольством при шведском дворе.

– Зовите сюда этого Филби, – произнесла Генриетта. – Я уверена, вы оставили его ждать в приемной.

– Совершенно верно, моя королева, – ничуть не смутился Монтегю.

– Но сначала пригласите Стоуна, – приказала Генриетта. – У меня есть письма к матери и королеве Франции.

– Он здесь, – Монтегю отворил дверь в приемную и жестом пригласил Стоуна проследовать в кабинет.

Пока Ее Величество занималась политикой, его светлость герцог Бэкингемский решил нанести визит графу Соммерсету. Милорд был вне себя после пропажи подвесок и гнал лошадь бешеным галопом. Ярость министра на себе испытали несколько неосторожных прохожих, попавших под копыта его коня. К несчастью для Бэкингема, среди них оказался и господин Стоун, который давал распоряжения своему слуге перед тем, как проследовать в порт для отплытия в Испанию…

Когда Монтегю, наконец, покончил с дипломатией и ушел, Генриетта позвала фрейлин, чтобы привести в порядок свой туалет и выслушать последние дворцовые сплетни. Она ненавидела это занятие, но считала его необходимым, так как оно позволяло ей узнавать любопытные подробности личной жизни придворных. Оживленную беседу прервал приход гвардейца, который доложил о Джоне Вилльерсе.

– Ваше Величество, – виконт бросился в ноги королеве с таким уморительно страдальческим выражением лица, что плохое настроение Генриетты как рукой сняло, – я умоляю вас о милосердии.

– И чем же я могу быть вам полезной? – улыбнулась королева.

– Поверьте, Ваше Величество, я бы никогда не посмел испортить вам настроение разговорами о делах, но должность капитана гвардии толкает меня на это.

– Милорд, я уверена, что вам не удастся затмить одного молодого человека, который все утро терзал меня политикой. Поэтому говорите смело.

– Вы меня пугаете, моя королева. Я знаю только одного человека, способного на такое тяжкое преступление. Это не кто иной, как мой брат. Иногда он бывает совершенно несносен, но я даже придумать не могу, что за причина могла привести его к вам в такой неурочный час. Неужели война?

Королева весело рассмеялась. Она любила общество Джона Вилльерса, поскольку он мог вызвать на ее лице улыбку даже тогда, когда ее настроение никак к этому не располагало. Она не успела возразить, как появился все тот же гвардеец и доложил о приходе сэра Филби.

– Зовите, – приказала Генриетта. – Как, господин Филби, вы уже вернулись из Швеции? Я же велела вам ехать немедленно.

– Ваше Величество, – спокойно ответил этот маленький человек, – я выехал тотчас же, но на полпути в Дувр встретил королевского курьера. Он любезно сообщил, что сегодня был издан приказ, запрещающий выход любого судна в море. Поэтому я вернулся и жду ваших распоряжений.

Генриетта лишилась дара речи от изумления.

– Кто посмел отдать такой приказ? – воскликнула она.

– Его светлость герцог Бэкингемский, – сообщил Филби. – Курьер шепнул мне, что запрет касается судов, отплывающих во Францию, но начальник порта решил проявить усердие…

– Виконт, вам что-то об этом известно? – грозно спросила Генриетта.

Джон отрицательно покачал головой. Он был удивлен не меньше королевы. Генриетта позвонила.

– Соммерсета ко мне, – сказала она тому же гвардейцу. – Подобный приказ не мог быть издан без его ведома.

Затем она села к столу и начертала пару строк, запечатав письмо своей личной печатью.

– Возьмите, милорд, – она протянула конверт Филби, – и счастливого пути. Я потом разберусь, что все это значит.

– Надеюсь, у герцога были веские основания сделать это, – жестко сказала она Вилльерсу, – иначе…

– Я в этом уверен, моя королева, – поклонился Джон.

Филби вышел, столкнувшись в дверях с бледным от изумления гвардейцем.

– Ваше Величество, господин Стоун просит аудиенции.

– Ах, да, ему тоже не удалось выехать, – пробормотала Генриетта. – Проси!

– Бог мой, что с вами? – воскликнула она, увидев Стоуна.

Действительно, его плачевный вид мог возбудить сочувствие даже у камня, к тому же этому господину понадобилось все мужество, чтобы лично прибыть к королеве.

– Ваше Величество, мне не удалось доехать до порта, – объяснил он Генриетте, – меня сбила лошадь и, вместо того чтобы выполнить ваше поручение, боюсь, что я пару недель проваляюсь в постели.

– Вы узнали мерзавца, который скакал на ней? – вне себя от гнева спросила королева.

– Да, это был герцог Бэкингемский, – спокойно ответил Стоун.

Вернув королеве письмо, он поклонился и вышел. Генриетта дола волю своему гневу.

– Ваше Величество, но ведь Джордж не знал, что этот человек выполняет ваше поручение, – попытался вступиться за брата Джон, но королева жестом велела ему замолчать.

Гвардеец доложил о приходе герцога Соммерсета.

– Очень кстати, – Генриетта повернулась к вошедшему, – входите, милорд, и объясните нам, почему ни один корабль не может покинуть порты королевства.

– Ваше Величество, – со сладкой улыбкой проговорил Соммерсет, – это был приказ милорда Бэкингема, и я не мог не выполнить его.

– Это так, но вы, надеюсь, поинтересовались мотивами, которыми руководствовался господин премьер-министр?

– О да, Ваше Величество. В ответ на мой вопрос герцог заметил, что его слово – закон, и что он не собирается ни перед кем отчитываться в своих действиях.

– Он не мог этого сказать, – вмешался Джон.

– Я привел точные слова его светлости, виконт, – улыбнулся Соммерсет.

– Что ж, прекрасно, – стиснув зубы, проговорила королева. – Ступайте, милорд.

В дверях Соммерсет посторонился, пропуская внутрь Уолтера Монтегю. Он пришел просить защиты для своего агента, которого арестовали в порту, узнав, что тот едет во Францию. Это было сделано в соответствии с указаниями его светлости герцога Бэкингемского.