— Простите, сэр, — мягко сказала я. — Я не думаю, что это правильно.

— Прекрасно. Делайте, как вам угодно. — Бертрам повернулся на каблуках и быстро отошел, не оглядываясь назад.

Рори появился рядом со мной. — Я слышал, как человек просил тебя сопровождать его на похоронах? Он с ума сошел! Ты слуга, не ровня ему.

Я кивнула. У меня в горле был слишком большой ком, чтобы говорить.

— Я не думаю, что он смотрит на это таким образом.

— Ну, он должен, — сердито сказал Рори.

— Мне это нравится в нем, — я говорила так же сердито.

— Боже мой, Эфимия! Разве ты не видишь? Все подумают, что ты его любовница! И кроме явно плохих манер — привезти любовницу на похороны своей невесты — это разрушит вашу репутацию на всю жизнь!

— Его любовница? — ахнула я.

— Я раньше принадлежал к коммунистической партии, и я бы не стал делать такого в его положении. Ты постоянно напрашиваешься на неприятности, когда ты рядом с этим человеком. Он ни о чем не думает.

Я склонила голову. — Я считаю, что ты был прав, когда советовал мне не принимать должность в Уайт-Орчардс.

— Да, — подтвердил Рори кисло. — Теперь, когда господа уехали, давай займемся намеченным на сегодня.

Меррит ждал нас в машине. Рори открыл дверь и помог мне усесться. Он постучал по стеклу, и Меррит поехал, не сказав ни слова.

— Я сказал ему, куда мы едем, — проинформировал Рори, — но не почему. Он не будет задавать никаких вопросов.

Всем мужчинам нравится казаться загадочными, поэтому я больше не спрашивала. Я предпочла не думать о том, что Рори втянул в «браконьерство» одного из моих сотрудников. Судя по тому, как светилось лицо Меррита при упоминании Мэри, я подозревала, что он способен на многое ради нее. Лучше, конечно, было бы для Мэри перейти в Уайт-Орчадс. Но хотела ли я действительно иметь своего старого друга и коллегу у себя в подчинении? Я размышляла над этим какое-то время, когда Рори, который был в равной степени погружен в свои мысли, внезапно спросил: «Ты подумала, что мы будем делать, когда доберемся туда?»

— Нет, — Осознание этого факта заставило меня чувствовать себя очень глупо. — Я надеялась, что все решится само собой.

— Не похоже на тебя, — отметил Рори, не без доброжелательности.

— Когда вещи происходили раньше, все было быстро, опасно и зачастую при абсолютной темноте.

Рори улыбнулся. — Это один из способов описать наше приключение в горах.

— Происходит нечто большее, — тихо сказала я. — Когда злоумышленник сбил меня с ног, это было как в старые добрые времена. Когда бедная мисс Уилтон умерла, все ощущалось иначе. Мы не знаем, было ли в ее кончине что-то гнусное, но у меня возникает ноющее чувство: что-то не так.

— Насколько обычно точны твои чувства? — спросил Рори, все еще улыбаясь.

— Мои инстинкты часто бывают верными, но мои предположения, основанные на них, иногда ошибочны.

— Это очень честно.

Я вздохнула. — Я знаю, ты не хочешь слышать, Рори, но я не могу не чувствовать, что за всем этим мне видится рука Ричарда Стэплфорда. Он стал в моих глазах темным монстром, и мне кажется, я вижу его тень повсюду.

— Разве это немного не мелодраматично? Я признаю, что он не симпатичный человек, но он кажется мне не хуже большинства хозяев.

— Он работает в сфере вооружений и банковского дела и был воспитан на кровавые деньги. У него нет угрызений совести, и недавно он стал членом парламента.

— Как удачно, — пробормотал Рори.

— Мистер Бертрам и я подозреваем, что он убил своего собственного отца. — Итак, это было сказано. Я ждала, что Рори возразит. Он не стал.

— У нас были веские основания верить этому. Достаточно доказательств, чтобы убедить полицейского инспектора арестовать его.

— Так почему же он не в тюрьме?

— Когда я говорю доказательства, я имею в виду, что у нас были кусочки головоломки. Мы предоставили убедительные аргументы, что он совершил это преступление. И тот факт, что Риченда и он похитили меня и заперли в шкафу, добавили уверенности. Однако, когда дело было рассмотрено, полиция решила, что для судебного преследования недостаточно доказательств.

— Они заперли тебя в шкафу?

— Да.

— Они, вероятно, знают, что ты веришь в их виновность?

— Я не думаю, что Риченда знает или заботится о том, что случилось с ее отцом, но она верна своему брату-близнецу.

— Ради бога, если хотя бы половина из этого является правдой, почему ты не оставила Стэплфордов?

— Я ушла в Уайт-Орчардс.

— Значит, ты не веришь, что твой Бертрам каким-то образом причастен к смерти отца?

— Мы вместе пытались доказать вину его брата.

— Ты ведь понимаешь, что это было бы неудобно для него?

— Полагаю, ты прав, все дело в наследстве, — ровно сказала я. — Это и деньги, которые Ричард надеется заработать в случае войны.

— Должна быть война? — Рори был ошеломлен.

— Я полагаю, что большая часть интереса мистера Эдварда связана со страхом, что Ричард будет вкладывать средства и продавать оружие не той стороне. Немцам. В этом, думаю, он ошибается. Я подозреваю, что Ричард предпочитает Германскую империю нашей по философским причинам, но он будет более чем счастлив поставлять оружие обеим.

— Я дворецкий, — сказал Рори. — Это вне моей компетенции, и должно быть за пределами твоей. С какой стати ты не удрала от Стаплэфордов как можно дальше?

— Мне намекнули, — осторожно поведала я, — что любая поездка, которую я совершу, может закончиться стремительно и плохо.

— Ты имеешь в виду, что Ричард может устроить твое убийство?

— Если какие-либо из наших предположений верны, вероятно, глупо было бы недооценивать такую возможность.

— Тогда почему… — Рори сделал паузу. — Это невероятно. Думаешь, он хотел бы держать тебя рядом, чтобы присматривать за тобой?

— Было бы слишком неудобно убивать меня на пороге своего дома. Число смертей, окружающих Стэплфорд, уже привлекло повышенное внимание. Их друзья могут хранить молчание лишь до определенного предела.

Рори с силой провел рукой по волосам, взъерошив свои элегантные белокурые локоны. — Это все немного густо, — сказал он, ошеломленный.

— Я должна была рассказать тебе все это раньше, но боялась, — я передумала говорить «оттолкнуть тебя» и сказала: «подвергать тебя опасности».

— Эта поездка может быть опасна?

— Если лорд Ричард узнает об этом, полагаю, может.

— Если мы что-то обнаружим, это, несомненно, подвергнет нас опасности. — Он многозначительно кивнул на Меррита на шоферском сиденьи. — Сколько Мэри знает?

— Ничего.

- Очень мудро.

Рори замолчал. Извинения казались плохой компенсацией за опасность, в которую я его вовлекла, поэтому я тоже промолчала. Он заговорил только через много миль: «Что мы надеемся найти в этом месте?»

Я показала ему телеграмму. — Ты все еще думаешь, что покойный лорд Стэплфорд и миссис Уилсон имели ребенка, не так ли?

— Доктор Симпсон подразумевал это.

— Но какое это имеет значение? — спросил Рори.

— Социальный позор для члена парламента? — предложила я версию.

— Скандал, связанный с любовной жизнью его отца, может больше повредить его деловым интересам, чем факт, что он подозревается в убийстве?

— Я никогда не понимала политику, но думаю, что так и есть.

Рори снова потер голову. — Возможно, ты права. Хотя думаю, есть одна возможность, которую ты упускаешь.

— Что именно?

— Что если лорд Стэплфорд был женат на миссис Уилсон?

— Тогда у него не было бы причин отправлять ребенка в приют.

— Какая женщина останется с мужчиной, который это сделал? — спросил Рори.

— Возможно, ребенок действительно сумасшедший.

— А ты уверена, что миссис Уилсон никогда никому не говорила об этом? Миссис Дейтон, как старейший сотрудник, может кое-что знать.

— Она никогда не говорила мне ни слова, правда я тогда едва начала там работать.

— Ты права, нам придется импровизировать, — задумался Рори. — Я предлагаю, чтобы мы притворялись, что мы брат и сестра, делаем запросы личного, семейного характера.

— Ты имеешь в виду, что у нас есть кто-то в семье, кого мы хотим запереть в сумасшедший дом?

— Точно.

— Возможно, наш отец знал покойного лорда Стэплфорда?

— И посоветовал нам приехать сюда, — закончил Рори. Мы оба глубоко вздохнули, когда автомобиль проехал через ворота приюта.

Подъездная дорога не сильно отличалась от любой другой, ведущей к солидному загородному дому. Само здание, видневшееся сквозь деревья, не было современным, но радовало глаз. Меррит открыл дверь Рори, а потом подал мне руку. Я все еще осматривала множество фронтонов, обширные газоны — действительно, какой масштаб! — когда звук детского смеха достиг моего слуха. Я повернулась к Рори с удивлением. — Разве ты не видела знак, — прошептал он мне на ухо, — когда мы въехали? Это приют для детей.

— Как кто-нибудь может быть таким жестоким? — горячо воскликнула я.

Рори сильно сжал мою руку. Дверь наверху широкой каменной лестницы открылась, и женщина средних лет в аккуратном черном платье направилась к нам.

Она улыбнулась в приветствии и протянула руку. — Вы родственники лорда Стэплфорда, не так ли? — спросила она.

— Да, — сказал Рори, прежде чем я смогла ему помешать. — Родственники.

— Приятно познакомиться. Я миссис Мейсон, сестра-хозяйка. Если вы хотите, я могла бы попросить одного из медицинских работников показать вам приют. Но думаю, что для ваших целей менее формальный подход будет лучше. И, конечно, я очень хорошо знаю всех своих подопечных.

— Дети в приюте, — воскликнула я, уже не в состоянии сдерживаться. — Это трагично.

Миссис Мейсон слегка приостановилась. — Мы делаем все возможное, чтобы подарить им счастливое детство. Я часто думаю, что им лучше, чем всем тем, кто живет на улице. Они не могли бы справиться с жизнью в большом мире. Нельзя ожидать, что семья справилась бы с подобными трудностями. Мне нравится думать, что мы выполняем работу Господа.

Меня изумило это заявление.

— Мне послышалась легкая шотландская картавость в вашем голосе, миссис Мейсон? — спросил Рори. — Я сам из нагорья.

Напряжение в воздухе испарилось. — Не может быть, сэр? Я не знала, что у Стэплфордов есть шотландские связи.

— Дальний родственник, — пояснил Рори учтиво. — Сопровождаю мою молодую кузину. Мы здесь на самом деле ради нее.

— О, извините, моя дорогая, — сказала миссис Мейсон. — Но это может случиться с любой матерью.

Я опустила глаза и попыталась придать себе трагичный вид. Я сделала мысленную пометку не снимать перчатки, чтобы не показать руку без кольца. Действительно, это была опасная игра. Каждая фраза все глубже погружала нас в трясину. Я была рада, что Рори не упомянул наши имена, но если Стэплфорды узнают об этом визите, наше описание будет легко распознать. Единственное, что спасло бы нас, как можно лучше пройти через визит, чтобы у миссис Мейсон не было причин связываться с настоящей семьей.

— Так мне часто говорят, — я вернулась к своему настоящему произношению внучки графа, которой и в самом деле являюсь.

Миссис Мейсон подошла и взяла одну из моих рук в свои. — Ваш муж не приехал, моя дорогая?

— Он оставляет такие вопросы мне.

— Мужчины! — раздражено воскликнула миссис Мейсон. — Тем не менее, ваш добрый шотландский кузен с вами.

Я кивнула и попыталась вызвать слезы на глазах.

Миссис Мейсон похлопала меня по руке. — Сегодня немного холодно, но я думаю, вам понравится увидеть детей во время игры. Не могли бы мы убедить вас прогуляться, моя дорогая?

— Конечно, если вы считаете так лучше, — прошептала я.

— Таким образом вы сможете встретиться с некоторыми из моих подопечных.

Вместо того, чтобы идти через дом, миссис Мейсон провела нас вокруг большого левого крыла вниз по лесной тропинке. По мере того как мы приближались, звук смеха становился громче. Наконец, мы свернули за угол и столкнулись с четырьмя детьми в возрасте от четырех до восьми, которые играли с обручем и палкой под наблюдением молодой женщиной, тоже в черном платье. На первый взгляд, сцена не отличалось от того, что можно было увидеть в любом парке страны.

— Идите к ним, моя дорогая, — подсказала миссис Мейсон. — Они дружелюбны.

Краем глаза я увидела, как она сдерживающе положила ладонь на руку Рори. Я остановилась на небольшом расстоянии от детей, якобы их изучая, но я все еще могла слышать ее разговор с Рори. Маленькая девочка с милым, но пустым лицом неожиданно села у моих ног, увлеченная игрой со свободной лентой. Другие, казалось, не заметили, что она пропала. Я опустилась на колени рядом с ней.

— Какая красивая лента.

Ребенок засмеялся и указал на мое лицо, произнося бессвязные звуки. Это был поток счастливой болтовни. Ей было лет шесть, и она явно не могла нормально говорить. Я осторожно сняла с нее бант, и она посмотрела на меня с такой открытостью и уверенностью, что на глаза навернулись настоящие слезы.

— Оставьте ее, — говорила миссис Мэйсон Рори. — Для матерей важно, чтобы мы относились к ним как к обычным детям. Она очень молода. Я так понимаю, это младенец?

— Да, — быстро сказал Рори. — Несколько месяцев.

— И вы уже можете сказать, — сокрушалась миссис Мейсон. — Бедная леди. Но она молода. У нее будут другие.

— Я считаю, что ребенок находится в том же состоянии, что и…

— Племянница лорда Стэплфорда? — закончила миссис Мейсон.

— Это никогда не обсуждалось, понимаете, но у людей есть уши.

— Шестимесячный ребенок, недоношенный, так грустно. Очень милый характер и лицо ангела. Она выросла в действительно красивую женщину. Когда она попала к нам, врачи считали, малютка не выживет — такая крошечная. Но она выжила. Стойкая, так ее называл доктор Фрэнк, цепкое желание жить. Но самое доброе, самое нежное существо на свете. Если говорить медленно, она понимала большинство вещей. Стыдно, что мать никогда не чувствовала желания посещать ее, но многие так делают. Я все еще скучаю по ней.

— Когда она…?

— О, в 18 лет, как и все они.

— Понятно, — Рори проговорил смущенным голосом. — В 18.

— По крайней мере у нее была Алиса, чтобы уйти с ней. Она была ее лучшим другом.

— Понятно, — сказал Рори, сглатывая.

— О, они вполне способны к дружбе и привязанности. Вот почему они стали такими особыми пациентами, когда выросли.

— Вы имеете в виду, что ее перевели в другое место? — Облегчение в голосе Рори было очевидным.

— О да! Это место только для детей. Когда они вырастут, их переводят в учреждение для взрослых. Мы делаем все возможное, чтобы их разместили в самых современных приютах, основанных на подобных идеях. Забота, сострадание, физические упражнения и приятная полезность. Иногда их можно научить жить во внешнем мире, но в случае с Софи это просто невозможно. Она была в учреждении всю свою жизнь, и, кроме того, если мать не хочет ребенка, на самом деле ничего нельзя сделать. Что вы думаете?

— Я думаю, что она еще не приняла решение, — ответил Рори.

Маленькая девочка убежала к группе с обручем. Молодая женщина в черном ободряюще улыбнулась мне, но я покачала головой. Я уже начинала стыдиться нашей уловки, и невинные, счастливые крики детей заставляли меня чувствовать еще хуже. Один маленький мальчик повернулся ко мне лицом, и я отчетливо увидела разницу. У него были красивые, ясные глаза и кривая улыбка. Я отступила назад к Рори.

— Пойдемте, — пригласила миссис Мейсон. — Я покажу вам приют. Большинство наших пациентов играют или работают, поэтому мы не будем мешать. Мы делаем все возможное, чтобы не дать им почувствовать, что их проверяют.

Я улыбнулась. Это было далеко от ужасных историй о Старом Бедламе. Внутри здания все было, как мы ожидали. Длинные общежития для разнополых пациентов, детей младшего возраста и выбор одноместных комнат для пожилых людей, чьи родственники могли позволить себе пожертвования побольше и которые предпочитали жить изолированно. — Большинство из них предпочитают находиться в общежитиях, — заверила нас миссис Мейсон. Существовали большие открытые классные помещения, где дети обучались профессиям в соответствии с их способностями. Это было место, полное яркого света, простора и бодрости. Миссис Мейсон сказала нам, что их вдохновили замечательные идеи квакеров. Основной задачей приюта было заставить детей чувствовать себя частью большой, счастливой и продуктивной семьи.

— Это более идиллическое детство, чем у многих детей, — сказала я искренне.

— Вы должны иметь в виду, что сознание многих наших подопечных ограничено. То, что вам кажется нормальным, может показаться невыносимым для некоторых из них.

Я кивнула с грустью. — Но после этого?

Миссис Мейсон опустила голову. — Многие из них чувствуют щемящую боль, когда должны уходить, и я сочувствую им. Трудности ухода за отстающими в развитии взрослыми и искушения, которые их сопровождают, означают, что они нуждаются в особой заботе.

— Мы очень ценим ваше время, миссис Мейсон, — заверил Рори, наслаждаясь чашкой чая в ее офисе. — Думаю, моей кузине было бы легче, если бы мы также увидели учреждение, в которое Софи перешла.

— Конечно, я запишу вам адрес. — Миссис Мейсон написала несколько строк и передала их Рори. — И позвольте мне сказать, что мне было так жаль слышать о Софи. Она была прекрасной девочкой, но Господь часто рано забирает к себе особенных.

Моя чашка загремела в блюдце.

— О, я говорила совершенно не подумав, — извинилась миссис Мейсон. — На самом деле нет причин думать, что ваш ребенок не будет жить долго и счастливо, моя дорогая.

— В отличие от бедной Софи, — тихо сказала я.