Впереди ехал джип, в котором сидели полковник — заместитель начальника полиции Сайгона — Шолона и два тайных агента из Центрального бюро по изучению социально-политических вопросов. За джипом следовали два трёхосных грузовика: на одном сидела рота полицейских, другая машина, марки «Рено», была закрыта со всех сторон. Машины быстро мчались по улицам Сайгона. Глядя на них, жители города сразу догадывались: едут арестовывать людей. Операция предстояла серьёзная. Поэтому её возглавил сам заместитель начальника городской полиции. Результатов этой операции с нетерпением ждали все, начиная от начальника полиции Нгуен Нгок Ле до Чан Ким Туена — директора Центрального бюро по изучению социально-политических вопросов, от советника Нго Динь Ню до американского полковника Лэнсдейла.

Машины внезапно остановились у дома на улице Фан Тхань Зань. Два тайных агента в гражданском быстро спрыгнули на тротуар. За ними последовали полицейские. Вооружённые до зубов, они ворвались в дом, будто намеревались учинить погром. Их встретила женщина да трое детей, которым не было ещё и десяти лет.

— Где Нгуен Лонг? — спросил сыщик, озираясь по сторонам.

Пока один из агентов беседовал с женщиной, другой в сопровождении полицейских обыскал весь дом, побывал на кухне, в туалете.

— Муж мой ушёл лет семь-восемь назад и не возвращался. — Сыщик наставил на неё пистолет, но женщина стояла на своём: — Если вы думаете, что он здесь, то арестуйте его.

— Ах, ты ещё и упорствуешь! — угрожал сыщик. — Ну подожди!

— Нгуен Лонг ушёл, — доложили второй сыщик и полицейский, обшарившие весь дом.

— Доложи подполковнику, — приказал сыщик, допрашивавший женщину.

— Приказано опечатать дом и арестовать жену Лонга — сообщил второй сыщик, вернувшись от подполковника.

— Для обыска у вас должно быть разрешение от прокурора, — хотела остановить их бесчинства женщина.

— Не болтай! — вскипел сыщик. — У нас есть приказ. Закон на нашей стороне.

Полицейские тщательно обыскали весь дом. Они вскрыли все шкафы, перевернули всю одежду, проверили все столы, стулья. Ничего не нашли. Сопротивлявшуюся женщину отделили от трёх обступивших её плачущих детей, силой втолкнули в закрытый «рено» и захлопнули дверцу. Ребятишки, в слезах, остались посреди перевёрнутой вверх дном квартиры. Жители квартала проводили машины возмущёнными взглядами.

Автомобили направились к Виньхою. Внезапно они остановились перед швейной мастерской. Несколько находившихся в ней посетителей быстро выбежали на улицу. Ворвавшись в дом, полицейские стали расспрашивать удивлённого хозяина:

— Где Чан Тхе Тыонг?

В это время сыщики с группой полицейских шарили по всему дому. Хозяин ответил:

— Он два дня назад взял отгул.

— Почему?

— А я откуда знаю? У меня несколько рабочих. Он поступил ко мне недавно, и я его ещё не очень хорошо знаю.

— Врёшь, ты скрываешь вьетконговца, ты за это поплатишься.

— Откуда я знаю, вьетконговец он или нет. Он нанялся работать, я плачу ему деньги, как другим.

Полицейские просмотрели удостоверения личности всех рабочих, сверяя фотографии, тщательно проверили всех, кто находился в мастерской. Человека по имени Чан Тхе Тыонг, которого они так искали, не было. Они долго крутились с недовольным видом по мастерской, угрожая хозяину.

Затем машины поехали к другому дому, в котором жил чиновник одного из министерств. Хозяина не было. В доме была его жена и ребятишки. И опять вопрос:

— Где Нгуен Мань?

— Он уехал несколько дней назад.

— Куда?

— Сказал, что поехал домой.

— А где он живёт? Кто его родители?

— Не знаю. Кто-то говорил, что в провинции Тхузаумот.

— Вам известно, что он вьетконговец?

— Что вы говорите! Откуда мне знать?

— Как вы с ним познакомились?

— У меня ребятишки школьного возраста. Им нужен был репетитор. Мы дали объявление. Приходило несколько человек. Этот парень понравился больше других. Он скромный, почтительный. Решили нанять его. Сначала он преподавал три раза в неделю. Затем мы, убедившись, что он хороший человек, что дети его любят, предложили ему снять квартиру в нашем доме.

— Как это? Вьетконговец — и хороший человек? — недовольно поморщился сыщик. — Чему он учил ребят?

— Математике и физике.

— Нет, я не об этом. Вёл ли он какую-нибудь пропаганду?

— Нет! Нет! — не задумываясь, ответила женщина. — Он только говорил ребятам, что они должны быть прилежными, слушаться отца, мать, не смотреть непристойных фильмов…

— Так это же пропаганда чистой воды! — прервал сыщик женщину. Она стояла молча, ничего по понимая, — А чем он занимался помимо уроков?

— Я только видела, что он учится; Обычно он говорил, что идёт в библиотеку или помогать разбирать книги в книжных лавках. Так он зарабатывал себе на учёбу.

— А в каких лавках?

— Не знаю.

— У него были друзья? К нему приходил кто-нибудь?

— Иногда к нему приходило несколько человек. Он представлял их как своих друзей.

— А вы знаете, что это за люди? Как он их звал?

— Не знаю, не помню. Ведь это были его личные друзья, и мне не хотелось проявлять любопытство. К нему приходили разные люди. Откуда мне упомнить?

— Мы допросим вашего мужа. Если он будет говорить неправду, то ему придётся распрощаться с работой.

— Что мы знаем, то и говорим.

— Этот парень оставил какие-нибудь вещи?

— Нет. У него был всего один чемодан с одеждой и книгами. Он принёс его с собой. А когда уходил, забрал. Ничего не оставил.

Пока один сыщик допрашивал женщину, другой вместе с полицейскими обшарил весь дом. После обыска они, недовольные, вышли из дома, приказав, чтобы муж хозяйки дома на следующее утро явился в Центральное бюро по изучению социально-политических вопросов.

Машины направились в рабочий пригород Сайгона. Подъехав к одному из домов в начале улицы, сыщики и полиция ворвались в квартиру. Их встретили худой старик, ему было за шестьдесят, и девушка лет двадцати, измождённая непосильным трудом на заводе. И опять вопросы:

— Где Хюинь Ван Синь?

— Он уехал на Север, — твёрдо ответил старик, смотря в глаза сыщику.

— Что, что?! — воскликнул ошарашенный сыщик.

— Я говорю, он уехал на Север, — медленно повторил старик.

— Нет! Мы знаем, что он здесь.

— Если вы знаете больше меня, так зачем же спрашиваете?

— Спрашиваем, чтобы узнать, скажете вы правду или нет, — пробормотал сыщик.

Полицейские начали обыск квартиры, затем тщательно проверили весь дом, опросили каждого человека. Увидев фотографию на столе, сыщик спросил:

— Кто?

— Это фотография Синя, — твёрдо ответил старик.

— А-а, ты что же это, повесил портрет вьетконговца?

— Это мой сын, — бесстрашно продолжал старик. — Может быть, я не имею права повесить на стену фотографию сына? У вас в квартире висят портреты родителей, детей, близких?

— Если бы кто-то из моих родственников был вьетконговцем, я казнил бы его! — рявкнул сыщик.

— Разве вы человек! — воскликнул старик, бросив на сыщика презрительный взгляд.

— А-а, ты ещё позволяешь себе оскорблять представителя власти! Ах ты? оборванец! — возмутился сыщик.

— Не хами, — спокойно сказал старик. — Ты в сыновья мне годишься, так что будь повежливее.

Второй сыщик, закончив обыск, вернулся в квартиру.

— Он убежал перед самым нашим приездом, — сказал он.

Сыщики сняли со стены фотографию Синя и повели старика с девушкой к машине.

Подполковник, стоя рядом с джипом, внимательно рассматривал список. Он отдал приказ обыскать ещё несколько десятков домов, в том числе и по адресам, которые Репе сообщил Тхюи Ханг. Целое утро они рыскали по городу, но так и не нашли никого. Фамилии, названия улиц пестрели в глазах заместителя начальника полиции. За день он окончательно вымотался.

Чан Ким Туен, директор Центрального бюро по изучению социально-политических вопросов, был разъярён, словно хищник, у которого из-под носа ушла добыча. Он хотел излить весь гнев на головы начальника городской полиции и его заместителя. В то же время он был в растерянности от своей беспомощности, не знал куда девать себя в присутствии советника Нго Динь Ню.

Да и сам господин Ню потерял спокойствие. С его лица слетела обычная маска хладнокровия. Глаза его были полны ярости и гнева. Его первоначальный план арестовать ушедших в подполье коммунистов в Сайгоне — Шолоне рухнул. Выпускник Мичиганского университета пристально вглядывался в лица шефа городской полиции и его заместители.

— В ваших руках список агентов Вьетконга, их адреса, у вас достаточно технических средств. Почему же вы не смогли их арестовать? Как вы работаете?

— Уважаемый господин Ню, мы действовали точно в соответствии с разработанным планом, — пробормотал напуганный подполковник. — Сохраняли абсолютную секретность. Кроме нас, о существовании списка никто не знает. Все наши работники узнали о цели операции лишь непосредственно перед её началом. Нам совершенно непонятно, почему на явках не оказалось ни одного коммуниста. Видимо, они заранее знали об операции и вовремя ушли.

— Почему вы считаете, что они заранее знали о предстоящих арестах?

— Я так думаю, господин Ню, потому, что все они покинули явки за несколько дней до операции.

Лицо Чан Ким Туена потемнело.

— Они не могли знать заранее. Кто же их предупредил? Кто?

Ему никто не ответил. Оба полицейских находились в растерянности, они тупо смотрели на советника. А Нго Динь Ню в это время по привычке курил одну сигарету за другой. В его пожелтевших от никотина пальцах появлялись всё новые и новые сигареты.

— Итак, облава не принесла результатов? — спросил Чан Ким Туен подполковника.

— Нам удалось арестовать несколько человек, связанных с вьетконговцами, а также собрать некоторые фотографии…

— Вы арестовали детей и стариков, — прервал его Чан Ким Туен с презрением. — Американцы будут до упаду смеяться над вашей работой. Зачем вы арестовали этих людей? Только тратить на них рис? Отпустите их…

— Отпускать их не надо, — вмешался Нго Динь Ню, приминая сигарету в пепельнице. — В их аресте тоже есть польза. Лучше зря арестовать девяносто девять человек, чем пропустить хотя бы одного. Эти люди жили рядом с коммунистами, они подверглись коммунистическому влиянию. Я предлагаю следующее. Во-первых, допросить всех арестованных о тех, кто бежал, и, как только те скажут, куда бежали коммунисты, немедленно ехать и арестовывать их. В результате постоянных арестов, допросов, я уверен, мы сможем извлечь для себя пользу. Во-вторых, я не думаю, что коммунисты успели далеко уйти. Вам следует немедленно навести на них дела, получить фотографии, расставить своих людей на всех перекрёстках для слежки. Уверен, что таким образом вам удастся арестовать кое-кого. Через них мы постепенно сможем раскрыть всю сеть. — Присутствующие молча внимательно выслушивали ценные предложения господина советника. В голове у Чан Ким Туена мелькнула мысль: «Уж не опиум ли помогает ему плодить такие бесовские идеи?» Нго Динь Ню встал и сказал: — О всём происшедшем нужно немедленно доложить господину Лэнсдейлу.

Когда Лэнсдейл услышал от Чан Ким Туена о том, что ему не удалось арестовать бывших участников Сопротивления, оставшихся я районе Сайгон — Шолон, гнев его был куда более сильные чем гнев Чан Ким Туена, которому доложили об этом отцы городской полиции. Он сразу же обвинил своих приспешников в неспособности и сказал, что, оказывая им помощь, он бросает деньги на ветер. Он стучал по столу и ругал Чан Ким Туена прямо в лицо.

— Это поражение! Поражение! — кричал оп. — Это позорный провал! Коммунисты зло подшутили над нами. До чего же вы медленно работаете! Вы топчетесь на месте, словно черепахи. Вы сорвали весь наш план. Это поражение… Они все ушли. А это значит, что Сайгон — Шолон по-прежнему для нас будет западнёй, несмотря на то, что мы держим под контролем этот район. Теперь каждый из них создаст свой отряд. Они будут нападать на нас и в конце концов уничтожат. — Заложив руки за спину, он широченными шагами ходил по кабинету. — В Америке полиция в состоянии поймать даже самых опытных гангстеров. А здесь вы не в состоянии арестовать нескольких коммунистов.

— Я сам непосредственно руководил операцией, — начал оправдываться Чан Ким Туей. — Заместитель начальника городской полиции вёл группу. Но коммунисты знали о готовящейся операции заранее и ушли.

— А как они заранее узнали? — спросил Лэнсдейл, остановившись перед ним.

— Не знаю, — развёл руками Чан Ким Туен.

— «Не знаю, не знаю»! — передразнил его Лэнсдейл. — Вы ничего не знаете!

«Они знали о готовящейся операции заранее и ушли» — эти слова не выходили из головы полковника. Он оставил Чан Ким Туена в своём кабинете, а сам прошёл в кабинет Нго Динь Дьема.

— Господин Дьем! Вы знаете, что все коммунисты, указанные в списке, ушли? — спросил он.

— Да, знаю. Мне об этом только что сообщил Ню.

— Ваше мнение?

— Мне пока тоже не очень ясно, — ответил Нго Динь Дьем, пожав плечами. — Нам надо всё начать сначала. У нас есть время всё спокойно обсудить.

— Я хочу спросить вас вот о чём, — прервал его Лэнсдейл, убедившись, что Нго Динь Дьем не понял его вопроса. — Как вьетконговцы узнали об операции? Этот список был известен только нам и Фан Тхук Динго. Мы передали список Чан Ким Туену для немедленного проведения арестов. Чан Ким Туей готовился у нас, в Мичигане. Он — надёжный человек. Остаётся только Фан Тхук Динь.

— Вы что, сомневаетесь в нём? — спросил Нго Динь Дьем.

Лэнсдейл молчал. Молчание уже было ответом. Он понимал, что никаких доказательств у него нет.

— Вам не следует сомневаться в Фан Тхук Дине, — продолжал Нго Динь Дьем. — Коммунисты вырезали всю его семью. Он вырвал меня из рук коммунистов в самые трудные и опасные для меня дни. У него нет никаких оснований помогать коммунистам. Подумайте сами!

— Но откуда коммунисты узнали об операции? — гневно спросил Лэнсдейл.

— Коммунисты, действующие в подполье, регулярно меняют свои явки, — ответил Нго Динь Дьем с видом знатока коммунистической тактики. — У них, как правило, пять — семь адресов. И потом — кто может поручиться, что, прежде чем список попал в руки Фан Тхук Диня, он не побывал в других руках? Может быть, этот французский разведчик, прежде чем продать список Фан Тхук Диню, продал его ещё кому-нибудь, например вьетконговцам? Мало ли случаев, когда секретные материалы французской разведки становились предметом гласности? Сбежало несколько коммунистов, — развивал свою мысль Нго Динь Дьем. — Ну и что же? Если бы они ушли на Север, тогда другое дело. Но поскольку они остались в городе, то непременно попадутся. Прежде чем бросать все силы на борьбу с коммунистами, я предлагаю сосредоточить усилия на борьбе против религиозных сект и оппозиционеров в наших рядах- Фан Тхук Динь оказал нам огромную помощь в изучении положения внутри религиозных сект. И в отличие от вас я хотел бы отметить его заслуга.