Остановив машину у бара «Либерти», Фан Тхук Динь ещё издали увидел грациозную девушку. Он не мог ошибиться: те же изящные черты, та же раскачивающаяся на руке сумочка.
Она была такая же, когда они прогуливались по берегу Сены. Он открыл дверцу и вышел навстречу. Ван Ань, казалось только теперь узнала его, и её лицо озарилось очаровательной улыбкой.
— Здравствуй, Динь! Вот так удача! — воскликнула Ван Ань, приближаясь к нему.
— Ван Ань, ты здорова? Что делаешь? Где? — Он нежно пожал её мягкую руку.
— Ты же видишь, я здорова. А что делаю? В общем-то много, а по сути — ничего. Я не хочу быть привязанной к какому-нибудь постоянному делу, которое может лишить меня свободы. Ты ведь помнишь, я окончила Кембриджский университет, а в Сайгоне сейчас все наперегонки изучают английский язык. Так что недостатка в работе нет. Ну а ты?
— Да всё так же, — улыбнулся Фан Тхук Динь.
— А как это — всё так же? — спросила Ван Ань и, подняв глаза, добавила: — От меня ничего не скроешь. Мне ведь известно, что ты стал крупной фигурой: личным советником господина президента! Или боишься, что стану надоедать с просьбами?
— Чем бы ни занимался, я всё равно остаюсь самим собой! — засмеялся Динь. — Что имеется в виду? Жизнь моя ничем не отличается от той, которую я вёл во время учёбы во Франции. И более того, по отношению к тебе…
— Ты здорово умеешь, оправдываться. Куда ты сейчас направляешься?
— Если согласна, прошу. — Динь показал на бар. — В этом Сайгоне в нерабочее время у меня других развлечений нет.
— Ну вот! Молодой советник, красивый, уже начинает вести разгульный образ жизни! А говоришь, что всё такой же… Но, прошу прощения, можно задать прямой вопрос: у тебя там зазноба? Не помешаю ли, если пойду?
— Ничего, — пожал плечами Динь. — Если бы мне здесь нравилась какая-нибудь девушка, я не рискнул бы тебя пригласить.
Они вошли в бар. Несколько танцовщиц, знавшие Диня в лицо, увидев, что он появился с неизвестной красавицей, приветствовали его кивком головы и хитро, улыбнулись. Динь обвёл взглядом зал: Тхюи Ханг здесь не было. Он повёл Ван Ань к свободному столику. Зазвучала мелодия танго.
— Помнишь? Французам очень нравится танго, — сказала Ван Ань. — Разве забыть те дни во Франции и лирическую песню «Самое прекрасное танго в моей жизни…»!
— Разреши, — пригласил её Динь, поднявшись из-за стола. — Да, именно так… «Самое прекрасное танго в моей жизни…», — произнёс он начальные слова песни по-французски.
Ван Ань подала ему руку. Через танцплощадку, тяжело ступая, прошла группа американцев.
— Этим-то наверняка нравится лишь семи: да хула-хуп, — сказала Ван Ань. Бескультурная, сумасбродная и циничная свора.
— Они самые богатые и сильные в мире, — возразил Динь. — Они помогают нам.
— Почему же ты не сотрудничаешь с ними? — слегка удивилась Ван Ань.
— Я служу президенту Нго. Президент — умный человек, и он укажет нам, по какой дороге идти. Ты получила что-нибудь новенькое от Ле May Тханя? — спросил он, меняя тему разговора.
С момента нашей встречи и до настоящего времени — ничего.
— Если Тхань не вернётся, то так и будет идти за Вьетконгом.
— Тхань не только мой любимый, — сказала недовольным тоном Ван Ань, — он ведь ещё и твой старый друг с горы Нгыбинь!
— Всё обстоит иначе, чем прелюде, — сказал, ничуть не изменившись в лице, Динь. — Ныне антикоммунизм стал государственной политикой.
— О боже! Да ты действительно стал официальным лицом.
— Всё, что я делаю, я делаю для того, чтобы отомстить за семью. Мой отец погиб, как погиб и твой отец. Служение президенту — это путь, на котором я смогу отомстить за родных и выполнить долг перед страной. — Динь заглянул в её глаза, обрамлённые длинными загнутыми ресницами. — Рядом с тобой я не официальное лицо, я вообще никто. — Он видел, как встрепенулись её ресницы.
— Мне хотелось бы быть таким же мужчиной, как ты, — сказала Ван Ань, — чтобы быть способной на большие дела и чтобы я могла идти за… за тобой. Но я просто слабая и бессильная женщина. У меня нет родителей. У моего дяди ещё много забот о семье и о своей репутации. Есть любимый человек, но он пошёл другой дорогой и совсем не желает возрождать былые чувства. На кого ещё я могу опереться в этой неспокойной жизни? Очень часто я чувствую себя слишком одинокой и удручённой. А время, холодное и жестокое, неумолимо течёт. Время течёт, а одиночество и печаль только усиливаются… Как же мне жить?
Она тяжело вздохнула. Эти слова, тихо произнесённые Ван Ань, тронули Фан Тхук Диня, как будто бы она коснулась его сердца своей мягкой и нежной рукой. Он ощущал тонкий аромат духов, исходивший от её красиво уложенных волос. Звучала плавная музыка.
Фан Тхук Диня обуревали разные вопросы. Что за человек Ван Ань? Случайна ли сегодняшняя встреча? Связана ли она ещё с Ле May Тханем? Её признания — правда или ложь? В чём она искренна, а в чём фальшивит? Возможно, что признания столь красивой женщины, вызывающей такое сочувствие, вовсе и не ложь…
— Помню, как мы с тобой были в Латинском квартале, — тихо продолжала Ван Ань под очаровательную музыку. — Тогда я ещё не любила Тханя и не думала связывать с ним свою судьбу. Как быстро летит время, ведь прошло уже несколько лет! Сколько разных перемен, сколько людей изменилось за это время! А я всё такая же, неудачливая… Часто хочется забыть всё это, но никак не удаётся. Моя жизнь состоит из одних сменяющих друг друга крушений, разочарований, печалей. Иногда так хочется встретиться с тобой, как бывало прежде, и о многом, многом рассказать. Есть всего один человек, с которым можно поделиться в надежде, что это прогонит печаль…
И вновь словно чья-то рука сжала сердце Фан Тхук Диня. «Искренность или фальшь? — размышлял он. — Ван Ань прелестна, образованна, с налётом грусти, она предана в любви, но неудачлива. Достойна она сожаления или нет? Она одинока. Нужна ли ей опора и нужны ли ей чувства, чтобы согреть её холодную жизнь, или за её спиной кто-то стоит? Если за этой красотой и привлекательностью кроется ложь, то это было бы действительно горько и страшно. А может?.. Нет… А вдруг… Но…»
— А почему ты ничего не рассказываешь о себе? — поднялись вверх её длинные и загнутые ресницы. — Ты проявляешь жадность, слушаешь только меня, а сам молчишь.
Фан Тхук Динь словно очнулся. Сердце его вновь обрело спокойный ритм.
— История моей жизни очень проста. Учился, завершил занятия, вернулся на родину, стал работать, ничего особенного.
Оркестр умолк. Вспыхнули яркие огни. Фан Тхук Динь повёл Ван Ань к столику. Она по — прежнему смотрела на него выжидательно.
— Жил во Франции, в США, потом вернулся во Вьетнам, в прошлом бедный студент, а ныне пользуешься особым доверием президента Нго, стал его личным советником и говоришь, что всё просто? Не верю…
— Просто потому, — пожал Фан Тхук Динь плечами, — что, куда бы я ни направлялся и что бы ни делал, всё совершается по приказу почтенного Нго, вот и всё. — Уловив в её глазах тень разочарования, он улыбнулся: — Из своих старых знакомых я никогда не забывал тебя. Я очень дорожу тобой и хотел бы всегда видеться. В любой момент, когда тебе нужно, дай только знать.
Когда Фан Тхук Динь и Ван Ань вышли на улицу, был уже поздний вечер.
— Я провожу тебя, — предложил он.
— Я живу в районе Кханьхой.
Они сели в машину и поехали. Динь не ожидал, что за его «рено» пристроится чёрный «ситроен». По бокам мелькали такси, мотороллеры, неоновые огни…
По вот оживлённые кварталы остались позади. На одной из тихих улочек «ситроен» пошёл на обгон «рено», и из чёрного лимузина раздался зычный голос: «Остановись!» «Ситроен» вышел вперёд и преградил путь. Фан Тхук Динь резко нажал на тормоз.
— Что происходит? — взволнованно спросила Ван Ань, ухватившись за его руку.
— Сам не знаю, — ответил Фан Тхук Динь, остановив машину. — Но ты не волнуйся.
Из «ситроена» выскочил мужчина в чёрном пятнистом костюме и в надвинутой до бровей фетровой шляпе. Он направился к «рено», остановился с той стороны, где сидел Фан Тхук Динь, и открыл дверцу.
— Здравствуй… А а, здесь и девушка. Не ожидал… Кто вы? Извините, мы с нами не знакомы.
— Я также не имею чести вас знать, — строго посмотрела на него Ван Ань.
— Ничего, — улыбнулся незнакомец, — это вас не касается. Тем не менее ваше присутствие здесь создаёт определённое неудобство. Прошу вас обоих выйти из машины, надо поговорить.
— Весьма сожалею, — покачал головой Фан Тхук Динь, — но я тоже не знаю, кто вы такой. Не вижу никакой необходимости выходить из машины. Если вы хотите о чём-то спросить, спрашивайте, я готов отвечать.
Незнакомец больше не улыбался. Он вытащил пистолет и направил его на Диня.
Есть необходимость, поэтому и хочу с тобой поговорить. Прошу вас обоих выйти и предупреждаю: любой крик, любая попытка сопротивления вынудят меня стрелять.
Динь слегка сдвинул брови. Повернувшись к Ван Ань, он сказал:
— Ну что же, выйдем и посмотрим, о чём будет спрашивать этот друг.
Он спокойно, как будто ничего не произошло, вышел из машины и, подав руку Ван Ань, помог выбраться ей. В тот же миг он скользнул взглядом по впереди стоящему «ситроену». Из-за приоткрытой задней дверцы выглядывал второй мужчина, который также взял его на прицел. «Что делать? — мелькнула мысль. — Обстановка сложная. Да ещё и Ван Ань тут».
Незнакомец захлопнул дверцы «рено» и попросил Фан Тхук Диня и Ван Ань сесть в «ситроен».
Динь посмотрел вперёд, потом назад: на него смотрели два пистолета.
— Это похоже на похищение, — сказал он.
Рука Ван Ань впилась в его руку. Он перехватил её ладонь и притянул к себе.
Задняя дверца «ситроена» распахнулась. Из машины вышел второй мужчина. Он был без головного убора, в белой с короткими рукавами рубашке навыпуск, в серых брюках. Покачивая пистолетом, он сделал знак Фан Тхук Диню и Ван Ань сесть в машину. Там ещё был и шофёр, который сидел, не оборачиваясь, и держал руки на руле.
Двигатель автомобиля тихо работал на холостом ходу.
Когда Динь и Ван Ань сели в машину, к ним на заднее сиденье пристроился незнакомец в белой рубашке. Он захлопнул дверцу, по-прежнему держа наготове свой пистолет. На переднем сиденье рядом с шофёром уселся тот, что был в чёрном костюме. Он развернулся так, чтобы можно было наблюдать за Фан Тхук Динем и Ван Ань. Машина неожиданно рванулась с места. Попетляв по улицам, «ситроен» устремился в пригородную зону.
Они остановились у двухэтажного дома, похожего на виллу, с железными воротами. Человек в чёрном вышел первым, чтобы открыть ворота.
— Останься в машине и посмотри за девушкой, — приказал шофёру незнакомец в белой рубашке. Потом, обратившись к Фан Тхук Диню, он сказал: — А тебя мы приглашаем в дом, там и побеседуем.
Ван Ань хотела задержать Диня. Он выждал немного, затем осторожно освободил свою руку из её руки и вышел из машины.
По знаку сопровождающего он вошёл в ярко освещённую комнату. Здесь стояли холодильник, длинный стол, по обеим сторонам которого были расставлены стулья. Что-то похожее на комнату заседаний. Теперь, при свете, он мог хорошо разглядеть лицо незнакомца в белой рубашке. Ему было лет за сорок, квадратная физиономия, густые брови, пронзительный взгляд. Он указал Диню на стул, а сам сел напротив него.
— Прошу прощения, товарищ Динь, — сказал он мягко. — Мы были вынуждены таким вот образом пригласить вас сюда, чтобы девушка, которая с вами, ни о чём не догадалась. Кроме того, непонятно, почему вы не явились с докладом о работе, хотя решение руководства по этому вопросу вам было передано ещё на прошлой неделе. Вы получили это решение? Вы регулярно получаете депеши?
Фан Тхук Динь ничего не ответил, он внимательно вглядывался в незнакомца. Тот улыбнулся, обнажив тёмные, прокуренные зубы.
— Вы не знаете меня, так как я был назначен в организацию после того, как вы уже проникли в город.
Поскольку Фан Тхук Динь продолжал молчать, он перестал улыбаться.
— Вы регулярно получаете паши депеши, не так ли? Почему не отвечаете? Я спрашиваю потому, что организация просит вас объяснить: почему в последнее время ваши донесения стали запаздывать и почему их стало меньше?
— Вы ошиблись, — вздохнул Динь. — Я не тот, кого вы хотели встретить. Что за организация и что за донесения? Ничего не понял из того, о чём вы тут говорили.
Незнакомец достал какую-то бумагу и положил её на стол перед Динем.
— Вы действуете осторожно, это правильно. Вот, посмотрите на моё удостоверение, и вы поймёте. Будьте спокойны, этот дом — одна из наших явок в городе.
— Я уже сказал: вы ошиблись, — решительно заявил Фан Тхук Динь, не глядя на бумагу. — Вы должны выпустить меня отсюда. Если нет, то вам не избежать ответа за это перед генеральным управлением жандармерии и полиции. Выходит, что вы из подпольной организации, выступающей против государственной власти. А знаете ли вы, что ожидает нас за подрывную деятельность?
— Ты не имеешь правд так говорить, — изменил тон незнакомец. — Запомни: я пришёл сюда, чтобы от имени организации поговорить с тобой. Приказываю отвечать на мои вопросы, чтобы можно было проверить всю твою работу за последнее время. Или ты уже сдался на милость американцам и марионеткам? Что, неужели доллары и весёлое времяпрепровождение заставили тебя забыть о народе и о родине?
— Я запрещаю вам употреблять столь грубые слова в адрес Соединённых Штатов Америки и государственной власти! — гневно? сказал Динь. — Кто убил моего отца? Кто разорил мою семью? Если хотите знать, куда я направляю свои доклады, то скажу прямо: я направляю их президенту Нго.
— А-а, ты открыто признал свою измену, — рассмеялся незнакомец. — Ты не оправдал доверия к тебе со стороны товарищей. А знаешь, что за предательство полагается смертная казнь? Даю тебе несколько минут на размышление. Ты можешь восстановить доверие организации к себе, если ясно объяснишь свои дела за последнее время, кроме тех, о которых ты уже сообщал в своих донесениях нам.
— Смертная казнь грозит тем, — ответил Фан Тхук Динь, смотря на него в упор, — кто выступает против государственной власти, против президента Нго; закон десять дробь пятьдесят девять никого не прощает. Но, с другой стороны, президент Нго и государственная власть проявляют милосердие к раскаявшимся. Я искренне советую вам сдаться.
— Ну ладно, хватит играть спектакль, — сказал незнакомец примирительным тоном. — Мы ведь свои люди. Уж здесь-то ты сбрось свою личину преданности президенту Нго, надень её, когда вернёшься во дворец. А пока организация просит тебя сообщить, почему от тебя стало поступать меньше донесений, в которых к тому же много неясного, и почему ты даже не сообщает в о многом из того, что делаешь? Мы с тобой товарищи, и я только хочу тебе помочь, обещаю, что в точности передам всё сказанное тобой и буду защищать тебя. Если же ты дурно думаешь об организации, то я буду вынужден привести вынесенный тебе организацией смертный приговор в исполнение. Так что пеняй тогда на себя. — Незнакомец направил пистолет на Диня.
— Вам всем надо сдаться, — продолжал Динь, не обращая на него внимания. — Вам не удастся подорвать государственную власть. Не затевайте это бесполезное дело. Вам предстоит либо положить голову на гильотину, либо сгнить на острове Контон. Честно предлагаю, у вас лишь один путь сохранить жизнь — вернитесь и служите государственной власти и президенту Нго. Тогда вас оценят.
— Замолчи! — стукнул но столу незнакомец. — Предатель! Вздумал ещё агитировать и меня, да? Я убью тебя, как собаку! Руки вверх! Считаю до трёх. Это то время, за которое ты должен одуматься и ответить. Лицом к стене!
Фан Тхук Динь медленно поднял руки и повернулся к стене.
— Я готов умереть за президента Нго. Больше я ничего не скажу.
— Раз! — раздался за его спиной леденящий голос. Фан Тхук Динь даже не шелохнулся.
— Два! — произнёс тот же голос, прозвучавший как удар гонга на месте казни.
Неожиданно Фан Тхук Динь резко, как молния, присел и перевернул стол прямо на незнакомца. Тот в ужасе отпрянул назад. Одним прыжком Динь оказался около него и вырвал у него пистолет. Руку, в которой он только что держал оружие, пронзила острая боль — Динь сильно вывернул её. Незнакомец дико вскрикнул и бросился бежать. Пистолет был в руках Диня. Он поднял дуло вверх и нажал на курок. От выстрела зазвенело в ушах. Человек в чёрном, охранявший вход, стремглав бросился вслед за мужчиной в белой рубашке.
Фан Тхук Динь подбежал к окну. Он видел, как они оба вскочили в «ситроен». Машина рванулась и стремительно вылетела на улицу. Ещё он успел услышать приглушённый крик Ван Ань, донёсшийся из машины.
Фан Тхук Динь внимательно осмотрел комнату. Потом перевёл взгляд на пистолет: это был новенький пистолет американского производства. На губах Диня мелькнула улыбка. Он быстро покинул дом, остановил первое попавшееся такси и направился в ближайший полицейский участок.