Фонология – наука о фонемах. Фонема – развитие понятия звукотипа. На примере слов «рот – рок», «ум – ус», «мал – мял» мы уже видели, что в этих парах слов по существу мы имеем дело не с абсолютно одинаковыми гласными звуками, а с одними и теми же гласными звукотипами (о, у, а). Понятие звукотипа есть обобщение ряда похожих звуков (например, [о] переднего и [о] заднего в словах «рот» и «рок»). В конце XIX в. И.А. Бодуэн де Куртене пришёл к понятию, которое позволяет делать ещё более абстрактные обобщения над подобными звуками, чем при выведении понятия звукового типа. Этим понятием и является фонема.

Если понятие звукового типа есть обобщение ряда физически похожих звуков (как «о» переднее и «о» заднее), то понятие фонемы – обобщение не только физически похожих звуков, но и функционально-семантически подобных звуков речи. Выходит, понятие фонемы абстрактнее понятия звукового типа, поскольку первое может в себя вбирать не только разные варианты одного и того же звукотипа, но и звуковые варианты разных звуковых типов. Фонема, таким образом, возвышается над звукотипом. Это стало возможным потому, что понятие фонемы является не только физическим, но и функционально-семантическим.

Может возникнуть вопрос: а можем ли мы подходить к изучению звуковой стороны языка с функционально-семантической (смысловой) точки зрения? На первый взгляд, ответ на этот вопрос должен быть отрицательным. В самом деле, вырвем, например, из слова «стол» звук [с] или [т] и спросим себя, имеют ли они какой-нибудь смысл? Не имеют. А как же тогда изучать звуки с функционально-семантической (или смысловой) точки зрения? Именно данная точка зрения и позволила И.А. Бодуэну де Куртенэ ещё в конце XIX в. прийти к понятию фонемы.

Возьмём то же самое слово «стол» и проделаем с ним маленький эксперимент: отнимем сначала первый звук – получим «тол», отнимем последний – получим «сто», а если отнимем сразу оба – получим «то» (есть и такое слово в русском языке). Что отсюда следует? На звук речи, если он выступает в качестве строительного материала в оформлении того или иного смысла, можно смотреть со смысловой точки зрения: вместе с другими звуками, участвующими в оформлении смысла той или иной единицы языка, каждый звук выступает как соучастник такого оформления. Мы можем сказать, что каждый звук речи выполняет смыслоразличительную функцию. Наш эксперимент со словом «стол» это прекрасно показал.

Фонема – обобщение звуков, имеющих одинаковую смыслоразличительную функцию. Какие звуки мы слышим в словоформах «стол» и «стола»? [о] и [а]. Это разные звуки, представляющие разные звукотипы! Но они имеют одинаковую смыслоразличительную функцию, т. е. «работают» на знаковое оформление одного и того же корня, одного и того же слова. Вот и выходит, что понятие фонемы абстрактнее понятия звукового типа. По степени абстрактности мы имеем здесь дело со следующей цепочкой: звук – звукотип – фонема.

Варианты одной фонемы в речи называют аллофонами. В большинстве случаев они совпадают с вариантами соответственного звукового типа. Возьмём, например, окончание – у в глаголах «пишу» и «гоню». На уровне речи мы имеем здесь дело с двумя разными звуками [у]: во втором глаголе [у] является более узким и передним, чем в первом. Эти разные звуки, вместе с тем, представляют собою один и тот же звуковой тип. Но они реализуют одну и ту же морфему, поскольку выполняют одну и ту же смыслоразличительную функцию. Следовательно, мы имеем здесь дело с совпадением, с одной стороны, звукотипа с фонемой, а с другой, вариантов звукового типа с вариантами фонемы (аллофонами). Подобные совпадения не означают, что понятия, о которых идёт речь, не отличаются друг от друга. Так, если взять уже известный для нас пример со словоформами «стол» и «стола», то в форме родительного падежа мы обнаружим, с одной стороны, несовпадение гласной фонемы в корне со звуковым типом: фонема – /о/, а звукотип – /а/. А с другой стороны, мы увидим здесь несовпадение аллофонов [о] и [а] с вариантами звукотипа /а/: в форме родительного падежа окончание – а может звучать по-разному после твёрдых согласных и после мягких: ср. стола – дня. Отсюда следует окончательный вывод: несмотря на то, что между понятиями «фонема» и «звукотип», с одной стороны, «аллофон» и «вариант звукотипа», с другой, граница является относительной, данные понятия ни в коем случае нельзя отождествлять. В противном случае мы можем оказаться перед опасностью, связанной с неразличением науки о звуках и науки о фонемах.

В советской России сформировалось две фонологических школы – московская (МФШ) и ленинградская (ЛФШ). В последнюю вошли Л.В. Щерба (её основатель), М.И. Матусевич, Л.Р. Зиндер,

Ю.С. Маслов, а в первую – П.С. Кузнецов, A.A. Реформатский, В.Н. Сидоров, Р.И. Аванесов, М.В. Панов. «Москвичи» обвиняли «ленинградцев» в сближении понятий фонемы и звукового типа. Были ли для этого реальные основания? Рассуждает Л.В. ГДерба: «В словах „дети“ и „детки“ мы воспринимаем [т] и [т'] как две разные фонемы (а для москвичей это варианты одной фонемы, так как они выполняют однотипную смыслоразличительную функцию. – В.Д.), так как в „одеть“, „одет“, „разуть“, „разут“, „тук“, „тюк“ они дифференцируют значение» (Щерба Л.В. Языковая система и речевая деятельность. Л., 1974. С. 117).

Итак, по Л.В. Щербе, в словах «дети» и «детки» чередуются варианты фонем [т] и [т'], так как в «тук» и «тюк» эти звуки выполняют смыслоразличительные функции. В отношении «тук» и «тюк» это действительно так, но не в отношении «дети» и «детки». В «дети» и «детки» звуки [т] и [т'] реализуют одну и ту же фонему, поскольку выполняют одну и ту же смыслоразличительную функцию. А у Л.В. Щербы? У него это варианты разных фонем. Что же отсюда следует? С точки зрения МФШ, мы наблюдаем здесь отождествление фонемы со звуковым типом, поскольку с разными фонемами здесь соотносятся звуки, которые отличаются лишь физически, тогда как их функционально-смысловая идентичность игнорируется. Именно здесь, в способах разграничения фонемы и звукового типа, кроется сущность расхождений между ЛФШ и МФШ.

Поскольку представители МФШ считали, что «ленинградцы» чрезмерно сближали фонему со звуковым типом, то первые позволяли в адрес последних иногда чересчур ядовитую критику. Чего, например, стоит словечко «щербема», которое придумал один из «москвичей» С.С. Высотский? Более сдержанным оказался М.А. Сапожков, который назвал щербовскую фонему «физической», тем самым лишив понятие фонемы её главного отличительного признака – смыслоразличительной функции. Без этой функции фонема превращается в звуковой тип (Реформатский A.A. Из истории отечественной фонологии. М., 1970. С. 13).

«Москвичи» нередко преувеличивали непонимание смыслоразличительной сущности фонемы со стороны ЛФШ и её отождествление со звуковым типом её представителями. Так, на попытку примирить МФШ с ЛФШ, предпринятую ещё в 1946 г. СИ.

Бернштейном, который утверждал, что между этими школами скорее терминологическое различие, чем принципиальное, A.A. Реформатский отреагировал так: «Я полагаю, что здесь вовсе не „терминологическое“ расхождение, а расхождение по существу, онтологическое. В этих двух направлениях речь идёт о разных предметах: в Ленинградской школе – о звуковом типе реальных звучаний в речи без учёта роли данных явлений в морфеме, а в Московской школе – „о подвижном элементе морфем“, о единице, получившей „языковую ценность“ и „рассматриваемой лингвистически“ без всякой оглядки на „звуковой тип“» (там же. С. 12).

Из этой цитаты можно сделать вывод о том, что ЛФШ вообще сводила понятие фонемы к звуковому типу. Но в этом случае эта школа должна была бы называться не фонологической, а фонетической, поскольку фонология в этом случае сводится к фонетике (в узком смысле этого термина). По праву ЛФШ называется фонологической. Её основатель и его ученики весьма ясно и глубоко сознавали смыслоразличительную сущность фонемы. Недаром Л.Р. Зиндер и Л.В. Бондарко писали в предисловии к книге Л.В. Щербы «Русские гласные в качественном и количественном отношении» (Л., 1983): «Рассмотрев вопрос о тождестве фонемы, о сопринадлежности её оттенков, Л.В. Щерба дополнил приведённое выше определение фонемы: к словам „способное ассоциироваться со смысловыми представлениями“, он добавил „и дифференцировать слова“. Итак, можно сказать, что если Бодуэн открыл фонему, то Щерба открыл её смыслоразличительную функцию» (указ. соч. С. 12). И здесь мы слышим некоторые полемические преувеличения: невозможно открыть фонему без открытия её главной черты – смыслоразличительной функции. Но одно несомненно: ЛФШ вовсе не отождествляла фонему со свуковым типом. Они расходились в материале, из которого фонема выводится: для МФШ это была главным образом морфема, а для ЛФШ – не только морфема, но и слово.

Теоретические расхождения между ЛФШ и МФШ вылились в практические. Они состоят в следующем: ЛФШ признаёт в русском языке фонемы /ы/, /г'/, /к'/ и /х'/, тогда как МФШ считает их вариантами соответственных фонем /и/, /г/, /к/, /х/. Свою правоту «москвичи» доказывают с помощью так называемых минимальных пар, под которыми понимают такие противопосталения, как вал – вол, гол – гул, палка – галка, брат – брать, где смыслоразличение осуществляется только парой звуков [а-о, о-у, п-г, т-т']. Подобные противопоставления позволяют говорить о наличии в русском языке соответственных фонем /а, о, у, п, г, т, т'/. Но есть ли в русском языке такие минимальные пары, смыслоразличение в которых производилось бы с помощью звуков [и] и [ы], [г] и [г'] и т. д.? Может быть, это «бил-был», «мил-мыл» и т. п.? «Москвичи» возражают: смыслоразличение здесь осуществляют первые мягкие и твёрдые согласные, а не гласные.

Кто же прав в неоконченном споре между МФШ и ЛФШ? Если определять фонемы по минимальным парам, то правы «москвичи». Если же вспомнить о том, что в реальной жизни мы распознаём слова и их формы, учитывая весь состав звуков, из которых они состоят, то правы «ленинградцы». В этом случае, между прочим, Л.В. Щерба оказывается прав: смыслоразличение в словах «дети» и «детки» осуществляется не только за счёт суффикса, но и за счёт [т'] и [т], поскольку вместе с наличием или отсутствием суффикса они соучаствуют в различении смысла у этих слов. Подобным образом мы можем рассуждать и о противопоставлениях «бил-был», «мил-мыл»: смыслоразличение здесь осуществлется не только за счёт первых согласных, но и гласных. Тем более, если мы возьмём слова, где смыслоразличение осуществляется посредством целой группы фонемных противопоставлений: гора – герой, солнце – сиять, гулять – веселиться и т. д. В том-то всё и дело, что большая часть слов в языках состоит из нескольких фонем, что делает их смыслоразличение, как правило, избыточным.

Н.С. Трубецкой в своей книге «Основы фонологии» (1940) вывел понятие, которое может обобщать и разные фонемы, если они реализуются одинаковыми звуками или, что одно и то же, имеют позицию нейтрализации фонемных различий. Это понятие он назвал архифонемой (сверхфонемой, гиперфонемой). Только один пример. Вариантом одной и той же фонемы является звук [т] в словах «рот» и «год»? Нет, не является, поскольку в первом слове он реализует фонему /т/, а в другом – фонему /д/ (ср.: ртом – годы). Что же выходит? Выходит, что разные фонемы могут реализоваться одинаковыми звуками. Это происходит в тех позициях, где различия между ними теряются, нейтрализуются. Вот почему такие позиции и называют позициями нейтрализации фонемных различий. А если разные фонемы могут иметь что-то общее (в данном случае – могут реализоваться одним и тем же звуком), то есть основание для их обобщения в единицу более высокого порядка, чем понятие фонемы. Этой единицей и является архифонема. Так, фонемы /т/ и /д/ мы можем обобщить в архифонему «д/т».