С утра было немного пасмурно и неожиданно прохладно, будто природа вспомнила, что до летних месяцев все же далеко. Ночью, видимо, шел дождь, поскольку асфальт был еще влажным, а напитавшаяся земля пахла сыро и пряно. Вика с неудовольствием думала, что теперь сидеть на непросохших пнях будет не самой приятной затеей. За полные событий два дня она чувствовала себя несколько измотанной, и нынче ей не хотелось ничего, кроме покоя. Но, увы, события разворачивались своим чередом, и ей тоже нужно было как-то на них реагировать. Сейчас они сидели, как настоящие шпионы, в засаде – то есть, пребывали в гордом одиночестве в открытой всем промозглым ветрам кафешке на набережной, и со стороны наблюдали, как Михаил и Лариса беседовали, прогуливаясь по пирсу.

– Черт, я переживаю, – поежилась Вика. – Кто знает, чем вообще все это кончится…

– Не боись! – ухмыльнулся Артур. – Я успел с ним уже поболтать.

– Как будто от твоей болтовни много толку, – буркнул Сергей, с трудом давивший зевоту – было не больше десяти часов утра, время, когда Никитка был в садике, и Лариса была свободна.

– Тем не менее, мне удалось наладить с ним контакт, – похвалился Артур.

– Он что – марсианин, с ним контакты налаживать? – поддела его Вика.

– И все-таки мне кажется, мы с ним неплохо поладили, – подтвердил Артур и заказал еще кофе. Кофе здесь был дрянной, но горячий и бодрил.

– Не имею ничего против, – отмахнулась Вика. – Светлый наверняка тебя похвалит за рвение.

– Да плевал я на Светлого, – нахмурился тот. – Он пользуется нами для каких-то своих целей. Помнишь, как он нам все это расписал? Одна гадина подсидела, другая изменила, ребенка украла, друг прям такой подлец, а этот белый и пушистый.

– Ну и не мерзавец все-таки, – заступилась Вика. Сергей тем временем налегал на омлет и в беседе не участвовал.

– Не мерзавец, – согласился Артур. – Да и, так поглядеть, тут все примерно в равных условиях, у всех своя правда, и нет белого и черного. Но факт есть факт – если парень близок к самоубийству от отчаяния, надо ему помочь. Был бы он законченный козел, я б ему помогать не стал.

Они повернулись к берегу и поглядели на две фигурки, ходившие взад-вперед. Данилины внешне выглядели спокойными, но кто мог сказать, насколько острые они решали вопросы?

– Так что ты ему сказал? – спросила Вика.

– Ну, во-первых, я с ним поговорил о Ларисе, – ответил Артур, задумчиво размешивая сахар. – Спросил, что он сам думает. Он начал с того, что завелся, стал сердиться, что она своим уходом сломала их наладившуюся жизнь и в том же духе..

– Предсказуемо, – хмыкнул Сергей.

– А я спросил, а не к лучшему ли это? Он так поглядел на меня, будто ему даже в голову не приходило поглядеть с этой стороны. Я его разговорил, спросил, что было бы, если б она не мешала ему видеться с ребенком, они б воспитывали Никиту вместе, заботились о нем и сохраняли теплые дружеские отношения? Почему он не желает своей жене добра, если совместное будущее никому из них не способно принести удовлетворения. Я сообщил ему по секрету, что она способна вернуться к нему, жертвуя своим счастьем ради блага ребенка. Но хочет ли он такой жертвы? И не стоило бы подумать о благе самого мальчика?

– Да ты прям философ, – хихикнул Сергей.

– Да уж, кто знал, что в тебе скрывается такой психолог? – присоединилась Вика.

– Смейтесь-смейтесь, – усмехнулся Артур. – Только он и впрямь задумался. Ну а потом я ему еще предложил перспективу работы с Рустемкой, и он оживился, у него прям глаза загорелись. Ну а после разговора о квартире…

– Стой-стой, а что там с квартирой? – подняла брови Вика. – Ты и с квартирой что-то придумал?

– Да, я ему предложил обсудить вопрос с женой, для начала. А план был такой – раз уж Христенки помогли им деньгами, чтобы Данилины купили эту квартиру, то почему бы Мише с Ларисой не заложить ее? Они выплатят долг и помогут теперь уже Христенкам. Дружба будет восстановлена, часть денежных проблем решена. Ну а там, глядишь, Данилин уедет в Краснодар, жилье будет свободно, и его можно будет сдавать или там поселится Лариса с сыном. Мишка же не зверь, я заметил, что, хоть он и не сильно в родительской теме, но ребенком дорожит.

– Недурно сработано, – подал голос Сергей.

– Ну и на этой волне он стал намного терпимее к факту ухода супруги, – покачал пальцем в воздухе Артур. – А это немаловажный фактор в семейном споре! И, еще! Данилин мне передал запись, как Ирина играет на пианино. Я пошлю ее одному старому знакомому в Москву, глядишь, он заинтересуется, пригласит девчонку в какой-нибудь проект. Кто знает, может, из этого что-то и выйдет…

– Нда-а, – протянул Сергей, отставляя пустую тарелку. – Ты прям гигант, столько всего наворотил, что нам с Викой прям неудобно.

– Да ладно вам, – примиряющим жестом воздел руки Артур. – Если бы не вы, глядишь, мы бы таких дров наломали с теми данными, что нам подсунул Светлый.

– Да, мне лично было бы очень стыдно, – пожала плечами Вика, – если бы я уговорила Ларису вернуться к Мише, только чтобы этот условный брак продолжал существовать.

– Угу, – кивнул Серега. – И Анжелика неплохая девчонка, спихивать ее и бороться за восстановление чести Данилина и мне бы не хотелось. Видимо, он там был не на своем месте. Не этот случай, так другой – его бы все равно сократили. А так, глядишь, он еще найдет свою стезю…

– Кстати, я тут в заметках Трисс нашла кое-что, – вклинилась Вика. – Мне показалось, это так подходит, будто для нас и написано. Вот, слушайте, – и она продекламировала на память:

– Хо, действительно, интересные стихи, – хмыкнул Сергей. Вика горделиво покосилась на него:

– И, знаешь, написал твой однофамилец, Петр Лавров!

– Все-все! Ну-ка отвернулись! – скомандовал Артур, и троица сделала вид, что они – не они, поскольку Данилины сошли в пирса и, перекинувшись напоследок словами, разошлись. Лариса направилась в сторону детского сада, а Михаил – вдоль по набережной. Вид у обоих был умиротворенный и миролюбивый.

– Кажется, все прошло удачно, – переглянулись грешники.

Вернувшись в «Солнечный берег», они подготовили те самые платья, которые были на биомуляжах в первый день, и с головой ушли в работу. Вероятнее всего, сегодня они вернутся в номер запоздно, а завтрашний день будет полностью посвящен концерту, поэтому следовало со всем возможным тщанием проработать предстоящее выступление. Снова собравшись на веранде, они репетировали до тех пор, пока их игра не стала безупречной и слаженной, как единый механизм.

А после обеда началось нечто невообразимое.

Троица как раз занималась обсуждением художественной стороны произведений «Ладьи Авалона». Вика ярилась, что Белокурая Изольда менее живой и привлекательный персонаж, чем Изольда Белорукая и служанка Бранжьена Белошеея. Артур возмущался, что Тристан не должен был жениться на нелюбимой, а Сергей заступался за честь короля Марка. Еще недавно полные невежды в том, что касалось фольклора и фентезийной литературы, они сравнивали кельтскую легенду с ее классической версией и последующими производными вплоть до отношений Арвен Андомиэль и Арагорна и Эсси Глазка с ведьмаком Геральтом. Их разговор был прерван сначала восхищенными и удивленными криками с улицы внизу, затем громким лязгом чего-то железного и тяжелого и, наконец, с улицы в несколько голосов нестройно прозвучали первые строки знакомой песни:

Девушки, с трудом сдерживая польщенные улыбки, перегнулись через перила, чтобы увидеть благородного дона. Каково же было их удивление, когда они увидели Эредина, затянутого в кожаные доспехи, с арбалетом за спиной, сидящего верхом на нетерпеливом караковом жеребчике. Чуть поодаль возвышался над группой Тристан – в синем платье-рубахе до бедра, украшенном вышивкой и в длинном шерстяном плаще с капюшоном. Подле робко прислонился Ник – ни дать ни взять юный лекарь – затейливо раскрашенная роба до пят, украшенная звездами и непонятными знаками, в руках посох, на поясе вместительная сумка. Между ними стояла незнакомая девушка – в платье цвета утреннего неба, с украшенными манжетами рукавами и хитро уложенной прической в виде рогов наполовину из собственной каштановой гривы, а частично – из шиньонов. Нельзя было не отметить, что костюмы у всех были сделаны просто замечательно – полноценное средневековое облачение, не хуже, чем любой театральный реквизит. Пожалуй, Торувьель, чей талант специалиста по истории костюма нахваливала Алиса, была действительно мастером в своем деле.

Пока музыкантки переодевались, парни вынесли зачехленную арфу и приторочили ее к седлу лошади Эредина. Балластом с другой стороны стал рюкзак, набитый водой и напитками. Покончив со сборами, необычная компания направилась за город. По пути к ним присоединялись еще странные персонажи – рыцари в латах и с перьями на шлемах, студиозы в дублетах и рингравах, девушки в платьях всех стилей и времен от античности и копирующего ее ампира до сложных образов рококо и барокко. Вливаясь в эту карнавальную толпу, шедшую весело, с шутками и смехом, грешники уже не чувствовали себя неуютно и инородно. Под удивленные взгляды горожан пестрая толпа пришельцев из других эпох вышла из города и потянулась через поля и взгорье. Поднимаясь в цепочке других ряженых, Вика, испытывая предвосхищение чуда и легкий трепет, невольно вспоминала виденные картины – но не тяжеловесных кистей Ренессанса, но воздушного письма импрессионистов. Что-то от Васнецова, Билибина и Лейтона – гуляющие среди дубрав украшенные цветами девы, хрупкая гармония красоты и скоротечности времени. Вслед за образами, мелькавшими в памяти, вереницей поднимались, прикасаясь к стволам молодой поросли и мшистым вековым валунам фигуры в старинных одеждах, струился шелк, скользили сатин и органза, шелестели украшения, поскрипывала кожа и позвякивали кольчуги. Звучали песни, игривые разговоры. Чем выше поднимались они, тем тише становился говор и манернее жесты. Непоседливые и шумные девчонки опускали глаза долу и, грациозно развернув плечи, невесомой походкой двигались под сводом сплетенных ветвей. Что-то происходило, меняя все вокруг. Юноши становились мужественнее, девушки – женственнее, и, раз оглянувшись назад, Вика с удивлением подумала, что не могла бы сказать, какой на дворе год. И если бы в просвете между самшитами не виднелась автострада и вылезающие из древесных куп зеленые девятиэтажки, то в самом деле можно было решить, что где-то на пути их принял невидимый портал, ведущий в прошлое.

У подножия башни уже вовсю шла подготовка к празднеству. Алиса и Торувьель, словно сошедшие с киноленты Дзеффирелли, накрывали стол, сложенный из фанеры и пеньков. Несколько незнакомых пареньков возились с костром и набивали мангал готовыми углями. Нимуэ, в нефритово-зеленом, с яшмовой диадемой, как воплощенная муза Бёрн-Джонса, плела венки и гирлянды из цветов, которыми украшали яблоневые и дубовые ветви, стол и прибывающих гостей. В стороне, на одном из камней в основании башни сидели Халдир и Анжелика – оба в самых замысловатых платьях, напоминающих об ар-нуво. Буйная грива парня была заплетена в ниспадающие вдоль лица косы и хвосты, спускающиеся от макушки до затылка, в траве лежал недурно вырезанный деревянный посох. Девушка была похожа на Зинаиду Серебрякову, и переплетенные лентами длинные пряди и бисерная сетка на волосах только придавали хрупкости фарфоровому невинному личику.

Грешников встретили, как почетных гостей. Каждый старался оказать им какую-то мелкую услугу, выказать свои симпатию и дружелюбие. Им предложили самые почетные места за столом, и Гвен, хоть и будучи официально старшей из девушек группы, нарочно исхитрилась во главе стола усадить Эовин, чтобы в этом импровизированном рыцарском застолье главенствовал все же Артур. Пожалуй, это была вполне заслуженная честь, думали и Сергей, и Вика – сколько было от него нытья и презрительного фырканья в шале и как вдруг задание переменило заносчивого мошенника. Но, если им удастся завершить свое задание благополучно, большую часть лавров по праву получит именно он. Вике пришлось с долей стыда признать, что она который раз рассматривала Артура лишь как способ раздобыть денег для решения тех или иных проблем, и вдруг столько знания человеческих душ, такое тонкое умение найти ключ к другому… Значит, в этом очерствевшем эгоисте еще теплится тот нежный, и чуткий и понимающий?

Время летело незаметно. От застолья с церемониальными тостами и шутливыми обетами перешли к играм. Эредин показывал свое мастерство в стрельбе из арбалета, Торувьель с Ником и Нимуэ с Тристаном вчетвером выводили замысловатый танец, который, по видимому, когда-то разучили. Халдир по-прежнему не отходил от своей возлюбленной, и Алиса, вооруженная дорогим фотоаппаратом украдкой щелкала их. Наверное, снимки выглядели так, будто влюбленные сошлись в лесу Моруа, и дивное краденое счастье их висит на волоске. Когда же начало понемногу темнеть, стали зажигать свечи и жестяные лампы, куда складывали угли, и их мягкие желтоватые язычки или переливчатый огнистый блеск успокаивали душу. Вика взялась за арфу, и нежная мелодия полилась над притихшими горами, то возносясь до звона колокольчиков, то звуча низко и мучительно-тревожно, как голос моря. В сторонке лошадь поднимала голову и прядала ушами, юноши и девушки скользили в танце или сидели, обнявшись, внимая чудесной музыке. Шептались огни. Могучий дуб тянул свои тяжелые ветви к корявой старой яблоне, словно тоже повторяя мотив двух разделенных возлюбленных.

Сергей, оставшись без дела, внимательно наблюдал за Рустемом и Данилиным, которые тоже появились на поляне. Прежде чем присоединиться к Вике со своей виолончелью, Артур познакомил их, и с тех пор мужчины не отходили друг от друга, оживленно беседуя. Подобно Халдиру и его подруге, они уединились у основания башни и что-то обсуждали. Данилин выглядел крайне возбужденным, у него блестели глаза, и верилось, что это не сиюминутный восторг, а тот азарт и тяга к жизни, которые вдохновляют людей на достижение новых целей. Когда Вика запела, Данилин поглядел в ее сторону долгим восхищенным взглядом, в котором читалось уважение и, пожалуй, благодарность. Сергей подумал о том, что еще утром, сидя в кафе на набережной, они размышляли о том, как доложат Светлому о том, почему не выполнили его задание. Может быть, Светлому виднее и там, наверху, распоряжаются судьбой каждого и, согласно этому закону, Лариса должна была страдать подле нелюбимого мужа, Михаил занимал бы место на опостылевшей работе, а Христенки не заслужили собственного жилья. Может быть. Может, это небесная битва за людские судьбы, а на войне не думают, а слушаются командиров вроде Светлого. Но сейчас, глядя на радостные лица ребят, слушавших музыку, на прильнувших друг к другу влюбленных, на восторженное личико Алисы и ожившее лицо Данилина, Сергей был уверен, что сумеет объяснить мотивы, которые вели их грешную тройку. Потому что даже в войне не должны гибнуть невиновные и безоружные.

А в воздухе тихо дрожал проникновенный плач Эссульт, высокий голос Трисс и перебор волшебной арфы, пронизывающий сердца стон виолончели, ветер свистом и гулом отзывался в расселинах скал, мерцали свечи и издалека был виден высокий огонь костра. А когда вечерняя синева сменилась ночной мглой и, озаренные светом свечей и фонариков рыцари и дамы потянулись вниз по склону, через затянутые туманом поля, казалось, что это в свете своих светящихся крыльев танцуют и кружатся эльфы на том берегу Острова Яблонь.

Следующий день прошел для грешников в полупустом трюме «Ред Сейла». Вчерашнее выступление сняло страх перед публикой – ведь в большинстве своем вечером их будут слушать те же милые лица, что и накануне под старой башней. Улыбаясь теплым воспоминаниям и переживаниям, троица молча начищала и налаживала свои инструменты. В зале прибирались девушки, Суматохин носился с телефоном, постоянно отдавая распоряжения, Михаил Данилин разбирался с пультом.

– Ну что? – окликнул он музыканток. – Опробуем? – и, повинуясь, девушки исполнили одну из композиций, чтобы тот мог настроить звук. Да, усиленный динамиками, обработанный фильтрами, звук был великолепен, но… Вика с улыбкой закусила губу – перед глазами стояли десятки мерцающих свечей и очерченный хребтами гор пейзаж внизу, и эти восторженные взгляды, и чарующий голос инструмента, с которым за этот короткий срок она успела необыкновенным образом сдружиться. Закончив, Данилин ободряюще поднял палец вверх, а затем подошел к сцене. Вид у него был умиротворенный и обнадеживающий.

– Я должен поблагодарить вас, девчонки, – тепло улыбнулся он. – Ведь это все ваших рук дело? – троица неловко переглянулась, сдерживая улыбки. – Но без вас бы ничего не случилось, и я не знаю, чем могу вам отплатить…

– Просто не опускай руки, – попросила его Вика, смущенно оправляя волосы.

– Не буду, – заверил ее он. – Я не могу. Я должен быть хорошим папкой Никитке, хоть и не знаю, как часто мы сможем видеться, если я переберусь в Краснодар.

– Значит, Рустем согласился с тобой работать? – поинтересовался Артур.

– Да, пожалуй, какое-то время мы будем работать вместе, – кивнул Данилин. – Но, если дела пойдут в гору, возможно, что я буду нужен им и во время гастролей, – он скромно улыбнулся.

– Мы будем держать за тебя пальцы, – широко улыбнулся Сергей и, подавшись вперед, обнял того. Остальные двое тоже принялись его обнимать. Польщенный таким излиянием чувств, Данилин порывисто обнял всех троих, но потом виновато отстранился:

– Эй-эй, не стоит так шустро! Я еще у врача не был! Записался на завтра, но вы все-таки осторожнее!

В ответ девчонки только заливисто рассмеялись.

А вечером была темнота, и яркий свет софитов, и блеск позолоченной вышивки на карминно-красном театральном занавесе, и мечтательно смотрела на призрак русалка, и плыли голубоватые волны по стенам. Зал был полон народу. И хоть все знакомые были в повседневной одежде, в глазах троих музыканток это были те же веселые, полные огня странники в прошлое, спускавшиеся по горным тропам при свете свечей. За одним столиком восторженно замерли старшеклассники, и Алиса с сестрой, деловитой блондинкой, тихо перешептывались над объективом фотокамеры. Неподалеку высоким ростом выделялся Тристан, и подле харизматичная физиономия Халдира, пожирающий арфистку глазами Ник, мечтательно растекшийся по столу. Девушки – Нимуэ и Торувьель, унесшиеся в своих мыслях. Ближе всех к сцене ярко сверкали глаза маленького Никитки, сидевшего с ведьмачьим амулетом на шее между Ларисой и Максимом. Трое нежно обнимали друг друга, но, иногда оборачивая голову к режиссерскому закутку, женщина благодарно и трогательно улыбалась работавшему там мужчине. Ирина и Александр Христенко, невежливо не обращая внимания на исполнителей, возбужденно разговаривали о своем, будто не могли поверить в какое-то известное им двоим событие. Вечно занятой Алексей Суматохин стоял, прислоняясь к проему арки, ведущей в рабочие помещения, и время от времени переговаривался с Рустемом Скоробогатовым. Среди публики был и ухоженный молодой мужчина в бежевой федоре, не сводивший глаз с погруженной в экстаз виолончелистки.

И долгое стенанье виолончели, нежное воркованье арфы и глубокий глас контрабаса рассказывали притихшим слушателям отголоски старинных легенд, услышанных через века. О трепетной любви, что преступает все запреты. О долге и чести. О храбрости и бесстрашии. О страдании, глубоком, как море. И милосердии, исцеляющем раны.

Ночь была полна сиянием. С чистого неба смотрели миллиарды звезд, в ожидании перемены погоды мерцавших всеми красками, полукруглая, как надкушенная головка сыра луна ярко и ровно желтила на волнах дорожку. Двумя ровными рядами фонарей уходила дугой набережная, и в сплошной блеск сливались огни кафе и торговых палаток. Вновь тянулись золотой змеей огни на городских улочках. В безветрии сильно пахло розами, ночным табаком и душистым левкоем. С моря тянуло запахами соли и водорослей. Вика и Сергей неторопливо шли по галечному пляжу, наслаждаясь последними часами, отпущенными им.

– Странный этот парень, – пожала плечами Вика. – Ты заметил? Водитель этого грузовика.

– Да, а что такое? – посмотрел на нее Сергей. – Вроде самый обычный…

– Да, ты наверное не слышал. Когда мы грузили инструменты в грузовик, он так сказал, мол, тесен мир, мы встречаемся уже второй раз…

– Ну и что? – весело спросил Сергей. – Мало ли, эти девчонки наверняка не первый раз разъезжают с концертами.

– Да, но все-таки Солнечногорск довольно маленький городок, – возразила Вика. – И туристов в нем почти нет. Тем более, в это время года.

– Зато я у Алисы все фотографии переписал, – сообщил Сергей, отмахнувшись от ее догадок. – Будем сидеть в шале и вспоминать все это. Знаешь, я сюда еще прилечу! – заявил он твердо. – Почему-то я здесь чувствую себя как дома. Я не я, если я не поднимусь над этими горами… А потом, пригляжу за ребятами у башни.

Вика тихо улыбнулась. Некоторое время шли молча.

– Кстати, а куда Артур-то пропал? – спросил Лавров. – Я его потерял что-то из виду, он вроде и на погрузку не пришел.

– О Боже! – закатила глаза Вика. – Ты разве не видел, как он с тем мужиком в бежевой шляпе сидел у бара?

– Да? – удивился Сергей.

– Похоже, наш Артур сегодня решил оторваться на всю катушку, – незлобиво усмехнулась Вика.

– Ну, согласись, он это заслужил, – извиняющимся тоном ответил Сергей, прикладывая руку к груди. – Честно, я не был о нем такого высокого мнения, но сегодня он сам себя превзошел. Кто б мог подумать?

– Кто б мог подумать… – вторила ему Вика.

Волны набегали одна на другую, подпрыгивали и шуршали камешки, катаясь взад-вперед. У горизонта зеленой лентой обозначился горизонт и где-то там вспыхивали зарницы, отраженные морем. Терпкий вкус пены и морского простора оседал на губах. Вика повернулась лицом к морю, полной грудью вдохнула его запах и, прикрыв глаза, печально произнесла:

– А на рассвете все мы обернемся пеной морскою…

– И, взявшись за руки, полетим вслед за духами ветра, – мечтательно подхватил Сергей. Вика с ласковой улыбкой обернулась к нему:

– Эй, успеешь еще налетаться!

В окошке их номера не горел свет, но окна были раскрыты. В темноте слабо обозначались очертания цветущих рододендронов. В номере, вмиг одичавшем и опустелом, стояли на круге ковра собранные чемоданы. Артур дремал на своей койке – волосы разметались по подушке, одежда в беспорядке, пахло от него алкоголем и мужским одеколоном.

– Эх, даже жалко будить, – вздохнула Вика.

– Да что уж – не последний раз, – развел руками Сергей и потрепал Артура по плечу. – Эй, старина, просыпайся! Нам пора домой.